Принцесса из одного места Каури Лесса

– Да! – раздался взволнованный голос бабули. Покинув свиту, вдовствующая королева Миневра встала рядом со мной, словно желая защитить. – Мне тоже хотелось бы знать, что здесь происходит!

Я смотрела на Стича, а он – на меня, и в его глазах не было ни скромности, ни покорности, на растерянности, то есть всего того, что я привыкла ранее в них видеть. В них пылало пламя страстной натуры, сдерживаемое стальной волей.

Отец разглядывал нас обоих, словно висельников, вломившихся во дворец с целью украсть трон и застигнутых на месте преступления.

– Простите… Позвольте мне сказать! – вдруг раздался голос, который я меньше всего ожидала услышать.

Онтарио пытался выйти из толпы, но герцог повис на его плече, как бульдог, не пуская.

Никто не успел опомниться, когда бабушка грозным тоном приказала:

– Говорите, юноша! Ананакс, отпустите его!

Герцог поник и отступил. На миг я увидела, как блеснула седина на макушке Его Светлости, и мне стало его искренне жаль. Он любил сына и был готов ради него на все.

Онтарио подошел к нам, в волнении сжимая руки. Впервые на моей памяти он выглядел таким… потерянным?

– Ваши Величества, Ваши Высочества, в произошедшем недоразумении виноват только я, – грустно сказал он. – И я готов понести наказание…

В толпе раздалось два вскрика – это Аманда упала в обморок и повалила стоящую рядом тетушку Селесту.

– Помолчи, друг мой, – неожиданно произнес Стич.

И таким властным голосом он это произнес, что Онтарио тут же закрыл рот.

– Все произошедшее, действительно, недоразумение, Ваши Величества и Ваше Высочество, – продолжил неверийский принц. – Если вы позволите, я расскажу историю, больше похожую на сказку.

– Только сказок нам не хватало, – фыркнул отец.

Он в ярости прижимал к груди шкатулку, и делал это с такой силой, что я всерьез опасалась и за шкатулку, и за его кости.

– Говорите, Ваше Высочество, я люблю сказки, – не обращая на сына внимания, произнесла бабуля.

– А вы, принцесса, любите сказки? – поинтересовался Стич.

До поездки в Самыйсокс я бы ответила, что сказки – глупость. В них не умирают хорошие люди и добро всегда побеждает зло. Но заглянув в глаза мифического существа, я сама на мгновенье попала в сказку. Пусть даже это была история далекого прошлого.

Я кивнула. Стыдно признаться, мне хотелось немедленно повторить поцелуй! Потому что именно в нем скрывалась разгадка тайны происходящего.

– Прекрасно, – констатировал принц. – Но прежде я попрошу прощения у своего друга, Онтарио Ананакса, за то, что втянул его в авантюру с волшебным артефактом, не подозревая, чем все это кончится.

– У друга? – воскликнул герцог.

– Да, Ваша Светлость, – повернулся к нему Стич. – Мы с вашим сыном подружились на первом курсе академии. Однажды он возразил учителю, тот вспылил… Учитель допустил ошибку, а Онтарио со свойственной ему скрупулезностью указал на это. Я принял сторону Ананакса – так мы познакомились. Годы обучения мы провели бок о бок, вместе осваивали нелегкую науку международных отношений и проводили свободное время…

– Но почему ты ни в одном письме не написал о знакомстве с Его Высочеством, сын? – воскликнул герцог.

Онтарио покраснел.

– Я не хотел, чтобы ты думал, будто своими успехами в учебе я обязан дружбе с таким высокопоставленным лицом, – виновато ответил он.

Стич снова повернулся к нам и продолжил:

– В тот день мы отмечали окончание академии и так хорошо повеселились, что сами не поняли, как оказались в дворцовой библиотеке и почему наткнулись на сундук со старинными свитками. Боюсь, не вспомню, кому принадлежала идея познакомиться с ними поближе, но, полагаю, что мне… На самом дне мы нашли древний свиток. Казалось, он прямо в наших руках рассыплется в прах. С него все и началось. Известно, что Неверия славится волшебниками. У меня нет способностей к магии, но, как наследник престола, я изучал древненеверийский, поэтому смог прочесть написанное…

Принц замолчал, загадочно поблескивая глазами. Мне ужасно хотелось услышать продолжение, но Стич не торопился раскрывать свои тайны.

– Но что же дальше? – не выдержав, первой поинтересовалась бабуля.

– В чтении магических свитков есть неоспоримое правило, – вновь заговорил принц, – их надо читать верно, а это довольно сложно, поскольку имеют значение и ударения, и интонация. Я никогда не читал свитки правильно, но в ту ночь был слишком пьян… Это вышло случайно, и когда это произошло, я стал Онтарио Ананаксом, а мой друг – мной.

– А… – только и сказала я и мысленно постучала себя по голове.

Как же я сразу не догадалась, что Онтарио, о котором рассказывали, какой он милый и скромный, ведет себя отнюдь не скромно? Как же не узнала властные нотки в голосе, которыми в полной мере обладала и я, наследная принцесса Кармодона? И эти поцелуи…Мне стало жарко, едва я вспомнила их.

– Мы так сильно удивились, что протрезвели, – продолжал рассказ Стич. – Начали дурачиться, в шутку изображая друг друга. И в какой-то миг поняли, как было бы интересно примерить на себя чужую жизнь. План родился мгновенно. Я подозревал, что отец придумает повод для отправки меня вместо себя в Кармодон для знакомства с Ее Высочеством, и хотел по возможности отсрочить поездку. Онтарио, напротив, не терпелось вернуться на родину, однако он опасался, что его возлюбленная Аманда Кивис, первая красавица Самыйсокса, за прошедшие годы позабыла о своем обещании выйти за него замуж.

– Онти! – раздался возмущенный возглас.

Пришедшая в себя Аманда смотрела на младшего Ананакса с негодованием, что делало ее еще прекраснее.

– Но, дорогая… – попытался успокоить ее Онтарио, однако она фыркнула, как разъяренная смисса, и отвернулась.

Стич коротко глянул на них и продолжил:

– Мы поняли, что это наш шанс, и провели необходимую процедуру для завершения заклинания, а именно отрезали у себя по локону, обменялись ими и разошлись.

Так вот чей локон носил Онтарио, то есть Стич, в медальоне! Локон был светлый, и я подумала, что это локон Аманды, а на самом деле это были волосы настоящего Онтарио Ананакса.

– Я отправился в студенческое общежитие, собирать вещи для возвращения в Кармодон, а он – в мои покои. Мы собирались спустя несколько дней покинуть Неверию, чтобы примерно в одно и то же время прибыть в Тессу, на празднование Дня рождения Вашего Величества.

Судя по выражению лица, папенька никак не мог решить, вытолкать неверийского гостя взашей из дворца или огреть шкатулкой с артефактом. Стич понимающе улыбнулся.

– Перед отъездом мы с Онтарио договорились по прибытии в Самыйсокс, где должна была остановиться на отдых неверийская делегация, в обратном порядке прочитать заклинание, чтобы вернуть себе собственную внешность. Мне не терпелось ощутить вкус свободы, поэтому я выехал первым. Наконец-то я путешествовал без свиты, мог останавливаться там, где захочу, и делать, что пожелаю. Я прибыл в Самыйсокс на несколько дней раньше кортежа, и был тронут любовью и заботой, которыми меня окружил Его Светлость Ананакс. А затем я встретил Ваше Высочество…

Стич замолчал. Я смотрела на него во все глаза, и все тяжелее было сопротивляться притяжению, возникшему между нами с первой секунды знакомства. Хотя, если говорить откровенно, вазу притянуло к принцу быстрее!

– Мы с вами похожи, принцесса, – признался Стич. – Вы умны и отважны, вы как смисса боретесь за свою свободу. Впервые я встретил человека, который переживал то же, что и я, и понимал меня. Точнее… Я ведь особенно ничего не рассказывал о себе, чтобы наш с Онтарио обман не раскрылся, но вы – говорили. И в ваших словах я узнавал себя самого. В первую встречу вы заинтриговали меня. Вы вели себя со мной так, как никто не позволял себе, вы остроумно дерзили и прелестно сердились. С бала я ушел очарованный, хотя еще не понимал, что влюбился по самые уши. Я понял это позже – в тот день, когда разбойники напали на вас в первый раз…

– Что значит «в первый раз»? – нехорошим тоном осведомился отец.

Завороженная рассказом, я махнула на папеньку рукой и воскликнула:

– Неважно! Принц, продолжайте.

– Тогда я понял, Альвина, что сделаю ради вас все – украду, убью, лишь бы вы были в безопасности! – не отрывая от меня взгляда, сказал Стич. – Обеспечить вашу безопасность я мог лишь одним способом – женившись на вас. И я принял окончательное решение, хотя до этого момента изо всех сил сопротивлялся браку, который навязывал отец. Но именно в тот вечер Его Светлость поставил вопрос о браке с барышней Кивис ребром. Мне пришлось, в качестве Онтарио, пообещать жениться. Я выдвинул условие не назначать дату свадьбы, после чего сделал Аманде предложение. Я думал, мы вот-вот снимем заклинание…

Принц замолк, покосился на Онтарио и неожиданно сменил тему:

– Когда в лесу на вас напал медведь, я был вне себя от ярости. На вас, за вашу опрометчивость, на Онтарио – за то, что не защитил вас, и, самое главное, на себя, за то, что меня не оказалось рядом! Мне хотелось все время видеть вас, Альвина, поэтому ночи я проводил под вашими окнами. И однажды узнал, что вы умеете не только язвить, но и печалиться. Вы стояли у окна, обнимая игрушку, и смотрели вдаль. Хотел бы я знать, о чем вы думали в тот момент!

Я в волнении прикусила губу, потому что прекрасно помнила ту ночь. Одну из тех ночей, что заставляют человека взрослеть.

Стич шагнул вперед и взял мои руки в свои. Его пальцы были сильными и жесткими. Мужчина с такими пальцами никогда не выпустит из рук свою судьбу и судьбу тех, кто с ним связан!

– Я прошу прощения у вас, принцесса, что доставил вам столько неприятных мгновений своим поведением. Я ясно видел, как поначалу вы были растеряны и недоумевали, а затем – разгневаны, поскольку посчитали меня обманщиком и ловеласом. Пожалуй, я таким и был – до встречи с вами! Когда вас похитили, я винил во всем себя. Ведь не будь этого свитка, именно я оказался бы рядом с вами в саду в тот вечер, и план разбойников не удался бы. Впервые в жизни я ощутил страх – страх за кого-то другого, за вас! Я искал денно и нощно, пока не вышел на след разбойников, укравших лошадей и провиант. Зная, что два человека будут двигаться быстрее, чем целая армия, нанял егеря Симмонса, который прекрасно ориентировался в незнакомой мне местности. Когда смисса нас нашла, я уже шел по вашему следу на север, зная, что мое единственное желание – видеть вас рядом с собой на протяжении всей жизни. Вы ответите мне «да»?

– Что? – прошептала я пересохшими губами.

Все сказанное казалось не реальностью, а авантюрным романом, прочитанным на ночь. Таким, в которым «любовь» рифмовалась с «кровь», и вечные бабочки порхали в животах у героев. Вот только я прекрасно помнила, как под действием «плюй-в-ухо» принц признался, что любит меня и будет любить до самой смерти. И как я испугалась признания, потому что поняла, – он говорит правду!

– Вы выйдете за меня, Альвина? – спросил Стич. И совершенно серьезно добавил: – Ответа «нет» я не переживу!

– Правда, не переживете? – не удержалась я.

– Правда, – шепнул он, склоняясь ко мне, и его горячее дыхание опалило мои губы. – Клянусь Неверией!

Я замешкалась. Да, я злилась на обман, но признание и близость Стича были ужасно приятны. Может, помучить его, заставляя дожидаться ответа?

Из-за спины раздалось сердитое покашливание, и я оглянулась. Бабуля нервно теребила кружевной, расшитый золотом платочек, и в ее взгляде я прочла: «Даже не думай!»

– Э-э-э… – промямлила я. – Пожалуй…

– Пожалуй, что? – еще ниже склонился Стич.

Зря он это сделал! Позабыв об ответе, я потянулась к нему всем телом и приникла губами к его губам.

Мы целовались, и это было самым лучшим «да» из всех непроизнесенных! А когда, наконец, оторвались друг от друга, я увидела, как бабушка прикладывает платочек к повлажневшим глазам.

– Альви, я не расслышал! – рявкнул отец.

– Да, – тихо сказала я, глядя в темные глаза неверийского принца, в которых я тонула, как розовый лепесток в сахарном сиропе.

Принц прижал мою руку к губам. После чего разыскал взглядом в толпе Аманду:

– Прежде чем мы продолжим, я хочу сказать еще несколько слов. Я прошу прощения у вас, дорогая Аманда, за то, что присвоил себе минуты, принадлежащие Онтарио. Но я лелею надежду, что обращался с вами максимально бережно, говорил правильные слова и старался вас не расстраивать и не компрометировать. Кольцо, что я преподнес, когда делал предложение, Онтарио приобрел в Неверии специально для вас. Считайте, что в данном случае я выступал, как его поверенный. Вы не в обиде на меня?

Порозовевшая Аманда присела в глубоком реверансе. Кажется, до нее только что начало доходить, что украдкой целовалась она с собственным женихом, а не с неверийским принцем!

– Онтарио, подойди, – приказал Стич, и когда младший Ананакс подошел, положил ему руку на плечо: – Я прошу прощения и у тебя, мой друг, за дурацкую идею с волшебным свитком, которая привела к путанице, чуть было не сделавшей несчастными стольких прекрасных людей! Простишь ли ты меня?..

– Но ведь это я должен просить у тебя… у вас прощения за то, что забыл свиток в Неверии, Ваше Высочество! – воскликнул Онтарио. – Если бы этого не случилось, мы смогли бы обменяться внешностями еще в Самыйсоксе.

Я посмотрела на него. На широкоплечего, светловолосого, симпатичного и смущенного молодого человека, с такими знакомыми повадками, на своего самого настоящего друга, и спросила:

– Ты правда забыл чертов свиток?

Он кротко вздохнул и ответил:

– Правда.

– И как вы вышли из положения?

– Нас вытащили, – засмеялся Стич, указав на Навыча. – Вчера, после визита Вашего Высочества, я обратился к нему за помощью, но он каким-то образом уже обо всем догадался…

Я вспомнила, как маг расспрашивал о плане строительства города, и с каким волнением переспросил: «Здеся два почерка. Вы о каком?»

– Иногда я бываю ужасно рассеянным – вздохнул Онтарио. – Я даже не помню, куда засунул «чертов» свиток…

– Уважаемый маг всю ночь готовил зелье, которое мы выпили сегодня рано утром, – пояснил Стич. – Но для того, чтобы оно подействовало, требовалось время. Так что в тронный зал вместо меня входил Онтарио Ананакс. А затем…

– Маг кашлял неспроста? – догадалась я.

– Да, – кивнул принц, – я стоял рядом с ним, Онти подошел вплотную, а все взгляды были обращены на Его Величество и Ваше Высочество… И никто ничего не заметил.

Я с благодарностью посмотрела на Навыча. Он поклонился. На его морщинистом лице улыбка расцветала как дивный экзотический цветок. Тем сильнее был контраст с печальным образом Его Светлости, за спиной которого маячили королевские гвардейцы.

Я повернулась к отцу и умильно похлопав ресницами, поинтересовалась:

– Доволен ли ты теперь, папочка?

Король кивнул.

– Хочу свадебный подарок, можно? – проворковала я.

– Уже? – изумился отец. – Но, Альви, мы еще ни о чем…

Бабушка кашлянула.

– Ну хорошо, – не глядя на нее, согласился он. – Какой подарок ты хочешь?

Я кровожадно улыбнулась.

– Хочу голову Его Светлости Ананакса!

– Альви! – позабыв об этикете, испуганно воскликнул Онтарио.

Аманда, кажется, снова собралась падать в обморок, но крепкое плечо Бабайки помешало этому.

Я покосилась на Стича, который все еще держал меня за руку, словно боялся, что я сбегу. В его темных глазах ничего нельзя было прочесть, однако я не удивилась, когда он спокойно произнес:

– Ваше Величество, сделайте нам такой подарок!

Отец посмотрел на побледневшего герцога и пожал плечами.

– Ну хорошо, – проговорил он, – я все равно собирался его казнить.

– Значит, его жизнь принадлежит нам? – скрывая улыбку, поинтересовался принц, а я благодарно сжала его пальцы и воскликнула:

– Папочка, дай честное королевское слово!

Отец нахмурился. Кажется, мы уже начали его раздражать.

– Даю честное королевское слово! Назначайте день казни.

– А никакой казни не будет! – я едва не расхохоталась во весь голос, но вспомнила, что на нас смотрят придворные. – Голова Ананакса мне… нам нужна на его плечах! А ну-ка, гвардейцы, освободите Его Светлость!

Солдаты вопросительно взглянули на короля. Он сердито махнул рукой, распуская караул.

– Спасибо, Альви… – прошептал бледный Онтарио.

– Ты забыл, что я бездушная и расчетливая, – весело сказала я ему. – И ты, и твой отец мне пригодитесь в рабочей группе по возрождению Норрофинда, председателем которой буду я, а со-председателем мой… – я поперхнулась – к этому слову еще следовало привыкнуть, – …муж.

Принц зарылся лицом в мои волосы, и я поняла, что он беззвучно смеется.

– ЧТО? – вытаращился папа, позабыв о том, что на нас устремлены сотни глаз.

– Я собираюсь возродить древнее государство на севере отсюда, – пояснила я, – и начнем мы с города, старое название которого утеряно в веках, а новое я еще не придумала.

– Но как же свадьба?! – патетически вопросила бабуля.

– Свадьба делу возрождения Норрофинда не помеха, Ваше Величество, – вежливо ответил Стич.

– А вы, что же, поддерживаете эту идею, принц? – изумился отец.

– Всем сердцем, – кивнул Стич. – Вы влюбились бы в эти места, если бы только увидели их!

– Гм, – сказал король.

И поспешил вспомнить, что прием прерван самым бесстыдным образом.

Я вернулась на свое место, а принц на свое – во главу неверийской делегации.

Процедура дарения подарков и взаимного представления сторон продолжилась, но мы со Стичем не сводили взглядов друг с друга. Для меня это было нечто новое – ощущение близости через разделяющее пространство, нежность и страсть в его глазах. Для принца, похоже, тоже. Когда мы случайно оказались поблизости, он успел шепнуть:

– Я не устаю смотреть на вас… на тебя, Альви. И это так странно!

– Что же тут странного? – изумилась я.

– Вообще-то, мне такое не свойственно, – рассмеялся принц.

Дела снова развели нас, но безмолвный разговор растянулся на долгие часы, которые длился прием. Теперь я знала, что имел в виду Его Высочество, говоря: «Впервые я встретил человека, который переживал то же, что и я, и понимал меня».

Станем ли мы с ним так же чутко ощущать друг друга и после свадьбы, и потом – через годы?

Я вспомнила седые утесы, непролазную чащу и каменные останки великой прежде державы, и поняла, что станем. Потому что у нас будет не только наша любовь, но и общее дело.

На восходе солнца меня разбудило пение птиц, которое доносилось из открытого окна спальни. Я сладко потянулась и вдруг обнаружила в своей постели кого-то еще. И это была не смисса!

Повернувшись, я разглядывала спящего рядом мужчину. У него были мужественные, резкие черты лица, четко очерченный упрямый подбородок и узкие губы, которые мне захотелось тут же попробовать на вкус…

– Неприлично приставать к собственному мужу сразу после свадьбы, правда, Кошка? – прошептала я, обращаясь к смиссе, валявшейся кверху пузом у нас в ногах. – Пусть хотя бы пара часов пройдет!

Кошка согласно смежила веки и замурчала.

Стараясь не разбудить Стича, я встала, умылась и надела домашнее платье. А затем хищно цапнула лежащее перед зеркалом украшение – белоснежный драконий зуб, укрепленный в орлиных когтях из черненого серебра. Принц сдержал обещание преподнести его «высокопоставленному лицу», которым оказалась… я. Старинный амулет совершенно не шел к простому наряду, но когда меня заботило, что обо мне подумают? Надев его, я взглянула на сияющую от счастья принцессу в отражении, и мне стало тяжело дышать от охвативших чувств. Покинув спальню, я поспешила за свежим воздухом на открытую галерею, которую так любил папенька. Великолепный вид на Тессу в окружении лоскутного одеяла кармодонских полей и садов всегда меня успокаивал. Но когда я вышла на галерею, увидела высокую тощую фигуру в дальнем конце, чей цветастый халат бесцеремонно трепал летний ветер.

Неверийский маг обернулся.

– Доброе утро, – сказала я, походя. – У вас бессонница или вы любите встречать рассвет, как и мой отец?

– Я люблю все прекрасное, принцесса. Сегодня и рассвет, и Ваше Высочество просто восхитительны! Но если утро окончания лета обязано своей прелестью скорой осени, то ваша красота обязана любви моего принца, и я горд, что мне удалось помочь ему и вам в трудную минуту.

Я разглядывала неверийца, говорящего на чистейшем кармодонском, совершенно неприлично открыв рот.

Маг рассмеялся:

– Ужасно интересно придумывать новые слова по-кармодонски, не находите, Ваше Высочество?

– Обманщик! – возмутилась я. – Вы с самого начала разыгрывали спектакль?

– Жизнь – театр, – пожал плечами волшебник.

Я не выдержала и тоже засмеялась:

– В конечном счете, ваша роль оказалась главной, уважаемый маг, и я благодарна вам за это! Но откуда вы знаете кармодонский?

– Много лет назад… – старик посмотрел на горизонт, скрывающийся в предрассветной дымке, – я организовал научную экспедицию с целью изучения Норрофинда. Меня интересовали драконы и все, с ними связанное. Та экспедиция чуть было не закончилась для меня печально, но не отбила охоту к приключениям.

– Постойте-ка! – воскликнула я. – Не может быть! Один из похитивших меня разбойников рассказывал, как в бытность свою обокрал и бросил на развалинах норрофиндского замка молодого мага… Это были вы?!

– Похоже, что я, – кивнул Навыч. – Надо же, какое удивительное совпадение!

Он произнес все это совершенно без изумления. А я вспомнила видение – фигуру на обломке дворцовой стены.

– Вы нашли нас раньше Онтарио, да? – требовательно спросила я. – Но не стали вмешиваться, а позволили событиям идти своим чередом?

– Вы умны, Ваше Высочество, – маг улыбнулся кончиками губ, позволяя на миг увидеть себя не сутулым забавным стариком, а тем, кем он и был на самом деле – могущественным волшебником, которому доступны тайны мироздания. – Я бы вмешался, если бы вам угрожала опасность. Но иногда, чтобы понять нечто важное, необходимо пройти путь до конца. Это было нужно и вам, и Стичу, и разбойникам.

– Боюсь, путь разбойников по этой грешной земле окончен, – пробормотала я.

– Поживем – увидим, – философски ответил Навыч, любуясь горизонтом.

Какое-то время мы молчали. Присутствие мага меня не раздражало, а наше молчание было полно обоюдной симпатии.

– При побеге вы использовали то же средство, что и при похищении артефакта из шкатулки? – вдруг спросил он.

От неожиданности я чуть не упала за балюстраду, однако сильная рука волшебника бережно придержала меня.

– От вас ничего не скрыть, да? – пробормотала я, чувствуя, как заполыхали щеки.

Вообще-то, меня не так просто смутить, но сейчас стало по-настоящему стыдно.

– Лучше не пытаться, – доброжелательно ответил он. – Однако есть вещи, которых я не знаю.

– Например? – заинтересовалась я.

– Вы хотите построить величайший город из всех, но до сих пор не придумали для него названия, – пожал плечами он. – Я знаю, что вашу смиссу зовут просто Кошка. Вот только город нельзя называть просто Город, не так ли?

Я смотрела на рдеющее рассветом небо, но видела не полыхающие зарей облака, а оранжевые глаза со змеиными зрачками…

– Вы правы, – произнесла я, – Город нельзя называть просто Городом. У него должно быть имя, которое сохранится на века.

– Какое же? – на этот раз с искренним интересом спросил Навыч.

И где-то на границе между небом и землей, я вдруг вновь услышала голос, который, казалось, звал меня. Затихающий навсегда голос величайшего из чудес прошлого. Будто прощаясь, он шептал свое имя, повторял много раз, словно заклинание, словно молитву.

– Валентайн, – твердо ответила я. – Отныне и во веки веков он будет называться именно так!