Рискованное пари Боултон Джун

10

Подруге и соседке по комнате Клэр, Дейзи О'Мэлли, никогда не везло в любви. Ни в начальной школе, где мальчишки – в том числе и тот, к которому она питала самые нежные чувства, – дразнили ее Большеротой, ни в старших классах, когда при виде стройного блондина Чака Макдугалла ее каждый раз бросало в дрожь, ни здесь, в Кэмдене.

Оливер Мелвин пришел к ней всего на два свидания: на первое ее пригласил он, правда, без особого энтузиазма, на второе – она его. Они даже ни разу не поцеловались, погуляли за ручку, и все. Роберт Стринджер, окончивший колледж в прошлом году, так и не узнал о ее существовании, а Харальд Уэлч, к которому она внезапно воспылала страстью в начале текущего семестра, сегодня в ответ на ее пылкое признание ответил вежливым отказом.

– Понимаешь, – пробормотал он, пряча глаза и нервно похрустывая костяшками пальцев, – мне очень жаль… Но видишь ли… я не создан для… ну, для постоянных отношений с девушками…

Как же, не создан, подумала Дейзи, глотая обиду и в отчаянии стискивая зубы. А в позапрошлом семестре целый месяц гулял с Хилари. Просто я тебе не нравлюсь, вот и все. Так бы и сказал, я бы все поняла…

– Ты симпатичная девчонка… правда-правда, – продолжал Харальд довольно неубедительно. – Будь я другим, тогда бы с удовольствием… с большим удовольствием… Прости, но ничего хорошего у нас не выйдет. Лучше и не пробовать, а то потом обоим придется страдать…

И что я в нем нашла? – размышляла, бредя по занесенной первым снегом аллее, Дейзи. Все называют его треплом. Хилари бросила, потому что он достал ее своим занудством. Я прекрасно обо всем этом знаю, но люблю его и не представляю, как жить дальше.

В «Крамбли» полным ходом шла вечеринка. Оттуда доносилась громкая музыка, а здания учебных корпусов белели во тьме, храня торжественное молчание. Дейзи долго бродила среди них, снова и снова прокручивая в памяти разговор с Харальдом, потом, обозлившись на все и вся, а в первую очередь на себя и свою неудачливость, решительно направилась в сторону общежития с намерением утопить в пиве свое неутешное горе.

Опьянение наступило внезапно, после трех стаканов, осушенных один за другим. Слегка пошатываясь, Дейзи «стрельнула» у одного из приятелей пару сигарет и направилась наверх, в свою комнату. Она не курила, даже не знала толком, как это делается, но сейчас ощущала острую потребность одурманить себя еще и табаком, чтобы крепче и быстрее уснуть и до утра не вспоминать о Харальде и собственном позоре.

Пепельниц в их комнате не было – Клэр тоже не курила, – и Дейзи, соображая во хмелю весьма и весьма туго, решила использовать для смахивания пепла картонную подставку для стаканов. От первой сигареты ей стало дурно, но, действуя по инерции, она закурила вторую, отчего ее мозг практически отключился и до ужаса захотелось забыться сном. Кладя тлеющую сигарету на подставку и вытягиваясь на кровати, Дейзи уже не отдавала себе отчет в том, что делает…

Оливер уже спал, когда из коридора послышался истошный крик:

– Пожар!

С детства привыкший сохранять самообладание в любой непредвиденной ситуации, он тут же вскочил с кровати, схватил джинсы и, на ходу их надевая, вылетел из комнаты. Кричали на втором этаже – теперь целый хор женских голосов. Одна из девиц истерически визжала, а какой-то парень перепуганным фальцетом требовал немедленно вызвать пожарных.

Считанные секунды спустя Оливер уже подбежал к охваченным паникой студентам, сгрудившимся у двери, из-под которой валил темно-серый дым. Только бы успеть! – стучало у него в мозгу. Только бы никто не пострадал!

Выбив дверь ударом ноги, он бесстрашно нырнул в объятую огнем комнату. Горел деревянный столик у окна, ковер на полу, занавески на окнах. Жадные языки пламени уже подбирались к ножкам кровати, на которой лежала бледная как полотно худенькая девчонка.

Оливер узнал ее. Дейзи О'Мэлли. В прошлом году они познакомились на одном из праздников, может даже перед Рождеством. Ему приглянулись ее небесно-голубые глаза и детски наивный взгляд, но он быстро потерял к ней интерес. Бог знает почему. На второе свидание она пригласила его сама, на третье ему идти не захотелось.

В то самое мгновение, когда ножки кровати охватил огонь, Оливер схватил Дейзи на руки и выскочил из комнаты. Девушка не шевелилась и не открывала глаз, но была теплой и, скорее всего, живой.

Опустив ее прямо на пол в коридоре, Оливер пощупал ее пульс и выдохнул:

– Слава богу.

Только минуты через три, когда Дейзи наконец очнулась, а ее кровать уже пожирал огонь, в коридор ввалились пожарные.

Вокруг бившейся в истерике Дейзи суетились медсестра и стая подружек. Пожар потушили, и обгоревшая комната смотрела на перепуганных студентов черной зияющей дырой, будто в чем-то укоряя. Клэр рыдала, глядя то на чуть было не погибшую подругу, то на Оливера, то на разрушенное огнем жилище. Курт прижимал ее к груди, гладил по белокурой голове и бормотал какие-то неразборчивые утешительные слова.

На Оливера многие поглядывали – девчонки расширенными от ужаса и восторга накрашенными для вечеринки глазами, парни виновато, словно извиняясь за то, что не вбежали в комнату раньше, когда опасность еще не нависала над Дейзи настолько реально. Еще раз взглянув на рыдающую девушку и решив, что скоро она придет в норму, он уже собрался возвратиться к себе, когда в коридоре появилась Лесли.

Она не сразу увидела Оливера. Но с самого первого мгновения искала глазами его одного. Они горели у нее лихорадочным огнем, губы были бледные, рот чуть приоткрыт. Оливер смотрел на нее и мысленно благодарил Бога за то, что она пришла, за то, что вообще есть на земле.

– Оливер! – вырвалось у нее, когда их взгляды наконец встретились.

Не понимая, что с ней происходит, не замечая никого вокруг, она сорвалась с места, с ошеломляющей быстротой подскочила к нему и бросилась ему на шею, повторяя:

– Оливер… Оливер…

Он обнял ее за тонкую талию, крепко прижал к себе и уткнулся носом в ее черные ароматные волосы. В эти минуты для них не существовало ни «Крамбли», ни толпы наблюдателей, ни пожара, ни сведшего и разлучившего их пари. Было лишь тепло, которым они щедро согревали друг друга, и безграничная любовь.

– Лесли… – прошептал Оливер, когда она медленно разжала руки, отстранилась и устремила взгляд в пол. – Как здорово, что ты пришла. Спасибо тебе, милая, спасибо…

Он взял ее за руки и заглянул ей в глаза. В них блестели прозрачные хрусталики слез.

– Ты плачешь? – Оливер опять притянул ее к себе и обхватил за талию. – Девочка моя, все в порядке. Дейзи жива, ты только посмотри на нее.

Лесли медленно повернула голову и взглянула на притихшую девушку. Теперь та сидела, прислонившись спиной к стене, и пила какое-то растворенное в воде лекарство. Ее глаза были красные и испуганные, а губы, и без того крупноватые, распухли от крика и плача.

– Она могла погибнуть, – произнесла Лесли еле слышно.

– Могла, но не погибла, а это самое главное, – ответил Оливер, стараясь держаться бодро и уверенно. – Опасность позади, надо радоваться.

– Она могла погибнуть, – повторила Лесли еще тише, словно не услышав его слов. – И ты вместе с ней… – Ее губы задрожали, глаза стали огромными и черными, как непроглядная ночь. – Я не пережила бы этого, – добавила она на выдохе. – Сошла бы с ума…

Ей следовало помочь – отвести в комнату и успокоить, уложить спать. Но Оливер, ослепленный внезапным счастьем, смотрел на нее и улыбался как последний идиот.

– Просто сошла бы с ума, – вновь прошептала Лесли, поворачивая голову и останавливая взгляд черных глаз на Оливере.

Тот выпрямился, порывисто обнял ее, поцеловал в макушку, в лоб, в губы.

– Со мной ничего не могло случиться, глупенькая, – пробормотал он, когда до него наконец дошло, что Лесли надо срочно утешить, привести в чувства. – Подумаешь, огонь! Мне уже доводилось выступать в роли пожарного. Главное в случае опасности не паниковать, а уж это-то у меня прекрасно получается. Не волнуйся, умоляю тебя! Зачем думать о том, чего не произошло?

– Уже доводилось? – спросила Лесли, и ее восхитительное лицо опять омрачила тень тревоги.

– Что? – Оливер непонимающе качнул головой.

– Говоришь, тебе уже доводилось выступать в роли пожарного…

Оливер широко улыбнулся и махнул рукой.

– Да, но это было давно и теперь не имеет значения.

– Когда? Где? – взволнованно потребовала ответа Лесли.

– Ты действительно хочешь знать?

Оливеру вспомнилось, как он в подробностях рассказывал ей случаи из детства и юности, проведенных дома. Она слушала как никто и никогда, ей все было интересно. Неужели чертов пожар дарит мне шанс? – подумал он, не веря в свое счастье. Неужели все возвращается?

– Да, я хочу знать, – ответила Лесли.

Оливер кивнул.

– Хорошо, я расскажу. – Пожар, свидетелем которого ему пришлось стать пятнадцатилетним подростком, унес жизни двух человек, в том числе и его товарища. Только Лесли, особенно сейчас, в ее нынешнем состоянии, он не собирался говорить о смерти. Это была не ложь, а проявление заботы и любви, которыми ему до умопомрачения хотелось окружить эту женщину сейчас же и навсегда. – Тогда загорелась одна из отдаленных ферм… Точнее, не вся ферма, а только коровник.

– Коровы погибли? – спросила Лесли, прижимая ко рту руку.

– Коровы? – Оливер засмеялся. – Нет, они паслись в поле. Никто тогда не погиб… к счастью, никто.

Народу собралось в коридоре видимо-невидимо. Вечеринка, естественно, закончилась, как только слух о пожаре дошел до диджеев и перепуганные студенты побежали взглянуть на героя, спасенную девушку и на то, что осталось от ее комнаты.

Мириам показалась на лестнице довольно поздно, когда медсестра уже удалилась, а Дейзи увели. По всей вероятности, в момент пожара ее вообще не было в здании.

– Оливер! Лесли! – воскликнула она, в испуге глядя на обоих. – С вами все в порядке?

– Со мной – да, – ответил Оливер, проводя ладонью по голове Лесли. – А вот Лесли ужасно напугана. Давай отведем ее в комнату и уложим в постель.

– Конечно. – Мириам лишь бегло осмотрела опаленную пожаром комнату, поискала глазами Клэр и, не найдя ее, направилась к себе.

Оливер и Лесли последовали за ней.

Отличная девчонка, подумал Оливер, когда, быстро положив в сумку какие-то вещи, Мириам сказала: «Вы наверняка разберетесь и без меня» – и удалилась. Наверное, хочет, чтобы мы с Лесли помирились, как будто уже не помнит, что была не прочь сама закрутить со мной роман. Спасибо ей. Огромное спасибо!

Лесли подошла к кровати, на которую с полки на стене поглядывали глазами-пуговицами три игрушечных медведя, села и смущенно улыбнулась.

– Когда мне сказали, что ты бросился в горящую комнату, я чуть умом не тронулась, – произнесла она очень тихо и как будто извиняясь.

– Если бы ты знала, как мне приятно это слышать! – ответил Оливер. Он стоял у двери, не веря, что находится в комнате Лесли, что видит ее, слышит любимый голос. – Но не стоило так волноваться. Всегда знай, что я справлюсь с любой проблемой, договорились?

Лесли кивнула.

Странно все складывалось. Он так долго мечтал о возможности побеседовать с ней, так отчаянно верил в чудо, что, когда оно свершилось столь неожиданным образом, растерялся, точно стеснительный мальчишка. Ему до дрожи хотелось заключить Лесли в объятия и остаться в ее комнате на всю ночь – Мириам специально ушла, чтобы не мешать им насладиться друг другом после мучительной разлуки. Но его что-то останавливало – наверное, он просто не хотел пользоваться удобным случаем, желал, чтобы Лесли вернулась к нему по доброй воле, а не потому, что до смерти за него перепугалась. Надо было оставить ее сейчас одну, позволить взвесить все за и против и принять осознанное решение.

Она питала к нему все те же чувства – теперь в этом можно было не сомневаться. И знала о его любви, так как прочла письмо, хотя до сих пор на него не ответила. Сегодняшнее несчастье растопило корку льда, сковывавшую ее сердце. Ждать оставалось совсем недолго, а торопиться и рисковать всем не следовало.

– Ты сильно понервничала, – проговорил Оливер мягко. – Ложись и постарайся как можно быстрее уснуть.

Лесли посмотрела на него сначала разочарованно и непонимающе. Но спустя мгновение ее взгляд потеплел и засветился благодарностью.

– Да, конечно, – сказала она. – И ты иди отдыхай. Тебе сегодня досталось гораздо больше, чем мне.

Оливер улыбнулся, отмечая, что и просто разговаривать с ней чертовски приятно, даже возбуждающе. Лесли смотрела на него с нежностью, и это вселяло надежду.

Он уже повернулся к ней спиной и взялся за дверную ручку, собравшись уйти, когда она вновь его окликнула:

– Оливер!

– Да?

– Я восхищена тобой, – проговорила Лесли, явно преодолевая смущение, но глядя ему в глаза прямо и смело. – Ты гораздо лучше и достойнее, чем я думала. – Она помолчала, собираясь с духом, чтобы добавить: – Ты хотел серьезно со мной поговорить, а я все отказывала тебе, считала, так правильнее, безопаснее, спокойнее… Если ты еще не передумал, давай побеседуем. Завтра… или в любой другой день, как скажешь.

Оливер слушал ее, и ему казалось, что он уже в раю, что большего счастья быть просто не может. Она говорила спокойно и довольно тихо, но по горящим щекам, по глазам, в которых отражалось столько сложных, противоречивых чувств, он видел, насколько сильно она нервничает, и от осознания того, что именно им вызвана эта буря эмоций, его истерзанное разлукой и раскаянием сердце заходилось от радости.

– Передумал? – Оливер негромко засмеялся. – Это невозможно, Лесли. Я был готов ждать твоего согласия хоть год, хоть несколько лет.

На губах Лесли заиграла улыбка.

– За несколько лет ты наверняка забыл бы меня, устав от ожидания.

– Не говори так, – попросил Оливер, серьезнея.

– Хорошо, – послушно ответила Лесли.

– Встретимся завтра? После занятий?

– Да.

– Приятных снов, принцесса.

– Спокойной ночи.

Мама опять позвонила за полчаса до его встречи с Лесли, как тогда, перед самым первым их свиданием. Только теперь разговаривала бодро и весело, будто предвещая перемены к лучшему.

– Папа чувствует себя великолепно, дела постепенно налаживаются! – тараторила она, и Оливер отчетливо представлял ее улыбающееся лицо. – Приезжай на каникулы не задерживаясь! Мы все тебя очень ждем!

Каникулы, подумал Оливер. Как быстро пролетел семестр! Если мы помиримся с Лесли, я не смогу расстаться с ней. Как же быть? Может…

– Мам, послушай, – произнес он, когда ему на ум пришла блестящая идея познакомить Лесли с родителями, показать ей родные края. – Надеюсь, вы не станете возражать, если я приеду не один?

– С приятелем? – полюбопытствовала мать, и по напряжению, прозвучавшему в ее голосе, Оливер сразу догадался, что ей хочется услышать: «Нет, с любимой девушкой».

Он засмеялся.

– Нет, не угадала.

– Значит, с девушкой? – спросила мать, не пытаясь скрыть радости.

– Да, с девушкой! Самой красивой и доброй в мире! – Оливер вдруг вспомнил, что главный разговор между ними еще не состоялся, и смутился. – Если, конечно, она согласится…

– Разумеется, мы не станем возражать! – воскликнула мать. – Будем только рады!

Оливер вышел на улицу чуть раньше, чем следовало, и в мечтательной задумчивости побрел в направлении основного учебного корпуса отделения искусств. Последнего занятия у них сегодня не было, поэтому он и коротал время, сидя в комнате, а теперь решил прогуляться – проветрить перед самым серьезным разговором в жизни голову.

Он шел, ничего не замечая вокруг, и прошел бы мимо почты, если бы не услышал голос Энн Верлен, что-то кому-то объясняющей на повышенных тонах. Повернув голову и взглянув на нее, он остолбенел. Энн стояла у входа в почтовое отделение и беседовала с… Лесли! Та смотрела на нее недоуменно, ничуть не смущаясь, однако, и не пытаясь возражать.

Сразу сообразив, что Энн проводит очередную операцию по завоеванию его сердца, Оливер подскочил к ним и уверенным движением положил руку на талию Лесли. Та не вздрогнула и не отстранилась – повела себя так, будто ничего другого от него и не ожидала.

– Оливер! – Лицо Энн расплылось в неестественной улыбке.

– О чем беседуете? – спросил Оливер, испепеляя ее взглядом.

– Мы?.. – Энн глупо хихикнула. – Да так, ни о чем…

– Она пытается объяснить мне, что ты без ума от нее, но по каким-то непонятным причинам ото всех это скрываешь, – невозмутимо произнесла Лесли.

– Даже от себя? – спросил Оливер, в упор глядя на Энн.

Та поправила меховой воротник и опять хихикнула.

– Возможно, – кокетливо покачивая головой, ответила она.

– Послушай-ка, Энн, – сказал Оливер настолько жестко, что Энн вмиг забыла о жеманстве, – ты сильно заблуждаешься. Запомни это раз и навсегда. Я люблю единственную девушку на земле – вот эту. – Он крепче прижал к себе Лесли, и та с легким вздохом положила голову ему на плечо. – Твои дурацкие письма, выходки просто бесят меня, я скоро тебя возненавижу. Оставь нас в покое или крупно пожалеешь!

– Пожалею? Ха! – Энн нервно вскинула голову и дернула плечом. – Как бы это вам не пришлось пожалеть!

– Я тебя предупредил, – сказал Оливер тихо, но настолько категорично, что в глазах Энн блеснул страх.

Она метнула на Лесли уничижительный взгляд, хмыкнула и зашагала прочь, стуча по очищенной от снега дорожке каблуками.

– Испугалась, – удовлетворенно произнес Оливер, поворачиваясь к Лесли. Та осторожно убрала с талии его руку и устремила вслед удаляющейся Энн задумчивый взгляд. – К тебе она больше не подойдет, – пообещал он. – Я давно ее знаю, изучил все ее повадки.

Лесли посмотрела на него как-то странно, опустила глаза и медленно произнесла:

– У вас был роман, по здешним меркам, довольно продолжительный. Так ведь?

– Да, – просто ответил Оливер, не пытаясь хитрить или выбирать слова.

– Она очень красивая, – заметила Лесли, все еще глядя в землю.

– И баснословно богатая, – добавил Оливер. – А еще убедила себя и окружающих в том, будто по уши в меня влюблена и во что бы то ни стало воскресит наш роман.

Лесли подняла голову, посмотрела на него расстроенно и недоуменно.

– И?.. – На ней была короткая курточка, чудесно подчеркивающая изящные линии рук и груди.

Оливер засмеялся.

– Что и?

– Почему ты так грубо говорил с ней? И почему не хочешь ответить на ее чувства? – произнесла Лесли чуть сдавленным голосом.

Оливер притянул ее к себе и обхватил ладонями светлое лицо.

– Это же очевидно, глупенькая. К Энн Верден я абсолютно равнодушен. Ее красота холодная, быстро приедается. Такие здорово смотрятся на обложках журналов, в реальной же жизни не особенно интересны.

– Но ведь когда-то вы встречались… – напомнила Лесли, вновь опуская глаза.

Оливер нежно провел по ее щеке пальцем.

– Во-первых, тогда я был совсем другим: еще не знал, чего хочу, что для меня наиболее важно и ценно. Во-вторых, даже не догадывался о том, что такое истинная красота, потому что не встретил тебя.

Лесли наконец посмотрела на него, улыбаясь глазами.

– Когда она подошла ко мне сегодня и заговорила о тебе, я, если честно, жутко растерялась, хоть и не подала вида.

– Умница моя! – воскликнул Оливер. – Ты абсолютно правильно сделала, что не показала ей своего замешательства. С такими наглыми и напористыми особами иначе нельзя.

Лесли глубоко вздохнула, мгновение поколебалась, потом порывисто прижалась к нему и уткнулась лицом в его грудь.

– Ты в самом деле равнодушен к ней и находишь ее красоту холодной?

Душу Оливера мгновенно переполнила неизъяснимая нежность.

– Эй, а ты случайно не ревнуешь меня?

Лесли напряженно замерла, но тут же расслабилась и кивнула, становясь вдруг совсем маленькой и беззащитной как доверчивый ребенок. Она еще не сказала, что простила его, что готова забыть о пари и начать все сначала. Но Оливер больше не сомневался в этом и чувствовал себя первым в мире счастливцем.

11

– Да, ревную, – пробормотала Лесли. – Хоть прекрасно понимаю, что это глупо и смешно. И потом… – Она замолкла и крепче прижалась к груди Оливера, словно прячась от надвигающейся опасности.

– И потом? – осторожно спросил Оливер. Лесли медленно отстранилась от него, отвернулась и протянула:

– И потом я не имею права тебя ревновать. Мы ведь не… – Она усмехнулась, маскируя смущение. – В общем, нас сейчас ничто не связывает…

Что это значит? – подумал Оливер, напрягаясь от испуга. У нее нет желания вновь со мной сходиться, несмотря на чувства, на то, что вчера она так искренне за меня испугалась? Нет, только не это. Надо поскорее во всем разобраться, а то я тронусь умом, ей-богу!

– Лесли, пожалуйста, посмотри на меня, – попросил он, исполненный решимости. – Ты сказала, что готова поговорить со мной, и я, как дурак, обрадовался, приняв твои слова за согласие снова быть вместе. Взгляни же на меня, я должен видеть твои глаза!

Лесли повернулась и посмотрела на него прямо и уверенно, больше не стесняясь и не пытаясь спрятаться.

– Если я ошибаюсь, прошу, не мучай меня! – взмолился Оливер. – Скажи об этом сейчас же, и я сразу оставлю тебя в покое!

Лесли улыбнулась своей светлой искренней улыбкой. Энн никогда в жизни не научится быть настолько естественной, мелькнуло в голове Оливера. Никогда не станет такой привлекательной, такой головокружительно желанной.

Он неотрывно смотрел в глаза Лесли, ожидая ответа, точно решения: казнить или помиловать. От нее зависела его судьба, в этом чарующем взгляде таилось все, что заключалось для него теперь в понятии счастье.

– Ты не ошибаешься, – сказала наконец Лесли, и Оливеру почудилось, что на оголенных ветвях яблонь за ее спиной распустились белые весенние цветы.

– Лесли! – воскликнул он, заключая ее в объятия и принимаясь кружить, не видя проходящих мимо и хихикающих девчонок. – Солнце мое! Ты просто не представляешь себе…

– Подожди, пусти, – продолжая улыбаться, засопротивлялась Лесли. – Давай поговорим, мы ведь для этого и встретились сегодня.

Оливер разжал руки, взглянул на часы и вдруг сообразил, что их свидание должно было начаться лишь несколько минут назад и совсем в другом месте. Он озадаченно сдвинул брови, впервые задумываясь о том, что видеть Лесли на почте в этот час весьма необычно, даже подозрительно.

– Послушай, а… что ты здесь делаешь? У вас тоже отменили последнее занятие и ты решила отправить кому-то письма?

У Лесли густо покраснели щеки. Она поправила волосы, стараясь казаться независимой и гордой.

– Нет, занятия у нас не отменяли. Просто на последнее я не пошла – впервые за все это время.

– Серьезно? – Оливер засмеялся. – Ничего страшного не стрясется, однажды я уже говорил тебе. Но увлекаться прогулами не советую.

– Я не увлекусь, – твердо ответила Лесли.

– И что же заставило тебя пойти на преступление? – полюбопытствовал Оливер.

– Надо было покончить с одним неотложным делом, – сказала Лесли, и в ее глазах промелькнуло нечто настолько волнующее, что Оливер впился в них взглядом, гадая, что с ним и почему ее столь обычные слова подействовали на него точно магическое заклинание.

– Неотложным делом? – переспросил он, мечтая, чтобы она как можно скорее посвятила его во все свои тайны, открыла секреты, о существовании которых посторонние даже не догадываются.

– Да, – произнесла Лесли, и на ее губах засияла немного робкая, немного кокетливая улыбка. – Я наконец ответила на письмо, которое получила две недели назад…

Мое письмо, подумал Оливер, приходя в сильнейшее волнение. В нем я объяснился ей в любви, впервые в жизни завел об этом речь. Как она отреагировала?

– Я долго размышляла, что написать, – продолжила Лесли. – Много раз начинала сочинять в уме ответ, но выходило все не то, и я откладывала это занятие снова и снова. А сегодня вдруг решила, что ничего сверхъестественного изобретать не стоит, и вывела на листке бумаги единственную строчку. В ней – главное, что мне хотелось сказать.

Оливер испытующе посмотрел на нее, резко повернулся, вбежал в здание почты, а мгновение спустя уже открывал свой ящик. У него бешено колотилось сердце и сильно кружилась голова, когда ему представлялось, что среди кучи надушенных конвертов Энн он увидит еще один, получить который даже не мечтал.

Он сразу бросился ему в глаза – маленький бледно-желтый конвертик с надписью: «От Лесли». Беря его в руки, Оливер боялся дышать и ничего не слышал, потому вздрогнул, когда у него за спиной раздался голос Лесли:

– Давай, ты прочтешь его позднее?

– Почему?

Держать письмо в руке и не знать, что в нем, представлялось Оливеру сущей пыткой. Машинально прижав конверт к сердцу и даже не взглянув на послания Энн, он закрыл ящик.

– Подожди, – воскликнула Лесли. – Там что-то еще!

В первую секунду Оливер даже не понял, о чем она, настолько привык не обращать на записки Энн внимания. А сообразив, махнул рукой.

– Это сочинения Энн. Она заваливает меня ими второй год. Я выбрасываю их, не читая.

– Может… – Лесли обеспокоенно сдвинула брови, о чем-то задумываясь. – Может, она в самом деле любит тебя и страдает?

Даже если и так, я не в состоянии ей помочь, – сказал Оливер, поворачивая в замочной скважине ключик. – Но это не любовь, поверь мне. Энн безнадежно испорчена обилием денег, привыкла получать все, что душе угодно. Завоевание меня превратилось для нее в навязчивую идею. Как человек со своими мыслями и переживаниями я не интересовал ее никогда в жизни.

Они направились к выходу.

– Почему ты не хочешь, чтобы я прочел письмо прямо сейчас? – вновь спросил Оливер.

– Будет лучше, если сначала мы побеседуем, – ответила Лесли, глядя перед собой.

Утром шел снег, а теперь светило холодное зимнее солнце. Тонкий белый покров, укутавший сад, поблескивал, точно усеянный маленькими звездочками. Не сговариваясь, Лесли и Оливер зашагали в сторону футбольного поля и баскетбольной площадки – туда, где гуляли в теплом сентябре на самом первом свидании.

– Умоляю, прости меня, Лесли, – заговорил после продолжительного молчания Оливер. Его голос зазвучал чуть хрипло и сдавленно, и он кашлянул, пытаясь преодолеть чудовищное волнение. – Я осознал свою вину настолько глубоко, что стал другим человеком. Ты нужна мне как воздух, я дышу тобой, только ради тебя живу. У меня такое чувство, что мы созданы друг для друга, потому я и верил в эту встречу всем сердцем.

– Я прощаю тебя, – ответила Лесли, не испытывая больше его терпения. – Мне казалось, я на это не способна, особенно в первый момент, когда только узнала правду. А теперь понимаю, что ошибалась.

Оливер чувствовал, что она умышленно не произносит слово «спор» или «пари», и был ей за это безгранично признателен. Его чуткая мудрая Лесли ни капли не изменилась за время разлуки, может, даже стала еще светлее и мягче.

– Ты ответила бы на мое письмо, согласилась бы на встречу, если бы не вчерашний пожар? – спросил вдруг он, крутя в руках запечатанный конверт.

Лесли окинула его лицо задумчивым взглядом и ответила без тени сомнения:

– Да. Возможно, не сейчас, немного погодя. – Она вздохнула, внезапно грустнея. – О вчерашнем пожаре я буду помнить всегда. Раньше мне и в голову не приходило, что на свете есть человек, чья жизнь мне настолько сильно дорога.

В порыве безграничной радости Оливер взял ее руку, крепко сжал в своей, и они остановились посреди лесной дорожки, устланной тонким слоем снега.

– Лесли… повтори, что ты сказала. Прошу тебя.

– Вчера я осознала, что ты до безумия мне дорог, – произнесла Лесли, глядя на него своими восхитительными темными глазами. – И поняла, что просто обязана тебя простить.

– Девочка моя, солнышко…

Оливер обнял ее и стал целовать ее лоб, веки, нос, щеки. Она была чарующе женственной и неподражаемо естественной. Он очень соскучился по ее душевному теплу и согревался им сейчас с жадностью бездомного, попавшего с мороза к жаркому камину.

– Ты поймешь, что не пожалеешь об этом, я докажу тебе, клянусь, – прошептал он, и их губы слились в поцелуе.

Лесли первой отстранилась и перевела дыхание.

– Целоваться при минусовой температуре на улице – настоящее безумие, – сказала она, смеясь и ладонью вытирая губы.

– А мы и есть два безумца, – ответил Оливер. Его лицо сияло неподдельным счастьем. – Разве не так?

– Так!

– Нас больше ничто не разлучит, милая моя, ничего подобного я не допущу, – пробормотал Оливер, свято веря в то, что в совместном с Лесли будущем ни на мгновение не перестанет ощущать себя баловнем судьбы.

Она улыбнулась какой-то странной, несколько грустной улыбкой и зашагала вперед.

– В чем дело, Лесли? – спросил Оливер, следуя за ней.

– Ни в чем, – ответила она, но он уловил в ее голосе напряжение, которое человек посторонний, наверное, и не заметил бы.

– Нет, прошу тебя… Я вижу, ты чем-то расстроена. Давай все выясним сразу же, так лучше, проще.

– Ладно. – Лесли скрестила руки на груди и недовольно засопела. – Эти письма от Энн… Я все думаю о них и чувствую, что они не дадут мне покоя. – Она усмехнулась. – Возможно, это нелепо и смешно, ты ведь сказал, что не читаешь их, тем не менее… Не знаю, что со мной такое!