Увечный бог. Том 1 Эриксон Стивен
- Они не пошли следом.
- Вот, вот. Могло быть гораздо хуже. Погляди на хундрилов. Шесть тысяч пришло, меньше тысячи ушло. Слышала, некоторые выжившие просятся в наш лагерь. Присоединяются к Сжигателям Ежа. Говорят, вождь Желч сломался. Видишь, что бывает, когда ломается командир? Остальные просто осыпаются прахом.
- Наверное, наш черед.
- Сомневаюсь. Она ранена, помнишь? И Денал ей не поможет. Ей нужно найти особый путь исцеления. Но ты так и не понимаешь. Не ломайся на части, Бадан. Не уползай в себя. Твой взвод потерял Накипь, и всё.
- Неп Борозда болен.
- Он всегда болен. Хотя бы с того дня, как мы ступили в Пустоши.
- Релико кричит во сне.
- Не он один. Он и Большик стояли с тяжелой пехотой, верно? Ну.
Бадан Грук внимательно посмотрел на мертвый костер, вздохнул. - Ладно, Смола. Чего я должен делать, по-твоему? Как мне всё исправить?
- Исправить? Идиот. Даже не пытайся. Не наше дело. Мы не сводим глаз с офицеров, мы ждем указаний.
- Я не видел Фаредан Сорт.
- Потому что ее сделали кулаком. А ты где был? Плевать. Мы ждем Скрипа, вот в чем дело. Когда пройдут переговоры, он созовет нас всех - всех оставшихся из морской и тяжелой пехоты.
- Он так и остался сержантом.
- Нет, он капитан.
Бадан невольно улыбнулся. - Его наверняка трясет.
- Да уж, его танцуют с самого утра.
- Итак, мы собираемся. - Он поднял глаза, встретился с ней взглядом. - И мы выслушаем, что он хочет сказать. И потом...
- Потом... что же, увидим.
Бадан скосил глаза. Тревога снова охватила его вихрем. "Не такого ответа я ждал". - Смола, не отправиться ли нам за Целуйкой?
- О, ей это понравилось бы. Нет, пусть эта телка поварится еще немного.
- Это мы были короткими, - сказала Досада.
- Т' о чем?
- Ты понял, Неп. Эти Короткохвостые были слишком высокими. Бить вниз было непросто - им доспехи мешали. Ты же видел нас? Мы быстро учились. Вели войну с лодыжками. Били в пах. Подрезали поджилки. Протыкали чертовы лапы. Мы стали армией мелких псов, Неп.
- Я те не пса, Доса. Я в'лк. Неп В'лк!
Релико подал голос: - Тут ты права, Досада. Мы стали драться низко, так? Прилипали к ногам и делали свое дело. - Эбеновое лицо попыталось изобразить усмешку.
- Я и говорю, - кивнула Досада, зажигая очередную палочку ржавого листа. Она "позавтракала" пятью. Ее руки тряслись. Неровно зашитую рану на ноге ломило. Как и все тело.
Смола села рядом с Мёдом. Сказала вполголоса: - Им нужно набить руку.
Лицо Мёда окаменело. - Держащую оружие руку.
Остальные склонились, чтобы услышать. Смола наморщила лоб: - Да. Капрал Ребро поначалу будет неловким.
- Значит, сержант, - сказал Оглянись, - нас, вроде как, вставят в другой взвод? Или, может, мы, пара оставшихся морпехов, проглотим новый взвод?
Смола пожала плечами: - Это еще не решено.
Мёд сказал: - Не нравится мне, что сделали с Десятым, сержант. Миг - он здесь, еще миг - и его нет. Словно клуб дыма. Неправильно это.
- Впалый Глаз тот еще урод, - согласилась Смола. - Никакого такта.
- Лучше бы все умерли, - вздохнул Оглянись.
- Хватит. Не думай так. Не сейчас. Головы подняли - голов лишились. Потом они навалились на нас. Каждый солдат был сам за себя.
- Но не Скрип, - буркнул Мёд. - Или капрал Тарр. Или Корабб, Урб. Даже Хеллиан. Они приструнили морпехов. Заставили склонить головы, и люди выжили.
Смола отвернулась. - Думаю, слишком много тут болтовни. Раздираете себе раны. Это плохо выглядит. - Она уже стояла. - Мне нужно переговорить со Скрипом.
Сержант Урб подошел к Лизунцу. - Взвод, встать.
Мужчина поднял голову, со вздохом встал.
- Собери вещички.
- Слушаюсь, сержант. Куда идем?
Не ответив, Урб двинулся прочь; панцирник тяжело топал в двух шагах за спиной.
Урб знал в лицо почти всех морпехов армии. Его память была отличной. Лица? Легко. Имена? Ни шанса. Ну, сейчас маловато лиц осталось...
Лагерь тяжелой и морской пехоты в полном беспорядке. Дезорганизованный, небрежный. Взводы оставили прогалины там, где обычно располагались другие, погибшие взводы. Палатки перекосились, веревки провисли. Перевязи, побитые щиты и покрытые трещинами доспехи валялись на земле, среди костей родаров и вываренных позвонков миридов. Мелкие выгребные ямы смердели (солдаты жаловались на какое-то желудочное расстройство, но, скорее всего, это были просто нервы, ужасный остаток напряжения битвы). Кислота выживания прожигает себе путь через глотки...
Над их головами размеренным безумием повисло утро, как всегда равнодушное. Небо светлеет, кружатся и зудят мошки, приглушенно мычат животные, которых ведут на бойню. Однако кое-чего не хватает. Не слышно болтовни. Солдаты сели, повесив головы и лишь иногда поднимая пустые, отстраненные глаза.
Все под осадой. На всех давят просветы в кружках, давят груды палаток, скопища ненужных шестов и веревок. Мертвым нечего сказать - но все сидят и прислушиваются к ним.
Урб подошел к одному из таких разорванных кружков сидящих солдат. Они поставили на угли горшок, из него поднимался тяжелый алкогольный запах. Урб присмотрелся. Двое мужчин, две женщины. - Двадцать Второй взвод?
Старшая из женщин кивнула, не поднимая головы. Урб ее помнил. Оживленное лицо... было когда-то. Острый язычок. Малаз или Джаката? Островитянка, это точно. - Встали все!
Он видел на лицах явное недовольство. Вторая, молодая женщина - темная кожа, темные волосы, но удивительно синие глаза - зашлась в ярости: - Отлично, сержант. - Ее акцент был ему не знаком. - Ты только что потерял свой взвод. - Тут она увидела Лизунца, лицо смягчилось. - Панцирник. - Она уважительно кивнула.
Вторая женщина метнула компаньонке суровый взгляд. - Парни, девочки, вы смотрите на Тринадцатый. Этот взвод и Хеллиан, они пили кровь ящеров. Так что все встали, мать вашу. - Она подала пример. - Сержант Урб, я Пряжка. Пришли собирать нас? Отлично, нам пора собраться.
Остальные неловко встали. Однако молодая женщина все еще морщилась. - Мы потеряли хорошего сержанта...
- Который не услышал, как приказали пригнуться, - бросила Пряжка.
- Всегда куда-то не туда нос совал, - сказал мужчина - картулианец с намасленной бородкой.
- Любопытство, - заметил другой солдат, коротконогий и широкоплечий фалариец с волосами цвета алого золота. У него был срезан кончик носа, отчего лицо стало уродливым.
- С элегиями покончено? Отлично. Это Лизунец. Ну, лица я знаю, так что мы знакомы. Назовите имена.
Картулианец сказал: - Жженый Трос, сержант. Сапер.
- Леп Завиток, - отозвался фалариец. - Хирург.
- Целительство?
- Не рассчитывайте. Не здесь.
- Грусть, - сказала молодая женщина. - Взводная колдунья. Почти так же бесполезна, как Леп.
- Арбалеты сохранили? - спросил Урб.
Все молчали.
- Значит, первая задача - пойди в арсенал. Потом назад, вычистить эту помойку. Двадцать Второй распущен. Добро пожаловать в Тринадцатый. Лизунец, подружись с ними. Пряжка, ты теперь капрал. Поздравляю.
Когда все ушли, Урб встал в одиночестве - и долго, не замечаемый никем, смотрел в никуда.
Кто-то потряс ее за плечо. Она застонала, перекатилась набок. Снова толчок, еще сильнее. - Прочь. Темно еще.
- Еще темно, сержант, потому что вы завернулись в одеяло.
- Неужто? Ну-ка, сделайте то же и снова поспим. Иди прочь.
- Утро, сержант. Капитан Скрипач желает...
- Он всегда желает. Едва обернутся офицерами, как желают и желают все время. Эй, кто-нибудь, дай кувшин.
- Кончились, сержант.
Она выпростала руку, ощупала грубую ткань на лице, стянула за край. Открыла один глаз. - Не может быть. Иди найди где-нибудь там.
- Найдем, - обещал Увалень. - Как только встанете. Кто-то ходит по взводам, считает. Нам не нравится. Нервничаем.
- Почему? - Одинокий глаз моргнул. - У меня все восемь моряков...
- Четверо, сержант.
- Пятьдесят процентов потерь? Неплохо для вечеринки.
- Вечеринки?
Она села. - Прошлой ночью было восемь.
- Четверо.
- Правильно, дважды четверо.
- Это не вечеринка была, сержант.
Хеллиан пыталась освободить второй глаз. - Не она, гммм? Вот что значит убегать, капрал. Пропустил всё веселье.
- Да, полагаю так. Мы растопили кусок шоколада - думали, вам понравится.
- Та штука? Вспоминаю. Болкандшоколад. Ладно, вон из палатки. Я приведу себя в достойный вид.
- Вы не в палатке, сержант, вы в отхожем месте.
Она огляделась. - Вот откуда запах.
- Никто им не пользовался, сержант. Мы видели, что вы тут.
- Ох.
Живот снова свело, но рвоты не осталось, так что он сглотнул, подождал, тяжко вздыхая, и снова сел на корточки. - Чопорные соски Полиэли! Если я не буду ничего сдерживать, весь наружу выйду!
- Уже, Борот, - заметил Горлорез, стоявший неподалеку. Голос его стал сплошным хрипом и сипом. Старые шрамы на шее воспалились; удар в грудь оказался таким сильным, что колечки доспеха впаялись в грудину, и это как-то повлияло на гортань.
Они отошли от лагеря, встав в двадцати шагах от восточного пикета. Наоборот, Горлорез, Мертвяк и сержант Бальзам. Выжившие Девятого взвода. Пехотинцы скорчились в своих норках, смотрели на них налитыми кровью глазами, но молчали. Это вызов? Жалость? Взводный маг не знал и знать не желал. Утерев рот ладонью, он глянул на Горлореза с Бальзамом. - Ты созвал нас, сержант. Зачем?
Бальзам стащил шлем, яростно поскреб лысину. - Просто сказать: мы во взводе не сломались, мы не будем брать новых членов. Вот и все.
Наоборот хмыкнул: - Мы за этим сюда тащились?
- Не будь идиотом, - прорычал Мертаяк.
Бальзам встал к ним лицом. - Говорите все. Сначала ты, Горлорез.
Высокий мужчина вроде бы вздрогнул. - Чего сказать? Нас погрызли. Но Добряк назвал Скрипа - как там? - кровавым гением. У нас теперь новый капитан...
- В Сорт ничего плохого не было, - вмешался Мертвяк.
- Никто не говорит. Она решительный офицер, эта баба. Но, может, в том и дело. Скрип плоть от плоти морпех. Был сапером. Сержантом. Теперь капитан того, что от нас осталось. Я только рад. - Он пожал печами, смотря на Бальзама. - Больше сказать нечего.
- А когда он скажет, что пришло время идти, вы станете скулить и блеять?
Брови Горлореза поднялись. - Идти? Куда?
Бальзам прищурился. - Твоя очередь, Мертвяк.
- Худ мертв. Серые всадники патрулируют врата. Во снах я вижу лица - смутно, но всё же... Малазане. Сжигатели Мостов. Вы просто не можете себе представить, какое это облегчение. Они все там. Думаю, надо благодарить Мертвого Ежа.
- Ты о чем? - удивился Наоборот.
- Такое чувство. Словно он, вернувшись, прожег за собой тропу. Шесть дней назад... ну, готов поклясться, они были от нас на расстоянии поцелуя.
- Потому что мы почти что умерли, - буркнул Горлорез.
- Нет, они были как осы - но "медом" для них были не смерть и не ящеры. Их привлекло случившееся в авангарде. С Лостарой Ииль. - Глаза его сияли, когда он обводил взглядом товарищей. - Знаете, я сам мельком видел. Видел ее танец. Она сделала то же, что Рутан Гудд, но не пала под клинками. Ящеры отступили - они не знали, что делать, не могли подобраться близко - а те, что смогли... боги, их порубило в куски. Я смотрел на нее и сердце чуть не лопалось.
- Она спасла жизнь Адъюнкта, - сказал Горлорез. - Так ли это хорошо?
- Не тебе спрашивать, - ответил Бальзам. - Скрип нас созывает. Ему есть что сказать. Думаю, насчет нее, Адъюнкта. И того, что будет. Мы всё ещё морпехи. Мы по-прежнему морская пехота, и среди нас есть тяжелая пехота - самые упрямые быки, каких я видывал.
Он повернулся, потому что к ним подошли двое солдат из дозора. Они держали в руках два каравая, сверток с сыром и глиняную бутыль явно родом с Семиградья.
- Что это? - спросил Мертвяк.
Солдаты замерли в нескольких шагах. Тот, что справа, заговорил: - Смена вахты, сержант. Нам принесли завтрак. Но мы не особо голодные. - Тут они положили продукты на чистый клочок земли, кивнули и направились в лагерь.
- Розовое брюхо Худа, - вздохнул Мертвяк.
- Пригодится, - сказал Бальзам. - Но мы не закончили. Наоборот.
- Садки больны, сержант. Ты видел, что делается с нами, магами. Есть и новые, садки новые, я имел в виду... только они совсем не ласковые. Хотя я могу попробовать в них нырнуть, когда совсем одурею от своей бесполезности.
- Ты среди нас лучший арбалетчик, Борот, так что не говори о бесполезности.
- Может и так, Горлорез, но мне не по себе.
- Мертвяк, - сказал Бальзам, - ты тут занимался целением.
- Да, но Борот прав: это не весело. Проблема в том, что я всё ещё как-то привязан к Худу. Даже если он... хм, мертвый. Не знаю, почему, но когда магия ко мне приходит, она холодна как лед.
Наоборот нахмурился: - Лед? Бессмыслица.
- Худ был треклятым Джагутом, так что смысл есть. Но смысла нет, потому что он, э... ушел.
Горлорез сплюнул. - Если он действительно помер, как ты говоришь, он сошел в свое же королевство? И разве он не должен был уже быть мертвым, раз стал Богом Смерти? Это в твоих словах смысла нет, Мертвяк.
Некромант выглядел несчастным. - Знаю.
- В следующий раз, как будешь исцелять, - предложил Наоборот, - позволь мне принюхаться.
- Тебя снова затошнит.
- И что?
- О чем ты думаешь, Борот? - поинтересовался Бальзам.
- Думаю, Мертвяк уже не пользуется садком Худа. Думаю, это должен быть Омтозе Феллак.
- Мне тоже кажется, - пробубнил Мертвяк.
- Есть один способ проверить, - сказал Бальзам.
Наоборот выругался. - Вот. Мы не знаем точно, но ходит слух: у нее сломаны ребра, она кашляет кровью, и у нее сотрясение мозга. Однако с этим отатаралом никто к ней не может подойти.
- Но Омтозе Феллак - садок Старших. - Мертвяк кивнул. - Что же, идем. Стоит попытаться.
- Пойдем, - согласился Бальзам. - Но сначала еда.
- Оставим Адъюнкта страдать?
- Поедим здесь, - тускло глянул на него Бальзам, - потому что мы морпехи и не швыряем грязь в лица товарищей-солдат.
- Точно, - сказал Наоборот. - К тому же я голоден.
Курнос потерял четыре пальца на руке, державшей щит. Чтобы остановить кровотечение, не унявшееся даже после ушивания культей, он сунул пальцы в котелок с кипящей водой. Теперь они выглядели расплавленными, ладони покрылись ожогами. Но кровь остановилась.
Он готов был признаться в вечной любви Острячке, но пришел сержант Восемнадцатого и забрал Острячку с Поденкой, так что Курнос остался в одиночестве. Последний из бывшего взвода Геслера.
Он некоторое время посидел, протыкая терновым шипом волдыри и высасывая жидкость. Закончив, снова посидел, следя за угасающим огнем. Во время боя отрезанный палец ящера попал ему за воротник, между кирасой и рубашкой. Когда он его достал, вместе с Поденкой и Острячкой сварил обрубок. Скудные кусочки мяса и жил они разделили между собой, а костяшки привязали к волосам. Так принято среди Охотников.
Женщины настояли, чтобы он взял самую длинную фалангу, в компенсацию испорченной руке; теперь она свисает с бороды, затмевая прочие костяшки, собранные с летерийских солдат. Она тяжело стучит в грудь, ведь он тронулся в дорогу, вдруг осознав, что остался в одиночестве.
Запакованные вещи лежали на плече. Через двадцать два шага он оказался в лагере старого взвода Скрипача. Нашел место для палатки, положил мешок и присел с другими солдатами.
Красивая маленькая женщина справа передала оловянную кружку с чем-то пахучим. Улыбнувшись, он не увидел ответной улыбки и поэтому вспомнил ее имя. Улыба.
Но это, как показалось ему, лучше одиночества.
- Соперник, Корабб.
- Не вижу, - ответил семиградский воин.
- Курнос желает быть нашим новым кулаком, - объяснил Каракатица.
- Значит, во взводе будет четыре кулака? Я, капрал Тарр, Корик и Курнос.
- Я был капралом, не кулаком, - сказал Тарр. - К тому же я не бью, только прикрываюсь.
Каракатица фыркнул: - Едва ли. Ты шел вперед, как любой ударный кулак, какого я видел.
- Я шел вперед, сапер, чтобы закрепиться.
- Отлично, - согласился Каракатица. - Принимаю поправку.
- Я тут поняла, - вмешалась Улыба. - У нас больше нет сержанта. Или это ты, Тарр? Если так, нужен новый капрал, а раз только у меня есть мозги, им стану я.
Тарр поскреб в седеющей бороде. - Я думал насчет Корабба.
- Ему нужен отдельный фургон с оружием!
- Я сберег летерийский меч, - обиделся Корабб. - Больше ничего не терял.
- Давайте голосовать.
- Не будем, Улыба, - сказал Тарр. - Корабб Бхилан Зену'алас, отныне ты капрал Четвертого взвода. Поздравляю!
- Он едва перестал быть новобранцем! - скривилась на всех Улыба.
- Молодые сливки слаще, - заявил Каракатица.
Корик оскалил зубы на Улыбу: - Придется пережить, солдат.
- Я теперь капрал. Слышал, Курнос? Я теперь капрал.
Панцирник поднял голову над кружкой. - Что слышал?
Потеря Бутыла их травмировала. Каракатица по глазам видит. Первая потеря взвода... ну, насколько он может припомнить. Из первоначального состава - точно. Хотя гибель одного солдата - это чертовски хорошо. Большинству взводов досталось сильнее. Некоторых вообще больше не существует. "Некоторых? Скорее почти всех".
Он уселся на объемистую запасную палатку, исподтишка следя за солдатами. Слушая их жалобы. Корик - конченый человек. Если в нем и был хребет свободы, позволявший держаться прямо - он сломан. Теперь он носит цепи внутри себя, они обмотали даже мозг. Возможно, навеки. Он испил из колодца страха и все время на него оглядывается.
Та заваруха оказалась жуткой, но Корик зашатался еще раньше. Каракатица гадал, осталось ли хоть что-то от воина, которого он раньше знал. Дикари имеют обыкновение склоняться к самым гнусным порокам цивилизации; и не важно, насколько умен человек - он зачастую слеп к тому, что его убивает.
Возможно, обычные люди такие же... но, для ума Каракатицы, этот случай особенно трагичен.
Даже Улыба потихоньку отстраняется от Корика.
ОНА не изменилась, решил Каракатица. Ни на щепоть. Та же психованная, склонная к убийству тварь - вот она, Улыба. Ее нож рубил жестоко. Она завалила в тот день немало великанов. Уже поэтому она была бы ужасным капралом.
Тарр остался Тарром. Таким он был, таким он будет вечно. Получится надежный сержант. Может, малость без воображения, но этот взвод уже не нуждается во встрясках. Слишком многое повидал. "И мы встанем за него горой. Этот мужик - стена с шипами, и когда шлем опущен на лоб, даже стадо бхедринов его не собьет. Да, Тарр, ты всё сделаешь как надо".
Корабб. Капрал Корабб. Идеально.
И еще Курнос. Сидит как пень, расплющенные волдыри сочатся сукровицей. Пьет кишкодёр, который заварила Улыба, на измученном лице слабая улыбка. "Меня не обманешь, Курнос. Слишком давно я в армии. Ты рад, что у тебя бронированный череп. Как все панцирники. Но я вижу блеск крошечных глазок под веками.
"Что слышал?" Отличная попытка, но я видел поспешно затушенную искру. Рад быть здесь, да? Хорошо. Счастлив тебя принять.
А насчет меня - чему я научился? Ничему новому. Мы прошли через многое, но предстоит проходить еще и еще. Тогда и спросите. Тогда и спросите".
Он поднял голову: появился Скрипач. От скрипки осталась лишь шейка, струны ерзают по спине, словно непокорные волосы. Рыжина почти ушла из бороды. Короткие ножны пусты - оставил клинок в глазнице ящера. Взгляд синих глаз суров, почти обдает морозом.
- Сержант Тарр, еще ползвона. Потом веди их на место.
- Слушаюсь, капитан.
- К нам приехали с юга. Напасть, несколько хундрилов и еще кто-то. Много кого.
Каракатица наморщил лоб. - Кто это?
Скрипач пожал плечами: - Переговоры. Скоро все узнаем.
- Говорят, ты выживешь.
Хенар Вигальф улыбнулся ей с кровати. Но это была неуверенная улыбка. - Я сделал, что ты просила, Лостара. Наблюдал.
Ее глаза забегали.
- Кто ты? - спросил он.
- Не спрашивай. Я вижу вопрос в каждом взгляде. Все смотрят на меня. И молчат. - Она помедлила, поглядела на руки. - Это был Танец Теней. Это были все Танцы Теней. - Тут она встретила его взор. - Это не я была. Я просто отошла в сторону и, как ты, просто наблюдала.
- Если не ты, кто?
- Веревка. Котиллион, Бог-покровитель ассасинов. - Она поморщилась. - Взял верх. Думаю, он такое уже проделывал.
Глаза Хенара широко раскрылись. - Бог.
- Яростный бог. Я... никогда я не чувствовала такой ярости. Она прожигала меня насквозь. Она вычистила меня. - Женщина отстегнула пояс, сняла ножны с кинжалом, положила на раненую, закрытую одеялом грудь. - Для тебя, любимый. Но будь осторожен: он очень, очень острый.
- Одержимость ушла с твоего лица, - сказал Хенар. - Прежде ты была прекрасна, но сейчас...
- Будь уверен, это непредвиденный дар, - ответила она с неким недоверием. - Боги не славятся милосердием. И сочувствием. Но ни одному смертному не устоять в таком сиянии: он или сгорит до пепла, или возродится.
- Возродится. Да. Действительно хорошее описание. Моя смелость, - добавил он с печальной гримасой, - пятится от тебя.
- Не позволяй, - бросила она. - Не хочу мышонка в постели, Хенар Вигальф.
- Ну, я попробую отыскать прежнего себя.
- Я буду помогать, но не сейчас - целители с тобой еще далеко не закончили. - Она встала. - Должна тебя оставить. Адъюнкт.
- Думаю, Брюс обо мне позабыл. Или счел мертвым.
- Не думаю, что буду ему напоминать. Отныне ты скачешь рядом со мной.
- Брюс...
- Едва ли. Думаю, всё решит пара слов с Араникт.
- Брат короля посажен на цепь?
- В следующий раз, встретившись, можете сравнить ошейники.
- Думал, мыши тебе не нравятся, Лостара.
- О, я жду от тебя попыток сорваться с цепи, Хенар. Оковы и клетки - для тех, чей дух не сломлен.