Империя Тигвердов. Счастливый рыжий закат Тур Тереза

Там уже бытовики ждали емкости с сывороткой, чтобы ее продублировать. А принц Брэндон собственной персоной прибыл, чтобы повторить свой подвиг по очистке и дезинфекции центрифуги.

Хорошо, что кушеток, на которые мы все дружно рухнули после того, как со всем справились, поставили уже три.

– Тяжело так работать, – вздохнул Милфорд.

– И не говори, Эдвард, – насмешливо протянул наш ректор.

– Как Ричард? – спросили у меня.

– Без изменений, – ответила я незнакомому милорду, который называл сына императора по имени.

Он выдохнул. Покачал головой. И продолжил беседу уже спокойно. Даже шутливо.

– Вам в столичном университете очень… сложно. В военной академии все проще, на мой взгляд. Все ходят стройными рядами. От заката до забора.

Я улыбнулась. Вспомнила наши с Чуфи закаты. Вздохнула.

– Так говорит у нас один из кадетов, мастер Пауль Рэ. Он вообще выражается… своеобразно. Но смешно.

– Пауль Рэ Тигверд? Это брат Феликса?

– Совершенно верно, – просветил меня милорд, – есть еще третий сын – Рэм Рэ. Хорошие ребята. Входят в одну из сильнейших боевых пятерок курса.

– Это прекрасно! Но все же хорошо, что они учатся не у меня, – потер ладонями лицо милорд Швангау. – Хоть этой головной боли нет.

– У тебя своей хватает, Раймон. То девиц обучать велели, то преподавательница четырнадцатилетнего мальчишку соблазнила. Что ни неделя, ты со своим филиалом дома терпимости в газетах.

– Эдвард! – зарычал ректор университета.

Дальше я уже не слушала. Поднялась и пошла. У всех на виду я плакать не буду. Ни за что. Вот вышла – и хорошо. И ничего, что слезы уже текут. Значит, соблазнила. Значит, дом терпимости. Падшая женщина. Что там говорил барон Гилмор – к проституткам меня? Там мне самое место…

– Рене, – перехватил меня милорд Швангау и обнял за плечи. – Не надо. Брат же не знал, что речь идет о вас. Хотите, я его на дуэль вызову? Не плачьте. Пожалуйста.

Я закрыла глаза и прижалась к сильному мужскому телу. Милорд Швангау гладил меня по голове, шептал что-то успокаивающее.

– Добрый вечер, – раздался возле нас рокочущий мужской голос. – Проводите меня к сыну.

Я вздрогнула, резко развернулась.

– Ваше величество, – поклонился ректор, не выпуская, впрочем, меня.

Я отстранилась – стыдно-то как! Попыталась поклониться. Идея была не сильно хорошая – ловили меня мужчины уже вдвоем.

– Простите, – пробормотала я. – Мы только что с вакциной закончили.

– Миледи Агриппа, – проскрежетал император.

– Да, ваше величество, – склонила я голову.

– Ричард. Мой сын. Где он?

– Пойдемте, ваше величество.

Мы поднимались по лестнице, когда император заговорил снова:

– Целитель Ирвин говорил о новой порции вакцины. Вы будете ее вводить?

– Сначала посмотрим, как печень справляется, – машинально возразила я. – И почки.

– Вы переживаете, что не получится?

– Переживаю. Так, как сейчас, лекарства не употребляются. Без особых исследований, без апробации. Не знаю, будут ли побочные эффекты. – Я остановилась и посмотрела на императора. – Это же моя вакцина. И моя ответственность…

– Если не применять вашу вакцину, то побочный эффект для большинства пострадавших – смерть, – отозвался император. – Зараза оказалась неподвластна магии целителей. Они за эти сутки исчерпали весь ресурс – даже с учетом того, что университет организовал поставку энергетических артефактов. Видимого эффекта достигнуто не было. Так что считайте, что у вас мой личный приказ – спасти всех, кого можно спасти. А потом уже, во время восстановительного периода, когда люди будут размещены на курортах, а целители придут в себя, будете изучать побочные эффекты и учиться их преодолевать.

Я попыталась поклониться.

Император опять перехватил меня, не давая встретиться с полом.

– Оставьте это, – проворчал он. – Я чувствую, как вы слабы.

«Император чувствует… – подумала я. – Значит, он может понять, что я говорю правду о том, что никогда не домогалась мальчишки. И если попросить…»

Тут мне стало стыдно. У человека сын при смерти. А я со своими горестями… Нехорошо.

Я распахнула перед повелителем дверь и отступила назад.

Император вошел внутрь.

Капельницу уже убрали. Феликс сидел рядом с кроватью и держал отца за руку.

– Как он? – спросил император.

– Боюсь, услышат не только Стихии, – ответил парень.

Я облегченно вздохнула – так всегда отвечали, когда появлялась хоть какая-то надежда, и целители очень боялись ее спугнуть. Я подошла к постели больного и стала проводить обследование.

Сердце бьется. Глуховато, но сильно. Отека головного мозга нет. Токсина в крови много. Да, завтра надо подкалывать еще вакцины – учитель Ирвин прав.

Между тем Феликс проговорил задумчиво:

– Ночь покажет.

– Я с тобой посижу, – сказал император, пододвигая к кровати сына еще один стул.

– Как мама?

– Пока ей врем, – был ответ императора.

В палате барона Гилмора появился его сын. Мальчишка был зареванный, но уже успевший взять себя в руки.

– Я запретил ему говорить вслух, – устало заметил Ирвин. – Отвлекает. И очень громко.

Юный баронет гневно сверкнул глазами, но промолчал.

– Как вы? – спросил учитель.

– Устала.

– Завтра повторим процедуру?

– Через сутки. Только уже миллиграмм на килограмм веса, а не так ударно.

– Согласен.

– Надо бы всех семерых как-то взвесить. И определиться с дозировкой. На втором этапе это уже важно – почки могут не справиться.

– Вы… лечите отца? – тихо спросил меня мальчишка.

Сухо кивнула. Говорить с гаденышем не хотелось.

– Рене, завтра с утра замените меня, – обратился ко мне Ирвин. – Я отправлюсь навестить миледи Веронику.

– Император сказал, что правды ей не сообщили.

– Это так. Однако… Миледи Вероника очень проницательный человек.

– И ей сейчас более чем не стоит волноваться, – сказала я, жалея, что нельзя при посторонних прямо сказать, что женщина ждет ребенка.

– Ричард мне сообщил, – ответил главный целитель, тоже посмотрев на мальчишку. – Я слежу за ситуацией.

Я кивнула и отправилась дальше совершать ночной обход. Зашла в свою лабораторию. Сколько тут народу! Попросила студентов перенести электронный микроскоп, чтобы никому не мешать, склонилась над ним и… пропала.

Прошло несколько часов. Я боролась как могла, по-разному переплетая готовую вакцину, целительскую магию и магию огня.

Результат был нулевой. Вакцина лучше не становилась и токсины быстрее или эффективнее уничтожать не желала.

В какой-то момент меня просто оттащил от микроскопа милорд Швангау.

– Есть! – приказал он. – А потом спать!

Раздраженно вздохнула.

– А вы сами-то когда в последний раз ели? – поинтересовалась у высокого начальства.

Он серьезно задумался.

В результате питались мы вместе. Получился такой… мирный ранний завтрак.

– Не обижайтесь на Эдварда, – попросил меня ректор. – Он не понял, что речь шла о вас. Милорд раскаивается, поверьте.

– Вы знаете… – Я пила чай, мои травы мне по-прежнему не отдавали. – Мне стало вдруг абсолютно ясно, что… все бесполезно.

– Что бы вы ни делали, люди не поверят? Вы это имеете в виду?

– Даже не так. Я поняла, что домогательство и совращение – это такое исключительное обвинение, что… уже неважно – что там было на самом деле. Уже неважно, что мальчишка меня оболгал. И совсем никого не интересует, зачем он это сделал. Важно лишь то, что на мне клеймо. И что бы я ни делала, как бы ни доказывала, к какому суду ни апеллировала – этого не изменить. В глазах людей я эту мерзость сделала.

– Только не в глазах тех, кто вас хоть чуть-чуть знает, – попытался меня утешить ректор.

– Генри знал… – вспомнила я своего бывшего жениха.

– Получается, что нет. Или – что еще хуже – он прекрасно понимал, что вы на такое не способны, но предпочел отойти в сторону.

– Вашим первым порывом было сдать меня барону, – напомнила я.

– И мне за это очень стыдно.

– Вы посчитали, что я сделала все, в чем меня обвиняют?

– Нет. Просто… У меня тяжелые отношения с окружением принца Тигверда. И мое заступничество… Сложно сказать – в плюс бы оно пошло или в минус. Я хотел предложить вам сменить имя. Мы с Ирвином организовали бы вам документы, и у вашего любимого главного целителя появилась бы другая ученица. Все.

– Но я сделала по-другому.

– И сейчас я понимаю, что вы были правы, – опустил он голову. – А я – нет.

Девять утра. Я проснулась, приняла душ. Переоделась уже в платье. Не то чтобы маги, работающие над вакциной на пределе и уже, наверное, за пределом возможностей, обращали внимание на то, как я одета. Но все же…

Зашла к принцу Тигверду – Феликс спал, а император присматривал за сыном. Мне показалось – он мысленно с ним говорил, что-то рассказывал. А быть может, и спорил.

Потом обошла остальных. Узнала неутешительные новости. Из семи человек эту ночь не пережили двое. Барон Гилмор выжил.

Отпустила Ирвина. Села в кресло около кровати барона. Сын его смотрел на меня из угла, где стояла кушетка, злым зверенышем. Интересно, о чем мне говорить с бароном? Как убеждать его не умирать?

«Слушайте, Гилмор… – мысленно позвала я его. – Гилмо-о-ор…»

До меня донеслись отзвуки неприязни. И эдакого брезгливого удивления типа – что ЭТО здесь забыло. Отлично. Значит, он меня слышит. И я продолжила.

«Вы просто не имеете права умирать. Вы не извинились передо мной, не воспитали нормальным человеком своего сына, а ведь он солгал вам, не сомневайтесь. Кроме того, меня пытались убить сразу после того, как я заявила, что обращусь к императору. Вы же не хотите, чтобы вас обвинили в том, что это приказали сделать вы. Еще надо разобраться, как вас удалось обмануть. Так что со смертью своей вы погодите. Вам еще исправлять все, что натворили вы и ваш… гадкий, мерзкий, лживый, избалованный отпрыск!»

Волна гнева, направленного на меня, была просто удушающей.

«Трепещу, – мысленно проговорила я не без удовольствия. – Вот просто от ужаса в обморок падаю. Злитесь, сколько вашей душе угодно, только… не смейте умирать!»