Черный колдун Шведов Сергей

Глава 1

ОЗЕРО ДУХОВ

Бес открыл глаза и оглянулся: озеро, к которому его вынесла подземная река, раскинулось до самого горизонта, позади темнела громада Ожского бора, слева нависали угрюмой стеной Суингемские скалы, а справа, сразу за Змеиным горлом, начинались бескрайние болота. Меченый стянул с себя насквозь промокшую одежду, выжал ее и разложил на камнях. Было довольно прохладно, и он побежал вдоль берега, чтобы согреться. В руке парень держал меч, не желая даже на минуту расстаться с единственным оружием. Нож сгинул в подземном потоке, и Бес очень сокрушался, словно это была самая тяжелая из его потерь. Последние часы его жизни были сплошным кошмаром, и он старался забыться в мелочах хотя бы на время. Сейчас важнее всего было выяснить, где он находится. Потом обдумать, что предпринять дальше. Судя по всему, там, справа, озеро Духов постепенно переходило в болото, которое за последние годы непрерывной засухи заметно отступило, и Змеиное горло, узкая полоска твердой земли, связывающая Лэнд с Чужим миром, увеличилась почти втрое. Теперь Змеиное горло не смогла бы удержать даже Башня. Поэтому храмовики и не пытались восстановить былые укрепления, а построили крепость на землях духов. От стаи они оборонялись лесными пожарами, которые опустошили округу, а выжженные пространства служили, правда далеко не всегда, препятствием для монстров. Молчун Кон утверждал, что именно уничтожение лесов на землях духов приводило к невиданным ранее в Приграничье засухам. Однако к неурожаям притерпелись, стая казалась куда более страшным врагом.

Меченые не раз тревожили храмовиков стрелами, и Бес догадывался сейчас, что, возможно, их дерзкие налеты вызвали ярость Гарольда, и дело здесь не только в Сигрид. Облавы на меченых устраивали и раньше, но все они неизменно заканчивались провалом. Меченых спасал Ожский бор и окрестные мужики, неизменно предупреждавшие их о грядущей опасности. Причиной заботы смердов о сыновьях разрушенной Башни была не любовь, а осколки стаи, частенько наведывавшиеся в Приграничье. И тогда надежда у окрестных жителей была только на меченых, которые с радостью устраивали охоту на вохров, соревнуясь в удали друг с другом. Да и добро разграбленных караванов тоже немалой частью попадало в руки расторопных помощников меченых, и тут уж никакие указы Бьерна Брандомского не могли на них повлиять. Бес был уверен, что крестьяне его не выдадут, но не приходилось сомневаться и в том, что все окрестные деревни, все дороги взяты под контроль людьми Брандомского и Гарольда. Охота на него только началась, и рассчитывать на пощаду не приходилось.

У Беса был только один путь — к духам. Когда-то, очень давно, именно у духов нашел приют последний меченый Башни Чуб. Молчун Кон не раз рассказывал об этом, как и о далеком мертвом городе Гордане, о затерянном в степи могущественном Храме Великого. Именно в противоборстве с этим Храмом погиб отец Беса Тор Нидрасский. Бес возненавидел Храм и поклялся отомстить его обитателям. Теперь ему только и оставалось, что мстить: Гарольду, Бьерну, Ульфу, нордлэндцам, храмовикам...

Надо было не только добраться до духов, но и отыскать следы Улы и Ары, которых молчун Кон увел в дальнюю разведку. Вчетвером будет легче. Но уж очень велик тот мир, чтобы быть уверенным в благополучном исходе поисков.

Бес натянул просохшую одежду и сунул меч за широкий кожаный пояс. Рана на левом плече ныла беспрестанно, а само плечо угрожающе распухло. Однако выхода не было, Бес потуже затянул повязку и решительно зашагал по берегу озера.

У Змеиного горла он едва не напоролся на разъезд наемников и поспешно нырнул в густые заросли камыша.

Наемники проехали мимо, лениво перебрасываясь словами.

Вели бы их хотя бы двое, Бес, пожалуй, рискнул бы на них напасть, но нечего было и думать справиться с четырьмя, имея в руках только один меч. Меченый проводил наемников горящими глазами: ах, если бы у него был конь! Но о коне приходилось только мечтать, шлепая уныло по грязи и раздвигая правой здоровой рукой ломкий камыш. По болоту идти было безопаснее, но труднее, Бес с трудом выдирал сапоги из липкой грязи. Он старался не углубляться в болото, а держаться по краю, но и здесь неприятностей хватало. Несколько раз он проваливался в грязь по пояс и трудом выбирался на твердую землю. Раскисшие сапоги стали просто неподъемными, Бес не выдержал и снял их, но легче от этого не стало. Он почти сразу порезал ступни б острые корни и, крепко выругавшись, опять натянул сапоги. Солнце уже клонилось к закату, когда он наконец выбрался на твердую землю. Через некоторое время одежда подсохла и превратилась в грязную терку, раздирающую кожу до крови. Терпеть далее эту боль не было никакой возможности. Бес сбросил с себя все до последней нитки, завязал одежду в один грязный тюк и забросил за спину, голому идти было даже веселее, но налетевший болотный гнус скоро испортил меченому настроение. Бес ринулся в степь, подальше от проклятого болота. Поднявшийся на его счастье свежий ветерок отогнал кровососов. Ему отчаянно хотелось пить, ноги подрагивали от голода и потери крови, но он упрямо шел вперед, справедливо рассудив, что ночная прохлада его единственный союзник в тяжелом походе. Кроме всего прочего, у Беса невыносимо болело плечо, но он был этому даже рад. Боль отвлекала его от мрачных мыслей, которые наверняка бы свели его с ума. Он начал разговаривать сам с собой, и от этого ему сразу же стало жарко. Так жарко, что не было уже никаких сил терпеть, и он побежал навстречу прохладному ночному ветерку. Потом он потерял сознание, но не упал, а продолжал шагать, как заведенная механическая кукла. Где-то в глубине раздираемого болью мозга он сознавал, что спасти его может только движение. Он должен миновать это опасное открытое место, иначе на рассвете его непременно обнаружат с высоких каменных стен крепости храмовиков. Он давно уже потерял тюк с одеждой и даже не заметил потери. Единственной вещью, которую он не выпускал из рук, теряя сознание, был меч. А когда он все же падал, то тут же приходил в себя и снова поднимался, и снова шел. Голый и невыносимо грязный, он дотащился до берега озера и упал, припав потрескавшимися губами к воде. И тут же выплюнул ее с отвращением — вода была нестерпимо соленой. Это добило его, он вновь потерял сознание, в этот раз надолго.

Бес открыл глаза и с удивлением уставился на каменный свод над головой. Он лежал на мягком тюфяке, набитом сеном, укрытый ветхим, но чистым покрывалом. Одежды на нем не было вовсе. Бес огляделся по сторонам, но ничего своего, кроме меча, не обнаружил. В углу пещеры находился очаг, дым от которого уходил в неуклюжую трубу, сделанную из глины не слишком умелыми руками. В очаге горел огонь, а над огнем висел котелок, от которого невыносимо вкусно пахло. На грубо сколоченном столе стояла большая деревянная миска и, судя по поднимающемуся пару, не пустая. Бес здраво рассудил, что не мешало бы подкрепиться. Осторожно, чтобы не потревожить раненое плечо, он приподнялся и, воровато озираясь по сторонам, направился к столу. Зачерпнув деревянной ложкой аппетитное варево, меченый поспешно отправил его в рот.

— Ты зачем поднялся?

От неожиданности Бес едва не опрокинул содержимое тарелки себе на ноги. Молодая женщина, лет двадцати, стояла у входа в пещеру и сердито смотрела на смущенного меченого, который вдруг осознал неловкость ситуации и поспешно ретировался в постель, натянув до самого горла ветхое покрывало.

— Ты кто? — спросил Бес, изумленно глядя на сердитую женщину.

— Не твое дело, — грубо отрезала она.

Бес обиделся: не такое уж это страшное преступление, зачерпнуть из чужого котелка. Он не замедлил сообщить о своих соображениях незнакомке, но та никак не отреагировала на его слова. Положив у очага вязанку хвороста, она подошла к меченому и без лишних церемоний отбросила покрывало. Смущенный Бес принялся было протестовать, но без всякого успеха. Женщина сняла повязку с его плеча — зрелище было ужасным. Незнакомка пробежала пальцами по загноившейся ране, меченый дернулся и заскулил от боли.

— Эх ты, воин, — бросила она презрительно.

Но ему в этот раз было не до обид — потревоженная рана отозвалась болью. Незнакомка достала остро отточенный нож и, обхватив Беса сильной рукой за шею, провела лезвием по вздувшемуся плечу. На этот раз меченый просто взвыл от боли и пару раз лягнул ногами каменную стену пещеры. То ли он ослабел от потери крови, то ли женщина была на удивление сильна, но он так и не смог вырваться из ее крепких объятий. Пальцы ее глубоко вошли в рану на его плече, Бес закусил губу, лицо его покрылось мелкими капельками пота.

— Ну вот, — женщина облегченно вздохнула и показала Бесу наконечник стрелы, — а ты боялся.

Только минут через десять Бес смог слабым голосом высказать, что он думает о женщинах вообще и о стоящей перед ним в частности.

— Молокосос паршивый, — сказала незнакомка без всякой, впрочем, обиды. — Я тебе язык отрежу.

Она достала из котелка месиво из трав и, наложив на открытую рану, туго забинтовала плечо.

— Это что у тебя? — Она указала на отметину под левым соском Беса.

Тот промолчал. Боль понемногу проходила, но обида на незнакомку осталась. В конце концов, она могла бы предупредить его, что собирается ковыряться в ране, тогда Бес собрался бы с силами и выдержал бы операцию без обидных для самолюбия криков и слез.

— А ты похож на девчонку, — окончательно добила его незнакомка. — Особенно когда сердишься или плачешь.

— Сама ты... — от возмущения Бес даже не нашел сразу нужного определения.

Женщина засмеялась. Была она высокая, стройная и красивая, чем-то неуловимо похожая на Данну. И, судя по выбивавшемуся из-под белого платка локону, такая же черноволосая. Бес заподозрил, что родом она не из Лэнда, а значит, скорее всего, он все-таки добрался до духов. Но неужели у духов такие красивые женщины?

— Я меченый, — гордо заявил Бес, указывая на отметину. — А ты кто такая?

— Придет время — узнаешь. — Женщина поправила платок на голове и, улыбнувшись на прощанье, вышла из пещеры.

Как долго он спал, Бес не знал, но наверняка было уже утро. Сквозь тяжелый полог, закрывавший вход в пещеру, пробивался солнечный свет, игравший веселыми зайчиками на прокопченных стенах. Превозмогая боль и слабость во всем теле, Бес поднялся. Он по-прежнему хотел есть. В глиняном кувшине на столе была вода, от которой у него заломило зубы, но ничего съедобного в пещере ему обнаружить не удалось. Бес завернулся в покрывало и решительно откинул полог. Вчерашняя незнакомка сидела у входа в пещеру на камне и тщательно выбирала травы из стоящей рядом корзины, потихоньку напевая песенку на незнакомом Бесу языке.

— Где моя одежда? — грубо спросил он.

— А не было одежды. — Женщина с улыбкой смотрела на рассерженного меченого. — Кроме грязи в палец толщиной да ржавой железки, которую ты прижимал к себе, как любимую игрушку, ничего при тебе не было.

— Что же мне теперь, голым ходить? — растерялся Бес.

— Могу одолжить тебе юбку, — рассмеялась незнакомка.

— Веселая ты, как я погляжу, — обиженный Бес присел на камень поодаль.

— Тебя рыбаки подобрали на берегу, — пояснила незнакомка.

— А где они теперь?

— Уплыли к себе в деревню.

— А как же я?

— Чужаков в наши деревни не пускают, а ты мало того, что чужак, так еще и меченый. Меченых на островах помнят еще с давних времен.

— А почему ты живешь одна на этом острове?

— Это длинная история, — незнакомка покачала головой.

— Времени у нас много — рассказывай.

— Жил много лет назад на этом острове меченый, — начала женщина, словно сказку рассказывала. — Это уже после разгрома Башни было. И полюбила его девушка из наших, и стала жить с ним, и родила ему дочь. Меченый то появлялся, то исчезал, а потом ушел навсегда, а женщина попыталась вернуться в родную деревню, но наш народ не принимает ни чужаков, ни их детей. Пришлось ей бедной отправляться обратно на этот остров. Здесь она вскоре и умерла от горя. Осталась дочь, пятнадцати лет от роду, — это и была моя мать.

— А тебя ей восточным ветром надуло, — усмехнулся Бес.

— Ты не такой уж наивный мальчик, каким кажешься, — незнакомка пристально посмотрела на гостя. — Я о своем отце действительно ничего не знаю, а моя мать давно умерла.

— Моя мать тоже из духов.

— Твоя мать была родом из Гордана.

Беса поразила ее осведомленность. Вряд ли она проводила все дни на острове, как пыталась его убедить.

— Я умею угадывать прошлое и предсказывать будущее, — сказала она с улыбкой, заметив подозрительный взгляд недоверчивого гостя.

— Я и не сомневался, что ты ведьма, — ехидно согласился тот.

Женщина подняла на Беса темные, глубокие глаза и довольно долго и пристально его рассматривала. Бесу стало не по себе, и он невольно отстранился от этого проникающего в мозг взгляда.

— Ошибиться невозможно — ты сын горданки, — сказала она и отвернулась.

— Я меченый, — возразил Бес — И никаких горданцев не знаю и знать не хочу.

О горданцах он слышал, и слышал достаточно, чтобы предположить, кто был отцом этой женщины с гордым и красивым лицом. А значит, нельзя исключить, что незнакомка поддерживает с храмовиками тесные связи.

— У тебя есть лодка? — Нет.

— А как ты добираешься до земли?

— Вплавь.

— Мне нужна одежда, — Бес рассердился не на шутку.

— Ты получишь и одежду, и лодку, когда придет твоя пора, а пока ты будешь жить на острове и делать то, что я тебе скажу.

— Но это мы еще посмотрим.

Незнакомка отвернулась от меченого с обидным равнодушием. Разъяренный Бес поднялся и пошел прочь от пещеры, неловко ступая босыми ногами по острым камням. Женщина не обманула его, он действительно находился на острове, причем совсем небольшом по размерам. Меченый прошел его вдоль и поперек и в раздражении уставился на воду. Плавал Бес плохо, и без лодки ему до берега не добраться. Оставалась надежда, что на остров заглянут рыбаки и он сумеет с ними договориться.

— А трава, а хворост? — вспомнил он вдруг. — Не на голых же камнях она их собирала. Значит, лодка у нее есть, надо только внимательнее осмотреть весь остров.

Бес лихорадочно принялся за поиски, он обшарил все щели, заглянул во все впадины, но, увы, ничего существенного ему обнаружить не удалось. Ноги меченого дрожали от слабости и голода, разболелось плечо, его трясло в ознобе, но он упрямо продолжал свои поиски до тех пор, пока силы окончательно не покинули его.

— Проклятая ведьма. — Бес с трудом дотащился до пещеры и упал на камень у входа. Из пещеры доносился восхитительный аромат. Бес готов был поклясться, что пахло мясной похлебкой. Обида обидой, но поесть не мешало бы. Он вздохнул и пошел в пещеру. Увидев его, женщина покачала головой:

— С подобным усердием не по разуму ты у меня через неделю останешься голым.

Она критически осмотрела одеяло, в которое величественно запахнулся Бес, и тяжело вздохнула. Меченый молча присел к столу, всем своим видом демонстрируя неприятие чужого диктата. Похлебка действительно была мясной, тут он не ошибся, хотя чье это мясо, он определить не сумел. Глаза Беса слипались от усталости, и он, ни слова не говоря, упал лицом на лежанку и заснул почти мгновенно.

Проснулся Бес от собственного крика. Он снова кричал, не в силах вынести кошмара, который стал явью, а потом вновь превратился в видение, еще более страшное, чем действительность. Бес отчаянно тряс головой, стараясь стряхнуть с себя липкий, как грязь Змеиного болота, ужас. Тело его подрагивало в ознобе. Незнакомка поднесла к его губам кружку, и он принялся жадно пить горячий, пахнущий медом настой.

— Тихо, мальчик, тихо, — шептала ему на ухо женщина, поглаживая по плечам и голове. Бес обхватил это прильнувшее к нему тело и замер, боясь пошевелиться и потерять единственную опору в реальном мире и снова очутиться в трясине страшных видений. Слабый аромат неизвестных трав исходил от этой странной женщины, он вдохнул и уткнулся лицом в ее мягкие пушистые волосы. А ее руки все гладили и гладили его содрогавшееся в ознобе тело, и Бесу захотелось, чтобы так продолжалось вечно.

Глава 2

ЧИРС

Бес провел на острове уже несколько недель. Он так и не узнал имени своей хозяйки. Это забавляло и сердило его одновременно. Но женщина только смеялась в ответ на его вопросы. А закончилась эта игра тем, что Бес сам дал ей имя, и она охотно откликалась на него. Елена — это звучало красиво, и Бес остался вполне доволен собой.

Рана на плече затянулась, щеки округлились, и Бес начал отчаянно скучать от безделья. Больше всего его волновал вопрос: откуда на острове появляется свежее мясо, но Елена не спешила удовлетворить его любопытство. Время от времени она исчезала, и Бес буквально рыл носом землю в поисках ответа на вопрос — где может спрятаться женщина на крохотном, как ладонь, и совершенно голом острове?

Однажды Елена вернулась с большим свертком, в котором была одежда для Беса и короткий меч для левой руки. Меченый с удовольствием оделся и затянул ремни. Мечи свободно ходили в ножнах, и он остался доволен снаряжением. Радость его была столь велика, что меченый даже не стал пытать женщину, где она все это достала. Все равно Елена отмолчалась бы, в этом Бес уже имел возможность убедиться неоднократно.

— Скоро уже, — сказала Елена в ответ на молчаливый вопрос меченого, и глаза ее при этом погрустнели.

— Поедем со мной, — предложил Бес.

Но Елена только потрепала его по мягким волосам и, ничего не сказав, отошла к столу. Радостное настроение меченого растаяло без следа, и ему вдруг пришло в голову, что неплохо бы узнать конечную цель маршрута и причину, по которой он должен отправляться в неведомые края. Елена чистила рыбу. Бес, как истинный житель Приграничья, питал к этой скользкой пакости отвращение. Скорее он согласился бы съесть лягушку. Его отвращение к дарам озера Духов доходило до того, что он как-то выбросил рыбу, приготовленную Еленой для себя. За что немедленно получил затрещину и весь вечер просидел у входа в пещеру, никак не реагируя на попытки Елены заключить мировую. Бес презирал рыбоедов и не мог простить полученной оплеухи. Однако ночью он не выдержал характера и позорно сдал завоеванные позиции, даже попросил прощения у женщины, что было совсем глупо. После этого случая Елена больше не прикасалась к рыбе, во всяком случае на глазах у Беса. И вот теперь он вновь увидел эту гадость у нее в руках. Не было сомнений, что Елена обижена и таким оригинальным способом выражает меченому свое неудовольствие. Бес взял из корзины рыбу и, пересиливая отвращение, несколько раз подбросил ее в руке. Елена покосилась в его сторону, но вслух ничего не сказала. Тогда Бес пошел еще дальше — он принялся чистить рыбу ножом. Чешуя была скользкой до тошноты, рыба, даром что дохлая, то и дело выскальзывала из рук, мерзко шлепаясь о землю. Бес только сопел от усердия.

— Все равно ничего не скажу, даже если ты станешь есть эту рыбу.

Бес, стиснув зубы, вынес это замечание и молча продолжил свое занятие.

— Ты поедешь в Хянджу, — сказала Елена, и лицо ее помрачнело еще больше. — Завтра.

— Зачем? — насторожился Бес.

— Так велено.

— Кем велено? — Мысль о том, что кто-то берет на себя смелость распоряжаться его судьбой, возмутила меченого до глубины души. — Никуда я не поеду, до твоего Хянджу мне нет никакого дела.

— Ты не хочешь повидать сестру?

Бес едва не подпрыгнул — никогда он не рассказывал Елене ни про Улу, ни про Ару, разве что в бреду.

— У твоей матери остались родственники в Хянджу, они решили помочь тебе.

— Не знаю я никаких родственников, — запальчиво крикнул Бес — Я никуда не поеду.

— В таком случае тебе придется всю жизнь просидеть на острове за чисткой рыбы. У тебя это хорошо получается.

Бес никак не отреагировал на насмешку.

— Поедем вместе.

Елена только вздохнула в ответ. Бесу показалось, что она не вольна в своих поступках, и есть сила, диктующая ей, как жить. И, кажется, эта сила вздумала распоряжаться и судьбой Беса. Было о чем подумать человеку, потерявшему все и оставшемуся один на один с непонятным и страшным миром, способным перемолоть любую плоть и любую душу, по неосторожности угодившему между его острых зубов.

Бес проснулся на рассвете. Елены рядом не было, она ускользала с первым лучом солнца, и ему никак не удавалось за ней проследить. Но сегодня Елена не ушла, он слышал ее легкие шаги у входа в пещеру. И, кажется, она была не одна.

— Оставь мне его, — услышал он вдруг ее голос — Он еще совсем мальчишка.

— На руках у этого мальчишки кровь по меньшей мере десятка человек.

Голос говорившего, низкий и хриплый, не был знаком Бесу, и он затаил дыхание, боясь пропустить хотя бы слово.

— Он кричит по ночам, он еще не оправился от раны.

— После того, что я там увидел, — послышался хриплый голос, — мне хочется кричать и наяву. Счастье еще, что мальчишка не сошел с ума.

— Ты не помог ей, — в голосе Елены был укор.

— Она не приняла бы моей помощи.

— Молчун рассказал ей все? — Да.

— Ты нашел ключ?

— Нет. Быть может, мальчишка знает, где его искать.

— Лучше его об этом не спрашивать, он никогда не согласится вернуться на то место.

— Он меченый, а не красная девица. К тому же я их всех похоронил.

— Все равно, это слишком жестоко.

Мужчина ничего не ответил. И, как ни вслушивался Бес, больше он ничего не услышал, а когда выбрался из пещеры, то не обнаружил ни Елены, ни чужака. Елена вскоре вернулась, но на вопрос Беса только удивленно вскинула брови.

— Тебя ищут, — сказала женщина. — Кто?

— Бьерн Брандомский, у него есть свои люди на островах. Тебе придется уехать завтра утром.

— Я не боюсь Бьерна.

— Зато я боюсь и за тебя, и за себя.

— Я думаю, тебе нечего бояться, раз ты служишь Храму... Бес затаил дыхание, ожидая ответа. Женщина бросила на него недовольный взгляд и отвернулась. Но Бес был уверен, что угадал — Елена связана с храмовиками. И этот хриплый тип тоже храмовик. Правда, непонятно, откуда он знает Данну, а то, что речь сегодня шла именно о ней, Бес не сомневался. В любом случае, оставаться на острове небезопасно. Брандомский нажмет на духов, и те выдадут Беса без промедления, спасая свои поселения на берегу. Значит, придется Бесу идти на временный союз с Храмом, а заодно выяснить, что из себя представляет Великий и с каким соусом его едят.

Бес покинул остров на рассвете следующего дня. Лодочник, небольшого роста мужичок, заросший по самые глаза рыжеватой бородой, молча указал меченому на корму лодки и так же молча взялся за весла. Бес оглянулся: Елена стояла у входа в пещеру и не отрываясь смотрела ему вслед. У него защемило сердце — эта женщина была единственным его обретением среди невыносимого множества потерь. И все-таки он потерял и ее. Терять — это удел слабых, а Бес был слаб и одинок, он не мог защитить эту женщину, зато мог послужить причиной ее гибели. В подобных случаях лучше не искушать судьбу. Но он вернется в Лэнд, чтобы отомстить, хотя, наверное, это будет нелегко.

Лодочник в несколько сильных взмахов весел причалил к берегу и молча указал Бесу на рослого коня, привязанного к дереву в сотне шагов от воды. Бес стремительно выскочил на песок, едва не опрокинув при этом лодку. Хороший конь — это почти свобода, во всяком случае, возможность дорого продать свою жизнь. Из густой травы ему навстречу поднялся человек высокого роста, ни лицом, ни одеждой не напоминавший приземистого духа. Темные глаза чужака оценивающе скользнули по фигуре Беса.

— Чирс, — назвал он себя.

Бес слегка наклонил голову. Чирс как будто ожидал иной реакции от меченого:

— Разве Кон ничего не рассказывал обо мне? — Нет.

— А Данна?

Бес только плечами пожал. Меченому показалось, что чужак обрадовался его неведению, хотя, быть может, он ошибался. Трудно было определить что-то наверняка по этому надменному лицу и горделиво-холодным глазам. Уверен он был в другом: Чирс был тем самым человеком, который разговаривал вчера поутру с Еленой.

— Что тебе нужно от меня? — спросил Бес, глядя чужаку прямо в глаза.

— Когда-то я был знаком с твоим отцом, — усмехнулся Чирс, — он тоже любил задавать вопросы.

— Мне надоели загадки, — сказал Бес не слишком любезно, — или ты отвечаешь мне, или мы расстаемся здесь же.

— Тебе необходимо скрыться от преследователей, я готов помочь — разве этого недостаточно?

— Я собираюсь мстить, а не бежать.

— Для мести нужна сила, а в Лэнде ты вряд ли найдешь союзников.

Бес ничего не ответил и направился к коню. Чужак был прав: возвращение в Приграничье закончилось бы гибелью. Но и Чирсу меченый не доверял — скользкий тип. В любом случае, бродить без проводника по неведомым дорогам глупо, а от слишком навязчивого спутника Бес всегда сумеет избавиться.

Чужак повернул голову к зарослям и коротко свистнул. На свист отозвались оседланный конь и большой лохматый пес, с круглой, как у медведя, головой. Бес, ненавидящий собак, угрюмо покосился на нежелательного пришельца. Чирс повел в сторону пса недовольным взглядом, и тот мгновенно притих. Чужак тяжело опустился в седло. С первых же минут выяснилось, что наездник он неважный, и это обстоятельство не добавило ему уважения со стороны Беса.

— Я горданец и до меченого мне, конечно, далеко, — сказал Чирс, заметив презрительную усмешку на губах молодого спутника, — но и я кое-что умею, ты очень скоро убедишься в этом.

Путь их оказался совсем неблизким. Долго они ехали по голой, выжженной солнцем равнине, потом по пепелищу, делу рук храмовиков, создававших огненные барьеры на пути стаи. Бесу эти страшные места напомнили крепость в Ожском бору, и он надолго умолк, погрузившись в невеселые мысли. Чирс тоже помалкивал, лишь изредка бросая на меченого загадочные взгляды.

— Откуда ты знал мою мать? — неожиданно спросил Бес.

— Данна моя сестра. Наш отец был верховным жрецом Храма Великого, но вынужден был бежать к духам, преследуемый врагами.

— За что храмовики убили моего отца?

— Твой отец угрожал Храму, и, что самое страшное, мог привести угрозу в исполнение. Храм не терпит сильных.

— А тебя Храм терпит, значит, ты слабый.

Чирс засмеялся, однако глаза его оставались серьезными:

— Я стану сильным, но мне нужны помощники.

— И может помочь меченый жрецу Храма Великого?

— А почему ты решил, что я жрец?

— Храмовики, которых мы встретили поутру, не задали тебе ни единого вопроса — вероятно, не осмелились.

— Что ж, ты прав, — Чирс с уважением посмотрел на веса, — Но я не первый в Храме.

— А какое мне дело до твоих тайных желаний, жрец, у меня свои заботы.

— Ты поможешь мне, я помогу тебе. Подумай, меченый, такие союзники, как я, на дороге не валяются.

— Я подумаю, — пообещал Бес.

Следы пожарищ они миновали к вечеру и углубились в лес, который встретил пришельцев радостным гомоном птиц и нежным шепотом листьев. Бес повеселел, словно домой вернулся. Даже голова закружилась от знакомого с детства запаха. Они ехали узкими звериными тропами, то и дело натыкаясь на завалы сгнивших на корню деревьев. Видимо, Чирс ориентировался в лесу куда хуже, чем в степи. Он то и дело, к немалому удивлению меченого, начинал блуждать по кругу. Бес, для которого в любом лесу не было тайн, решительно взял роль проводника на себя. Чирс охотно пошел ему навстречу, с удивлением наблюдая, как меченый безошибочно находит дорогу в самых, казалось бы, непролазных дебрях.

На ночной привал они остановились у небольшого лесного озера. Бес с наслаждением сбросил с себя пыльную одежду и, не раздумывая, полез в воду. Чирс остался на берегу, собирать хворост для костра. Вохр вывалился из зарослей неожиданно, и Бес, первым увидевший его, криком предупредил горданца. Безоружный Чирс стал быстро пятиться к воде, не спуская глаз с замершего в недоумении вохра. Бес нырнул и под водой поплыл к берегу, где лежало оружие. Вохр медленно двинулся за отступающим Чирсом. Горданец тяжело дышал, капли пота катились по его побелевшему лицу. Бес наконец выбрался на берег и схватил арбалет Чирса. Он выстрелил дважды, и вохр дико взвыл, ослепленный на оба глаза. Испуганная лошадь метнулась и сторону, ломая кусты и отвлекая на себя внимание монстра. Бес сполна воспользовался неосторожностью чудовища. Он проскользнул за спину вохру и коротким взмахом меча подрубил ему ногу. Монстр опрокинулся на спину, и прыгнувший ему на грудь Бес вонзил оба меча в пустые глазницы по самые рукояти. Это был старый, испытанный многими поколениями меченых прием борьбы с вохрами, но Чирс видел его впервые и был поражен смелостью Беса. Бурый большеголовый пес горданца приблизился к поверженному чудовищу и потеряно завыл.