Дикий Кистяева Марина

– Выдохни, – улыбнулся он.

– Почти здоровый? – именно эта фраза осела у неё в голове.

– Раны на мне заживут, как на собаке. Не переживай. День-два, и буду, как новенький. Единственное что – шрамы останутся. Кнут Андроготы как-никак. Будь кнут обычным – ничего бы не осталось. А так, я теперь у тебя «красивым» буду.

– Самым красивым, – выдохнули её губы, рассеивая его опасения.

Он ничего не стал говорить о том, что шрамы не затянутся ещё долгое время, будут гноиться. Пройдет не меньше месяца, прежде чем на их месте образуются рубцы. О шрамах – потом. Валгар понимал, что у Миланы есть более насущные вопросы.

Он удобно устроился на подушечках и ласково посмотрел на Милу. Протянул руку и коснулся её щеки.

– Зет не предавал меня. Начну с этого, – увидев, что Меняющая открыла рот, чтобы задать напрашивающий вопрос, дотронулся до её алых губ, останавливая. – После ритуала, на третий день он пришёл ко мне. Я не настаивал. Видел, какие изменения с парнем произошли. Заметил ещё в день ритуала. И сразу понял, что именно это было. Я не ошибся в Зете. Возможно, он будет одним из самых сильных берсерков за все время существования Ордена. Я не посвящал его. Он сам. Он пришёл ко мне с разговором. Оказалось, что с ним связалась твоя мачеха. Дина Лавинская. Не успокоилась она, – Валгар заметил, как недовольно блеснули глаза его девочки при упоминании о бывшей любовнице. Ничего, он чуть позже загладит свою вину, подарит Меняющей удовольствие, даст понять, что отныне и навсегда у него только она: в постели, в голове, в сердце. – Моя оплошность заключалось в том, что я не проверил её родословность. Упустил, что в её семье водились ведьмы. Не почувствовал этого. Она решила отомстить. Думала сыграть на тщеславии Зета. Она – ошиблась. У парня крепкий внутренний стержень, – Дикий с восхищением покачал головой. – И тогда я сопоставил некоторые факты… Но сначала про нашу дуэль с Зетом. Как ты понимаешь, она была запланирована. Разыграна, как по нотам. Да, парень изрядно попортил мне шкуру, без этого никак. Чтобы ни у кого не возникло сомнений – я сейчас говорю не про берсерков, а про присутствующих, для кого, собственно, и был разыгран наш спектакль, – я принял настойку черного лотоса, прорастающего в ядовитых болотах Сейригана. Это на Востоке. Серый подогнал. Через три-четыре часа настойка вызывает летаргический сон. Её действие наступает быстрее, если в кровь выбрасывается изрядная доля адреналина. Бой на кнутах – как раз тот случай. В суматохе никто не заметил, что Зет не дернул кнут, когда обвил мне шею. Иначе… Иначе дело бы приняло совсем иной оборот.

Милана снова побледнела.

– Как же я ошиблась в Зете, – прошептала она, с трудом сдерживая слезы. Понимала, что всё уже хорошо, обошлось, и, тем не менее, никак не могла справиться с чувствами, захлестнувшими её. И радость, и переживание, и вновь возвращение в кошмар минувшего дня.

Только сейчас девушка заметила, что на ней легкое домашнее синее платье.

– Переодевал я, – словно прочитав её мысли, прокомментировал Дикий. Уж он постарается, чтобы к его Меняющей не прикасался ни одни мужчина. – А Зет… Он всё понимает. Куда больше, чем говорит, паяц. Дина сыграла тоже не последнюю роль в этом фарсе. Мы рассчитывали, что она как-то отреагирует на мою смерть, поднимет шумиху. Она поступила ещё лучше – закатила истерику.

– Она хотела броситься на меня.

– Да. Ей помешал Лавинский.

Они оба, не обсуждая, называли биологического отца Миланы, по фамилии. Большего он не заслуживал.

– И что с ней стало? Я уже не видела. Меня вырубил Корсар. Тоже по договоренности?

Яр кивнул.

– Чтобы все решили, что тебе дурно. Что с Диной… – тут он сделал небольшую паузу, за время которой в душе Миланы успела колыхнуться проклятая ревность. – Лавинский простил ей измену. Простить публичное оскорбление не смог.

Мила недоуменно свела брови на переносице.

– Не поняла.

– Он её задрал.

Так просто. И так жестоко.

Милане на долю секунды стало жалко Дину. Красивая, молодая. Такой бы жить, да жить. Но позже Мила вспомнила, как та глумилась над ней в доме Лавинского, и жалость исчезла. Всё же и самой Милане не были чужды звериные повадки.

Девушка смотрела на Дикого и не могла насмотреться. Совсем недавно жила в его доме, привыкала к нему, где-то сердилась, что он её присвоил себе, не спросив её мнения (да-да, она хорошо помнила их первую встречу). Прошло немного времени, и у неё едва ли не остановилось сердце, стоило подумать, что его могли убить, а она больше никогда его не увидела бы. Не почувствовала. Не узнала его сути и глубины.

Кстати…

– Луна с ними. Не хочу ничего более слышать ни про Дину, ни про Лавинского. Меня интересует другое – для чего всё это было сделано? Я имею в виду твою лжесмерть.

Глаза Дикого потемнели, стали ещё серьезнее.

– Ради наших детей, Мила. Ради дочек, что уже зародились в тебе.

Одно мимолетное движение, и Мила оказалась опрокинута на подушки, а он навис над ней.

– Стой… Ярослав, о чем ты… Я беременна?

– Да, – выдохнул он, обжигая её теплым дыханием.

Мила уперла ладони в его грудь, помня, что под рубашкой незажившие раны, действовала предельно осторожно.

– Но как…

Девушка не могла принять эту новость.

– Просто поверь мне. Ты же уже однажды поверила.

Она вспомнила разговор, который случился между ними, когда к Миле наяву пришёл Туман.

Тогда он спросил, верит ли она ему, и она ответила утвердительно.

– Беременна… – на глаза навернулись слезы. – У нас будет ребенок.

Тут Дикий качнул головой, отчего сердце девушки тотчас испуганно сжалось.

– Нет?

– У нас будет не ребенок. У нас будут три девочки. Вспомни, что показывал тебе Туман?

Милана зажмурилась и энергично закачала головой.

– Нет! Алтарь и…

– Туман показывал, что мне надо уходить. Что, если я не уйду, наши дети не родятся. Что с ними случится – не знаю. И знать не желаю. Я сделал выбор.

Мила приоткрыла губы, но так ничего и не сказала. Слова застряли в горле.

Неожиданно все разложилось по полочкам. Всё встало на свои места.

Девушка не заметила, как по её щекам заструились слезы.

Неожиданно все разложилось по полочкам. Встало на свои места.

Девушка не заметила, как по её щекам заструились слезы. В горле образовался ком. На этот раз – счастья.

Разве могла она, живя уединенно и считая себя проклятой, надеяться, что в её жизни появится сильный мужчина? Сильный – не просто в плане физических возможностей, а именно сильный духом. Готовый отказаться от всего ради семьи.

– Милана, не плачь, – голос Ярослава достиг до неё, словно через туман.

– Не могу. Ярослав, спасибо тебе и… я люблю тебя.

Слова сорвались с губ сами. Потому что шли от сердца.

– Знаю, – прошептал Валгар, и в его интонации не было и толики цинизма.

– Откуда?

– Ты поверила мне.

Девушка замерла.

И Дикий понял, почему.

Улыбнулся.

– Меняющая Облик, я тоже люблю тебя! И наших девочек люблю, они тоже будут Меняющими… Нет, милая, ты только представь – три Меняющие! Не одна – три! И что мы с ними будем делать? Куда прятать?

Милана, продолжая плакать – она ничего не могла с собой поделать – улыбнулась и уткнулась в плечо любимого мужчины.

Чуть позже она узнает, что где-то в океане располагается остров, который не значится ни на одной карте, но имеет четкую налаженную связь с большой Землей. И что на этом острове живут около двух десятков семей. Берсерки и их жены. Их дети. Те, кто как все думали, уходили в никуда.

Чуть позже Мила познакомится с Бахратом, наставником Валгара, и непременно попадет под очарование его рассказов о природе и неизведанных краях.

Чуть позже она узнает, что самолетом, доставившим их на остров, управлял никто иной, как Егор.

– Почему?

– Он воспитал тебя. Воспитает и наших девочек. Он принёс мне клятву на крови, я же его освободил от Лавинского. И если вдруг что-то случится со мной…

Чуть позже Милана поймет, до какой же степени ей повезло родиться Меняющей Облик и встретить Дикого.