Позови меня Соболева Ульяна
Раздались шаги за спиной, и я резко обернулась. Сердце подпрыгнуло вверх и затрепетало где – то в горле. Забилось так быстро, что я мысленно прокляла его за эту дикую реакцию. Как же больно на него смотреть. Хотелось зажмуриться и в тот же момент никогда не отводить глаз.
Нейл вошел в комнату в сопровождении той женщины-доктора, которая осматривала меня, позже я узнаю, что ее зовут Клэр, и еще одного мужчины, с лицом, похожим на непроницаемую маску.
Я смотрела на Деуса, и мне снова было трудно дышать в его присутствии, а его проницательный взгляд холодных синих глаз, казалось, обездвиживал меня. Очень тяжелый взгляд, на физическом уровне, и я камнем падала на дно этой жестокой синевы, чтобы разбиться там о ледяные скалы полного безразличия и даже брезгливости. Снова почувствовала себя ничтожно жалкой в этой форме, без следа косметики. Блеклой и серой на фоне той же Клэр, утонченной и яркой.
У меня возникало странное чувство, что он видит меня насквозь. Видит все мои мысли и слышит, как бешено бьется мое сердце. Ему, наверное, противно, что я так нервничаю в его присутствии. Если бы он узнал истинную причину, его чувственный рот скривился бы в уничижительной улыбке.
– Ты знаешь, зачем ты здесь, НМ13?
Я кивнула и посмотрела ему в глаза, хотела отвести взгляд, но не смогла. Казалось, он удерживал его, не давая возможности даже моргнуть. И нет, мне не казалось – держал. Потом я уже буду разбираться, когда он делает это намеренно. Сейчас я была слишком растерянна.
– Тебе знакомо это кресло и приборы?
Я отрицательно качнула головой. Он прищурился, и в мой мозг ворвался его властный голос: «Никогда не лги мне! Если хочешь остаться в живых! Запомни – никогда! Это первое правило, которое ты должна выучить, находясь в моем доме, – не лгать!»
На глазах от боли выступили слезы, моя голова, словно стиснутая тугими кольцами, горела и полыхала.
– Повторяю свой вопрос – тебе знакомы эти предметы?
Я кивнула, и боль тут же отступила.
– Можете приступить к вашей работе.
Нейл продолжал смотреть на меня.
– Что еще ты помнишь?
– Все… – тихо ответила я, покрываясь легкой испариной от его близости.
Клэр провела меня к креслу, закрепила мои руки на поручнях сидения, так же зафиксировала и ноги. Надела мне на голову металлический обруч, цепляя на грудь и на горло датчики.
– Пульс 120 ударов в минуту. Сердцебиение хаотичное. Дыхание затруднено.
– Ты боишься?
Нет, я не боялась. Точнее, я знала примерно, что меня ждет, и нервничала, а еще я с ума сходила от того, что чувствовала его запах. Разве я должна его чувствовать, когда он в нескольких метрах от меня? Так не бывает.
– Не боюсь.
– Твой пульс показывает иное. Сегодня все будет не так, как там. Сегодня картинки тебе буду давать я, а не компьютер. От этого зависит, останешься ты здесь или нет.
А если нет? То меня казнят? Если я не подойду, то учинят расправу надо мной?
Вслух я этого не спросила.
– 135 ударов в минуту.
Нейл приблизился ко мне почти вплотную, и я с наслаждением вдохнула сумасшедший запах, исходящий от него. Не парфюм. А его собственный мужской запах. Потом он будет преследовать меня повсюду, сводя с ума.
– 140 ударов в минуту.
Он смотрел на меня все так же пристально. Потом отошел к стене и повернулся ко мне спиной. Я нервно сглотнула, глядя на широкую сильную спину, широко расставленные длинные ноги в неизменных сапогах.
– 130 ударов в минуту.
– НМ13, ты здесь не просто так, но, я думаю, ты это и сама прекрасно понимаешь. Сегодня, возможно, будет больнее и страшнее, чем там, на Острове. Ты окажешься в тех местах, о существовании которых не предполагала. Запомни: все, что тебе нужно, – это позвать меня. Твоя цель – чтобы я пришел к тебе, за тобой. Иначе ты, возможно, никогда не вернешься оттуда. Никто не вытащит тебя из другого мира.
Он резко обернулся и снова подошел ко мне.
– Ты поняла? Оказавшись там, ты должна меня позвать.
Я кивнула и увидела, как синие глаза скользнули по моему лицу, потом чуть ниже, к бурно вздымающейся груди. Взгляд оставался непроницаемым, и вдруг он прижал пальцы к моему горлу.
– 135 ударов в минуту.
Нейл наклонился ко мне, опираясь на ручки кресла, и мне показалось, что я лечу в пропасть.
– 145 ударов в минуту.
– Позови меня. Не обязательно вслух. Просто, где бы ни оказалась, представь, что я иду к тебе.
Я судорожно сглотнула, глядя не его сильную шею в вырезе рубашки, на пиктограммы и массивную цепочку. Его кожа на ощупь горячая или такая же холодная, как и эти дьявольские глаза? Пальцы все еще прижаты к моей шее, к яремной вене. Они жгут мне кожу, и мое дыхание становится прерывистым.
– 150 ударов в минуту.
– Ты боишься? – спросил Нейл снова и склонился к моему уху. Шумно вдохнул мой запах. – Или это не страх, НМ13?
Я снова отрицательно качнула головой. Наши взгляды встретились, и сейчас он больше всего походил на хищника. Его ноздри трепетали, а зрачки глаз сухо заблестели. Невыносимо смотреть ему в глаза… я тону… я захлебываюсь.
Нейл выпрямился и отошел к стене.
– 140 ударов в минуту. 135… 130…
Вдруг снова резко повернулся ко мне и нахмурился. В мгновение оказался рядом и навис надо мной, глядя мне в глаза:
– 145 ударов.
Взял меня за подбородок и заставил смотреть на него.
– 155 ударов в минуту.
И снова в его глазах удивление.
– Боишься не приборов, а меня, да?
От прикосновения к коже стало тяжело дышать.
– Нет.
А я его почти не слышала, я смотрела на светло-синюю радужку его глаз и видела там свое отражение, свои собственные глаза, расширенные от удивления.
«Тебя никто не тронет здесь, пока я не прикажу. Никто не посмеет наказать, кроме меня самого. Так что прекращай трястись, НМ13».
А я не могла прекратить… от его пальцев, сжимающих мой подбородок, по всему телу растекался огонь, и в горле пересохло.
– Расслабься.
Внезапно все исчезло, и я оказалась в каком-то жутком месте, похожем на подвал, с многочисленными тоннелями, как лабиринтами. Я озиралась по сторонам, смотрела на влажные стены, слышала стоны и крики где-то вдалеке, и кровь от них стыла в жилах. Я словно оказалась в каком-то вакууме, вне времени и пространства. Я слышала эхом собственные шаги. Не знаю, куда я шла, но меня толкало вперед в один из тоннелей. Ступая босыми ногами, я чувствовала, что под ними мокро, а когда опустила глаза, в ужасе закричала – мои ноги по щиколотку утопали в крови. Но я шла вперед, озираясь, вздрагивая от звука голосов и чувствуя, как от ужаса на теле шевелятся все волоски.
В тоннеле кромешная тьма, и я иду на ощупь, протягивая вперед дрожащие руки, и вдруг вижу ступени… точнее, одну ступень, и позади меня оглушительный взрыв. Затылок опалило жаром, и вот уже столпы огня лижут мне пятки, обугливая одежду, оставляя подпалины на свитере.
Я уже не иду, а бегу и резко останавливаюсь над обрывом. Огонь приближается сзади, а впереди пропасть, на дне которой плещется ярко-оранжевая магма. Запах серы забивается в ноздри, и мне нечем дышать.
Я громко кричу его имя. Так громко, что мой голос эхом разносится и словно ударяется о камни, теряется внизу, в бездне.
Я зову его… он ведь должен прийти, иначе зачем бы он просил звать его. Но мне страшно, и я понимаю, что сорву здесь голос, а он так и не придет. Кто я такая, чтобы Деус пришел ко мне. Мое место на дне этой бездны. Я должна шагнуть в нее и свернуть на ее дне шею. Сгореть живьем. Грязные, никчемные Нихилы не достойны жить.
«Прыгай… прыгай и умри! Прыгай, НМ13».
Голос врывается в сознание, и ломит виски оглушительной болью, меня охватывает чувство дикой безысходности и тоски.
«Нет! Он придет! Я позову, и придет! Он так сказал! Я ему верю!»
Если бы он пришел… Если бы вдруг появился здесь, среди столпов огня. Я бы тянула к нему руки, я бы почувствовала, как он прижимает меня к себе. Боже! Я ведь могу в этом Аду фантазировать об этом, как там на Острове… Перед смертью, наверное, бывают такие видения. Я сейчас так ясно вижу его, идущего ко мне сквозь огонь, и мое сердце отчаянно рвется в груди, стучит так громко и болезненно.
– Нейл!
Я тяну к нему руку и смотрю в синие глаза, когда наши пальцы переплетаются, и он рывком дергает меня к себе, подальше от обрыва. Все вокруг крутится на бешеной скорости. Я вскинула руки и прижалась к нему всем телом, как в моих снах и мечтах. Как же он пахнет дымом и страстью. Запретом и невозможностью. Он пахнет самым соблазнительным и обжигающим «никогда», которое будит внутри меня противоречивых демонов… и они шепчут мне, что здесь моя территория. Здесь это возможно, ведь я обнимаю его сейчас… я даже чувствую его сердцебиение.
Резко открываю глаза.
– Пульс 160 ударов в минуту.
Деус смотрит мне в глаза нахмурившись, а потом поворачивает голову к Клэр.
– Она это сделала. Я был там с ней! Дьявол раздери! Получилось! Все видеозаписи принести ко мне в кабинет.
Меня лихорадило после этого опыта, я вся покрылась испариной. Я слышала их голоса, как сквозь вату, невыносимо болела голова, так сильно, что из глаз текли слезы. Самое странное, что я все еще чувствовала его пальцы, переплетенные с моими.
– Вы видели себя рядом с ней?
– Не просто видел – я там был! Это впервые за все треклятые годы опытов.
– И как она это сделала? Что видела она?
– Не важно! Важен результат. Уводи ее. Дать отдых, накормить, ознакомьте ее с домом и расписанием тренировок. И еще, Клэр, обновите ей гардероб.
– Нейл! Что она представила? Как это оказалось настолько реальным, что ты смог перешагнуть рубеж?
– Я сказал – не важно. Важно, что я ее услышал и смог пройти границу. Ее зов был отчетлив и чист. Она смогла это сделать.
– Вы…
– Молчать! Я сказал, тебя это не касается – значит, не касается. Позаботься о ней и не смей ее допрашивать. Узнаю – сдеру кожу живьем.
Я встретилась с Клэр взглядом, и мне показалось, что в ее глазах сверкнула ненависть и в то же время страх. В этот момент я поняла, что Нейл не преувеличил ни на секунду – он способен выполнить свою угрозу, и Клэр знает об этом.
Прошло несколько недель моего пребывания в этом доме. Несколько раз в неделю меня приводили в эту комнату. Самое дикое, что, несмотря на то что знала о боли, я жаждала этих сеансов. Из-за него. Между нами появлялась какая-то странная связь, и с каждым опытом она становилась прочнее. Мне уже не нужно было так истошно кричать. Я уже могла звать его шепотом или мысленно. Он приходил. Всегда.
Вне опытов я почти его не видела. Нейл не бывал дома по несколько дней, и я часами бродила по огромному зданию, которое уже не казалось мне мертвым и страшным. Я знакомилась с ним, как оно со мной. Я изучала каждый его угол, заглядывая в просторные красивые комнаты. Любовалась картинами с изображением диковинных цветов или животных. Со временем я интуитивно поняла, в какой части здания живет Нейл. Я бродила по комнатам, кабинетам, по библиотеке.
Касалась выбитых инициалов на предметах мебели.
Раз в неделю он возвращался, и я чувствовала заранее его приезд. Бросалась к окну, смотрела, как поднимаются ворота, впуская его автомобиль, как он выходит, хлопнув дверцей, и с грацией хищника двигается в сторону дома. Это означало, что через несколько часов меня приведут в то помещение… Там, на моей территории, я даже имею право касаться его. И он не смотрит на меня с брезгливостью или высокомерием. Да, проходят доли секунд, мгновения, и он возвращает меня обратно в комнату, где я сползаю с кресла, и меня беспощадно тошнит, а иногда чуть ли не рвет внутренностями, по щекам от боли катятся слезы, и дрожит от слабости все тело. Клэр говорит, что я отдаю все ресурсы организма, когда зову его. Мой зов по силе превышает таковой у всех других проводников. Она замеряла его и не могла дать определения тому, каким образом у меня такой чистый сигнал.
Потом, в тишине своей комнаты, я сама касаюсь того места, где его пальцы скользили, когда я бросалась в его объятия. Иногда по плечам, иногда сильно сжимая за талию, а иногда переплетая пальцы с моими. Я так и не могла понять – это моя иллюзия или все же это происходит на самом деле.
Мне много раз говорили, что я не могу и не имею право приносить или забирать с собой что-то из тех миров, куда они меня отправляли. У меня никогда и не возникало такого желания, потому что обычно я оказывалась в невыносимых условиях, в которых даже нет времени оглядываться по сторонам, в которых у меня есть всего несколько секунд на то, чтобы позвать его.
Тогда я не понимала, что Нейл приходит не затем, чтобы спасти. Нет. Все гораздо прозаичнее. Это меня учат успеть позвать его, даже если я буду в смертельной опасности. Чтобы он успел оказаться там, где ему нужно, прежде чем я умру. Никого не волнует, как это закончится для меня. Главное – выполнить миссию. Моя жизнь – ничто по сравнению с нуждами и целями Единых. Но мне нравилось представлять, что он приходит именно за мной. Фантазировать потом долгими ночами о том, чего никогда не может быть у недостойной Нихил. Да и не Нихил я вовсе. Я вообще никто, и имени у меня нет.
В тот последний опыт, когда меня в последний раз переместили в иною реальность, я оказалась в странном мире. Он завораживал своей красотой. Никогда раньше я не видела ничего подобного. В этом мире все пахло жизнью. Он утопал в зелени и цветах. И мне впервые невыносимо захотелось прикоснуться к чему-то. Точнее меня заворожили только одни цветы. Они манили меня этим ослепительным белым цветом. Я так редко видела что-то по-настоящему белое. Мне вообще впервые что-то настолько понравилось, что даже дух захватило. Я тронула стебель цветка, очень нежного, белоснежного, с каплями росы на лепестках. Я сорвала его и сжала в ладони, он изранил мне пальцы, но я не выпустила его, даже когда появился Нейл.
Переход обратно, как всегда, опустошил меня, и я упала на колени, прижимая руки к животу, задыхаясь от приступа дикой головной боли до тошноты.
– Что у тебя в руках?! – Истерический голос Клэр вырвал меня из тошнотворного тумана. Я завела руку за спину, чувствуя, как шипы прокалывают кожу на ладони.
– Ничего.
Нейл сверкнул глазами и стиснул челюсти, но промолчал. Верно. Правило – не лгать ему, но мне никто не запрещал лгать кому-либо другому. Он выжидал, а я впервые была намерена сражаться до конца.
– Раскрой ладони, НМ13!
Клэр сделала шаг ко мне, и ее ярко накрашенный рот сжался в узкую полоску.
– Нет! – дерзко ответила я и попыталась подняться с колен, но меня мучила слабость, и кружилась голова.
Нейл рывком поднял меня на ноги, а я сделала шаг назад, упрямо вздернув подбородок.
– Покажи руки, я сказала! Что ты притащила оттуда, идиотка? Тебе говорили ничего не брать!
– Ничего!
Нейл схватил меня за руку и сжал мое запястье с такой силой, что у меня потемнело перед глазами, и я невольно разжала пальцы. На ладони лежал слегка потрепанный цветок, а с рваных ран по руке стекала кровь и капала на пол. Я подняла взгляд на Нейла и увидела, как расширились его зрачки, почти скрывая яркую радужку.
– Пожалуйста… это цветок. Он такой красивый. Пожалуйста. Он мой!
– У тебя нет ничего своего, и не может быть! Ты – никто!
Клэр схватила тонкий стебель и безжалостно смяла. Белые лепестки медленно падали на кафельный пол в капли моей крови. Я проследила за ними взглядом, и в этот момент от отчаяния запершило в горле, по щекам потекли слезы. От понимания, что ничего моего в этом мире быть не может. Никто не может владеть чем-то. Даже цветком.
Клэр безжалостно раздавила цветок ногами и вышла из комнаты, а я опустилась на колени, вытирая слезы рукавом и подбирая уцелевшие лепестки, которые на глазах скручивались, высыхали… умирали.
– Зачем? Такой красивый… зачем? – Я шептала и захлебывалась рыданиями. Это было мое первое лишение в жизни. Первое расставание с чем-то, что могло бы быть моим.
Увидела, как Нейл вышел за Клэр, отчеканивая каждый шаг.
Этой ночью я не уснула. Я проплакала почти до утра, уткнувшись в подушку лицом. А утром, принимая душ, долго смотрела на едва затянувшиеся раны от шипов… Это все, что осталось у меня от цветка. Наверное, вот так остаются шрамы от всего, что мы любим, когда оно нас покидает. Шрамы и есть воспоминания о любви.
Сквозь шум воды услышала, как повернулся ключ в замке моей комнаты, и выключила воду. Затаилась. До меня донеслись голоса слуг, они, видимо, убирались в пустом доме и забыли о моем присутствии.
– Вчера привозили пленных. Ты видел, что от них осталось? Хорошо, что я не дежурю в секторе № 6. Все блевали, когда вышли оттуда с пластиковыми пакетами.
– Можно подумать, это впервые.
– Давно такого не было. Обычно он наказывает иначе и пытает иначе. Без такого количества крови и грязи. Их освежевали, как скот, от них остались только куски мяса. Я всю ночь слышал эти дикие крики. Он зверь. Жуткий зверь. Я, когда смотрю на него, мне кажется, от него воняет смертью.
– Он и есть смерть. Занимайся своим делом и меньше об этом думай.
– А женщины… Его любовницы.
Я судорожно сглотнула и затаилась за дверью ванной.
– Сколько раз я видел, как их выносили из его спальни в синяках, залитых кровью, связанных веревками. Даже думать не хочу о том, что этот монстр вытворял с ними в постели, как калечил и мучил их.
– Они сами к нему приходят. Значит, им нравится.
– Насилие? Зверства? Он их заставляет. Этот дьявол внушает им, что угодно и превращает их в грязь, рабынь, кукол.
– Заткнись. Это не наше дело. Хочешь жить – держи язык за зубами. У нас прибыльное место. Мы в достатке и не голодные, еще и семьям перепадает. Попробуй, найди в Едином такое теплое местечко.
– Где хозяин сам Дьявол!
– Этот Дьявол сегодня утром приказал нанять садовника. На кой черт ему садовник, не понимаю. Здесь даже деревья дохнут, ни одной травинки.
Вечером, когда Нейл вернулся, за мной пришли и вывели на прогулку. Не сказали, куда ведут, а я с ужасом понимала, что не в комнату для опытов, а на улицу. Зачем? Я не знала.
Мне было сказано «хозяин велел».
Впервые я оказалась во дворе этого страшного строения, которое всегда казалось мне мертвым. И сейчас, ступая по потрескавшейся земле, я понимала, что оно действительно мертвое, как и земля, окружающая меня, как и сухие деревья. Все, что здесь было живым, – это вороны, которые кружили над высокой оградой.
А потом я увидела ИХ. Я не верила своим глазам – посреди черноты, серости, полного увядания они казались волшебными. Нереально прекрасными. Я опустилась на колени, задыхаясь, не понимая, что я улыбаюсь. Протянула руку и наткнулась на препятствие, одернула пальцы и услышала над собой надтреснутый голос.
– Это розы. Они не приспособлены для жизни в нашем мире, поэтому находятся в вакууме. Вы можете смотреть на них, но не можете тронуть.
Я посмотрела на мужчину в длинном противодождевом плаще. Его жидкие волосы развевались на ветру, а лицо казалось сморщенным, скукоженным, с тонкой, как папиросная бумага, кожей.
– Я садовник. Меня наняли ухаживать за этими растениями.
В эту секунду мне показалось, что на меня кто-то пристально смотрит, и я вскинула голову наверх. Пустые глазницы окон с железными витыми решетками. С этой стороны находятся покои Нейла.
– Мне приказано снять у вас отпечатки пальцев – вы сможете вскрывать защиту и прикасаться к цветам. Но у вас будет всего лишь три минуты, затем пагубное воздействие этого климата погубит цветы.
Я кивнула, и снова как зачарованная посмотрела на… розы. Белые розы. Никогда в своей жизни я не видела ничего красивее их.
Я так и не поняла, зачем он это сделал. Для меня оставалось долгое время загадкой.
На следующий день меня привели на очередной осмотр к Клэр, где она попыталась залечить шрамы на моей ладони, но я отказалась. Я хотела запомнить этот день. Не знаю почему, но очень хотела, и мне казалось, что именно тонкие шрамы будут мне о нем напоминать.
– Ты здорова, Лия. Следующий осмотр я проведу через месяц.
Я в удивлении посмотрела на Клэр, которая в этот раз сама что-то записывала в блокнот.
– НМ13, – поправила ее я.
– Нет! Он дал тебе имя. Хозяин хочет, чтобы тебя называли Лия Милантэ. Так что начинай привыкать.
И снова эти нотки в голосе. Нотки… ненависти.
Позже, когда я научусь читать и выучу самые разные языки мира, я узнаю, что Милантэ – это ночной цветок.
А глядя на тоненькие шрамы на ладони, я буду вспоминать этот день, когда у меня появилось имя. Он придумал его для меня.
Глава 11
Все, что касалось ее, всегда было СЛИШКОМ. Слишком много мыслей о ней. Слишком важно быть рядом. Слишком не хватает. Только с ней я мог быть слишком нежным для Деуса. И только к ней я был слишком жесток. Так жесток, как к никому другому. Глух к мольбам убить ее и не позволить им сотворить ЭТО с ней. Но и тогда я был слишком. Слишком эгоистичен, Лия.
Как же ты просила, умоляла лишить тебя жизни, но оставить с тобой все воспоминания. Клялась в любви и тут же кричала о жуткой ненависти из-за принятого мною решения, и я видел это дикое отчаяние в твоих глазах. Ты не понимала, почему я принял такое решение, а я так и не сказал тебе, что просто не смог. Знать, что ты жива, – это была проклятая, навязчивая одержимость. Пока ты дышишь – у меня есть шанс найти и вернуть, отобрать, выгрызть тебя у расстояния, у времени… Я не мог и не хотел отдать тебя в лапы смерти, только не тебя, а ты до истерики не хотела новую себя. Ты сама никогда не дорожила собой, Лия. Тебя уже не было в нашем мире, а я все не мог понять, почему воспоминания обо мне для тебя кажутся важнее, чем собственное существование. Пока сам не стал корчиться от тоски по тебе. По нам. Пока не стал вспоминать, Лия.
Просто, малыш, мне все же понадобилось больше времени, чтобы понять то, что чувствовала ты. Есть такие воспоминания, которые стоят сотни жизней. Ярких, радостных, жестоких, жутких, но, несомненно, бесценных. А разве может быть полноценной жизнь, на исходе которой ты не перебираешь самые дорогие ее мгновения? Даже если ты бессмертен. Даже когда всего лишь одна картинка в моей голове, но с твоим участием, стоит всех тех столетий, что я существую. И ведь даже воспоминания о тебе были слишком, Лия. Слишком больными, чтобы я мог их забыть. Чтобы я захотел их забыть.
Ты знаешь, сколько раз я, надрывая горло, хохотал в своей комнате, пока слуги едва не умирали от первобытного страха, ошарашенные этим истерическим смехом. Каждый из них считал меня обезумевшим. Я слышал их мысли на расстоянии. Но я и правда был настолько безумен, что даже не находил нужным убить их за подобное. И знаешь, что меня развеселило, мой ночной цветок? То, что ты подарила мне боль. Ты научила испытывать ее, а не только причинять, научила корчиться в дикой агонии… и наслаждаться ею. Я познал все ее оттенки, я резал пальцы, ломал и крошил их о мраморные стены… пытаясь заменить эту невыносимую пытку физической болью. Так легко обычная смертная разрушила миф о неуязвимости высших Деусов.
Так сладко, непередаваемо вкусно осознавать, что и ты от меня не просто согласна принять все, даже боль… Нет, любимая… Ты жаждала чувствовать ее так же, как я жаждал причинить ее. ТЕБЕ. И раз за разом проверять границы твоего доверия, упиваясь пониманием того, что оно практически безгранично…
Послевкусие победы, приправленной твоим наслаждением и слезами. Что может быть вкуснее?
Лия. Мой ночной цветок. Она внесла жизнь в этот дом. Казалось, он дышит в такт с ее дыханием. Огромный и мрачный, он расцветал более мягкими оттенками черного. Казалось, стены впитывали в себя ее тепло, прогревая все здание. Холод. Оказывается, здесь было холодно без нее. Впрочем, да, было. Я почувствовал эту леденящую душу пустоту, как только вернулся сюда тогда. Один. Мне казалось, что нельзя избавиться от этой стужи, пропитавшей собой все вокруг. Словно стены покрылись шрамами инея, как мои внутренности. Однако со временем я настолько привык к нему, что перестал замечать. Но сейчас… Черт ее задери, эта женщина не делала ничего сверхъестественного, но мы оба могли дышать. Я и этот, пустой до ее появления, особняк. Логово монстра, который яростно оберегал его от чужого вторжения тысячелетиями, где одиночество было второй натурой.
Она бродила по саду, и воздух вокруг, он словно, приобретал очертания. Я видел, как он искрится, еле заметным шлейфом следуя за ней. Наверное, именно так и выглядит Жизнь. У нее темные длинные волосы, водопадом ниспадающие на плечи, нежно обнимающие ее спину, светло-голубые глаза с затаенным страхом в самой глубине. Страхом, которого почти не видно за теми сполохами гнева, которые заиграли во взгляде, как только я зашел в ее спальню. Точнее, появился. Замок мог остановить кого угодно, но только не меня. Ни одни двери, ни одни стены. Ничего. Скоро она начнет осознавать, что я за тварь. Пока она полна иллюзий, что я схож с тем, кого придумали отголоски ее искореженной, стертой памяти.
– Здравствуй, Лия. Я смотрю, ты уже освоилась дома?
Резко обернулась и вздрогнула. Невольно метнула взгляд к закрытой на ключ двери. Он так и торчал в замочной скважине. Внутри все похолодело, и я отшатнулась назад, чувствуя, как вдоль позвоночника быстро пробежали искры панического ужаса. Сердце застучало оглушительно громко. Посмотрела на Нейла, и снова это смешанное чувство дикого восхищения, граничащего с сумасшедшим, животным страхом. Страхом перед хищником… не просто опасным, а смертельно опасным. Как же бесшумно и молниеносно он двигается, неуловимо для глаза.
Мои пальцы все еще судорожно сжимали увядший лепесток розы, как напоминание, что в этом доме царит смерть… Возможно, моя собственная.
– Это не мой дом, – посмотрела в синие глаза, больно дернулось сердце – ЕГО взгляд и в тот же момент чужой – и тут же отвернулась, я помнила, чем это чревато – смотреть ему в глаза. – Когда я смогу вернуться обратно? И зачем я здесь?
Я старалась говорить спокойно. Очень старалась не показать, насколько мне страшно.
Склонил голову набок, выхватив краем глаза тонкие пальцы, намертво вцепившиеся в лепесток. Она нашла их. Моя маленькая девочка, вдохнувшая жизнь в эту пустыню смерти и невольно убившая единственное живое, что здесь было.
– Ты не вернешься обратно, Лия. – Сделал шаг к ней навстречу. – Более того, у меня слишком мало времени и желания отвечать на твои вопросы. Так что, – вздернул бровь, заметив, как сжались ее ладони в кулаки. Злость. Вкусная эмоция. Злись. – Я бы посоветовал тебе определиться с тем кругом вопросов, ответы на которые тебе важны… малыш.
Он шагнул ко мне, и внутри поднялся ураган паники. Только не так близко. Я слишком не доверяю себе, потому что моя реакция на него непредсказуемая… Ложь! Предсказуема до абсурда. Сердце забилось в горле. Я чувствую его запах и не могу сравнить ни с одним мне знакомым запахом. Словно в воздухе витает соблазн, им пропитывается каждая трещина в стене, каждая складка моего платья, каждая пора моей кожи. Он опутывает меня паутиной, связывая, обездвиживая, проникая под одежду, к венам, чтобы потечь по ним, как опиум, обволакивая сознание. Только не смотреть в глаза, а тянет настолько невыносимо, что я кусаю губы и дико сопротивляюсь этому желанию. Столько лет я мечтала об этом, а сейчас изо всех сил стараюсь не поддаться безрассудному искушению. Смотрю в пол на носки его сапог, на буквы выбитые, как и везде здесь. Знакомые буквы. Разве не ими я исписала все страницы и выводила пальцем на запотевшем окне… Разве не рисовала их с ненормальной любовью к иллюзии… Иногда мне казалось, что его инициалы выбиты у меня изнутри на коже. Как татуировка, которую никто, кроме меня, не видит.
Вопросы? У меня их тысячи. Миллионы вопросов. И первый из них все тот же, ответ, на который я так и не получила.
– Кто ты? И зачем я здесь? Это важные вопросы для меня.
Голос дрожит, и я невольно отступаю к окну с тяжелыми шторами, пока не чувствую сжатыми за спиной пальцами бархат черной материи. Дальше бежать некуда.
Страх. Она боится меня. Я чувствую, как колотится ее сердце в приступе паники, и улыбаюсь, хотя хочется обратного. Хочется бесконечно долго встряхивать ее за плечи, заставляя смотреть мне в глаза, чтобы не смела отворачиваться. Чтобы как когда – то жадно искала мой взгляд. В вены сумасшедшим потоком врывается безумное желание вывернуть наизнанку ее сознание, вынудить вспомнить все, что осталось там, за блоком, поставленным много лет назад. Потому что, бл***, я обожал испуг. Я питался им. Это самое естественное чувство смертного перед Деусом… Но только не с ней! С Лией я любил совершенно другие эмоции. И страх… я любил видеть его на самом дне голубого океана ее глаз, только когда она извивалась на черных простынях, привязанная веревками к изголовью кровати, жадно наблюдавшая за каплями воска, стекавшими с моих пальцев на ее обнаженную кожу. Не страх передо мной, а страх перед неизвестностью… что я сделаю с ней дальше. От какой изощренной пытки она сорвет голос, в наслаждении выкрикивая мое имя или беззвучно рыдая от запрета произнести хоть одно слово, и как от немого экстаза закатятся ее глаза, заставляя меня сатанеть от желания и срывая все планки от возбуждения.
– Мне кажется, мы уже выяснили, кто я, Лия. – Провести пальцем по ее щеке, чтобы стиснуть челюсти от ощущения нежности ее кожи, чтобы на миг задержать дыхание, когда ее зрачки расширятся и потемнеют… вспоминай, малыш… вспоминай сама… пока я не решил помочь тебе сделать это. – Зачем ты здесь? Это твой дом, Лия. И ни о каком «обратно» речи быть не может!
От его улыбки электризуется кожа. Статика повсюду, раскаляя воздух до легкого потрескивания атомов вокруг нас, и мне кажется воспламенились кончики моих волос и даже ресницы. Меня жжет его взгляд. На чувственных губах усмешка, а в глазах – лед, и мне все труднее дышать. Прикосновение пальцев к щеке, и я уже задыхаюсь. От паники до бешеного безумного восторга. Изо льда в огонь… Начинаю гореть. Кусками кожи. В разных местах. Хочется прижать руки к ожогам.
– Ты не имеешь права, – выдохнула и дернула головой, избегая прикосновения, – я понятия не имею, кто я для тебя и кто ты для меня, и НЕ ХОЧУ знать. Не прикасайся ко мне!
Вжалась в окно. Собственные эмоции походили на торнадо, на вращающуюся воронку. Словно внутри меня огненный столп протеста и я пытаюсь прорваться сквозь огонь и дым. Я его не знаю. Не могу знать. Не хочу знать.
Крик отчаяния, и сознание взрывается напополам от желания прижать ее к себе, собирая губами с щек еле заметную дрожь… и разорвать ее, на хрен, за эти слова. За приказной тон. Никогда… Еще никогда я не видел Лию такой. Требовать? Приказывать? Этих слов априори не могло быть в ее лексиконе. А по отношению ко мне подобного не позволял себе даже Император. И сейчас я чувствовал, как моментально вспыхивает и разгорается диким пламенем злость внутри. Она сжигает на своем пути любые мысли и эмоции, оставляя только серый пепел. И, мне казалось, я даже чувствую его едкий запах.
Прищурился, глядя, как упорно она старается отстраниться от меня, и сжал ладонью ее подбородок.
– Смотри на меня, Лия! – Ледяным тоном. Пора показать ей, что Нейл Мортифер, стоявший перед ней сейчас, ничем не похож на героя ее романов. Я хуже. В десятки, сотни раз хуже любых ее фантазий о нем. – В этом доме. В этом мире. Я имею все права. На все, что назову своим. И, в первую очередь, – притянул ее к себе другой рукой, сжимая талию, – на тебя. И если я захочу, – положил руку на грудь и сильно сжал, усмехнувшись, когда ощутил затвердевший камушек соска, – я отымею тебя прямо здесь. И ты, Лия, не посмеешь даже пикнуть против… только надрывно выть, умоляя не останавливаться.
Впился в пухлые губя, чувствуя, как каменеет член, как желание взять ее немедленно, возле окна, патокой разливается по позвоночнику. Слишком долго я хотел этого. Слишком долго, мать ее, вспоминал об этом.
Нейл сжал пальцами мой подбородок, и у меня перехватило горло. Каждое прикосновение жалит, обнажает меня до мяса, делая беззащитной, жалкой. Зажмурилась. Прижал к себе резко и требовательно. Властно, без колебаний, без права на возражение. Как свою собственность. Сильно сжал грудь, и пол задрожал под ногами. Меня обволакивало запахом, близостью. От его слов по коже пошли мурашки. В висках пульсирует адреналин и… то самое неконтролируемое возбуждение. Словно я не принадлежу сама себе.
Я чувствовала, как какая – то часть меня сжалась внутри в пружину. Предвкушение? Чего именно?… Я не знала, но тело напряглось, как звенящая струна, или она порвется, или пружина отскочит и разнесет к чертям все мое притворное самообладание. Почувствовала его губы на своих губах и полетела… вниз… на бешеной скорости. В пропасть… в ту самую воронку, в огонь. Гореть живьем. Внизу живота все скрутило в узел, задрожал каждый нерв, в груди застряло рыдание. Словно мое тело, мое сознание обезумело от его губ, от жестокого рта, который терзал меня голодным, злым поцелуем. Стиснула пальцы, чтобы не поддаться исступленному порыву впиваться в его волосы, прижимаясь к нему. Под наглой ладонью бьется мое сердце и твердеет сосок от трения о материю.
Стиснула пальцы за спиной и нащупала кольцо. Увернулась от его губ, задыхаясь, посмотрела в синие глаза, всхлипнув от жара, который окатил всю с ног до головы. Сколько раз я описывала этот взгляд и даже не предполагала, что наяву он не просто невыносимый, под ним хочется расплавиться.
– Я не принадлежу тебе! По закону моего мира я принадлежу другому мужчине. – Увидела, как чернеет радужка, и почти выкрикнула ему в лицо:
– Никаких прав ты на меня не имеешь! Тебя нет! И никогда не было! Ты мне никто! Я не знаю тебя!
Почти в истерике, оглядываясь по сторонам и беспомощно понимая, насколько жалко сопротивляться. Меня лихорадило, и губы покалывало от поцелуя.
Злость уже вырывается наружу, облизывая шершавыми языками пламени кости, просачиваясь сквозь кожу. Знаешь ли ты, девочка, что стоит мне захотеть, и ты почувствуешь на себе, что значит гореть живьем?
Упоминание о другом мужчине не просто выбивает почву из – под ног, оно крошит сознание на мельчайшие части, оставляя после себя только черную бездну, оказаться на дне которой гораздо хуже, чем умереть. Поверь, малыш. Я это знаю. Я был там. И единственное, что смогло меня вытащить оттуда, – это твое слово. Твое обещание позвать.
А сейчас… сейчас ты без ножа наживую вырезаешь из меня внутренности, снова погружая туда, откуда я вылез только с одной целью – вернуть тебя.
Отступил назад, ощущая, как начинает меняться мой собственный облик, но не сдерживая себя. Пора тебе в очередной раз познакомиться с твоим Хозяином, Лия. Время настало.
Она обхватила себя руками, прикрываясь, отводя взгляд в лихорадочных поисках путей к отступлению. Смешная. Но мне не хотелось улыбаться. Мне хотелось разодрать ее на части за те картинки, что неожиданно возникли в моей голове. И в них Она. Прижатая спиной к стене. Громко стонущая, извивающаяся под мужчиной. Тонкие пальчики зарываются в его черные волосы, она притягивает его к своей груди, откидывая голову назад. Нет, Лия. Подними голову. Посмотри на его лицо. Ты чувствуешь, как его губы обхватили твой сосок? Чувствуешь, как прикусывает его? Как слизывает появившуюся капельку крови? Почему ты задрожала, Лия? Потому что видишь меня вместо него? Или потому что именно так ты себе представляла это? Сколько раз представляла? Что ты делала, когда желание становилось невыносимым, Лия? Оно ведь становилось. Не лги мне.
Я вижу, а ты ощущаешь, как я наматываю твои волосы на руку и оттягиваю твою голову в сторону, чтобы вонзиться клыками в шею.
По венам течет уже не кровь, там разливается кипяток, он сжигает дотла, оставляя только желание наказать. Сжимать ладони в кулаки от ощущения твоего вкуса на своем языке… Я не прикасаюсь, малыш. Но чувствовать тебя в своих руках… Это единственное, ради чего я выгрызал себе дорогу в твой мир. И сейчас я покажу тебе, как это бывало раньше. ЧТО я мог сделать с тобой.
Я не могу оторвать взгляда от его глаз, пытаюсь и уже не могу, зрачок Нейла затягивает в водоворот, в черную бездну порока, и все тело начинает дрожать. Я цепляюсь за мысли о доме… о Стефане. Я хочу думать о нем, и ни о ком больше. Я в жалкой надежде хватаюсь за воспоминания о том, как любила мужа, как стонала в его объятиях… и я даже вижу нас в моей квартире сцепившихся в объятия у стены, как притягиваю его к себе…
А под пальцами жесткие длинные волосы и меня… разрядом в тысячу вольт. Как же я мечтала впиться в эти волосы пальцами почувствовать, что значит извиваться в ЕГО объятиях… Нейл… Со мной Нейл… Ненавижу себя. Это повторяется уже наяву, как и в тот момент, когда меня брал Стефан, а я мечтала о другом и тихо презирала себя за это.
Я шепчу это имя вслух? Или оно взрывается у меня в мозгах на мелкие атомы? Взгляд тонет в синем взгляде. От возбуждения пересохло в горле. Мгновенного, яростного возбуждения, когда тело уже на грани взрыва. Без прелюдии, молча… от одного взгляда. На коже выступили бусинки пота, и я облизываю пересохшие губы, чувствуя, как наливается грудь, напрягаются соски до боли, потому что ЕГО язык ласкает их жадно и умело, губы обхватывают, скользя по напряженным кончикам, царапая их клыками, вызывая дикую порочную дрожь и бешеную пульсацию между ног… Сжала их вместе, слегка подавшись вперед, продолжая смотреть на него. Потрясенная, оглушенная полной капитуляцией. И в тот же момент Нейл не рядом… Я вижу его в нескольких шагах от себя… а с губ срывается стон, и я в исступлении сжимаю пальцами подоконник, запрокидывая голову… все еще глаза в глаза, сквозь влажные ресницы. По бедрам стекает влага. Он не прикасается ко мне… я вижу… и в тот же момент чувствую, как обожгла боль укуса сосок… как тянет из меня стон наслаждения каждым глотком, вгрызаясь в шею, в пульсирующую артерию, распространяя яд по всему телу. Глаза закрываются и открываются в потребности смотреть, потому что мое наслаждение зависит от этого взгляда. А я уже не хочу, чтобы он останавливался, я умру от разочарования, если это прекратится сейчас. Издалека неумолимо приближается оргазм, я чувствую его каждой дрожащей от нетерпения клеточкой тела. Запрокинула голову и всхлипнула, кусая губы до крови, впиваясь сильнее в подоконник, чувствуя воспаленной кожей материю платья, и даже ее прикосновения сводят с ума от возбуждения.
Обхватила стройными ногами, неистово потираясь лоном об мою эрекцию. Она причиняет боль. Животная похоть. Необходимость ворваться в нее со всей дури. И я отпускаю свои самые темные мысли бесноваться на ее теле призрачными прикосновениями. До синяков на нежной коже бедер. До запрокинутой головы и ее громких, неконтролируемых стонов, перемешавшихся с жалобными всхлипами, когда я отстраняюсь на миг, чтобы рывком наполнить ее. До конца. Ворваться до упора под ее хриплый крик. И застонать самому, когда она так тесно обхватит меня своими мышцами изнутри.
– Ты чувствуешь, Лия? ЭТО И ЕСТЬ МОИ ПРАВА НА ТЕБЯ!
Яростные толчки в податливое тело. И я ощущаю, как ногти вспарывают борозды на моей спине. Да, малыш, отмечай меня. Ты единственная в этом мире, кому позволено ТАК прикоснуться к Деусу. Совсем скоро я научу тебя снова ценить это.
Она распахивает затуманенные, словно пьяные глаза, и я знаю, что сейчас она видит не меня, а нас. И там, в ее голове, я продолжаю остервенело долбиться в нее, сжимая ладонями груди, проводя клыками по искусанным губам. И она с готовностью отвечает на поцелуи-укусы… Слезы текут по бархату щек. А меня скручивает в тугую пружину от приближающегося оргазма.
– Кричи мое имя, Лия…
Глаза закатываются… О Господи! Я так явно чувствую его пальцы на своей коже, а под своими его мускулистую спину, и мои ногти вспарывают кожу, пока я трусь об его эрекцию воспаленной плотью, запрокидывая голову, умоляя молча, только взглядом, захлебываясь стонами. Вместо дыхания судорожные всхлипы. По щекам слезы, не могу моргнуть, смотрю сквозь хрусталь приближающегося сумасшествия. Без единого прикосновения. А меня уже растягивает, разрывает его член. Глубоко, сильно, на дикой скорости, и я слышу яростное рычание вместе со своими криками, оплетаю его торс ногами, чувствуя, как голую спину натирает стена, как ломаются ногти и напряженные соски скользят по его груди, а на языке вкус моей крови, потому что я искусала до крови губы… Выныриваю на секунду из марева наваждения… все еще глаза в глаза, и зрачки Нейла слились с радужкой, в них первобытный, животный голод, и сознание разрывает его властный голос:
– Кричи мое имя, Лия…
Чувствую, как его пальцы ласкают пульсирующую плоть, растирая набухший клитор, как таранит меня с дикостью зверя, врываясь в мое тело, как сильно сжимает одной рукой грудь, кусая мои губы, слизывая с них кровь, врываясь глубоко в рот, переплетая язык с моим языком, повторяя безжалостные толчки внутри меня.
– Нейл! – криком… оглушительным, выгибаясь дугой, замерев на долю секунды перед взрывом, одновременно дрожа всем телом, закатив глаза, под пальцами ледяной мрамор подоконника, ногти сломаны до мяса, а меня трясет от ослепительного оргазма, сокращаются мышцы лона, рот открыт в немом крике, и я все равно вижу его глаза, через пелену слез. А потом медленно сползаю на пол, к его ногам, все еще дрожа, все еще глядя в темно-синие глаза, где плещется триумф победителя. Я задыхаюсь… с затихающими судорогами невыносимого наслаждения и с ощущением саднящей боли между ног… Издалека возвращается страх… Потрясенно смотрю на него затуманенным взглядом… Он Дьявол… Не человек… Нет! Не человек. Потому что Нейл так и не прикоснулся ко мне. Он даже не сдвинулся с места.
Закричала, выгнувшись дугой, и я зарычал, растворяясь в звуке собственного имени. Даааа, малыш. Со мной. МОЯ! Вгрызаясь в приоткрытый рот, выпивать ее дыхание, глотать крики, не насыщаясь ими, потому что понимаю, что все это иллюзия. Но иллюзия, которая более осязаема, чем сама реальность. И я сжимаю до боли в пальцах стройные бедра, кусая до крови ее губы и чувствуя, как разрывает на части адский оргазм. Молниеносно и безжалостно. Пока она сползает вниз к моим ногам. Обессиленная и потерянная. Она опустошена. Потому что наконец начинает понимать, с кем имеет дело. А я… я медленно начинаю оживать, выбираясь из того смердящего кокона отчаяния, в котором я жил все это время.
Потому что я, бл***, кончил впервые… впервые с того времени, как она ушла. Впервые, не убив женщину, которую трахал. Моя женщина! И теперь я ее не отдам никому. Даже ей самой.
Глава 12
Я долго смотрела остекленевшим взглядом на закрытую дверь. Появилось противное ощущение того, что и это не настоящее. Зыбкая неуверенность.
И разочарование. Какое-то идиотское разочарование… и оно-то как раз до боли знакомое. До боли ненавистное. Испитое столько раз, с привкусом горечи и соли на губах, с послевкусием самообмана и унизительного чувства собственного ничтожества. Потому что это ненормально. Все. Абсолютно все.
Иллюзии причиняют боль. Они безжалостны в своей реальной нереальности. Когда открываешь глаза и понимаешь – ничего не было. Ни одного прикосновения, ни одного слова. НИ – ЧЕ – ГО. Я одна. В пустой постели, или в остывшей ванной, или у стены… с закрытыми глазами и мокрыми от слез ресницами.
Не понимающая саму себя, шокированная сама собой, опустошенная попытками достать звезду с неба. Вот и сейчас… оно вернулось… это проклятое ощущение «ничего». Пустоты. Только картинки более яркие и оргазм намного ослепительней. А так все то же – НИЧЕГО. Но теперь это «ничего» он показал мне сам, дал попробовать, ощутить каждый оттенок и отобрал. А разве я хотела продолжения?
Чего я хотела? И в висках пульсирует ответ – большего, намного большего. Его кожи под пальцами, его поцелуев, запаха, много запаха. Так много, чтобы он оставался на мне постоянно, напоминая о каждой секунде НЕиллюзии. И в тот же момент страх – разве я действительно этого хочу?
Какое-то липкое сомнение, обволакивающее разум тонкой, черной паутиной вместе с отголосками ужаса. И я уже отлично понимала… где-то в подкорке мозга – Карен была права. Запах придумать невозможно. Запах можно только запомнить.
Читать бесплатно другие книги:
