Старые девы в опасности. Снести ему голову! Марш Найо

— Глупая фраза. Защищая их, вы потакаете человеческой мерзости. Как вы можете в присутствии этой девочки, Джинни Тейлор, сомневаться в том, что вам делать?

Аннабелла попятилась назад, словно Аллейн представлял собой физическую угрозу.

— Вы здесь не случайно, — сказала она. — Визит был спланирован заранее.

— Любопытно, как я мог спланировать воспаление аппендикса у незнакомой старой девы. Стоит взглянуть на вас, и все становится ясно как божий день. Зеваете так, что вот-вот скулы свернете, потому что испытываете потребность в новой дозе героина. Зрачки с булавочную головку, восковая физиономия…

Аннабелла, слушавшая его затаив дыхание, с облегчением выдохнула:

— И это все?

— Мне действительно пора. До свидания.

— Я не могу. Я не могу сделать то, что вы просите.

— Очень жаль. — Аллейн открыл дверь.

— Я не скажу им, кто вы такой, — сказала Аннабелла. — Но не возвращайтесь сюда. Не возвращайтесь. Я не шучу…

— До свидания, — повторил Аллейн и, не встретив никого по дороге, вышел из замка и спустился по проходу на открытую площадку.

Рауль ждал его в машине.

Вернувшись в сад на крышу, Аннабелла Уэллс застала там всю мужскую половину компании. Ее с нетерпением ждали. Доктор Баради приблизился и мягко сжал ладонью ее предплечье.

— Оставьте, — сказала Аннабелла. — От вас пахнет больницей.

— Аннабелла, кто он такой? — воскликнул Карбэри Гленд. — То есть мы все знаем, что он муж Агаты Трой, но, ради бога, кто он?

— Мне известно не больше, чем тебе.

— Но ты же говорила, что пересекала Атлантику вместе с ним и между вами даже было что-то вроде дорожного романа! Кто может устоять перед тобой, мой ангел, и не выболтать всех своих секретов?

— Он был одной из моих редких неудач. Говорил только о своей жене, упоминал о ней к месту и не к месту, словно провинциал из самой глухой деревушки. Я бросила его. Не хватило терпения. Скучный малый.

— А мне он даже понравился, — с вызовом произнес Робин Херрингтон.

— Опасный человек, — высказался доселе молчавший мистер Оберон. — Кто бы он ни был и кем бы ни оказался, в данных обстоятельствах он опасен.

— Согласен, — подхватил Баради. — Чего стоят расспросы о человеке по имени Гарбель.

— А может быть, они жаждут приобщиться, — предположил Гленд, — и кто-нибудь назвал им это имя.

— Они вовсе не жаждут приобщиться, — сказал Оберон.

— Нет, — согласился Баради.

— Господи, неужто нет другого выхода? — взволнованно спросил Херрингтон.

— Подумай сам, — отозвался Гленд.

Мистер Оберон встал.

— Другого выхода нет, — спокойно произнес он. — Нельзя допустить, чтобы они еще раз пришли сюда. Это очевидно. Они не должны вернуться.

— Вы неплохо потрудились сегодня утром, Рауль, — сказал Аллейн по дороге в Роквиль. — Похоже, на вас можно положиться.

— Мсье переоценивает мои заслуги, — весело отвечал шофер. — Египтянин тоже, кажется, умеет неплохо работать. На войне санитар много чего начинает понимать, а талант сразу виден. Очень часто пациентов вскрывают, словно молнию расстегивают. Вжик! — открыли. Бемц! — закрыли. Но тут все было по-другому.

— Баради опасается, что она не поправится.

— На ее лице не было печати смерти.

— А вы знаете, как выглядит такая печать?

— Думаю, да, мсье.

— Моя семья благополучно добралась до гостиницы?

— Благополучно, мсье. По дороге мы останавливались на улице Фиалок. Мадам спрашивала о мистере Гарбеле.

— Она виделась с ним? — встревожено спросил Аллейн.

— Как я понял, его не было дома, мсье.

— Она оставила записку?

— По-видимому, мсье. Я видел, как мадам вручила листок бумаги консьержке.

— Понятно.

— Она не простая штучка, — задумчиво произнес Рауль.

— Кто? Консьержка? Вы ее знаете?

— Да, мсье. В Роквиле все друг друга знают. Большая оригиналка эта старуха Бланш.

— В каком смысле?

— Тертый калач. У нас поговаривают, что сидение при дверях не единственное ее занятие и что у нее имеются делишки на стороне. Толстые не всегда ленивые. Но в доме ничего предосудительного не случалось, — вежливо добавил Рауль. Видимо, он считал дурным тоном порочить дом, где обретался один из знакомых Аллейнов.

— Я намерен, Рауль, — сказал Аллейн, тщательно подбирая французские слова, — сделать вас своим доверенным лицом.

— Весьма польщен, мсье.

— Мне показалось, что талант доктора Баради произвел на вас большее впечатление, чем он сам.

— Точно, мсье.

— На меня тоже. Вы видели Оберона?

— Несколько раз.

— Что вы о нем думаете?

— Мне ничего неизвестно о его талантах, но как о человеке я думаю о нем еще хуже, чем о египтянине.

— Вы знаете, как он развлекает своих гостей?

— Ходят кое-какие слухи, мсье, но довольно туманные. Слуга в замке почти все нездешние и очень молчаливые. Но младшей горничной там служит одна девушка из Пэйиду… В смысле, к ней можно найти подход. Блондинка, что очень необычно для наших мест.

— И что же эта необычная блондинка рассказывает?

Рауль ответил не сразу, и Аллейн повернул голову, чтобы посмотреть на него. Шофер выразительно ухмылялся.

— По крайней мере, я этого не одобряю. Того, что Тереза рассказывает. Ее зовут Тереза, мсье. Я нахожу ее рассказы крайне неприличными. Дело вот в чем, мсье. Мне приспела пора жениться, и по некоторым причинам — а в таких делах трудно следовать голосу рассудка — я выбрал Терезу. Есть в ней что-то, чего нет в других девушках. — Аллейну вдруг вспомнилась отчаянная пылкость Аннабеллы Уэллс. — Но от жены, — продолжал Рауль, — ожидаешь определенной сдержанности в том, что касается других мужчин. Мне не нравятся отзывы Терезы о ее хозяине, мсье. И особенно не нравится рассказ об одном случае.

— Могу я узнать, в чем дело?

— С удовольствием расскажу. Обязанности Терезы, мсье, ограничены чисткой ковров и полировкой мебели, от нее не требуется разносить завтраки гостям или исполнять их личные поручения. Она ведь неопытная. И вот однажды этот египтянин замечает Терезу, когда она, опустившись на колени, трет комод. Девушка стоит спиной к нему. Тереза, мсье, со спины так же хороша, как и спереди. Доктор останавливается и наблюдает. Потом он возвращается вместе с мистером Обероном, они вместе стоят над Терезой и говорят на иностранном языке. Затем старшая горничная вызывает Терезу и приказывает ей отныне носить завтрак этому животному Оберону, прошу прощения за грубость, мсье, в его спальню, за что ей обещают повысить жалованье. Тереза исполняет поручение. В первое утро Оберон не говорит ни слова. Во второе спрашивает, как ее зовут. На третье утро этот похотливый козел замечает, что она красивая и крепкая девушка. На четвертое он несет какую-то околесицу о духовности тела и несуществовании зла, а на пятое утро Тереза входит и застает его в очень нескромном виде перед большим зеркалом в гостиной. Надо заметить, мсье, что в спальню нужно проходить через гостиную. Терезе пришлось приблизиться к этой скотине. Он смотрел на нее в упор и разговаривал в совершенно недопустимой, безбожной и сатанинской манере. Мсье, Тереза — хорошая девушка. Она испугалась, но не столько этого скота, как она говорит, но самой себя, потому что ей казалось, будто она птичка, замершая в ужасе перед змеей. Я сказал ей, что она должна уволиться, но она ответила, что в замке хорошо платят, а у них большая семья, родители болеют и много долгов. Мсье, повторяю, она хорошая девушка, и ей действительно нужны деньги, но я не могу избавиться от мысли, что ее заманили в ловушку, из которой ей трудновато выбраться. Так что когда я последний раз видел ее, мы поссорились. Я сказал, что либо она бросит работу, которая в конце концов покроет ее позором, либо пусть поищет мужа в другом месте. Она шикала, да и я расстроился. Конечно, Тереза не какая-нибудь там особенная, но так уж случилось, что мне нравится именно она.

«Впервые с момента приезда мне улыбается удача», — подумал Аллейн. Он посмотрел в окно на сверкающее здание Химической компании Приморских Альп и сказал:

— Думаю, вам нужно знать, что обитатели замка Серебряной Козы интересуют меня с профессиональной точки зрения. Если бы не болезнь мисс Трубоди, я попытался бы иным способом проникнуть туда. Мсье комиссар также интересуется замком. В этом деле мы действуем с ним заодно. Мы с вами, Рауль, договорились не упоминать о моем звании, но сейчас, возможно, в интересах дела неплохо бы о нем вспомнить.

— Хорошо, мсье инспектор-аншеф.

— У вас нет абсолютно никаких причин стараться только ради английского полицейского, занятого делом, которое вас никоим образом не касается. Даже несмотря на то что французская полиция тоже им интересуется. Никаких, кроме Терезы, которая вам так нравится.

— Тереза прежде всего.

— Вы умеете хранить секреты?

— Я не чешу языком, как одноглазая сорока, мсье.

— Верю. Полиции — как здешней, так и лондонской — известно, что замок Серебряной Козы используется в качестве перевалочного пункта в торговле весьма непрезентабельного характера.

— Женщины, мсье?

— Наркотики. К женщинам там, похоже, проявляют чисто личный интерес. Так сказать, побочная линия. Думаю, что ни доктор Баради, ни мистер Оберон наркотиков не употребляют. Они заняты их распространением на деловой основе. Скорей всего, они намеренно приобщают своих гостей к наркотикам и, возможно, используют одного из них в качестве связного. Мистер Оберон также изобрел новый культ.

— Культ, мсье?

— Религию, — пояснил Аллейн, — в которой все свалено в кучу — мистицизм, колдовство, мифология, индуизм, египтология — с изрядной примесью, как я подозреваю, личного творчества мистера Оберона сообразно пристрастиям последнего.

— Богохульники проклятые, — сказал Рауль. — Чем они там занимаются? — спросил он с нескрываемым любопытством.

— Точно не знаю, но, боюсь, придется выяснить. Впрочем, подобная секта — не первый случай в нашей практике. Очевидно, у них есть ритуалы, где женщины должны принимать наркотики.

— Мне надо быть с Терезой построже, — заметил Рауль.

— Весьма разумная мысль.

— Сегодня она придет в Роквиль на рынок, мы должны встретиться в ресторане моих родителей, там-то я и побеседую с ней со всей строгостью. Я очень беспокоюсь за нее. Все, что вы говорите, мсье, подтверждается рассказами Терезы. По четвергам слугам из местных и некоторым из постоянных предписано вечером покидать замок. Поэтому в четверг я обычно провожаю Терезу домой. Она кое-что слыхала о развлечениях гостей, но очень мало, потому что слуги там неболтливы. Похоже, что в комнате, которая обычно заперта, устраивается какая-то церемония. А по пятницам все спят до обеда, а потом бродят с такими странными рожами, словно белены объелись. А дамы ведут себя по пятницам очень странно. Тереза говорит, что они словно в полусне. В прошедшую пятницу молодая англичанка, недавно приехавшая, была сама не своя, будто на нее столбняк нашел, — рассказывал Рауль, помогая себе жестами, — в трансе. И кажется, она плакала.

— А Терезу не пугает то, что она видит по пятницам?

— Вот то-то и странно, мсье. Да, она говорит, что ей страшно, но, с другой стороны, ясно, что ей жутко любопытно. Вот что меня беспокоит.

— Она говорила, где находится та комната? Та, что отпирается только вечером по четвергам?

— В нижней части замка, мсье. Тереза полагает, под библиотекой, двумя лестничными пролетами ниже.

— Так, сегодня у нас среда.

— И что с того, мсье?

— Мне нужен помощник.

— Да, мсье?

— Если я обращусь в префектуру, мне дадут местного жандарма, которого тут каждая собака знает. Либо пришлют ловкого малого из Парижа, но, как приезжий, он будет бросаться в глаза. А вот если в замок придет человек из Роквиля, хорошо всем известный, да к тому же приятель одной из горничных, то это ни у кого не вызовет подозрений. Вы действительно часто навещаете Терезу?

— Часто, мсье.

— Так что, Рауль?

— Так что, мсье?

— Не желаете ли в четверг вечером, с разрешения мсье комиссара, отправиться со мной в замок на поиски приключений?

— Сочту за честь, — с достоинством отвечал Рауль.

— Приключения могут оказаться не такими, как в кино. Тамошняя компания — лихие ребята.

— Понятно, мсье. Почему бы не помочь, коли так сложилось.

— Хорошо. Мы уже в Роквиле. Отвезите меня в гостиницу, пожалуйста. Я повидаюсь с женой, перекушу и к трем часам буду у мсье комиссара. До трех вы свободны, только оставьте ваш адрес и телефон.

— Ресторан моих родителей расположен за гостиницей. «Радушная улитка», улица Сарацинов, 20. Вот визитная карточка с телефоном.

— Отлично.

— Мой отец хорошо готовит. Его кухня не очень разнообразна, но он понимает толк в еде. Филе миньон — наше фирменное блюдо, мсье, а соусы прямо-таки восхитительны.

— Вы меня сильно заинтриговали. В те времена, когда в Англии знали только бифштекс, филе миньон был сладостной мечтой, и уже тогда ездили во Францию, чтобы отведать это блюдо.

— Если мсье и мадам вдруг немножко надоест гостиничный ресторан, то, возможно, они не откажутся дешево и с удовольствием пообедать в «Радушной улитке».

— Чудесное предложение.

— Конечно, мы люди простые. Но хорошее воспитание, — просто сказал Рауль, — оно проявляется во всем, и мсье и мадам не будут испытывать неловкости. А вот и ваша гостиница и… — его голос изменился —…и мадам.

Аллейн выскочил из машины, не дожидаясь, пока она остановится. Трой стояла во дворике гостиницы, прижав ладони к рту, и такого выражения лица Аллейн никогда прежде у нее не видел. Когда он взял ее руки в свои, он почувствовал, что она дрожит всем телом. Трой попыталась заговорить, но поначалу не сумела совладать с голосом. Ее губы беззвучно прошептали: «Рики».

— Что такое? — крикнул Аллейн. — Что с ним случилось?

— Его нет, — тихо ответила Трой. — Они увели его. Они увели Рики.

До конца жизни они будут вспоминать эти секунды, когда они стояли в гостиничном дворике, выложенном плиткой, под палящим полуденным солнцем. Рауль с тротуара наблюдал за ними, пустынная улица пылала жаром. В воздухе пахло бензином. На противоположной стене ярким пятном алела бугенвиллея, а посреди улицы лежала аккуратная кучка лошадиных яблок. Уже наступило время сиесты, кругом было так тихо, что казалось, только они одни остались бодрствовать.

— Я возьму себя в руки и не стану делать глупостей, — прошептала Трой. — Я смогу, Рори?

— Конечно. Пойдем в гостиницу, и ты мне все расскажешь.

— Я хотела бы сесть в машину и поискать Рики, но знаю, что этого не следует делать.

— Я попрошу Рауля подождать.

Рауль в молчаливой неподвижности выслушал Аллейна. Когда тот закончил, шофер сказал:

— Передайте мадам, что все будет хорошо. Все уладится. — И когда они направились к гостиничной двери, он крикнул им вслед: — Все уладится. Не волнуйтесь, мадам.

В отеле по сравнению с улицей было очень темно. За стойкой с ключами сидел портье, а посреди холла стоял элегантно одетый мужчина, в отчаянии заламывавший руки.

— Это мой муж, — представила Трой. — Рори, это управляющий. Он говорит по-английски. Простите, мсье, я не знаю вашего имени.

— Малакэн, мадам. Мистер Аллейн, я уверен, что все объясняется просто…

— Если позволите, я зайду к вам, после того как переговорю с женой, — перебил его Аллейн.

— Ну разумеется. Гарсон!

Портье с невероятно сочувственным видом новел их к лифту. Подъем в душной кабине казался бесконечным.

Они вошли в просторную спальню, которую беспорядок, следовавший за Трой повсюду, успел сделать менее безликой. Трой стояла лицом к мужу, за ней находился балкон с железными перилами, а с балкона виднелось море, сиявшее вызывающе роскошной голубизной. Аллейн подвинул кресло, и Трой послушно опустилась в него. Аллейн сел напротив на корточки, положив ладони на ручки кресла.

— А теперь рассказывай, дорогая. Я не могу ничего предпринять, пока не услышу, что случилось.

— Тебя не было целую вечность…

— Я уже здесь. Рассказывай.

— Хорошо.

И она рассказала. Трой изо всех сил старалась быть последовательной, хмурилась, когда была не уверена в деталях или когда у нее дрожал голос, и не сводила глаз с Аллейна. Он всегда говорил, что из нее получился бы отличный свидетель, и сейчас она старалась придерживаться голых фактов, но каждое слово было окрашено несказанным страхом.

Когда они прибыли в гостиницу, Рики был бледен, капризничал, потому что недоспал, и потом, во время поездки, на него свалилось слишком много впечатлений. Управляющий отнесся к ним с большим вниманием и предложил прислать обед для Рики в номер. Трой вымыла сына, надела на него пижаму и халат и посадила обедать. Не успел он дожевать последний кусок, как тут же заснул. Она положила его на кровать в гостиной, оставив дверь в спальню открытой. Задернула занавески и, увидев, что Рики крепко спит, зажав в руке глиняную козочку, приняла ванну, переоделась и пообедала в ресторане гостиницы. Когда она вернулась в номер, Рики не было.

Поначалу Трой подумала, что мальчик проснулся и отправился на поиски туалета или, возможно, им овладела паника и он бросился разыскивать ее. Но, осмотрев ванную и понапрасну обегав коридоры, лестницы и все комнаты с распахнутыми дверьми, Трой, испытывая возрастающую тревогу, вызвала горничную, а затем, поскольку женщина не понимала по-английски, позвонила управляющему. Мсье Малакэн не остался равнодушным и немедленно предложил помощь. Он сказал, что переговорит с дежурной прислугой и сообщит ей. Положив трубку, Трой взглянула на стул, на который она повесила одежду для Рики — желтую рубашку и коричневые льняные шорты. Одежды на стуле не было.

С этого момента она безуспешно боролась с накатившим на нее ужасом, причинявшим ей прямо-таки физическую боль. Она сбежала вниз и рассказала управляющему о пропаже одежды. Портье, двое официантов и сама Трой вышли на пустынные, раскаленные от зноя улицы. Трой побежала в гору, выкрикивая, задыхаясь, имя Рики. Она останавливала редких прохожих, расспрашивая их о «маленьком мальчике, моем сыне». Мужчины пожимали плечами, какая-то женщина произнесла нечто сочувственное, но все они никого не видели. Трой оказалась в лабиринте боковых улочек и каменных лестниц. Она решила, что заблудилась, но вдруг увидела одного из официантов и побежала вслед за ним. Когда она достигла перекрестка, фалды его фрака как раз исчезали за углом дальнего дома. На маленькой площади, прилегающей к гостинице, она наконец догнала официанта. Сердце Трой бешено колотилось, в горле стоял отвратительный комок. Пот струился между лопаток, капал со лба, заливая глаза. Она переживала кошмар.

Официант был вежлив до идиотизма, смотрел с укоризной и не понимал ни слова из речи Трой. Сложив губы трубочкой, он поклонился и вернулся в гостиницу. Трой вспомнила о комиссаре полиции и уже собралась было попросить управляющего позвонить в префектуру, как услышала приближение машины Рауля.

— Хорошо, — сказал Аллейн. — Я сам позвоню в префектуру, но сначала, любимая, ты должна поверить в то, что я сейчас скажу.

— Ладно, я попытаюсь.

— Рики вне опасности. Я уверен.

— Но так оно и есть. Его… Это те люди из замка… Они похитили его, да?

— Возможно, без них не обошлось. Им наверняка хотелось найти мне занятие. Возможно также, Рики что-то взбрело в голову, он оделся и побрел куда глаза глядят.

— Но он так никогда не делал, Рори. Никогда. И ты знаешь, что не сделал бы.

— Ладно. Звоню в префектуру. Ну-ну, выше нос.

Аллейн сел на кровать рядом с Трой и положил руку ей на плечи.

— Ты запирала дверь? — спросил он, дожидаясь, пока его соединят.

— Нет, мне показалось неправильным запирать его. Управляющий поговорил со слугами. Они никого не видели, и никто не интересовался номером нашей комнаты.

— Ящик, в котором привезли наш багаж, все еще стоит в холле, а на нем мелом написан номер комнаты. Во что Рики одет?

— В бледно-желтую рубашку и коричневые шорты.

— Хорошо. Мы могли бы заодно… Алло! Алло!

Аллейн заговорил в трубку, по-прежнему обнимая Трой. Она некоторое время прислушивалась к разговору, затем высвободилась из объятий и вышла на балкон.

Маленькое пространство перед гостиницей, называвшееся площадью Сарацинов, располагалось наверху холмистой улицы. За площадью виднелась большая часть Роквиля и море. Лабиринт улочек, в которых заблудилась Трой, находился позади гостиницы. Трой, мысленно твердя бессвязную молитву, вглядывалась, словно с высокой башни, в лежавшие внизу улицы в надежде обнаружить на одной из них маленькую фигурку Рики в лимонной рубашке и коричневых шортах. Но она не видела ничего, кроме нагромождения штукатурки и камня, вереницы повозок в отдалении с дремлющими в теньке возницами и лошадьми, радов черепичных крыш и словно нарисованного моря. Трой взглянула вниз, на площадь, там стояла машина Рауля, Казавшаяся игрушечной, и сам Рауль, скручивающий сигарету. На площади появился гостиничный портье, до Трой долетел звук его голоса. Рауль переговорил с ним, и оба исчезли в дверях гостиницы.

По интонации Аллейна Трой догадалась, что телефонный разговор подходит к концу. Она повернулась, оставив тщетные поиски, и собралась было вернуться в комнату, как вдруг краем глаза уловила знакомое сочетание цветов.

Сочетание лимонно-желтого с коричневым.

Раскаленные железные перила балкона жгли ей ладони. Она перегнулась, высунувшись как можно дальше, напряженно разглядывая высокое здание, расположенное чуть выше на холме. Здание выглядывало из-за торца гостиницы и было испещрено решетками балконов. На самом верхнем из них, за черными прутьями, Трой заметила два цветных пятна.

— Рори, — крикнула она. — Рори!

Аллейну потребовалось несколько секунд, показавшихся долгими минутами, чтобы найти балконную дверь.

— Это Рики, — сказала Трой. — Смотри! Это наверняка он.

Она бросилась в комнату, сдернула с кровати тонкое покрывало и принялась отчаянно размахивать им с балкона.

— Подожди, — сказал Аллейн.

Сумку Аллейна уже доставили в номер. Он вынул мощный полевой бинокль и, настраивая его, сказал:

— Не обольщайся, дорогая, это может быть другой маленький мальчик в желтой… нет… нет, это Рики. Он самый, взгляни.

Глаза Трой заливали слезы радости. Дрожащими руками она принялась нетерпеливо вращать окуляры.

— Не получается… Ничего не вижу…

— Спокойнее, вытри слезы. Дай помогу. Он все еще там. Возможно, он заметил нас. Попробуй вот так. Опустись на колени и положи бинокль на перила. Приложи сначала один глаз, потом другой. Не спеши.

В окулярах мерцали и плясали разноцветные размытые круги. Затем они слились и исчезли. Фокус был найден, но взгляд Трой уперся в какую-то дурацкую синюю дверь. Трой передвинула бинокль: перед глазами возникла затейливая позолоченная колокольня с крестом и часами, показывающими без четверти два.

— Не пойму, куда я смотрю. Церковь какая-то. Не могу его найти.

— Ты почти у цели. Придерживайся того же уровня и слегка поверни бинокль.

И тут сквозь железные прутья она увидела Рики. Он казался растерянным, но не испуганным, и смотрел прямо на нее, но, похоже, ее не видел.

— Маши, — сказала Трой Аллейну. — Продолжай махать.

Странно невыразительное, застывшее в недоуменной гримаске лицо Рики немного сдвинулось и наполовину скрылось за железным столбиком. Он поднял над перилами правую руку и помахал ею.

— Он заметил нас! — воскликнула Трой. — Машет в ответ.

Бинокль немного соскользнул в сторону. Перед глазами возникло нечеткое изображение гостиничной стены, взбесившее Трой. Кто-то постучал в дверь номера.

— Войдите! — крикнул Аллейн и вдруг резко добавил: — Эй, а это еще кто?

— Что? Я его больше не вижу.

— Появилась женщина и увела его. Они вошли в комнату.

— Женщина?

— Толстая в черном платье.

— Пожалуйста, идем скорее.

На балконе появился Рауль. Аллейн обратился к нему:

— Видите вон то высокое здание слева от гостиницы и справа от церкви? Розоватое с синими ставнями, а на балконах что-то красное.

— Вижу, мсье.

— Вы знаете, что это за здание?

— Думаю, да, мсье. Это на улице Фиалок. Мадам заходила в этот дом сегодня утром.

— Агата, — сказал Аллейн, — уж не знаю зачем, но Рики отправился навестить мистера Гарбеля.

Трой, направлявшаяся к двери, замерла на месте.

— Что за ерунда…

— Рауль говорит, что дом тот самый.

— Но… нет, — энергично запротестовала Трой. — Нет, я не верю. Он не пошел бы туда просто так, по собственному желанию. Это на него не похоже. Идем, Рори.

Мужчины двинулись следом за ней, как вдруг Аллейн спросил:

— Откуда эти цветы?

— Какие цветы? Ах, эти. Я и не заметила. Не знаю. Наверное, от доктора Баради. Пожалуйста, не будем задерживаться.

Огромный букет из цветочного магазина, украшенный большим бантом, лежал поверх нераспакованного багажа. Трой, сходившая с ума от нетерпения, наблюдала, как Аллейн вытаскивает из-под ленточки открытку.

— «Очень жаль, что мы не увидимся, — прочел Аллейн. — Мне пришлось срочно уехать. Добро пожаловать в Роквиль. П. Е. Гарбель».

Глава шестая

Совещание

1

Трой не стала дожидаться лифта. Она ринулась вниз по лестнице, Аллейн и Рауль следовали за ней по пятам. В холле был только сидевший за стойкой портье.

— Дорогая, мне нужно всего полминуты, — сказал Аллейн. — Я знаю, что нужно спешить, но поверь, это очень важно. Ты пока садись в машину, Рауль пусть заводит мотор. Пожалуйста, — обратился он к портье, подавая листок бумаги, — позвоните по этому номеру и тому, кто ответит, прочтите то, что здесь написано. Это номер префектуры, сообщение очень важное, его ждут. Кстати, кто дежурил, когда принесли цветы для мадам?

— Я, мсье. Когда принесли цветы, я как раз сидел здесь. Это случилось примерно час назад. Я не знал, что они для мадам. Женщина прошла прямо наверх, ни о чем не спрашивая, словно знала, куда идет.

— Она вернулась?

Портье пожал плечами.

— Я не видел, как она возвращалась, мсье. Должно быть, воспользовалась служебной лестницей.

— Должно быть, — согласился Аллейн и побежал к машине.

По дороге к улице Фиалок он сказал:

— Агата, я хочу остановить машину, не доезжая до дома, и прошу тебя подождать, пока я обследую дом.

— Но почему? Ведь Рики там! Мы же его видели!

— Да, мы его видели, но весьма нежелательно, чтобы там видели нас. Кузена Гарбеля, похоже, неплохо знают в замке Серебряной Козы.

— Но Робин Херрингтон сказал, что незнаком с ним, и в любом случае, судя по открытке, приложенной к цветам, кузен Гарбель уехал. Видимо, об этом мне пыталась сказать консьержка. Она все время повторяла: «Pas chez elle»[14].

— Pas chez soi[15], наверное?

Страницы: «« « 23456789 » ... »»