Код фортуны Калинина Наталья

Они с Алексеем любят друг друга. Это плюс. Лиза тоже любит Ингу – это двойное очко. У Чернова сложный характер. Это минус. Но Инга нашла к нему подход – это плюс. Они живут так далеко друг от друга – минус. И ни один из них не готов к переезду. Три минуса. Чернов женат на работе – еще один минус. Но Инга это знала и приняла – плюс.

Любовная арифметика. Простые примеры на сложение и вычитание, которые, однако, даже отличницам в этом случае даются нелегко. Инга, хоть и сдавала в школе математику на высший балл, особых склонностей к точным наукам не питала. Остается радоваться, что задача, главное условие которой – их с Алексеем отношения, относится скорее к алгебре. Потому что в геометрии с ее треугольниками и квадратами Инга была слаба.

Вода в ванной остыла, а девушка так и не пришла ни к одному верному решению. Задача, на первый взгляд казавшаяся простой – найти все плюсы и минусы и подсчитать их, – оказалась с закавыкой. Может, простая геометрическая задачка с классическим треугольником решалась бы куда проще?

– Задачки… – проворчала Инга, становясь под горячие струи душа.

Выйдя из ванной, она сделала по квартире круг и остановилась на кухне. Надо бы приготовить себе что-нибудь на ужин (обед она благополучно проспала, не говоря уж о завтраке), поесть, а потом, чтобы немного отвлечься от мыслей о Лёке и Алексее, почитать какой-нибудь незатейливый, но захватывающий детектив. И только она об этом подумала, как услышала доносящийся из гостиной звонок мобильного. Первым порывом было оставить телефон в покое. Но вдруг ей звонит Алексей (Инга даже самой себе боялась признаться, что все еще ждет от него известия, что он взял билет в Москву и летит к ней)? И она выскочила из кабинета.

Звонила невестка.

– Да, Лара? – спросила Инга, постаравшись, чтобы ее голос прозвучал нормально – без нервозности, не устало, ровно. Как обычно.

– Инга, Инга! – закричала Лара и вдруг, после короткой паузы, в которой послышался то ли вздох, то ли всхлип, зарыдала.

– Лара? Лариса, ты чего? – обескураженно пробормотала Инга, наполняясь тревогой. – Ванька?

В первую очередь подумалось о племяннике.

– Нет, Вадим, – через силу выдавила Лара. И у Инги все оборвалось внутри. Ноги так и подкосились, и девушка села прямо на ковер.

– Что с ним? – Вопрос дался через силу.

– Он… Он ушел, Инга.

Она не сразу поняла, о чем говорит невестка. И слово «ушел» в свете еще свежей трагедии с Лёкой воспринялось именно в интерпретации непоправимого горя. Маленький изящный мобильник, который она прижимала к уху, вдруг показался тяжелым, как кирпич (или это пальцы вдруг ослабли и потеряли чувствительность?), и она его чуть не выронила.

– Он сказал, что больше не может меня выносить, собрал какие-то вещи и ушел! – сквозь слезы прокричала невестка и громко всхлипнула.

– Как… Погоди! – Инга с трудом приходила в себя. Первое, что она поняла, – брат жив и здоров. От такой эмоциональной встряски – от ужаса до облегчения и радости, – произошедшей всего за несколько секунд, у нее даже закружилась голова. Инга прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и уже спокойней ответила в трубку: – Ничего не поняла! Лариса, успокойся и объясни толком!

Но невестка только всхлипывала, заикалась от волнения и даже икала от слез. Ни одного более-менее внятного слова услышать от нее не удалось.

– Так, все ясно. Ты сейчас дома? Я к тебе выезжаю. А ты тем временем умываешься, успокаиваешься, выпиваешь валерьянки или пустырника и ждешь меня. Я буду где-то минут через сорок. Тебе этого времени должно хватить на то, чтобы прийти в себя и потом все мне рассказать.

Пришлось говорить с Ларисой строго и командным голосом, иначе бы она так и продолжала завывать в трубку, напоминая медведя из «Телефона» Чуковского. Лариса в знак согласия всхлипнула. А Инга, закончив разговор с ней, заказала такси. На сборы у нее было всего десять минут, и этого времени хватило лишь на то, чтобы одеться и высушить все еще влажные после душа волосы.

У Ларисы Инга просидел допоздна. Прежде всего ей пришлось успокаивать невестку, которая так и не взяла себя в руки к ее приезду. Лариса прижимала к себе ревущего ребенка и сама голосила ничуть не тише.

– Да успокойся же! – прикрикнула на нее Инга. Ей пришлось быть строгой с Ларой, но иначе бы она не добилась от девушки ни одного связного слова. Взяв из рук невестки племянника, Инга командным голосом отправила Ларису в ванную – умываться, а сама, покачивая на руках Ваньку, пошла на кухню. С малышом на руках сложно было что-либо сделать, но Инга умудрилась поставить кипятить воду, сполоснуть одной рукой под струей воды заварочный чайник и всыпать в него несколько ложек чайных листьев.

– Ему еще не пора спать? – кивнула она на притихшего на ее руках племянника, когда Лариса появилась на кухне.

– Пора. Но он сегодня не засыпает.

– Немудрено! Если мамаша сама находится на взводе. Давай, бери сына, укладывай его спать. А я пока тут похозяйничаю. Ты ужинала?

Лариса отрицательно покачала головой. И Инга вздохнула:

– Я так и думала. Я, кстати, тоже. Сейчас что-нибудь быстро приготовлю, пока ты занимаешься сыном. Возражения не принимаются! Если ты есть не хочешь, то это не значит, что у других тоже пропал аппетит.

Лариса невольно улыбнулась и, взяв на руки сына, удалилась.

За нехитрым ужином из яичницы с сосисками и салатом Лариса наконец-то смогла поведать о том, что случилось. По ее словам, Вадима будто муха какая-то укусила. Ничто не предвещало беды. Жили они дружно, в любви и согласии. Более того, жизни себе друг без друга не представляли. Иногда, бывало, спорили – как же без этого, тем более что Вадим отличался упрямым характером, но никогда их несерьезные споры даже в пятиминутную ссору не перерастали. А тут два последних дня Вадим стал приходить с работы очень раздраженный, всячески задирал Ларису, чем доводил ее до слез. Лара, осев дома с ребенком, и так чувствовала себя запертой, переживала по этому поводу, ей хотелось активной жизни, работы, встреч с подругами, как раньше, но с ребенком вести прежний образ жизни сейчас было невозможно. Даже несмотря на то, что они в выходные втроем куда-нибудь выезжали, да и родители Ларисы помогали им с Иваном – брали его к себе, гуляли, водили в поликлинику. А теперь, когда еще и Вадим стал вдруг таким раздражительным, девушка стала накручивать себя еще больше и придумывать бог весть что.

Сегодня Вадим вернулся домой раньше и чуть ли не с порога затеял на пустом месте ссору. Лариса поначалу пыталась погасить раздражение мужа, но тот распалялся все больше и больше. Придрался к какой-то ерунде. А когда Лара расплакалась, выкрикнул, что ему надоела такая жизнь и он уходит. Быстро собрал свои вещи, даже не поцеловал на прощание сына и ушел, громко, с претензией хлопнув дверью.

– Инга, у него другая женщина! Это точно! – прошептала в ужасе Лара, и ее голубые глаза вновь наполнились слезами.

Инга слушала невестку ошеломленная, не в силах поверить, что так и есть на самом деле.

– Не думаю, Лара, – покачала она головой. В версию про другую женщину она не поверила, но поведение Вадима ее, мягко сказать, шокировало. Почти за тридцать лет их жизни она изучила брата достаточно. Да, иногда он бывал упрям, любил поспорить, мог высказаться довольно резко, вспылить – случалось. Но вот чтобы он намеренно причинил боль близкому человеку – такое за ним не водилось. Вадим был внимателен, заботлив, переживал за свою семью и души не чаял в жене и сыне. Лариса неоднократно с сияющими глазами рассказывала Инге, что ее брат – просто идеальный муж и отец.

И вот случилось что-то непонятное.

– Лара, ничего подобного не происходило раньше? – уточнила Инга.

Невестка отрицательно покачала головой.

– Нет, Вадим был, как всегда, внимателен, заботлив… Видимо, я его уже достала своим нытьем! Часто жаловалась ему, что мне нелегко принять новый образ жизни – сидеть дома с ребенком, мечтала о том, чтобы выйти на работу! Но Вадим всегда относился с пониманием к моим капризам, был терпелив, находил, как поднять мне настроение! И вот, видимо, его терпение иссякло!

– М-м-м… Я хорошо знаю Вадьку, и, честно говоря, эта его выходка не укладывается у меня в голове. Даже если бы он устал, как ты предположила, от твоих жалоб, он бы не выкинул подобного!

– У него другая женщина! Красивая, свободная, умная, худая, – выпалила Лариса. И Инга, не выдержав, прыснула со смеху, хоть ей было вовсе не смешно.

– Другая женщина, говоришь? Красивая и худая? Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробней! На чем основаны такие подозрения?

– На том, что я – толстая! Я после родов вон как раздалась! – выпалила Лариса.

Инга нахмурилась и довольно резко заметила:

– Ты, мать, не потолстела после родов, а похоже, поглупела. Стала просто блондинкой из анекдотов. Логики – никакой! Потолстела она… Кожа да кости, как и раньше. А я тебя знала как девушку очень умную, ироничную, немного критичную к себе, но без фанатизма. Куда подевалась та Лариса? Что ты с ней сделала? Верни ее!

Лариса не обиделась на замечание Инги, напротив, улыбнулась.

– Вот, так уже лучше! Между прочим, Вадька буквально на днях меня просил о том, чтобы я на тебя как-то повлияла. Он рассказал, что ты убиваешься из-за какого-то лишь тебе видимого «лишнего» килограмма, а на самом деле, в глазах Вадима, ты просто расцвела, стала еще краше, чем раньше. И он просто в ужасе от того, что ты надумала с собой сотворить – сесть на диету с целью истощить себя до костей. Ты ему очень нравишься такой, какая ты есть.

– Он так и сказал?

– Клянусь! Не веришь, сама спроси у него.

– Когда он вернется… Если еще вернется, – удрученно пробормотала Лара.

– Куда денется, вернется! Из всех версий того, что произошло с братом, я могу предположить лишь одну – у него на работе случилась какая-то неприятность, которая так повлияла на его настроение.

«И, похоже, неприятность огромная», – подумала она про себя. И ужаснулась пришедшей в голову догадке: а что, если Вадим вляпался в какую-то историю, которая поставила под угрозу благополучие и здоровье его семьи? И таким поведением он лишь хотел продемонстрировать неведомым врагам, что его уже ничто не связывает с семьей. Может, его шантажируют? Он ведь занимает не последнюю должность в крупном банке. Да еще приходится племянником бывшему вице-президенту банка, и по наследству ему отошла часть ценных бумаг. Может, от Вадьки добиваются того, чтобы он отказался от них? Такое предположение хоть как-то объясняло поведение брата. Но если ситуация и в самом деле обстоит так, то ему не позавидуешь…

По дороге к Ларисе Инга пыталась несколько раз дозвониться до Вадима, но его телефон был отключен. «Неужели все так плохо?» Тревога цепкими пальцами схватила за горло, так что стало трудно дышать.

– Лара, мне нужно уехать! – решительно сказала Инга и встала так резко, что не рассчитала и ударилась бедром о край стола, но даже не почувствовала боли.

– Куда? У тебя появилась какая-то догадка по поводу того, куда ушел Вадим?

– М-м-м, пока ничего не могу сказать. Хочу кое-что проверить. Не волнуйся, все будет хорошо! Главное, выбрось из головы свои дурацкие предположения насчет того, что у Вадьки – другая женщина. Это уж ни в какие ворота не лезет! Я его видела всего несколько дней назад – когда у меня приключился потоп, и, поверь, никаких перемен в его поведении я не замечала. О тебе он говорил с любовью и заботой. Да и потом, когда мы вместе ездили на концерт, он от тебя ни на шаг не отходил!

– Да, да… Помню. Мы ездили вместе на концерт… Инга, ты прости меня. Я загрузила тебя своими проблемами, но у тебя и собственных – полон рот. Ничего не спросила у тебя про твою квартиру. И… про Лёку тоже.

– Квартира – ерунда полная. Все поправимо. С соседями проблемы тоже улажены. Лёка… Это поправить уже нельзя. Но, надеюсь, убийцу найдут и накажут его по заслугам.

Она сказала явно не все, что хотела услышать от нее Лара.

– Инга, ты же ведь можешь увидеть в картах, кто так поступил с Лёкой? – осмелилась предположить невестка. Но Инга резко ее оборвала:

– Лара, прости, мне бы не хотелось сейчас говорить об этом.

– Да, да, конечно! Это ты меня извини!

– Я тебе позвоню, как только что-то узнаю о Вадиме. И ты мне, пожалуйста, тоже – если он как-то объявится.

– Естественно!

– И не реви!

– Не буду, – улыбнулась Лара, провожая гостью до дверей.

Инга вышла из подъезда дома, в котором проживали брат с семьей, и остановилась. Что делать дальше, понятно – искать брата, чтобы получить от него лично все объяснения. Но куда ехать – не знала. Вернее, предполагала, но не была уверена в том, что Вадим окажется там.

Инга, пройдя несколько шагов по двору, остановилась и запрокинула к небу лицо. К ночи пошел дождь – мелкий, колючий, частый. Тот самый тип дождя, когда вроде бы и зонт ни к чему, но и без него находиться на улице неприятно. Зонт Инга, конечно же, оставила дома. Но сейчас холодные брызги, падающие на лицо, были даже приятны: они остужали раскаленные щеки и освежали мысли.

Значит, Вадим отчудил что-то совсем из ряда вон выходящее. А может, и не отчудил вовсе, а принял тяжелое, но взвешенное решение – единственное в пока еще непонятной Инге ситуации.

Где он мог бы скрываться, Инга догадывалась. От дяди осталась квартира, которую они с братом еще не выставили на продажу, хоть и подумывали. Ключи от нее были и у Вадима, и у Инги. И, скорей всего, Вадим поехал ночевать туда.

Инга еще раз попробовала дозвониться до брата, но, услышав механический ответ, что абонент временно недоступен, убрала мобильный в карман. Думать о том, что с Вадимом случилось что-то плохое, она не хотела.

Инга похлопала себя по карманам и только сейчас обнаружила, что выскочила из дома не только без сигарет, но и без кошелька. Взяла деньги лишь на такси: сунула дома в карман несколько банкнот, которые же и отдала потом за проезд. Всех денег у нее оказалось только пятьдесят рублей. И как бы ни хотелось поскорей добраться до квартиры дяди, где мог находиться брат, ничего не оставалось, как пешком идти до метро добрых двадцать минут, а потом – ехать с двумя пересадками, благо до закрытия подземки еще было время.

К большому, на шесть подъездов сталинскому дому, прозванному в народе «стеной», она подошла уже за полночь. «Если Вадьки не окажется дома или он мне не откроет, то мне придется ночевать на улице!» – с беспокойством подумала Инга, потому что обратно до закрытия метро она уже вряд ли бы успела.

Но, к счастью, одно окно в квартире на втором этаже, которую раньше занимал дядя, было освещено.

Инга настроилась на долгие настойчивые звонки в дверь, но брат открыл ей сразу же.

– Я так и знал, что ты приедешь, – сказал он с видимым неудовольствием.

– Еще бы не приехала! Лариска там по стенке бегает от беспокойства и страхов. Надумала себе бог весть что.

Он не ответил, повернулся и пошел в глубь квартиры. Инга последовала за братом. В прихожей она ненадолго задержалась, чтобы снять обувь. От куртки уже избавилась на ходу, небрежно бросив ее на трюмо, и вошла в комнату, в которой скрылся брат. Это была «маленькая» гостиная, как называли эту комнату они с Вадимом и дядя. Маленькая – потому что была еще другая гостиная, большая, которая, собственно, и была предназначена для приемов гостей (хотя к дяде в гости мало кто ходил, они с Вадькой да иногда – партнеры для решения деловых вопросов). Когда приходили племянники, они предпочитали сидеть не в «главной» гостиной, а в этой маленькой, признанной ими более уютной. Помимо этих двух комнат в квартире еще было две спальни – дядина и гостевая – и его кабинет. Обстановка во всех комнатах так и оставалась без изменений, как при жизни дяди. Инга только раз в неделю приезжала сюда, чтобы поддерживать чистоту. Оба понимали, что с квартирой надо что-то делать – сдавать или выставлять на продажу, но не торопились принимать решение. Видимо, не трогая дядины вещи и позволив им лежать так, как это было при его жизни, они оба лелеяли детскую иллюзию, что их дядя не ушел в мир иной, а всего лишь уехал в длительную командировку и когда-нибудь обязательно вернется.

Сейчас вот эта квартира послужила пристанищем Вадиму.

Он сидел в кресле, положив ноги на журнальный столик и закинув руки за голову. Когда Инга вошла, сразу встретилась с напряженным взглядом брата, устремленным на нее.

– Вадим, у тебя возникли какие-то проблемы? – спросила она прямо в лоб, присаживаясь напротив брата в другое кресло.

Он, не говоря ни «да», ни «нет», пожал плечами.

– Что за финт ты выкинул? Какая кошка пробежала между тобой и Ларой?

Вадим, продолжая смотреть прямо на нее, опять пожал плечами.

– Ты будешь со мной разговаривать или нет? – рассердилась Инга.

И опять он пожал плечами.

– Черт возьми, Вадим!

– Не ругайся. Поминать черта – не в твоих правилах, – насмешливо отозвался он.

– Ты мне объяснишь что-нибудь или нет? – проигнорировала она его замечание. – Твоя жена, любимая, заметь, жена, с ума сходит! Не знает, что и думать. Что у вас произошло? Какая муха тебя укусила? И не вздумай опять пожимать плечами!

– А я не знаю, что тебе ответить! Я не помню, что произошло сегодня. Так, какие-то смутные картинки в голове. И почему разозлился – тоже не помню.

– Ты меня разыгрываешь? – нахмурилась Инга, подаваясь всем корпусом вперед.

– Если бы…

– Вадим, у тебя какие-то проблемы на работе?

– Нет.

– Тебе кто-то угрожал, что-то от тебя требовал?

Он фыркнул:

– Не смеши меня. Ты насмотрелась криминальных сериалов. Никто мне не угрожал. Успокойся.

– Тогда, значит, у тебя появилась другая женщина? Ты влюбился? – продолжала выспрашивать Инга.

– Боже, сестра, это-то тебе как в голову пришло? Делать мне больше нечего…

– Тогда почему ты обидел Лару и ушел от нее?! Сказал, что не можешь даже рядом с ней находиться!

– А я и в самом деле не могу больше находиться с ней рядом. Она меня… раздражает! Я задыхаюсь рядом с ней.

– Что ты такое говоришь, брат? – вскричала Инга и, рывком поднявшись из кресла, нервно заходила по комнате. – Не могу понять, не могу принять то, что ты говоришь! У тебя сын, он тебя тоже… раздражает?

Вадим неопределенно покачал головой.

– Ты как зомби! Сам на себя не похож. Ты больше не любишь Ларису?

– Да что ты пристала! – не выдержал наконец Вадим. Встал и вышел из комнаты. Инга побежала за ним следом. Он вошел в большую гостиную, подошел к «стенке», достал чистый бокал и из бара – бутылку коньяка. Плеснул себе немного и залпом выпил.

– Вадька, что с тобой? – жалобно простонала Инга, опускаясь прямо на ковер у ног брата. – Не могу тебя понять! Впервые в жизни не могу понять! Если бы у твоего поступка была какая-то логика, я бы еще попыталась понять. Но ты отчудил что-то совсем несусветное и не даешь никаких объяснений.

– А я и не могу их дать, потому что не знаю, что и почему произошло. Как я тебе уже сказал, подробности вечера я помню смутно. Вернулся домой. Мы с Ларисой поссорились, я вспылил и ушел. Вот и все, что помню. Подробности «остались за кадром».

– Ты не болен?

– Нет. Не начинай по новому кругу. На все вопросы я тебе уже ответил: я не болен, на работе у меня все в порядке, никто мне не угрожает и не шантажирует, другой женщины у меня нет, влюбиться я тоже не влюбился, – закончил он с усмешкой. – Хочешь коньяку?

– Давай! Без ста грамм не разберешься… Ты бы хоть позвонил Ларке, сказал, что с тобой все в порядке. Она же с ума сходит!

– Уже позвонил – перед твоим приездом.

– И?

– Что «и»? Сказал, что со мной все в порядке. И сказал, что пока останусь здесь. Мне так лучше. Не могу находиться с ней рядом! Не знаю почему, но не могу! Когда нахожусь не дома, скучаю, хочу быть с ней рядом, обнимать, целовать. Но только переступаю порог дома – все, задыхаюсь. Еще не успеваю подумать, а с языка уже слетают какие-то грубости. Причем я даже себе отчета не отдаю в том, что делаю. Вот сейчас ты меня расспрашивала о том, что произошло, а я тебе сказал, что не помню. И не соврал! Что, как и почему я ей говорил – действительно ушло из моей памяти. Я очнулся уже только здесь, в этой квартире. Понял, что сделал что-то нехорошее. Но не несут меня ноги обратно!

– Вадим… – пораженно произнесла Инга. – То, что с тобой происходит, очень похоже на чужое вмешательство…

– Только вот не надо опять за свои штучки. Еще скажи, что меня приворотили-отворотили! – скривил он губы в усмешке.

– И скажу! Не надо смеяться! Мы постоянно с тобой спорим по этому поводу – ты мне якобы не веришь, хотя в душе признаешь мою правоту, потом еще раз убеждаешься в том, что я не преувеличивала и не сказки рассказывала, извиняешься и… опять продолжаешь не верить и посмеиваться надо мной. Когда же это прекратится, Вадим? Не утруждай себя ответом: вопрос – риторический.

Он, как она и просила, промолчал, лишь протянул ей бокал, на треть наполненный янтарной жидкостью.

– Ни лимона, ни шоколада нет. Извини.

– Обойдусь, – обронила Инга, принимая бокал и делая из него маленький глоток. Помолчала, обдумывая пришедшую на ум мысль о чужом вмешательстве в жизнь брата и его жены. Не исключено! Надо бы дома проверить – разложить карты хотя бы. Может быть, Лариса не так уж и не права была, предположив, что Вадим ушел от нее по вине другой женщины. Не влюбившись, нет. Но на брата могла положить глаз какая-нибудь девушка: парень он симпатичный, обаятельный, к тому же с престижной работой и довольно обеспеченный. Вадим мог показаться какой-нибудь охотнице за чужими мужьями лакомой добычей. И девушка, ничуть не смущаясь аморальностью своего поступка и совершенно не думая о последствиях, отправилась к какой-нибудь бабке или ворожейке, сулящей в газетных объявлениях «стопроцентный приворот». Инга в своей практике не раз встречалась с подобными ситуациями.

Если все дело в этом, то она может справиться – опыт снятия чужих приворотов у нее был. Нужно только убедиться в том, что это на самом деле так.

– О чем призадумалась, сестричка? – с легким смешком окликнул ее Вадим. – Думаешь, кто бы мог меня приворожить?

– Попал в точку. А если серьезно, не крутится ли около тебя какая-нибудь дамочка с навязчивыми или, наоборот, ненавязчивыми заигрываниями?

– Боже мой, Инга, неужели мы говорим серьезно? – вскинул он брови. – Но если тебе так хочется думать, то, боюсь, не смогу ни подтвердить, ни опровергнуть твою теорию, потому что в последнее время я был так загружен работой и занят семьей, что даже по сторонам оглянуться не было времени.

– Потому твое поведение и кажется мне очень странным и дает повод думать о привороте. Я ведь знаю, как ты любишь Ларису и сына, как ты все свободное время стараешься провести с семьей.

– Так-то оно так, Инга, но меня не могут приворожить, потому что мы с Ларкой связаны тем самым Единением, – напомнил он ей о давней истории со старинными амулетами, призванными объединять пары неразрушимой любовной магией.

– В том-то и дело, что тогда мы Единение разрушили… Вы с Ларой защищены лишь своей любовью, чистой, без примесей посторонней магии. Да еще вашу семью оберегает моя защита, которую я поставила на обручальные кольца. Помнишь, перед вашей свадьбой я попросила тебя принести мне ваши кольца? Я заговорила их, чтобы никто и ничто не могло нарушить равновесие в вашей семье.

– Помню. Ты говорила об этом. Сказала, что заговорены они не каждое по отдельности, а вместе.

– Да, это сильная защита, но работает она на полную мощь лишь в том случае, если вы будете постоянно носить кольца. Не снимать их… – пояснила Инга и осеклась. Уставившись на правую руку брата, все еще забинтованную, она быстро спросила: – Вадим, когда ты поранился? В пятницу?

– Ну да, я же…

– А обручальное кольцо где? – перебила она его.

– Дома. Извини, выполнить твою просьбу не расставаться с ним я не сумел из-за форс-мажорных обстоятельств, – с легкой усмешкой ответил Вадим и присел с сестрой рядом на ковер. – Врач попросил меня снять кольцо с порезанного пальца, потому что оно мешало накладывать швы.

– Значит, кольцо ты снял и оставил дома, – пробормотала вслух, но так тихо, будто лишь себе, Инга. – И, соответственно, защита тоже нарушилась. Пусть она и не исчезла окончательно, но временно образовалась прореха. И удар был нанесен по слабому звену – по тебе. Это может быть и просто случайностью: ты снимаешь кольцо по веской причине, а некто, нащупав образовавшуюся лазейку, пользуется моментом и вмешивается. В этом случае на твоем месте могла бы оказаться и Лара. Тот, кто нанес удар, не ставил определенной цели ударить конкретно по кому-то из вас. Или, второй вариант, ситуацию, чтобы ты снял кольцо, спровоцировали. И целью являлся именно ты. Это позволяет мне думать, что тут, возможно, замешана женщина со своими планами на тебя…

– Инга, я всегда знал, что ты отличаешься бурной фантазией, но чтобы придумать такое… Порезался я совершенно случайно. А не по чьей-то прихоти. С каждым может случиться! Кольцо я вновь надену, как только заживет палец. Так что, Инга, не накручивай!

– Помолчи! Помолчи, брат! Так-так-так… Лара сказала мне, что у вас все последние два дня идет как-то вразлад: вы спорите, ссоритесь, сегодня ты вообще почему-то хлопнул дверью и ушел. И началось все это после того, как ты поранил руку. То есть снял обручальное кольцо.

Она поставила на пол бокал и потерла указательными пальцами виски.

– Вадим, мне нужно кое-что проверить, чтобы убедиться в том, что я думаю правильно. Извини, братец, посвящать в подробности я тебя не буду из боязни вновь быть осмеянной.

– Ну хорошо, хорошо, верю, – поспешно проговорил он, но, однако, без раскаяния в голосе. Будто делая одолжение.

– Вадим, мне нужно домой! – встала она.

– Я тебя отвезу.

– Ты же выпил!

– Совсем немного, граммов пятьдесят. Мне страшно отпускать тебя одну в ночь даже на такси. Отвезу, и всех делов-то.

– А сам потом куда? Сюда или домой, к Ларе?

Вадим помрачнел.

– Не знаю, – честно ответил он. – Сейчас мне бы хотелось поехать домой, к Ларе и сыну. Но боюсь того, что приеду и опять что-нибудь не то сделаю. Пожалуй, переночую здесь, в дядиной квартире.

– Ладно. Только я, с твоего позволения, позвоню Ларе. Хоть ты ей уже и звонил сам, она ждет моего звонка. Пожалуй, лучше тебе сегодня переночевать здесь, не ехать домой. Не нравится мне твоя ситуация, Вадим! Хоть верь, хоть не верь, но что-то тут не так! Дома я посмотрю, что происходит с тобой… Я лишь хочу убедиться в своих догадках о постороннем вмешательстве в вашу жизнь либо, наоборот, опровергнуть их. Тогда – в последнем случае – сегодняшние события останется списать на магнитные бури, природные катаклизмы и твой хронический недосып.

– Я бы так списал изначально, – улыбнулся Вадим и сунул в карман куртки ключи от машины.

Из подъезда девушка вышла не одна, а в сопровождении высокого молодого человека. Из укрытия – от лавочки на неосвещенной детской площадке – было удобно обозревать подъезд сталинского дома. Пара подошла к машине – «Ауди А6», освещенной, будто софитами, желтым светом дворового фонаря, и остановилась. Прежде чем сесть в машину, девушка с парнем перебросились парой фраз. При этом она, похоже, на чем-то настаивала, но он не соглашался с ней. В конце концов девушка досадливо махнула рукой, откинула резким движением головы намокшие под дождем волосы и, решительно открыв переднюю дверь со стороны пассажирского места, села. Парень обогнул машину и занял водительское сиденье.

«Ауди», в дневном свете светло-синяя, а ночью казавшаяся темно-серой, плавно тронулась с места. И тогда следивший за машиной мужчина поднялся со своего места и неторопливо пошел с площадки. Машину свою он оставил далеко отсюда, так что проследить за «Ауди» не мог. Но предположил, что девушка отправилась домой. А куда ей еще ехать ночью? Если бы она была одета не в простые джинсы, спортивную куртку и джемпер с воротником под горло, то он бы мог предположить, что отправилась она в компании спутника развлекаться в клуб или на поздний ужин в ресторан. Но в таком виде по клубам не ходят, в таком виде выскакивают торопливо из дома по чьему-то срочному звонку.

Да и спутник ее был вовсе не ухажером. Он узнал его, что не составило особого труда, ведь он хорошо помнил это лицо. И еще бы было не запомнить, когда этот молодой человек пять лет назад так отметелил его за поруганную честь своей сестры, что ему пришлось отлеживаться несколько дней дома. Хотя, будь он тогда помудрее и не так напуган светящим ему наказанием, мог бы обернуть ситуацию с избиением в свою пользу: подал бы встречное заявление. Глядишь, привлекли бы брата девушки тоже на скамью подсудимых. Впрочем, даже если бы он подал в суд за избиение, парня могли бы как-то отмазать – с его-то денежным дядей.

За ней он в последнее время следил по возможности часто. Парковал свою неприметную машину возле соседнего с домом девушки здания и за затемненными стеклами проводил несколько часов. Играть в «шпиона» ему очень нравилось. Он следил за ней и раньше, а сейчас, когда был почетным зрителем специально для него разыгрываемого спектакля, не мог пропустить даже части представления.

Он уже знал о потопе, случившемся в ее квартире. И эта маленькая ее неприятность повеселила его как милая, но несерьезная шутка. Хорошо придумано – начать с малого! Жаль только, что не мог он присутствовать в тот момент, когда это все случилось, – рискованно. Ведь она знала его в лицо. Хорошо знала. Ему оставалось лишь представлять растерянное выражение и испуг в глазах, когда на нее обрушилась эта неприятность. В ту ночь ему вновь снился его сон-желание. И в этом сне ее глаза уже не были такими пустыми, они наполнялись тревогой. Весь последующий день он был счастлив, как никогда. Позвонил в магазин, где он работал грузчиком, сказался больным и весь день провел в своей «копейке», наблюдая за домом его богини.

На кладбище, когда хоронили певичку, он тоже побывал, но стоял очень далеко, среди других могил, наблюдая за процессом погребения издалека. Похороны были очень напыщенными – у певички оказалось много почитателей. Ему было плевать на всех ее поклонников. Но две мысли согревали его так жарко и уютно, словно огонь от растопленного камина. Ему приятно было представлять, что там, в непосредственной близости от гроба, стоит она и, не стесняясь, плачет. Но еще радостней оказалось сознавать, что это именно он стал режиссером-постановщиком такой пронзительной сцены. Конечно, его направили, дали подсказку, что делать, но все же основная заслуга принадлежала ему.

Сегодня он тоже следил за ней. Собирался провести вечер возле ее дома, но пока кружил в поисках места для парковки, увидел, как девушка, растрепанная, выбежала из подъезда и села в подъехавшее специально за ней такси. Она выглядела встревоженной, собиралась, похоже, впопыхах, потому что волосы ее были влажными, как после душа. Он проследил за девушкой до самого конца ее поездки. Едва не потерял из виду нужное такси, когда желтая машина вдруг неожиданно свернула, а он чуть не пропустил поворот. Во второй раз он спутал две оказавшиеся рядом одинаковые машины – последовал ошибочно за другой, но вовремя заметил свою промашку и нагнал нужное авто. Девушка вышла из такси возле одной из девятиэтажек в спальном районе и быстрым шагом направилась в подъезд. Машину она отпустила, значит, собиралась пробыть в этом доме долго. Но ему торопиться было некуда. Он с удобством расположился в салоне своей «копейки», включил тихую музыку, обогреватель, достал термос с чаем, завернутый в бумагу бутерброд и приготовился ждать.

Она пробыла у кого-то в гостях добрых два часа, вышла на улицу и, остановившись, растерянно похлопала себя по карманам, будто что-то потеряла. Затем извлекла бумажку, похоже банкноту, и тут же разочарованно убрала обратно. Когда она направилась к метро, он догадался, что у девушки просто не оказалось денег на такси. «Подвезти?» – мелькнула сумасшедшая мысль. Но он тут же категорически отказался от нее, раскрываться он не собирался.

Ничего не оставалось, как последовать за ней на метро, выйти на далекой станции и протопать под дождем еще изрядно до сталинского дома. На детской площадке он прождал с полчаса. И вот сейчас, увидев, как девушка вышла из подъезда в компании своего брата и села в машину, поднялся и неторопливо пошел к метро. Придется ловить попутку, чтобы добраться до оставленной машины. Но это ничуть не огорчало его. Все шло как по нотам, ровно как и планировалось. И если его не обманули, главные сцены еще впереди.

Х

Вернувшись домой, Инга переоделась в домашнюю одежду – удобные брючки и свободную тунику, умылась прохладной водой и отправилась в свой кабинет. Из головы не выходил разговор с Вадимом – странный, но в то же время именно этой странностью и ясный. В том, что на Вадима, вернее на его семью, воздействовал некто извне, Инга почти не сомневалась. Ей только требовалось убедиться в своих догадках и, если это будет возможно, увидеть, откуда и почему было направлено это воздействие.

Она, откинувшись на высокую спинку кресла, задумчиво перебирала серебряные кольца браслетов на правом запястье, думая, какой способ экспресс-диагностики выбрать. Можно сделать расклад на картах, но быстрый, потому что на долгий у нее уже нет сил. От усталости ее внимание рассеивалось, будто через призму. И больше всего на свете хотелось отправиться спать. Последнее время Инга почти не спала по ночам и от такого образа жизни устала. На следующий день у нее было назначено несколько визитов клиенток, она же сама перенесла сегодняшние встречи на завтра. Плюс следовало съездить в ресторан – утвердить меню для послезавтрашнего банкета в честь дня рождения. День, в общем, обещал выдаться насыщенным, требовал сил, поэтому нужно отправиться спать сегодня раньше.

Инга бросила взгляд на часы, убедилась, что лечь «пораньше» опять не получится, ибо уже почти два часа ночи, вздохнула и достала из ящика карты, свечи, а затем принесла из семейного альбома фотографию Вадима.

Рассматривая фото, она пыталась настроиться на волну брата, но у нее это получалось плохо: от усталости ей все не удавалось сконцентрироваться. Поэтому сигналы, которые она все же получила, были слабыми.

Она зажгла в двух бронзовых тонконогих подсвечниках, стоящих на ее рабочем столе, свечи, подожгла третью и поводила ею над фотографией брата.

Все три свечи затрещали, а пламя той, которую Инга держала в руке, вдруг дрогнуло, будто от сквозняка. И, не успела она даже моргнуть, погасло.

– Дела… – огорченно протянула девушка. С ее братом «поработали», без сомнений. Инга взяла карты и выложила рядом с фотографией несколько штук.

Карты подтвердили то, что она уже и так знала: было магическое вмешательство. К сожалению, они не говорили, нападению кого – мужчины или женщины – Вадим подвергся. Но это уже и не было Инге так важно. Она увидела, что вмешательство грубое, дилетантское и избавиться от него несложно.

Когда она собрала колоду, чтобы спрятать ее обратно в ящик, неловко выронила на пол две карты. Подняв их, Инга нахмурилась, потому что то, что показали упавшие карты, ее встревожило: Вадим ей вдруг увиделся беззащитным, поверженным воином.

– Не может быть. Я недавно обновляла защиту и ему, и Ларе.

О безопасности брата и его жены она пеклась особо. Еще памятны были случаи, когда именно ее защиты и спасли близких от гибели. Ее защита даже сумела остановить мощный поток древнего проклятия, наложенного давно умершей ведьмой, выдержала, не сломалась, спасла Вадима от предрекаемой гибели.

Может, Инга где-то ошиблась? В одном из двух случаев – или где-то напортачила, когда ставила брату защиту, и в итоге ничего не вышло. Либо сейчас неверно интерпретировала выпавшие карты.

Но как бы там ни было, вернуться к вопросу защиты она решила уже завтра. А сейчас, раз уж спать ей все равно не суждено идти рано, решила почистить брата от чужого вмешательства.

Еще через час она уже стояла под душем – уставшая, но довольная выполненной работой. Горячие струи массировали плечи, и Инге подумалось, что она бы так и стояла под этим горячим водопадом долго-долго. И все же интересно, кто попытался Вадьку таким грубым способом сбить «с пути истинного»? Грубая работа, очень грубая. Инге почему-то вспомнилась недавняя клиентка Карина, которая просила приворожить любимого человека. Вот какая-нибудь такая Карина, не отягощенная муками совести, купила у метро «самоучитель по колдовству», прочитала за три дня первые тридцать страниц, возомнила себе, что уже все может, и попробовала свои силы на Вадиме. Ну что ж, все, что ей удалось, – это внести маленький раздор в семью. Больше у той дамочки ничего не получится. Инга удовлетворенно улыбнулась, потянулась за флаконом с шампунем и налила из него на ладонь немного ароматной жидкости.

После душа она пошла не в спальню, а на кухню, так как сон пропал и, наоборот, захотелось чаю. А на кухне к желанию чая добавилось и желание поесть. Поэтому Инга приготовила салат, нарезала ветчины, сделала яичницу и поужинала. А потом уже заварила и чай и выпила его неторопливо, с наслаждением.

Она легла в кровать и уснула так быстро, что даже не успела угнездиться поудобней.

Ей снилось, что она идет по гладкой, обточенной морской водой круглобокой гальке вдоль кромки прибоя. Волны ласково и робко касаются ее стоп и тут же отбегают, будто застеснявшись. Инге в этом сне было двадцать четыре года, она еще, как и в жизни в том возрасте, не перекрасила свои натурально-светлые волосы в черный цвет, была беспечна и счастлива, без вечно свежего клейма-воспоминания на душе, от которого хотелось избавиться. Ее жизнь еще не переломлена о колено предательством близкого человека, Инга радостна, счастлива, влюблена, открыта надеждам и ожиданиям.

Она шла по кромке воды, и влажная от морских брызг юбка летнего платья липла к ногам, а новые босоножки Инга несла в руках и размахивала ими, как девочка. Брела она не бесцельно, а шла к бабушке, которая уже поджидала ее под небесно-голубым куполом зонта от солнца.

Все было как наяву, даже запахи – моря, шашлыков, тонких духов, которыми она пользовалась в тот период своей жизни, – осязались. И прикосновения к босым ступням прохладных волн тоже чувствовались по-настоящему. И солнце палило шею и оголенные плечи. И полуденный воздух казался влажным и жарким, как в сауне, вдыхался тяжело. Все было как наяву, за исключением одной детали: пляж оставался пустынен, и только один-единственный голубой зонт портил сплошное полотно золотого песка.

Под зонтом ее ожидала бабушка.

– Здравствуй, Инночка, – сказала бабуля, когда Инга присела под зонтом на краешек расстеленного покрывала. – Давно хочу с тобой поговорить, но к тебе в последнее время сложно пробиться.

Инга не удивилась такому заявлению бабушки: закончив университет, она какое-то время ударно трудилась в одной маленькой фирмочке в отделе кадров. Да, но если сейчас она идет по берегу моря, значит, она не в Москве, а в городке, в котором родилась. Значит, приехала в отпуск к бабушке. Тогда почему старушка сказала, что не может к ней «пробиться»?

Бабушка не дала задать ей вопрос, сразу, будто боялась, что их прервут, перешла к сути:

– Инночка, я хотела тебе напомнить, что Сила тебе дана для добра. Любовь, добрые дела и помыслы ее защищают и множат, темные дела разрушают. Ты умница, слушаешь меня, не используешь свои способности во вред другим. Так и держи – этим и себя сохранишь, и другим поможешь. Что бы ни случилось, Инночка, не оступайся! Не оступайся, заклинаю. Иначе погубишь себя. Темное возвращается в троекратном размере.

Инга хотела сказать, что ей об этом известно: бабушка не уставала повторять ей это по нескольку раз, и этот урок она усвоила еще в детстве. Но промолчала. Почувствовала, что раз бабушка посчитала нужным напомнить «золотое правило», значит, так было надо.

– Запомни это, Инночка. А сейчас, прежде чем я пойду, можешь задать мне один вопрос – любой, – сказала бабушка, и Инга в этот момент поняла, что на самом деле ей во сне не двадцать четыре года, а тридцать без одного дня. И находится она не на пляже, а в бабушкином мире – там, куда старушка ушла после своей смерти. Понятна стала и торопливость той: ей на встречу с внучкой давалось действительно немного времени.

– Ба, объясни, пожалуйста…

– Тшш… – вдруг прервала ее старушка, прикладывая указательный палец к губам и прислушиваясь к чему-то. Инга послушно замолчала и в этот момент услыхала какую-то смутно знакомую короткую мелодию, которая проиграла два раза и пошла на третий круг.

– Инночка, беда! – всполошилась бабушка. – Беги, беги, не опоздай!

И на этом месте Инга проснулась.

Мобильный, лежащий на прикроватной тумбочке, мигал огнями и сигналил мелодией, которую Инга и услышала во сне. Еще окончательно не проснувшись, стараясь удержать в памяти детали ускользающего сна, Инга протянула руку к тумбочке и взяла телефон.

– Алло? – сонно спросила она.

– Инга? – В трубке раздался незнакомый женский голос. – Это Ольга, Ларисина мама.

– Да, Ольга, я вас слушаю! – уже другим тоном ответила Инга, мгновенно проснувшись. По ночам просто так не звонят. Плюс бабушка во сне предупредила о беде. – Что случилось?

Первым делом подумалось о Ларисе. «Убью, братец, если по твоей вине Ларка что-то отчебучила!»

– Инга, – начала женщина и замолчала.

– Говорите! Что-то с Ларой?! – Последнюю фразу она уже нетерпеливо выкрикнула.

– Нет. С Вадимом. Инга, меня попросила позвонить вам Лариса. Она звонила вам, звонила, но так и не смогла дозвониться, а ждать больше не могла. Вадим… Он в аварию попал. Ларе сообщили час назад из больницы. Она тут же бросилась звонить мне, чтобы я приехала и посидела с малышом. Я взяла такси и помчалась к дочери. Лара сказала, что звонила вам, но вы не брали трубку, видимо крепко спали. И так как Лара не смогла связаться с вами, она оставила мне ваш номер с просьбой дозвониться. А сама поехала в больницу. Инга, я очень сожалею о том, что побеспокоила вас с дурными вестями…

В голосе женщины послышались слезы.

– Спасибо, – невпопад поблагодарила девушка. – В какую больницу увезли Вадима, Лара вам сказала?

– Да-да, конечно! Запишете?

– Так запомню. Как давно уехала Лариса?

– Минут двадцать назад. Я уложила спать проснувшегося Ванечку и бросилась звонить вам. Пожалуйста, Инга, поддержите Лару тоже… Просьба, может, некорректная, ведь Вадим – ваш родной брат, и для вас это известие не менее шокирующее, чем для нее. Но Лара уезжала из дома в такой истерике, что я уже думала взять Ванечку и поехать вместе с дочерью. С ума схожу от беспокойства – и за Вадима, и за нее. Пожалуйста, не оставляйте Ларису одну!

– Да, конечно, конечно, мы с ней будем вместе. Я или она позвоним вам, как только станет что-то известно.

Никогда Инга еще не собиралась с такой скоростью. При этом, несмотря на то что руки у нее дрожали, как у заправского алкоголика, а колени подгибались, действовала она на удивление четко и слаженно и мыслила спокойно, трезво, не впадая в панику: переодеться в джинсы и теплый свитер, не забыть куртку. В сумку положить ключи, кошелек, мобильный, паспорт. Ах да, еще и сигареты…

* * *

Вспышки подобны зарядам, выпущенным из ракетницы, – они так же ярко разрывают тьму и уже через мгновение гаснут. Вспышки пульсирующего сознания. Он не может разобраться в этих беспорядочных картинах, возникающих неожиданно и стихийно, не пытается выстроить их последовательно. Он просто фиксирует их, не анализируя, не осмысляя, принимая лишь как резко сменяющиеся слайды.

Вот мокрая ночная дорога. В черном и блестящем, как слюда, асфальте отражается мерцающий синий свет. С неба сыплет частым дождем, который лупит по лицу ледяными ладонями, ненадолго приводя в чувство. Сырой холод пробирается под одежду, вызывает дрожь. И он почему-то вспоминает, что в детстве очень любил купаться в море и бултыхался в нем до посинения. Бабушка очень сердилась, говорила, что он так когда-нибудь подхватит воспаление легких. А он в ответ выстукивал ей зубами замысловатую дробь, чем очень смешил сестру. К слову сказать, воспалением легких он никогда не болел. Да и простужался тоже очень редко.

Страницы: «« « 12345678 » »»