Родитель «дубль три» Найтов Комбат

Как он смог выдержать длительную «отрицаловку» и сознание не потерять? Ведь словом не обмолвился, каким образом будет атаковать «Тирпица».

– Чтоб никто лишнего не болтанул по радио. Ведь сбить одиночный самолет немцам как два пальца об асфальт.

На соседнем аэродроме Ваенга-3 село две эскадрильи англичан на новеньких «ланкастерах». Муха не сидела! Против Гитлера они начали применяться только с марта этого года. Опять зовут к ВЧ, там в Москве англичане атакуют Ставку своими предложениями. Отбрыкиваемся, мотивируем тем, что необходимо проверить выучку и слетанность. Под это дело вытащили англичан на совместную операцию. Пользуясь абсолютным превосходством в воздухе, мы организовали аэрофотосъемку с малых высот южного побережья Мотовского залива. Одновременно пеленговали все частоты, так как у наших радиосвязь практически отсутствовала, а немцы вовсю ей пользовались. Было обнаружено большое количество ЗНКП немцев, причем даже на территории, которая считалась формально нашей! Немецкий НП существовал даже на мысу Поганьнаволок. Две разведгруппы работали на Сетьнаволоке. Ближайшая немецкая радиостанция работала в 17 километрах от штаба флота. Головко скривил такую рожу, дескать, быть того не может! И это он мне! Я ж бывал на этих НП. Немцы считали, и не без основания, что контролируют весь южный берег Мотовской губы по 69°200.0''N. На лето они сняли часть постов, день кончится и опять вернутся. Пришлось-таки привлекать разведку СФ и 14-й армии, и «чистить» «нашу часть побережья».

Мы, после завершения проводки судов PQ-17 в Архангельск, 9 июля получили задание отработать по частям 6-й горно-егерской дивизии в основании Мотовского залива между губами Западная Лица и Титовая. Первый вылет был организован на аэродром в Луостари, где перепахали все, что могли, благо что нам подвезли уже «заводских» ракет С-3К, поэтому работали в достаточно комфортных условиях. Второй совершили на десять ключевых мостов, через которые снабжался этот участок обороны. Шесть на Титовке, два моста на Западной Лице, два на озере Поссемявр. К налету на саму Титовку привлекли и англичан. Каждый из них загрузил по 10 тонн «пятисотфунтовок». Они, конечно, избыточны против пехоты, но по складам работают неплохо. Еще одному массированному налету мы подвергли ОП-317, расположенный между озерами Руф и Финн, конечный пункт проложенной немцами дороги на полуострове. Рядом располагался командный пункт 6-й горно-стрелковой «Альпшпиц», расположенный на другом берегу Финнозера. Пока идет полярный день и вылеты можно делать в любое время. Погода – миллион на миллион, и егерям очень несладко приходится под нашими бомбами. Но сил на этом участке у наших совсем немного, в основном это ополчение: снятые с кораблей моряки, сведенные в морские стрелковые бригады, и местные призывники. Благодаря нашим усилиям, они выбили немцев с правого берега Западной Лицы, у немцев там был плацдарм с 41-го года, с которого они просочились по всему побережью Мотки-губы. Фронт предпринял несколько попыток потеснить немцев на других участках, но сил у 14-й армии не хватило. Англичане несколько раз слетали на Тромсё, но кроме многочисленных пробоин они оттуда ничего не привезли. Одно попадание, и то – сомнительное. Немцы установили стационарную дымогенераторную установку. Они перетащили линкор в Гаммельгарден, это военно-морская база напротив Тромсё.

Потерь англичане не понесли, но из 36 машин только двенадцать смогли после этих налетов вылететь обратно в Англию. Остальные остались в СССР и впоследствии, после ремонта, были переданы в АДД.

Адмирал Беван сказал, что конвой PQ-18 отправится из Рейкьявика после 20 июля. В составе конвоя впервые будет находиться конвойный авианосец «Эвенджер».

Из Москвы сообщили, что в течение июля 78-й истребительный полк ВВС СФ получит 12 ГС-5, 13-й ГвОРАП должен провести обучение их летчиков, и, собственно, мы с минуты на минуту ждали приказа на вылет обратно, ведь дело свое мы сделали: суда провели, операцию «Ход конем» сорвали, порядком проредили 5-й гешвадер, ликвидировали немецкие аэродромы на Новой Земле и в горле Белого моря. Но я напрасно надеялся, что мы сумели не показать англичанам и американцам самолет ДРЛО. В составе экипажей судов и кораблей PQ-17 и обратного QP-13 нашлись «специалисты», которые успели снять на пленку и нарисовать странный самолет с «грибом», который сопровождало не менее эскадрильи самолетов. В общем, Сталина приперли к стенке, к нему прилетел Черчилль, и не 12 августа с извинениями, что второй фронт в Европе открыт в этом году не будет, а 15 июля, меньше чем через неделю после окончания проводки конвоя. 29 судов дошло до острова Мудьюг, два вернулись в Рейкьявик. Два судна были потоплены до роспуска конвоя, и еще два в первые часы после роспуска. Потоплено 8 субмарин 11-й флотилии немцев, сбито 47 самолетов противника над морем, поврежден линкор «Тирпиц». Первый лорд Роял Флита однозначно связал воедино эти факты и заявил, что русские использовали какое-то новое оружие, позволившее им провести блестящую операцию. «И я такую жу хачу!» Дескать, договор, объединенные нации, никаких секретов друг от друга, а то, что там где-то ядрён-батон клепается, так про то нам неведомо. Петр, понятное дело, про него абсолютно ничего не знал. Я ему об этом сказать, как вы понимаете, не мог. В общем, 14 июля его отозвали в Москву. Предстояло награждение непричастных и наказание невиновных.

Так как стало известно, британская нота содержит выражение: не менее эскадрильи прикрытия, то сразу же был вычислен день, когда «союзники» видели машину – 05.07.42 года. А Юрчевский, командир первого экипажа, вспомнил, что во время взлета и посадки в Андозере, на рейде у острова Кий стояло несколько судов и кораблей Беломорской флотилии. И на четырех причалах в Онеге, в Поньге и в Легашевской шла погрузка-выгрузка судов. Особый отдел дивизии тут же припомнил ему, что курс он изменил самостоятельно. Так-то оно, конечно, так, но причины у него были достаточно веские.

Уже в Москве выяснилось (фотографии англичане для убедительности передали именно в Москве), что одна фотография сделана в Талагах, на новом аэродроме для тяжелых самолетов под Архангельском. 6 июля там садились на дозаправку сопровождавшие второй борт истребители. Этот самолет мы получили прямо с 84-го завода. Перегоняли его заводчане. Еще одно фото: заход на аэродром Пумманки. Снимок сделан через зенитный перископ. Это английские «морские волки» постарались. Снимок сделан 8 или 9 июля. То есть еще 5-го числа, убедившись, что «ужаса» не получилось конвой находится под эффективной охраной, и мы не защищаемся, а нападаем, и что мы в курсе, что приказ на роспуск конвоя был отдан преждевременно, англичане начали искать оправдание своим неудачам и ошибкам. И задействовали весь арсенал разведывательных средств. Лучше бы они его использовали на территории Норвегии. Хотя, честно говоря, нам требовалось задействовать дальние истребители раньше, еще в период перехода предыдущего конвоя PQ-16. Но пока гром не грянет – мужик не перекрестится. Усиление бомбежек Мурманска напрямую связано с приходом туда конвоя. Отбить массированную атаку немцев авиация Северного флота и 14-й армии не смогли. Порт и город Мурманск серьезно пострадали во время майских бомбардировок. Конвой следовало вести в Архангельск, но понадеялись на ПВО города. Административная инерция оказалась очень велика. В мае «все» выполняли жесткое поручение Сталина: создать две дивизии резерва Ставки. С большим трудом и огрехами – создали, к концу июня. Основное внимание уделялось Южному направлению, северный участок фронта особо не контролировался и действовал по старым планам. Усиление противника профукали, а наглый приход PQ-16 прямо в Мурманск спровоцировал Николауса фон Фалькенхорста отдать приказ уничтожить Мурманск и его порт. Ведь по переданным английской стороной немцам данным, русские и англичане готовили десант в Норвегию. Группу Петрухина требовалось разместить в Мурманске до 30 мая, до прихода туда конвоя. Её начали перебрасывать туда, когда город уже горел, и Борис Сафонов погиб над этим конвоем, а город защищали устаревшие «харрикейны», «киттихауки» и «ишачки». Первоначально в группе было всего два истребительных полка: 13-й и 225-й. Первый в течение двух дней стал из бомбардировочного истребительным, боевого опыта не имел, второй имел ЛаГГи и ГГ-3с тбилисского завода. Воевала группа под Ленинградом, в Мурманск была переброшена за три дня до перелета туда 13-го ГвОРАП, второго июля. На разведвылетах 13-й ИАП СФ потерял четыре машины, но обнаружить конвой PQ-17 у острова Медвежий не смог. Англичане его координат не давали. И только тогда Жаворонков и Кузнецов обратились к Сталину.

Всех посадили на Центральном, затем до самого вечера 14.07.42 года все писали отчеты и объяснительные в ГШФ. В 20.00 в Георгиевском зале состоялось награждение участников операции: Куркин, Пехов, Олейник и Юрчевский получили ГСС, у Олейника это третья звезда, Пехов получил вторую. Петр, это стало уже традицией, наград не получил, и вообще не участвовал в этом действе. Продолжал писать отчет генерал-майору береговой службы Петрову, начальнику 3-го Управления Наркомата ВМФ. О нем «вспомнили» только к часу ночи, и Петров лично отвез «преступника» в Кремль. Первым в кабинет Сталина вызвали именно Петрова. Пробыл он там недолго. Затем пригласили пройти Петра. Сталин был не один, присутствовало много людей, большую часть из которых Петр не знал. Мои знания этого круга были особо не нужны. Жаворонков присутствовал, и на доске, которую он перевернул, находились схемы, нарисованные Петром в середине дня. В них были отражены важнейшие моменты проведенных операций. Схемы были кем-то увеличены до размеров листа ватмана. Петр отчитался по трем из них. Сталин буквально несколько минут только слушал его доклад, затем сказал, что этого достаточно, и что вызвали Петра совершенно по другой причине.

– Операции проведены на высоком уровне, что стало характерным для вашей дивизии Резерва Ставки. Вы оправдываете оказанное вам доверие, генерал. Нас интересует другой вопрос: англичане настоятельно просят передать в их распоряжение самолеты, подобные вашему B-25R и ГС-5. Мы считаем, что обмен должен быть равноценным. Как вы считаете, какие требования мы можем выставить английской стороне за передачу этих машин им?

– Не передавать, ни за какие коврижки.

– Такой ответ их не устраивает, грозятся перекрыть поставки по ленд-лизу.

– Их, как и наших немецких товарищей-камерадов, интересуют не самолеты. Их интересуют лампы, приемопередатчики, вычислители, усилители, фильтры, резонаторы и волноводы. А самолеты мы используем стандартные В-25G, которые нам поставляются по ленд-лизу. Фюзеляж ГС-5 изготовлен из дельта-древесины, в нем интересны только приборы и сверхфорсированный М-84. Предлагаю валить все на меня, дескать, все вручную и несерийно, на вооружение не принято, штучное и опытное производство. Самим мало. У нас еще не во всех воздушных армиях есть эти машины. Нам ничего нового и свежего не продают. Так что, снятие сикрет лист, открытие второго фронта именно в Европе, и тысяча тяжелых бомбардировщиков не хуже, чем «Ланкастер». Не стоит повторять ошибки 1860 года.

– Вы про освобождение крестьян?

– Частично, про указ заселять северные земли жителями финского удела. Вот и стала Печенга Петсамо. Сами сглупили.

– Не сами, царь! Народ об этом не уведомили.

– Пусть так, но факт остается фактом: древняя русская Печенга носит название Петсамо.

Сталин недовольно пошевелил усами, собираясь что-то сказать, затем передумал и обратил свое внимание на форму Петра.

– На сегодня, генерал, вы свободны. Приведите себя в порядок! Завтра быть на Центральном для встречи союзников. Передайте это и остальным вашим товарищам. Зайдите в общий отдел немедленно, они в курсе, что делать.

– Есть!

Ну, не наказали, и то хлеб, а пряники будут раздавать позже. Никакой вины за собой сам Петр не чувствовал, воевать понарошку не привык, вот и «спалился». Предстоял «бой с тенью», с противником, который прикидывается другом.

Начальник общего отдела, он же секретарь Сталина, сидел за стенкой. Напротив него сидел второй секретарь этого отдела, который ждал Петра. Как они так быстро передают информацию – осталось загадкой. Секретарь Сталина попросил расписаться за получение и передал Петру новые орденские книжки и две коробочки.

– Наградной отдел уже закрыт, завтра этим заниматься у вас не будет времени. Так что, поздравляю! – он протянул руку Петру. – Сейчас Борис Ефимович проводит вас к нашим портным и отвезет вас в гостиницу. Самолет с премьер-министром будет в Москве в 13.30. Вот ваш пропуск, а это ваше место в строю.

Он передал небольшой конверт.

– Еще раз поздравляю, отдыхайте, завтра будет трудный день. До свидания.

– До свидания.

– Егоров, Борис Ефимович. Следуйте за мной, товарищ генерал, – протянул руку помощник Поскребышева, после рукопожатия быстро пошел на выход через вторую дверь в кабинет.

В этих переходах можно легко было запутаться. Сплошные лестницы и двери, редкие часовые, ковровые дорожки привели Петра в какой-то кабинет в подвале Большого дворца. Там его обмерили, спросили размер обуви, пересчитали ордена, чтобы обметать дырочки для них. После этого Борис Ефимович вывел его под арку, в стороне от главного входа. Сели в одну из пяти машин, стоящих на площадке. Через несколько минут были в гостинице «Метрополь». Отдельный номер! Душ, жаль, что чемоданчик остался на аэродроме, поэтому голышом в чистую хрустящую постель и СПАТЬ!

Разбудили Петра звонком по телефону в 10.00. Привезли новый мундир, парадный. Петр сходил, позавтракал, перевесил ордена, еще раз принял душ и переоделся в новое нижнее белье, которое привезли вместе с мундиром. Еще один звонок, предупредили, что за ним выехала машина. Он спустился в холл. Неожиданно там внизу оказалась целая толпа журналюг, каких-то женщин с цветами, часть из которых были явно от «союзников». Защелкали фотоаппараты, замигали вспышки, со всех сторон поздравления, поцелуи незнакомых дам. Это испытание и называется «медные трубы». С некоторым трудом он протиснулся к дверям, там его ждал водитель автомобиля, лейтенант ГБ в парадной форме. «Виллис» с военными номерами доставил его на Центральный аэродром, где он быстро нашел своих. Их тоже переодели. Ребята очень жалели, что он не вернулся вчера на обмытие наград, на что Пехов сразу прореагировал:

– Зато есть повод сделать это еще раз сегодня!

Смех остальных подтвердил его предложение. Затем объявили построение. Командовал здесь генерал-полковник Василевский, заместитель начальника Генерального Штаба. Он обошел фронт строя, придирчиво осматривая всех и вся. Сделал несколько замечаний. Прибыли Молотов и маршал Ворошилов. Мне было очень странно, почему именно он. Маршал еще раз обошел строй, проверил, так сказать, лично. Затем в небе появился «Освободитель». Кого от кого может освободить бомбардировщик? Освобождает он только от жизни. Длиннокрылая машина легко коснулась земли, реверс не включала, остановили крайние двигатели сразу после приземления, над кабиной летчиков появилась фигура человека, вылезшего из люка стрелка. Поскрипели тормозами и остановились, где указано. Двигатели остановлены. Тишина. Под фюзеляжем появилась чья-то нога, потом вторая, и, кряхтя от напряжения, из-под машины вылез толстый и неуклюжий человек в военной форме. Это и был Черчилль. Прозвучала команда «Смирно», оркестр изобразил гимн Англии: «Боже, храни короля». Начальник почетного караула отдал рапорт несколько запыхавшемуся пожилому человеку, суетливо надевавшему фуражку. Подошли Молотов и Ворошилов, пожали немного растерявшемуся пожилому человеку руку. Протопал почетный караул с «токаревками» в руках. Премьер прошел мимо строя почетного караула, внимательно присматриваясь к лицам красноармейцев. Затем перешел к строю встречающих. Похоже, что Интеллидженс Сервис предоставила ему полную информацию о тех, кто позволил себе немного опустить лорда Дадли Паунда. Он остановился именно напротив летчиков 13-й авиадивизии Резерва Ставки. Внимательно рассмотрел каждого, но протянул руку только Александру Андреевичу.

– Это вы повредили «Тирпиц»?

– Так точно.

Черчилль подал знак рукой, к нему подошел его секретарь, стоявший чуть сзади, и передал ему орден с полосатой фиолетовой колодкой, напоминающей матрас. Хотел повесить ее выше всех наград, но «дядя Саша» решительно указал ему другое место, ниже всех его орденов. «Боров» немного посопел, но пристегнул крестик туда, куда указали. Позже выяснилось, что такими орденами наградили всех участников налета на «Тирпиц». Вручать их прилетал в Мурманск посол Криппс. Но на аэродроме был награжден только полковник Куркин. К тому же его DFC имел на планке «розу Ланкастера», отметку о двойном награждении. Остальных летчиков лорд Черчилль рукопожатием не удостоил. С Петром он познакомился позже, в Большом Кремлевском дворце.

Хотя по расписанию, которое передал Петру Поскребышев, Петр должен был принять участие в переговорах, реально этого не произошло. Сталин и Черчилль вели переговоры наедине. Скорее всего переговоры были сложными, хотя бы потому, что лидеры двух стран разговаривали больше пяти часов. Все это время Петр бесцельно просидел, простоял и прокурил в комнате для переговоров, где находились делегации обеих сторон. Там за стенкой решался ход войны и дальнейшее сотрудничество или соперничество, а здесь, кроме нескольких попыток с ним познакомиться, не предпринималось ничего. Положение на фронтах тяжелое, немцы очень активны, но пока их активность не принесла им ничего. Их наступление на юге выдыхается, правда, Курск нами все еще не взят, немцы остановили обе танковые армии. Но туда будут направлены «матильды» и «шерманы», пришедшие с конвоем. Существенное количество из полученных самолетов составляли В-25С, у которых «официальная» нагрузка была 2000 кг. Спаренное управление, и, устанавливаемая в СССР, система заполнения всех танков выхлопными газами, существенно повышали боевую устойчивость машины. Очень крепкий планер позволял ставить любое вооружение, подвешивать подковообразный дополнительный топливный бак прямо в бомбоотсек. Дополнительно устанавливались точки внешней подвески бомб. Двигатели практически такие же, как на «ГГ». Простой, удобный и неприхотливый фронтовой бомбардировщик. У него были и недостатки, но сделаны они были гораздо лучше, чем «пешки», и значительно быстрее и удобнее обслуживались, нежели Ар-2. Да, меньше скорость, да, бить с пикирования не может, к тому же им вместо «Норденов N-9» устанавливали «Вимперис D-8», которые приходилось снимать и ставить наши ОПБ-1 и НКПБ-7. Но летают и бьют фашистов.

Неожиданно всех пригласили спуститься в зал Советов, совместые переговоры в составе делегаций отменили. Черчилль не согласился на предложение Сталина отменить «secret-list» без предварительных консультаций с США. Также они не смогли договориться о высадке в Европе, дескать, не готовы Британия и США к такому развороту событий. Но будет поставлено крановое оборудование в Мурманск, взамен уничтоженного налетами немцев, и арктические конвои с периодичностью три-четыре недели будут продолжены. Зону нашей ответственности не увеличили. Все это стало известно позже, после банкета. А на нем Черчилль официально пригласил Петра посетить Великобританию и США с пропагандистской кампанией. Цель приглашения – понятна, поэтому сразу после выступления Черчилля Петр попросил слова, и, поблагодарив премьера, пообещал приехать, но после окончания войны, так как он не выполнил пока взятые на себя личные обязательства: сбить две сотни гитлеровских стервятников. Сталин ухмыльнулся и провозгласил тост за советско-британскую дружбу и военное сотрудничество. Тостов было много, Сталин основательно напоил британскую делегацию. Петр пил только сухое вино, как и Черчилль. После банкета его пригласили пройти в приемную Сталина.

– Сбить двести самолетов противника у вас не получится, генерал. Решено, что больше вы принимать непосредственное участие в боевых действиях не будете. Ваш опыт и ваши знания требуются сейчас в тылу. Необходимо как можно быстрее закончить проектирование и серийно строить ваш, совместный с Поликарповым, самолет. Сам товарищ Поликарпов серьезно болен, но ложиться на операцию отказывается, мотивируя это подготовкой к выпуску нового самолета. Вы, как один из конструкторов этой машины, возглавите его бюро. Кроме этого, есть еще несколько задач. Как я вам уже говорил, вашему блокнотику – цены нет. Многие эти идеи сразу же из него пошли на фабрики и заводы, и оттуда на фронт. Вот ваш блокнот, с моими пометками. Синим карандашом помечены темы, на которые стоит обратить особое внимание. Так как в городе Москве вы не проживали, то вам будет предоставлена отдельная квартира недалеко от завода № 1. В вашем подчинении находятся два крупнейших авиазавода страны: 30-й и 381-й. Заводы № 1 и № 39, которые прежде находились на этих площадях, успешно работают на новых площадках, и переводиться обратно в Москву не будут, чтобы не снижать график выпуска продукции. Вижу, что вы пытаетесь мне возразить, что вы генерал и боевой летчик, а не конструктор. Это так, мы это понимаем, но не можем больше рисковать. Вы – носитель секретов государственной важности, и продолжаете заниматься этим даже на фронте. Причем ваши разработки опережают общий и мировой уровень развития техники. Особенно это касается радиолокаторов и средств связи. Стоит отметить, что ни одно другое советское серийное вооружение наших «союзников» не заинтересовало. А для того, чтобы получить доступ к вашим образцам, британцы и американцы мгновенно прислали правительственную делегацию во главе с премьер-министром. Плюс мы получили радиограмму, что господин Рузвельт желает посетить нашу страну.

– Обе страны-союзницы – морские державы, американцы ведут именно морскую войну и несут потери. Их наш радиолокатор интересует не меньше. С ними придется торговаться, я понимаю, товарищ Сталин. Требуется патентная поддержка изобретений. А технологию производства ламп, особенно стерженьковых, передавать рано. Там тонкостей и нюансов огромное количество, пусть сами голову ломают. Нам же нужно переходить, и как можно быстрее, на полупроводниковые приборы, которые позволят значительно снизить вес и размер аппаратуры.

– А каким образом отклонить их требования? Ведь, действительно, договоренность о сотрудничестве в военной сфере имеется.

– Давить на наличие «secret-list». Они же не поставляют нам прицелы «Norden N-9», нет поставок тяжелых бомбардировщиков, у них есть торпедные автоматы стрельбы, которых нет на наших кораблях. Да, мы не просили их поставлять нам РЛС, потому что наши станции лучше, но вы же просили бомбардировщики, а нам в основном поставили старые истребители, которые списали из RAF, а «Аэрокобра» не прошла аккредитацию в Англии. И англичане, и американцы вовсю используют гиростабилизированные прицелы на истребителях, но нам их не поставляют. С поврежденных «ланкастеров» англичане сняли и увезли прицелы. Не поставляется и оборудование для слепой посадки. И этот список можно продолжать до бесконечности. Так что требовать от нас поставок наших «Рифов» и «Рифов-А» они не могут. И это – не говоря о реактивной технике. У нас пока и двигателей таких нет. А у англичан есть. Кроме того, у них нефтеперерабатывающие заводы используют каталитический крекинг, а у нас – термический. Но они предпочитают гнать сюда танкеры.

– Сложная задача, но почему вы не хотите реально передать свои наработки?

– Я думаю, что наша «дружба» с англосаксами – временное явление. С ними еще придется повоевать, не сейчас, чуть позднее. Эту войну запланировал не Гитлер, а какой-нибудь Рокфеллер. Максимально выгодна она Соединенным Штатам. Это война Америки против Европы. Причем чужими руками и с минимальными потерями. В итоге им достанется вся Британская империя и большая часть Европы. Не случайно же их марионетка Гитлер объявил войну Соединенным Штатам. Он пригласил их в Европу. Надеется, что, объединившись с Англией и США, сумеет разбить нас. Поэтому я не хочу передавать им ключи от нашего неба. Война уже идет не так, как ее запланировал Гитлер. Немец уже не тот, что был год назад. Очень много молодых и неопытных пилотов. Так что люфтваффе мы проредили основательно. А нет абсолютного превосходства в воздухе, и вермахт ничего не может сделать на земле. До Воронежа они не дошли, на Севере им пришлось отступить. Еще бы наладить работу войск тыла, снабжение, и научиться быстро концентрировать войска… А то проделали дыру на Севере, а силенок у 14-й армии не хватило, чтобы воспользоваться тем, что противник ослаблен.

– Ну, будем говорить так, что вас туда послали, потому что никакой надежды не было, что удастся уберечь конвой. Если бы возник перерыв с поставками, то у нас не хватило бы сил удержаться на своих позициях на Донбассе. Просто не хватило бы топлива для танков и самолетов.

– Так все-таки, товарищ Сталин, может быть рановато меня в тыл переводить? Я еще на своем месте нужен.

– Нет, не рано, скорее поздновато. Это надо было делать еще в сороковом. Сами говорили. Посмотрим, как сможете развернуть работу этих заводов, получите опыт, необходимый для следующего задания: зенитные ракеты. Не случайно и американцы, и англичане создают такое количество бомбардировщиков. Они попытаются использовать доктрину Дуэ. И есть сведения, что в Америке создают новое оружие: урановую бомбу. Гитлер тоже подумывает о ней. Мы пока отстаем в этом вопросе, поэтому в первую очередь будем готовить оборонительное оружие. Систему управления я уже видел у вас в блокноте. То есть возможность создать такое оружие у нас есть. Вот и займетесь. Так что отговаривать меня бесполезно, генерал. Ваше место сейчас в тылу, на заводах и полигонах. Воевать будут ваши товарищи, которых вы к этому подготовили. Ваше дело – дать им оружие. Вам понятно?

– Так точно. Разрешите идти?

– Идите. Документы получите у секретаря.

В душе Петр весь противился этому назначению. Его вынуждали сменить полюбившуюся работу, именно работу. Да, война была для него работой, со смертельным риском, с бешеными перегрузками, грохотом пушек, мгновенным анализом ситуации. И его устраивал результат этой деятельности. С производством он был знаком слабо, готовых алгоритмов решения у него не было. А пришлось ответить «Есть!». Его отвезли к Центральному аэродрому, но не в дом переменного состава, а на Скаковую улицу в дом Манташева. В правом крыле дома располагалась квартира директора завода № 1.

На самом заводе идет сборка первой серии самолетов ПС-185 с двигателем М-84. Кроме этих машин, доделывается большое количество бомбардировщиков Ил-4. На второй площадке идет установка нового оборудования для раскроя дюраля. Все станки новенькие, прямиком из Америки. Здесь работают ленинградцы, которых вначале увезли в Молотов, а теперь реэвакуировали в Москву. С жильем – просто бедствие!

Поликарпов на появление Петра прореагировал сдержанно, не проявил ни радости, ни возмущения.

– Все-таки хотят упечь меня в больницу, – сказал он, пожимая руку Петру. – Но, Петр Васильевич, мне удалось вытащить в Москву из Омска Томашевича, поэтому за организацию производства можно особенно не волноваться. Знакомьтесь: Дмитрий Людвигович. Работает со мной давно, с 31-го года. И второй мой зам: Янгель Михаил Кузьмич. Он, кстати, бывший директор обоих этих заводов. Оба – конструкторы, один по системам управления, второй по системам вооружения и специалист по испытаниям и доводке. Это – товарищ Путилов, прочнист, он же проводил перекомпоновку И-185. На сегодняшний день цельнометаллические планеры для ГС-5 и ПС-185 прошли государственные испытания в ЦАГИ на прочность и продуты на флаттер. И-185-82 перемоторен под двигатель М-84. Готовимся все машины передать на испытания в НИИ ВВС и в ЛИИ 18 июля. Дима, за три дня уложишься? Давят со сроками, уже не знаю, что говорить.

– Должны закончить завтра, облетаем и перегоним в Чкаловск. Вторые экземпляры будут готовы семнадатого.

Я подумал: «Какие знакомые слова: Давай-давай! Сроки жмут! Сколько служу – каждый раз их слышу! И на войне, и без войны». Мне-то хорошо, я к этому привык, а Петру придется переучиваться. Он привык уже действовать по-другому: обстоятельно, без спешки и риска. Поэтому он поморщился, попросил Михаила Кузьмича поводить его по заводу. В принципе, Поликарпов поступает мудро: он решил выставить на единые испытания все машины с одним двигателем. Лучшая из них пойдет в серию. Хотя они заметно различаются по дальности и по высотности. Основным отличием конструкции ГС и ПС были крылья. У ГС крыло выполнено по кессонной схеме со съемным носком.

Вполне вероятно, что выпускаться будут обе. И-185-84 – это, так сказать, контрольный образец. По дороге Петр обрисовал Янгелю ближайшую перспективу, что после запуска машины в серию предстоит начать работать над абсолютно новой техникой.

– Этим в основном НИИ-1 занимается. Флоров, Глушко, Березняк с Исаевым.

– Это не совсем то, что нужно, это самолеты. Речь идет о вертикальном или наклонном старте без разбега. И управляемом полете.

– Это сложнее, но интересно. Что ж, подключимся. – Михаил чуть смущенно улыбнулся. – Только Николаю Николаевичу не говорите, не расстраивайте человека.

– Хорошо, не буду. Но так решили наверху. Я себя не особенно представляю в роли директора.

– Да ничего, справитесь. Я стал директором через два года после окончания МАИ.

Встретили Ильюшина в первом цеху. Производство его самолетов здесь заканчивается. Ил-10 он сделал, но ему дорогу перебежал Сухой. Производство его штурмовиков сохранилось только на 1-м и 18-м заводах. Остальные выпускают двухместный Су-6, имеющий большую скорость и большую дальность. Нас с Петром он проигнорировал. Кстати, Петр его и не знал, поэтому переспросил у Михаила: «Кто это такой?», и, получив ответ, сказал: «Тогда понятно…» На заводе неприятно удивило большое число не принятых военной приемкой машин с серьезными недоделками. 84-й завод этой болезнью не страдал. Кроме того, у каждого цеха была свалка бракованных деталей. После увиденного он попросил Янгеля пройти в цех, где собирались кессоны крыльев для ГС. Работа очень ответственная, мелкая, требующая большой ловкости и координации движений у исполнителей. Непрошедших ОТК кессонов было очень много. Целая бригада перебирала брак, искала протечки и устраняла их.

– Начальник цеха где? – Ему рукой показали направление. – Вот и сбегайте туда, и позовите его!

– А ты чего тут раскомандовался? Ты кто такой? Еще одна «метла»?

– Новый директор завода и главный конструктор этого самолета. Это крыло не полетит, начнет скручиваться, как у «густава». Нарушена последовательность сборки. И какой «умный человек» развернул «паутинку» до укладки ее в крыло. Для кого написан техпроцесс? Вы что творите?

– Не собрать его!

– Так! Работы прекратить, вызвать заводской автобус, и в Химки, всех.

– А как же план? Нас на дыбу поднимут! Чем детей кормить будем?

– Отработаете сверхурочно, после обучения на 84-м заводе.

Подошел начальник цеха, представился. Разрешил изменить порядок сборки он, дескать, рационализаторское предложение. Быстрее поставить сначала два лонжерона и к ним навешивать обшивку, как это делали с фанерой, которую распаривали на Як-1, выгибали и в таком состоянии крепили к собранному полностью крылу. На пикировании такие листы частенько просто отрывались. Вместо рабочих с первого завода, здесь, на самом ответственном участке, работали люди с 30-го, которые заклепочником толком пользоваться были не научены. Привыкли работать со степлером и молотком. В общем, первое, что сделал Петр на новом месте: сорвал план выпуска и государственные испытания своей машины. Но дело требовало именно этого.

– Поймите, Виктор Васильевич, лонжероны здесь полунагруженные и воспринимают максимум 20–40 процентов нагрузки, остальное распределяется на обшивку. Поэтому они такие тонкие и невесомые. Вы же их заставляете работать и на изгиб, и на скручивание. Треск будет стоять такой, что мама не горюй, и потекут баки. Это же бак с топливом. «Паутинка» вкладывается в крыло после окончания всех работ, проверки на герметичность, и только в том состоянии, как свернута. Специально наклеена бумажка: «Резать тут». Ножницами режете проволочку и вешаете вот на этот крючок, и паутина сама заполнит бак. Иначе бак взорвется при попадании в него зажигательной пули.

Пришлось просить Гудкова направить на завод мастера и начальника цеха несущих поверхностей, и через две недели пятый цех наверстал плановый выпуск. Испытания машин начались 20 июля, с опозданием на два дня. Как и думал Петр, в серию пустили обе машины. Короткокрылый вариант ГС-5 превосходил в маневренности ПС-185-84, но уступал ему в высотности. Длиннокрылый вариант имел дальность без дополнительных подвесных баков 3200 километров и легко превращался в очень маневренный самолет после отстрела законцовок. Версию ПС-185-71 решили не выпускать, несмотря на то что летчики очень ее хвалили. Остановились на варианте ПС-185-90, который уже превосходил М-84 по мощности. ГС-5 от перехода на цельнометаллический планер много выиграл в весе и вертикальном маневре. Скорости маневренного боя резко возросли, здесь и сказался конструктивный дефект «мессершмитта»: однолонжеронное крыло и слабая балансировка «элеронов Фаулера»[2], которые имели малый выход из-за поверхности крыла. Установка подвесных пушек еще больше снизила маневренность «густавов», а «высоту» у них отобрали новые импульсные нагнетатели, предложенные Поликарповым. К середине сентября 1942 года советские ВВС завоевали полное господство в воздухе. Петр заметно нервничал, читая сводки с фронтов. Он хотел быть там.

Заводы, действительно, были немаленькими! Четыре поточных линии на 30-м заводе, еще одна вводится и пять на новом 381-м. Ежедневно два полка истребителей улетали на фронт. Плюс режим работы фактически не подразумевал отдыха. Еженощные доклады в Кремль, и многочисленные звонки со всех заводов-смежников. Но постепенно Петр втянулся в этот ритм, и даже начал успевать что-то делать как конструктор, ведь никто задание Сталина не отменял. Заниматься сейчас ракетами большого радиуса действия смысла никакого не было, задание предусматривало дальность комплекса в 75–200 км. Ракет – не было, двигателей – тоже. Томашевич предложил использовать радиоуправляемый самолет с ракетным ускорителем для начала. Я, через Петра, настоял на твердотопливном ускорителе на смесовом топливе. В качестве основного двигателя – ПВРД Березняка. Крыло – треугольное, переменной стреловидности с несущим корпусом, бесхвостая схема, воздухозаборники бортовые. Самолет чем-то напоминал послевоенную разработку бюро Антонова. Была возможность быстро его построить. Мы же с Петром занялись ГСН, которую предстояло втиснуть в этого монстра. Понятно, что схема – слойка, доплер-эффект, требовался качественный автопилот и решить алгоритмы управления. Привычная для меня задача. Всю свою сознательную жизнь учил летать крылатые ракеты. В первый полет машина отправилась через месяц после начала разработки, но в качестве подвешенного под ТБ-3 планера с ракетным ускорителем. Шестнадцатиканальный «пульт управления», естественно, не помещался на груди оператора. Это была радиостанция 5-АК с узконаправленной антенной, весом около трех тонн, внутри которой располагалась дубль-кабина самолета, куда выводились данные с него, и был прицел, через который оператор мог совмещать отметку цели с перекрестием. Или вести самолет по маршруту.

ТБ-3 сбросил «бомбу» над Щелково, ракета взяла курс 15 градусов и пошла в сторону полигона в Красноармейске. Быстро набрала скорость, ускоритель работал только 10 секунд, и перешла в планирующий полет. Отследить ее с самолета не удалось. Обломки ее нашли в 45 километрах от места старта. В этом полете оператор ею не управлял. Просто стоял автопилот и несколько самописцев. Пуск посчитали успешным, и на второй машине начали устанавливать прямоточные двигатели и систему управления, в общем все, кроме боеголовки. Пересчитав полученные результаты, я настоял на установке четырех ускорителей. Повозились с пусковой балкой, вдруг в НИИ ВВС нагрянул Новиков. Выполнили пуск с земли при нем, и понеслось! Комиссия за комиссией, то не так, это не эдак, и не на чем показать, что система работает. Управляемых радиомишеней нет. И тут товарищ Геринг решает нам помочь. Они послали днем Ju-86R, посмотреть, что там под Москвой происходит. Видать, не только у нас есть агентурная разведка. Да тут еще наше ПВО раздухарилось, подняло в небо «спитфайры». Петр позвонил в штаб ПВО и сказал, что готов уничтожить высотного разведчика. И дал команду на сопровождение цели. Из ПВО пришел отказ. Тогда Петр связался со Сталиным.

– Пускайте.

Ракета пошла, быстро набрала высоту цели и перешла в горизонтальный полет. Дальше все зависело только от головки самонаведения. Я волновался, как первоклассник. Это – моя собственная разработка. Никто такие ни здесь, ни в мое время не делал. У ракеты не было собственного локатора, но стояла пассивная система на отраженный от цели сигнал, то есть радиопрозрачный колпак не давал возможности поставить отработанную кумулятивно-осколочную голову. Сделал боеголовку наподобие «Бука», с круговым разлетом, а это резко уменьшает количество элементов на площади поражения. Подрыв, мы с Петром даже глаза закрыли. Вокруг вопли! Попали! Самолет перешел в неуправляемое падение.

Всех причастных вызвали в Кремль, причем их оказалось много больше, чем разработчиков. Совещание проводили в кинозале Большого дворца. Оказывается, все эти комиссии, и лично товарищ Новиков, оказали огромное влияние на конструкцию ракеты и аппаратуры наведения. Блин, а мужики и не знали! Ни одну заклепку не переставили. Плюс, оказывается, мы нарушили все нормы, приказы и распоряжения ЦАГИ, НКАП, НИИ ВВС и Политбюро ЦК ВКП(б), так как не внесли в план производство этой ракеты. Инициатива – это хорошо, но она должна быть наказуема за самоуправство. В общем, количество желающих примазаться просто зашкаливало. Все хотели заполучить в руки этот проект и деньги на его развитие. Большие деньги. Дело было в том, что ракетный самолет, как его обозвали в ЦАГИ и НКАПе, установил кучу рекордов. На большую часть из них установлены международные премии, все рвались «поучаствовать», и были решительно настроены подать заявки на эти рекорды в ФАИ. Для этого они приволокли к Сталину новый проект, в котором к нашей ракете приделывается посадочная лыжа, пусковое устройство называется «катапультой», а вместо боевой нагрузки и приборов управления туда сажается «смертник».

– Здесь речь идет не о скорости звука, а гораздо выше. Выпрыгнуть из машины никому не удастся. Второй момент: двигатель у нас охлаждается топливом, которого достаточно мало и на определенном участке полета происходит запланированный взрыв.

– Переделать охлаждение.

– Невозможно, сплавов, способных держать такую температуру, у нас нет, двигатель Березняка мы переделали, в качестве металла сопла использовали турбины нагнетателя «Мерлин ХХ», благо что таких двигателей от «харрикейнов» великое множество и они бесплатные. Еще один момент: на скоростях ниже определенного предела этот двигатель не работает. Его невозможно использовать для посадки. Это – прямоточные двигатели, и практически любой маневр, кроме очень плавного, ведет к помпажу двигателя. У нас на автопилоте стоит вычислитель, который ограничивает углы рулей в зависимости от скорости полета. А человек подобного вычислителя не имеет. У нас была задача: управляемая зенитная ракета. Задание практически выполнено, но ракета получается слишком дорогой. Применять ее на фронте не имеет никакого смысла. Это – опытный образец, и предстоит пройти огромный путь, прежде чем сумеем наладить их производство. Нам требовалось доказать, что создание подобной машины реально. Она летает и может попадать по противнику. Наведение сработало, боеголовка смогла поразить цель, оператор четыре раза смог вмешаться в наведение и внести коррекцию в ее траекторию. Все остальные предложения – от лукавого. Для самолета требуются другие двигатели. ПВРД для этого не годится.

– А планер?

– Планер может быть использован, тем более что нам удалось решить проблему тяжелого носа. Можно прямо сказать: ракета управляется на любых скоростях движения. Звуковой барьер мы преодолели.

– Где взяли профили для этого? Ведь мы не имеем возможности продуть такую модель, – задал вопрос начальник ЦАГИ Сергей Николаевич Шишкин, незадолго до этого вернувшийся в Москву. Он и был инициатором проведения «атаки» на группу разработчиков.

– За счет анализа поведения самолета БИ. Константин Груздев, командир 18-го ГвИАП, был руководителем группы испытателей самолета БИ-1. Он рассказал о возрастающем давлении на ручку при увеличении скорости. То же самое происходит во время пикирования на самолетах с профилем Clark YH. Поэтому было принято решение использовать S-образный асимметричный профиль NACA-2R2-12, так как применена бесхвостая схема с элевонами, что позволяет значительно увеличить площади рулей высоты.

– А если поставить на эту машину наши ЖРД? – спросил генерал Королев, неизвестно как оказавшийся в Кремле. Он же должен был «сидеть»? Впрочем, пути господни неисповедимы.

– А вы их дросслелировать научились?

– Нет. Но есть вариант с использованием двух двигателей, то есть четырех. На старте работают все четыре, а затем только два малых.

– Я, вообще-то, никого не останавливаю в экспериментах, но наша группа сажать человека в ракету не будет. Эта ракета предназначена для другого. Она летает. Все остальные предложения лично мною рассматриваться не будут. Для самолетов необходим другой двигатель. Прототип мы сделали. Вот сам двигатель, а это фильм, как его изготовить.

Дело в том, что я «подрабатывал» в девяностые, когда денег в армии и на флоте не платили, и изготавливал реактивные двигатели для авиамоделей. Станочный парк в Ненёксе был большой. Сами рабочие колеса брал обычно с разбитых автомобилей. Была у меня книга Томаса Кампса «Modellstrahltriebwerk» (Модельный реактивный двигатель), с чертежами и расчетами для двигателей модельного ряда KJ. Сам тоже руки и голову приложил, плюс доступ был к ракетной свалке. Хорошие движки получались. За каждый можно было получить от 2500 до 5000 «убитых енотов», правда, продавались они достаточно редко. Времена были тяжелые, богатенькие буратино и их дети мало интересовались моделированием. Здесь я взял нагнетатель с того же «Мерлина ХХ», с аксиальной турбиной и радиальным компрессором, и сделал первый образец с тягой 56 килограммов. Второй образец имел вентилятор и диагональный компрессор, и ту же самую турбину. Он был двухконтурным, с коэффициентом 3,5. Тяга была уже больше: 120 кг. Два таких двигателя по 120 кг мы использовали для летных испытаний модели нашей ракеты. Показали фильм, в котором был снят процесс изготовления, балансировки, сборки, пусковых испытаний и регулировки двигателя. Затем монтаж их в корпусе радиоуправляемой модели ракеты, с упоминанием того, что подобное моделирование значительно удешевляет и ускоряет процесс создания основной продукции. Что все изготавливается в строгом соответствии с чертежами в масштабе. На ней отрабатывается все, поэтому обошлись всего тремя пусками, один из которых был боевым.

Несмотря на свое присутствие, Сталин на этом совещании практически не выступал, сидел, смотрел и слушал. Что-то помечал в своем блокноте. В заключение, не упоминая имен, поблагодарил коллективы создателей опытной зенитной ракеты, добавив при этом, что это большой задел на будущее. На следующий день он приехал на завод сам. Походил по цехам, побеседовал с рабочими, просмотрел журнал заводских испытаний, попросил показать полет реактивной модели. Увидев, что их две, разных, одна имела шасси и взлетала-садилась по-самолетному, а вторая использовала парашютную систему, задал вопрос:

– Почему вы вчера не сообщили о том, что у вас есть самолетный вариант, и не показали посадку этой модели, а только парашютный способ приземления. Пачему ви отказались строит такой самалет? – последние слова он произнес с довольно резким акцентом.

– Потому что летчик такой машины не сможет ее покинуть в случае необходимости. Требуется катапульта, чтобы это сделать. Будет катапульта – будем делать и летать. Специально заострил вопрос о производстве турбореактивных двигателей. В фильме, если вы помните, отдельно говорится и показывается, что лопатки у турбины красные от нагрева, и что этого допускать нельзя. На маломощном двигателе, вроде этих, из-за малого диаметра, очень сложно сделать систему охлаждения лопаток. Во всех остальных случаях это придется делать. Искать новые материалы, заменять сталь и дюралюминий на титан с никелем, делать лопатки съемными и полыми. За те четыре месяца, которые прошли с момента перевода меня сюда, этого не сделать. Сделали то, что смогли, и это не серийный, а опытный образец. Так сказать, заявка на будущее. Вы сами говорили об урановой бомбе, товарищ Сталин. Эта ракета делалась против самолета-носителя такой бомбы. В этом случае ее производство оправдано.

– Пачему ви не оформили тему через плановый отдел НКАП?

– А вы считаете, что самолет-разведчик случайно здесь появился? Пока шла постройка моделей и прототипа, и мы только подлетывали на Центральном, отрываясь от земли на пять-десять метров, не выше крон деревьев, никакого внимания со стороны кого-либо не было. Стоило появиться Новикову и его комиссиям, так прилетел разведчик. О том, что у ракеты есть головка самонаведения, знают всего семь человек, включая вас. Вы, правда, не знаете принципа ее работы. Остальные считают, что она наводится по радиолучу. Пройдемте, я покажу: почему она попала в цель. На участке, когда до цели остается 10–15 километров, происходит так называемый «захват» цели. Отраженный от нее сигнал из-за скорости самого самолета меняет частоту и фазу, и отличается по этим признакам от сигнала, кстати, более мощного, локатора подсветки. Характер изменения зависит от курсового угла на цель. На догоне частота и фаза краснеют, навстречу – они увеличиваются, синеют. Как только вот эта антенна ловит такой сигнал, и он становится устойчивым, на пульте загорается лампа «захват», и оператор нажимает кнопку «автомат». То есть передает управление самой ракете. Это – самая дорогая часть ракеты. – Петр показал Сталину в лаборатории, доступ в которую имело всего три человека, стоящие на невысоких постаментах три готовых ГСН с частотной селекцией. Небольшое зеркало антенны, ее механизмы, позволяющие найти и направить антенну на источник излучения, и механическое вычислительное устройство, вырабатывающее вектор на цель в двух плоскостях. Это устройство и подрывает боезаряд, то есть рассчитывает и учитывает время сближения. Как только цель оказывается в зоне поражения осколками, так следует подрыв.

– Из каких средств профинансирована работа по их созданию?

– Как обычно, из боевых за сбитых, вот только их теперь платить перестали. Может быть, отпустите на «заработки», в отход, товарищ Сталин? Работу мы выполнили, результат есть, схемы и чертежи готовы.

Он ничего не ответил, еще раз взглянул на внушительные по величине «хитрые устройства», повернулся и вышел из лаборатории. Не ругал, но и не хвалил.

На следующий день нагрянула проверка из Наркомгоскона, и не простая, а возглавляемая лично товарищем Поповым, исполняющим обязанности народного комиссара государственного контроля. Шерстить все собирались в течение месяца, особенно интересовались личными тратами Петра. Контролеров интересовали закупки радиоэлементов из Ленинграда и Новосибирска. Дескать, чтобы делать такие закупки, требуется зарегистрироваться в финансовой инспекции как промартель. А ничего, если военнослужащим запрещено «подрабатывать» на стороне? Передавать полный список закупленного Петр отказался, показав только запись в журнале учета совершенно секретной документации. Правом доступа к ней присланные инспекторы не обладали. Пристали к купленному им списанному автомобилю «Додж», который подорвался на мине, пришлось менять передний мост. А ездить на чем-то надо было. Директорский «М-1» пал смертью героя где-то за Волгой, разыскивать его было некогда. Машину восстановили на средства Петра и ремонтировали не на заводе, а на автобазе Центрального дома авиаторов, в трех кварталах от завода. Был оплаченный счет за ремонт, машина оформлена как персональная. Как трижды Герой СССР, он имел право на персональный автомобиль, поэтому оформили без проволочек. Оказывается, требовалось получить новую машину из специального фонда, и обязательно закрытую. Нарушаем, товарищ генерал! А Петр просто не привык пользоваться льготами, не знал об их существовании и действовал так, как подсказали ему товарищи по работе. На пятый день работы «инспекции» Петр не выдержал и связался с 3-м управлением НКАП. Те подтвердили, что вопрос согласован. Пришлось звонить Сталину, не нравилось Петру, что люди пытаются узнать состав закупок.

– Вопрос инициирован мной лично, допуска к секретной части у инспекторов нет и не будет. Работайте спокойно, – ответил Сталин и повесил трубку. Что это значило – оставалось только догадываться.

Много нареканий вызвало выделение из прибыли средств на восстановление трех сильно поврежденных и практически полностью сгоревших домов в Шайкином тупике. Реэвакуированные жили на территории завода в бараках, вместе с семьями. Селить людей надо было. А в 1941-м немцы пытались разбомбить 39-й завод, серия бомб упала в Шайкином переулке, который упирался в забор завода. Дома были определены райсоветом под снос. Денег и материалов у Совета не было. Удалось договориться и начать строительство. В этом тоже усмотрели нарушение действующего законодательства: требовалось согласовать это с тремя или четырьмя ведомствами. Три недели шла эта проверка. После этого вызвали в Кремль. Перед этим 8 ноября части РККА освободили Киев, окончательно разгромив южную группу армий Гитлера. Есть и еще отличия от той истории, которую знал я: союзники не высадились в Марокко. Стало известно, что начались поставки в СССР крупных партий «Ланкастеров», «В-24» «Либерейтор» и «В-17» «Летающая крепость». Десять «либерейторов» прибыло на 84-й завод под установку РЛС «РИФ-А». Судя по всему, Сталина додавили «союзнички». Настроение перед визитом у Петра было ниже плинтуса.

Сталин выслушал доклад и впервые пригласил пройти к столу. Кстати, на прилет Рузвельта в Москву Петра не вызывали, несмотря на то что Арнольд прилетал вместе с президентом. Его лицо на фотографиях в «Правде» Петр видел. Сталин заговорил именно о работах над «Либерейторами».

– Принято решение укомплектовать смешанный авиационный полк, который будет базироваться в Исландии. Предложение Америки о создании такого же полка для действий на Тихоокеанском театре военных действий нами отклонено, так как они не приняли решение о высадке в Европе, а с Японией у нас подписан договор о нейтралитете. Самолеты из ВВС Северного флота союзникам передаваться не будут. Решено временно направить вас с группой офицеров из ОсНаз ГРУ для организации службы на аэродромах Тоурсхёбн и Эйильсстадир. Два пункта базирования выбраны из-за тяжелых погодных условий и активности немцев в местных водах. Ваша задача: обеспечить патрулирование и поиск немецких подводных лодок от острова Медвежий до Гренландии, и, совместно с приданными войсками особого назначения, обеспечить оборону обоих аэродромов. Рузвельт и Черчилль не хотят высаживаться в Европе, поэтому был найден компромисс, в виде расширения зоны нашей ответственности в Арктике. Срок вашей командировки – два месяца. На время вашего отсутствия ваши обязанности будет исполнять товарищ Томашевич. Теперь о результатах вашей деятельности на должности главного конструктора. Неожиданно много было нареканий со стороны руководства НКАП, командования ВВС, НИИ ВВС и, как ни странно, ЦАГИ. В течение последнего времени они уверяли меня, что ракета не полетит, потому что нарушает законы аэродинамики. При этом вы не передавали ничего на экспертизу и на сторонние испытания. Было высказано предположение, что вы знали, что и как делать, чтобы эта ракета полетела. И ваш категорический отказ заниматься разработкой рекордного самолета окончательно поставил всех в тупик. В том числе и меня. Советский Союз всегда был впереди всех в вопросах авиации. У нас больше всех в мире мировых рекордов в этой области. Это престиж страны и показатель превосходства нашей советской науки и техники, нашего строя. Руководство Народного Комиссариата Авиационной промышленности предлагает отстранить вас от руководства заводами номер 30 и 381. Вот письмо товарища Шахурина, подписанное всеми его заместителями. Вы успели всех настроить против себя. В чем дело?

– Ставить рекорды во время войны необходимо, а вот регистрировать – это равносильно передаче информации противнику, товарищ Сталин. Сделали и сделали, противник сбит. Точка. Я ведь не в претензии, что звание Герой Советского Союза по вашему приказу может быть присвоено после пятнадцати сбитых. У меня сорок пять сбитых было еще в декабре сорок первого. Но я не рекорд ставил, я использовал собственные разработки для получения такой результативности вылетов. Две первых звезды я получил в один день, когда у меня было почти восемьдесят сбитых. Здесь – все то же самое! Когда вы назначали меня на эту должность, вы мне поставили задачу: запустить в серию самолет ПС-185. Это задание выполнено, самолет стоит на потоке. Задания на создание зенитной ракеты я не получал. Вы сказали, что оно будет следующим. Разработка опытной ракеты шла полностью инициативным порядком. Системы управления и самонаведения этой ракеты берут свое начало от самонаводящейся бомбы, которую мы применили под Харьковом. Хоть бы один из этих «ответственных работников» поинтересовался: «Как она работает?»

– Я об этом впервые слышу. Кто об этом знает? – возразил Сталин.

– Маршал Буденный и пятнадцать человек из ПАРМа моей бывшей дивизии, которые продолжают производить подобные бомбы. Да, это первая в мире самонаводящаяся бомба свободного падения. Но я не кричу об этом, а применяю ее против РЛС противника. В ракете дополнительно использован автопилот и пассивный радиолокатор, так как самолет противника своего локатора не имеет. Просто этой ракете не повезло испытываться в НИИ ВВС, где ее раньше времени увидели деятели из НКАП и ЦАГИ. Они не знают пока, как нам удалось решить эти задачи. Вот и злятся, понимая, что эту тему для дальнейшей разработки все равно передадут нам. Их «объект 312» летает только по прямой, с точностью три лаптя по карте.

– Что за строительство вы там затеяли возле завода? Где взяли рабочих и материалы? – решил продолжить гнуть свою линию Сталин.

– Восстанавливаем дома на улице рядом с заводом. Рабочим 381-го завода жить негде. Выделенное «жилье», во-первых, находится далеко от завода, во-вторых, это просто бараки, а они работают на новейшем, по оборудованию, заводе страны. Командир обязан заботиться о личном составе, вот и приняли решение образовавшуюся сверхплановую прибыль направить на жилищное строительство. Три дома позволят расселить примерно двадцать процентов семейных рабочих. Через наркомат действовать было невозможно, действовали на местном уровне, есть решение районного Совета. Работают сами рабочие и члены их семей. Руководит стройкой начальник отдела капитального строительства завода Бахметьев.

– Мне докладывали несколько иначе. Установлено, что вы лично потратили на изготовление систем управления 2 453 342 рубля, тогда как на вашем счету было всего 1 320 852. Откуда взяты еще 1 132 490 рублей?

– Это деньги летчиков 13-го ГвОРАП, в основном из первого состава, подписку я организовал еще в Крыму. В этом году я должен получить авторские за выпуск самолетов ГГ-3с, ГС-5 и ПС-185, и за локаторы и радиостанции сумму в районе пяти-шести миллионов рублей или больше. Деньги требовались сейчас, пришлось взять в долг у сослуживцев. Расписки у меня и у них есть. Выплаты пройдут в январе, так что – рассчитаюсь, товарищ Сталин.

– Почему ко мне не обратились?

– Не знаю, даже в голову не приходило.

– Это плохо, товарищ генерал. Видите, к чему приводит отказ от плановой системы разработки новых вооружений. Требовалось написать обоснование и подать ее в ГКО. Есть специальный фонд, куда поступают средства как от предприятий, так и от трудящихся. А вы создали, условно говоря, параллельный фонд. Так дела в дальнейшем вести запрещаю. Так как проверка не выявила незаконного использования государственных средств в личных целях, принято решение до суда дело не доводить, предупредить вас о недопустимости подобных нарушений, – закончил Сталин.

– Есть! Разрешите идти?

– Нет. В докладной записке товарища Новикова говорится, что ему остался непонятен принцип действия системы наведения.

– Он что: конструктор? Ему-то это зачем? Машина там стоит, вычислительная. Часть ее схемы имеет логические элементы, имеется в виду математическая логика. Они способны решать алгоритмы, то есть действовать по программе без участия человека, в момент получения заданного сигнала. Получив какой-то сигнал, машина его обрабатывает, сличает с тем, что должно быть, если есть отклонения, то вырабатывается сигнал на автопилот, который приведет к тому, что получаемый сигнал станет равен образцу. А оператор только помогает машине принять верное решение.

– Насколько я понимаю, ракета, действительно, получилась опытной. Запустить ее в серию мы не можем. Что необходимо сделать, чтобы довести ее или ее модификацию до серийного образца? Слушаю ваши предложения, с учетом того обстоятельства, что в конце войны мы можем столкнуться с целыми воздушными армиями.

– В первую очередь необходимо усовершенствовать головку самонаведения, сделав ее многоканальной. РЛС достаточно легко подавляется помехами. В данный момент мы имеем на «Рифе» два частотных канала. Головка должна использовать собственный локатор, быть активно-пассивной, плюс необходимо снабдить ее тепловыми датчиками на основе полупроводниковых болометров собственного, не американского, производства. Чтобы уменьшить вес и размер блоков, требуется переход на полупроводниковую элементную базу. Для этого надо привлечь наших физиков и Наркомат электронного приборостроения или электронной промышленности, которого у нас нет. По двигателям: считаю, что разработку двигателей для нее необходимо проводить непосредственно в ОКБ, передать в него соответствующие мощности и специалистов теплотехников и двигателистов. То есть сконцентрировать усилия в одном месте. Принципиальные схемы мы уже отработали и опробовали, но они нуждаются в реальном наполнении. А это в первую очередь деньги, товарищ Сталин. Деньги на проведение опытно-конструкторских работ. Я понимаю, что в условиях идущей войны это сделать очень сложно, но другого выхода у нас просто нет.

– Именно поэтому мы и проводили эту проверку вашей финансовой деятельности. Требовалось знать, насколько рачительным руководителем вы будете, так как желающих потратить государственные средства у нас хватает. Расходов ведь предстоит очень много. Пожалуй, стоит отменить вашу командировку в Исландию.

– Только не это, товарищ Сталин, отдыхать тоже иногда требуется. С этой ракетой все нервы вымотали.

– Через месяц быть здесь. Идите.

И уже в спину: «Боевые вылеты над морем запрещаю!»

Переехал в Химки, так как «золотой ключик» находился там. Истребители берем с 381-го и 84-го заводов. Здесь находился личный состав 1-й эскадрильи 392-го ОСДРАП ВМФ, сформированного на базе 118-го ОМРАП и 2-го ГИАП ВМФ. Так что люди в основном знакомые. Из десяти «либерейторов» восемь принимает первая эскадрилья. Полным ходом идет замена радиооборудования, устанавливаются «РИФ-2А» и «Гнейс-3», более мощные модификации нашего оборудования, больше предназначенные для работы по земле. Личный состав трех истребительных эскадрилий заканчивает переучивание на ГС-5 в Стаханове. Проверили у всех подготовку по радионавигации. Зимний период на Севере очень тяжел в этом плане. Собственно, в приказе Ставки за Петром закреплено четыре направления: обеспечение навигации, систем слепой посадки, аварийно-спасательной службы и безопасности секретной аппаратуры. Командует полком майор Семен Кириллович Литвинов, хорошо знакомый по работе в июле этого года командир 2-й эскадрильи 118-го ОМРАП. Он летал на ГСТ и обеспечивал подбор летчиков 13-й дивизии над морем. Хотя инцидентов не происходило, но мы регулярно проводили такие полеты, и в воздухе «Каталины» находились постоянно. Он и сейчас будет летать в эскадрилье АСС. Для них по ленд-лизу зарезервировано шесть новеньких PBY-6A, снабженных радиолокаторами AN/APS-4. Для них сразу готовим замену оборонительного вооружения, вместо «браунингов» с магазинным питанием везем УБТ и В-23. Конкурировать придется с командой «веллингтонов», на стороне которых более удобные аэродромы в западной части Исландии. Подготовку этих площадок начали всего два месяца назад. В ОМАГ очень много контрразведчиков, два батальона ОсНаз, планируется поставка 20 тяжелых танков ИС-2 и КВ-8. Союзное командование решило полностью обезопасить маршрут полярных конвоев. Основной противник – подводные лодки Деница, ну и «Айсмейер» со счетов сбрасывать рановато. В приказе особо говорится о возможных провокациях и диверсионных действиях как союзников, так и противника.

Две недели ушло на подготовку перелета, прежде чем приземлились на берегу озера Лагарфльоут. Ближайший аэродром союзников находится возле городка Сейдисфьордюр, аэродром Sberg. Сейдисфьорд – это место, где формируются конвои PQ. Здесь у озера живет одно семейство в огромном доме. Для матросов, солдат и офицеров установлены стандартные металлические полубочки, изолированные изнутри асбестом. Рядовой состав живет по 24 человека в домике, офицеры нелетного состава по восемь человек, механики и массовики устроились в 16-коечных домах. Летчики, стрелки и бортмеханики живут по 4–12 человек в домике, в зависимости от типа техники, на которой летают. Домики достаточно комфортабельны, кроме тех, в которых живет рядовой состав, там просто двуярусные койки в два ряда. В остальных – система коридорная, от четырех до восьми кают на домик плюс туалет, душевая и сушилка для одежды и обуви. Много комфортабельнее, чем землянка. Нарыто довольно много бомбоубежищ. Немцы в покое эти места не оставляют, иногда бомбят. Одно хорошо: союзники для БАО перебросили много «катерпиллеров», поэтому сооружение капониров, убежищ и дорог больших сложностей не вызывало. Ну и управление таким трактором было один в один со «Сталинцем», что не удивительно. Именно фирма «Катерпиллер» подала в суд на невозвращенца из СССР Сергея Михайловича Лещенко за нарушение ее авторских прав, в результате усилий которого у нас появился Челябинский тракторный завод.

Присутствие Петра здесь, скорее всего, служит еще одной проверкой, а заодно будущим компрометирующим материалом для заседания специального собрания Верховного суда СССР. Судя по всему, его наметили в Спецкомитет № 1. Оно и верно! Его ракета превзошла «312-ю» по дальности и управляемости, могла быть подвешена на самолет и нанести удар по радиозаметной цели, не входя в зону действия ПВО противника. А ее скорость позволяла безнаказанно атаковать авианосную группу. Ее бы еще вертикально пикировать научить, так вообще бы цены не было. Поэтому здесь на острове для него были созданы все условия, чтобы он прокололся, и это не осталось незамеченным НКВД. «Кабинет» и «спальня» генерала располагались не в расположении полка, в единственном доме семейства Эйильсстадир. Кроме пожилой четы самих Эйильсстадиров, в доме находилось шесть или семь молоденьких девиц, как говорили, это были дочери и внучки хозяев. Дом был огромный, его в наши дни используют как гостиницу. Генералу выделили «люкс». Здесь же жили два «переводчика» из «конторы глубокого бурения», приставленные к нему еще в Москве. Питались все практически всегда в полку, но частенько ужинали в доме. Девушки на «дочек» похожи не были. Три из них, скорее всего, действительно были исландками и напоминали родителей, старшей было около пятидесяти, а молодые точно были из «Интеллидженс сервис» и ведомства Донована, Управления стратегических служб США. Уж больно старательно они «играли глазками». Но «руссо туристо – облико морале»! Трое жильцов вели монашеский образ жизни, тогда как их гости могли себе позволить отвесить «леща» по аппетитным попкам девиц.

Как только стало известно о том, что пароходы ГС-3, «Диксон» и «Арктика» прибыли в Сейдисфьорд и встали под выгрузку, так истребительная часть полка, за исключением одной эскадрильи, вылетела к месту назначения. Пароходы подвезли техсостав, боеприпасы, три штабных «Аиста» и два батальона ОсНаз. Этими же бортами были доставлены офицеры «наземных служб», как поименовали оперуполномоченных УОО, управления особых отделов. Операция была настолько важна, что руководил ей лично начальник 9-го отдела старший майор государственной безопасности Петр Гладков, который одним из первых появился на острове. Ходил старший майор в форме майора береговой службы, ничем особенным не выделялся. Его «накачал» товарищ Абакумов еще перед выходом сюда в составе обратного конвоя, дескать, операция на контроле Ставки, чтоб комар носа не подточил, головой отвечаешь! Вот он и старался. Человек он был вполне береговой, а переход проходил в зимних условиях, когда в тех краях девятиметровые волны гуляют под ручку с двенадцатиметровыми, приходится бороться с обледенением, так как шлепает пароходик против волны и течения. Плюс туманы, снежные заряды и авиация противника, отбиваться от которой приходится с помощью пяти длинноствольных «сорокапяток». В общем, оморячился человечек на все сто. И ведерко пообнимал. Море не обращает внимания на звания и должности, а так как он отказался от отдельной каюты на ГС-3, дабы изнутри посмотреть на персонал ОМАГ, то пришлось и ледок поколоть, и подносчиком постоять.

Еще с воздуха Перт обратил внимание на то, что на озере лежит с оторванным крылом В-24. Не у самого аэродрома, а ближе к устью реки Йокулса а’Брю, за порогами, почти у залива Гератсвандир. Посадку производили по одному самолету, поэтому кружились долго в районе аэродрома, заодно знакомясь со сложной местностью. Лед на озере, вежливо говоря, был совсем хлипкий, но садиться здесь особо негде, и американец сел на вынужденную на озеро, да еще и шасси выпустил, в результате крыло лежало метрах в ста от фюзеляжа. В тот же день Петр послал туда «Аиста» с инженером полка. Посмотреть: что и как, может чего ценного и присмотрит. Так как лед хлипкий, то американцы эвакуировать машину не могли. Автомобили и тягачи туда пройти не могли. А «Аист» сел, и в тот день три блока N-9 улетели в Ваенгу, а оттуда на завод в Москву. Чего добру пропадать, тем более что лежит самолет там довольно давно. Уже ночью вновь повалил снег, задуло, и все следы на озере исчезли. «Норден N-9» нам не поставлялся и находился в «сикрет-лист». Немцы его получили еще в 1939-м, англичане – в 1940-м. А мы чем хуже? Во время войны его, конечно, выпускать не станут, а после войны может пригодиться.

Озеро, вообще-то это водохранилище, образованное построенной в 1923 году низконапорной электростанцией, замерзало редко, но в этом и в прошлом году зимы были достаточно суровыми, рекордными не только в России, но и в других местах Северного полушария. Упавший самолет выполнял такую же задачу, как предстояло выполнять и нам, а полеты на малой высоте над морем весьма коварное занятие. В любую минуту может пойти заряд, а вслед за ним обледенение машины. Американец, скорее всего, попал именно в такую переделку, потерял высоту и скорость и плюхнулся там, где ему это удалось. Петру и «Петру-второму», старшему майору Гладкову, пришлось писать и подписывать цедулю, запрещавшую аварийные посадки на территории острова. Только на воду. Благо что аварийные радиостанции имелись у всех членов экипажа. К сожалению, это мало что давало зимой. Приводниться в шторм «Каталина» не могла. Выручало только то обстоятельство, что новые локаторы позволяли работать по поверхности с большой высоты, выше четырех километров, основной высоты верхнего края облачности в это время года.

Главная база находилась в неширокой долине между двумя хребтами, расстояние между которыми было всего 16 километров. Взлетать и садиться приходилось только в одну сторону, так как с северной стороны аэродрома находилась довольно высокая одиночная гора. Вообще, горы здесь были везде, и приходилось это постоянно учитывать. Особенно сложно было летчикам довольно больших и неуклюжих Б-24.

Второй аэродром имел довольно короткую полосу длиной 1400 метров, всего в 400 метрах от уреза воды. Главную опасность там представляли немецкие подводные лодки, которые могли запросто обстрелять аэродром, высадить диверсионную группу. Воспрепятствовать этому должна была радиолокационная станция «РИФ», позволявшая корректировать артиллерийский огонь двух береговых батарей 130-мм башенных орудий Б-2ЛМ, доставленных на остров из Молотовска. РЛС расположили на плоской вершине горы Селватн. Второй локатор установили на горе Ланганес, это была самая высокая гора, доминирующая над местностью в этом районе Исландии. Там находился английский наблюдательный пост, который был передан в наше распоряжение, так как установленный там локатор имел дальность всего 50–80 миль. Защищала его батарея зенитных 94-мм орудий 3.7-Inch QF AA. Английские зенитчики остались, а локаторщики уехали.

Оккупационные власти обеих сторон были всей душой за присутствие нашей ОМАГ и делали все возможное и невозможное, чтобы мы остались здесь подольше, чтобы смочь добраться до наших радаров и самолетов ДРЛО. Пока никаких коллизий с ними не возникало. Ну, просто воинское братство, помогали даже в мелочах. Чего не скажешь об остальных солдатах и офицерах обеих армий союзников. С американцами было проще и легче, а вот англичане отличались подозрительностью и недружелюбием.

Тем не менее, через три дня после прилета истребителей, мы пошли встречать 1-ю эскадрилью над морем. Ланганес уже функционировал, РЛС доставили в Ланганесбигд еще две недели назад, еще до нашего прибытия в Исландию. Она пришла самой первой. Так как «грибочки» вылетали с минимальной бомбовой загрузкой, то летать из Тоурсхёбна им понравилось больше. Местность там более ровная, чем на основной базе, и море ближе. Работали в основном оттуда. Плюс Ланганесбигд какой-никакой, а поселок, а Эйильсстадир, как я уже писал, это один дом на берегу озера. А девушек в обслуге из БАО и там, и там хватало, но сами понимаете, одно дело сходить с ней в настоящий кинотеатр или паб, это одно, а свидание где-нибудь за складом боепитания или вещевым, это совершенно другой коленкор.

Второй «подарок от американцев» тоже состоял из трех частей, как говорится:

Этот состоял из приемника, блока питания и приемоиндикатора с электронно-лучевой трубкой. Работал на средних волнах и позволял замерить время между приходом сигнала от ведущей и ведомой станции системы «Лоран-А». Измерение производилось вручную с помощью ЭЛТ. Как только остановил бег сигнала на экране, останавливай секундомер и снимай показания с двух механических индикаторов настройки. Дальность, правда, не слишком большая, но есть кнопочка, которая позволяет переключиться на длинные волны и одновременно замерять разницу во времени и разницу в фазе подобных сигналов. Это уже «Лоран-С», новейшая разработка американского авиапрома. Ей еще и года нет от роду, тоже в «сикрет-лист», а главное, работает значительно дальше, чем не слишком удачный «Лоран-А». Такие станции американцы успели соорудить как на самой Исландии, так на Ньюфаундленде (британская Канада), в Гренландии (оккупированная часть Дании), на острове Шпицберген (Норвегия и СССР) и вдоль всего восточного побережья США, Канады и Мексиканского залива, включая острова в Атлантическом океане и Карибском море, чтобы не заморачиваться с определением координат классическим способом через секстан и таблицы. Самолеты делались на разных заводах, но сборочные чертежи для всех были одинаковыми. Поэтому любой В-24 имел одинаковую для всех машин проводку. Приборы снимались перед отправкой машин «заказчику». А провода оставались. Поэтому снятый приемоиндикатор через пару суток встал на штатное место на один из прилетевших «грибков». Петр погонял его некоторое время, разобрался с моей помощью: что и как, и «слегка» его усовершенствовал. Теперь одновременно принималось две пары станций и получались четыре линии положения. Точность кратно возросла по сравнению с аналогом. Впоследствии именно такие станции встали на все дальние боевые и пассажирские самолеты и суда, использующие «Лоран-С» и нашу «Чайку». По точности она сравнялась с «Деккой», впрочем, как и по скорости определения места. В местах, где углы пересечения гипербол были близки к перпендикуляру, появилась возможность бомбить через облака с отличной точностью.

Ну, а на патрулирование наши «грибочки» вылетали в сопровождении восьмерки истребителей ГС-5, если маршрут шел на восток, и четверки, если на запад. Уничтожали лодки в основном истребители. PB4Y-1R, такое название получили эти машины и у нас, и на Западе, ниже трех тысяч метров обычно не спускались, предпочитали руководить действиями прикрытия оттуда. Уже первые недели их использования принесли огромный результат: 16 лодок уничтожено днем и 8 ночью. Активность немцев на этом участке упала до нуля. Чуть позднее, уже осенью, у немцев, правда, появились лодки со «шнорхелем», и русским «либерейторам» пришлось снизится, так как цель была слишком мала, а немцы поставили на лодки сдвоенные и счетверенные «эрликоны» вместо орудий. Но это было позже. Наши локаторы позволили проводить конвои практически без потерь до конца лета 1943 года. Петру же пришлось расстаться с 392-м ОСДРАП ВМФ через две недели после прилета. В одной радиограмме было получено распоряжение Ставки возвратиться в Москву для отчета о миссии. Ни полетать, ни поохотиться на «серых волков Деница» ему так и не дали. Обидно!

Несмотря на то обстоятельство, что Николай Николаевич в конце декабря 1942 года вернулся из госпиталей и Кисловодска в Москву и фактически возглавил ОКБ-51, и даже с новым проектом самолета НБ, уже прошедшим макетное проектирование и включенным в план НКАП, Петра на фронт не отпустили. ОКБ-51 расширили, передав ему здания и территорию бывшего завода № 63. Некогда он был авиаремонтным заводом ГВФ, затем НИИ ГВФ, потом стал тюрьмой, а затем его передали в НКАП. Фактически это остров, образованный реками Москва, Сходня, Химка и каналом имени Москвы. В южной части острова – большой аэродром, некогда это был главный аэропорт Москвы, но на нем давно базируются военные. Сам завод стоит на берегах Сходни. Здесь же находится Центральный аэроклуб ОСОАВИАХИМа и парашютный завод. Все это привязано к железнодорожной станции Тушино и носит такое же название. Кстати, это еще не Москва, а Московская область, Москва заканчивается окружной железной дорогой. Сама деревня Тушино имеет две улицы и располагается справа и слева от Волоколамского шоссе в западной части острова. Центральный аэроклуб практически не пострадал от бомбежек, но в его зданиях сейчас находится штаб Западного сектора ПВО Москвы и все помещения забиты солдатами и офицерами-зенитчиками. В дни обороны Москвы все заводы подвергались неоднократным бомбежкам, немцы пытались разбомбить шлюз канала, который использовался для поставок всего и вся на фронт. Оборудование с заводов вывезли в сорок первом. На другом берегу Сходни находится вторая половина 63-го завода, 62-й, с марта месяца ее восстанавливают под номером «82» и в его цехах сейчас выпускают Ар-2 и Ту-2у. Нам же достались фактически развалины моторостроительного участка. Им присвоили № 500, выделили средства и стройматериалы, немецких военнопленных, два штрафных батальона и батальон охраны, у расходного канала шлюза на западном берегу восстановлены бараки и создано два лагеря для военнопленных и арестованных, а командовать всем этим назначили Петра. Задача: восстановить завод и приступить к созданию прямоточных и турбореактивных двигателей. Цеха № 25 и 26, это здания радиозавода № 85 ГВФ, подготовить для производства систем управления и ГСН. Это у Сходненского канала. Оборудование идет частью по ленд-лизу, точнее, вместе с ним, морем из Англии и Америки, а частично из Рыбинска, Казани и Молотова, куда его и отправляли в сорок первом. Тема «управляемая зенитная ракета» – утверждена ГКО, финансирование выделено, самолетостроительная часть ОКБ продолжает курировать серийное производство на двух заводах и строит опытный ночной бомбардировщик. Поликарпов всерьез заговорил об усовершенствовании прицела Нордена, в плане возможности связать его с имеющимся локатором. То есть речь идет о создании радиолокационного гиростабилизированного прицела. Что-то вроде ОПБ-11Р или ОПБ-48. В общем, жизнь бьет ключом, и все по голове. Правда, сразу после возвращения и доклада об успешном начале операции «Сатурн» получил звание генерал-лейтенанта. Впрочем, все директора крупных оборонных заводов неожиданно стали генералами, даже если до этого в армии не служили. Поликарпов получил звание генерал-майора. Чаромский, главный конструктор «пятисотки», тоже стал генерал-майором инженерно-авиационной службы еще раньше, в апреле 1942 года. Несмотря на разбитые цеха, завод производил с июня месяца мелкие серии дизеля М-30Б для самолетов Пе-8 и Ер-2. Чаромскому и главному инженеру Танакаеву прибытие новой «метлы» не сильно нравилось, как и предстоящие перемены в плане выпуска продукции. Но старый директор Дубов их не устраивал еще больше, он вообще требовал закрыть завод и все оборудование передать на новый 45-й завод, восстанавливаемый на месте 24-го моторостроительного завода на Соколиной горе в Москве. Там производились двигатели АМ и требовались станки и персонал.

ЦАГИ продолжило свои атаки на Петра, особо напирая на полное отсутствие у него какого-либо образования. Особенно старался лично начальник ЦАГИ Сергей Шишкин, редкостное сено, пропущенное через корову. В общем, чтобы отделаться от нападок, пришлось диссертацию написать на тему «Автоматизированные системы управления летательными аппаратами», благо что сам я по ней защищался. Высшая аттестационная комиссия зарегистрировала тему. Научным руководителем стал доктор Некрасов, из МГУ, замначальника ЦАГИ по науке. А оппонентом он выбрал Сергея Христиановича, академика, замначальника и руководителя отдела больших скоростей ЦАГИ, который закончил летом 1942 года новую трубу ЦАГИ Т-106. Тот очень заинтересовался планером Х-1. В январе 1943-го он продул предоставленную ему модель Х-1 и «доказал», что планер свободно преодолевает трансграничный порог, не теряя управляемости. Защищаться, правда, не пришлось: уже в феврале 1943-го Петру присвоили звание доктора наук без защиты диссертации по совокупности работ в области авиации, радиотехники и радиолокации. Учиться было некогда: полным ходом шло строительство турбореактивного двигателя со сверхзвуковой скоростью потока на первой ступени компрессора. Более ранние двигатели мне учить не приходилось, я же начинал уже с КРД-26 комплекса П-6. А он – сверхзвуковой, с тягой 2250 кг.

Дабы не перекрывать кислород всем и не лезть в чужую епархию со своим уставом, так как от нас требовали пока только зенитную ракету, а делать самолет мы отказались, мы занялись именно короткоресурсными двигателями. Они – одноразовые, первое время в этом качестве использовались выработавшие свой ресурс авиадвигатели, но это все равно было дорого. И только позже развилось короткоресурсное направление. Если скорость у ракеты 1750–1800 км в час, то движок должен отработать только 500 секунд при дальности 250 километров, то есть 8–10 минут. После этого он может начать кидаться лопатками, оправляться, взрываться или пробивать своей бешено вращающейся турбиной броню крейсера или авианосца. Х-1, к сожалению, имела двигатель без такой «бронебойки». И при попадании в корпус корабля, например, она обращалась в пыль. Но и корабль мог получить значительные повреждения из-за переданного импульса, скорость у нее была гораздо выше. Но прямоточный двигатель массивных частей не имеет, у него нет турбины, он использует для сжатия специальную форму воздухозаборника и воздухопровода. Воздух сжимается и нагревается до температуры воспламенения топлива, подаваемого с помощью испарительных форсунок. На Х-1 топливо подавалось турбонасосом, работавшим от керосино-перекисно-водородной турбины, с коими я был знаком по торпедам 65–73, 65–76, 65-76А, керосин для которой подавался вытеснительным методом сжатым воздухом. В отличие от Сталина, меня больше интересовали англо-американские «коробочки», я их опасался гораздо больше, чем их армад в воздухе. Сказывался опыт боев с немцами и наличие ГС-5, вооруженного ракетами С-3. Задавим и в воздухе, и на земле. А вот на море их «давить» нечем, кроме авиации. Поэтому вместе с зенитной ракетой мы начали проектировать авиационную крылатую ракету, строить для нее КР-двигатель с осевой турбиной. Пришлось отказаться от наработок по диагональному компрессору, так как требовалось уменьшить диаметр двигателя. Первыми носителями станут поршневые самолеты, скорее всего ими будут ленд-лизовские «Ланкастеры». Он имел самый длинный бомбоотсек, длиной 9,4 метра, шириной 1,5 метра. Глубина бомбоотсека составляла 1,2 метра. Еще 1,2 метра можно было использовать под брюхом «Ланкастера», в случае полуутопленной подвески. Короче, предстояло создать что-то вроде АМ-5, дабы втиснуться в эти размеры.

Сам прототип сделали довольно быстро, только он получился совсем не дешевенький. Координатно-расточных станков с ЦПУ, сами понимаете, нет. Максимум, что может предложить промышленность, это копировально-фрезерные. А они демонтированы и вывезены на другие заводы. А те, что вернули – их еще устанавливать надо. Поэтому компрессор получился золотой. А малоресурсные должны быть «штамповкой». Только приступили к «упрощению процессов», как набежали деятели из ЦИАМа. После испытаний Х-1 они глаз с КБ не спускают. Этот-то работает и тонны тяги выдает, целых одну и восемь, при весе 492 кг. 3,65 килограмма тяги на кило, без форсажа. До форсажной камеры наши руки пока не дотянулись, продолжаем снижать вес и надежность. А «циамщикам» пока такие характеристики и не снились. Через неделю они притащили постановление изготовить и передать им 20 двигателей до конца года. Под шумок сумели выбить поставку литьевых машин «Ротакастер» для литья с противодавлением, из Америки, так что статорные направляющие начали отливать с приличным качеством. Стальные крыльчатки научились лить в жидкостекольную смесь, а три первых ступени – штамповать. Много промучились с балансировочным станком. Но ленинградские товарищи, ставшие основой нового завода, с этими задачами справились. Тем более что практику строительства квартир для рабочих Петр не забросил. А люди намучились за два года без жилья. Удешевить двигатель удалось. Одновременно подбирались параметры его работы с точным хронометражем начала разрушения или достижения критических температур. Кроме этих работ, выпустили опытную партию германиевых диодов, кремниевых транзисторов и тиристоров. Несколько примитивных, но изготовленных по КМОП технологии, напряжение питания от трех до 15 вольт. Новая ГСН выполнена почти полностью на них, стала дешевле в сорок раз, компактнее и надежнее. Лампы остались только в выходных каскадах активно-пассивного канала наведения. Удалось создать восьмипиновую ячейку динамической памяти, что значительно упростило хранение промежуточных вычислений. В июне 1943 года на государственные испытания были представлены обе ракеты: Х-1м, и новая Х-Х.

Х-Х полностью в люк «Ланкастера» не влезла из-за оперения. Вертикальный киль и сложенные крылья торчали из специально сделанных отверстий. Причем до принятия в серию нам не разрешили «портить боевую машину». Поэтому выглядело все это предельно «убого». Но другого самолета для нее не было. Нами было подготовлено пять ракет и летающие радиоуправляемые модели, и «Ланкастера», и Х-Х. Х-1м были подготовлены для запуска в серию. Ну, а вторая была опытовой. В качестве «аккорда» на суд публики выставлялись радиовзрыватели к зенитным и дистанционным ракетам и снарядам калибра 57, 76, 85, 100, 130, 180 и к перспективному 220 мм, то есть всей линейки флотских орудий, выполненные на новейших тиристорах и с турбогенератором, работающие на допплер-эффекте. Несмотря на то, что Сталин дергал нас только по поводу серийного выпуска ПС и ГС, на заявленные испытания он приехал, хотя отдельно его мы с Поликарповым не приглашали. Работы были больше перспективными, чем злободневными. Переименованная РККА еще зимой 43-го вышла на государственную границу СССР. В мае сорок третьего она отразила наступление немцев под Нововолынском, в котором приняли участие новейшие немецкие танки «Тигр» и «Пантера». Румыния и Болгария вышли из Оси и перешли на сторону Объединенных Наций. На юге идет стремительная операция по освобождению Румынии и Югославии. В центре войска вышли к Висле, началось освобождение Прибалтики. Ему не до нас было.

«Ха-Ха» ему не понравилась, опять придрался к тому, что с ним ее концепцию не обсудили. Во-вторых, сказался стереотип, что ракета должна лететь ровно, как стрела. А она у нас противозенитный маневр осуществляла, как по курсу, так и по высоте, причем на основе случайных величин в каком-то заданном диапазоне. Наши объяснения, что прямоидущую ракету легче сбить, на него не подействовали.

– Давайте у зенитчиков спросим, какой самолет им удобнее сбивать.

Но предложение было им проигнорировано. Начал выяснять у Поликарпова: как ему с Петром работается? А мы с Николаем Николаевичем не ссорились ни разу, если не считать ситуации с прототипным движком, который он сразу хотел плюхнуть на самолет и никому не отдавать. Поликарпов пожал плечами и сказал:

– В общем и целом – нормально работается, есть вопросы, по которым спорим, особенно что касается двигателей. И наблюдается большая разность в подходах между тем, что называется авиацией и ракетной техникой. Намного более жесткий подход ко всему, что касается самолетов, а интереснейшие предложения по совершенствованию ракет бывает, что не проходят, если они ведут к увеличению стоимости. Мы хотели присоединиться к программе высотного реактивного перехватчика, очень перспективное направление, так он отказался принимать в этом участие.

– Почему? Что скажете, генерал?

– Ракетой достать высотную цель быстрее, надежнее и дешевле. Смысл тратиться на самолет, его оружие, обучение личного состава, создание и поддержание аэродромов и средств их обеспечения, если есть взлетающая почти вертикально, дешевая и достаточно надежная Х-1м? Обогнать ее по скорости и скороподъемности пока возможности нет. Летает ракета в любую погоду. Один оператор может управлять несколькими ракетами. В любом случае этот способ «держать небо» гораздо более выгоден. Есть, конечно, задачи, которые решить ракете невозможно, например, перехватить и посадить цель на своем аэродроме, но самолеты ПС и ГС вполне справляются с подобными целями. Двигателей для подобных реактивных перехватчиков пока нет. Мы передали в ЦИАМ три, различных по конструкции, ТРД и несколько схем их охлаждения. Ждем промышленность. У нас – другое направление, вполне перспективное: дешевые короткоресурсные ракетные ТРД и прямоточные воздушно-реактивные двигатели. И есть задумка на будущее: можно попытаться совместить двухконтурный ТРД и прямоточный двигатель. До определенной скорости машина разгоняется за счет ТРД на форсаже, при достижении давления в камере сгорания близкой к расчетной, воздухозаборник первого контура перекрывается, и машина идет на ПВРД, который использует собственную камеру сгорания. Турбина работает только на обеспечение самолета электроэнергией за счет частичного отвода газов от ПВРД. После снижения скорости турбина раскручивается с помощью открытия воздуховода первого контура и самолет садится с помощью ТРД. Над созданием такой системы можно и подумать, товарищ Сталин. Правда, нам самим ее не потянуть, там значительные расходы.

– Почему вы так считаете?

– Рост скорости неизбежно вызовет нагрев поверхности фюзеляжа. Как вы знаете, большинство метеоритов до земли не долетают. Потребуются новые материалы для защиты от перегрева.

– Еще один вопрос, генерал: назовите причину, почему вы взялись за проектирование противокорабельной ракеты?

– Косвенные признаки говорят о том, что наши отношения с союзниками ухудшаются. А это – морские державы. Вероятно, что скоро задачей авиации СССР станет перекрытие ленд-лиза военными методами.

Сталин долго и неотрывно смотрел в глаза Петру. Тот взгляда не отвел.

– Для нее нужен другой самолет. Подумайте вместе над этим. Финансирование мы выделим.