Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас Михеев Михаил

– Сергей, за мной!

Хромов кивнул и, пристроившись в кильватер Мартынову, потрусил следом за ним в лес. СВТ давила на плечо, а ногам было хреново – в отличие от старших товарищей, молодежь портянки наматывать не умела. Им показали, естественно, однако получилось с первого раза плохо. Ноги не стерли, конечно, тем более в танках, но все равно ощущения так себе. Да и сапоги, не обмятые по ноге, казались тяжелыми и неудобными. Однако жаловаться и стонать не хотелось, и, стиснув зубы, он шлепал по жиже, благо сапоги не протекали.

– Стоп, – Мартынов поднял руку. – Здесь остановимся.

Сергей подошел, посмотрел в бинокль и признал, что место и впрямь хорошее. Дорога делала петлю, так что по прямой километр, а по колее все три. Хватит, чтоб спокойно оценить силы противника и вернуться к своим. Тем более что, судя по звукам, ползли немцы со скоростью беременной черепахи.

Он со вздохом опустил бинокль. Оптика была так себе. Вчера на складе взял – и уже убедился, что по сравнению с цейссовским, трофейным, играет с очень большой натяжкой. Впрочем, сейчас хватало и его, только вот немцев пока не было.

Сергей покосился на Мартынова. Тот лежал на спине, грыз сочную зеленую травинку и, казалось, совершенно не волновался. Словно бы предстоящий бой для него так, ерунда. Впрочем, может статься, так оно и было.

– Слушай, Александр Павлович… Ты как смог так легко с Еременко договориться? Он ведь не лох…

– Все очень просто. Назвал свое звание, не уточняя, что получено оно в будущем. Документы местного образца у меня с собой…

– Откуда? – удивленно открыл рот Хромов.

– Будешь смеяться, но нашел в кармане, когда мы сюда попали. Просто говорить не стал. Наши наниматели позаботились о нас, хотя и несколько… своеобразно.

– Опаньки… И кем же ты был?

– Полковник в отставке.

– Не кисло.

– Нормально, – усмехнулся Мартынов, переворачиваясь на живот. Пошарил биноклем по горизонту, но немцев не засек и вернулся в прежнее положение. – ГРУ, если тебе интересно.

– Я что-то подобное, если честно, предполагал. Да, важная ты был птица.

– Самые умные птицы на лето остаются в теплых краях. А я вот не смог бросить свой север.

Они немного помолчали, а потом Хромов спросил:

– Почему же ты, полковник…

– Жлобов охранял? – Мартынов усмехнулся. – Во-первых, было скучно лежать на диване. А во-вторых, я же ушел в отставку уже давно. Пенсия невеликая, а кушать хочется. Как-то так.

– Ушел или…

– Ушли. Впрочем, это неважно. Кажется, гости прибыли.

Действительно, звук усилился а еще через пару минут из-за поворота выползла немецкая колонна. Не такая и большая, кстати. Сергей по вчерашнему разговору ожидал чего-то посерьезнее, но, видимо, у страха глаза велики.

Впереди полз танк каких-то несерьезных, игрушечных размеров. Следом еще один, такой же. А, нет, чуть побольше. Потом шли пять грузовиков, и замыкал колонну похожий на железный гроб полугусеничный бронетранспортер. Но выглядело это со стороны все же довольно внушительно.

– Возвращаемся.

– Но…

– Я уже увидел все, что нужно. Сереж, не переживай, со временем научишься. Подозреваю, у нас сейчас будет много практики. Даже больше, чем хотелось бы.

Танки немцев подошли к раскисшему участку минут через пять после того, как Мартынов закончил инструктаж, и Сергей нырнул в ставшее уже почти родным нутро своего танка. За рычаги… Нет, ему нравилось водить машину дома, и он ничего не имел против того, чтобы порулить танком – четыреста авиационных лошадей за спиной впечатляли. Но также он помнил и читанное когда-то: механик-водитель – первый кандидат в покойники. А с другой стороны, Игнатьев опытнее и хладнокровнее остальных, к тому же единственный из их троицы служил в армии. Стало быть, ему и командовать. Хинштейн лучше всех стреляет. В условиях, когда они не освоили толком допотопный прицел, да и из орудия успели вчера сделать лишь пару выстрелов на пробу, это важно. Наводить придется через ствол. Впрочем, будем надеяться, что на этих дистанциях не промахнется даже тот, чья фамилия Криворучко.

Немцы были не идиоты и нахрапом в грязь не полезли. Остановились всей колонной, из головного танка вылез офицер в непривычной формы шлеме, походил туда-сюда, брезгливо огибая лужи, и махнул рукой. Тут же подскочил какой-то шнырь в потрепанном пиджаке и кепке. Головной убор сдернул, угодливо склонился… Тьфу! Сергей удержался от того, чтобы сплюнуть, лишь пониманием: самому ведь убирать. Но как быстро находятся холуи! Похоже, в этом плане ничего не изменилось, такие встречались и в оставленном ими времени, есть здесь, наверняка были и раньше. Мрак!

Немец, между тем, что-то сказал, выслушал ответ… Что именно он там бухтел, не слышно – и расстояние еще приличное, и лес, пускай и редкий, звуки скрадывает, да и броня вокруг… Пускай люк до поры до времени и открыт, но все равно. И о смысле разговора можно лишь догадываться, хотя, по большому счету, и так все ясно.

Вот офицер ткнул пальцем в сторону дороги. Холуй часто-часто закивал и зашагал вперед, проваливаясь местами почти по колено. Сзади двинулась пара солдат, прощупывая грязь тут же, на месте вырубленными слегами. Остальные немцы остались на месте, ощетинившись во все стороны винтовками и настороженно поглядывая вокруг. Место для засады хорошее, а эти орлы, похоже, волки тертые, не чета встреченным раньше, вконец оборзевшим и расслабившимся тыловикам.

Разведчики миновали опасное место довольно быстро, наскоро осмотрелись (ура Мартынову, не только заставившему танки замаскировать, но и лично проверившему, чтобы не халтурили) и дали отмашку. Первый танк тяжело и осторожно двинулся вперед, тут же просел по брюхо в грязь, но дно было твердым, и боевая машина, глухо завывая, поползла, разбрызгивая вокруг себя фонтанчики черной торфяной воды.

Второй танк полез сразу после того, как головной выбрался на сухое место. За ним двинулся грузовик – и тут же застрял. Для немецкой колесной техники эта дорога была все же противопоказана. Однако фрицы не растерялись и проявили завидную выучку. Танк, не успевший отойти далеко, сдал назад. С отработанной на полигонах сноровкой машину зацепили тросом и – раз-два-три – перетащили через грязь. Пока водитель, громко ругаясь, решал, стоит ли счищать грязь со своего пепелаца, или подсохнет и сама отпадет, попутно сдирая липкую жижу с сапог, танк занялся перетаскиванием остальных машин. Ну а за последней, не дожидаясь, когда она окончательно переберется, в грязь полез и бронетранспортер, с трудом удерживающий дорогу. Гусеницы не давали застрять, но колеса скользили, машина практически не управлялась, опасно рыская, и лишь уже сформировавшаяся глубокая колея не давала бронетранспортеру сползти с дороги.

В этот момент Сергей и оценил всю красоту задумки Мартынова. Да, немцы дисциплинированны и профессиональны, однако все равно операция по перетаскиванию техники занимает довольно много времени. Сидеть и ждать результата долго и скучно. В результате к моменту, когда начался последний этап, практически все, кто перебрался через грязь, уже лениво ходили около своих машин. Кто-то просто не хотел сидеть в душном кузове под тентом, кто-то и до ветру отошел. А потом началось…

Орудие Pz-IV громыхнуло, и ползущий в грязи танк полыхнул огнем. Конечно, «окурок», короткоствольная семидесятипятимиллиметровая пушка, баллистикой как раз в силу длины ствола не блистала, да и бронепробиваемость у нее так себе, однако на этот раз мишень попалась какая-то совсем уж картонная. Сергей с некоторым удивлением и отстраненным восхищением наблюдал, как внутри танка вспух огненный клубок, а потом его борта раскрылись на манер лепестков гигантского цветка. Башня чуть подпрыгнула, а затем провалилась внутрь, в пламя. А потом оно резко осело, и на дороге остались лишь чадящие куски металла. Еще секунда – и огонь вновь полыхнул до небес, это взорвались баки, но смотреть на голубоватое, почти прозрачное пламя времени уже не оставалось. Бой не ждал.

Пушка БТ над головой ударила звонко. По ушам с непривычки будто плетью хлестнуло, даже предусмотрительно засунутая в них вата не помогла. Хинштейн выстрелил – и попал. Второй немецкий танк покачнулся от удара, но устоял. Выпущенный практически в упор снаряд, пробив его насквозь, не взорвался и улетел куда-то в лес.

Тут же лязгнул затвор, и второй снаряд оказался результативнее. Взрыв. Из люка наполовину высунулся и повис офицер, так и не успевший ничего сделать, и в тот же миг часто и вразнобой захлопали винтовки.

Огонь из сотни стволов решил дело за какую-то минуту. Единственную оставшуюся у немцев боевую машину, так и не успевший выбраться из грязи бронетранспортер, в прямом смысле слова изрешетили. Из винтовок и пулеметов его кузов пробивался влегкую, да и кабина тоже. К установленному впереди пулемету никто даже подбежать не успел. Солдаты из грузовика тоже не выпрыгнули – его кузов продезинфицировали в два пулемета. Да и остальным немцам пришлось не легче. Лишь несколько выстрелов прозвучало со стороны избиваемой автоколонны, после чего немцы замолчали. Навсегда.

За спиной глухо взвыл двигатель. Тихонько выругавшись сквозь зубы – все же штурвал был не то чтобы удобнее, но куда привычнее – Сергей толкнул рычаги и помимо воли, ощутил гордость за скрытую в своем БТ мощь. Немецкие танки не могли похвастаться и половиной таких «лошадок». Бодро крутанулись гусеницы, и, подобно какому-то допотопному чудовищу, танк выполз на дорогу. Шевельнул башней налево, направо… Вроде чисто. А под прикрытием его орудий из лесу уже решительно лезла пехота.

Да уж, вот что делает с людьми победа. Еще недавно это были забитые, потухшие существа, боящиеся лишний раз поднять глаза. Сейчас, когда они справились с фактически равным противником, быстро и без потерь, веселье и бодрость духа из них так и перли. Конечно, вряд ли такой энтузиазм надолго, однако пока что все замечательно. Если не считать, конечно, пары стихийных драк – трофеев было немало, но оружия на всех все равно не хватало, и желающие им обзавестись уже вовсю хватали друг друга за грудки. Ну и ладно, сами разберутся. Группу Мартынова сейчас куда больше интересовали другие трофеи, те, от которых зависела их мобильность.

Ну, здесь картинка наблюдалась классическая. Все лучше, чем могло быть, но хуже, чем хочется. Из пяти грузовиков три остались на ходу. Одному, правда, шину пробило, но это мелочь. Еще один смрадно чадил, вроде и не разгораясь, но и не желая потухать. Несколько человек, отряженных потушить его, суетились вокруг, но толку было чуть. Ну и пятой машине близким взрывом танка разворотило весь передок. В полевых условиях такие повреждения точно не лечатся.

Ко всеобщему удивлению, на ходу остался бронетранспортер. Этот законный супруг шумовки, несмотря на художественную перфорацию, не получил более никаких повреждений, даже колеса остались целы. Только кабину от крови оттереть – и можно ехать. В общем, материальная часть пополнилась знатно, однако все равно большей части людей предстояло идти пешком.

– Ну, что будем делать? – мрачно поинтересовался Сергей, подойдя к Мартынову. Тот как раз увлеченно, но вполголоса спорил с Игнатьевым. Рядом сидели в пыли два немца, один с наскоро перевязанной дырой в брюхе, второй тоже изрядно потрепанный. Все, что осталось от колонны… Вряд ли раненый выживет. Хотя чего там вряд ли. Ни один не выживет, сейчас допрос закончат – и в овраг. Все честно, никто их сюда не звал.

Спорщики, на удивление синхронно, повернулись, и Мартынов удивленно заломил бровь:

– В смысле?

– В прямом. Александр Павлович, я твое право командовать ни разу не оспариваю. Просто хочу знать, что нам предстоит. Концов не вижу.

– Поясни.

Старшие товарищи смотрели на него с неподдельным интересом. Позади скрипнул песок, и, обернувшись, Сергей увидел подтянувшихся к месту действа Хинштейна и Ковальчука. Не наблюдалось разве что Вострикова – журналюга, похоже, нашел-таки свое призвание и, взяв за шкирку местных водителей, азартно матерился, заставляя их разобраться, чем же опели отличаются от полуторок. Вот ведь, поди ж ты, некстати подумалось Сергею. А ведь сложись у него судьба чуть иначе – и классный автослесарь бы получился. Впрочем, заострять вопрос не имелось ни сил, ни желания.

– Поясняю. Мы сейчас в худшем положении, чем до боя. Все, что происходило раньше, можно было списать на неизбежные случайности.

– Кому списать?

– Немцам, Альберт, немцам. Ну, пропала связь с одним-двумя подразделениями – бывает. Но когда исчезает колонна, поддержанная бронетехникой… Очень вшивой, конечно, но все же… Кстати, что это за танки такие?

– «Единица» и «двойка», – отозвался Мартынов.

– Ага, пулеметное вооружение, значит.

– На «двойке» автомат. Двадцать мэ-мэ. Несерьезно, конечно, но врезать может так, что мало не покажется.

– Ясно. Спасибо. Так вот, когда исчезает серьезное подразделение, значит, в тылу копошится кто-то серьезный, которого и ликвидировать надо с умом и привлечением соответствующих сил. Конечно, здесь бардак пока что, но это ненадолго. То есть внимание к себе мы привлекли, а вот поимели от этого немного.

– Ну, не скажи, – Игнатьев прищурился. – Три автомобиля, БТР, гора оружия…

– Которого все равно на всех не хватит, – безжалостно закончил за него Сергей. – Мы добавили в огневой мощи, но с мобильностью – увы и ах. На всех транспорта не хватит, а значит, плестись все равно будем со скоростью самого медленного, то есть пешехода. Поправьте меня, если ошибаюсь, но по всему выходит, что нас рано или поздно и найдут, и догонят. Подозреваю, скорее рано.

– Палыч, а мыслит-то он здраво, – Игнатьев повернулся к Мартынову.

– Я вижу.

Повисла недобрая пауза. Мартынов глядел в небо, словно пытаясь что-то прочесть по плывущим в глубокой синеве редким облакам. Игнатьев усмехался своим мыслям. Остальные напряженно ждали. Наконец экс-полковник вздохнул:

– Ладно, мыслишь ты действительно верно. Что же… Начнем с обстоятельств. Я не знаю, на сколько мы здесь застряли. Может, навсегда. Стало быть, надо примкнуть к стану победителей и сделать это так, чтобы не умереть в процессе. Ну и прожить остаток жизни максимально комфортно. Сейчас редкий период: статус людей определяется тем, что у них есть под рукой. Нужна маленькая армия. И вот смотрите, что за идея у меня появилась.

– …Редкий бред, – выразил общую мысль Хинштейн, когда Мартынов закончил. – И давно эта мысль родилась?

– В общих чертах давно. Ну а сформировалась окончательно сегодня. Точнее, сейчас, когда пленных допросил. Ожидал я, что будет шанс наткнуться на что-то подобное, и, раз уж он подворачивается сразу, упускать его грешно. Если нет возможности уклониться от боя, придется атаковать.

– А мне нравится, – усмехнулся Сергей. На самом деле, он был от предстоящего совершенно не в восторге, однако решил поддержать командира. В конце концов, ему тяжелее всех и он, как ни крути, в их команде наиболее компетентен. Знает, что делает, в отличие от того же Альберта, чей опыт позволит разве что критиковать, но не даст предложить чего-нибудь осмысленного. Риск, конечно… Но он сам выбрал работу с риском, и деваться некуда. – Адреналина, правда, будут полные штаны.

– Но если все пойдет, как надо, то выиграем многое, – согласно кивнул Ковальчук. – По коням, что ли?

Городок был вшивенький, железнодорожная станция – ему под стать. Сергей как-то вяло, между делом подумал о том, что даже не узнал, как он называется. Не узнал – и знать, откровенно говоря, не хотел. Смысл? С присущим его поколению цинизмом Хромов секунду подумал и решил, что с местом, где произошла их заброска, он и так не запутается, а все остальное представляет для него столь малую ценность, что и голову забивать незачем. Куда интереснее и важнее, что в этом городе творится.

Откровенно говоря, ничего особенного не происходило. В городе уже обустроились немцы, человек тридцать или около того. Мартынов наверняка подсчитал точнее, но Хромову, сроду не занимавшемуся ничем подобным, уловить разницу между лениво мельтешащими в километре от него фигурами в одинаковых, мышиного цвета, мундирах никак не удавалось.

Немцы мельтешили, жители на улицу даже нос не высовывали. Мелочь. Абсолютно ничего интересного ни в городе, ни на станции, мимо которой даже войсковые эшелоны проходили, не останавливаясь. За последний час в одну сторону прошло три состава и столько же в другую. Трафик получался довольно напряженным. И прошли бы они мимо этой станции, обойдя ее широким полукругом и не привлекая внимания, если бы не одно серьезное «но».

Три дня назад на эту станцию буквально влетел эшелон с танками. Советский, что характерно. И это притом, что город к тому моменту был уже два дня как занят немцами. Похоже, бардак творился первостатейный, и никто ничего толком попросту не знал.

Эшелон немцы тут же прихватизировали, вне очереди прописав дорогу в рай едущим вместе со своими машинами танкистам. Те даже дернуться не успели. А и успели бы – что с того? Сгрузить танки в чистом поле (точнее, в лесу, но это сейчас ничего не меняло), с высокой насыпи, они все равно не могли, на платформах же грозные боевые машины – не более чем мишени. Нет, будь в городе, вот как сейчас, взвод толстомордых бюргеров, шансы имелись бы, но в недавно взятом населенном пункте в тот момент находился целый полк лихих, опытных солдат из тех, что и по Парижу, и по Варшаве, и через Арденны… В общем, сработали быстрее, чем танкисты «мяу» сказать успели.

Пожалуй, единственным, кто хоть как-то успел отреагировать и что-то сделать, оказался машинист. Вот только выбраться со станции его паровоз не успел – сзади подкатил второй поезд, госпитальный, и наглухо заблокировал рельсы.

Сейчас оба состава замерли на запасных путях, никому особо не нужные. Пленных – врачей (а плевать-то немцы хотели на все конвенции, тем более, Советский Союз их не подписывал) и с десяток непонятно как уцелевших танкистов – загнали в пакгауз, выставили охрану и стали ждать, когда приедут трофейные команды и все добро оприходуют. Ну а Мартынов, узнав об этом, просто не мог пройти мимо стоящей без толку дюжины танков БТ. Куркуль!

Сергей поморщился. На этом переходе они потеряли почти сотню человек. Как потеряли? Да по-глупому. Думали, сбежал Поженян – и все, проблемы кончились, а оказалось, они только начались. Желающих покомандовать и без него оказалось немало, просто они были умнее. Вместо того, чтобы в открытую качать права, эти умники обеспечили себе прочный тыл, благо лучше знали людей, с которыми вот только что вначале воевали, потом сдались в плен, а на финал еще и сидели в одном лагере. Отлично понимали, стервецы, что за плен их по головке не погладят, но если они выведут своих людей, да еще и трофеи пригонят, разговор будет совсем иным. А потому, когда Мартынов объявил о решении идти громить немецкие тылы, с ним громко не согласились, и через какие-то секунды их отряд оказался разделенным на две группы, ощетинившиеся друг на друга винтовками.

Те, кто решил порулить, действовали в полном соответствии с ленинскими заповедями. Давили, с одной стороны, на присягу, с другой – на то, что кровью надо искупить. При этом не собирались подчиняться подозрительному полковнику со старорежимными замашками и периодическими оговорками про офицеров. Ну и решение предлагали ясное и простое – идти на прорыв, на соединение со своими частями, а там уж командование решит, кто, что и зачем. В общем, кому-то это показалось заметно предпочтительнее неизвестности.

Вот и получилось то, что получилось. Хорошо еще, большинство проявило редкое здравомыслие, сообразив, что с одними они уже лишились оружия и попали в лагерь, а другие их из лагеря выдернули и оружие дали. Ну и повезло немного – Сергей, Игнатьев и Хинштейн как раз возились у своего танка и, когда поняли, к чему идет дело, отреагировали правильно. Сергей подхватил винтовку, Игнатьев, как раз до половины вылезший из люка, нырнул обратно и начал резво поворачивать башню, а Хинштейн, усмехнувшись, положил руки на МГ, который хозяйственно прихватил из расстрелянного грузовика. Как он стреляет, все уже знали, а потому намека хватило. Группа, идущая к ним с явным намерением наложить лапу на бронетехнику, живо сделала вид, что ее это не касается, они вообще тут облаками любуются, и свалила. Так что вздумавшим поиграть в молодых наполеонов теперь предстояло иметь дело не только с превосходящими силами, но и с боеготовым танком, что весьма остужало их пыл. Ну и еще тот факт, что вооружены были те, кто держал сторону полковника, едва не поголовно, а у них половина все еще ходила в лучшем случае с ножами.

Так они и стояли друг перед другом, направив стволы… Русские на русских. И воздух искрил от напряжения. А потом, небрежно растолкав остальных плечами, вышел Мартынов. Посмотрел – и скривился презрительно:

– Да уж, орлы… что деревья клюют. Наполеон говаривал, что много раз прощал приговоренных и каждый раз потом раскаивался. Вот и я… раскаиваюсь. Стоило бросить вас еще там, за колючкой. Ладно, что сделано – то сделано. Берите, что при себе, и валите отсюда!

Это было лучшим выходом, и все понимали расклады, но кто-то все же вякнул:

– А как насчет машин?

– Вы на них не заработали, – с усмешкой ответил Мартынов, и люди за спиной поддержали его нестройным гулом. Понятное дело, если делиться, кому-то придется ходить пешком, а так пусть в дикой тесноте, но поместятся в кузова и на броню. Совсем другой коленкор. – Все, идите, не испытывайте мое терпение.

Они еще некоторое время мерили друг друга взглядами, а потом отщепенцы развернулись и ушли. Драться никому не хотелось. А у Мартынова полдня руки тряслись от злости. Лишь сегодня утром, когда они добрались до станции, к полковнику вернулось душевное равновесие. И то, как подозревал Сергей, потому, что предстоящий бой занимал все его мысли.

– …Сергей, ты все понял?

– Понял, Александр Павлович, не переживайте. И людей подобрал.

– Ну, смотри. Аккуратнее там.

– Сделаем все чики-пуки, – ухмыльнулся Сергей. – Начинаем, или как?

– Начнем, помолясь, – Мартынов вразвалочку подошел к своему танку и с невероятной для его возраста и фигуры ловкостью нырнул внутрь. Высунулся из люка, напялил трофейный шлем в дурацком стиле дизельпанка, улыбнулся широко, будто вспоминая молодость. – Ну, погнали!

В город они въехали красиво. Даже, можно сказать, нагло. Впереди «четверка» Мартынова, за ней «тройка» и «чех». Видовая принадлежность этих танков ни у кого сомнений не вызывала, так что уныло ползущие в хвосте, после двух тентованных «опелей», БТ уже не вызывали подозрений. Немцы с хомячьим упорством затрофеивали все, что можно, и активно потом использовали. Захватили русские танки – почему бы и нет? Так, похоже, размышляли и местные фрицы, поскольку ни один даже не дернулся, лишь с нормальным для тыловиков интересом наблюдая за незнакомыми бронежестянками.

Грузовик, в кузове которого ехал Сергей, въехал в город последним, заметно отставая от основной колонны. В принципе, он от нее сразу же и оторвался, развернувшись в сторону железнодорожной станции, и, поднимая клубы пыли, на огромной для этого времени скорости аж в сорок километров в час запрыгал по ухабам. Вцепившись в свою винтовку, Сергей шепотом ругался. Сквозь зубы, что характерно, иначе рисковал откусить язык. Мало того, что этот пепелац тряскостью превосходил все, виденное ранее в жизни, так еще и дороги даже тут, в городе, заставляли с тоской вспоминать родной мир. Там «направления», которые традиционно принято было ругать, по сравнению с местными реалиями выглядели настоящими автобанами. Местные страдали чуть меньше, они привычные, да и сравнивать им не с чем, а вот ему приходилось тяжко. БТ с его поразительно мягким для танков этого времени ходом сразу же начал казаться едва ли не лимузином.

Видимо, лицо от тряски перекосило настолько знатно, что сидящий напротив Сергея боец понимающе хмыкнул и сказал:

– Не переживай, старшой. Справимся.

– Все нормально, Васильич…

Хромов вымученно улыбнулся и не стал объяснять, что страдает вовсе не из-за предполагаемых сложностей. Хрен бы с ними, откровенно говоря. Однако вдаваться в нюансы смысла он не видел, пусть думают, что хотят. Ему же и без чужих мыслей геморрою хватает. Потому он дежурно отшутился, поудобнее перехватил теплое ложе СВТ и в очередной раз посмотрел на свою группу.

А нормальный народ подобрался, не зря сам долго и тщательно обдумывал, кого брать. Всего пятеро, включая Хромова, водитель шестой, немного, но для задуманного должно хватить. В конце концов, не форт штурмовать собираются. А у него, Хромова, опыта командования в бою, считай, никакого, так что большой отряд попросту выйдет из-под контроля. Нет уж, лучше меньше, да лучше – прав был лысоватый классик.

Из сидящих в кузове у троих немецкие автоматы. Точнее, пистолеты-пулеметы, но до «калаша» местным оружейникам еще расти и расти, так что нечего к терминологии придираться. Кстати, детище германских оружейников оказалось на проверку достаточно удобной машинкой, компактной и не слишком тяжелой. Правда, так, как показывают в кино, не потаскаешь, и откидной приклад хлипковат, но для ближнего боя оружие что надо. Мартынов предупредил, что с увеличением дистанции эффективность «немцев» резко падает, и даже футбольное поле по диагонали простреливать уже проблематично. Однако сейчас бой, если он еще произойдет, ожидался ближний, и скорострельность важнее дальнобойности, так что у автоматчиков все козыри.

Сергей, откровенно говоря, и сам подумывал взять автомат, благо в той колонне захватили еще несколько штук, и хрен бы кто слово сказал, застолби он себе один. Тем более, в тесном нутре БТ со «светкой» неудобно, особенно если придется спешно выбираться. Но… привык он к этому тяжелому и громоздкому, но мощному и внушающему невольное уважение окружающим чуду советского ВПК. Да и сам, держа в руках этакую дуру, чувствовал себя не в пример увереннее. Какой-нибудь поклонник доктора Фрейда наверняка придумал бы, что съязвить, но Сергею было горячо наплевать, и потому он шел в бой с тем оружием, которое выбрал сам. И плевать, что думают другие.

Еще одна винтовка, на сей раз классическая «мосинка», была как раз у того бойца, что посочувствовал неопытному командиру. Ну, этот вообще капитально выделялся из всей их группы. Старый на фоне прочих – остальные-то молодняк возраста самого Хромова, а то и моложе. Быстрые, шустрые и, несмотря на плен, не сломавшиеся. Ну, или пытающиеся выслужиться, в первую очередь перед самими собой, новоиспеченный командир этого пока не понял, житейского опыта не хватало.

Последний же член их группы был персонажем поинтереснее. Молодняк (включая и самого Хромова, в этом Сергей врать себе даже не пытался) был не то чтобы примитивен, а, скорее, ограничен из-за отсутствия того самого жизненного опыта. Все можно угадать наперед. Этот же… Крепкий мужик за сорок, кадровый, судя по всему, военный. Воевал в Первую мировую, прошел гражданскую, причем – он этого не скрывал – воевал по обе стороны фронта. А куда деваться, если такие были реалии, что пленных сразу же ставили под ружье? После войны ухитрился остаться в резко сократившейся армии, служил на Дальнем Востоке, гонял и китайцев, и японцев. Правда, о том периоде не распространялся, видимо, было, что скрывать. Одним словом, жизнь, полная приключений. Винтовка в его громадных, словно взятых у человека минимум на две головы выше, лапищах смотрелась донельзя органично. И, как подозревал Сергей, при нужде этот профессионал старой школы уделает всю их группу вместе с автоматами. Причем так, что Хромову вся его подготовка не поможет.

Попрыгав еще немного по ухабам, грузовик подкатился наконец к пакгаузу и остановился. Тормоза пронзительно заскрипели – то ли из-за общей изношенности, то ли набившаяся пыль делала свое абразивное дело. На редкость противный звук. Тут же, припадочно дернувшись, машина начала сдавать назад, переваливаясь через рельсы. Сейчас водителю предстояло самое сложное – не вызвав подозрений встать так, чтобы закрыть место предполагаемого действия от окружающих и притом не мешать высадке группы. Притом что водитель был не из лучших – а где мастеров-то взять в стране, в которой транспорта не то чтобы много, не Америка, чай – задача не самая простая. Однако же справился. А охрана числом двое смотрели на грузовик лениво и совсем без опаски. Идиоты!

Грузовик остановился в метре от ворот пакгауза. Сквозь щели в брезенте Сергей видел, где располагаются часовые. Могло быть и лучше. Впрочем, нечего жаловаться – хуже тоже могло получиться.

Водитель, одетый в порядком засаленный трофейный мундир с погонами ефрейтора, выпрыгнул из кабины. Часовой окликнул его, лениво и небрежно. Тот по-немецки не понимал ни слова, но и не стушевался, отыгрывая роль. Не обращая внимания на фрицев, прошелся вдоль машины, выдернул скрепляющую тент у заднего борта веревку и гулко хлопнул ладонью по брезенту. Несильно, но достаточно, чтобы внутри поняли о готовности – и все разом завертелось.

Сергей выпрыгнул из кузова, будто получив сильнейший пинок под зад. Площадка перед воротами была приподнята, как раз на уровень пола вагона, и это оказалось малость неожиданно, хотя вроде бы глаза видели… Едва не упал, но спружинил ногами, увидел прямо перед собой ошарашенное, ничего не понимающее лицо немца с выпученными глазами и усиками а-ля фюрер, и, разгибаясь вкладывая в удар вес всего тела, врезал тому кулаком в челюсть. Прикладом было бы сподручнее, но об этом он сообразил лишь через секунду, видя, как расправляется со своим подопечным Васильич. Короткое, скупое движение – и немец, механически сделав два шага назад, рухнул на спину уже без признаков интереса к жизни. Глубочайший нокаут, если только шея не сломана. Впрочем, клиенту Сергея хватило и кулака – во всяком случае, разлегся он не менее живописно.

– Работаем, работаем, работаем…

Кажется, в этом времени принято было говорить иначе, но сейчас никто не обратил на это внимания. Тем более, роли были заранее распределены и даже, насколько возможно, отрепетированы. Троица с автоматами тут же заняла оборону, стараясь не высовываться. Пока немцы не знают, что случилось, у них не появится соблазн тут же, на месте, покончить с пленными. Водитель – ну, он при мундире, ему можно – по-хозяйски прибрал у часового винтовку и патроны, после чего залез к себе в кабину. С винтовкой он явно чувствовал себя увереннее – еще бы, лезть в бой с одним пистолетом не особо интересно. Он, в отличие от остальных, оружием не прибарахлился – не получилось, бывает, водители вообще редко склонны лезть вперед, в этом времени они товар уже не штучный, но еще ценный, привыкший к тому, что их положено беречь. Но не посылать же человека в бой безоружным, и Сергей отдал ему один из своих вальтеров. Для водителя – самое то, но все равно по сравнению с нормальным оружием любой пистолет громкая и маломощная пукалка.

Вальтера было не жалко – в конце концов, с двух рук Сергей стрелять не умел. Мартынов, правда, обещал, что покажет при случае, как это делается, и говорил, что у Хромова должно получиться. Может, и так, но это будет потом, сейчас и одного-то с избытком. Так что пусть водитель ощущает себя вооруженным до зубов, даст бог, не пригодится.

Здоровенные, сколоченные из толстых досок и обшитые по периметру железным уголком, ворота были закрыты на соответствующих размеров засов. Ну и замок при нем, большой, амбарный. Сергею приходилось видеть такие в родной деревне, хоть и считались они жутким антиквариатом. Он быстро охлопал карманы часовых – нет, ключей не наблюдалось. Что же, переходим к плану «Б». Позаимствованная у водителя отвертка, щедрой рукой плеснуть масла в механизм… Щелчок – и замок неожиданно легко повисает на откинувшейся дужке.

– Могешь, – не то одобрительно, не то совсем наоборот усмехнулся Васильич. – Из блатных, что ли?

– Дед кузнецом был.

– А-а, понятно, – на сей раз интонации звучали, без сомнения, одобрительные. – Открываем…

Вдвоем они аккуратно, чтобы не греметь, сдвинули засов, не спеша открыли дверь. Точнее, откатили – как и двери теплушек, она отъезжала вбок. Дружно шагнули внутрь, осторожно, чтобы не получить по голове чем-нибудь тяжелым – и были встречены тишиной, полумраком и тем неповторимо мерзким запахом, который издают тела трех десятков человек, несколько дней запертых в не самом большом помещении. Сейчас эти люди, мужчины и женщины, сбившись в плотную кучу и щурясь от проникающих в ворота лучей солнца, настороженно смотрели на гостей. Сергей хотел было сказать им, чтоб не дергались, но Васи-льич дернул его за рукав:

– Старшой, дай-ка лучше я, а то у тебя говор уж больно заумный. Люди! Сейчас будет стрельба, так что сидите тихонечко и не дергайтесь. Бабоньки, к вам это в первую очередь относится.

Кто-то из женщин всхлипнул, но серьезной истерики пока не наблюдалось. Ну и ладненько. Они выбрались обратно на улицу, настороженно оглядываясь по сторонам, но все пока было спокойно. Вот только оставалось у Сергея невероятно стойкое ощущение, что за несколько секунд, которые он провел внутри пакгауза, он успел провонять запахами пота, страха и испражнений. И выветриваться эта вонь упорно не собиралась. Минут пять ничего не происходило. Потом вдруг часто-часто захлопали выстрелы. Группа Хромова тут же ощетинилась оружием, но стрельба затихла почти сразу – пророкотал басом пулемет, и все. А потом из-за поворота выскочил ставший родным уже БТ, и Игнатьев, высунувшись из башни, замахал рукой и заорал, перекрикивая шум мотора:

– Все, порядок! Давай, выводи свою добычу!

Как оказалось, все прошло как-то даже буднично. Танки остановились возле здания (для двухэтажной хибары, обшитой дранкой, почти комплимент), Мартынов вылез из своей машины и, в сопровождении пяти одетых в трофейную форму красноармейцев, вошел внутрь. Что там происходило, он не распространялся, а снаружи шевеление началось, только когда из окна второго этажа, неся на плечах раму, с воплем вылетел пузатый денщик командовавшего местными олухами лейтенанта. Тут находящиеся снаружи немцы попытались схватиться за оружие, но их положили быстро и качественно. Зря, что ли, красноармейцев несколько грузовиков привезли? Вот и все, откровенно говоря. Трое пленных, включая лейтенанта, и богатые трофеи. Ну а Игнатьев сразу же помчался предупредить Хромова – мало ли что…

Выслушав новости, Сергей только кивнул. Было как-то не по себе, адреналину в кровь плеснуло знатно, а на выходе – пшик. Впрочем, черт с ним. Неторопливым, но притом быстрым шагом он вернулся к пакгаузу, махнул рукой своим и, сдвинув ворота, громко сказал:

– Ну, вот и все закончилось. Селиверстов!

– Я! – подскочил шустрый боец с автоматом наперевес. Сергей кивнул ему на освобожденных:

– Отведешь их к нашим. Только осторожно, мало ли, какие недобитки ползают, – и, повернувшись к начавшей уже шевелиться толпе, бросил небрежно: – Мне нужны один-два человека, которые с танкового эшелона, кто-нибудь из врачей… Будем смотреть ваше хозяйство. Васильич, бери наших – и хоть из-под земли мне нарой начальника станции. Или кого-то, кто может его заменить. Я в этих стрелках-рельсах разбираюсь, как свинья в апельсинах. Давай, шустренько.

– А если они на немцев работали? – деловито поинтересовался боец. – Кого тащить?

– Кого угодно, я в сортах говна не разбираюсь. Главное, чтоб мог этим хозяйством управлять. Можешь пообещать ему жизнь. Если он ее заработает, конечно. В общем, вперед! И добудь мне путейцев. И машиниста, хотя бы одного.

Эшелон с танками производил впечатление. Чистенькие, свежеокрашенные… Хотя и не новые – один из сопровождающих Сергея бойцов – в последний момент подкатил отправленный Мартыновым следом за БТ «опель» с дюжиной красноармейцев, так что их группа стала выглядеть максимально внушительно – живо определил, что это БТ-5, машинки предыдущего поколения. Впрочем, по характеристикам они отличались от «семерок» не так и сильно. Десять в обычном исполнении, два – в командирском, с поручневыми антеннами вокруг башен. Впрочем, полагающаяся таким машинам рация и характеристиками, и, главное, надежностью уступала немецким аналогам, что с грустью подтвердил сопровождающий их лейтенант-танкист. Он же, правда, клятвенно уверил, что танки только из ремонта и находятся в неплохом техническом состоянии. Ну-ну, посмотрим, а сейчас стоило продолжить экскурсию.

Паровоз хозяйственные немцы успели отцепить, а вот пассажирский вагон для комсостава и две теплушки остались. Вид у них был такой, словно ими занималась стая термитов или, как вариант, боевых дятлов. Похоже, немцы, не мудрствуя лукаво, пригнали сюда пару бронетранспортеров и причесали вагоны пулеметами. Кровищи внутри было, как на скотобойне. Темной, запекшейся… И туча мух. Но при этом офицерские пожитки фрицы успели растащить безо всякой брезгливости.

Еще четыре площадки заинтересовали Сергея даже больше, чем танки. Восемь зениток калибра тридцать семь миллиметров. И вагон боеприпасов. Тот, кто этот эшелон комплектовал, понимал толк в войне. А еще сзади прицепили цистерну топлива! При виде этого богатства захотелось прыгать и вопить от радости, и Хромов сдержался лишь потому, что не хотел ронять авторитет. Все же реакция людей этого времени во многом отличалась от его собственной, и гадать, что получилось сделать не так, было совершенно не с руки.

В контрасте с этим богатством, размером плюшек тянущим не менее чем на рояльную фабрику, медицинский поезд на них произвел удручающее впечатление. Настолько удручающее, что сопровождающая их докторша, немолодая полноватая тетка с печальными, еще не отошедшими от плена глазами, лишь всхлипнула. Начальник санитарного поезда пытался оказать немцам сопротивление и был убит, так же как и вообще все мужчины, включая машиниста, и теперь среди немногих уцелевших докторов-санитарок царили разброд и шатание. Эта вызвалась проводить освободивших ее людей сама, но теперь у нее на лице разве что буквами не было написано, что лучше б она сюда вовсе не приходила.

Поезд был разграблен буквально «в ноль». Немцы гребли все – лекарства, инструменты, вещи… Как с удивлением узнал Сергей, их собственная медслужба поставлена была отвратительно. Да, врачи хорошие, грамотные, подготовка на высоте. Как минимум не хуже, чем у русских коллег. Но вот оснащение. Светлана Александровна, так звали врачиху, успела поучаствовать в Польском походе и неплохо пообщаться с немецкими медиками. Так вот, дефицит лекарств и оборудования в полевых госпиталях у них даже тогда наблюдался жуткий[13]. Генералов наверняка лечили иначе, но ресурсы, выделяемые на простых солдат, выглядели смешно и нелепо. Выручали, пожалуй, только хорошо поставленные санитарно-гигиенические мероприятия да неплохое обучение всех, кого можно, навыкам оказания первой помощи. Но в условиях большой войны этого явно недостаточно, вот и хватали немцы трофеи, радостно попискивая.

Словом, ничего интересного, сейчас это были просто вагоны на рельсах, целые – и абсолютно бесполезные. Опять же, без локомотива, да вдобавок блокирующие рельсовые пути. И что дальше?

Дальше появился Васильич, который время даром не терял и пригнал целую толпу. Пригнал в буквальном смысле, активно толкая прикладом в спину местного «предводителя дворянства», невысокого, полноватого, но сейчас заметно спавшего с лица нестарого еще мужичка в пиджаке и с кепкой а-ля Ленин, которую активно мял в руках. Судя по каплям пота на блестящей, покрытой мелкими веснушками лысине, он дико нервничал и боялся. Иную физиологическую реакцию смело можно было отметать – не так уж жарко было сегодня.

Еще трое шли без принудительного подталкивания. Они, конечно, идти не особенно жаждали, однако солнце мягко поблескивало на стволах трофейных автоматов в руках красноармейцев, и эти люди не рисковали спорить. Хорошо понимали, что идет война, и человек с оружием в такой ситуации царь и бог. Так что шли, покорно и понуро, загребая сапогами (ну что за мода – все в сапогах!) мелкую рыжевато-серую пыль.

– Вот, старшой, все как ты приказал, – ухмыльнулся Васильич. – Начальник станции, – тут он коротким движением подтолкнул толстяка прикладом в спину, – его зам, – кивок в сторону держащегося не в пример спокойнее человека средних лет, среднего роста и вообще какого-то усредненного во всем. – Еще двое машинистов нашлись…

– Это хорошо, это радует, – задумчиво сказал Хромов, прикидывая, с чего бы начать разговор, но тут Игнатьев ловко оттер его плечом:

– А давай-ка я с ними пообщаюсь. Я с аморфной массой дела имел много, опыт есть.

– Ну, давай, – с некоторым облегчением кивнул Сергей и шагнул в сторону, дабы понаблюдать за действом. Ну и поучиться, конечно. Все же крутой бизнесмен и вообще повидавший жизнь человек знает и умеет больше, чем студент… пускай его даже и принимают за офицера, пардон, командира. Интересно, кстати, почему? Мартынов постарался?

Игнатьев тем временем шагнул навстречу доставленным, шевельнул плечами, на первый взгляд, просто так, а на самом деле привлекая внимание к их ширине и своей способности дать кому нужно по мозгам, и деловито спросил:

– Ну что, товарищи… которые больше не товарищи. Доигрались?

– Э-э-э…

– Что э-э-э? – передразнил начальника станции Игнатьев. – Ты что, решил, что советская власть тебе этот пост доверила, чтоб ты с врагом сотрудничал? А знаешь, что за это бывает?

Судя по погрустневшему (хотя, кажется, уж куда больше-то) взгляду, знал, стервец. Очень хорошо знал, куда лучше самого вопрошавшего. А Игнатьев, пользуясь моментом, развивал успех:

– А теперь скажи мне, тварь дрожащая, что тебя на сотрудничество с врагом толкнуло? И какой овраг ты себе выберешь? Таких, как ты, на кладбищах не хоронят…

Наблюдать за Игнатьевым было одно удовольствие. Он давил, запугивал, снова давил. И при этом ухитрился ни разу не перегнуть палку, словно чувствуя ту черту, после которой крыса с верещанием кидается на кошку. Позже Сергей, усмехнувшись, сказал ему: «Тебе бы в следователи, какой кадр НКВД упустил». И получил в ответ: «А кто тебе сказал, что я всю жизнь занимался бизнесом?» Все так, но это потом, а сейчас Игнатьев склонял к сотрудничеству железнодорожников, и получалось у него очень даже неплохо.

В общем, уже через пятнадцать минут все закрутилось. Вот только что с этим закручиванием делать-то? Ни одного паровоза здесь не было, а без них растаскивать вагоны – мартышкин труд. С высокой полутораметровой насыпи танки не спустить – перевернутся. А главное – и об этом пришлось говорить уже с подоспевшим Мартыновым – надо было решать вопрос с немецкими эшелонами, идущими по железке четко, как часы. Орднунг, чтоб его!

Мартынов, кстати, уже имел на руках полное расписание движения – успел допросить пленных. И знал, что один из эшелонов на станции должен почти два часа стоять, пропуская встречные. За это время немцы и углядят все, и поймут. И, если это будет эшелон с войсками, успеют натворить дел. А с другой стороны, эшелон – это еще и паровоз, который сейчас реально необходим. И что теперь делать?

– Нам нужно выиграть время, – сказал тогда Мартынов. – Хотя бы несколько часов. Здесь, – карандаш ткнул в точку на карте, – и здесь – мосты. И дорога туда идет, по которой можно добраться. Не стратегические объекты, но если их рвануть, то мы окажемся отрезаны с обеих сторон, и немцы сюда доберутся не скоро. Справитесь?

Легко сказать… А чем рвать-то? Взрывчатки у них нет, а из танковых сорокапяток расстреливать мост – дурь несусветная. Однако же есть задача, которую необходимо выполнить, а значит, все эти рассуждения не особенно важны. Сергей повернулся к Игнатьеву, понял, что тот крутит в голове примерно те же мысли, и, вздохнув, кивнул:

– Сделаю. Какой из объектов мой?

– Дальний, – Мартынов показал. – Твои БТ успеют. Не заблудишься?

– Если верить этой карте, здесь и блудить-то негде. Дорога одна. Главное, чтобы топлива хватило, БТ – прожорливая машинка.

– Хватит, не волнуйся, здесь не так уж далеко…

Вот об этом можно было и сразу догадаться. Беда в том, что Сергей, подобно большинству представителей его поколения, карту читать не умел от слова «вообще». Но дорога действительно была одна, и потому он сейчас гнал свой танк, поднимая сливающимися в бесконечные сверкающие ленты гусеницами тучи пыли. Кроме него в машине находились Хинштейн, вцепившийся в поручень и стиснувший зубы, чтоб на очередном ухабе не прикусить язык, и тот танкист, что недавно выступал в их экипаже инструктором. У Игнатьева свое задание, так что, взяв два Т-26, он ушел ко второму мосту, и вакансию пришлось заполнять, причем срочно. Хорошо еще, имелся кадр на примете, к тому же хорошо разбирающийся в технике.

Позади БТ отчаянно прыгала на ухабах «полуторка» с бойцами. Памятуя недавнюю поездку, Сергею даже страшно было представить, что творится в кузове. Впрочем, и ему самому приходилось несладко, не столько от тряски – к ней-то он как раз адаптировался – сколько от вездесущей пыли. Она широкими потоками проникала через открытые люки, покрывая танк изнутри рыжеватым налетом, оседая на одежде и коже, смешиваясь с потом и превращая лица в гротескные маски… А куда деваться? Закроешь люки – сваришься, эти бронированные душегубки, вполне естественно, не имели даже намека на кондиционер, а броня под солнцем успела накалиться. Да и, подозревал Хромов, толку от задраенных люков будет немного, танк негерметичен и щели в нем широкие. Оставалось терпеть и утешать себя мыслью, что экипажу второго БТ приходится еще хуже. Он-то замыкал их колонну и мчался сквозь облака пыли от головной машины и грузовика.

Хорошо еще, что гонка продолжалась сравнительно недолго. Километров тридцать всего-то. И все равно, к концу пробега у Сергея с непривычки сводило от усталости и спину, и руки. Он считал себя неплохим водителем, но, увы, продукция даже отечественного автопрома образца «восемьдесят лет тому вперед» и чудо здешней танковой индустрии оказались штуками немного разными. И пусть БТ создавался сильнейшей и наиболее развитой в мире танковой державой (без дураков, и он, и другие современные танки СССР были лучшими в мире среди одноклассников), управление им – занятие не для слабаков.

Что они приехали, Сергей понял не сразу, остановил танк лишь после второго, довольно увесистого пинка между лопаток. Обернулся удивленно, увидел танкиста, трясущего кулаком перед его носом и жестом показывающего, чтобы заглушил двигатель. Пришлось подчиниться. Как оказалось, вовремя. Еще пара минут – и они бы, повернув, выскочили из леса в полукилометре от моста. Подставились бы капитально. А так – ничего, фрицы их даже не услышали, все же деревья отлично рассеивают звук. Во всяком случае, охрана моста не выказывала ни малейшего беспокойства.

Мост был… Ну, какова речка – таков и мост. Жалкая сотня метров. Но река глубокая, берега топкие. Параллельно железнодорожному рядом еще и наплавной мост. И его, и железнодорожный, как успел узнать Сергей, немцы захватили целехонькими. Армейская разведка отличилась – выскочили, как чертики из табакерки, и в два счета покрошили из пулеметов охрану, прошляпившую их прорыв. Так что бонусы для своих подразделений немцы получили. Не очень большие – направление, как ни крути, было насквозь второстепенным. Даже сейчас здесь почти никого не было – так, грузовик, судя по цистерне, водовозка, стоящий чуть в стороне от въезда. Шофер, облокотившись на крыло своей машины, лениво курил и о чем-то разговаривал с часовыми, так же непринужденно дымившими и на окружающее внимания не обращавшими. Еще один фриц сидел с удочкой на самом мосту, болтая в воде босыми ногами, в точности как любой деревенский Ванька. Орднунг, орднунг… Разгильдяйство неистребимо и интернационально.

Похоже, немцы в очередной раз попались непуганые. Точнее, неученые. Что, учитывая момент, и неудивительно. Конечно, ученье – свет, а неученье – кайф, но сейчас это выйдет им боком. Пожалуй, единственное, что пока смущало Сергея, это полное отсутствие времени на подготовку и два блокпоста, на обеих сторонах реки. Ближайший сминался без проблем, а вот со вторым что делать? И это притом, что идея, как уничтожить мост, не имея взрывчатки, в голову пришла моментально. Придется импровизировать.

– Васильич! – Сергей махнул рукой, подзывая сподвижника. – Вот смотри, – тут он изложил ему идею. – Как думаешь, сможем?

– Лихо. Рискованно, но лихо. Помню, мы в свое время тоже… Я бы рискнул.

– Тогда бери свою группу – и на броню! Сейчас объясню всем диспозицию – и погнали, времени нет совсем.

Получилось действительно лихо. Круче, чем даже ожидал Сергей. Возможно, тут сказался менталитет немецкой армии, которая никого не считала себе равной. В принципе, она и впрямь была лучшей из лучших. И будет ею ровно до тех пор, пока русский мужик, проснувшись, не слезет с печки и не достанет из чулана дубинку. А может, все проще. Ведь немецкая армия двадцать лет была маленькой – и очень профессиональной. Когда пришла пора ей становиться грозным вермахтом, вчерашние лейтенанты стали майорами, унтеры – лейтенантами, а рядовые – унтерами. Однако на все дыры людей не хватало, всерьез подготовить новое пополнение не успевали. Рядовых – еще туда-сюда, а вот с унтерами и офицерами проблема. Численность увеличивалась, кадровый голод никуда не делся, и по-настоящему серьезные вояки сейчас ломали оборону деморализованных, но традиционно неуступчивых русских. Здесь же, на охране не слишком важных объектов, сидели отнюдь не лучшие представители германских вооруженных сил. И реакция их была вполне адекватной для необстрелянных толком вояк. Но все это Сергей обдумал и проанализировал куда позже, а сейчас он гнал свой БТ в атаку и молился, чтобы у немцев не нашлось чего-нибудь всерьез противотанкового. А то ведь первым гибнет механик-водитель, его о суровых реалиях войны уже просветили.

Немецкие солдаты повели себя в точности так, как рассчитывал Сергей. То есть, увидев прущий на них танк и сообразив, что на нем не кресты, а звезды, вначале остолбенели, а потом, не мудрствуя лукаво, сиганули кто куда. Водитель рыбкой прыгнул через капот грузовика – с такими навыками ему прямая дорога на олимпиаду. Впрочем, немцы перед войной стали очень спортивной нацией. Позади ревел двигателем второй БТ, за ним поспевал грузовик с людьми. А Сергей, не останавливаясь, проскочил мимо часовых и влетел на мост, молясь, чтоб на такой скорости не слететь с него прямиком в воду.

Въезжая на толстые бревна, танк подпрыгнул. Удержались бы десантники, подумал Хромов, но тело работало без участия мозга, и боевая машина не остановилась ни на миг. Тот фриц, что удил окушков, плюхнулся в воду, и еще до того, как он вынырнул, танк преодолел мост и, отчаянно завывая протестующей против такого насилия трансмиссией, взлетел на невысокий косогор. Крутанулся на месте, злобно пискнув зажатым фрикционом, и целеустремленно попер в сторону блокпоста, на котором уже опомнились и начали разворачивать пулемет.

Хорошо, что они не догадались воткнуть сюда зенитку, подумал Сергей, а в следующий момент пулемет выплеснул из ствола короткий пляшущий венчик пронзительножелтого пламени, и по броне словно ударили десятки кувалд, мелких, но злых.

От грохота заложило уши, а танк, даром что в нем четырнадцать с лишним тонн весу, задрожал. Краем сознания Сергей с удивлением отметил, что металл как раз напротив его лица покрылся вдруг выступами… Но броня выдержала, пулемет, даже в упор, не противник танку.

Пинок в спину. Он так резко остановил БТ, что тот клюнул носом, а потом качнулся назад, вперед, снова назад… У орудия никакой стабилизации, ствол болтается, как говно в проруби. Выстрел! От грохота заложило уши, а снаряд с воем ушел поверх голов немцев, заставив тех, правда, нырнуть в укрытие. С тридцати метров промахнулся, снайпер! Еще выстрел… И без того не слишком уютное пространство внутри танка заполнилось едкой вонью сгоревшего пороха. Еще.

С четвертого снаряда Хинштейн попал наконец в сложенный из мешков с песком бруствер. Вспышка, столб пыли, ошметки тряпок во все стороны. Пулемет заткнулся разом, будто его и не было. Вновь зарычал двигатель, и танк, рывком преодолев последние метры, влетел на немецкую позицию. Сзади поспевали спешившиеся еще до того, как немцы открыли огонь, десантники, но они примчались уже к шапочному разбору. Танк лихо станцевал джигу, перетирая в тесто и живых, и мертвых, и остановился. Опять слишком резко, двигатель чихнул и выключился. И наступила тишина!

– Ну, старшой, ты даешь! – Васильич звонко двинул прикладом по броне и помог выбраться. Самого Хромова ноги не особенно слушались – адреналин резко схлынул, накатилась вязкая, как глина, усталость, в горле пересохло.

– Давать тебе жена будет, – хрипло буркнул он, опершись на теплую броню. – Что стряслось?

– Да ничего, просто отработал, будто за рычагами родился. Я такого даже при Хасане не видел. Нам, верь не верь, стрелять не пришлось. На, держи трофей.

Да уж, отработал. Всех и отработал, и уработал. На гусеницах кровь и чьи-то мозги… Как ни странно, Сергей не чувствовал ни позывов к тошноте, ни брезгливости, которые, если верить многим писателям-журналистам, просто обязаны были проявиться. Но – ничего, абсолютно. Только усталость. Похоже, включилась защитная реакция организма, позволяющая абстрагироваться от происходящего. А Васильич сунул ему в руку флягу и рысцой потрусил в сторону будки обходчика, наполовину разрушенной ударом танковой гусеницы. Возле нее уже копошились его бойцы, стаскивая уцелевшее немецкое оружие. Его оказалось немного, зато – пулемет. Тот самый, похоже, от пуль которого все еще звенело в ушах. Вряд ли сюда выдадут две такие машинки. Васильич его погладил, прямо как женщину, нежно-нежно, а потом без малейшей брезгливости принялся охлопывать карманы давленных немцев. Как-то не вязалось его поведение с моралью среднестатистического красноармейца. Непрост мужик, ох, непрост.

Из-за реки доносились выстрелы. Сергей открутил колпачок фляги, сделал глоток… Вкуса не почувствовал, но по пищеводу прокатилась горячая волна. Водка в жару – то, что надо, ничего не скажешь. Впрочем, адреналин пережжет – и ладно. Еще глоток. Ага, действительно водка, а не поганый немецкий шнапс. Не глядя, он сунул флягу подошедшему Хинштейну, затем достал из танка бинокль и внимательно осмотрел противоположный берег. Не, все нормально. Там людей осталось куда больше, так что немцев покрошили. Сейчас оставшихся добивают, пленных не берут. Озверели – вот что делает лагерь, а потом военная удача. Пускай их.

Мысли текли вяло-вяло. Даже на закашлявшегося Хинштейна внимания не обратил. А у того водка явно не в то горло пошла, хрипел и плевался. Потом, справившись с организмом, задумался на секунду, сделал еще глоток и вернул флягу. Толкнул Хромова в плечо:

– Ну, что дальше-то?

– Дальше? – Сергей вышел из нирваны, взглянул на часы. – Дальше у нас минут сорок. Пошли, работать надо.

Сорок три минуты спустя немецкий поезд слетел с моста в реку. Неудивительно даже, что слетел – рельсы-то открутили, немного сместили… В общем, паровоз ушел в реку, где у него то ли от удара, то ли от холодной воды незамедлительно рванул котел. Вагоны, словно спичечные коробки, закувыркались следом. Центральная опора моста не разрушилась, конечно, однако пострадала серьезно, настил, соответственно, тоже. В общем, через мешанину скрученного в бараний рог железа пробраться было можно… аккуратно и по одному. Поезда с войсками не пойдут здесь еще долго.

Когда они возвращались на свой берег, Сергей вел танк очень медленно и осторожно. Как он проскочил тут в первый раз, Хромов не понимал. Адреналин, похоже. Ну и тот факт, что с детства управлял старым отцовским трактором, а позже и грузовиком, конечно, помог. Но все равно, когда они перебирались обратно по мосту, который был всего-то на метр-полтора шире танковой колеи, позывы, намекающие на желательность прогулки в ближайший сортир, Хромов ощущал. Нервы, конечно, однако все равно неприятно.

Хорошо еще, с наплавным мостом проблем не приключилось. Волна, поднятая рухнувшим составом, его не смела… Хромов только потом сообразил, что стоило перебросить танк обратно до, а не после диверсии, иначе был шанс, что придется его бросить. Не пришлось – можно сказать, повезло. Ну а вернувшись, мост просто спустили по течению, обрубив сдерживающие понтонно-бревенчатое сооружение толстые, в руку, канаты. Жалко мостика, конечно, он хороший, качественный, но – война!

До станции добирались едва не втрое дольше, чем занял марш-бросок к мосту. Зато не торопились и не устали, да и лишнюю пыль не поднимали. Даже отдохнули, искупались, постирались. И Сергей на этот раз ехал в башне, до половины высунувшись из люка и с интересом осматривая окрестности. Правда, смотреть особо было не на что, лес и лес, но все же и не узкая полоска дороги, видимая из люка механика-водителя.

Вел БТ Хинштейн, которого Сергей буквально пинками загнал за рычаги. Чтоб не расслаблялся, морда еврейская, и потренировался как следует в управлении танком. В жизни всякое случается, и взаимозаменяемость – она не лишняя. Получалось у Альберта куда хуже, чем у Хромова, но он, стиснув зубы, упорно вел машину. И всех проблем, что выпали на их долю, оказалась рассыпавшаяся гусеница второго БТ – лопнул один из скрепляющих ее пальцев. Этого барахла в запасе оказалось немало, видать, проблема распространенная. Повозились с полчаса – и снова вперед. Больше заминок не возникало, даже затрофеенный грузовик-цистерна никаких сюрпризов не преподнес.

Зато городок стоял на ушах, и царило в нем какое-то нервное веселье. Как оказалось, здесь сработали четко. Позволили немецкому составу войти на станцию, перевели его на пути как раз напротив танкового эшелона. Ну а танки развернули башни и покритиковали немцев из дюжины пулеметов в упор. Как следствие практически мгновенная победа без потерь со своей стороны, около пятисот немецких трупов, пара десятков пленных и трофеи. Неплохие трофеи – два танка Pz-III и два бронетранспортера, таких же, как уже имеющийся, но пока без дырок.

Сергей еще успел полюбоваться на отперфорированные вагоны… Из некоторых дырок в буквальном смысле слова текла кровь… На дважды трофейный – вначале немцы захватили его у русских, а сейчас русские у немцев – паровоз, уже перетаскивающий вагоны с танками к месту выгрузки… На Мартынова, распоряжающегося всем этим бардаком с крайне недовольной миной на лице… Почему недовольной? А он считал, что красноармейцы увлеклись, потратив на расстрел состава чрезмерно много патронов. Никак не мог привыкнуть, что здешним кадрам в большинстве до легендарного спецназа как до Луны задним ходом.

А потом прибыл Игнатьев. Злой, уставший, потеряв оба танка и половину группы. Авантюрист-экстремал громко, не стесняясь, матерился, и его можно было понять. Мост, который предстояло уничтожить, находился куда ближе. Собственно, поэтому он и пошел к нему на сравнительно тихоходных Т-26. И охранялся он, по идее, не лучше. А вот поди ж ты!

Для начала, никакого наплавного моста там не было. Местные пользовались бродом в полукилометре ниже по течению. А он, зараза, оказался вязкий, и танк, сунувшийся первым, сел на брюхо качественно. И вытаскивать его не имело смысла – механик пытался выкрутиться, не справился с управлением, машина нырнула и окунулась по середину башни. Залитый двигатель – это, собственно, и все, такое на коленке не лечится.

В результате провозились, потеряли массу времени, и пришлось атаковать второпях, причем на дальнем берегу без поддержки танка. Справились, но ценой больших потерь. Вдобавок и второй танк потеряли – нашелся храбрый немец, забросивший гранату на моторный отсек. Полыхнуло так, что небу стало жарко, экипаж сгорел… В общем, мост-то раскурочить смогли, благо речка здесь была совсем узенькая и сам он выглядел фикцией, но по соотношению потерь этот бой можно было смело записывать в поражение.

Весь остаток дня и половина ночи были потрачены на разгрузку эшелона. Как оказалось, вывести танк с платформы – занятие для новичка тяжелейшее. Сергей вывел один, после чего всех послал куда подальше и отправился разгружать снаряды. Физически тяжелее, но зато и сердце как у зайца не стучит. А то хуже даже, чем с мостом, чуть в сторону – и все, переворачивайся кверху брюхом. Один танк, кстати, едва не перевернулся, завис, опасно раскачиваясь, и вернуть его на сходни оказалось задачей совсем не простой. А ведь за рычагами сидел вроде бы опытный танкист… В общем, тот еще геморрой.

Но работать приходилось, и – быстро. Никому не требовалось объяснять, что они разворошили осиное гнездо. Да, разрушенные мосты, конечно, дают небольшую фору во времени, но потом фрицы опомнятся, сюда пригонят целую толпу солдат да еще и авиацию вызовут. Они не дураки, недобитков, которые набрались наглости бурогозить вместо того, чтобы тихонько сидеть в кустах, будут гасить со всем тщанием. И единственный шанс хоть как-то решить проблему – быстро завершить дела и смыться.

Мартынов командовал, ругался, подгонял… Он предпочел бы уйти незамедлительно, однако люди слишком вымотались, и ночной марш-бросок мог обернуться проблемами. Поэтому три часа на отдых, и с первыми лучами солнца вперед, благо грунтовок здесь хватало, а немцы не вездесущи. Однако, когда Сергей уже развалился прямо на броне своего танка, над все еще источающим тепло моторным отсеком, командир подошел, дернул его за ногу и махнул рукой: пошли, мол.

– Что за секретность? – хмуро поинтересовался Сергей, когда они отошли метров на пятьдесят. В сероватом мареве летней ночи стальными призраками замерли танки, от которых доносился богатырский храп. Народ отдыхал, и Хромов тоже мог бы уже спать. Вместо этого он стоял босиком на все еще теплой после дневного солнца земле и ожидал, когда же Мартынов соизволит его отпустить.

– Да какая там секретность, – махнул рукой отец-командир. – Просто хочу тебе кое-что отдать, пока остальные не видят. А то завидовать начнут. Ты, я смотрю, один пистолет уже профукал…

– Отдал тому, кому нужнее.

– Твое дело. Ну а я тебе взамен другой дам. Считай, наградной.

– И за что такая честь?

– Оставь сарказм, Хромов. Просто ты единственный, кто сегодня отработал чисто. Но вручать прилюдно – значит, обидеть Игоря. Он, конечно, виду не подаст, не кисейная барышня, да и сам понимает, что наделал ошибок, но к чему лишняя напряженность в коллективе? А так будет принято как данность, главное, не размахивай направо и налево. И потом, ты все таскаешься с СВТ. Понравилось оружие?

– Да.

– Ну и пользуйся на здоровье. Но из танка с винтовкой выпрыгивать не слишком удобно. А я бы не хотел, чтоб ты, в случае чего, остался с одним вальтером. Пистолет-то хороший, но в реальном бою все равно пукалка. Так что на, держи, я его сегодня у одного… гм… В общем, в разбитом эшелоне нашел.

Подарок был царский. Маузер, оружие комиссаров и бандитов. Огромная дура с длинным стволом, да еще и под парабеллумовский девятимиллиметровый патрон. Навскидку ствол почти в полтора раза длиннее, чем у «оскопленных» маузеров Боло, которые закупал СССР. Деревянная кобура-приклад и четыре магазина, два на десять, и два удлиненных, на двадцать патронов. А теперь покажите мужчину, способного устоять перед такой игрушкой.

– Лучшая, наверное, модификация. Может даже очередями стрелять, – усмехнулся Мартынов. – Да еще и сделанная явно под заказ, не фабричная штамповка.

– Красота, – согласился Хромов. – А теперь скажи, чего ты действительно хочешь. Вряд ли ты меня дернул ради этого, мог и другое время найти. Тем более, я им пользоваться все равно не умею, так что придется показывать отдельно. Итак, чего ты хочешь такого, что приходится меня покупать?

– Фи, как вульгарно, – усмехнулся Мартынов. – Покупать, скажешь тоже… Но кое в чем ты прав. Я, видишь ли, весьма заинтересован в том, чтобы ты остался жив. Ты и Игнатьев.

– Циничненько… А остальные?

– Желательно. Но не обязательно. И – да, цинично. Это война, мальчик.

– Та-ак… А теперь подробнее.

– А чего подробнее? Давай откровенно. Я – офицер. Пускай отставной. Как ты хочешь, но в этом времени я лучший. Не из-за своей гениальности, а потому, что меня учили с учетом опыта и этой, и совсем других войн. А потом еще и дали кое в чем поучаствовать. И сейчас я могу многое… Но мне нужны люди, на которых я могу положиться. На вас с Игорем могу.

– И чем тебе остальные не угодили? К немцам вроде не бегут…

– Но и толку от них особого нет. Альберт неплохо стреляет. Даже хорошо стреляет, но здесь таких на копейку дюжина. Да, не предаст немцам – он же еврей – однако не факт, что не решит сыграть в собственную игру. Самомнения у него выше крыши – как же, все детство был сыном богатого папочки, а это накладывает отпечаток. Только вот, в отличие от бати, школу жизни он не прошел. А ведь и его отцу это в конце концов не помогло. Сколько веревочке не виться, а конец найдется. Так что щенок наворотит дел, только попробуй, недосмотри. Ковальчук… Он классический хохол с деревенским менталитетом. Скажешь делать – будет делать, отвернешься – бросит лопату и ляжет спать. Причем ему плевать, на какого надсмотрщика вкалывать. Востриков полезнее их обоих, но у него ломка взглядов затянулась, да и физические кондиции так себе. А вы двое – надежные, неглупые, с задатками лидеров и умением брать на себя ответственность. Это многое значит. Так что, как ни цинично это звучит, в качестве боевых, да и просто человеческих единиц вы для меня намного ценнее.