Операция «Тайфун»: Капкан для «Тайфуна». Стилет для «Тайфуна» Алексеев Михаил

– Вот как! – озадаченно произнес в ответ генерал.

– Вообще-то эту информацию я хотел сообщить позже, при знакомстве всех причастных к деталям нашего плана, – недовольно заметил Воистинов.

Но его замечание уже никто не слушал, попаданцы один за другим представлялись Ракутину, не забывая его поздравить. Тот, почему-то смущаясь, благодарил в ответ и пожимал руки.

– Так! Товарищи Трофимов, Гладкий, Богомолов и товарищ генерал! Прошу у всех остальных прощения, но нам нужно серьезно поговорить. Давайте отойдем в сторону.

Посвящение в план комиссара заняло минут пятнадцать. Этот план был составлен комиссаром на основе информации, которую дал ему Трофимов. Алексей просто, так сказать, по полочкам разложил, кто есть кто его друзья и их возможности на сегодняшний день, исходя из интересов сложившейся ситуации. Получив от друзей необходимые пояснения и уяснив тонкие моменты предстоящих шагов, майор в конце обратился уже к Трофимову, сильно расстроив его при этом:

– Ваши товарищи и ваша жена сейчас уедут, а нам, Алексей Федорович, придется остаться. Завтра с утра отвезу вас к комиссару. Пусть решает, что с вами дальше делать. А сейчас прощайтесь. Остальных я никого не задерживаю. Работаем по нашему плану.

И майор ушел в темноту, туда, где позвякивали лопаты, слышались негромкие голоса и иногда вспыхивали огоньки папирос.

Трофимов, снова расстроенный, вместе со всеми двинулся к своей машине, но его остановил Андрей.

– Алексей Федорович! Ты ж еще не в курсе, какой подвиг твоя жена совершила!

– А что случилось?

– Понимаешь, едем мы. Ночь! Ни хрена не видно из-за огромного капота твоего «Таракана». Противотуманки светят там, где-то внизу. Тут впереди стрельба. Остановились. Личный состав спешился. Мы тоже фары погасили, двигатель заглушили, а куда бежать, не знаем. И оружия нет! В этот момент я натурально почувствовал себя голым. Хотя б какой-нибудь «макаров» под рукой иметь, и то уже спокойнее было бы. Минут через пять Иванов подошел, объяснил ситуацию и дал команду выдвигаться полем на другую дорогу. А впереди стрельба уже в полный рост! Свернули, едем! Дозорная машина ушла метров на двести вперед. Едем по ее следу. И вдруг впереди прямо на колее стоят двое деток. И рядом кто-то лежит. Она останавливается, выскакивает из машины и бегом к этим детям. А повыше так, над полем, трассеры небо полосуют. Мы от деревни, где бой идет, ну может метров двести – триста. Я тоже за ней. Подбегаем, стоят мальчик и девочка. Годика по три-четыре, не больше. Смотрят на нас и пытаются женщину поднять. Лара хватает обоих детишек под мышки и бегом к машине. Я проверил женщину, жива, но без сознания. Потащил ее тоже к машине. Откуда они тут в поле, не пойму. Загрузились, я с детьми на коленках на переднем сиденье. Тут Сергей с Ольгой подбежали. Сергей и Лара вытащили аптечки. Инну мою и меня отправили к Сергею в машину, а Ольга с раненой женщиной сзади в твоей расположилась. Она ее бинтовать начала. У нее сквозное ранение предплечья.

Меня в этом поразило поведение твоей жены. Ни секунды сомнения! Остановилась и сразу бегом к детям. Я даже и понять не успел, чисто автоматически за ней побежал.

Так что твоя машина сейчас санитарной является. Как раз как ты подошел, мы решили опустить сиденья задние, наломать еловых веток, застелить тряпкой, которая у тебя сзади в багажнике постелена, и положить туда раненую.

Пока Андрей рассказывал, дошли до машины. Дверь багажника «Таракана» была поднята, и в нем при неяркой подсветке салона Алексей увидел лежащую женщину и суетящихся возле нее Ольгу и девушку-санитарку одной из рот. Трофимов поздоровался и спросил, где его жена.

– Она у нашей машины. С детьми, – ответив на приветствие, подсказала Ольга.

Действительно, у машины Богомолова, тихонько переговариваясь, стояли Лариса и Инна. Инна была без куртки, зябко охватив себя руками. Андрей тут же снял и накинул на ее плечи свою.

Трофимов чмокнул Инну в подставленную щеку и поцеловал жену.

– Что тут? – уточнил он, кивнув на виднеющиеся в салоне автомобиля детские головы.

– Да сами не знаем, то ли замерзли, то ли от страха трясутся. Инна, вон, куртку отдала, закутала их, а все равно дрожат. И молчат. Ты прости, нам нужно скорей уезжать, их мать крови много потеряла, нужно хирургу показать, да и холодно уже, салон машины остывает.

Они отошли поговорить. Через несколько минут к машинам подошли Воистинов, Ракутин, Иванов и незнакомый крепкий боец с вещмешком за плечами и чемоданом в руке.

– Я надеюсь, ты завтра приедешь к нам. В любом случае береги себя! Мы тебя все будем ждать, – заторопилась Лариса, целуя мужа.

– Так! Внимание! Сейчас едут все… сами знаете кто. Кроме Трофимова!

Тут майор обратился к Богомолову:

– С вами поедет товарищ генерал и его ординарец старшина.

И он указал на бойца с чемоданом.

– Надеюсь, найдете, где разместиться?

– Разберемся! – откликнулся Богомолов.

– Хорошо! Дальше по плану. Я решу вопрос с Трофимовым и вечером, не позже двадцати одного, буду здесь. Будьте так любезны забрать меня отсюда!

– Безусловно! Товарищ генерал-майор и товарищ старшина! Пистолеты спрячьте, кобуры снимите с ремней. Не будем усугублять, – включился в разговор Гладкий.

Через пять минут в глубине портала моргнули и пропали стопы идущего последним в короткой колонне «Урала» Саши Сараева. Трофимов тяжело вздохнул. За последние сутки он уже во второй раз прощался с женой перед шагом в неизвестность.

5 октября 1941 г.

Район д. Хватов Завод

Разбудили Трофимова на рассвете. Ночь он провел в небольшой палатке, где кроме него обитали Воистинов, Иванов и оба командира рот. Откровенно было тесновато. Предполагалось, что эта палатка будет на троих максимум, людей оказалось пятеро. Хорошо еще командиры рот поделили ночь пополам, контролируя несение караульной службы и строительство огневых точек и укрытий. Но Трофимов тесноты не заметил. Как и ночи, кажется, только закрыл глаза, и вот уже утро. Плеснув в лицо холодной водой из протекающего неподалеку ручья, поплелся к «эмке». У машины свежий и бодрый майор давал ценные указания остающемуся старшим на объекте Иванову. Алексей поздоровался и полез на заднее сиденье машины, в душе надеясь еще поспать, несмотря на дорожные условия.

Но! Выезд не состоялся! Буквально за минуту до отъезда к машине торопливо подошел командир роты охраны и доложил, что секрет, выставленный возле деревни, доложил, что в нее вошла колонна немецкой техники. Немцев было около роты. Но в составе группы было четыре бронетранспортера, три противотанковых пушки и две малокалиберные зенитки. Это кроме десятка мотоциклов с колясками, вооруженных ручными пулеметами.

Воистинов выругался. Цанава категорически запретил ему раскрывать местоположение портала. В бой вступать было нельзя. Да и исход его был непредсказуем. Численное превосходство двух рот пограничников с лихвой компенсировалось немецким преимуществом в вооружении. Трофимов и Воистинов сошлись во мнении, что оборона Резервного фронта рухнула окончательно и через открытую брешь в тыл советских войск хлынули мобильные разведподразделения противника. Что полностью совпадало с информацией, данной Трофимовым еще на первой беседе. Именно 5 октября немцы возьмут Юхнов и Знаменку.

Решили ждать, в надежде что немцев не заинтересует этот медвежий угол и они уйдут из деревни. Но, судя по результатам докладов наблюдателей, именно по этой причине немцы сюда рано утром и приехали. Потому что, заняв деревню и подготовив ее к обороне, выслали по дорогам из нее мотоциклистов. Их тоже вполне устраивал «медвежий угол».

Объехать деревню незаметно было невозможно. Оставалось надеяться, что информация о появлении немцев в деревне станет известна в Семлеве или Вязьме и там найдут силы и средства, чтобы освободить ее.

Г. Вязьма. Штаб войск охраны тыла Западного фронта

В это время комиссар, находясь в штабе войск охраны тыла, вместе с полковником Сухаревым принимал первые доклады командиров полков, занявших предписанные рубежи.

Командир 87-го полка докладывал, что полк занял оборону за противотанковым рвом, перекрыв дорогу Хмелита – Вязьма. Опираясь на приказ комиссара, командир полка подчинил себе полк 248-й стрелковой дивизии, совершавший марш на днепровский рубеж. Этот полк занял позицию на правом фланге, у деревни Семеновское, также за противотанковым рвом, прикрыв дорогу Хмелита – ст. Касня. Была установлена связь со штабом этой дивизии, ведущей бой северо-западнее.

Оборонительных сооружений за противотанковым рвом, кроме землянок бывших его строителей и недостроенных дзотов, не было. Полки окапывались. Ночью на рубеж прибыл и занял оборону за пехотными позициями, с возможностью борьбы в том числе и с танками, зенитный дивизион. Полоса обороны на данный момент составляет немногим более десяти километров.

В районы западнее и северо-восточнее Хмелиты отправлены разведгруппы, с целью поиска и отправки на оборонительный рубеж подразделений и частей советских войск, потерявших в ходе боев управление. Разведгруппой полка найден штаб 242-й стрелковой дивизии. Дивизия пробивается в район Хмелиты.

Из района деревни Крюково в семи километрах севернее Хмелиты на оборонительный рубеж выводятся остатки 143-й танковой бригады. Уцелевшие танки бригады, семь Т-34 и восемь Т-26, планируется использовать как оперативный резерв.

Устанавливается местоположение штаба и частей 140-й дивизии.

Шестнадцатый и запасный стрелковый полки заняли оборону на рубеже ст. Александрино – Торбеево – Высокое. Ширина обороняемого участка составила около пятнадцати километров. Между левым флангом позиции западнее д. Высокое и правым флангом оборонительной позиции севернее Семеновского существует неприкрытый участок шириной в семь километров.

На этот участок выводится стрелковый полк 220-й дивизии, проводивший погрузку в эшелоны на станции Касня и подчиненный себе командиром 16-го пограничного полка. Зенитный дивизион занимает позиции на правом фланге, перекрывая автомобильную и железную дорогу направления Сычевка – Вязьма.

Двести пятьдесят второй полк занял оборону двумя ротами в районе деревни Безымянное, перекрыв дорогу Знаменка – Вязьма. Там же занимает оборону одна батарея зенитного дивизиона. Одним батальоном прикрыл правый фланг позиции, заняв оборону на рубеже отм. 237,2 – д. Кузнецово – д. Давыдково. Одна рота заняла предмостье железнодорожного моста через Угру у деревни Сенютино. За позициями батальона заняли оборону две батареи зенитчиков. Один батальон еще накануне выдвинулся к мосту через реку Угра около райцентра Знаменка и занял позицию на ее северном берегу. Мосты у Знаменки и Сенютина заминированы. Одна рота находится в резерве командира полка в д. Слобода.

Комендант станции отменил движение на Калугу. На станции Вязьма и перегонах к ней от Сычевки были остановлены эшелоны, перевозившие части 220-й дивизии. В сторону Калуги успели уехать штаб дивизии, батальон связи, стрелковый полк и подразделения обеспечения. Еще один стрелковый полк остался в районе Сычевки. Цанава приказом подчинил себе артполк, зенитный и противотанковый дивизионы. И сейчас они направлялись в обратном направлении до станции Касня, где переходили в подчинение командира 16-го погранполка.

В окрестностях Вязьмы всю ночь активно разгружались поезда с топливом, продовольствием, боеприпасами. Сложней всего было с топливом. Под него использовали все свободные емкости. Их забирали со всех предприятий города.

Примерно в 11 часов поступило сообщение из Семлева. Вражеские разведподразделения были отмечены в районе Хватова Завода. Райцентр смог выделить сводную роту милиции и комендатуры. Штаб 32-й Армии, расположенный неподалеку, в деревне Беломир, выделил одну роту из батальона охраны штаба. Но по последним сведениям, в районе Хватова Завода находится усиленная рота с тяжелым вооружением, и комендант Семлева просит Вяземский гарнизон оказать помощь.

Решено было отправить на помощь милицейский батальон на автомашинах, усиленный двумя взводами бронеавтомобилей и легких танков.

Комиссар не на шутку встревожился, не обнаружат ли немцы объект. Поэтому с батальоном с задачей уточнить ситуацию на месте отправился один из его подчиненных.

Район д. Хватов Завод

Часов в одиннадцать к порталу приехали семья Богомоловых с незнакомым человеком, которого они представили доктором, и Сараев. Ольга и доктор привезли кучу лекарств и перевязочного материала и вместе с санитарами сразу же занялись перевязкой и лечением, возможным в этих условиях. Надо сказать, лагерь у портала был разбит на две части, палатка с ранеными находилась на стороне XXI-го века. С этой же стороны было выставлено несколько секретов со строжайшим приказом: не стрелять ни в коем случае. Остальной личный состав находился со стороны 41-го года и сейчас занимал оборону. Ввиду появления поблизости немцев, на другую сторону к раненым перенесли и приготовление пищи. Вот тут очень выручил Саша Сараев. Он выпросил у команды поисковиков ротную кухню, которую те приобрели в 90-е годы по случаю, и использовали в многочисленных экспедициях по области и не только. Кроме того, все попаданцы скинулись, и он же на оптовой базе взял несколько мешков макарон, несколько ящиков тушенки, соль, сахар, майонез, сгущенки, кетчуп, чай. На хлебозаводе купили полторы сотни буханок хлеба. И сейчас Богомолов с Сараевым организовывали приготовление обеда, обучая ротных поваров пользованию кухни и незнакомых им приправ. Но личному составу в данный момент было не до обедов.

Воистинов через бинокль напряженно вглядывался в происходящее в окрестностях Хватова Завода. Еще утром, около десяти часов, на дороге со стороны Семлева вспыхнула стрельба, которая то затихала, то вновь оживлялась. Но надежды на скорое оставление деревни немцами не прибавляла. Потому как не приближалась. Видимо, силы, высланные из Семлева, были недостаточными, чтобы решить проблему. Однако через час загрохотало уже со стороны Юшкова. Немцы всерьез забеспокоились, на улицах деревни мелькали группы пехоты, автомашины с орудиями и броневики, спешащие на северную околицу. С места, откуда наблюдал за происходящим майор, была видна лишь часть картины боя, но он смог определить, что деревню атакует подразделение милиции при поддержке легких танков. Таким образом, для отхода у немцев оставалась лишь проселочная дорога на восток, в сторону железной дороги Вязьма – Брянск, проходящая в метрах двухстах севернее объекта. В подлеске, в сторону деревни и этой дороги, как раз занимали позиции основные силы двух рот особистов.

Подошел выспавшийся Трофимов, вытащил из футляра свой личный двенадцатикратный бинокль.

– М-да… Сорок первый год. Немцы в обороне сильны, как никто. Даже если наши их и заломают, то произойдет это не быстро. Если фрицы не надумают уйти сами. Товарищ майор! Может, нам помочь? Посмотрите, с тыла они удара не ожидают. С нашей стороны один пулемет дежурит и отделение пехоты.

– Нельзя! У меня приказ! Объект не раскрывать. Однако… Иванов! – окликнул он своего подчиненного и, когда тот приблизился, произнес: – Позови-ка мне старшего команды диверсантов!

Когда старший прибыл и доложился, спросил:

– Группа кроме личного оружия захватила что-нибудь с базы?

Старший помялся и нехотя сказал:

– Есть кое-что, товарищ майор. Мы ж не знали, куда и с какой задачей нас отправят.

– Мины, взрывчатка есть?

– Немного есть.

– Тогда пока там бой идет, заминируйте вот эту дорогу. Другой дороги для немцев тут для отступления нет.

– Есть только три противотанковых.

– Вот их и поставьте. Немцы точно не пешком побегут.

– Если противопехотки есть, ставьте на обочинах неподалеку от противотанковых. Пехота будет или спешиваться, или обходить подбитую технику, нарвется, – вставил фразу Трофимов.

Старший окинул его взглядом, который Трофимов не понял, то ли заинтересовался, то ли «твоих советов не хватало». Вообще вся их группа держалась особняком. Трофимов даже не знал их звания.

А уж командир был самым нелюдимым из них.

– Слушаюсь! – козырнул он майору и отправился организовывать мероприятие.

– Товарищ майор! Сегодня ведь пятое октября.

– Да, я не забыл.

– Я тоже. И еще я помню, что завтра, шестого октября, под Знаменкой погибнет Первая экспериментальная батарея реактивных минометов капитана Флерова. И он погибнет тоже.

– И ты предлагаешь…

– Ну, а чего парни без дела сидят? И развеются, и хороших людей спасут.

– Ладно! Обсудим.

Райцентр Семлево

В полдень Цанава отправился в Семлево. В череде событий, решений и поступков комиссара в последние сутки эта поездка была весьма значимой.

Перед отъездом пришло сообщение из 252-го полка. Батальон, обороняющий предмостье на северном берегу Угры, завязал перестрелку с немецкими мотоциклистами, занявшими Знаменку.

Примерно в 16 часов на Старой Смоленской дороге у Семлева со стороны Дорогобужа появилась автоколонна. Перед въездом в райцентр она была остановлена постом бойцов НКВД. Старший поста подошел к машине, которую ему указали как автомашину командира дивизии.

– Комбриг Заикин? – уточнил он, глядя на командира в салоне и, получив подтверждение, в свою очередь представился. – Вас ожидает начальник особого отдела Западного фронта комиссар третьего ранга Цанава. Мне поручено проводить вас, – продолжил он.

Заикин приказал ординарцу уступить место лейтенанту, и машина тронулась.

– Товарищ комиссар третьего ранга! Комбриг… – начал доклад и прервал его по знаку Цанавы комбриг, войдя в помещение, где его ожидал комиссар.

– Здравствуйте, Иван Васильевич! Присаживайтесь. Закурите? – комиссар пододвинул открытую пачку папирос.

– Спасибо, у меня свои, – полез комбриг в карман.

Закурили. Комбриг ждал объяснения возникшей ситуации. А Цанава молча и внимательно смотрел на Заикина. Повисла неловкая пауза.

– Иван Васильевич, – прервал молчание комиссар, гася окурок в пепельнице, – мне известно, что вы получили приказ на переброску дивизии в район Юхнова.

Комбриг пожал плечами. Особой тайны в пункте назначения он не видел, но и подтверждать ему не хотелось из-за нежелания поддакивать человеку из организации, которую многие недолюбливали и боялись.

– Так вот! – продолжил Цанава. – Юхнов уже взят немцами. Более того, за мост через Угру у Знаменки в полдень начался бой. Мост нами заминирован, и когда возникнет угроза его захвата, будет взорван. Таким образом, задачу вы выполнить не можете.

– Как вариант, можно пробиться в Юхнов через Темкино, – ответил Заикин.

– Смысл? Вы колонной выйдете на подготовленные боевые позиции немцев и погубите дивизию.

– У меня приказ! Я обязан его выполнить.

– Приказ опоздал. Как минимум на сутки.

– И тем не менее!

– Этот разговор я затеял не для того, чтобы поколебать вашу веру в уставы. Более того, я очень рассчитываю как минимум на то, что вы как раз и будете их исполнять. Это к тому, что вот мой письменный приказ о переподчинении вашей дивизии и отмене предыдущего приказа как не соответствующего складывающейся обстановке. Что вы должны делать в данной ситуации, вам известно из устава. Но я хочу большего! Я хочу, чтобы вы далее действовали не по принуждению и букве устава, а по убеждению в необходимости действовать именно так, а не иначе. Смотрите! – И Цанава разложил на столе карту. Следующие десять минут он вводил комдива в курс оперативной обстановки на 5 октября.

– Поэтому в приказе вашей дивизии указан рубеж обороны Бариново – станция Жижала – деревня Новиково – Верхнее Болваново – Красино. Ожидаемое время подхода передовых подразделений противника – первая половина завтрашнего дня. Поэтому вам нужно поторопиться. Там со вчерашнего дня занял оборону зенитный дивизион. Мы выделяем вашей дивизии для перевозки частей дополнительно автобат. Ну, и вы свои средства задействуете. Когда прибудете, установите связь с командармом-16 генералом Рокоссовским.

Прощались они уже вполне на дружелюбной ноте. Но приказ комиссара комбриг убрал в командирскую сумку.

Уже глядя через окно движущейся в Вязьму машины на опускающиеся на осенние перелески Смоленщины сумерки, Цанава с удовлетворением отметил, что сделал максимум из того, что мог. Только что он обеспечил прикрытие города со стороны Темкино полноценной дивизией в пятнадцать тысяч бойцов. И пусть сейчас вечером там будет только один стрелковый полк с противотанковым дивизионом, есть надежда, что в течение ночи общими усилиями они смогут перебросить из Дорогобужа всю дивизию.

А у него осталось еще одно важное дело – встреча с Рокоссовским.

Район д. Хватов Завод

Немцы начали отступать из Хватова Завода около пятнадцати часов. Именно в это время случилось ожидаемое Трофимовым. На объект через портал прибыли Ракутин, Гладкий и Дегтярев. Полковник ФСО Дегтярев. Однокашник по училищу Трофимова и Гладкого, продолжавший еще служить. А значит, план, вчерне придуманный совместно с Цанавой в части действий в XXI-м веке, начал претворяться в жизнь.

Дмитрий был одет в гражданку. И совсем не для полевого выхода. Он, видите ли, по поручению заместителя директора ФСО прибыл проверить фантастическую информацию. А попал на войну. Трофимов успел познакомить его с майором Воистиновым, когда на проселок из деревни выскочил десяток мотоциклистов. Все залегли, Дегтярев, увидев в бинокль немцев, так же безропотно выполнил команду «Ложись!», забыв про одежду. Человек, сопровождавший Дегтярева и снимавший все подряд, поднял камеру на вытянутой руке и продолжил процесс съемки лежа. Следом за мотоциклистами выкатились грузовики с прицепленными пушками и зенитками. Прикрывали отход броневики. Мотоциклисты беспрепятственно проехали по дороге напротив позиций рот, охранявших объект. Первым подорвался грузовик, набитый пехотой. Взрывом противотанковой мины разворотило кабину, убив водителя и пассажира, осколками посекло тент. Пехота выпрыгивала через задний борт, разбегаясь по сторонам. Захлопали взрывы противопехотных мин, сопровождающиеся криками боли. Вторая машина обогнула подорванную, перевалила через кювет, стараясь объезжать раненых, которых оттаскивали с дороги уцелевшие. Где-то впереди, там, куда уехали мотоциклисты, загрохотали очереди нескольких пулеметов и разрывы гранат.

– А молодец старший! И задачу выполнил, и засаду устроил, и объект не раскрыл! – восхитился Трофимов.

Воистинов не ответил, напряженно наблюдая за дорогой. Второй грузовик подорвался метров через пятьдесят. Повторилось в точности все происшедшее с первой машиной.

Со связью у немцев всегда было неплохо. Поняв, что враг и впереди, три броневика устремились в голову колонны. Обогнув по полю горящие машины и вставшую колонну, они вынуждены были вновь выйти на проселок, дорогу пересекал овраг. Броневик, шедший первым, подорвался уже на подъеме из оврага и перегородил путь. В этот момент на поле, севернее дороги, выкатились три пушечных бронеавтомобиля и четыре танка. За ними виднелась цепь пехоты в темных шинелях. И со стороны деревни появилась пехота в разномастной форме. Немцы кинулись занимать оборону вдоль леса, собираясь сражаться. Расчеты принялись отцеплять пушки и зенитные автоматы.

Трофимов выжидающе посмотрел на майора. Наверняка в душе того сейчас шла борьба между требованием приказа и пониманием того, что если сейчас не вмешаться, нашим придется заплатить в этом безвестном бою у никому не известной деревушки дополнительно жизнями десятков человек. Но внешне этого заметно не было, и Трофимов тревожился за то, что произойдет сейчас. Потому что готовился крикнуть «Огонь!», прекрасно понимая, что именно этой команды ждут полторы сотни бойцов, сжимающих в руках оружие и уже нашедших в прицелах свои цели. И он бы отдал эту команду, наплевав на все последствия, но это сделал сам майор. И в ту же секунду безмолвный лес ударил в спину врага сотнями пуль. Бой закончился буквально через десяток секунд. Последними погибли экипажи немецких бронетранспортеров, расстрелянные бронегруппой.

– Иванов! Ко мне! – И, указав на попаданцев: – Срочно! Их на ту сторону! Ни их, ни портал, из чужих никто не должен видеть! Я пойду на дорогу. Мне нужно остановить эти подразделения и отправить их отсюда. Всем! Никого не допускать к объекту! Вплоть до применения оружия! – прокричал он, поднявшись и направляясь к дороге.

Минское шоссе. Западнее г. Вязьма

Генерал Рокоссовский был мрачен. Колонна его штаба со штабной артбатареей двигалась по Минскому шоссе в Вязьму. Война шла четвертый месяц, и четвертый раз его судьба делала крутой поворот. В июне он во главе 9-го мехкорпуса, который по сути таковым был лишь на бумаге, сражался с немцами на Украине в составе Юго-Западного фронта. За эти бои был награжден четвертым орденом Красного Знамени. В июле в экстренном порядке, вместо озвученного назначения командармом-4, вынужден был возглавить оперативную группу войск под Ярцевым и удерживать фронт. Только эту «оперативную группу» он должен был собрать сам из числа разбитых и отступающих войск. И он не оплошал. В августе войска его группы были реорганизованы в 16-ю армию. Он получил звание генерал-лейтенанта.

И вот начало октября, немцы начали очередную и ожидаемую наступательную операцию. И снова его срывают с места и бросают в неизвестность.

«Командармам-16 и 20. Рокоссовскому и Ершакову.

Командарму-16 Рокоссовскому немедленно приказываю участок 16-й Армии с войсками передать командарму-20 Ершакову. Самому с управлением армией и необходимыми средствами связи прибыть форсированным маршем не позднее утра 06.10 в Вязьму.

В состав 16-й Армии будут включены в районе Вязьмы 50 сд (19А), 73 сд (20А), 112 сд (16А), 38 сд (16А), 229 сд (20А), 147 тбр (резерв ЗФ), дивизион РС, полк ПТО и полк АРГК. Задача армии – задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменска, и не пропустить его севернее рубежа Путьково – Крутые – Дрожжино, имея в виду – созданной группировкой (т. е. 16-й Армией) в дальнейшем перейти в наступление в направлении Юхнов.

Получение исполнение донести. Конев, Булганин, Соколовский. 04.10.41».

Он передал войска своей армии командарму-20 Ершакову и убыл к новому месту назначения. Приказ, полученный им, был настолько обтекаем и не определен, что мог значить все, что угодно. Из него ясно было лишь две вещи: место – город Вязьма, и состав его новой 16-й Армии. Предполагаемый состав. Потому что на месте, в Вязьме, этих дивизий еще не было. Походные колонны этих дивизий только сегодня начнут трехдневный марш к месту назначения. Две дивизии из состава его бывшей армии. Приказ на марш комдивам он отдавал сам. Но это не меняет расстояния, которое им нужно преодолеть. Приказ не давал никаких сведений о противнике. И это означало одно – информацией о том, что происходит у соседа слева, штаб фронта в полной мере не обладает, но по косвенным признакам опасается худшего и спешно пытается прикрыть ключевую позицию в своем тылу. И если это по каким-то причинам не удастся, и враг возьмет Вязьму, когда армии фронта еще дерутся значительно западнее города, их участь будет предрешена. И ответственным за эту катастрофу может быть назначен он.

Г. Вязьма. Штаб 16-й Армии

На повороте с Минского шоссе в Вязьму в районе Юрково колонну остановил моторизованный патруль, который ожидал именно его штаб. Патруль сопроводил колонну к новому месту расположения штаба. Оказывается, комендант города уже подобрал подходящее место его дислокации и оборудовал в пределах своих возможностей. И, главное, к нему уже были протянуты линии связи. Это сильно обрадовало его начальника связи армии. И лишь немного улучшило настроение командарма. Буквально через минуту, докладом о том, что в этом штабе его дожидается начальник особого отдела фронта Цанава, его испортило еще сильней. У него не было личной предубежденности относительно комиссара госбезопасности, но в целом к его ведомству братских чувств он не испытывал. Это мягко говоря. Более двух лет, проведенных им в стенах этого ведомства, избавляли от остатков любви к человечеству вообще и к людям в форме НКВД в частности. Но вариантов избежать встречи с руководителем этой организации он не имел. Поэтому вздохнул и пошел в штаб, в душе предполагая, что его будут в очередной раз призывать к любви к Родине и верности идеалам марксизма-ленинизма, подкрепляя аргументы всевозможными карами.

Цанава встретил его, сидя во главе большого стола, за которым, наверно, до войны проводились совещания в организации, здание которой стало теперь штабом. На столе была расстелена карта и дымилась окурками пепельница.

В дверях Рокоссовский вскинул руку к козырьку, но комиссар оборвал доклад взмахом руки.

– Здравствуйте, товарищ Рокоссовский! Присаживайтесь. Нам нужно с вами серьезно поговорить.

«Началось!» – с тоской подумал генерал, здороваясь в ответ и направляясь к одному из стульев за столом.

– Что-то вы не в духе. Наверно, переживаете, опять командование в какое-то дерьмо сует. Ничего неизвестно, где наши, где немцы? Все войско – это то, что с вами. А спрашивать будут, как и положено, с армии. А тут еще особист мораль читать собрался. Не так ли?

Рокоссовский промолчал. Возражать и убеждать в обратном не хотелось, а соглашаться было неудобно.

– И все же придется. Придется мне вам напомнить, что для вас лично и для судьбы фронта значит этот город. Товарищ Конев – молодой комфронта. Не смог отстоять свое мнение и противостоять давлению Генштаба. Не все у нас генералы, как Жуков. Почти нет таких. По крайней мере, мне на данный период они неизвестны. Поэтому ошибся комфронта Конев с распределением своих сил. И когда понял, что его фронт ожидает разгром, он сделал единственное, что мог сделать в этой ситуации. Он снял с фронта своего лучшего командарма и отправил его оборонять позицию, которая может спасти фронт. Вот такое вам доверие, Константин Константинович. Судьба фронта в ваших руках. И командованию важно, чтобы вы сражались за Вязьму, как за Москву. Потому что если армии Западного фронта погибнут здесь, дальше к Москве войск нет. Поэтому в вашем сердце не должно быть малодушия.

Рокоссовский встал.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Верю! И со своей стороны окажу, пусть и небольшую в масштабах этой битвы, помощь. Смотрите!

Комиссар встал и, взяв карандаш, наклонился над картой.

– Противник сегодня взял Юхнов. Его разведка отметилась в Знаменке. Завтра 10-я танковая дивизия начнет марш от Юхнова через Темкино на Вязьму. Далее, немцы еще третьего октября захватили переправы в верховьях Днепра. И опять же завтра из района северо-западнее Хмелиты двинется на Вязьму 7-я танковая дивизия. Севернее ее на Сычевку двигается 6-я танковая. 8 октября будет атакован и, скорей всего, захвачен Гжатск.

Что у нас? Вот здесь, западнее Жижала, развертывается 29-я стрелковая дивизия. Бывшая дивизия народного ополчения Бауманского района Москвы. Не надо морщиться, Константин Константинович! Понятно – боевого опыта у дивизии нет. Но сформирована она еще в июле – так что, можно сказать, боевое слаживание, пусть и не на фронте, прошла. И еще хочу заметить – это единственная, наверное, дивизия у тебя будет штатом в пятнадцать тысяч! В дивизии даже танковый батальон имеется. Правда, танки – Т-40, но против пехоты сойдут. В усиление ей передан зенитный дивизион. Далее, мост через Угру у Знаменки и железнодорожный пока удерживаются силами пограничного полка охраны тыла, основные позиции которого расположены вот здесь.

Между Хмелитой и Ломами за противотанковым рвом заняли оборону 87-й полк охраны тыла, полк 248-й дивизии, остатки 143-й танковой бригады и зенитный дивизион. Весь день командир погранполка активно подчинял и стягивал все силы, части и подразделения, обнаруженные им в этом районе. Ожидается подход частей 242-й, 140-й, 248-й дивизий.

Восточнее, на рубеже станция Александрино – Высокое оборону занимают 16-й погранполк, части 220-й дивизии, 203-й запасный полк, зенитный дивизион. Ожидается выход на этот рубеж остатков 18-й дивизии.

Завтра, как вам известно, в город прибудут два полка 50-й дивизии и 700-й противотанковый дивизион. Штаб фронта выделил для их доставки автобат.

Далее, что касается гарнизона города, вам доложит комендант Вязьмы генерал-майор Никитин.

У меня будет просьба к вам, я подчинил части своим приказом. Практически самовольно. Полномочий от комфронта у меня на это не было. У вас же есть приказ оборонять район Вязьмы, и на основании этого приказа вы можете подчинить их себе достаточно законно. Будьте так добры, продублируйте мой приказ.

Ну, вот вроде и все! Я сделал все, что смог и успел. Теперь все в ваших руках. Я сейчас уезжаю в Москву и приложу все силы, чтобы командарм-16 генерал-лейтенант Рокоссовский Константин Константинович возглавил все войска, которые сумеют отойти в район Вязьмы уже согласно приказу из Москвы. Я верю в вас! И… не подведите меня.

Все это Рокоссовский слушал с нарастающим чувством удивления. Он не вдумывался в информацию, которую давал Цанава, улавливая лишь основное. На его глазах рушился шаблон этакого генерала-энкавэдэшника, обуянного страстью поиска врагов народа. Он автоматически пожал протянутую на прощание руку комиссара, все еще находясь под впечатлением разрушенного стереотипа. Уже в дверях Цанава, обернувшись, добил его фразой:

– Да! Совсем забыл! Седьмого октября выпадет первый снег. Значит, в ближайшее время маневренные возможности немцев очень сильно сократятся. Имейте это в виду!

И ушел, хлопнув обитой дерматином дверью.

Из штаба Рокоссовского он заехал в областное управление НКВД. Там его ждало требование наркома немедленно позвонить ему в любое время суток. Разговор состоялся короткий. Берия передал сообщение Цанавы на самый верх. Однако ввиду невероятности информации, он ее передал только после проверки через другие источники. И только после этого доложил Верховному. Тот тоже поставил ее под сомнение, и ее снова проверяли. Уже через Генштаб. Сейчас принимаются в срочном порядке все возможные меры. Группа особого отдела фронта в Москву не прибыла. Поэтому Цанаве надлежит прибыть в наркомат не позднее утра 6 октября.

Выходя из здания и садясь в машину, комиссар испытывал досаду. Потеряли целый день! Хотя ему было понятно, по-другому и быть не могло. Все в рамках требований. Развединформация такого характера обязательно проверяется и должна подтверждаться из других источников. Еще грызли сомнения, куда пропала его группа? Главное, что с Источником? Утешало то, что в его машине лежали материалы, собранные в будущем. Это тоже было бесценной информацией.

Район д. Хватов Завод

На дороге все обошлось. Первым, кто подошел к Воистинову, выпрыгнув из броневика, был один из заместителей Цанавы. Обменявшись информацией и удостоверившийся, что объекту ничего не угрожает, он приказал отвести подразделения, штурмовавшие деревню, в поле. Впрочем, не всех. Часть людей из батальона милиции собрали все трофеи, загрузив в уцелевшие машины, и, по убедительной просьбе Воистинова, заодно вывезли убитых немцев подальше от места боя. Нюхать разлагающиеся трупы всю осень, а потом, возможно, и весну, майор не хотел. А он был уверен, что по крайней мере ближайшие месяцы его судьба будет связана с этим местом.

От поездки в Вязьму пришлось отказаться, полковник Дегтярев настаивал на необходимости встречи как минимум со своим руководством Воистинова и Ракутина, справедливо указывая на возможность установления личности не только генерала, но и Воистинова с помощью архивов НКВД – КГБ и почерковедческой экспертизы. И, соответственно, доказательство того, что все происходящее не бутафория. Майор приказал лейтенанту Иванову, когда здесь все утихнет, обеспечить доставку Трофимова в Вязьму и передать его комиссару. Если этого сделать будет невозможно, вернуться на объект.

В сумерках в район Знаменки отправилась группа разведчиков-диверсантов. Перед выходом старший группы поинтересовался у Трофимова, как выглядят эти самые «катюши». Трофимов дал пояснения.

Г. Вязьма. Штаб 16-й Армии

В этот вечер Рокоссовский успел провести совещание со всеми командирами частей Вяземского гарнизона. Присутствовал даже командир 43-й смешанной авиадивизии генерал-майор Захаров. Дивизия числилась только на бумаге, все полтора десятка разнотипных истребителей и бомбардировщиков, ранее базировавшихся на разных аэродромах, были собраны под Вязьмой, на аэродроме «Двоевка».

В городе и окрестностях находилось четыре постоянных склада боеприпасов и множество временных, куда выгружались прибывающие эшелоны. Имелись запасы топлива, продовольствия, медикаментов, и они увеличивались с каждым часом. Рокоссовский дополнил приказ прекратить отправку эшелонов с грузами кроме Брянска и Калуги также на Сычевку и Ярцево.

Поздним вечером обзвонил группы войск, занимающие оборону на дальних подступах к городу. Пограничники, контролирующие большак Знаменка – Вязьма и мосты через Угру, доложили, что противник присутствует на южном берегу реки только моторизованной разведкой. Серьезных попыток захватить мосты не предпринимает. Собрано около трех тысяч бойцов и командиров, из состава выходящих из окружений частей Резервного фронта. Из них формируется стрелковый полк. Требуются боеприпасы для обеспечения этого полка. В город автотранспортом полка отправлены раненые из числа окруженцев.

Комбриг Заикин доложил, что дивизия оборону на рубеже реки Жижала занимает. На позициях находится уже два стрелковых полка, противотанковый дивизион, два зенитных дивизиона. Части окапываются.

Рокоссовский для снабжения указал ему ближайший склад боеприпасов в Пыжовке, до которого от позиций дивизии было около двадцати километров.

На большаке Холм – Жирковский – Вязьма, юго-восточнее Хмелиты продолжали укреплять оборону 87-й погранполк, остатки 143-й танковой бригады, полк 248-й дивизии. В течение дня на позиции вышли остатки полков 248-й дивизии. Пограничниками задержано множество бойцов-одиночек и мелких подразделений, идущих в тыл, общим количеством около двух тысяч человек. Все они направлены на пополнение частей 248-й дивизии. Расстреляно восемь паникеров и агентов врага, засланных под видом отступающих бойцов в тыл Красной Армии. Установлена связь с 242-й дивизией 30-й Армии.

На северном направлении продолжают укреплять позиции запасной полк, пограничники и части 220-й дивизии. По докладу командира пограничного полка, вечером на рубеж начали выходить подразделения 18-й стрелковой дивизии. Этот участок Рокоссовский считал наиболее уязвимым. Тот был самым протяженным, и оборона не опиралась на инженерные заграждения Ржевско-Вяземской оборонительной линии, проходившей западнее и севернее позиции. Но в данный момент усилить его было нечем. Радовало, что командир пограничного полка остановил несколько эшелонов на перегоне Новодугино – Касня и подчинил себе несколько подразделений разных частей Резервного фронта, следовавших на юг. Таким образом увеличив численность группировки почти на две тысячи человек. Им также требовались боеприпасы.

Для доставки боеприпасов Рокоссовский задействовал автомашины городского гарнизона и зенитчиков.

Он с надеждой ждал утра. Два полка и дивизион противотанкистов ему были нужны как воздух. Но еще важнее ему нужны были автомашины автобата. Нужно было максимально ускорить доставку частей из-под Ярцева. У него еще оставалось одно абсолютно неприкрытое направление. Это северо-восток – на Гжатск.

Кстати, Гжатск!

Он вспомнил слова комиссара и решил максимально использовать эту информацию.

Был у него в штабе один майор. Числился штабным, но должностью тяготился. А вот когда Рокоссовский и его штаб летом формировали под Ярцевым сводную группу, этот майор показал себя умелым командиром, способным сплотить людей, повести их и выполнить задачу, проявляя при этом разумную инициативу и не боясь взять на себя ответственность. Рокоссовский оценил эти качества и представил майора к ордену Красного Знамени. Майор награду получил и просился из штаба в боевые части. Но Рокоссовский тогда почему-то его не отпустил. Как чувствовал, что он ему понадобится.

Когда вызванный майор прибыл, Рокоссовский оглядел его и сказал:

– Наступил момент, когда пришло твое время, майор. Смотри! – он указал карандашом на карте точку. – Это Гжатск! По развединформации, восьмого октября к городу подойдет дивизия СС «Райх». Удержать город у нас сил нет. Но и сдавать без боя нельзя. Противник подойдет к городу с юга, с Юхновского большака. Твоя задача! Прибыть в город, на основании моего приказа возглавить его оборону. Приказ сейчас будет готов. Подготовить позиции для обороны города с юга. Разрешаю с завтрашнего дня останавливать все поезда, идущие на запад, и использовать все ресурсы, которые они будут перевозить. Действовать будешь самостоятельно. Когда возможности обороны иссякнут, отводи войска на Можайский или Волоколамский рубеж. По срокам задачу не ставлю, не знаю, что за силы и средства у тебя будут. Сколько сможешь, столько и держись! Каждый час, выигранный тобой, увеличивает шансы и у нас здесь под Вязьмой, и у войск под Москвой, которые, я уверен, сейчас начнут собираться на Можайском рубеже.

Уже поздно вечером, перебирая в памяти, что он сделал и не забыл ли чего, он вспомнил один существенный момент.

Поднял трубку и попросил телефонистку соединить его с первым секретарем обкома партии, на что телефонистка ответила, что обком эвакуировался в Можайск несколько часов назад. Положив трубку, тяжко вздохнул – вот теперь уж точно он один будет за все в ответе.

Вечером этого же дня в Вязьму приехал Трофимов в сопровождении лейтенанта ГБ Иванова. Дежурный по управлению НКВД сообщил им, что комиссар убыл или в Москву, или в штаб фронта. Штаб Западного фронта находится севернее Гжатска, но по информации, имеющейся у него, в ближайшие сутки или даже часы он переместится в район Можайска.

Задание оказалось невыполненным. Иванов и Трофимов вернулись к порталу.

5 октября 2016 г.

Район Вязьмы

В «Таракане» Трофимовых кроме Ларисы разместились Инна и Ольга. Ольга села сзади, чтобы быть поближе к раненой. Между ней и раненой женщиной посадили детей. Пока стояли у портала, успели их немного покормить тем, что оставалось еще у самих попаданцев. Дети, почти сразу как тронулись, заснули. Их накрыли курткой. В машине Богомолова разместились Гладкий и Ракутин. Старшина ординарец сел в «Урал» к Саше Сараеву.

Колонна прошла портал, и во всех трех машинах зазвучали на все лады падающими эсэмэсками мобильники. Несмотря на глубокую ночь, минутой позже пошли звонки от абонентов, получивших сообщение о появлении их в сети. Лариса, находясь за рулем машины, ответила только дочерям, после чего выключила телефон. Ольга и Инна не были стеснены подобными обстоятельствами, поэтому могли позволить себе более содержательные беседы, уходя от объяснения причин своего исчезновения. Андрей Гладкий заранее предупредил об этом всех коллег-попаданцев.

Минут через пятнадцать в себя пришла раненая. Ольга поинтересовалась ее состоянием и представила присутствующих в машине. Незнакомка назвалась Верой и негромко поблагодарила женщин, сердцем чувствуя, что они ей и ее детям свои. И ей не нужно бояться за себя и, главное, за детей, которые спали рядом с ней, заботливо накрытые пятнистыми куртками. Машина ярким светом фар пронзала черную осеннюю ночь, глотая колесами километры незнакомой асфальтовой дороги, а внутри было тепло и негромко играла незнакомая музыка. И кошмар, который случился буквально пару часов назад, стал казаться далеким и совсем не из ее жизни. Они остановились на ночлег у одинокой старушки на окраине деревни, через которую она с детьми шла в Вязьму в надежде сесть на любой поезд и уехать подальше на восток от грохота догоняющего их фронта. От Москвы до Горького путь ей казался уже не таким страшным и сложным. Кошмар случился, когда на пороге дома внезапно появился солдат в шинели мышиного цвета с незнакомым автоматом в руках, и лающим немецким языком приказал всем выйти на улицу. А там уже вовсю хозяйничали солдаты в такой же форме. Кто-то тащил кур, где-то визжала свинья, надрывалась лаем чья-то собака, замолчавшая после хлопка выстрела. Вера, схватив детей за руки и выйдя из дома, сразу же бросилась за сараи и спряталась в высокой, давно не кошенной, сухой траве. Дальше было поле, где спрятаться или незаметно перебежать днем было просто невозможно. Если бы их начали искать, нашли бы непременно. Вера рассчитывала в траве дождаться темноты и уйти из деревни. Но им не повезло. Недалеко от места, где они спрятались, немцы начали готовить огневую позицию. Было холодно, верхняя одежда осталась в избе. Хотя та и не была зимней, и даже осенней ее можно было назвать с натяжкой, но сейчас и она, и дети оказались практически раздетыми. Она прижала детей к себе, стараясь их согреть, и шепотом уговаривала их молчать и не выдать себя. Ночь бы они не выдержали и или замерзли бы, или погибли бы, пытаясь выбраться из сухостоя, предательски трещавшего при любом движении. Но через некоторое время после наступления темноты, когда, казалось, они окончательно замерзали и силы покидали их, на дороге со стороны Семлева показались фары многочисленной автоколонны. Еще через минуты немцам стало откровенно не до шорохов за спиной. Начался бой. И Вера решила, что это их единственный шанс. Все же опасаясь, она с детьми практически ползком, с трудом двигая замерзшими и затекшими от многочасовой неподвижности руками и ногами, выбралась из травы и двинулась в поле, подальше от немцев и от разгорающегося боя, располосовавшего темное небо пулеметными трассами. Уже отойдя, как ей казалось, на приличное расстояние, она осмелела и поднялась во весь рост, таща детей за руки. Они еще отбежали на некоторое расстояние, когда в небе вспыхнула осветительная ракета, и секундами позже что-то рвануло ее левую руку, и она, еще не отошедшая от длительного сидения в неподвижности и на холоде, не удержалась на ногах и упала. И это спасло ее жизнь. Уже падая, она почувствовала и услышала свист пролетающих над ними пуль. Еще не понимая, что с ней случилось, она возблагодарила Бога за то, что ее дети слишком малы и стрелок целился только в нее, видя в мерцающем свете падающей ракеты лишь силуэт взрослого человека. Секундами позже, на уже ее лежащую, накатила боль в левой руке, и одновременно она почувствовала, как по той потекло что-то теплое и закапало на землю. Она поняла, что случилось, но прежде чем осмотреть себя, окликнула детей и ощупала их, удостоверившись, что их не зацепило.

Зажав свободной рукой рану на левом предплечье, она, уже не имея возможности тащить детей за руки, голосом погнала их дальше от деревни.

Где-то впереди поперек направления их движения, слева от дороги, по которой пришла колонна, двигалось несколько машин. Вера понимала, что раз кто-то вступил в бой с немцами, это свои. И это спасение ее и детей. Главное – детей. Поэтому она не остановилась даже для того, чтобы какими-то лоскутами одежды перетянуть рану. Они бежали по полю, и она молила всех богов дать ей возможность добежать и не упасть. И одновременно срывающимся от бега голосом говорила детям, чтобы они бежали к этим машинам, даже если она упадет. И ни в коем случае не останавливались.

Они не успели. Последний из трех грузовиков прошел, когда им оставалось метров пятьдесят. Вера пыталась кричать, но силы уже покидали ее. Бойцы, силуэты которых она видела в кузовах, ее не увидели и не услышали.

От отчаяния она заплакала, когда увидела, что вслед этим грузовикам едут еще машины. Собрав остатки сил, уже на одной воле она добежала с детьми до колеи прошедшей колонны, и тут сознание покинуло ее.

Придя сейчас в себя и поняв, что ее рана кем-то заботливо и умело перевязана, дети спят рядом с ней, осознав, что они вместе в этой странной машине, в которой так уютно, тепло и мягко, слыша незнакомую музыку, в компании незнакомых, странно выглядевших, но говорящих по-русски женщин, от которых просто осязаемо текут потоки любви, заботы и участия к ней и ее детям, она успокоилась, вспоминая все происшедшее с ней страшным кошмаром, и уснула теперь уже спокойным сном. Почти как дома.

Перед тем как разъехаться по домам и квартирам, заскочили в ночной мини-маркет. Гости из прошлого, став в свою очередь попаданцами, остались сидеть в машинах на стоянке, продолжая, как и в дороге, рассматривать новый для них мир через стекла машин. После магазина договорились о своих действиях на завтрашний день. Кроме этого Ольга уговорила приехать в дом к Трофимовым своего коллегу-хирурга, который осмотрел раненую женщину. После чего высказал все, что он думает о своих некоторых товарищах по работе и всех присутствующих, при этом, как настоящий интеллигент в присутствии дам, сумев обойтись вполне литературными аналогами загибов на великом и могучем. По поводу состояния раненой высказался о необходимости переливания крови и вообще с обязанностью поставить компетентные органы в известность из-за огнестрельного ранения. Успокоил его лишь Андрей Гладкий, предъявив доктору удостоверение и заверив, что утром все разрешится, в том числе и вопрос с раненой. Доктор еще поворчал и пообещал завтра же, если товарищ полковник решит вопрос в рамках закона, заняться раненой. А сейчас перечислил Ольге, что нужно купить в ночной аптеке и сделать немедленно. Ольга с мужем повезли доктора домой и на обратном пути должны были привезти необходимые медикаменты. И выполнить все, что прописал доктор.

В это время на кухне срочно готовился ужин на столь немалую компанию. На ночь у Трофимовых, кроме самой хозяйки и семьи Гладких, оставались генерал Ракутин и Вера с детьми. Старшина был отправлен на ночлег к Сараеву, который жил на этой же улице. Одновременно с приготовлением ужина активно использовалась ванная комната. Первыми мыли детей, следующей в очереди была Инна, далее Лариса и потом совместными усилиями они смогли помыть Веру. Проблем с переодеванием детей не было никаких, в доме Трофимовых хранились все уже вышедшие из пользования вещи внуков, таких же двойняшек. Сложнее было с Верой, но и ей подобрали вещи младшей дочери, с которой Вера была примерно одного роста. Вещи были практически новыми, просто, по мнению дочери, вышли из моды.

Андрей опекал генерала. Он не стал изобретать ничего нового, нашел в интернете и поставил сначала хронику парада 7 ноября 1941 года, потом 24 июня 1945-го и 9 мая 2015-го. Сработало безотказно. Константин Иванович даже забыл про свое постоянное желание курить. В целом время для них пролетело незаметно, и когда они все же завершили просмотр продолжительным перекуром на веранде, подошла их очередь принимать водные процедуры. К чести генерала, как и положено военному, в его тревожном чемодане нашлась свежая смена белья. После банного дня загруженными работой оказались обе стиральных машинки. Последние вызвали крайний интерес не только Веры, ради этого даже вставшей с постели, но и генерал с интересом наблюдал за процессом стирки.

Дети поели первыми, и их отнесли в спальню на второй этаж. Остальные свежевымытые, а мужчины и свежевыбритые и благоухающие разными оттенками одеколонов, разместились в кухне за столом на поздний ужин. Вера тоже пришла за стол. В красивом платье выше колен. Чего она сильно стеснялась. Тем не менее ужин под бутылочку коньяка для снятия стресса прошел на ура.

В девять утра, как и договаривались, Лариса Трофимова повезла Андрея в местный отдел ФСБ. Ольга Богомолова провела процедуры Вере. Дети осваивали залежи игрушек в доме Трофимовых. Ракутин и присоединившийся старшина смотрели подборку фильмов о войне. Александр Сараев, решив вопрос отгулами на работе, на своем «Урале», захватив Сергея Богомолова и собранные семьями деньги, двинул на оптовые базы и аптеки. Кроме этого, и для чего, собственно, ему нужен был грузовик, он собирался позаимствовать на время у знакомого поисковика приобретенную им за совершенно смешные деньги во времена развала СССР и вывода войск из Европы полевую кухню. Поисковики использовали ее в особо крупных походах. Но сейчас был не сезон, и она была свободна. В данной ситуации, сложившейся с двумя ротами у портала, когда греть воду для обслуживания раненых и готовить пищу для почти двух сотен человек приходилось на кострах, это был крайне удачный вариант.

Андрей вышел из машины у здания, к которому его привезла Лариса, оглядел его и уверенно двинулся ко входу. Нажав кнопку звонка, он посмотрел в зрачок камеры, висевшей над входной дверью. Вторая камера смотрела на него из удаления справа от входа.

– Слушаю вас, – раздался немного искаженный динамиком голос.

– Я – полковник ФСО в запасе Гладкий, – Андрей развернул перед объективом камеры удостоверение, – мне срочно требуется оперативная связь с секретариатом ФСО по крайне важному и конфиденциальному делу.

– Одну минуту! – динамик отключился. Оператор созванивался с руководителем подразделения.

Двумя минутами позже раздался щелчок электрозамка, и голос в динамике продублировал:

– Входите!

Андрей вошел в помещение, обменялся приветствиями с дежурным, очно предъявил свое удостоверение, дежурный внес его данные в журнал и показал дверь помещения, где стоял телефон правительственной связи.

– Полковник Дегтярев! – еще бодрым с утра голосом ответила Андрею трубка аппарата.

– Доброе утро, Дмитрий! И оно может для тебя стать еще добрей, если ты внимательно и до конца выслушаешь меня.

– Здравствуй, Андрей! Ну, давай, удиви меня.

Андрей достаточно подробно описал все происшедшее с их компанией в последние дни.

– В общем, Дмитрий, нужен выход на самый верх. И вариант через тебя мы с Алексеем посчитали наиболее быстрым, – закончил повествование Гладкий.

– Андрей! Ты взрослый человек, ты зачем мне позвонил? – после небольшой паузы переспросил Дмитрий замолчавшего Гладкого. – Ну, как бы я давно уже не мальчик. И ты, кстати, тоже. Поэтому я и не понимаю смысла твоего звонка.

– То есть ты не поверил?

– Ну а сам-то как думаешь? Это тебе терять уже нечего, ты – пенсионер. А мне хотелось бы еще послужить. И пересказ сказок начальству вряд ли будет этому способствовать.

– Дмитрий! И я о том же! Желаю, чтобы ты продолжил службу как минимум, а возможно, и получил бы повышение. Но видишь ли, в чем дело, вариант, что ты откажешься помочь, мы с Алексеем рассматривали. И у нас есть запасной. Он, скажем так, более длинный, а для нас сейчас важен каждый день и час, но если ты откажешься категорически, нам придется задействовать его. В нашей компании есть человек, бывший армейский офицер. Его однокашники сейчас служат в Генштабе. Придется тогда обращаться к ним. Представляешь, срабатывает этот вариант, а он сработает, потому что тут поблизости есть просто часть МО и есть часть ГРУ ГШ, один звонок из Москвы, и они уже через час доложат о факте, подтверждая нашу информацию. А дальше все просто, опускаю все, что будут делать с порталом армейцы, заостряю твое внимание на нашей компании. Нас перетрясут до трусов и даже в них пороются, и тогда выплывет этот наш с тобой разговор, и это будет вставлено в виде фитиля самому директору службы. И тогда здравствуй, пенсия, Дмитрий! Хорошо, если ты просто уйдешь на пенсию. Могут ведь и усугубить.

Теперь молчал Дмитрий.

– Андрей! Ты бьешь под дых. Ты не оставляешь мне вариантов, – после длительной паузы произнес Дегтярев.

– Ну, почему же? Я их вижу как минимум два: ты делаешь, что я прошу, или не делаешь. Но учти, времени на подумать нет, или «да», или «нет», но сейчас.

– Хорошо! Я доложу заму директора. У тебя номер не изменился? Перезвоню на него.