Сердце Стужи Сурикова Марьяна

— Эрхан, поможешь? — Бренн поглядел в сторону самого крупного из всех волков, выступившего вперед горделивой походкой вожака. Мягкие лапы по снегу пролетели, не касаясь, и замерли возле моего правого бока. А потом клацнули белоснежные зубы и сомкнулись почти на затылке, я только миг спустя поняла, что за шкирку ухватил и поволок обратно, уложил на наст рядом с магом. Сердце Стужи склонился, протянул мне руку.

— Вставай, чуть побегать придется.

— Куда побегать? — Я отдернула пальцы, не собираясь даже шевелиться, чтобы меня ненароком не съели.

— Размяться в лесу. С разминкой тело разогреется, легче будет силу принимать и передавать. Послушнее станет. Но если им попадешься, не засчитаю, придется заново бежать.

И на этом исчез. Испарился, как не бывало, а вокруг только волки остались. Они разом оскалились и стали ко мне подступать, и это мигом на ноги вздернуло. Зубы клацнули, а коса чуть дыбом на голове не встала, когда на глаза просвет между зверями попался.

Я рванула к нему и вылетела из кольца, помчавшись вперед, а позади завыли. И ведь понимала, что не съедят, но страх гнал не хуже вымоченной в кипятке хворостины. Как с тем же духом, ужас сам накатывал, независимо от того, что голова думала. Он был сильнее всех прочих ощущений и контролю совсем не поддавался. А когда вдруг из-за дерева выступила навстречу белая зверюга, я шарахнулась в сторону и запетляла между деревьями.

Вот точно так я петляла в ночи, когда загорались кругом чьи-то жуткие глаза, и так же тела не чуяла от паники, летя и летя вперед, не разбирая дороги. Сердце из груди почти выскочило, ноги крупной дрожью дрожали и едва уже несли, кровь шумела в ушах и раскалывала голову надвое. Умру сейчас от бега этого безумного. Вот точно на месте умру.

Только подумала и тут же запнулась о корягу, упала, покатилась и замерла, распластавшись в снегу. Поняла, что на новый бег воздуха все равно не хватит, схлопнутся легкие, и нет меня.

— Засчитаю, — над головой голос раздался. И оказалось, что я не где-то в чаще лежу, а снова на поляне. На спине, раскинув руки и уставившись в далекое синее небо, лежу и пытаюсь отдышаться. А паника отступает вместе с животным страхом, на смену непонимание приходит, чего я так испугалась. — Хорошо размялась?

Я подняла голову, желая ответить, что лучше некуда, теперь еще полжизни ни вдохнуть, ни выдохнуть и на ноги не встать. Что нам те мальчишки в крепости, когда я по лесу точно спущенная с тетивы стрела летела, под ветви ныряла, над корягами прыгала, от пеньков отталкивалась, чтобы через яму перемахнуть, а волчары все равно в затылок дышали и ниоткуда прямо наперерез бросались.

Чтоб тебе так побегать.

— Теперь можно и за иные тренировки браться, если не передумала вдруг магическую науку постигать.

Я промычала в ответ невразумительно, а он знай себе насмехается.

— Точно не хочешь домой? Могу перенести. Вдруг сил не хватит обучение продолжать?

Уперлась я ладонью в снег, оттолкнулась и села. Потом кое-как на подрагивающие ноги поднялась, лишь на пару минут задержала ладони на коленях, полусогнувшись постояла, совсем дыхание восстановила и смогла ответить:

— Зачем сразу домой? Показывай, что еще интересного придумал.

Усмехнулся, глаза сверкнули искрами морозными, нечеловеческим светом зажглись: «Сама пожелала».

К крепости я подъезжала на спине снежного волка. Того самого, который Сердцу Стужи помогать вызвался. Эрхан. Это имя у меня в груди хрипело, а больше иных звуков из нее вырваться не могло. А еще я не гордо так верхом восседала, а свесилась поперек спины, ноги с одной стороны, а руки с другой болтались. У ворот же меня вовсе наземь стряхнули.

— Допек чародейку. — Я по голосу сразу Сизара узнала, потом ощутила, как снежный князь меня с земли подхватил покрепче и в полушубок, еще в лесу оброненный и ниоткуда вновь взявшийся, укутал и к груди прижал. — Волчара и есть. — Он фыркнул. — Что так сразу с головой в науку погружаешь? Наши мальчишки с месяц одну разминку осваивали, прежде чем научились с брусьев наземь не соскальзывать, на препятствия с размаху не налетать.

Я думала, войд не ответит, конечно. Ему ли перед князьями отчитываться. А Сизар с Севреном вдвоем за ворота вышли, остальные же пока моего плачевного состояния не увидали.

— Она по жизни ученая препятствия обходить, а времени мало. Не хватит его, чтоб науку на части делить, — отозвался вдруг Сердце Стужи. — Сколько успеет, столько возьмет, сколько сможет, столько и усвоит. Если телом своим не владеть, магией научишься ли?

Чем-чем, а телом я сейчас совсем не владела. Не помню, когда его чувствовать перестала. Может, после того, как поднялась на ноги и обнаружила себя не в поле, а на льдине посреди широкой холодной реки. И пришлось скакать зайцем, оскальзываясь, отталкиваясь и прыгая, а все равно не удержалась, соскользнула в реку и снова оказалась на твердом насте.

«Пока до берега не дойдешь, не засчитаю. Снова».

И это «снова» сейчас в моей голове крутилось. Перед глазами ущелья стояли, скалы обледенелые с выступами и выемками, за которые хваталась, стараясь на отвесной стене удержаться, и с которых не раз и не два вниз срывалась, падала в пропасть, а погружалась в снег.

«Снова».

Все то время, пока повторялись испытания, кажется, до бесконечности, я очень удивлялась, сколько мое тело еще выдержать сможет. Но каждый раз забывалось, что это лишь урок. По ощущениям, все вживую было и по-настоящему. А когда бежишь, летишь, прыгаешь, уворачиваешься или распластываешься вплотную к промозглой стене, нащупывая ногой опору, спасая собственную жизнь, думать не успеваешь, правда ли переломаются кости, если сорвешься, правда ли захлебнешься в ледяной реке и камнем на дно пойдешь. Инстинкты несут вперед, ведь выжить любому охота, и это сильнее всех прочих наук, которые можно и по книгам прочесть, и на словах объяснить. Боги знают, почему маг такое обучение мне выбрал — на грани, у самой черты, — но урок больно познавательным вышел, даже волки прониклись. После последнего испытания сам Эрхан подошел и снова за шкирку на наст вытянул.

— Эх, — Севрен вздохнул, — огонь ее не слушается. Тело жжет, а должен податливо по венам вместе с кровью течь подобно нашей морозной силе. Как ты, Весса?

Как я? Не поднимусь завтра для испытаний.

— Позаботьтесь, — услышала я голос войда, а после уже явно мне адресованное, словно мысли подслушал: — Не желая науки, не стоило и приходить.

Стало быть, поднимусь я завтра. Поднимусь и снова с рассветом на крыльцо выйду.

— Больно! Больно же!

— Тише, иначе сейчас весь дом сюда сбежится.

— Севре-ен.

— Не плачь. Позже легче будет. У тебя мышцы окаменели. Сейчас разомнем, завтра хоть с постели поднимешься.

— Я до завтра не доживу.

— Доживешь. У Бренна все доживают. Науку он крепко вгоняет, но дальше предела не гнет. Когда нас с Сизаром взялся обучать, он не в поле миражи создавал, он нас в реальные скалы закидывал. А там если сорвешься, то не в снег упадешь. Тебя, считай, жалеет.

— А-а-а!

— Севрен, дай я.

Снежный князь попытался оттолкнуть друга, который, притиснув меня к лавке, старательно разминал каждую мышцу, заставляя почувствовать, что вовсе не одна голова без тела у меня осталась.

— Да тебя уж пускал.

Сизоволосый оттеснил настойчивого мага и продолжил меня гнуть и до костей проминать. Сизар только хмыкнул. Он и правда первый меня в комнату внес и на лавку уложил, а после начал плечи, спину массировать, но вот его прикосновения от Севреновых очень отличались, они дрожь по телу вызывали, а натяжение мышц не больно ослабляли. В итоге второй маг его в сторону оттолкнул и сам мной занялся.

— Не тот массаж ей сейчас нужен.

— Ай!

Я снова не удержалась и громко вскрикнула, а в ответ строгий голос пышнотелой красавицы услышала, сурово спросившей:

— Вы чего тут с чародейкой творите, бесстыдники? Криком на весь дом кричит. Вот я вас половником сейчас…

Громкий стук и звон, словно кто-то ловкий от удара увернулся, а половник в стену ударился.

— Остынь, Белонега, помогаем ей, не видишь?

В ответ почему-то только тишина раздалась, а Севрен сказал:

— Разморозь, Сизар.

— Ну, князь! — И новый стук.

— Нега, не в настроении я шутки шутить, еще раз замахнешься, тут до вечера простоишь.

— Еще и грозит! Ты погляди! А ну как вечером поставлю тебе пустую миску на стол, будешь знать!

— А половником махать направо и налево, не разобравшись толком, в самый раз?

— Довольно вам! — Севрен прикрикнул, а после отклонился, позволяя за собой разглядеть на лавке меня. — Погляди, все с чародейкой в порядке… почти. Бренн в ученицы взял, потому и вид такой.

— Что, сам? — ахнула красавица, уронив свой незаменимый половник.

— Сам, — вздохнули оба князя.

— Вот же ты бедная, — присела возле меня женщина, — вот же не повезло тебе, голубушке. Он ведь все соки из тебя вытянет. Князя надо было просить, да хоть того же Сизара, он пусть непутевый, но тебя бы пожалел. Войд у нас жалости не ведает к ученикам. То-то кричишь. Я еще помню, как муж мой волком выл после собственных учений, говорит, еле выжил тогда.

— А никто другой с ней не справится, потому что огненная. — Мы даже не услышали, как в открытую дверь тихонько просочилась Северина. — На крыльце подпалины черные, а у Бренна в комнате рубашка брошена, и она впереди насквозь прожжена.

— Ну чего ты у войда в комнате забыла, Севушка?

— Прибрать заглянула.

— Точно! — так громко вскрикнул Сизар, что все остальные мигом замолчали. — Надо у Бренна плащ из комнаты позаимствовать. Завернем в него Вессу, и будет как новенькая.

— Он магией лечиться запрещает, или ты забыл? — возмутился Севрен. — Иначе тело не прочувствует, не закалится, не укрепится. Так что плаща он нам не даст.

— А мы тихонько, он и не узнает.

Думаю, не только я удивлялась, но и серьезный Севрен лишь диву давался, как князь нас умудрился уговорить. Сизар утверждал: «Мы совсем чуть-чуть магии возьмем, ровно столько, чтобы завтра на ногах устояла». Понятно, что мне ну очень хотелось не выползти, а гордо выйти утром на крыльцо, вот и дала слабину. Ведь так плохо, кажется, только тогда было, когда огненная магия изнутри выжигала. Севрен следом пошел, качая головой, но все же не бросил, пока мы по двору крались к стоящему отдельно дому.

— А где все? — не решилась громче шепота спросить. Уж очень безлюдной выглядела крепость.

— Бренн ушел, как всегда, дела лордские вершить, а остальные кто куда подались: у кого свои хлопоты, у кого наука, кому в город понадобилось. Днем обязанностей не только в крепости хватает.

— В город? Разве есть близко селение?

— Близко нет, — улыбнулся Сизар. — Только как думаешь, сколько от крепости до людского жилья?

Я призадумалась, попыталась вспомнить, сколько сама шла. Ночь, кажется, или две? Воспоминания расходились и никак не могли подсказать точное время, прошедшее с момента ухода из дома.

— Сложно ответить, — промолвила обнявшему за плечи князю, — вспомнить не могу. Отчего так?

— Для каждого путь собственное время занимает. Лес наш насквозь тайными тропами пронизан, пойдешь по одной, будешь в городе через час, по иной отправишься, до самой южной границы дойдешь. Не зная таких троп, их не отыщешь, не чувствуя силу, никогда к крепости не выйдешь. Иные искали ее годами, а не дошли, кто-то за месяц добирался, а кто-то точно на звезду шел. Ее луч как путеводная нить ведет по одной из троп. По ней можно почти к самому полю выйти, если не собьешься. А коли сбился, тогда лишь сила подскажет и повести сможет сквозь отверстия во времени и пространстве.

— Чудно. — Я искренне восхитилась. — Удивительно все же крепость ваша устроена.

Не зря чувствовала, что пространство воли снежного лорда слушается, сжимается и растягивается так покорно, как иным рукам теплое тесто повинуется. Лепи из него что хочешь.

— Не то слово, — вновь улыбнулся Сизар. — Думаешь, иначе Бренн с чародейкой бы разговаривал? Коли нашла, обязан впустить, если сила внутрь пропустит.

За разговором мы незаметно дошли до массивной деревянной двери. Снежный князь провел рукой вдоль нее, не касаясь, и довольно кивнул: «Открыто».

— От кого бы он здесь запирался, — буркнул Севрен за спиной.

— Пошли.

Внутри лишь одна комната оказалась, не просторная и не узкая, с двумя окнами, одной широкой лавкой и ларем в углу. Ничего более. Признаться, я еще раз огляделась недоверчиво, но даже перины не углядела нигде, если только не в сундуке она, сложенная, лежала. На лавке вовсе даже одеяла постелено не было, только клубился дымок в изголовье.

— Вот он, нашел. — Сизар кинулся к постели войда и обеими ладонями осторожно ухватил белоснежный туман, потом взялся пальцами, встряхнул — и расстелился ему под ноги тот самый плащ, в который меня Сердце Стужи когда-то закутывал.

— Выносить не будем, — тут же сказал Севрен, — он почувствует. Давай укрой Вессу, только быстро. Я за дверью постою.

Он выскользнул неслышно из комнаты, пока Сизар ко мне подошел. Признаться, с каждой минутой все больше не по себе делалось, а ну как зайдет сейчас хозяин? Но раз решились на такое, не вылетать же тотчас наружу. Как ни крути, а тело продолжало болеть и жаждало облегчения. По всему выходило, что завтра с постели не встану.

Князь рядом остановился, и я ощутила, как опустилось на плечи невесомое покрывало. Сейчас от него тепло не шло, не грел меня плащ, но удивительные чувства вдруг появились. Покой, прохлада и боль постепенно начали отступать, а силы возвращаться. Словно залечивались раны как на душе, так и на теле. Правда, и минуты это не длилось, Сизар мигом стянул полупрозрачный покров и тут же спросил: «Ну как?»

— Хорошо. — Я ответила, понимая, что теперь и без поддержки на ногах пройдусь.

— Отлично. Теперь уберем обратно, сделаем как было. Он ничего не заметит.

В кои-то веки не выходило у меня голову оторвать от подушки. Видела, что в комнате все светлее становится, а пошевелиться тяжко было. Проснулась сама, никто не будил, привычка давняя свое взяла. Дома в это время тоже подскакивать приходилось, в хлев бежать, после по воду, а дальше круговерть забот начиналась. Тут же никто не прикрикивал, из-за двери не звал, даже не велел сию минуту из-под одеяла выбираться, но вот зудело внутри понимание — не выйду, и можно с крепостью попрощаться.

Еще вчера Севрен объяснил, насколько непростую сделку войд с силой заключил. Не согласись я тогда на его цену, первого урока не получила бы. Нашла не нашла, а мог придумать, как отправить туда, откуда явилась. Бренну чародейку учить силой огненной пользоваться, что рыбаку охотника натаскивать. Магия моя была здесь чужой, и противоестественным казалось ее принимать. Оттого для усмирения дара и плату спросил такую, какую низкой не назовешь (я не назову, поскольку для каждого свои ценности). Вот и поставил ночь условием, а я согласилась. А затем и урок выдержала, не пожаловалась. И после всего, что довелось испытать, вдруг с постели не подняться? Думаю, тогда встретят меня со словами: «Где выход, не забыла еще?»

Со стоном подкатилась к краю лавки, стуча зубами, выползла из-под теплого одеяла и принялась поживее одежду натягивать. Пока одевалась, то и дело вопрошала мысленно, если сейчас мое самочувствие сносным назвать можно, каково без волшебного плаща пришлось бы?

На крыльцо я не выползла, это правда, но вышла на нетвердых ногах и на ступеньках сразу войда приметила. Замерла против воли, кое-как выдавила:

— Утра доброго, лорд.

Что меня потянуло так обратиться, сама не ведаю. Сердце Стужи даже оторвался от созерцания чего-то там во дворе и ко мне голову повернул:

— Никак со сна не отошла еще, а ночью дворец приснился?

— Почему дворец? Лес снился со скалами.

Всю ночь-то я по нему мчалась, а после по горам скакала.

Хмыкнул.

— Потому что лордом меня лишь во дворцах зовут.

Я не успела на это ответить.

— Да уж! — раздалось раздраженное, и, удивленно вскинув голову, я разглядела, за чем так внимательно наблюдал снежный маг, а после увиденного на время позабыла об остальном.

— В крепости нашей все равны: хоть лорды, хоть князья, хоть даже простые маги или не маги вовсе. А я, чувствую, загостился здесь, пора в палаты княжеские возвращаться, — пыхтя, от души высказался Сизар.

Оба мага, вооружившись снежными копьями, разбивали лед и разрубали снег, которым был устлан широкий двор. Скинув рубашки, вкалывали лезвие в наст, после сдвигали кусок в сторону, обнажая под ним промерзлую землю, и снова замахивались.

Я даже села. Прямо на крыльцо рядом с войдом.

— А зачем это… К чему тут снег чистить?

— Чтобы никто не поскользнулся, — ответил маг.

В это время в ворота как раз Северина зашла с ведрами, увидала нас рядышком на крыльце и действительно поскользнулась. Взмахнула руками, а за ней тотчас взметнулся снег и обвился вокруг тонкой талии послушной рукой, удержал на ногах, но ведра из девичьих рук выскользнули. Правда, упали они странно, вода из них не выплеснулась, не окатила стеганую юбку и ноги в теплых сапожках. Все до капельки заледенело.

— Спасибо, войд, — поклонилась Северина и выпрямилась, комкая в руках тугую, перевитую лентой косу.

— Ты ступай, после сам принесу, — махнул ей Бренн, будто не видя, как бледная девушка, кусая губы, торопливо устремилась к женскому дому. Он ей вослед и не поглядел, зато я взглядом враз одеревеневшую спину проводила. Маг же вновь вернулся к тому, чем прежде занимался, принялся за князьями наблюдать.

Я, конечно, не знала всего, на что их сила снежная способна, но подумалось, будто снег она сколоть точно в состоянии. Потому не удержалась от вопроса:

— А магией не быстрее ли?

Те же князья могли, мне кажется, минут за пять весь двор вычистить.

— Быстрее, — спокойно согласился войд.

— А зачем тогда так? — на всякий случай даже рукой указала на яростно колотящих наст мужчин.

— Навык хороший развивает, терпением называется.

И взглянул на меня искоса, с усмешкой. Мельком взглянул, но тотчас дошло, за какое такое нетерпение оба князя сейчас расплачивались. Мне сперва жарко стало, затем сердце заколотилось, а после полушубок вдруг очень тяжелым показался.

Поднялась на ноги точно так же, как недавно Северина, хотела косу затеребить, но она крепко заколота давешним подарком оказалась, пришлось опустить руки.

— Мне тоже за копье браться?

Смерил спокойным взглядом, не спеша отвечать.

— Что до тебя, чародейка… — И замолчал, будто задумался, а я затаилась в ожидании наказания и не рискнула даже оглядеться, когда двор вдруг пропал, а мы оказались в снежном поле на краю леса.

Отважилась посмотреть на лорда, лишь когда молчание совсем затянулось, увидела полыхнувшие синим глаза и улыбку на губах. А после губы шевельнулись, сказав: «Беги».

Я поняла, что для Эрхана давно уже стало забавой меня за шкирку из зыбкого снега вытаскивать и у ног мага укладывать. Скалилась волчья морда, точно в улыбке, только что хвостом не махал радостно. Я от усталости вовсе разум утрачивала и жила ради момента, когда, как сейчас, войд одной рукой поперек груди перехватит и взвалит меня, точно куль с мукой, на спину мощного зверя, а тот потрусит радостно в горку. Благо не на свое плечо закидывал, и на том спасибо. С плеча вниз головой висеть задом к крепости совсем уж непотребно было.

И в этот раз князья нас встречать вышли. Умаявшиеся, пот со лба утиравшие. Такой широченный двор за утро вычистить — постараться надо. Это без устали махать и махать копьем, лед сбивая. Оно ведь по маленькому кусочку снег откалывало, это я хорошо знала. Доводилось подобным заниматься, после чего ныли часто плечи и руки. Однако явно закаленными маги были, не настолько измаялись, чтобы совсем уставшими казаться, будто полдвора всего очистили.

Эрхан еще стряхнуть меня не успел, а Севрен уж подхватил на руки.

— Позаботься, — знакомую фразу ему войд сказал, а после Сизару: — Плохо справился. Плащ ты лучше добывал.

— Тьфу! — насупился князь и пробормотал себе под нос: — Как только узнал?

— Да было подозрение, что попытаетесь, — весело глянул на него лорд.

— В каком же месте худо справился? — Князь обернулся, осмотрел полностью чистый двор. — Ни снежинки не осталось.

— А это что? — повел рукой Бренн, и на глазах изумленного мага половина двора вновь под снегом оказалась.

— Бре-енн, — в голос застонал за нетерпение наказанный.

— Повторенье — мать ученья, — без капли жалости ответил Сердце Стужи, хотя искренняя мука на лице Сизара кого угодно бы тронула. — Мальчишек сегодня на себя беру. — И перевел взгляд на топтавшихся неподалеку мелких, махнул обоим рукой, и те мигом помчались за ворота.

— Вот точно загостился, — хмуро пробурчал Сизар, вновь занося руку с копьем, — пора княжество проведать.

— Проведай, — хмыкнул на это Севрен, перехватив меня поудобнее.

А я ведь даже за шею его взяться не могла, повисли руки безвольно, голова запрокинулась. Любая девчонка из деревни нашей за такого воина уцепилась бы, не преминула положением воспользоваться, по гладким мышцам, рубашкой не закрытым, ладошкой пройтись. Хоть просто полюбоваться. Когда еще вблизи на истинно мужскую красоту поглядишь, когда в сильных руках понежишься? Вот только меня не проняло. Напрочь отбил ледяной лорд охоту к иному, кроме стремления пожелать извергу этому дороги долгой и запутанной, чтобы, в лес зайдя, заблудился и звезда ему путь к крепости не указала. До того довел, что на красивых князей и мельком не посмотрела, могла лишь бесцельно в синее небо глядеть и зубы сжимать, чтобы стоном себя не выдать, пока он рядом был.

— А если Вессу с собой попрошу, отпустит?

Сизар посмотрел вслед ушедшему войду.

— А чего не отпустить? Сам знаешь, как он говорит: «Крепость не клетка».

— Весса, пойдешь со мной? Посмотришь хоть на что иное, кроме деревни своей. Наглядное лучше рассказов будет.

Да все равно, хоть на край света.

— После спросишь, — взглянул на меня Севрен. — На нее от усталости безразличие накатило, вот придет в себя, тогда и решит. Только если уйдете, утром придется снова ее Бренну отдавать.

— Куда я денусь? Не отдам, он сам заберет. А так хоть будет ей развлечение.

— Работай быстрей, — поддел его Севрен. — Чтобы времени на развлечения больше осталось, а мы пока в избу, мышцы разминать.

После этих слов у меня непроизвольно стон вырвался.

Я смотрела на скрещенные передо мной, державшие поводья руки и думала, как удивительно порой судьба поворачивается. Живешь себе в деревне, во всем подчиняешься законам главы семьи и рода и даже помыслить не можешь о том, что жизнь бывает иной. Ты так привыкла, иного не знаешь, для тебя другая сторона никогда не являлась. Ты лишь слышала рассказы братьев и отца о городских диковинках, иногда умудрялась подсмотреть в чужих ладонях красивые гостинцы, но для себя ничего не просила, потому что знала, не заслуживаешь иной доли. Из милости не позволили когда-то погибнуть, из сострадания приютили подкидыша, не нужного никому, бросавшего тень на род, слабую чародейку с непонятным и бессмысленным даром. Да что ты могла требовать, глупая? О чем просить?

Радуйся тому, что имеешь.

Я отвела взгляд от расслабленных мужских ладоней, повела головой, оглядываясь кругом и представляя, как это выглядит со стороны. Ясно, что точно так же, как и в момент, когда это увидела, но все же захотелось снова представить.

Конь молочной масти с роскошной, отливающей серебром гривой, всадник на нем в богатом плаще, отороченном густым светлым мехом. В таком меховом богатстве рука утонет по самое запястье и потеряется, а еще он, наверное, пахнет трескучим морозом. Иного запаха и быть не может, поскольку лежал плащ на плечах не простого человека, а снежного князя.

Я Сизара не сразу узнала. Статный незнакомец в белоснежных одеяниях на необыкновенном скакуне казался героем из тех историй, что я сочиняла для своей Снежинки. Могучий, уверенный, красивый. Платиновые волосы тугими кудрями падали на лоб, перехваченные поверх сверкающим венцом из белого золота. И этот сказочный герой вдруг приблизился ко мне и протянул руку:

— Поедем?

Я с трудом закрыла рот и огляделась по сторонам, напомнив себе, что не сплю. Однако стоявший неподалеку Севрен, который лишь покачал головой и промолвил: «Позер», — чуточку вселил в меня уверенность. Ведь я не знала, какими они бывают, эти правители снежных земель. И явно у второго мага конь не хуже и одежды не беднее. Взгляд против воли скользнул дальше, к крыльцу, где, прислонившись к резному столбику и сложив на груди руки, в простой рубашке и с притаившейся на губах усмешкой стоял владыка над северной стороной. Наверное, примерь он свой лордский наряд, я бы сейчас вовсе сознания лишилась.

Столкнулась со взглядом прозрачных глаз и покраснела, когда кивнул и сказал весело: «Езжай, чародейка. Ты не хуже выглядишь».

Вот же нашел слова! Едва раскрыла рот что-то ответить, как он добавил: «Но раз во сто красивее». И еще взглядом окинул с головы до ног, отчего я мигом к Сизару повернулась, быстро вдыхая, чтобы согнать с лица пунцовую краску.

Одного такого взгляда достало бы нерешительность отогнать. Поняла тогда, для чего Белонега нарядила меня в белое платье из столь богатого материала, которого страшно коснуться. Еще и волосы умело наверх убрала, закрепив их в форме блестящей короны. И так крепко заплела, что кудри мои, которые в отличие от севреновских крупной волной вились и были страшно непослушными, теперь, казалось, боялись из прически наружу показаться.

Я когда встала и со всех сторон себя в зеркале оглядела, легонько коснулась расшитого серебром ворота.

— Это ведь чье-то. Можно без спроса брать?

Белонега головой покачала.

— Дикарка ты. Точно детеныш лесного кота, недоверчивый и вечно взъерошенный. Боишься лишний раз ласку принять. Богатств в крепости на несколько княжеских дворцов хватит. Это платье мне войд отдал, когда я спросила, могу ли для тебя в сундуки заглянуть.

От таких слов к искусной вышивке прикасаться страшно стало.

— А если запачкаю, если порву ненароком?

Женщина улыбнулась.

— В крепости все войду принадлежит. А шлют сюда много добра. Платье совсем отдал, ему оно без надобности. Хотя, — задумалась, замолчала на миг, — прежде подарками редко кого баловал. На моей памяти только за службу награждал.

Я застыла, переводя взгляд с ледяной заколки в руках Белонеги на отражавшийся в зеркале наряд.

— Я отдам. Как только вернусь, тут же тебе принесу.

— Отказывайся не отказывайся, а все равно приручит, — мудро промолвила красавица, взглянув на меня с затаенной грустью.

— Кого приручит? — не поняла, что она хотела сказать.

— Войда нашего дикие звери слушаются, смиренно с руки еду принимают. Волки снежные, самые непокорные существа, и те, точно ручные, все команды его выполняют. Вот и тебя приручает постепенно, незаметно.

Я отшатнулась, недоверчиво расширив глаза.

— Ночь спросил, но, думаешь, заставлять станет? Сама согласишься, и с радостью. Вон, — она головой грустно качнула, — много таких побывало в крепости, кого он в итоге прочь отсылал. Привязывались, хотя с них ничего не спрашивал. Но не думай, Весса, будто войд наш плохой. Человеческими мерками его мерить нельзя, он иной совсем, ни на кого не похож. Любого мужчину понять можно, суть его разглядеть, с любым поладить нетрудно, надо лишь для себя разобраться как. А Бренна ни понять, ни осудить, ни даже пожалеть от души не выходит. Сочувствия не терпит, поступает всегда так, как сам решит, ни от чьего мнения не зависит, ни от чьего желания не отталкивается. Даже Стужа ему не указ, хоть сила богини единственное, что его сдержать может.

— Это ты к чему?

— К тому, чтобы ты сердце свое берегла. Ведь у войда оно хоть и есть, но в лед, точно в броню, заковано. Этого панциря не коснется тепло человеческих эмоций, не потревожит и не растопит. Пока Стужа не отпустит, так и будет. А она не отпустит, поверь. Хоть и богиня, а все же женщина.

— Она его любит?

— Как ледяной деве свойственно. Хоть для людей любовь такая хуже наказания. Потому и учеба твоя здесь лишь до поры, пока Стужа не прознала. Бери сколько можешь, а Бренн постарается больше дать.

— И что потом?

— Придет время уйти, эти навыки тебе пригодятся.

Глава 7

О КНЯЖЕСТВАХ И СЕВЕРНЫХ ЗЕМЛЯХ

Я отвлеклась от воспоминаний, потому что в этот миг деревья зачарованного леса расступились, а дорога повернула, и мы выехали на небольшой пригорок, с которого широкий тракт убегал вниз, а сверху был виден крупный город. Все дома из светлого камня, чаще в два этажа, они напоминали собой привычные избы разве что искусной резьбой. В нашем селении строили из дерева и наверху не достраивали комнат, а сооружали чердак. Здесь же на вторых этажах тянулись балконы, а на крышах были разбиты удивительные сады. Когда выпал шанс рассмотреть их поближе, поняла, что сады цвели за толстыми прозрачными стенами из стекла, потому никакой мороз им был не страшен.

Может, это те самые теплицы, о которых когда-то рассказывал отец?

Дорога в городе была не одна, она делилась на множество улиц и улочек, а главная и самая широкая вела в гору, и вот там, на вершине, стоял настоящий дворец.

— Это мой дом, — склонившись к самому уху (хоть я его и так прекрасно слышала), проговорил Сизар.

Он выпустил из одной руки повод, а второй крепко обхватил меня за талию: «Ну, вперед».

Конь помчал с холма галопом и на полном скаку влетел в город. Не сбавляя скорости, несся он по улицам, а из домов, магазинов и харчевен выбегали люди и склонялись до самой земли, приметив всадника в белом. Я вцепилась ладонями в его крепко державшую меня руку и еще теснее прижалась спиной к груди, опасаясь соскользнуть наземь. Замечал ли кто при такой скорости девичью фигуру впереди снежного правителя, я не знаю, но, судя по провожающим нас долгими взглядами девицам, замечали. Женщины всех возрастов высыпали на балконы и махали вслед белому скакуну, пока он играючи покрывал немалое расстояние до следующего холма, а после так же легко взбирался в гору, пока мы не достигли стен замка.

Нарочно или случайно задумывалось так, или поблизости не было залежей иного материала, но красивый княжеский дом был слеплен из того же светлого камня, что и дома в городе. И оттого создавал он наряду с иными строениями гармоничный и удивительный вид, а прожилками белесого инея плелся по стенам красивый узор. Настоящий северный город, красивый, добротный и снежный.

— Ну как тебе мои владения? — Сизар неслышно подошел со спины и остановился рядом, не протягивая, впрочем, наглых рук, чтобы лишний раз обнять.

Я смотрела из окна круглой просторной комнаты на поля, рощи, скрытые льдом реки, на селения, раскиданные целыми пригоршнями со всех сторон света. Их хорошо было видать из главной башни замка, куда и привел меня князь.

— А где они кончаются?

— Вон та темная лесная полоса — граница Севреновского княжества. А если взглянуть из другого окна, то те горы — раздел между моим и Льдистым княжеством.

Полоски леса и гор были почти незаметны, словно ниточки, вытянутые поверх белого покрывала.

— Большое, — вздохнула я, представив себе размеры собственной деревни. — Это все города?

— Ближе к реке города, а за ними селения поменьше. В лесах живет немного людей, в деревнях вроде твоей.

Он указал рукой на карту, расстеленную поверх круглого стола из гладкого черного камня. Князь и в доме своем предпочитал тона темные и светлые, без мягких переходов, без пастельных оттенков. Красиво, строго, но холодно. Зато каждую вещь видать, у каждой здесь свое место.

Карта мне больше всего понравилась, потому что когда Сизар махнул рукой, все города и деревни вдруг объемными стали, а лес сразу взметнулся над ровной бумагой и поднялся крохотными деревцами. Я принялась с любопытством рассматривать город, что в центре княжества находился, самый крупный, над которым высился холм с дворцом.

— Это торговый тракт, — обозначил князь линию, терявшуюся где-то за границей карты, — по нему и ваши охотники из своих лесов в ближайшие города товар возят.

Он вновь повернулся к окну и замер, сложив на груди руки. Высокая его фигура отбрасывала длинную тень, краем задевавшую кончики моих новых, расшитых серебром сапожек. Их Белонега принесла вслед за платьем, сказала, что у Севрена на дне княжеского сундука завалялись. А шапку и плащ теплый на плечи вместо привычного полушубка из седельной сумы уже Сизар достал. В общем, всем миром меня нарядили, чтобы достойно в княжество въехала.

— А это чей дом? — спросила, указав на большое здание рядом с центральной площадью.

— Градоправителя. Светская власть.

— Какая власть?

— Смотри сюда. — Он вытянул ко мне ладони, на которых закрутились маленькие вихри, потом они вдруг взметнулись вверх облачком и зависли странной раскидистой кроной из полупрозрачных клочков тумана, а на каждом из них покачивались буквы. Я приблизилась и изумленно потрогала среднее облачко, а палец как раз прошел сквозь букву «А».

— Магия! Снежная!

— Какая ж еще?

— А в крепости ты совсем редко колдовал.

Сизар равнодушно махнул рукой.

— Там магия Бренна слишком сильна, нашу перекрывает, потому и колдовать сложнее, да и почти без надобности. Сама видела, — он усмехнулся, — все руками делать приходится. — Снова повел ладонью и указал на верхнее облачко. — Это Стужа. — Повел руку влево. — Это Ледяной лорд, а здесь, — сместил длань пониже, — князья. Всего двенадцать княжеств и двенадцать правителей. Под каждым градоправители, — он развел в стороны руки, и облачко с именем «Князь Сизаэрского княжества» расширилось, просыпавшись мелкими снежинками, которые мигом выросли, и на них тоже закачались буквы «Градоправитель Инеистого округа», «Градоправитель Туманного округа», «Градоправитель Ледяного округа»… — всего числом двенадцать. Деление идет по количеству месяцев в году. Все поселения сформированы по округам с самым крупным городом, во главе которого и округа соответственно стоит градоправитель. Под ними дальше свои деления идут на селения поменьше со своими управителями.

— А градоправители — маги?

Страницы: «« « 12345678 » ... »»