Увечный бог. Том 1 Эриксон Стивен

  Эти двое станут искать встречи - иначе и быть не может. "Драконица - отрицание. Но Икарий - открытая рана, ведущая в сам Хаос. Когда разрушается его личность, когда высвобождается так называемая ярость, он становится лишь проводником, порталом. Поэтому его и нельзя остановить. Он даже не здесь. Станете ли сражаться с самим хаосом? Невозможно.

  Они столкнутся и в битве уничтожат мир.

  Хорошо.

  Даже Сестра Почтенная не понимает: к правосудию ведет не одна тропа".

  Она двинулась в путь.

  Стоны земли под ногами наконец достигли чувств - она могла ощутить дрожь столкновений. Внезапная белизна, фонтаны пыли, огромные трещины открываются под Корабас. "Где она пролетит, не будет жизни. Где она пролетит, должно умереть все живое.

  Элайнты, найдите Корабас. Убейте Отатараловую Драконицу. Вот всё, о чем прошу. А потом мы сможем договориться, ведь у меня Икарий - я обрету силу хаоса, сравнимую с вашей. Мы сможем установить идеальное равновесие в мире, очищенном от надоедливых богов... Вообразите, чего мы сможем достичь!

  Мы дадим наследникам подлинную свободу, мы увидим, как они отвечают за каждое свое деяние. Никаких богов, чтобы их обвинять, никаких оправданий, никакой лжи, чтобы скрыть грех. Что за славный это будет мир! Что за чудесное место - место, где правосудие не смыкает глаз.

  Мы сможем разделить этот мир, Элайнты".

  Взойдя по склону, она увидела на пути две фигуры.

  Т'лан Имассы.

  Древняя ярость ослепительно вспыхнула в Тишине, паника вновь заставила затрястись кости. Она быстро подавила страх. - Вы осмелитесь?!

  Вместо ответа они подняли каменное оружие.

  - ОН МОЙ!

  - Он ничей, Форкрул Ассейла, - сказала женщина. - Иди назад.

  Тишина грубо засмеялась, притягивая силу. - Не ощущаю других в этой почве, как и в ветре - вас лишь двое. Вы глупцы, если решили, что сможете меня остановить. Я удержала Каменные Лестницы от сотен вам подобных. Я ОКОНЧИЛА ту войну.

  Имассы разошлись в стороны; здоровяк-мужчина потряс усеянной шипами кремня костяной палицей, женщина поудобнее перехватила копье.

  Тишина атаковала с потрясающей скоростью. Поднырнула перед женщиной, изогнув торс, избегнув выпада. Руки взлетели - одна врезалась в грудь неупокоенной воительницы, ломая ребра, вторая коснулась лица, вырвав нижнюю челюсть.

  Ассейла оказалась за спиной женщины, увернувшись от удара палицы; схватила рукой за позвоночник, повернула Имассу, поднимая над землей. Швырнула под ноги мужчины. Даже падая, он сумел косо взмахнуть оружием. Тишина подскочила ближе, блокировала костяную рукоять запястьями, чуть повернулась и ударила ладонями по шее воина. Сила ударов заставила сломаться позвонки. Голова взлетела в воздух.

  Едва тяжелый воин упал, лишившись головы, Тишина снова оказалась подле женщины. Та неуклюже пыталась встать. Сжав правую руку, Форкрул Ассейла вырвала ее из плечевого сустава - и ударила рукой, словно оружием, в висок. Шар на конце плечевой кости пробил дыру в черепе.

  Т'лан Имасса начала заваливаться набок.

  Тишина ударила снова. Взлетели части разбитого черепа. Третий удар изуродовал лицо. Женщина упала. Ассейла подошла, носком башмака перекатила тело на спину. И начала молотить по остаткам лица, по черепу. После девятого удара рука сломалась. Тишина с отвращением отбросила ее и продолжила действовать каблуком.

  Дух давно успел покинуть изувеченное тело воительницы, но Тишина всё била по ненавистному лицу.

  А через некоторое время продолжила путь.

  "Что за славный мир это будет".

  Килмандарос бежала. Она даже не помнила, когда начался бег или когда она пробила путь в первый из бесчисленных садков. Пересекаемая сейчас местность - блеклая, бесцветная; почва под ногами - неровная глина, изрезанная следами сотен тысяч копыт. Две маленькие луны плывут в небе.

  В половине лиги впереди она увидела ряды красных холмов; песчаные наносы уходили к горизонту. Нет места, чтобы спрятаться - ни пещер, ни лесов. Скоро придется оставить этот садок. И все же... Килмандарос оглянулась.

  Буря тьмы кипит, пожрав половину небес.

  "Близко! Близко!" Дыхание разрывало горло. Сердца стучали, словно громы надвигающего шторма. Она еле ковыляла на изодранных, покрытых кровью ногах. Мышцы пылали кислотой.

  "Где? Где укрыться?"

  - Я сделала ужасное. И теперь заплачу... всё Эрастрас! Его вина, не моя! Я не хотела ее освобождать, клянусь!

  Над ней навис склон ближайшего холма, осыпь красного песка - о, как ненавистно это место!

  - Ужасное! УЖАСНОЕ!

  Тьма натекала по сторонам. Килмандарос с воплем встала, развернулась, поднимая руки...

  Он ударил с неба.

  Крылья, подобные огням ночи. Сверкание ртутных глаз рептилии. Когти ударяют, протыкают плечи, отрывают ее от земли.

  Килмандарос закричала, сжав кулаки, лупя дракона по ребристым бокам. Раздался грохот ударов.

  А затем она начала падать, оставляя полосы крови.

  Тень прошла сверху, разворот - нависло нечто громадное, снижающееся - голова на длинной шее, челюсти клацают... Клыки впились в бедро, ее снова подбросило кверху. Вращаясь, богиня увидела на месте левого бедра голую кость - увидела кровь, хлещущую из ноги. Завыла, вновь падая.

  В этот раз он позволил ей удариться о почву. Килмандарос приземлилась на ноги. Раздался треск, словно ломались деревья. Кости врезались в таз и живот. Отдача падения повалила ее вперед лицом. На грудь, потом через голову на спину. Ошеломленная, беспомощная, богиня взирала вверх, видя приближение Драконуса.

  "Нечестно".

  Нежная рука погладила щеку. Моргнув, она увидела сверху лицо сына. - Нет! Оставь меня! Любимый сын - беги!

  Однако он встал, вынимая меч.

  Килмандарос услышала голос Драконуса всего в нескольких шагах: - Где Эрастрас, Сечул?

  - Ушел, - ответил ее сын.

  - Куда?

  - Не знаю. В убежище, конечно же. Тебе не скоро удастся его найти. Мне предостеречь тебя от произнесения клятв, Драконус, или ты будешь слишком уязвлен?

  - Ты всегда плелся за ним как за ногу привязанный, Сечул Лат. Если решил мне противостоять, я тебя убью.

  - Я буду защищать мать.

  - Тогда умрешь вместе с ней.

  Она видела грустную улыбку, неловкое пожатие плечами. - Драконус, у меня ничего не осталось. Кроме нее. Если ты убьешь ее сегодня, тогда... тогда у меня не будет причины продолжать. Понимаешь?

  - Какое ничтожество - зарычал Драконус. - Ты провел бы вечность под крылом маменьки? Отойди, найди свет - собственный свет, Сечул. Хоть немного.

  - Ах, понимаю. Даешь возможность? Это ты предлагаешь, Драконус? Ты ведь никогда не понимал, что такое величие души?

  Последовала долгая пауза; Килмандарос знала, что взоры их сплелись. Потом Драконус сказал: - Готовь оружие.

  Нужно было закричать, нужно было вымолить жизнь сына - но никогда она открыла рот, он заполнился кровью. Она вдруг начала захлебываться.

  Услышала вжжжик меча, топот ног по гальке - а затем ужасный, скрежещущий звук. Меч опустился, кто-то издал тихий, детский всхлип.

  Шаги. Все ближе.

  Она не могла дышать, она чувствовала смерть. Глаза смотрят ввысь - видят две проклятые луны, такие крошечные на просторе ночного неба - потом их заслонила фигура Драконуса. "Он не оставил тебе шанса, да... но ты не скажешь. К чему тут слова?"

  Глаза его сияли, словно серебристые пруды полуночи, и в них была - вдруг заметила она - такая красота..."и тьма плывет вокруг, падая слезами, но ты знаешь - они могут измениться. Ты уже видела. Что за ужасная вещь...

  Эрастрас, ты убил нас".

  Милосердно ли было вонзать острый кончик клинка в пустоту ее шеи? Она глядела ему в глаза и не видела ничего. "Да. Так и назовем. Милосердием".

  Когда он пронзил горло мечом, меч был холодным как лед и горячим как пламя, и всё, что она видела, вдруг погасло - вначале внутри, потом и снаружи.

  "Я... я ухожу.

  Сынок. Даже в конце ты меня разочаровал".

  Драконус вытащил меч и повернулся. Узел теней, смутно человекоподобный, встал напротив. По обе стороны были Гончие; он уловил движение справа и слева - новые звери, окружают его.

  Прищурившись на пришельца, Драконус оперся о меч. - Узурпатор, Тулас знает, что ты украл его собак?

  Серебряная головка прогулочной трости сверкнула на миг, прежде чем тени снова скрыли ее - словно приманку рыбака в темной воде. Пришелец отозвался тонким, ломающимся голоском: - В тебе мало вежливости, Старина. - Внезапное хихиканье. - Твой... наследник... стоял однажды предо мной, как ты сейчас. Тоже держал адский меч... о, твой меч? Каким ты был неосторожным.

  - Если вынудишь, - сказал Драконус, - я убью Псов.

  - Как там в стихах? "Ребенок и его собака..."

  Драконус подступил ближе, поднимая клинок. - Да кто ты такой, во имя Азатенаев?

  Тщедушная, призрачная рука сделала неопределенный жест. - Прости. Я тебя обидел?

  - Чего тебе нужно?

  - Лишь один ответ, Старина. - Трость снова появилась, наклонилась в сторону трупа Килмандарос. - Где следующий? Или, - он снова подавился смехом, - кто следующий?

  - Какое тебе дело?

  - Только... оставь Корабас. Оставь Форкрул Ассейлов... в общем, оставь всю заварушку. Даже Элайнтов. Показавшись, ты лишь все запутаешь.

  - Значит, ты - тот, - ответил Драконус, опустив меч и отступив назад.

  - Я - тот? Да, я - тот.

  - Паук в середине сети. Худ. Рейк...

  - И они были верны слову - ныне это в редкость. Возможно, вот самое важное: Аномандер хорошо отзывался о тебе. Можешь вообразить? Но он пошел еще дальше, сказал, что ты будешь верен слову. Будешь, Драконус? Сдержишь слово?

  - Не припоминаю, что давал тебе хоть одно слово.

  Кончик трости ударил о землю. - Превосходно! Что до этого...

  Вскоре, когда Драконус пропал, Гончие подошли ближе к телам Килмандарос и Сечула Лата, фыркая и вздыбливая шерсть. Темный Трон следил, как они возбужденно кружат. Потом поднял голову: Котиллион стоят напротив.

  Покровитель ассасинов казался... потрясенным.

  Темный Трон вздохнул не без сочувствия: - Старшие такие НЕУМОЛИМЫЕ. Погляди на две трагические жертвы. Сколько эпох они пережили? Чтобы найти свой конец здесь, - он взмахнул тростью, - где бы это "здесь" ни было. Даже Псы с трудом их выследили.

  - Ты его убедил?

  Темный прошипел, поднимая трость и разглядывая серебряный набалдашник: - Он счел меня... дерзким.

  - Только тебя?

  - Нас.

  - Мы ее потеряли, - сказал Котиллион. - Или это лишь мой страх? Это было слишком, друг, слишком - они не прошли нашими тропами. Они смертные. Всего лишь. Они НЕ ВИДЕЛИ. Необходимость не грызла им души, как было с нами.

  - Тропы? Грызла? Души? Для меня это одни слова. Мы решили, что нужны перемены - вот и всё.

  - Нужны были перемены, потому что наше положение оказалось слишком опасным. Всё последовавшее - вся безумная схема - началось из нужды упрочить наше место в пантеоне.

  - Именно.

  - Но потом всё изменилось.

  - Может, для тебя, - пробормотал Темный Трон.

  - Лжец.

  - Тени никогда не лгут.

  Они чуть помолчали; потом Повелитель Теней запрокинул голову и разразился диким смехом. Котиллион отвернулся, пытаясь подавить улыбку.

   - Момент сомнения окончен? - спросил Темный Трон. - Хорошо. Тебе не идет. Слушай. Она женщина, и потому - самая опасная сила во всех мирах.

  - Да, - сказал Котиллион, - мне известно о твоем давнем страхе перед противоположным полом.

  - Виновата мать.

  - Как удобно.

  - Не знаю, кто из нас сильнее боится встреч.

  - Она еще жива? Не смеши, Амманас.

  - Слушай, я же не всегда был таким старым. Так или иначе, мы всегда встречаемся в одной и той же комнате. Вижу в глазах разочарование, слышу ее голос. "Император? О, та империя. Так теперь ты стал богом? О милый, только не Тень. Разве она не разбита? Зачем ты выбрал для правления разбитое королевство? Когда отец был в твоем возрасте..." Уф, и так далее и так далее! Я сбегал от нее уже в девять лет, и разве удивительно?

  Котиллион удивленно смотрел на него.

  - Они выйдут из пустыни, друг, - заявил Темный Трон. - Чую костью.

  - Не знал, что у тебя есть кости.

  - Тогда тростью. Чую тростью. Хмм, разве не успокоительно звучит?

  - Успокоительно? Нет. Устрашающе? Да.

  Темный постучал тростью, огляделся. - Мы еще здесь? Почему мы еще здесь?

  - Наверное, чтобы подумать об усопших?

  - А нужно? Полагаю, да.

  Поглядев на трупы, Котиллион вздохнул: - Да, ему недостаточно было всего лишь их отшлепать.

  - Детей, которых не шлепают, приходится в конце концов убивать.

  - Таково твое последнее слово? Бессмыслица, Темный Трон.

  - Что ты. Старшие Боги были похожи на испорченных детей, за которыми некому было приглядеть. Единственная бессмыслица - что их не поубивали давным - давно. Сколько мы можем терпеть? Вот вопрос. Единственный вопрос. - Он повел тростью. - А вот и ответ одного мужа.

  - Подозреваю, мы должны быть благодарны, что Драконус был так долго скован в Драгнипуре. Если бы Рейк не убил его...

  - Каждое блудное дитя должно провести пару сотен жизненных сроков, волоча набитый трупами фургон. - Темный хмыкнул. - Звучит как одно из речений матушки. "Всего пару сотен жизней, Келлан? Тебе слабо управиться с тысячью? Ну, твой отец..." О-хо-хо! Не надо!

  Сечул Лат очнулся на земле. Глаза были закрыты, и он не ощущал желания открыть их. Не сейчас.

  Послышались приближающиеся шаги. Две пары ног, остановились по сторонам.

  - Ох ты, - произнес женский голос слева. - Я подозревала, что однажды так и будет. И все же... скажи, брат, ты хоть что-нибудь чувствуешь?

  - Нет, - ответил мужчина справа. - А что, должен?

  - Ну, мы ЛУЧШЕЕ, что в нем было, и мы будем жить.

  - Думаешь, он нас слышит, сестра?

  - Полагаю, да. Помнишь, мы однажды пустили монету вращаться?

  - Так давно.

  - Если хорошенько вслушаться...

  - Возможно, любовь моя, это лишь воображение. Иные игры кончаются без звука. Что до новой - не желаю в ней участвовать.

  Она издала какой-то звук - может, засмеялась. - Я слышу слова мудрости?

  - Погляди на отца. Когда он встанет, когда откроет глаза - уйдет насовсем.

  - Да, пути назад не будет. Никогда.

  Сын Сечула вздохнул. - Думаю, любовь моя, нужно выловить Странника. Во имя отца нужно научить его, что такое "рывок повелителя".

  - Его найдет Драконус. Будь уверен.

  - Но я хочу быть там и тогда.

  - Но лучше по-другому, брат. Встретить его перед вратами смерти. Поставить на ноги, напомнив, что отец ждет на другой стороне.

  - Довести до врат.

  - Именно.

  - А потом дать Страннику...

  - Толчок.

  Дети засмеялись, и сам Сечул Лат ощутил, что улыбается."Сын, дочь, что за чудный дар вы приносите, прежде чем меня пошлют моей дорогой".

  - Сестра... вижу монету с двумя ликами, и каждый - Странника. Пусть вращается?

  - Почему нет, брат? Тяни и толкай, вот путь богов.

  Когда он открыл, наконец, глаза, их не было.

  И все было хорошо.

  Где драконья тень скользила над землей, из земли вырывались столбы пыли и камней. Возникали бездонные, рваные трещины. Холмы оседали, рушились, высыхала мантия растений. Где она пролетала, умирала земля. Свобода стала даром, но свобода наполнила ее отчаянной яростью и такой болью, что касание воздуха к чешуе стало смертной мукой.

  Она не сомневалась, что наделена душой. Видела ее глубоко внутри, в тоннеле сквозь треснувший камень, ведущем ниже и ниже, к узлу на дне. Там. Это. Вопли из провала заставляли содрогаться корни гор, бурлить моря. Замораживали ветра, лишали жизни воздух.

  До рождения был мир неведомого, забвение несуществующего. Она не ощущала и не тревожилась, потому что ее попросту не было. Прежде чем боги встретились, прежде чем они оторвали свет от тьмы, жизнь от смерти, прежде чем они воздвигли стены и произнесли мерзостные слова. "Это "есть", а это - "несть". Будет магия в созданных мирах, и властью ее возникнет жизнь, вглядываясь мириадами ликов, и в каждом мы узрим себя. Узнаем, кто мы и что мы. "Здесь" магия есть, но "там" магии нет".

  Свой лик она не покажет богам - они не будут вглядываться, они только отвернутся. Она могла бы пробудить силу голоса, вострубив: - Я здесь! Смотрите! Узнайте меня, ваше забытое дитя! - Но слова ничего не могут дать. "Ибо даже в поле зрения богов должно быть слепое пятно. И кого вы там найдете? Лишь меня. Раздавленный узел на дне".

  Живые сородичи охотятся за ней. Она не знала, сколько их - но это не важно. Они желают ее уничтожения. "Но... не сейчас. Оставьте мне свободу... что-то сделать. Сделать что-то, что не разрушает, а создает. Прошу. Неужели я не могу быть большим, чем я есть? Прошу, не ищите меня".

  Ее полет прочерчивает внизу кровоточащий рубец на земле, и всюду, куда упадет ее взор, ее прибытие положит жуткий конец только что увиденной красоте, чуду. Это невообразимо. Это невыносимо.

  "Вот что бывает, если каждый дар - проклятие".

  Внезапное давление сзади; шея извернулась, она смотрела на след разрушения.

  "Элайнты. Так много!"

  Гнев дал силу голосу, и голос ее разрушил землю на лиги вокруг. Вернулись отзвуки; Корабас задрожала от причиняемого ей ущерба. "Нет! Где моя красота? Неужели все лишь для вас? Нет!

  Я сохраню свободу! Сохраню!

  Чтобы сделать... сделать... сделать что-то".

  Крылья болели от яростного полета, но она не могла прибавить скорости. Это недостаточно. Элайнты все ближе. Корабас видела свой раздавленный узел, наливающийся от внутреннего огня, пылающий всем гневом, который она скопила за долгий срок пленения. Гнева на богов. На создателей - ее создателей, сделавших такое.

  "Элайнты! Хотите меня убить и называете это свободой? Так придите и попробуйте!"

  Гнев ждал внутри, ждал их всех.

  Матток натянул поводья. Пыль и камни летели из-под копыт коня. Облако поднялось вокруг, он выругался, сплюнул. - Они в проходе, Верховный Кулак. Ублюдки! Как они предугадали?

  - Спокойнее, - ответил Паран, оглядываясь на колонну. - Мы в сфере Аграст Корвалайна. Ассейлы способны проследить каждое движение. - Он снова глядел на вождя. - Матток, они хорошо расположены?

  - Окопались, сэр. И у этих тяжелые доспехи, Верховный Кулак. Не местные. Ассейлы нашли наемников.

  Кулак Руфа Бюд, стоявшая подле Парана - слишком близко, он мог учуять запах специй от ее волос - спросила: - Вы видели их знамена, Боевой Вождь?

  Маттток состроил гримасу. - Волчьи шкуры, Кулак. И волчьи черепа. Я не подъезжал слишком близко, но если бы увидел в ушах серьги-скелетики волчат, не удивился бы.

  Паран вздохнул: - Тогг и Фандерай. Это осложнение.

  - Какое такое осложнение? - требовательно сказал Ното Свар, вытаскивая кость изо рта и созерцая красный кончик. - Нет ничего сложного в происходящем, верно, Верховный Кулак? Я о том, что мы идем скорым шагом кто знает куда, но где бы оно ни было, это нехорошее место; и оказавшись там, мы должны сомкнуть ряды с теми, кого там может и не быть, и повести войну против Старшей расы и ее рабов-людей. Причем без всякой причины, если не считать за причину, что они чертовски уродливы. Осложнение? Чепуха. Вот на Семиградье... это было сложно.

  - Закончили, Свар?

  - Ното Свар, сэр, если вам угодно. И да, закончил. Пока.

  - Что создает осложнения, - подытожил Паран, - так то, что я не заинтересован сражаться с поклонниками Зимних Волков. На деле я сочувствую их целям, и пусть методы, коими они выражают свою веру, кажутся мне негодными.... - Он повернулся к Руфе Бюд. - О боги, послушайте меня! Я начинаю говорить как Свар!

  - НОТО Свар.

  - Суть в том, что мы должны пройти перевал. Матток - есть ли другие пути через южные горы?

  - Откуда мне знать, Худа ради? Я там никогда не был!

  - Ладно, ладно. Глупый вопрос.

  - Давайте пробьемся сквозь них, Верховный Кулак! Я насчитал около пяти тысяч...

  - Кулак Руфа Бюд поперхнулась, закашлялась. - Пять тысяч? В окопах? Боги, это будет кровавая баня!

  Ното Свар прочистил горло. - Верховный Кулак, можно предложить?

  - Давайте.

  - Вы Владыка Колоды Драконов, сэр. Поговорите с Волками.

  Паран поднял бровь: - Поговорить с ними? Вот что отвечу: когда в следующий раз вас бросят в волчью яму, попытайтесь поговорить, Ното.

  - Ното СВАР.

  - Можно обменяться косточками. - Это сказал Гамбл, лежавший вытянув лапки на плоском камне. - Обнюхайте зады - говорят, они это любят. И еще поваляться на спине.

  - Кто-нибудь, найдите нам большую змею, - зарычал Матток, сверкая глазами на жабу.

  Гамбл громко вздохнул, раздутое тело вполовину уменьшилось в размерах. - Чувствую, мои комментарии не видятся конструктивными. Приходится заключить: я в компании дураков. Но что тут нового?

  Паран стащил шлем, стер со лба грязный пот. - Итак, придется идти трудным путем. Нет, Кулак Бюд, не "прямо-в-зубы". Сигнал отрядам - мы движемся всю ночь. Желаю, чтобы войско построилось перед врагом к рассвету.

  - Звучит именно как "прямо-в-зубы", сэр.

  - Да и кажется так. Дело может окончиться сражением, но, при удаче, небольшим.

  - И как это устроить, сэр?

  - Я намерен заставить их сдаться, Кулак. Гамбл, шматок жира, оторвись от камня, найди своего былого художника и скажи, что время пришло. Он знает, что это должно значить.

  - Едва ли он мой, Верховный Кулак, а насчет былого...

  - Иди, пока Матток не решил насадить тебя на копье.

  - Под громкий смех и друзей, и врагов, - пробурчал Свар. Рыбья кость двигалась вверх-вниз с каждым словом.

  - Поглядите, - воскликнула Руфа Бюд. - Не знала, что он может так быстро прыгать.

  Паран подошел к коню, взял поводья из руки одного из сирот, что увязались с армией. Вспрыгнул в седло, поглядел вниз, на запачканное лицо мальчика. - Все еще ждешь награды?

  Быстрый кивок.

  Паран поднял мальчика, посадив сзади. - Держись крепче, мы поскачем галопом. Может, даже быстрым. Готов?

  Еще кивок. Тощие руки крепко обхватили Парана.

  - Тогда давайте осмотрим перевал. - Пятками послав коня вперед, Паран поглядел на Маттока. Тот ехал рядом. - Ну?

  - Что ну? - прогудел воин.

  - Едва ли выражение вашего лица можно счесть счастливым.

  - У вас острый глаз, Верховный Кулак.