Родитель «дубль три» Найтов Комбат

– Куркина к телефону пригласите.

– Его в штабе нет, придет – перезвоним.

Начштаба слышал весь разговор и выразительно посмотрел на Петра. Дескать, я же говорил, что требуется лететь в Крымскую.

– Так что там Козлов?

– Хочет сунуть бронепоезд к Ак-Монаю. Требуется удар по старой крепости, а наносить его нечем. Где первая?

– У них полтора часа перерыв в полетах, все спят. Всю ночь ведь летали. Врач намерил всем высокое давление, поэтому дали им отдохнуть.

– Вешайте им две по 250, а тем, кто с ними пойдет – максимальное количество 25-килограммовок.

– РРАБы пришли.

– Там целей для РРАБов нет. Прибережем для аэродромов.

Звонок. Крымская, подполковник Куркин. Четкий доклад, строго по уставу и с использованием кодов. Ответы на все поставленные вопросы. Успел погавкаться с комполка Татуловым и фактически отстранил его от командования. Но есть проблемы, он их перечислил, короче, полк никогда строем полка не вылетал, кроме как один раз на парад. Маневрировать даже в составе эскадрильи никогда не пробовал. Александр Андреевич может обеспечить вылет одной эскадрильи, но строем растянутая «девятка», то есть позвенно. И работу каждого звена в отдельности.

– Чудес не бывает, Петр Васильевич. Вас я так же учил пикировать, от «тройки», если помните.

– Помню. Но готовых экипажей у вас тридцать щесть.

– Да, четыре «девятки».

– Карту Крыма доставайте.

– Под рукой.

– Цель номер один – форт в Ак-Монае, зенитная батарея: шесть средних и восемнадцать малокалиберных пушек. Цель «два» – старая крепость в Арабате, во дворе – четыре полевых орудия. Цель «три» – противотанковая батарея западнее форта в Ак-Монае и шесть дзотов и бронеколпаков перед ней. Цель «четыре» – три артиллерийских позиции восточнее Ак-Моная на юго-восточном берегу бухты. Они отчетливо видны, начинаются в 1750 метрах от форта, и идут через 500 метров. Там по одному орудию, но будут мешать высадке.

– Первую цель нам, скорее всего, не взять. Экипажи не настолько опытны. Что там с погодой?

– С погодой плохо, высоту облачности предугадать сложно, разведчик погоды будет. Объекты маленькие, удар с горизонта ничего не даст, Александр Андреевич. Воздействие вражеской авиации можете смело исключать.

– Пойду сам. Попробуем. Начинаю подготовку, о готовности – сообщу.

Через сорок пять минут подполковник доложился о готовности, еще через тридцать пять их подхватила смешанная эскадрилья над Азовским морем. Вторые половины нечетных эскадрилий ушли сменить «четных» и отработать у Семиколодезей.

Затем Петр довел «девятку» 121-го полка до цели. Ну, что сказать! Можно было вести один самолет к цели, и Александр Андреевич четко это знал. Он загрузил свою машину ОФ-50 на все точки подвески. Четыре точки под крыльями несли по четыре «пятидесятки». Две по две. Работал он просто ювелирно, выходил из пикирования на 250–300 метрах, взрыватели поставил с замедлением. Остальные ребята только воздух винтами баламутили, да мешали ему выполнять задачу. Двадцать два пике, и двадцать шесть целей за вылет. Три вылета, больше не успели. Парпачский хребет моряки взяли практически без потерь, все было выбомблено. Но через полчаса после того, как стемнело, подполковник лыка не вязал. Поэтому генерал Андреев и предупреждал Петра, что ему нельзя доверять полк. Без вылетов он не пил, в рот не брал, а после «работы» его было не остановить, до «салата».

Петр смог попасть в Крымскую только через сутки, когда туда прилетел новый командир полка, и произошла передача дел от Татулова к Коптеву. Второй полк формировался из безлошадных, и две эскадрильи они получили с Дальнего Востока из 33-го и 34-го БАПов. Часть людей совсем молодые сержанты из школы имени Леваневского (Безенчук) и Ейского училища. Эти заканчивали курс на СБ и пикировать не умели. Некоторую помощь оказали ВВС южного направления, переведя уцелевших летчиков из 33-го сбап: майора Рассказова и четырнадцать командиров экипажей. В целом флот задачу выполнил: собрал уцелевшие машины, частью – из капиталки, частью – из среднего ремонта, частью – совершенно новых, и предоставил 138 летчиков. С технарями было хуже, значительно хуже. К тому времени образовался значительный дефицит их во всех округах. Полки их «теряли» при отступлении. Пришлось идти на поклон к Петрову, командующему Севастопольской группой войск, через Острякова, командующего авиацией ЧФ, у которого часть техников, в связи с потерей матчасти, воевала в морской пехоте. Он посмеялся, типа, как вывезете? А тут как раз к нам прилетело три DC-3 с РЛС «Наяда-БЛ» из Ленинграда, вместе с Ивановым Владимиром Ивановичем, уже капитаном 3-го ранга. Приказано их сопроводить в Севастополь. Мы «прицепили» к ним еще один, больше аэродром на Херсонесе не принимал. Взяли туда какой-то попутный груз и вывезли обратно 30 человек. Всего, конечно, так как основным обратным грузом были раненые. Но операция прошла успешно и без потерь. Позднее несколько раз повторяли вылеты в Севастополь, и на обратном пути забирали еще механиков, пока не укомплектовали полностью оба полка.

Активные бои на Керченском полуострове продолжались пять дней. Незначительная часть 46-й дивизии сумела выскочить из кольца: те, кто сразу выполнил приказ командующего корпусом. Так как его сняли немедленно и отдали под суд, то остальные попытались занять оборону в районе Мариенталя и Седжеута. Дольше всего они продержались восточнее Седжеута на довоенном полигоне 156-й стрелковой дивизии. Там бои закончились 24 декабря.

Новый командующий 42-м корпусом генерал-лейтенант Маттенклотт выдвинул на Керченское направление 170-ю дивизию генерал-майора Витке, последнее, что у него оставалось. Дивизия находилась в Симферополе и участия в штурме Севастополя не принимала. Рассчитывал быстро выдвинуться на место боев, но не учел местный климат: его бронетранспортеры и грузовики застряли на дороге между Зуей и Карасу-Базаром. Грунтовка не выдержала давления тяжелой техники и «поплыла». Попытались свернуть в степь, а там еще хуже. Тонны грязи навернулись на гусеницы и колеса, и техника встала. 21 декабря по дивизии был нанесен воздушный удар, предотвратить который у люфтваффе не хватило сил и средств. Последние иллюзии растаяли, когда русский одиночный самолет в сопровождении эскадрильи «больших крыс» уложил серию бомб в предмостные сооружения на железной дороге Симферополь – Армянск на реке Салгир в Спате, отрезав 11-ю армию от снабжения. Стало ясно, что русские нацелились окружить 11-ю армию. Их передовые части уже взяли Сеитлер и продвигаются к Джанкою. Русским помогало отличное знание местных условий. Неожиданно возросла активность и действенность огня русских фортов «Максим Горький-I» и «II», и остальных стационарных батарей флота. Стоило открыть огонь по городу или войскам, как батарею накрывали крупнокалиберные снаряды с высокой точностью. Особенно стало доставаться гаубичным и минометным батареям, позиции которых раньше русскими вообще не накрывались.

А мне с 22 декабря приходилось бороться с Петром. Он рвался в бой, впрочем, как и вся его дивизия. Как только прилетела 4-я эскадрилья 29-го бап, его стало очень трудно останавливать. Тут еще «ля мур» и «тужур» подвернулся, так вообще: «кина не надо, свет гаси!». Девица и впрямь была хороша! Эдакая Моника Белуччи в девятнадцать лет. Кипа волос на голове (умудрилась сохранить прическу), черных как смоль. Если не сильно приглядываться, то ноги у нее начинались от ушей, несмотря на юфтевые сапоги на низком каблуке. А что будет, если ей нормальные туфли надеть, на высоком каблуке? Высокий таз, четвертый номер, ну, все при всем. Глаза? Да в них раствориться можно. Короче, глаз не оторвать, несет орудие с чистки, как коромысло с двумя парами кадок, да еще и глазками стреляет. Её Петр сразу отличил, как только они прибыли, но тут она ему улыбнулась ненароком, и вся выдержка у Петра куда-то ушла. Гормоны, мать их! Ему требовался бой, такой же, как под Москвой. И он начал его искать. Добром это кончиться не могло. Немцев – гораздо больше. У них порядка 400–450 боевых самолетов, плюс возможность быстро наращивать силы на направлении главного удара. И командующим у них опытнейший генерал авиации Роберт Риттер фон Грейм, чей штаб находился в Мариуполе. Слава богу, что он не знал о настроении Петра!

Потеряв в первых боях приличное количество истребителей, генерал озаботил свою разведку: найдите лежбище «крыс» и подайте мне его на блюдечке. При таком внимании, в то, что немцы не заметят переброску «fрочек», поверить было невозможно. Почему я и не стремился полностью обеспечить прикрытие их аэродрома. Давайте не забывать, что Дон и Кубань были кузницей кадров Белого движения. На этом строился весь расчет. Кто-нибудь да сдаст. Сдали! Вечером операторы РЛС сообщили, что наблюдают четыре большие группировки воздушных целей над Бердянском, Мариуполем, Мелитополем и Джанкоем. Фон Грейм решил избавить Петра от обузы! Зачем ему два полка пикировщиков? Это – лишнее! Вопрос этот был заранее проработан, запасные площадки для всех восьми эскадрилий – готовы. Только в районе Краснодара их штук пятнадцать заготовлено. Грейм строил свой расчет на том, что вечер, все уже отлетали и их не ждут.

От Бердянска на малой высоте шла группа расчистки неба, около тридцати машин. Их встретили первыми, над морем. Забили их канал и начали разбираться на вертикалях. Прошло не совсем удачно, двоим, из молодых, пришлось возвращаться назад. Увлеклись малость. Всех доставать не стали, как только они отвернули, так их и бросили. Двинулись направо, где наблюдалась самая значительная группа. Идут «большие»: Ю-88 и «Хейнкели-111». Петр завалил ведущего и пошел наверх, за ним пошли немцы и свои. Четверо ведущих звеньев отработали по еще четырем ведущим. Петр заложил восходящую спираль, показывая, что собирается еще раз атаковать «юнкерсы», но те начали освобождаться от бомб, и стали совсем не интересны. С их охранением сошлись на горизонтали, и после потери ведущего их группа пошла за «юнкерсами». Отвернули и «крысы». Чуть ниже виднелись «лапотники», которые уже слышали о присутствии «больших крыс». Справа подходила довольно большая группа истребителей, о чем сообщил штурман наведения. Это – свои, «миги» и «яки», цели как раз по ним, так что ситуация немного меняется.

– Работаем по прикрытию! – подал команду Петр и стремительно отвернул под атакующий строй полка.

«Мессеры» находились ниже, и несколько пар болтались на самом верху. Это охотники, будут ждать подбитых. Но с ними пока не справиться. «ГГ» наверху превращается из охотника в жертву. Требуется стянуть этих ребят вниз. А это не всегда получается. Немцы из нижней команды распадаются на пары, уклоняются от боя, но пытаются прорваться к строю «мигов». Отсекаем их атаку, еще один разворот, и они будут на «блюдечке». Но штурман наведения напоминает, что следует отходить на юг, чтобы перехватить еще одну группу целей. Оставив «третью» помогать «армейцам», остальные прибавили и с легким снижением пошли курсом 180. Еще одна группа «лапотников» с довольно сильным прикрытием. 18 «мессеров» ни с того ни с сего пошли в лобовую. Окрашены не «по последней моде»: полностью желтый капот и киль. На носу – «меч Зигфрида» в красном треугольнике. У кабин – буква «R». Четко держат строй, манера вести бой совершенно другая. Но БС-23 уговаривают их не выпендриваться, а разваливаться на пары. Ходить в лобовую на нас никто не решался никогда. Делиться немцы не захотели. Значит, будем делиться мы. Звенья уходят на разворот попарно: одна пара через вертикаль, вторая через вираж. Эти элементы боя у нас самые сильные. Те летчики, у кого машины «ФН», идут на переворот, «ранверсман», оказываясь сразу в хвосте у четверок немцев. Это действует, строй немцев рассыпается, чувствуя угрозу сзади-сверху. Отворачивают и валятся в пике. Это – единственное спасение, но за ними никто не пошел: дорога к строю «лапотников» открыта. И атака пошла на них. Те, больше не видя прикрытия, повторяют их маневр, вниз, сброс бомб и попытка отрыва. А вдруг не пойдут. Налет отражен. Сбито не так много машин немцев, однако штурман наведения дает новый курс. Два штаффеля «больших» продолжают следовать к Крымской. Петр подзывает остальных, они перестраиваются, выставляя вперед ведомых, которые тратили снарядов меньше. Этих требуется добить. Ибо упорны и настойчивы. Пара валится на строй «юнкерсов» сверху, и ведущий буквально натыкается на очередь Петра. Его задний стрелок не может так поднять стволы. С этой позиции днем стрелять удобнее всего. Ночью приходится работать снизу-слева. Пока работают все три пушки, поэтому разворот и новая атака. Но ее прерывает предупреждение Тараса. Сзади пикируют «мессеры». Приходится уклоняться от них, опять виражить и заходить в хвост охотникам. Опять «R» у кабины, похоже, что в Крыму появился новый гешвадер или его «группы». Не справляются «люфты» после начала нашего наступления на всех фронтах. Противник оказался весьма слетанный и поворотливый. Какие-то новые машины. Требуется сбить и посмотреть, что за зверюга. У немцев кончилась высота, оторваться для разворота они не смогли. Для надежности Петр выполняет перестроение с Тарасом. Тарас бьет, «мессер» горит. Петр отстрелялся по ведомому и тоже сбил. Метка на карте, и вверх, там бой еще идет, только «юнкерсы» все-таки отвернули. Смысла продолжать это занятие не стало.

– Всем сбор! «Сорок шестой», как слышите, прием!

Это подполковник Олейник, он оставался у первой группы «лапотников». Ответа Петр не услышал. Вахромеев, штурман наведения, передал другой канал и что эскадрилья возвращается. Потерь не имеет. Есть повреждения.

После разбора вылета подвели итоги. Слово попросил новый комиссар полка, ему даже зааплодировали, поддерживая его вступление в должность. От имени всех он поздравил Петра, который «разменял полтинник». С сегодняшними сбитыми его личный счет: 52 самолета. На хвост ему наступают сразу шесть человек. Впереди всех Звягин и Олейник, который «побил» сегодня рекорд Петра: восемь сбитых за вылет. Тот замахал руками:

– Нет, не считается. У меня шесть из них – «лапотники», три из которых свалились сами от взрыва бомб внутри строя. Так что рекорд не побит: шесть «мессеров» плюс связник, и в одиночку. Считать надо корректно, с учетом возможностей противника, комиссар.

– Возражений не имею, но тем не менее, подполковник Олейник и майор Звягин имеют 40 и 41 сбитый соответственно. Всем троим мы тут небольшие подарки приготовили. – Он показал на три внушительных пакета, которые внесли три девушки. Петру пакет вручала «предмет его вожделений».

Комиссар пригласил всех на торжественный ужин, после которого обещал танцы до упаду. В общем, вошел в роль и начал поднимать воинский дух до небес. Петру достались три поцелуйчика и незабываемый запах «Ночной Москвы» в подарок. За ужином Иван Петрович сказал, что три письма Петр найдет в пакете.

– Раньше-то что не сказали! – Петр выскочил из-за стола и рванул в свой домик, куда посыльный отнес пакет. Два письма – ответы на запросы о сестрах. Там только сообщалось, что еще в двух детских домах девочек с такими фамилиями нет. Третье письмо от матери, она в госпитале в Ленинграде была, выписалась и вернулась на батарею, которая теперь охраняет станцию Путилово на «дороге Жизни». Там она ранение и получила. Не писала, чтобы не волновать. Просит писать почаще. Праздничное настроение куда-то испарилось. Пришлось еще и на вопросы полкового комиссара отвечать. Пролыгин сказал, что направит еще письма от имени полка для поиска сестер командира.

На обещанных им танцах Петр наконец познакомился с предметом вожделений. «Итак, она звалась Татьяной». Как я и предчувствовал, девушка самовлюбленная, высоко ценящая саму себя, и ее трогают только подарки. Худший из всех вариантов: «Холодное сердце, высматривающее добычу». Петр еще и потащился ее провожать. До обнимашек дойти не успело, прибежал посыльный из штаба, сорвал свиданку, иначе не знаю, чем бы это кончилось.

– Иду! Вот так всегда, Танечка. Стоит на секунду выйти из штаба – звонок, все сюда. Разрешите идти?

«Вот дурак! Зачем давать ей в руки такой козырь?» – подумал я и постарался донести до Петра, что он делает глупости. Насколько я его знал, он никогда подкаблучником не был. Все равно их встреча не осталась незамеченной сослуживцами. Эти стервецы попытались «помочь надеть хомут на шею», Таню «закрепили» за самолетом командира. Ей, кстати, только легче: на одну пушку меньше чистить. По счастью, это все быстро кончилось: в полк за данными разведки приехал генерал Козлов, и Танечка, через пару недель после этого, была переведена в штаб фронта в Тбилиси. Далее ее судьба не прослеживается.

А в ту ночь произошло более выдающееся событие: Петра вызвали в штаб, потому как там дали разрешение на посадку подбитому самолету 27-й ОРАЭ. Он шел на одном двигателе, и у него не встали шасси на замки. Мог наломать значительное количество дров. Летчик покидать машину отказался, так как на борту двое раненых, и сам он тоже не в том состоянии, чтобы это сделать. Посадил машину на брюхо, его – летчика, штурмана-наблюдателя и стрелка увезли в госпиталь. Ну, казалось бы, все, что тут такого. Я упорно вдалбливал в эту пустую голову, которая собралась возвращаться к Танечке, мысль: «Надо снять капоты и пролить там, могут загореться!» Мысль была здравая, поэтому Петр отдал такое приказание. Когда отбросили замки, то сам Петр замахал руками:

– Пену не давать! – за двумя рядами цилиндров стоял импульсный центробежный нагнетатель. А R-2600-3 – это родной брат М-82, это же Райт «Циклон».

– Петровича ко мне, быстро! И Сивкова!

На слегка подмороженной траве, чуть завалившись набок, лежал «Хаос», высотный фоторазведчик А-20R, с кучей интереснейших «игрушек»: качающейся фотокамерой «Кодак», полупроводниковым болометром для синхронизации работы камеры и сбрасываемой «вспышки». С трехступенчатым высотным нагнетателем на обоих двигателях, причем бесприводным, со свободной турбиной. Двигатели оборудованы автоматом температурного режима. Автомат решал и подбор оборотов на границах высотности. Сивкову и Петровичу поставлена задача: все аккуратно снять, подогнать на два истребителя: Петра и Осадчего.

– Испытаем у себя, потом отправим отчет Гудкову, если что, уменьшайте отсек вооружений. Помните, мы там предусматривали возможность смещения бронезаслонки на 60 мм. Вроде Гудков это не менял. А по ленд-лизу мы сможем получать эти нагнетатели. Это же всевысотный самолет получится.

Я радовался, как дитя. Петя «сдал» экзамен на «взрослую жизнь» сегодня. Не увлекся ради девицы боем и личным счетом, провел отражение атаки грамотно и без особого риска, как для себя, так и для остальных самолетов дивизии. Помнил, что главное – это не счет, а отражение атаки с четырех направлений. А увидев нагнетатель – сразу отбросил все мысли о промежности и включился в работу. Все равно мне было абсолютно ясно, что с Танечкой роман долго не продлится. Она знает себе цену и ищет человека, который даст ей больше. Молодость – это только способ заработать себе обеспеченную старость. А красота – достаточно мимолетна, редко удается сохранить ее во времени. Я не осуждаю таких женщин, но предпочитаю с ними не связываться: предадут и глазом не моргнут.

Так что оставшиеся денечки у Танечки были практически свободны: Петр сам не летал, его пушки не стреляли, лежали на козлах, укрытые брезентом. С Петей у них дошло до поцелуев. В ее тумбочку переехал весь шоколад, шевиотовая гимнастерка комсостава, еще какие-то мелочи. Много ли у Петра было возможностей делать какие-то другие подарки. Все имущество помещается в маленьком чемоданчике. Затем появился Козлов и зачастил его адъютант, который привозил ей письма командующего. Петя всерьез настроился сделать девушке предложение, слава богу, не успел. Через пять дней у него начались вылеты на новой машине, возня с охлаждением нагнетателя, для которого пришлось дополнительно подводить воздух в интеркулер. Всю документацию отправили Москву, оттуда приехали инженеры из ЛИИ и провели замеры высотности. Между этими делами как-то незаметно прошла бомбежка мостов через Ускут, Шелен и Ворон, создание завалов на Приморском шоссе от Ялты к Феодосии. Сумели вызвать сход лавин в ущелье между горами Торкез-Оба и Перчем-Кая, не дав немцам перебросить технику 162-й дивизии в Судак. В самом Судаке хозяйничали немцы. Две горнострелковые дивизии созданного Крымского фронта сосредотачивались на перевалах от Олихот-Бохаза до Урбаша и Коктебеля.

Полк, хотя генерал Петров постоянно требовал от полка помощи Севастополю, помочь ему не мог по целой куче причин: во-первых, подлетное время до Севастополя у нас – 32 минуты, а у немцев – 8. Висеть постоянно над городом мы не можем, у нас двигатели имеют ресурс 100–150 часов. Если барражировать поэскадрильно, то на 50 суток едва хватит, а менять нас просто некем и нечем. Требуется перемещаться в Ички, но там нет зениток, а у противника появится большая возможность нанести низковысотный удар, вылетая с аэродромов, где облачность выше. Собираем по всему фронту брошенные немцами зенитки, большой запас снарядов на складах во Владимировке есть. Строим капониры, которых там нет, будем перемещаться вперед, а там, глядишь, и подкрепление получим. Сейчас отрабатываем по 162-й пехотной, чтобы фронт не получил фланговый удар. После этого займемся авиацией противника в Крыму. На нас ведь еще и охрана аэродрома в Крымском, без бомбардировщиков мы сами мало чего можем. Только проштурмовать колонны на марше. В общем, уговорили генерала потерпеть и не давить на нас через Сталина. А он – грозил. После Нового года, как на грех, установилась холодная морозная погода.

В Мариуполе несколько дней подряд кипели страсти из-за неудачного налета. Генерал фон Грейм прекрасно понял, что его, старую лису, провели. Замысел был раскрыт на таком удалении, что получить в итоге решающее преимущество в численности не удалось. Больше всего бесило то обстоятельство, что все сбитые в тот день летчики погибли в ледяной воде Азова. Основные надежды возлагались на эскадру «Рихтгофен» на новейших «мессершмиттах» Bf.109f.4, часть которых имела пять огневых точек. Тактика «больших крыс» резко отличалась от тактики остальной авиации русских, и было подозрение, что эти люди прошли подготовку не в СССР. К тому же фон Грейм имел на руках кинопленку, снятую оператором V отдела Reichsministerium fr Volksaufklдrung und Propaganda, находившемся на борту одного из бомбардировщиков, который не был сбит и успешно доставил снятый материал в Мариуполь. Для пропаганды он не годился, а вот как разведывательный имел большую ценность. Впервые удалось запечатлеть внешний вид нового «Groe Ratte». В прежнем еще угадывался не слишком удачный, но очень крепкий ЛаГГ-3. Этот был совершенно новой машиной, сильно отличавшейся от исходной в хвостовой части и имел более открытую кабину, что позволяло осматривать заднюю полусферу. Ему занизили гаргрот и увеличили площадь и высоту вертикального оперения. Характерная форма крыла осталась неизменной. Самолет был очень зализан, отлично покрашен и не имел выступающих антенн. Каким образом была организована на нем связь – осталось загадкой. Но связь была. Радисты люфтваффе отмечали, что используемый диапазон очень велик, и его сложно охватить. При попытке выставить на их канале помехи самолеты переходят на запасные каналы без какого-либо труда. Высокие боевые качества нового самолета весьма высоко оценили летчики «Рихтгофена».

– Они превосходят любой самолет, как наш «фридрих», так и все английские. Единственным выходом из положения видятся высотные засады. На большой высоте их никто не видел. Мы разговаривали со многими, кто сталкивался с «большими крысами» из JG77.

– Вы заблуждаетесь, парни майора Хандрика, действительно, сбили несколько старых «больших крыс» под Харьковом. Но все они были предварительно повреждены зенитной артиллерией или у них закапризничал мотор, и отходили со слабым прикрытием. К тому же уровнем выучки 11-я дивизия русских не слишком отличается. Там ночников нет совсем. Но при прямом столкновении с этими машинами сбить никого не удалось. А эти еще и летают днем и ночью, и практически в любую погоду. Хорошо действуют в облаках. Но с нами Бог, и синоптики дают несколько недель отличной погоды, – заключил фон Грейм.

Он же прказал доставить из Берлина специалистов по радиоиграм и радиолокаторам. По тактике боя было понятно, что русскими командуют с земли, так как они отходили от обнаруженных и атакованных ударных групп и направлялись к тем самолетам, которые представляли угрозу для их аэродрома. Летчик не может иметь столько информации в своей кабине. Этот бой выиграл кто-то на земле, который имел полную картину атаки. Иначе не объяснить, как одна группа самолетов умудрилась отразить массированную атаку на фронте в 275 километров с четырех направлений. Приехавшие спецы установили, что в Севастополе работают два локатора на мысе Херсонес на частоте 90 и 200 MHz, теоретически дальность может достигать 225–300 километров. Иногда проскакивали «английские» частоты, и дважды засекли мощные импульсы на запредельной частоте порядка 9 GHz. Вердикт вынесен: подавить их частоты нам нечем, можно забить 90 и 200, а 9 GHz – это нечто! Будем бороться с ними на земле.

Видимость – миллион на миллион, в небе – ни облачка. Степь промерзла, Сиваш встал, на несколько дней прервалось снабжение войск на Керченском полуострове через Керчь, только через Феодосию. Тут же выяснилась вторая ошибка Грейма: вслед за видимостью зимой в России приходит мороз. Морозы ударили такие, что резина катков на танках начала отваливаться. Замерзло топливо в немецких автомашинах и бронетранспортерах. Резко снизилась активность авиации. Этот момент и использовал Петр для атаки аэродромов. Наши чудо-механики, в отличие от немцев, оказались более подготовлены к такой погоде. И Петр резко сменил тактику ударов: вместо больших групп истребителей и бомбардировщиков перешел на скрытные удары малыми группами. РЛС на Сапун-горе работала и обеспечивала необходимую поддержку, а удары с малых высот позволяли избежать потерь в технике и людях. Немцы не могли выставить против них большое количество авиации, но их аэродромы были серьезно укреплены, до двухсот орудий зенитной артиллерии на каждом из тринадцати аэродромов только в самом Крыму. Первый удар нанесли по самому уязвимому: Сакам. Нашу полосу немцы использовать не могли, ее вспахали еще при отступлении, вывернув асфальтобетонное покрытие. В нем немцы проделали два прохода, самолеты и капониры расположили полукругом (этот порядок на данном аэродроме существует по сей день), а полосу соорудили как продолжение нашей старой полосы строго с запада на восток. Из-за сложной конфигурации пришлось делить атакующие бомбардировщики и их прикрытие на пять групп, идущих разными курсами. В каждой группе звено Ар-2 и звено ГГ-3с. Группа расчистки: два звена. В первом ударе приняло участие 28 истребителей и 15 бомбардировщиков. Они сумели подавить противовоздушную оборону немцев, и после этого нанесли удар 120 бомбардировщиков, загруженных РРАБами. Которые камня на камне не оставили в Саках. Там базировалось около 90 самолетов-пикировщиков, методично выбивавших наши обороняющиеся войска. Три самолета Ар-2 сели на воду, экипажи подобрали летающие лодки МБР из Севастополя. Затем полк расправился с Бахчисараем, точнее с аэродромом в нем. Он был небольшой, но противный: минимальное время подлета до Севастополя. Там базировались Ме-109 третьей группе 77-й дивизии. Терроризировали истребительную авиацию флота и транспортников по наводке со скалы Ифигения и Кастрополя. Били на посадке. Ударное звено зашло от Тав-Бодрака, спустившись ниже уровня гор в ущелье Бодрак. У Хан-Эли – крутой вираж влево, и, прижимаясь к земле, восьмерка перестроилась строем клин. Шли вплотную к отрогам низких, поросшим густым лесом гор, которые глушили звук моторов. Ориентиром служила проселочная дорога, по которой местные жители возили дрова для печек. Аэродром начинался за таким же отрогом, высотой в 26 метров. Для самолетов в роще были прорублены просеки, накрытые маскировочной сеткой, опорный пункт ПВО вынесен на левую сторону поля. Часть зениток стояли вдоль шоссе Бахчисарай – Симферополь. Оно обычно служило ориентиром для всех. Но ударное звено шло левее. Головной истребитель выпустил две ракеты по домику привода FuG-10. На аэродроме взвыла сирена, и тут четыре машины показали высший класс бомбометания: восемь бомб они сбросили с кабрирования, уходя вверх на боевой разворот. Остальные машины несли только ракеты, которые они залпом отправили во вторую батарею ПВО. Бомбы описали параболу, давая возможность истребителям уйти за пределы площадки бомбометания, и разорвались точно на позиции зениток. Второе звено разошлось веером и пошло на боевой разворот по косой петле. Сошлись ближе к верхней мертвой точке и вновь атаковали орудия ПВО, а из-за гор появилось шесть девяток пикировщиков, которые зашли поперек аэродрома и выложили свои «подарки» в заснеженную рощу, набитую «мессершмиттами». Бомбардировщики выполнили шесть заходов, сровняв все: склады ГСМ, позицию, стоянки, казармы и стартовый домик, изрыли полосу и ушли.

Изменились и действия противника: в первую очередь атаке подвергся аэродром на мысе Херсонес. Но нанести большой ущерб немцы не смогли. Там было все подготовлено, самолеты находились в закрытых капонирах, а РЛС стояла на 35-й батарее в специальном укрытии, сооруженном для нее еще до войны. Капитан 3-го ранга Иванов успел все крупнокалиберные зенитки, имевшиеся на мысу, соединить в единую сеть, со стрельбой через радиолокационный вычислитель Б-3 радиолокатора «РИФ». Немцы потеряли 17 из 27 самолетов, участвовавших в налете, причем наши истребители в воздух не поднимались. И немцы вновь сменили тактику: в Очакове и в Мелитополе приземлились самолеты Aufkl.Gr.(F)Ob.d.L из Oberst Rowehls Gruppe. Это были стратегические разведчики, которые, кроме фотокамер, могли нести и бомбы. Четыре Ju-88D получили антенну, которая могла пеленговать новые русские локаторы. Высотные разведчики вновь появились над Крымом, а раздолбанным МиГам-3 32-го полка набрать такую высоту было не по силам. Двигатели давно выработали свой ресурс, заменить их было нечем, присадок для них давненько не поставлялось. Угроза была серьезной, поэтому Петр принял решение на перелет. Забросили туда сначала топливо и присадку, сопроводив четыре Ли-2, после разгрузки и их вылета обратно, пара ГГ-3срв села в Херсонесе. Их закатили в импровизированные «подземные» ангары: перекрытые рельсами и бетонными сваями капониры на самом краю аэродрома. Капитан Авдеев, комэск-1, сам летал на «Яке». Звеном МиГ-3 командовал старший лейтенант Савва, имевший трех сбитых, из них два – таранным ударом. В составе звена один – МиГ-1 и два МиГ-3, все со снятыми БС. Вот и приходилось после окончания боеприпасов бить фашистов винтом.

Встретили их в Херсонесе «недружественно». Командовал 8-м ИАП полковник Константин Иосифович Юмашев, известный мастер воздушного боя. Как-то его перехватило звено «мессеров» на одиночном И-16 24-й серии, пушечном. И он сбил трех из них и повредил четвертый. (Это к тому, кто сломал хребет люфтваффе.) За этот бой он получил орден Красного Знамени в 41-м. Других наград нет. Полком командует с 1939 года. На 18 лет старше Петра, и сумел сохранить полк, и его боеспособность в условиях полной блокады. Недоволен, что прислали «варягов» «помочь». Похлопал по обшивке самолета Петра у хвоста:

– Нам отказали в поставках этих машин. Через Кузнецова просили. Почему?

– Этого я не знаю.

– А почему у вас есть, а у нас нет?

Взгляд у него совсем недобрый. «Прислали, понимаш, юнца, твою мать, помочь…» Петр залез в карман, вытащил небольшую связку ключей и открыл лючок кормового отсека. Там на дверце лежал «полевой паспорт» машины, талмуд для механиков: как, что и где обслуживать на случайном аэродроме. В заголовке указывалось полное название машины с фамилиями авиаконструкторов, причем в порядке их реального участия в создании машины. Фамилия Петра там стояла первой, потом Гудков, а затем Горбунов.

– Наверное поэтому, товарищ полковник. Это – моя фамилия. Этот самолет впервые был сделан в Ейске в августе прошлого года мною и инженером нашего полка инженер-майором Сивковым.

– Извини. Не сдержался. Обидно было, что нам не доверяют.

– Не обижайтесь, тащ полковник, придут машины, обязательно придут. Вот только против высотных «юнкерсов» их будет невозможно использовать. Таких машин всего две, мы их и перегнали. Я давал радиограмму, что нужен кап-три Иванов? Он прибыл?

– Прибыл, сейчас на 6-й батарее настраивает «Блок-3». Скоро будет.

– Где пост штурманов наведения?

– Кого?

– Откуда дают курс и высоту цели летчикам?

– А я откуда знаю? Звонят по телефону, позывной «Рассвет».

Появились «моряки» во главе с Ивановым. Петр им высказал, что пункт управления должен быть дублирован в штабе 8-го полка, иначе все пойдет прахом. Учить людей требуется, а не в секретность играть.

Механики заканчивали заправку самолетов. Владимир Иванович рассказывал, что удалось проделать за эти три недели, что он здесь. Созданы четыре ложных антенны, три из них могут давать импульсы на восьми частотах. Есть широкополосная антенна, соответствующая частоте Фрейи и Вюрцбурга. Позволяет точнее классифицировать цели. В общем, работа кипит. Он теперь – начальник отдела в ГШФ. Большой начальник с прекрасными перспективами роста. Полковник Юмашев и здесь не удержался, спросил: кто кому отчитывается о проделанном?

– Я – ему! – улыбнулся Иванов. – Я был у него в подчинении еще в 39-м. Он – начальник экспедиции и член госкомиссии, а я – рядовой инженер-радионаблюдатель. Он меня в Ленинграде нашел в пустом здании девятого института и на флот определил. Так что: он – начальник, я – дурак. Вы не обращайте вниманияе, мы знакомы кучу лет и у нас своя иерархия. Он – известный конструктор радиоаппаратуры, каким-то образом оказавшийся в ВВС. Вся наша техника работает на его лампах. И это не мои слова, а слова начальника «девятки» академика Бонч-Бруевича.

Интересующий их «немец» появился в 22.15 у Очакова. Он высветил «UН6» на своем автоответчике. Даже не сменили код, неуважение проявили. Вообще-то, игра пошла серьезная, и недооценивать противника – смерти подобно.

– Это – он, – сказал Владимир Иванович. – Вчера здесь крутился у Джарылгача и Евпатории.

– Кто перехватывал?

– Савва. Степан! Подь сюда! Ты его видел? – позвал летчика полковник Юмашев.

– Темновато было. Дважды на фоне луны.

– Классифицировал?

– Да нет такого в справочнике. Крылья очень длинные. И шел очень высоко.

– Двигатели какие?

– Да черт его знает, вроде не воздушники. На мессершмиттовские похожи. Но шире.

Два «ГГ» подготовили к высотному полету. Им сменили законцовки, удлинив крыло на метр, подвесили дополнительные топливные баки. Взлет производили раздельный и с минимальным освещением, только небольшой костер на краю ВПП. Дополнительно к «языку наведения» предусмотрен план переключения на новый канал связи после каждой фразы. Было принято решение, что Тарас наберет высоту и останется барражировать над аэродромом. Будет прикрывать ближний радиус. Петр пойдет на малой высоте навстречу разведчику и в набор пойдет «из-под хвоста». Немцы могли приволочь локатор из Германии, и его радиус действия требуется учитывать. Могли и выставить наблюдателей, поэтому взлет не светили. Машины без огней ушли в небо. Тарас набрал высоту над морем. Противник шел в наборе со средней скоростью всего 320 километров в час. Петр уклонился влево, чтобы не пролетать над Тарханкутом, где наверняка есть наблюдатели. Набрал 10 000 и после этого сделал запрос о цели. Получил курс перехвата, и требовалось идти еще выше. Немец попался осторожный и имел сейчас полтора километра превышения. Подвесные, наконец, выработались, и после сброса машина пошла вверх на 11 500. А тут еще и Тарас «порадовал», что у него греется компрессор, поэтому он начал снижение. Немцам хорошо, у них кабина герметизирована. А у Петра сплошные проблемы с обледенением фонаря. Ветоши он положил много в кабину, поэтому сидит и трет плекс. Благо что лобовое пока не потеет, обдува хватает. И тут он заметил силуэт «немца». Машина – абсолютно незнакомая: толстый лобастый фюзеляж, Петру показалось, что и двигатели поставлены как-то под углом к оси самолета. Спутная струя сходилась сразу за хвостом машины. Машина была более чем странная. Петр имел небольшое превышение и атаковал противника. Даже после атаки ему никто не ответил. Один из двигателей немца выбросил пламя, за вторым потянулась какая-то странная струя. Радист, сволочь, начал передачу на ключе, так как на голосовой «шел концерт по заявкам слушателей». Пришлось добавить по кабине, и Петр вышел на связь:

– Я его зацепил, он, похоже, не вооружен, но может иметь бомбы. Сажаем? Вопрос.

– Ну, если уговоришь. А куда?

– В Ичках или в Керчи.

– Договаривайся.

– UH6 – Groe Ratte Falke. Feuerzauber, oder Abschuss[1].

Немец открыл бомболюки, и четыре бомбы вывалились оттуда. Море зимой холодное, и купаться никому не хочется. Пожар левого двигателя немцы погасили. Снизились до 7000 и взяли курс, который указал Петр. У Херсонеса к ним присоединился Тарас. Они облетели Крым, вошли в нашу зону. Им осветили Войково, куда и сел немецкий разведчик. Это был Hs-128 из полка стратегической разведки люфтваффе. Большая удача, тем более что на нем стоял уникальный нагнетатель и система с использованием закиси азота, с которыми машина могла летать на 15 500 метрах. Ее в тот же день отправили в Москву, перегонял сам немец, ну, не один, правда.

Ночевали в гостях у командующего 44-й армией. Выясняли почти до утра, почему наступление идет такими низкими темпами. У армии из-за морозов вышли из строя все танки Т-26, на ходу только четыре «тридцатьчетверки». Настилают дорогу через Керченский пролив. Утром передали «воздух» с требованием немедленно перегнать «Хеншель» в Москву, а самим прибыть в Красный Курган, причем сопроводить туда обоих командующих армиями. Похоже, предстояло отвечать на те самые вопросы, которые ночью задавали Алексею Николаевичу.

Предчувствие Петра не обмануло. Еще с воздуха он увидел чужие машины на площадке. Стояла пара «чужих» ДС-3 и шестерка незнакомых Петру истребителей, в которых я узнал «кобры». Кто-то из очень высокого начальства. В гости в полк прибыл маршал Буденный. Так как в радиограмме фамилия Петра фигурировала, то избежать представления никакой возможности не было. Последовал разнос трех генералов одним маршалом. Крепких выражений он не пожалел. Попало и Петру, что до сих пор не уничтожено все люфтваффе в Крыму, что немцы вольготно чувствуют себя в небе Крыма, хотя хвост они давно поджали под себя. С него требовали Сарабуз и остальные аэродромы немцев. Дескать, сил и средств у него достаточно.

– Товарищ маршал, мы уже выносили один раз немцев отсюда, так они новый гешвадер прислали. Сейчас соотношение сил примерно три к одному, было пять к одному, до этого было два к одному. Нет у меня возможности в такую погоду нанести внезапный удар по Сарабузу и Фрайдорфу. Там зениток полно, а самолеты Ар-2 не производятся. Беречь приходится. Самолеты надо давить танками, а как мне сказали, танков в обеих армиях четыре штуки.

– Это правда? – повернул голову на командующих Семен Михайлович.

– Ремонтируем, товарищ маршал. Катки не выдержали морозов.

– Почему не доложили? – Оба командующих посмотрели на Козлова.

– Понятно. Вот что, дорогой, что-то у тебя штаб далековато от фронта, и со связью проблемы. А танки, танки фронт получит, вместе с новым командующим.

– Товарищ маршал, все исправим, завод в Керчи уже делает эти катки. К концу недели закончим.

– Пока ты ремонтируешься, тебя Манштейн с полуострова выбьет. Забыл, как драпали? Все, все свободны. Командир, задержись. Почему в Крым не перелетаешь? Жалуются на тебя севастопольцы.

– Я уже объяснял генералу Петрову, в чем причина задержки: у немцев – развитая аэродромная сеть, где погода отличается от крымской. Ички находится в степной зоне, там в это время года частые туманы. Вот видите, товарищ маршал, вот этот треугольник.

– Вижу.

– Вот этот угол – прямой. Это – возможность бомбить нас через облака. А агентуры у немцев в Крыму хватает. Я тут ловушку для них придумал, но мне никак не дают ее осуществить, запрещают использовать немецкие зенитки. Они сейчас охоту на нас открыли, самое время их подловить в Ичках. Генерал Грейм спит и видит, что мы сядем в Ичах. Ждет этого. Он прекрасно понимает, что взять он нас может только там. И наверняка где-то неподалеку от аэродрома у него разведгруппа находится. Их интересует наш локатор. Не случайно немцы самолеты-разведчики сюда подтянули. А положение на фронте шаткое, товарищ маршал, сами видите. 51-я наступает в час по чайной ложке, 44-я уткнулась в высокий снег в горах, завалы на дорогах и вообще перешла к обороне. Им тяжелые танки нужны, а их нет. А мне зенитный полк нужен. Я через Первушина провел приказ разместить все немецкие зенитки в Ичках, как на складе. Позиции им подготовили, ну а людей у меня нет. И нет разрешения на получение немецких боеприпасов. Немцы сейчас охотятся на наш локатор. У кап-три Иванова есть излучатели на нашей частоте и вычислитель, который можно связать с орудиями. Вот и сделать там в Ичках засаду для немцев. Они сунутся, это – сто процентов, вот и подравняемся в численном составе.

– Ну, как говорится, на войне без хитрости не прожить. Добро, готовь свою ловушку. Да, еще, тут за мной должок висит за Чернигов. Я быть должником не люблю. Представлял к большему, да ГПУ завернуло, не нравишься ты им. Так что строй людей, награждать будем. Лучше поздно, чем никогда. А Фрайдорф и Сарабуз за тобой! Дров ломать не стоит, ты прав, маловато вас, но при первой же возможности – бей. Как там твой самолет называется? Ар-2? Записал. Будут вам самолеты. А Белецкий где? Он у тебя бывает?

– Нет, мы к нему не относимся. Еще не виделись.

– Плохо, что не виделись. Выдели время и сработай на Миусе. Понимаю, что сейчас не отвлечься, но основная угроза Крыму сейчас находится там. Группа Клейста. Ты мои глаза и уши, тебе и карты в руки. Как только армии зашевелятся, Клейст будет здесь. Пока его мороз держит. Переправа заработает через день. По секрету говорю, что подарок немцам я подготовил.

Подарок был большой: переправу начали две армии: 47-я и 53-я. В составе обеих армий были горнострелковые дивизии, 53-я практически полностью состояла из них. В составе 47-й – две танковые дивизии. Временно исполняющим обязанности командующего Крымским фронтом стал генерал-лейтенант Сергеев, до этого исполнявший такую же должность на Закавказском фронте. Он проводил ввод наших войск в Иран. В составе обеих армий есть авиадивизия: три истребительных и один бомбардировочный полк. Один полк на ЛаГГах, один на «яках», третий полк на «харрикейнах». Бомбардировочный полк имел смешанный состав, переучивался «на лету»: ТБ-1, ТБ-3, Ил-4 и СБ. Командующим авиацией фронта назначен Горюнов, который до этого был командующим ВВС Южного фронта, и его управление находилось в Ростове. Как видно, товарищ Буденный брал тех, кто был под рукой, и тех, кто хоть как-то себя проявил. Кстати, эта самая Татьяна переехала в Тбилиси именно в тот день, после «второго пришествия» Козлова в полк. Она на совещании, понятное дело, не была, и то, что Козлов будет снят – не знала. Я думал, что Петр будет переживать, но он отнесся к этому совершенно спокойно, а своим командирам, которые не преминули сунуть в это дело нос, спокойно сказал: «Чуть не сделал большую ошибку, купившись на внешний вид и лоск. В другой раз буду умнее». Горюнов появился в полку вечером того же дня, не совсем вовремя, потому как собрались обмывать награды, которые вручил командующий направлением. Петр получил второй орден Ленина, а оставшиеся летчики первого состава первой эскадрильи – БКЗ. Все БКЗ были с временным удостоверением, подписанным Буденным этим же днем, 13 января 1942 года. А орден Петра имел орденскую книжку августа 1941 года. Собственно, только собрались на ужин всем полком, как появились генералы, на машинах приехали: Горюнов, Белецкий, Нанейшвили, полковник Токарев и подполковник Шалимов. Все авиационное командование на фронте. Самым занозистым из них был генерал-майор Нанейшвили, который последовательно был командующим ВВС трех из этих армий, а в настоящее время командовал авиацией у Первушина. Так как последний не раз тыкал генерала-героя в действия разведывательной группы Петра, то зол на него Нанейшвили был изрядно. А тут еще нагоняй получили в Новороссийске от Буденного. Приехали перенимать опыт. Дело было в том, что у Нанейшвили был единственный авиаполк на ТБ-3, весь боевой опыт которого состоял из 124 вылетов на сброс листовок в Иране до начала Керченской операции. Он же принимал участие в выброске воздушного десанта на Ак-Монайские позиции 18 декабря 1941 года. Прикрывали его флотские истребители. В 51-й армии числилось три полка: 1-й или 774-й ИАП, 182-й ИАП и 2-й ШАП. 774-й – сразу после высадки отправили на переформирование, он окончательно «сточился», да и техника у него была И-15бис и И-16 пятой серии. 182-й имел на вооружении «миги», из трех эскадрилий действовало 12–18 самолетов. Второй ШАП был уникальным полком: его сформировал полковник Судец из самолетов со складского хранения Качинской авиашколы. В основном это были И-5 с насмерть заезженными курсантами движками. Безлошадные летчики, потерявшие свои Су-2 – три полных состава шестиэскадрильного полка, собирали из нескольких самолетов один и летели бить колонны войск Манштейна и Рунштедта. До десанта они не успели получить ничего. В двух новых армиях летчики участия в боевых вылетах еще не принимали. Подполковник Шалимов был самым «богатым» из всех. Он принял у генерала Нанейшвили 25-ю дивизию в составе остатков четырех полков бывшей 51-й армии первого формирования. За время переформировки армии сумел их укомплектовать до дивизии четырехполкового состава. Два полка на «мигах», и два полка на «чайках». И с начала десанта осуществлял достаточно эффективное прикрытие конвоев и занимался штурмовками войск 46-й пехотной дивизии. Держался в тени действий 13-го ГвОРАП, сумел подготовить пять аэродромов на Керченском полуострове и, из-за ограниченности радиуса, рвался туда. Больших потерь в декабре он не понес, и его единственного похвалил и поставил в пример Буденный. Но он действовал самостоятельно, им руководил Батов, а ПВО обеспечивал Петр. В условиях отсутствия авиации противника действия 25-й авиадивизии выглядели очень неплохо. Но штурмовой авиации у фронта не было.

Последние данные фоторазведки говорили о том, что со дня на день немцы попытаются начать наступление против войск 51-й армии. К фронту выдвигается 73-я пехотная дивизия, специально доставленная из Германии чисто пехотная дивизия для штурма Севастополя. Старая, рейхсферовская, 15 000 отборных солдат-гренадеров, обстрелянных во всех кампаниях Второй мировой войны. Они сосредотачиваются у хребта Кубалач, обходя его с двух сторон. Район Тау-Баши надежно перекрыт 63-й горнострелковой дивизией 44-й армии, а вот в обороне на стыке армий приходится сомневаться. Она проходит по реке Малая Карасу, которая зимой не более чем ручей. Оборону там держат остатки 170-й пехотной дивизии немцев. Подойдет 73-я, попробуют деблокировать шоссе Симферополь – Керчь, обойдя массив Кубалач с севера.

Пришлось Петру покинуть столовую, так как генерал Нанейшвили сказал, что не чай пить в такую даль приехал. Он базировался в Керчи со своим штабом. В общем, начальства много, да у семи нянек дитя без глазу. Горюнов коротко поздравил награжденных, пригубил рюмку и решительно показал рукой на дверь.

– Нам тут рекомендовали более плотно познакомиться с вашей группой, особенно в части управления действиями авиации. Хотелось бы узнать, чем таким новеньким вы так обрадовали командование?

Вошли в штаб и приуныли товарищи командующие. На планшетах и картах выложена воздушная обстановка, расположение наших и немецких частей и аэродромов. Идут доклады с пяти РЛС: трех флота и двух собственных. Причем в штабе ни одного индикатора нет, все только по докладам. На морском участке выложены идущие в Феодосию суда и корабли охранения. Люди работают в наушниках, все происходит достаточно тихо. Активности немцев в этот час обычно нет.

– Вот воздушная и боевая обстановка над полуостровом и в тех местах, докуда достаем. Вот это – возвращается девятка 134-го дбап, там осталось семь машин, бомбили станцию Калай. Их сопровождали шесть истребителей 25-го ИАП. Вот они, оставили бомберы без прикрытия, спешат сесть, так как быстро темнеет. Это три пары наших «охотников». А вот это – противник. Два или четыре немца будут пытаться перехватить ТБ-3.

– Там ДБ-3Ф, – заметил Нанейшвили. – Уйдут.

– Мы уже наводим «охотников». Вон слышите, оператор дал новый курс и высоту цели.

– Он же не по-русски говорит.

– А что, по-немецки сразу подсказать немцам, что их атакуют? Неплохая идея, товарищ генерал. Вы же в Финскую воевали. Как вас финны перехватывали по трепу на каналах связи? Забыли, что ли? Мы тогда этот код придумали, меняем его изредка.

– А как летчики понимают, что он сказал?

– Учат код и сдают зачет по нему. А неспособных запомнить две сотни слов мы списываем.

Пока Петр объяснял, пара Марущенкова атаковала «мессеров – 110-х» и доложила о двух сбитых.

– То-то у вас счета такие огромные! – недовольным голосом выговорил Нанейшвили. Остальные – молчали, понимая, что им показывают иной способ управления боем, гораздо более эффективный, чем использование ненадежной системы ВНОС и докладов от наблюдателей.

– Откуда такое богатство, майор? – спросил генерал Горюнов.

– Я принимал участие в разработке этих локаторов, товарищ генерал, в 1938–1939-м годах. А тактику и методику управления разрабатывал на войсковых испытаниях в Карелии во время войны с финнами. Полностью отработали все это уже в 1940/41-м у нас в училище, в нашей шестой эскадрилье. Полк сформирован у нас в Ейске. Там же сделаны и первые самолеты ЛаГГ-3М с двигателем М-82. На этих самоделках и пошли воевать. Вроде успешно.

– А из чего сделали? – спросил Шалимов.

– Из ЛаГГов и Су-2.

– Блин, у нас этих Су-2-х было – море. И ЛаГГи были.

– А кто разрешил такое? – вмешался опять Нанейшвили.

– Буденный.

– Да, этот мог, – кивнул головой Горюнов. – Ему никто не указ, если война. А эти штуки, локаторы, выпускают?

– У нас оба локатора уже военного времени производства. От довоенного только часть осталась после бомбардировки под Москвой. А главный локатор может быть переброшен по воздуху, поэтому в полку есть транспортники, которые перевозят его, пункт управления, техников и эскадрилью наведения.

– Штатное расписание покажите, – попросил Горюнов.

– И журнал боевых действий, – добавил Белецкий.

Давно бы так! По сути это был первый случай, когда «большое авиационное начальство» заинтересовалось тем, что происходит в штабе полка, откуда ноги растут у таких показателей боевой эффективности отдельного разведывательного полка. Ранее все сваливали на наличие у него на вооружении новой техники, но дело далеко не в этом. Добиться локального численного превосходства можно и чисто за счет управления боем. Заранее предусмотреть этот результат в ходе подготовки к нему. Первым был, конечно, генерал-лейтенант Кравченко, который что-то успел перенять в течение Черниговской операции. Но и его, в первую очередь, интересовали самолеты, а не подготовка кадров для управления боем. Этим он озаботится позже, когда отведут на отдых, тогда он и появится вновь. Сейчас у него нет времени на учебу. У этих – времени тоже будет немного, но пинок от маршала они получили, это более эффективный армейский метод передачи информации, чем личная заинтересованность командира дивизии, до предела загруженного собственными проблемами и ситуацией на фронте. Этих заставили учиться. Хорошо, что полк отдельный и центрального подчинения, иначе ком ВВС фронта попросту мог перенести сюда свой пункт управления и сказать, что «так и було». Еще более плохой вариант просматривался невооруженным взглядом: кто-нибудь напишет наверх письмо и потребует организовать курсы для командующих ВВС фронтов, армий и флотов, и прощай боевая работа. Переведут в тыл и продолжат ломать дрова и самолеты об люфтваффе. Ведь реально их его боевая работа мало интересовала. Никто из них за это время ни разу в полку не был. Дескать, сами с усами. Так что пусть пыхтят и читают документы, вообще-то – это их работа. Евстигнееву это не слишком нравится. Могут придраться к чему-нибудь. Поэтому стоит рядом и озабоченно сопит, глядя, как в руки командования переходят все новые и новые папки и тетради. За время «отдыха» Петра он малость подразобрал обычные завалы с документацией, которая горами высилась в штабе. Без бумажки – ты букашка. Визит затягивался, и Петру очень хотелось куда-нибудь слинять. Как любой подчиненный, он проверки не любил. Понимал, что идеальных штабных документов нет и быть не может при такой плотной работе. Но что делать: приказ маршала.

Через пару часов Горюнов взглянул на часы.

– М-да, одним днем здесь не обойдешься, и требуется посмотреть, что творится в штабе при более интенсивной работе полка, чем сегодня вечером. Место переночевать нам найдется? Или у кого-нибудь есть другие планы?

– Я должен вернуться в Анапу, у меня через час совещание командиров полков. Если Петр Васильевич не возражает, я бы хотел их подвезти сюда и показать, почему мы согласовываем свою работу с 13-м ГвОРАП, – сказал Шалимов.

– В этом случае необходимо взять с собой начальников связи полков и дивизии. Без них – никак.

– Это еще почему? – вновь встрял Нанейшвили.

– Эта система управления строится на ином построении системы связи. Необходимо модернизировать оборудование и радиостанции самолетов.

– Вы хотите сказать, что в обычном полку это сделать невозможно?

– Возможно, но не по мановению волшебной палочки: раз и готово. Это системная переделка всей системы управления боем. И ее еще нужно согласовать с соседями, иначе можно начать мешать друг другу.

– И как это сделать? – задал вопрос Горюнов.

– Какой-то канал общий и аварийный, а остальные каналы должны быть распределены между полками и дивизиями. Эскадрильи наведения работают на других частотах и связываются между собой в случае необходимости. Схема, сама по себе, есть, утверждена начальником училища, не так давно ее утвердила Москва, но в штабе флота, не в ВВС. Поэтому вы нас не очень часто слышите, мы обычно работаем на флотских каналах связи.

– Задал Семен Михайлович задачку… – задумчиво проговорил генерал-майор, – Но деваться некуда. Ладно, хозяин, пошли в столовую, мы ж тебя из-за стола выдернули, думали ненадолго.

После ужина, прихватив с собой техника-капитана Уткина, начальника связи полка, начальство продолжило знакомиться с новшествами в области приема-передачи данных. Правда, уже без Петра, который ушел готовить вылет в район реки Миас. Просьбы командующего надлежит выполнять даже быстрее, чем приказания, ибо за ними скрывается главная обеспокоенность и признак благоволения. Дескать, доверяю, понимаю, что сложно, но требуется. Петр решил провести обычную разведку, поэтому уточнял через разведотдел Южного фронта расположение наших частей и конфигурацию линии фронта. В полет пойдет всего одна машина, это – Пе-2ВИР. Высотный разведчик, с установленным на него радиолокатором «Гнейс». Тем, который нашли на форте «РИФ» и который пока не выпускается промышленностью за неимением заказчика. Еще из Ленинграда Петр отправил его на 84-й завод Гудкову. В ноябре самолет пришел обратно. Никто им не занимался до перелета в Красный Курган, так как перегоняли его без экипажа, использовали перегонщиков. Здесь Петр нашел силы и время, чтобы немного облегчить не самую удачную машину советского авиапрома. Сняли часть тяжелой электросистемы сброса бомб, заменили магистральную электропроводку, установили более новую радиостанцию РСИ-6 вместо РСБ-бис. АФА там был установлен на заводе, вместо него воткнули «Кодак». Экипаж состоял из двух человек, стрелка-радиста не было. Вооружение – две 23-мм мотор-пушки Березина, неподвижный БК в носу и ШКАС у штурмана (стоял заводской установки, УБТ, 12,7-мм укороченного турельного Березина в полку не было, заменить было просто нечем). Предкрылков машина не имела, решетки просто закрыли. Нижняя турель, дистанционно управляемая оборонительная установка ДЭУ-1 с пулеметом УБК, управлялась штурманом и могла пугнуть противника. Прицела у этой турели как такового не было в большей части нижнего сектора. Была кнопка «Ноль», по которой УБК занимал положение для стрельбы назад точно в хвост. В этом случае его наводил летчик по зеркалу. Нагнетатель был приводным ТК-3. Для ночной съемки машина использовала 26 американских ФОТАБ и два наших в моторных бомболюках. С битого «Хаоса» на «пешку» перешла часть его электрооборудования и шланги пневмогидросистемы. В общем, кроме как ночью, машину использовать было опасно без хорошего прикрытия. Но он вдвое превосходил «ГГ» по дальности и мог обследовать фронт до Лисичанска, Славянска и Барвенкова, на всю его глубину. Локатор мог работать и по земле, не настолько хорошо с большой высоты, как хотелось бы, но танки он мог отличить от строений. Летчика и штурмана на него взяли из бомбардировочного полка. ФОТАБ – из 27-й ОРАЭ ЧФ. В общем, вылетели, и будь что будет. По-другому – никак. Только днем и открыто демонстрируя наш интерес к этому участку. Вопрос согласовали с Буденным, и он согласился с тем, что так будет вернее.

Машина ушла в небо, начальство где-то болтается по полку, вдруг боевая тревога: нападение на радиолокационный пост на высоте 184,3. Это в пяти километрах от аэродрома. Караул ведет бой с неизвестным количеством атакующих. А в карауле почти все – девушки. Роту охраны в ружье, звоним в ближайшие воинские части, расквартированные в колхозе «Красный Кавказ», в службу охраны тыла и в охрану водного района. Бой длился тридцать минут, и, если бы не организованные дзоты, двойное ограждение и минные поля между ним (привычка со времен Финской войны), и не мужество трех пулеметчиц и начальницы караула, неизвестно, чем бы это кончилось. Экипажу РЛС тоже пришлось вступить в бой. Неизвестные в нашей форме, ряженные под кавалеристов-казаков, попытались проникнуть на охраняемую территорию и взять в ножи вызванного разводящего. Краснофлотка Андреева, пулеметчица, не растерялась и срезала атакующих из ДП. После этого началась атака с трех сторон. В карауле – потери, большие потери, но «объект» удалось отстоять, РЛС не пострадала. Помогли кавалеристы, расквартированные в станице Гостагаевской, и ополченцы из соседней Султанки. Тут же прибыл начальник особого отдела фронта полковник Белянов, позвонил Буденный, устроил небольшой разнос, обвинив Петра в том, что он – бабник. Вместо роты охраны получили целый батальон, оба локатора теперь охраняло по роте горных стрелков. По возвращению «пешки» из полета приказано прибыть в Ростов за подарками в виде клизм с патефонными иголками. Делать нечего, по машинам и вперед. Пришлось еще долго сидеть, пока маршал освободится. Заднице уже стало все равно, будет клизма или нет, лишь бы встать. Рядом с самым невозмутимым видом сидели начальник разведотдела направления генерал-майор Бекетов и трое его людей.

Наконец нас допустили в святая святых. Маршал настроен благодушно, подшучивает, что сам был большим любителем женщин. Петр хотел было обидеться, что не он это придумал, но благоразумно промолчал. Пока его распекали, сотрудники разведотдела разложили снимки, откозыряли и вышли.

– Давай смотреть, дорогой, что привез. Танки нашли?

– У Краматорска только.

– И сколько?

– Около ста штук.

– А вот это – плохо! Их должно быть не менее трехсот. Ищи, сынок, ищи. Чать не иголка.

Прошлись по всем снимкам, их всего 26, это совсем немного для 1800-километрового полета. Снимались только те места, где были сильные отметки на земле. Но большей частью это были артиллерийские части и горючее.

– Так вот, сынок, все эти бочки должны гореть. И чем раньше, тем лучше.

– Есть.

Петр не знал, просто не мог знать, что через четыре дня начнется наступление под Барвенково, а Буденный не знал, что один из его противников сегодня оказался в госпитале с инсультом: генерал Рейхенау, с утречка выйдя на мороз, упал, и умрет по дороге из России в Берлин. Наступать требовалось сегодня, 14 января. Но командующие медлили, ждали, когда развернутся две вводимые в Крым армии. Задача у всего направления: отрезать группу армий «Юг» от снабжения и разгромить ее, проведя операцию вдоль левого берега Днепра.

– Эти данные у твоих есть?

– Есть, товарищ маршал.

– Вот и командуй им начать немедленно. Справятся без тебя?

– Справятся, с подвесными.

– Начинать от Краматорска.

– Нелогично, товарищ маршал, начинать надо от Таганрога. И в Ейск перебросить топливо и авиабомбы. И, если есть еще одна РЛС, то установить ее у Первомайского под Дьяково на высоте 219, спецов я пришлю немедленно.

– Для чего?

– Чтобы бомбить по координатам и обезопасить себя от низколетящих немцев.

– А почему именно там?

– Левый берег там крутой, а правый – низкий, атаковать пехоте удобнее.

– Все хочу тебя спросить: а ты че с собой такую дурищу-то таскаешь? Поудобнее что ли нет? – маршал показал на «маузер».

Петр показал кобуру.

– Не понял! Стоп. Так ты Василия Николаевича сын, получается? Так?

– Так.

– Вот теперь понял. Я ж тебя, когда ты титьку сосал, помню. А хватка чувствуется. Яблоко от яблони далеко не падает. Так вот, сынок, поставлена задача разгромить группу армий «Юг». Где тебе и твоей дивизии отводится не последнее место. Начнем вот здесь, восемнадцатого.

– Тогда сегодня бить рано. Требуется одновременно, и пока морозы стоят. Техника у Гитлера тоже стоит. Так что чем раньше, тем лучше.

– В Крыму армии развернуться не сумеют.

– Это только к лучшему, товарищ маршал. Они бросятся сюда, а мы ударим оттуда, а топлива нет, и перебросить войска нечем.

– Ну, здесь «железок» хватает.

– «Железки» вполне реально обрубить, имея бомбардировщики. Вы только место покажите, где проход нужен.

– Сам же показал: у Дмитровки.

– Разрешите позвонить в полк?

– Звони. Посмотрим, как у тебя дела пойдут, и начнем.

Надиктовав цели и объяснив задачи Евстигнееву, приказал перебросить в Ростов несколько штурманов наведения самолетами УТИ-ГГ. Сам решил присоединиться к вылету у Таганрога. По докладам: противник начал продвижение в горных районах силами 1-го горнострелкового гвардейского королевского корпуса. Обходят завалы пешим порядком, продвигаются к Старому Крыму. Шалимов перебросил в Красный Курган своих начальников штабов. По всему чувствуется, что немцы намерены дать большой бой в Крыму. Но три эскадрильи истребителей и два полка пикировщиков готовятся к вылету на Миус-фронт. Тем неожиданней для немцев будет удар под Ростовом. Одна эскадрилья оставлена на всякий случай на основном направлении.

Через сорок минут после взлета крайнего звена «арочек» Петр и Тарас начали набор высоты, заодно проверяя связь с новым пунктом управления в Первомайской. Через пять минут после взлета «Первомайка» передала сигнал, что синхронизировала обороты по времени с остальными станциями. Какая-никакая уверенность в том, что найдем все склады, появилась. «Пешка» в строю, работает по земле, ищет отметки. Но высота теперь другая и отвлекающих моментов много. Противодействия противник не оказывает. Высота пять километров. С заводского аэродрома бьет несколько зениток. Дачного поселка вдоль шоссе на Мариуполь еще нет, зато склад бочек огромный. Две «арочки» повалились на крыло и пикируют на еще недавно свой аэродром. Одна работает по советскому нефтехранилищу и складу бомб, вторая сбросила РРАБ на немецкую позицию. На взлетном поле и площадках пустынно. Скопление машин только у ангаров 325-го завода. Он им достался целеньким, и даже с рабочими, ЛаГГи делал. Горбунов за это выговор схлопотал. Он успел только оснастку вывезти в Тбилиси. Кто-то задержал приказ на эвакуацию. На ремонтирующиеся «большие» пошла вторая РРАБ. А вот площадка на «Кирпичном» это «лежбище» «мессеров», замороженных непривычным морозом. Там пришлось поработать целой «девяткой». Под прикрытием звена ГГ-3С они пошли домой после окончания работы.

Некрасова Балка – склад ГСМ в овраге. Работаем. Матвеев Курган окрысился зенитным огнем, где-то здесь танки. Потом выяснилось, что их под крыши загоняли. Сам курган еще без якоря, но с артиллерийскими позициями. Пока – не наша цель. Просто наносим метку на карту. Кучеровка – доты на высотах на выходе из поймы. А выглядит – дыра дырой. Умно! Отметим. Лесок под Куйбышево – весь дымится печками, прямо напротив немецкого плацдарма на левом берегу Миуса. Подходим к точке. Петр делит бомберов, отправляя большую часть назад к лесу. Там резервы противника, приготовленные, чтобы обрезать прорыв и не дать ему расшириться. Оба полка встали на «вертушку», подполковник Куркин свое дело знает, работать полки уже научились. Эх, не пил бы, цены б не было! Вон он сам выполняет самую ювелирную работу: вгоняет с минимальной высоты бомбы в дзоты и капониры над обрывистым правым берегом Миуса. И ни одного немецкого истребителя! Становится как-то неуютно от мысли, что Грейм нас с Петром переиграл. Как условлено с Буденным, на крайнем заходе даем зеленые ракеты, и с противоположного берега на лед реки выскочила куча фигурок в ватниках и шинелях. Теперь они просят огня в шести местах, а из скотного двора на северо-западе Дмитриевки выскакивают немецкие танки. Они их там грели. Наш авианаводчик дает цели: хутор на лесистом мысу у Лимана и высота 173,4, доты и артиллерийские позиции. Две девятки, которые еще не работали, аккуратно заходят на новые цели начинают снова свою адскую карусель. С Саур-Могилы начала работать крупнокалиберная артиллерия немцев. А мы вынуждены отходить по топливу. Голос самого Буденного:

– Петька! Продержись пять, сядешь ближе. Не давай им поднять головы. Свои на подходе.

Отход дали на Ростов, но две эскадрильи идут домой. Здесь истребителям делать особо нечего, требуется поддержать тех, кто рубится сейчас в Крыму. Они сели в Ейске, быстро переснарядились и пошли к Феодосии. Там с утра идет страшная зарубка между «мигами» и «мессерами». Три эскадрильи встретили большую группу немцев, шедших к Суук-Су. Это уже второй налет на позиции 44-й армии. Румыны расчистили старую дорогу и ударили во фланг позициям 9-й горнострелковой. Еще один налет «юнкерсов» пехота не выдержит. Идут «чайки», которые будут штурмовать королевских горных стрелков, высоко забрались «миги», «а мы посередине, точно лошадь в магазине». Нам отбиваться от всех. А тут еще и душа болит: «Как там под Ростовом?» В общем, сами себя перехитрили. Напрасно так разделили полк. Впрочем, не все так плохо: взят Кизил-Таш, он оправдывал свое название, и целых три недели был камнем преткновения на пути к Судаку. Передовые части 44-й армии пробили оборону румын у перевала Урбаш. К вечеру бомбардировочные полки сели в Крымской. Без восьми машин и экипажей. Три из них, будем надеяться, вернутся. А судьба еще пяти экипажей – неизвестна. Все сбиты при штурмовке Саур-Могилы, 16 километров от линии фронта. Ночью Александру Андреевичу упасть лицом в салат не удалось. Немцы ему испортили праздник души (кстати, с той ночи он с этим делом завязал, после разговора по душам, который за Петра вел я). Танки, о которых так беспокоился Буденный, нашлись. Немцы ремонтируют переправы на Чонгаре, подтянули туда свои «коробочки». По танкам мы не били, это дело требуется засветло решать, а вот мосты и ледовые переправы Александр Андреевич уложил в час ночи. Лед, конечно, за ночь восстановится, а мосты – нет. Утром началось наступление на Джанкой. Измотанные части 51-й армии сменила свежая 47-я. Секрет такого быстрого перемещения был прост, часть этого секрета теперь стояла в автопарке нашего полка: «Studebaker», «GM», «Dodge» и «Willis». Еще в Иране обе армии пересели на ленд-лиз. С барского плеча Буденного «упала шуба и прям нам в руки». Все три автобата пересели на «американцев». Кстати, автобаты авиаполков переходили на эту технику почти в последнюю очередь. Приказ об этом он передал нам сразу после того, как отпустил пикировщиков в Крымскую. Все утро гоняли Клейста по степи, а вечером отмечали освобождение Джанкоя. Затем испортилась погода, и дивизия собралась и направилась бомбить самый большой на тот момент аэродром в Крыму. Прикрыт артиллерией он был очень неплохо, поэтому большая часть машин пошла с подвеской РОФС-132. А бомберы подвесили в основном РРАБы, до упора набитые двумя сотнями малокалиберных бомб. Более сложная работа была у истребителей: следовало прикрыть большое количество самолетов на разных высотах. Тем более что буквально в паре минут лёта находились немецкие истребители. Но немцы смогли поднять только восемь самолетов, которые попытались прорваться к строю бомбардировщиков, и шестеро из них тут же были сбиты. Пара ушла, набрала высоту в стороне от места схватки, к ней присоединилось еще шесть машин из Евпатории. И они попытались ударить с глубокого пикирования, причем выбирали они не Ар-2, а ГГ-3с. Это, видимо, была установка их командования. Бедолаги не знали, что прекрасно видны на экранах трех локаторов, причем один из них работал на шкале 64 мили. Тем не менее для Петра это налет кончился неудачно. В самый неподходящий момент пришлось отключать перегревшийся нагнетатель и уходить парой на Херсонес. Подшипник ротора турбины приказал жить долго. Там требовалось другое масло, а его не было, поэтому лили то, что было. На тридцать часов работы его хватило. А дальше – все. Полк опять остался без верхнего прикрытия.

Вылетели оттуда ночью, демонтировав ротор турбины. Подвывал двигатель жутко, но долетели. Петрович развел руками: здесь на Тамани его козырный товар не ходит. Все пьют чачу, и на «казенку» даже не глядят. Подшипники и масло пришлось заказывать в Москве, а получать через Баку. Две недели были «безлошадными», так как Петрович не мог дать гарантии тому, что турбина у Тараса не остановится так же, как у Петра. Тарас скучал, а Петр занимался дивизией. Работы ему хватало. Ее так и раздергивали на два фронта, плюс разведка. Да еще начальство зачастило. Чуть ли не каждый день кто-нибудь, но прилетал или приезжал. В один из дней на аэродром село три новеньких С-47, их только-только в серию пустили. Куча иностранцев, с генеральскими звездами на погонах и погончиках, и «непотопляемый авианосец Победы» товарищ Жуков. Прямо скажем, не самое приятное посещение. Чего он него ждать – приходилось только гадать. Но виду никто из них не показывает, что приложили усилия по уничтожению друг друга. Организовали полеты даже в Севастополь, где стало значительно поспокойнее, не до штурма, в освобожденные города и показали 11-ю армию, прижатую к морю. Союзников интересовал недавно освобожденный Фрайлебен или Фрайдорф, единственный уцелевший в Крыму аэродром с бетонированной полосой. Наши крестились и божились, что вот-вот немцев выгонят с Донбасса, а в крайнем случае они все смогут поставлять через паромы Крым-Кавказ. Дескать, лучшего места нет, чтобы бомбить Плоешти. Американский генерал был не робкого десятка, облетал самолет Тараса. К этому времени в полку было четыре самолета с нагнетателем. Их включили в список поставляемых запчастей для самолетов А-20R и для самолетов-разведчиков ГГ-3СР, как классифицировали ГГ-3С, снабженный фотокамерами, радиополукомпасом, пеленгатором и полным набором приборов для ночных и слепых полетов. Выпускал их единственный завод в Химках, ставший головным заводом для всех этих истребителей.

Генерал-лейтенант Арнольд, начальник USAAF, покрутившись над аэродромом, сел и возжелал сразиться с «джерри». Его, кстати, очень заинтересовала обстановка в штабе, как ему сказали, дивизии. Но он так и не понял: откуда идут данные о реальной обстановке в воздухе. У немцев был зафиксирован взлет трех транспортников из Евпатории, поэтому из Ичков поднялись вместо дежурного звена четыре высотных разведчика. Генерал шел ведомым у Петра. Тарас занял место ведомого у подполковника Звягина. В сумме на счетах у трех человек было 146 сбитых самолетов противника. Так что сопровождало генерала «ударное звено». Тем не менее начальник особого отдела фронта полковник Белянов исподтишка показал большой кулак Петру.

– Не вздумай угробить дурака, костей не соберем.

Перехват был быстрым, стандартным, но с неожиданным поворотом сюжета: транспортников прикрывало четыре «фоккера» и четыре «месса». Кто летел в этих машинах – неизвестно. Обычные транспортники так не охраняют.

– Переводчика, срочно!

– На приеме.

– Связь дуплексная, сразу переводи. Понял?

– Как?

– Кнопку нажми и говори. Дошло?

– Да. Говорите.

– Противник под сильным прикрытием. Идем домой.

– Отвечает, что будем атаковать, он – летчик, а не… Не знаю, как перевести. Сленг.

– Атака с ходу, атакуем транспортники, в бой с истребителями не вступать, скользить, не давать прицелиться. Одна атака и в набор, сбил – не сбил – по хрен. Дать зацепиться за хвосты и тащить наверх, до отворота, затем ранверсман, и такая же атака. Команды: «мотор плюс» – увеличить ход, «минус» – убавить. «Ап» – ранверсман. И пусть держится за хвост, оторвется – песец. Пискнуть не успеет, собьют, как котенка. Спроси, как понял.

После довольно долгого «перевода» генерал ответил по-русски:

– Good, understands. Поньял.

– Атака! – и Петр наклонил чуть вниз нос и облегчил винт. Решение принято, рисунок боя позволяет рисковать по минимуму. А там – как масть ляжет. Ответил «фоккеру» на вызов на бой, дав прицельно одиночный выстрел из пушки. Увернулся от атаки в лоб. У этих «фокков» – четыре точки. Проскользнули мимо «мессеров», поднырнув в последний момент под трассы, дали вправо-влево, вниз-вверх и огонь по транспортам сверху. Не по двигателям, а по фюзеляжу и кабине с носовым двигателем. Петр отстрелялся неплохо, попав по кабине сразу тремя ОФами. «Тантхен Ю» резко клюнул носом и продолжил свой недолгий неуправляемый полет, войдя в море под большим углом.

– Три в минусе, отворота не будет, – констатировал сзади Тарас.

– Щаз. – Генерал увидел, как за ведущим потянулся хвост дыма.

Но ближайшие «мессеры» были местными, уже на эту шутку не ловились, они решительно развернулись под «фокков», давая им возможность проявить себя. Ведущий «фоккер» выбросил белесоватый след форсажа на GM-1. Генерал еле успел среагировать за Петром, который резко развернулся, буквально на пятке, и уже несся навстречу «фоккерам» под большим углом. Их звено нацелилось на самолет Тараса. Идущий с большого ракурса «ГГ» они опасностью не посчитали. И напрасно. Генерал не поверил собственным глазам, когда «фокке-вульф» вспыхнул и прочертил последний путь над волнами. Через несколько десятков секунд бой был окончен победными очередями Петра, Тараса и Алексея. Так думал генерал, но не остальные. Они прижались к воде и запросили курс и высоту «мессов». Через пять минут состоялась атака снизу, в которой принял участие и Арнольд. Из полета он возвратился «асом». Первые четыре он сбил в далеком 1918 году.

В Ичках всю троицу уже ждали «кровавые мальчики Берии», не буквально, конечно, но страсти там бушевали изрядные: «На хрена с собой американца потащили?» «Они собираются подорвать дух союзничества!» «Под трибунал, к чертовой бабушке!» «Кто разрешил?» и тому подобное. Ну, будем говорить так: не запретил, лично, обращаю внимание, «генерал-полковник Жуков», который присутствовал на СКП и одобряюще сказал, что «порох понюхать командующим всегда полезно!». Остальные – перестраховывались. Плюс, Петр предлагал генералу отвернуть и предупреждал, что могут сбить, если генерал оторвется от группы. Это слышали все, в том числе и члены делегации, которые одобрительно загудели, услышав ответ генерала. Ну, а когда все увидели, что высокий статный американец на земле тискает в объятьях сразу двух худеньких и невысоких наших летчиков, то все сразу успокоились, кроме грузноватого полковника-грузина, который тут же приказал внимательно осмотреть самолет американца на предмет пробоин. Затем подошел к Жукову и что-то сообщил ему на ухо. Но тот отмахнулся:

– Живой, долетел и кого-то сбил, вон как радуется. Проехали! Сам в пекло полез за ощущениями. Это – полезно.

Арнольд тут же наградил всех троих летчиков крестом «DSC», причем Петру и Алексею выдали кресты с дубовыми листьями, то есть повторные. Их, оказывается, уже наградили этими орденами за общее количество сбитых. Отмечали награждение и вхождение генерала в ранг «аса» до поздней ночи. Затем состоялся разговор между Петром и Жуковым. Сам Петр его инициатором не был. Вышел покурить из столовой, в которой продолжался банкет. Он сам не пил, максимум, который себе позволил: выпил вина на брудершафт с Арнольдом.

Подошел Жуков и протянул руку:

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

На территории США под позывным «Марк» действует советский разведчик-нелегал. За годы работы ему удал...
Учёные утверждают, что инстинкт самосохранения самый сильный среди всех инстинктов, известных людям....
Сегодняшние сорокалетние, по сути, и есть Россия: они пережили четыре феноменальных десятилетия, а с...
Эта книга о расстройствах личности ценна тем, что содержит опыт и рекомендации отечественного психот...
Вторая волна эпидемии коронавируса. Все, кто имеет такую возможность, изолируются на дачах. Те, у ко...
Счастье и любовь слишком скоротечны. Полли считала, что в ее жизни все решено: выпускные экзамены, а...