Экспедитор. Наша игра Афанасьев Александр
…
– Что делать будем?
– Мне надо встретиться с одним человеком.
Узнать, что к чему. Но доверять ему до конца я не могу. Прикрыть сможешь?
– Смогу.
– Вот и хорошо…
В шестидесятые годы в Ижевске был построен завод по производству автомобилей и металлургический завод, в основном для обеспечения этого же производства прокатом. Они были построены на совершенно новых площадках в другом конце города, организационно входя в Ижмаш, но при этом находясь на отшибе. Вместе с ними построили и жилой район под названием «Автозавод» – его переименовали в Устиновский, когда под давлением жителей города было отменено переименование самого Ижевска в Устинов.
В девяностые автозавод чудом выжил… местная власть провалила проект передачи завода под сборку, а потом и производство автомобилей «Шкода»… потом точно так же провалился проект и с «Фордом»… в конце концов завод вошел в состав Автоваза и начал выпускать «Весту». А вот металлургический накрылся, причем накрылся медным тазом, производство было просто разорено, оборудование пустили на металлолом. Сейчас оно так и стояло, не знали, что с ним делать…
Сейчас мимо него проехала серая «Шкода», остановилась на обочине, прикрываясь остановкой. Из нее вышел мужик, между тридцатью и сорока, нервно огляделся, потом закурил. С одной стороны мертвый завод, с другой – дачные домики, переделанные в настоящие дома…
Он бросил взгляд на пассажирское сидение – там лежал автомат.
– Чо, Леш, мандражишь?
Он и не заметил, откуда появился его коллега. Точнее, бывший коллега, как объявили на оперативке.
– Ты откуда?
– Весь народ из одних ворот. Ты один?
– Да.
– Ну, хорошо, что один. Пусть все так и останется… э, э! Снайпера не зли!
– Ты чего?
– Ничего. У меня к тебе зла нет. Надеюсь, у тебя тоже.
– Какое у нас зло.
– Вот и отличненько. Про меня что сказали?
– Что ты с какой-то бандой связался. Опозорил звание…
– Ага. А с какой – не сказали?
– Говорят, с самарскими.
– Умно. Когда объявили?
– Позавчера на оперативке.
– А кто?
– Перерва.
Понятное дело. Как там в «Крестном отце»? Кто тебя позовет, тот и предатель.
– А ты что… в самом деле?
– А сам как думаешь? Шеф где?
– В санатории, здоровье поправляет.
– О! А когда у него должен был быть отпуск? Ты не задумывался? Вы все, б…, не задумывались?
– Думай не думай, все равно в суп попадешь…
Безуглого это выбесило настолько, что он, недолго думая, врезал Алексею по лицу. Тот отшатнулся…
– Ты чего? Охренел?! За что?!
– А за то, что ты сотрудник органов, твою мать! А не дворник с улицы. Это дворнику все пох, машет метлой и машет. А мы должны порядок защищать, понял? Порядок! В том числе и от оборотней в наших рядах. И когда такое дерьмо происходит, то это тебя лично касается. И всех нас, ипать!
…
– Если бы в самом начале всем был по хрену мороз, сейчас бы ни хрена не было, ни заводов, ни жрачки, ничего! А одна бы половина республики сейчас доедала другую!
– Ну ладно…
– Да не ладно!
– О’кей, о’кей. Извини, не то сказал.
Ни один извинениями этими не удовольствовался. Все понимали, что сказал – как на базар. Сейчас слова ничего не стоят…
– Дьячков в розыске?
– Да.
– Ориентировку принес?
– Да.
Безуглый посмотрел ориентировку, усмехнулся.
– Организация преступного сообщества? Неслабо, с козырей сразу. Вы хоть с него депутатскую неприкосновенность сняли, юристы? Или так, по принципам революционной целесообразности?
…
– Ладно, вали. За помощь спасибо, потом зачтется. И Леш…
…
– Если меня возьмут, то та история с типографией «Гознака» наружу выплывет. И если замочат – тоже. Так что в твоих интересах, чтобы я тихо и без ажиотажа покинул республику и больше меня не видели – не слышали. Понял?
Донецк – Луганская область – Россия
Дорога
Тысяча семнадцатый день Катастрофы
Как видно, днепропетровские все-таки что-то просекли и пытались если не сравнять счет, то отомстить уж точно. Собственно говоря, донецкие рассчитали все правильно – в их структурах полно двойников, как и в днепропетровских, – много кто работает на Донецк. Это как теория взаимогарантированного уничтожения. Никто не может ничего сделать, потому что настучат раньше. Донецкие все рассчитали правильно, послав меня – никто про меня не знал, и я не знал никого – только так можно было обезглавить верхушку днепропетровской мафии. Но днепропетровские хоть и пропустили удар – теперь, видимо, рвались отомстить.
Об этом я поговорил с эмгэбэшниками, когда мы накрыли стол на берегу Кальмиуса, выехав из города. Там народу много было, и моих тоже – наши-то тоже не все знали о происходящем, поставили в известность уже постфактум. Но теперь и у своих авторитет поднялся – мало кто может сходить в чужой город, и там не только выжить, но и привалить верхушку конкурентов. Личный пример всегда важен.
Пожарили мясо, поставили на стол водку – сегодня можно было, хотя перед выездом мы посчитались, кто реально будет гулять, а кто только для вида. Погода была хорошей… тихо, как и не было ничего, ни Катастрофы, ни мора, ни последующей страшной жизни и смерти в замертвяченных городах, ни добитых своей рукой друзей, чтобы не дать им переродиться…
Так как нам скоро было в путь-дорогу, а я нескоро сюда еще приеду, если вовсе приеду, меня приватизировали местные, расспрашивая о том, как все-таки я сработал в Днепропетровске и что там вообще видел. Я рассказывал, что мог. А о чем-то и молчал.
Потом один из эсбэушников вспомнил, что был в Перми, жил там какое-то время. Тему подхватили – город и в самом деле интересный, хотя и провинциальный – жуть. Я бы его определил как самый большой из провинциальных в России. Потом перешли на Ростов-на-Дону… там был и я, и большинство из присутствующих, было о чем поговорить, что вспомнить. Теплый южный город… вообще Россия очень разная, и Южная Россия отличается от Центра и от Урала довольно сильно. И хоть мы, уральцы и сибиряки, к морозам привыкли – все равно, когда на юг приезжаешь, отдыхаешь душой немного. Это тебе не Сибирь, не Урал, где ты постоянно должен быть готов к борьбе за выживание, в лесах, на холоде, в борьбе с жестокой и неумолимой природой. Хотя несколько последних лет перед Катастрофой все по-другому было… у меня на старом телефоне остались снимки зеленой травки, сделанные… второго декабря. Второе декабря – а снега не было. Тут же, бывало, что и вовсе зиму почти без снега переживали.
Тут же и зашла речь о том, как дальше жить…
– А с Днепропетровском-то теперь как будете…
– Как… – один из эмгэбэшников (теперь СБУ называлось МГБ) подбросил уголька в костер. – Никак не возьму в толк, что тут не дровами топят, правда, тут много чего не так, взять хотя бы заборы из камня, – поднакопим силов и…
– В Днепре рыбы живут, – сострил кто-то.
– А зачем? – спросил я.
Все замолчали.
– Как зачем? – спросил эмгэбэшник. – Что зачем?
– Зачем дальше воевать?
– А что – смотреть, пока они снова сил поднакопят?
– Почему? Договариваться.
– Там одни атошники.
– Ну и что?
Замолчали. Потом эмгэбэшник, криво усмехаясь, сказал.
– Ты бы мил человек поосторожнее. В гостях-то ты в гостях, но морду можно и набить.
– Так набей…
– Так, стоп… – поднялись сразу трое.
– Мужики, – сказал я, – вот у нас Башкирия, там стоит памятник Салавату Юлаеву, который воевал за независимость Башкирии от России. И что? Башкиры, кто выжил, все равно с нами, весь этот бред в одно место засунули… как и татары. Мы можем сколько угодно пальцы кидать, но когда беда – мы вместе.
– Видел я, – сказал эмгэбэшник, – как вы с Чечней разобрались. Сами же им дань платили.
– И что?
…
– Во-первых, не дань. Мы вкладывались в восстановление части государства. Или – или. Или так или отпускать. Так чтобы вот это часть государства, но там чужие люди живут – так быть не может. Вернее, может, но недолго.
…
– Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее. В конце концов, бандитом никому не хочется быть, даже сейчас. Будь умнее, дай бывшему бандиту место в строю – и он тебе как никто другой служить будет.
– Да ты хоть знаешь, что они тут делали, – сказал другой эсбэушник, – тут люди от голода умирали!
– А сейчас не от голода умирают. Время такое. Счет обнулились. От жизни ничего не осталось. Впрочем, вам решать, пацаны. Не мне думать за вас. Но одно могу сказать точно: если вы двое так и будете враждовать – вас кто-то третий прихлопнет. Тот, кто поумнее будет. Побеждает не тот, кто правее, а тот, кто умнее.
Конец нашего пленера на природе был яво скомкан, но обошлись без бития фейсов. Но вот мне интересно – почему мы, русские, инстинктивно понимаем, как строить государство, а они нет. А еще разговор идет про то, что один народ. Ни хрена не один. Родственный, но все же разный. И не просто так – государство называлось Россия.
Может и будет еще называться…
Дальше писать опять особо не о чем: пришел эшелон – разгрузили-загрузили – отправили. Вместе с донецкими занимались сдачей-приемкой, ездили на стрельбище, показывали. Донецкие сильно удивлялись, например, что «Вепрь» один-два-три дает кучу меньше, чем СВД. Так они сейчас собираются-то, считай, руками, как в пятидесятые, а руки, к счастью, остались. И куда ушатанной в хлам эсвэдэшке лохматых советских годов против нового, тщательно собранного «Вепря», да еще и с тяжелым стволом? На Украине производства орудия почти что и не было, одно старье осталось. Во время войны сделали сколько-то «Зброяров» плюс «Форт» собирал по лицензии всю израильскую линейку. У нас возможность была посмотреть: посмотрели – не впечатлило. То же самое, что у нас плюс малая серия, огрехи в сборке и конская цена.
В конце концов пришла пора ехать и нам: от республики приехали наши сменщики, они уже обеспечат повседневный формат сотрудничества. В соответствии с достигнутыми договоренностями.
Ульяновск
Рынок
Тысяча двадцать четвертый день Катастрофы
Иногда твоя жизнь или смерть зависит лишь от того, повезет тебе или нет. Тупо свернул не туда, вышел не в то время, еще что-то произошло. И песец нечаянно явился. Или, наоборот, выскочил из ловушки, спасся от верной смерти.
Каких-то тут закономерностей, параллелей проводить не надо – это жизнь, а в жизни всегда есть место для подвига. Но я всегда был фартовым. Если в любви мне катастрофически не везло, причем всегда, то в делах – тьфу-тьфу. Наверное, так оно и правильно – для поддержания мирового равновесия.
Мы шли на Ульяновск. Почему? Потому что разумнее зайти сюда и потому, что проблему Ульяновска тоже надо как-то решать, подвязывать братву к нашим общим делам. То, что я увидел в Днепропетровске, укрепило меня в мысли, что Юг намного сильнее, чем мы считали раньше, у них тоже есть работающие производства и даже летающие самолеты. Взять к этому выжившее большинство в горах, где зомби не пройти, – и вот мы получаем бомбу, которая рано или поздно рванет. Не объединимся – стопчут, как русских князей в период феодальной раздробленности.
На пару дней разместились – я оделся легко и решил сходить на рынок, чухнуть, как там и что. На рынке Серега, у него последние новости и узнаю.
На рынке – торг шел как обычно, я заплатил как все, и меня пустили. Пошел напрямую к Сереге, даже перекус покупать не стал, хотя проголодался. У Серого и перекушу.
Серый был на месте, за столом, что-то писал. Увидев меня, он встал из-за стола с каким-то… отчаянным выражением лица. Я такого еще не видел у него.
– Чо это ты… как баба-яга в тылу врага?
Серега вместо ответа встал из-за стола, прошел мимо меня, запер дверь на ключ.
– Ты чего? – я положил руку на револьвер в кармане.
– Ничего. Ты что, не в курсе, что на тебя заказ?
– В смысле – заказ?
– Заказ, ваши приезжали на днях. Денег не жалели, давали сколько попросят. Тебя воронята стерегут, я не знаю, как ты живым до меня дошел…
Твою мать!
Жизнь бьет ключом, и все больше – по башке.
Воронята!
Группировка из Тольятти была названа в честь печально известного отморозка Александра Воронецкого, в свое время решившего стать большим боссом и спровоцировавшего первую криминальную войну в Тольятти. В отличие от других группировок Воронецкий создавал свою как отряд профессиональных убийц, он и не пытался крышевать или контролировать выгон машин – он просто убивал всех. Группировку разгромили, но теперь появились новые воронята. По слухам, во главе их всплыл Агий, пропавший в конце девяностых. Скорее всего, это был треп, но слава у воронят была зловещей.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Валить тебе надо. Отсидишь у меня в кабинете, ночью сдернешь…
В кабинет постучали условным стуком – на мотив «Спартак-чемпион». Серега приоткрыл, выслушал говорившего. Снова закрыл. Повернулся ко мне изрядно сбледнувший:
– Воронята. Тут трутся. Просекли…
Старшим в чужом городе над воронятами – а тут их немало крутилось – был некто Немой, его так прозвали за то, что говорил он мало и неохотно… зато слава у него была кровавая. Узнав, что воронята засекли цель на базаре, он подъехал вместе с двумя опытными подручными – Стрижом и Жигой. Оба отслужили, Жига еще в Сирии воевал, по короткому контракту. Они ездили на банковском бронированном бусике, в котором был целый арсенал.
Как только они встали, из пиетета перед ними контролер не решился денег за постой требовать, к ним подскочил один из воронят. В группировке – младших звали просто – воронята, к старшим обращались по погонялам.
– Чо?
– Тут он.
– Где?
– У Серого в хате.
– Серого?
– Пацан тут, то ли деловой, то ли блатной. Сыром торгует.
– Сыром? – переспросил Жига, жуя жвачку.
– Ага. Еще мукой… жратвой всякой. Точки у него тут.
– Пошли, глянем…
Стриж и Жига взяли автоматы, у Немого внешне с собой не было ничего. Тронулись… понимающие люди, только увидев эту троицу, старались ветошью прикинуться – не маячить, короче. Эти воронята – они еще в девяностые были психами, оккультизмом увлекались. Как-то вычисляли даты, когда идти на дело. А сейчас ходили слухи, что на том берегу в каком-то лесочке есть камень… алтарь какой-то. И на нем людей в жертву приносят.
Так что от воронят подальше держались.
Младший привел их к вагончикам, на которых было написано:
Молочные продукты собственного производства. Сыр и масло – опт. Мука, сахар, крупы. Поставки.
Сами вагончики были аккуратными, снаружи обделаны профнастилом. Место было не слишком-то бойким, торговля с рук тут не велась, только если об оптовых партиях да регулярных поставках заходили поговорить. А так в основном склады тут были, пара кафешек для своих…
Все лазейки были перекрыты воронятами, местность они знали и стояли везде. Оружия открыто у них не было, но это не значит, что его не было вовсе.
Подбежал еще один из воронят, доложился – как зашел, все тихо, никто не выходил. Старшие остались стоять.
Через какое-то время дверь в конторском вагончике открылась, вышел мужик, лет сорока, болезненно худой, длинный, намного выше среднего роста, с неприбранными волосами. На нем была серая рубашка с коротким рукавом, открывавшая забитые партаками руки. Из оружия у него был АКМ, висящий на боку на длинном, нестандартном ремне. Он подошел к стоящей на выходе с торговой улицы троице, поздоровался:
– Вечер в хату.
– Жизнь ворам, – сипло отозвался синявый Стриж.
– Вопрос до меня имеете?
– Делового одного ищем. С Ижевска. Говорят, к тебе зашел?
– Как гонят?
– Кабаном.
– Был такой. Ушел уже.
– Давно?
– Да с полчаса.
Киллеры переглянулись. Хоть они и внушали страх, но на базаре были свои нормы поведения, и им приходилось подчиняться. Правило – кодла зайцев льва побила – никто не отменял…
– Мы зайдем?
– Не вопрос.
С Серым во главе они прошли в вагончик. Жига остался в предбаннике, пугая секретаршу, Стриж и Немой зашли в кабинет.
В кабинете никого не было.
– А вы от кого? – спросил Серый. – Объявитесь.
– Воронецкие мы, – сказал Стриж, – слыхал?
– Слыхал.
– Пацаны говорят, от тебя не выходил никто.
– С них и спроси.
Серый сел на свое место, справа от стола была дверь. Немой без спроса подошел, приоткрыл. Каморка – там холодильник, бумаги какие-то лежат кучами. Спрятаться явно негде.
– Может, еще в холодильнике пошаришь? – спокойно, но с тоном угрозы сказал Серый.
– Надо будет, и пошарим, – сказал Стриж. – Кабана этого давно знаешь?
– Лет десять. Еще до всего этого корешились.
– А сейчас чо он к тебе заходил?
– А с какой целью интересуешься?
– Пальцы на нас не расширяй, – сказал Немой, – чревато.
– Вы правила знаете, – ответил Серый, – на базаре разборки запрещены. За беспредел спросят. Если у вас ко мне предъява какая есть – не вопрос, слушаю. Забьемся, воров позовем, разведут по понятиям. А если базара ко мне нет, то летите мимо.
– Кабан этот, – сказал Стриж, – серьезный косяк упорол. Его конкретно ищут. К тебе пока вопросов нет, и лучше, чтобы не было. Он лавэ много сыздил, вернуть надо. Если ты не при делах – вопросов нет. А если он, к примеру, в твою жратву вложился, то вопросы будут.
– Какую жратву? Он у меня и не брал ничего.
– А чо заходил тогда?
– Да он стволами банчит, маслятами. Сдавал тут мне, что было лишнее.
– А ты в оборот пускал?
Серый покачал головой.
– Зачем? У меня у самого бригада, у корешей бригады, все по рукам расходилось.
Намек был более чем понятен.
– Щас тоже товар сдавал?
– Не. Щас за долгом заходил. С прошлого раза.
– Сколько ты ему дал?
– Полтос.
Убийцы переглянусь.
– Чисто по-братски, – сказал Стриж, – мы эту тему перетерли и забыли, но есть другие люди. Они его сильно видеть хотят. Скоро он на месаре будет сидеть и ногами дрыгать, и все, кто с ним в близких, – тоже. Так что не бери у него ничего больше. И бабла ему не давай. Не рискуй.
– Так и сделаю.
Серый отодвинул ящик стола, убийцы напряглись. Но Серый достал не пистолет, а большой кусок сыра – плетенки, копченого. Положил на стол.
– Подгон, чисто братский. Моего завода, сам сыр варю. С пивом схаваете.
Стриж встал.
– За подгон благодарю…
Когда убийцы покинули вагончик, Серый какое-то время сидел неподвижно, прислушивался. Потом постучал каблуком по полу.
– Все слышал?
– Ага, – донеслось едва слышное из подпола.
У воронят были проблемы.
– Ну, чо делать будем? – спросил Стриж. – Ушел, похоже?
– Тут он, – сказал Немой, – барыга гонит.
– Жига чо-то видел?
– Ноль.
– Пока тут стоим, ночью все выходы перекрываем. И барыге хвост, – решил Немой, – дайте знать всем, двадцать штук награды даем, если кто делового сдаст.
– Чо-то стремно, – сказал Стриж, – местные не поймут, проблемы могут быть. Тут тоже всякие есть… ломом подпоясанные. Проблемы могут быть.
– Утрутся…
Серый уехал как обычно, ключи оставил мне, показал второй выход – скрытый. До этого я все время просидел в чем-то наподобие подвала – Серый на всякий случай вырыл. Там, кстати, комфортно, даже сухпай был и вода. Но всему хорошему приходит конец, и Серый, каким бы он мне корешем ни был, вписываться за меня перед воронецкими вовсе не был обязан.
Он и так сделал для меня больше, чем должен был.
Не зажигая свет, я достал рацию, настроил на частоту.
– Здесь Кабан, прием.
– Глаз, плюс.
– Исходная.
– Плюс.
Проблема была в том, что ночью беспилотник плохо пашет.
Но я и так все себе представляю.
Достал ПБ, снял колпачок с калика – он включился. Снял с предохранителя.
Автомат всегда был при мне. Не раз и не два убеждался в том, что такая привычка жизнь спасает. Даже в зачищенных городах – опасно. Конец света сейчас, а не Первомай…
Пристегнул «шестидесятку» – мало ли что будет. А она и короткая, и емкая. Накрутил глушитель «РОТОР43», еще довоенный. Ну, вы поняли… довоенный. Подумав, достал из отдельного чехла телефон…