Падение, или Додж в Аду. Книга 2 Стивенсон Нил

45

За те месяцы, что Адам с Евой обитали на холме, ходили по морю травы и исследовали долину с волками, они иногда примечали в траве или в развилке дерева облачка ауры. Обычно те были с кулак и невидимы, если смотреть прямо. Их можно было различить краем глаза, а их присутствие подтверждала легкая дрожь во всем теле, ощущавшаяся, если близко поднести руку. Однако их нельзя было ни тронуть, ни разглядеть по-настоящему – они были скорее отсутствием, чем присутствием формы. Некоторые, посильнее, излучали слабый свет. Они появлялись и пропадали, а если безлунными ночами смотреть на них с вершины холма, то казалось, что они медленно плывут на запад, к лесистой долине, как будто их тянет алое свечение в ночном небе.

Маб объяснила, что это новые души, которые пришли в мир недавно и еще не обрели устойчивую форму. Те, что явились в мир через Улей у подножия Элова Дворца, обычно принимали форму ячеек и присоединялись к тем, кто появился здесь раньше. Но другие, как сама Маб, начинали жизнь такими вот одинокими облачками и могли какое-то время носиться по воздуху над Землей, прежде чем оформятся. Для новорожденных душ естественно тянуться к старожилам, вот почему Адам и Ева наблюдали ночами их движение к западу – новые души чувствуют город в той стороне.

Ночью на дереве они не видели блуждающих душ из-за яркого костра, который развели для защиты от диких зверей. Однако наутро, поднимаясь из долины к холмам, отделяющим их от города, они то и дело замечали комочки ауры или ощущали их близость пальцами ног. Позже Адам и Ева увидели белую каменную башню на хребте и дальше смотрели только на нее – а позже на город, когда тот открылся им с высоты: бессчетные крыши, дымящие трубы и открытый огонь. Впрочем, ближе к вечеру Ева начала оборачиваться, проверяя, нет ли волков, и увидела, что за ними следуют не волки, а десятки плывущих по воздуху новых душ.

Башню на хребте, видимо, строили, громоздя отесанные камни один на другой, пока не добились желаемой высоты. Чем ближе Адам с Евой подходили, тем меньше она напоминала Дворец, но ясно было, что строители подражали величественному Столпу Эла. Башня была много выше Адама и Евы – примерно как огромное ореховое дерево на вершине гостеприимного холма. Нижняя ее часть представляла собой конус, вкруг которого вился узкий подъем, дальше она становилась квадратной и вертикальной, с колоннами и арками, как у дворца. Три таких уровня, каждый меньше предыдущего, венчались маленькой плоской крышей, на которой горел огонь. Адам и Ева знали теперь, что огонь надо кормить. И впрямь, другие души, обликом примерно как они, поднимались по лестнице с вязанками хвороста.

– Во имя Эла, добро пожаловать в Элохрам! – приветствовала их душа, стоящая неподалеку от основания башни. Как и души с вязанками хвороста, говоривший размером и обликом был сходен с Адамом и Евой. Его длинное одеяние, возможно, было когда-то белым, но потемнело от дыма и копоти. Не будь оно таким грязным, оно, возможно, напоминало бы облачение некоторых воинов Эла.

– Мы бы принесли дров для вашего огня, – сказал Адам, – если бы раньше догадались, что они нужны. Но когда мы это поняли, мы были уже там, где хвороста нет, потому и пришли с пустыми руками.

– Ничего страшного! Эл не обидится! – ответил мужчина в длинном одеянии. – Тем более что, как я вижу, вы привели с собой множество новых душ, дар куда более любезный Элу, чем хворост для его вечного огня.

– Они не наши, и мы не можем их дарить, – сказала Ева. – Они просто следовали за нами.

– Они стекаются сюда отовсюду, – молвил мужчина, – но редко сразу в таком числе. Сдается, Эл благословил вас способностью притягивать их к себе.

– В земле на востоке мы порой видели, как они плывут в эту сторону, – сказал Адам, – только не понимали почему.

– Что ж, теперь понимаете! – Мужчина кивнул на башню. – Хвала Элу!

– Правда? – спросила Ева. – Мы видим их и видим твою башню с голодным пламенем, однако мое любопытство еще не насытилось, поскольку я не знаю, что творится здесь с новыми душами.

– Так идем, и увидишь! Идем, и увидишь! – Мужчина поманил их за собой. – Я – Глядящий на Восток, и я здесь верховный жрец.

Адам и Ева назвали свои имена, ибо так, видимо, полагалось делать душам при знакомстве.

– Мы не знаем, что такое «жрец» и почему ты у них верховный, – сказала Ева. Она по привычке обернулась, ожидая увидеть Маб, которая часто объясняла им непонятное, однако фея куда-то подевалась.

– Это значит просто, что я ношу в голове много знаний касательно Эла и разъясняю такие вопросы душам, нашедшим дорогу в храм. – Произнеся это незнакомое слово, он кивнул на белую башню, до которой они уже почти дошли.

– Так ты часто беседуешь с Элом? – спросил Адам.

Они с Евой переглянулись. У обоих мелькнула одна мысль: возможно, Глядящий на Восток слышал их историю от самого Эла или от кого-нибудь из ангелов.

Вопрос как будто смутил Глядящего на Восток.

– Нет, конечно нет, если вы о такой беседе, как сейчас у меня с вами. С Элом не говорят. Возможно, так бывало до Переселения, но мало кто помнит те времена.

– Мы не знаем, что такое Переселение, – сказала Ева.

– Так появился Элгород, – ответил Глядящий на Восток. – В стародавние времена все души обитали в мире и гармонии у подножия Элова дворца. Покуда Эл в другом месте занимался своими делами, власть временно захватил Узурпатор. Он был жесток и могуч. Он метал молнии из Дворца. Все обитавшие внизу души рассеялись в страхе перед его яростью. Наши пращуры пошли на запад, пересекли реку и поселились в долине, которую вы видите под хребтом. Там они укрылись от ярости Узурпатора. Потом Эл вернулся, забросил Узурпатора с его клевретами на небо и заново отстроил Дворец, каким вы его сегодня видите. Мы воздвигли храм на высоком месте, чтобы Эл и Эловы ангелы, глядя с облачных седалищ, видели, как мы его чтим.

Адам и Ева вошли за Глядящим на Восток в помещение, которое занимало почти весь нижний этаж башни. Оно было квадратное, никак не украшенное и пустое, если не считать двух каменных изваяний, мужского и женского. У обоих было то же число и расположение конечностей и внешних органов, как у Адама с Евой, да и у самого Эла.

Некоторое время Адам и Ева молча разглядывали изваяния.

– Сии облики Эл в своей мудрости нам определил. Новые души стекаются на свет костра. Здесь они созерцают эти облики и формируют себя соответственно, выбирая мужской либо женский вид по зову своей природы.

Теперь, когда глаза привыкли к полутьме, Адам и Ева различили вокруг множество аур, одни покрупнее и более оформленные, другие маленькие и неопределенные. Они были не разбросаны как попало, а окружали изваяния широким кольцом, как будто смотрят внутрь. Теперь тут стало довольно тесно, поскольку вслед за Адамом и Евой вплыли новые души и каждая выискивала себе место поудобнее.

– Новые души создадут себе положенные формы, одни раньше, другие позже, ибо Эл положил всем развиваться с разной скоростью. Но однажды они достигнут такого совершенства.

И Глядящий на Восток с блаженной улыбкой простер руку к изваяниям.

Адам и Ева не видели в них особого совершенства – обе фигуры были грубые, с невыразительными чертами.

– Должен с прискорбием заметить, – продолжал Глядящий на Восток, – что вам обоим это уже не удастся.

– О чем ты? – спросил Адам.

Тон и взгляд у Глядящего на Восток стал как у Эла, когда тот брался развеять какое-нибудь их особо глупое детское заблуждение.

– По воле Эла душа, принявшая конкретную форму, почти не меняется. Да, упорными трудами можно достичь мелких улучшений. Но я пытаюсь объяснить, что вы формировали свой облик в диких краях за рекой, без таких образцов для подражания, а значит, ваши ошибки и уродства, как ни печально, закрепились навсегда. Вы никогда не достигнете подобного совершенства.

И он вновь указал на статуи с тем благоговением, какое ангелы выказывали Элу. Потом обернулся к Адаму и Еве и скривился, как они сами, когда впервые ощутили вонь собственных испражнений.

На какое-то время оба утратили дар речи. Адам чувствовал, что Еву распирает от злости, поэтому ласково взял ее за плечо и сказал:

– Мне не верится, что такие формы и впрямь предписаны Элом для всех будущих душ. Их несовершенство видно с первого взгляда. У женщины левая грудь изуродована выщербиной. Рука отломана и приделана обратно кое-как. У мужчины лицо несимметричное, правый глаз…

Тут Адам умолк, потому что Ева ухватила его за руку и ущипнула. Проследив ее взгляд, он запоздало увидел, что правый глаз у верховного Элова жреца ниже левого – в точности как у мужского изваяния.

– Не вам, невежественным уродам из диких краев, рассуждать, что предписано Элом. – Его скособоченный взгляд устремился на новые души. – Хорошо, что они попали сюда до того, как на них всерьез повлиял облик вас двоих.

– Можно просто спросить его, – сказала Ева.

Адам понимал, что она имеет в виду: «Можно просто спросить Эла». Но теперь настал его черед призвать ее к осторожности. Что-то в речах жреца подсказывало, что тот никогда не видел Эла и не разговаривал ни с Элом, ни с кем-либо из ангелов.

– Прости мои неосторожные слова, – сказал Адам. – Меня смутило, что я не вижу здесь ни одной души, которая бы далеко продвинулась к определенному облику.

– Такие переходят на следующий уровень, – объяснил Глядящий на Восток и поманил их за собой на лестницу.

На втором этаже не было изваяний, но стены оказались расписаны изображениями мужчин и женщин, очень похожих на двоих внизу. Эти мужчины и женщины добывали камень, сажали растения, протыкали копьями волков, стряпали еду и спаривались. Души, числом около десяти, довольно близкие к завершенной форме, смотрели на стены и повторяли то, что там изображалось.

– Так они познают созданный Элом мир, дабы прийти в Элгород не нахлебниками. Другие, больше и лучше сформированные, идут вместе со жрецами Эла в город или в холмы и там совершенствуют свои умения.

– А третий этаж над нами? – спросила Ева.

– Он для меня и для других жрецов Эла, – ответил Глядящий на Восток. – Туда вход воспрещен.

– Так что случается с новыми душами?

– Когда они полностью оформятся, то спускаются в Элгород и находят там себе занятие.

– А кто носит хворост? – спросил Адам.

– Ты задаешь очень много вопросов, – сказал Глядящий на Восток, удивив Адама и Еву таким замечанием. Впрочем, после неловкой паузы жрец все же ответил: – Элгород, как явствует из названия, выстроен для служения Элу. Все его жители носят хворост для огня и помогают жрецам исполнять Элову волю.

Разговор, похоже, окончился. Оставаться Адаму и Еве здесь было негде, да и незачем, так что они повернулись спиной к Элохраму и зашагали вниз по дороге, петляющей по склону холма. Город они скорее обоняли, чем видели. Влажное марево висело в безветренном воздухе, подсвеченное изнутри алыми огнями костров. От него сильно тянуло дымом и, послабее, испражнениями. Элгород лежал под ними неправильной сетью; через город текла река, и улицы повторяли очертания ее берегов. Адам и Ева, выросшие в Саду, впервые видели улицы и дома, но Маб на спуске объяснила им эти новые понятия, и в город они вступили, уже зная, что это такое.

– Когда мы росли в Саду, – заметил Адам, – то задавали Элу и его воинам много вопросов, и нам охотно отвечали. А этому Глядящему на Восток наши вопросы совсем не понравились.

– Насчет Глядящего на Восток ты прав, – сказал Ева, – но про Сад мне помнится иначе. Да, когда мы были маленькими, Эл с удовольствием отвечал нам, как называются цветы и все остальное, но в последнее время ему очень не нравилось, что мы спрашиваем про Весну и других бета-богов.

– Твоя правда, – согласился Адам. Некоторое время они молчали, преодолевая трудный отрезок дороги. – Может, и к лучшему, что разговор закончился, а то я уже хотел поправить Глядящего на Восток.

– В чем? – спросила Ева. – Почти все его слова хотелось поправить.

– Насчет нашего с тобой облика. Глядящий на Восток утверждает, что обычная форма душ – две ноги, две руки, голова, лицо и все остальное – предписана Элом. Но Эл сам сказал, что не он нас сотворил, а Весна с помощью Ждода. Эл явился позже. Вовсе не Эл создал нашу форму – мою, твою, Глядящего на Восток и всех остальных жителей города.

– А если бы создал, она была бы посовершенней грубых изваяний в храме, – заметила Ева. – Что ни говори про Эла, творения его симметричнее и красивее того, что мы видели здесь.

– Для живущих внизу, – напомнил Адам, указывая на город, – они прекрасны, а мы уродливы. Надо привыкать, что на нас будут смотреть как тот жрец.

По элгородским домам было понятно, как их строили: иногда складывали прямоугольные бруски один на другой, пока не становилось ясно, что добавь еще один – все рухнет, в других случаях проделывали то же самое с поваленными деревьями. Когда громоздить камни или бревна еще выше становилось опасно, их накрывали деревянным каркасом и травой для защиты от снега и дождя. Адам и Ева сперва недоумевали, где горожане добыли столько деревьев и одинаковых камней. Однако, пойдя на алое зарево, они вскоре узнали ответ. В центре города, на берегу реки, было сложено множество поваленных деревьев. Они служили топливом для огромных костров, которые горели в каменных коробах размером с дом. Землю с берегов реки месили вместе с водой, лепили из нее бруски и убирали в огненные короба, где они становились твердыми. Черный песок с другого участка реки плавили и превращали в металл, а из металла делали орудия для рубки деревьев. Эти огни горели день и ночь. Топливо, чтобы их поддерживать, добывали так: валили деревья где-то в другом месте и сплавляли по реке.

За первые часы в Элгороде Адам и Ева узнали множество всего о том, как души вместе живут, вместе работают и строят. Им было так интересно, что они не вспоминали о голоде и усталости, пока не занялась заря нового дня и над белой башней Элохрама не поднялось солнце. Но тогда Ева, положив руку на выпирающий живот, объявила, что ужасно устала и хочет есть.

Еду работникам ставили на длинные столы на открытом участке возле больших огней. Почти вся она была Адаму с Евой незнакома. Жители Элгорода умели печь круглый плоский хлеб и мазать его медом, а еще у них были яблоки и другие плоды, которые Адам и Ева знали по Саду. В целом горожане ели гораздо лучше, чем привыкли они сами; здесь не было дичи, но была рыба из реки и большое разнообразие растительной пищи. Пришельцам в еде не отказывали, потому что работающих у печей и горнов кормили от пуза. Адам и Ева быстро освоились и начали помогать работникам. Учились они быстрее, чем другие новые души, и могли взвалить на себя более тяжелую ношу. Судя по всему, они и умственно, и телесно превосходили души, вышедшие из Элохрама. В дыму и отблесках пламени это было не так очевидно, как теперь в свете утра. Адам и Ева, высокие, едва прикрытые шкурами мелких зверьков, постоянно ловили на себе взгляды кособоких лиц, более или менее похожих на изваяния в храме. Никто из горожан не захотел сидеть с ними за столом, так что они устроились на дальнем конце скамьи из расколотого ствола и наелись досыта. От этого накатила дремота, особенно на Еву, которая с тех пор, как у нее начал расти живот, спала все больше и больше.

Они не думали, где лягут спать, потому что привыкли ложиться где захотят. Сейчас они тщетно оглядывались в поисках дерева или лужайки. То было обычное затруднение новых душ, не успевших построить себе дома. Им было отведено место под большим навесом с очагами, в которых для защиты от холода постоянно горел огонь. Адам и Ева легли рядом возле очага и проспали до вечера, когда Еву разбудил голод и потребность справить нужду. Так они узнали, как это делается у горожан. Все испражнялись в большие общие чаны; когда те наполнялись, их выливали в реку.

За вечерней трапезой к ним подошла душа, больше похожая на них, чем на горожан.

Мужчина, как и они, был выше всех в Элгороде и правильно сложен. Вокруг порхала едва различимая в вечернем свете Маб, направляя его к Адаму и Еве.

– Я – Скиталец, – объявил он.

– Адам и Ева, – ответил Адам и за себя, и за спутницу, у которой рот был набит хлебом.

Мужчина смерил их взглядом, словно проверяя, и впрямь ли они не такие, как прочие здешние души. Они тоже внимательно его разглядывали. Судя по суровости его лица, он явился на свет в незапамятные годы назад и многое с тех пор повидал.

– Давно ты живешь в Элгороде? – спросила Ева.

Ибо Скиталец отличался обликом от горожан, но одежду носил из такого же пряденого волокна, и, хотя привлекал взгляды, большинство горожан смотрели на него без любопытства.

– Я тут поселился, когда его еще не было, а прежде жил в Первом городе. – Он оглядел их с головы до пят. – Да и вы, судя по виду, – только я вас не припомню, а знал там каждую душу.

– Мы никогда прежде не бывали в городах и сюда пришли только вчера, – сказал Адам.

– А где Первый город? – спросила Ева. – Если есть еще такие же, может, нам стоит…

– Его больше нет, – ответил Скиталец. – А раз вы этого не знаете, то история, как вы сюда попали, должна быть воистину необычной.

Адам пожал плечами:

– Нам она кажется вполне заурядной. Но из того, что мы видели в храме и у реки, должен признать, что здесь ее сочли бы необычной.

– Мои друзья не сочтут, – пообещал Скиталец. – Если хотите, идемте со мной в Стан.

И он поглядел за реку.

На западном берегу тоже были печи, горны и дома, но не столько, сколько на восточном, и поменьше размером, более старые на вид. Скиталец переправил их через реку в лодке – гребя веслами или отталкиваясь длинным шестом, в зависимости от глубины. От реки они довольно быстро поднялись на холм, застроенный бревенчатыми домами древнее тех, что на восточном берегу. Несколько больших деревьев не вырубили, так что в Стане, как называл это место Скиталец, Адам и Ева вновь почувствовали себя в лесу – только без волков.

Стан разбили на плоской вершине холма. В центре его было углубление, откуда ведрами черпали воду, а вокруг вытянутым кольцом стояли самые древние дома. Те, что поновее, располагались дальше, но их общее число не превышало двадцати. По большей части они состояли из единственной комнаты с очагом, лежанкой и столом. Жилище Скитальца было такое же, а еще он добавил к дому покатый навес на столбах из вбитых в землю тонких стволиков. Все крыши густо покрывали прелые листья, мох и трава, из которой пробивались другие растения, так что казалось, будто холм поглощает жилища.

На крыльце, как Скиталец называл место под навесом, был небольшой очаг, и там еще тлели уголья. Адам и Ева догадывались, что, пока они спали, Маб разыскала Скитальца и убедила забрать их с другого берега. Сейчас он подбросил дров и начал греть воду в емкости из кованого красновато-бурого металла. Адам и Ева сидели рядом на скамье и разглядывали центральную часть Стана. Они знали, что находятся на холме, но дома и деревья почти заслоняли обзор. Вдалеке различался Элохрам, но все, что дальше на востоке, закрывал хребет. Они ничуть не огорчились, что не видят далекого Элова Дворца, а тот не видит их. По большей части они разглядывали Стан и немногочисленные души, ходившие между домами. Те в основном имели тот же облик, что Адам, Ева и Скиталец.

– Они, наверное, тоже пришли из того места, о котором ты говорил. Из Первого города, – заметила Ева.

– Да, – ответил Скиталец. – А некоторые поселились здесь еще до того, как возник Первый город. Вот, например, Каирн.

Скиталец вроде бы указывал на пирамиду буровато-серых камней в другом конце Стана. Она сплошь поросла густым мхом, так что, казалось, стоит тут давным-давно. Однако в следующий миг она вытянулась вверх, стряхнула палые листья и зашагала под деревья тяжелой раскачивающейся походкой. Адаму и Еве вспомнилось, как холм шел по равнине спасать их от волков.

– Другие напоминают цветы или деревья, – добавил Скиталец, – а некоторые ходят на четырех ногах. Они, впрочем, предпочитают глухие места. Но я, как и другие, появившиеся примерно в одно время, брал за образец Стража и остальных членов Пантеона.

– Сколько же интересного вы, наверное, можете рассказать про то время! – воскликнула Ева.

– Только некоторые из нас. Многие забывчивы. Вон та женщина с ведром – она старше меня, а помнит меньше.

– Если ты не забывчив, не мог бы ты рассказать нам о Первом городе и о том, как появились Элгород и Стан? – попросила Ева.

Скиталец уже вскипятил воду и бросил в нее какие-то сухие листья, очевидно с намерением позже разлить ее в три емкости поменьше.

– Души являлись, как и сейчас, но ничего этого не было.

– Стана?

Он помотал головой:

– Земли. Всей Земли. В те дни была только обсаженная деревьями улица. Число душ росло, и Ждод время от времени спускался и создавал дома. В них мы и жили.

– Ты хорошо знал Ждода?

Скиталец вновь помотал головой:

– К моему появлению он уже окружил свою обитель стенами, а Страж, как понятно из имени, не впускал туда городские души. Ждод много времени проводил вдалеке, в местах, о которых мы ничего не знали. Мы видели, как он машет огромными крыльями, пока не исчезнет за горизонтом. Из этого я понял, что существуют другие места, не менее интересные, чем Первый город. Однажды я вышел из города и шел, и шел, и шел, а здесь остановился. Тут мне понравилось больше, чем в городе, где стало тесновато.

– А волки на тебя нападали? – спросил Адам, а Ева в то же мгновение спросила: – Что ты ел?

– Это было до употребления пищи и до волков, – ответил Скиталец. – И то и другое появилось позже. Я после долгого времени вернулся в город и увидел, что все что-то кладут себе в рот и срут с другого конца, что объясняло вонь, которую восточный ветер доносил до меня в предыдущие дни. Я и сам стал едуном и сруном. Потом Весна создала различных тварей, в том числе тех, что склонны поедать нас.

– А Весну ты знал? – спросила Ева.

И вновь Скиталец помотал головой:

– Никто из нас не видел Весну – только ее творения. Она никогда не бывала в Городе. Говорят, во время Падения она трудилась над созданием двуногих существ, таких как мы. А что сталось с Пантеоном дальше, мы, разумеется, не знаем.

Все это было так интересно, что Адам с Евой растерялись, какие вопросы задать. Скиталец разлил горячую бурую жидкость из большой емкости в маленькие и показал, что это можно пить, если они захотят. Свою емкость он взял осторожно, как будто та может укусить. Огонь вложил в жидкость очень много жара.

– Падение? – спросил Адам.

– Старых богов, – ответил Скиталец и, поскольку они не поняли, добавил: – Ждода и его Пантеона, когда Эл явился во славе со своим воинством и зашвырнул их на небо. – Несколько мгновений он смотрел на Адама и Еву, потом рискнул отхлебнуть. – Вы и впрямь откуда-то издалека, коли не слышали этой истории.

Ева покраснела:

– Мы вовсе не так невежественны. Мы знаем, Эл живет со своим воинством во Дворце, высоко в облаках над гудящим ульем душ. Мы знаем, что Ждод, Весна и другие члены Пантеона были первыми, что Эл их вышвырнул и они всячески ищут пути вернуться.

– Правда? – воскликнул Скиталец. – То, что ты сейчас сказала, чрезвычайно важно, однако ты говоришь об этом со всей уверенностью, хотя многое другое вам неизвестно.

Оба не знали, как ответить, поэтому отхлебнули горячего напитка.

– О Падении знают все, – сказал наконец Скиталец, – и я не стану умалчивать о том, что легко узнать. Первый город превратился в нечто вроде Улья и вырос почти до размеров Ждодова Дворца. Светозарной молнией обрушил он Улей. Уцелевшие души рассеялись по всей Земле. Говорившие на одном наречии ушли в одну сторону, на другом – в другую. Я увел часть сюда, в место, которое знал по моим скитаниям. Мы прошли по морю травы и спустились в долину, где ночью напали волки; мы отбились от них орудиями, какие нас научил делать Делатор, и продолжили путь. Поднялись по восточному склону вон того хребта и ненадолго остановились, потому что я заблудился, пока мы спасались от волков.

Я стоял на хребте, глядя на запад в долину. Внезапно спину мне обдало жаром, и я увидел, что повсюду пролегла глубокая тень от нового света ярче солнца. Мои спутники изумленно восклицали. Я обернулся. Лучезарный Эл опускался на вершину Столпа над развалинами Города и улья. Мы увидели вспышки, словно блики солнца на бурной воде, а затем – Ждода и Пантеон, заброшенных в небо. Они сгорали, падая прочь от созданной ими Земли, пока не ударились о твердый небесный свод, а ударившись, пробили его, и он занялся огнем. Он пылает до сих пор, и вы можете это видеть в ясные ночи.

– Алая Паутина! – воскликнула Ева.

– Это называют по-разному. Ваше название не хуже других, – сказал Скиталец. Его напиток немного остыл, и он отпил большой глоток. – Таким было Падение старых богов. Я повернулся спиной к сиянию, которое многие объявили сиянием славы, и с большей частью моего отряда спустился в долину, где мы основали Стан. Но одна из нас, по имени Медвяна – она когда-то была моей возлюбленной, – захотела остаться на хребте и любоваться сиянием Эла, так оно ее заворожило. Она и построила Элохрам. Многие души стекались туда и, обретя форму, приходили в долину. Мы в Стане учили их рубить деревья, разводить огонь, плавить металл, обжигать кирпичи, а также многим другим ремеслам, полученным от Искусницы и Делатора. Так появился Элгород.

Его слушатели задумались.

– Мы не видели Медвяну в храме, – сказал Адам.

Скиталец кивнул:

– Медвяна передала Элохрам жрецам, которых воспитала и обучила, а сама ушла через море травы к Улью и башне Эла в надежде обрести там счастье.

– Как давно было Падение? – спросила Ева. – Сколько стоит Стан – как много зим прошло?

Скиталец глянул на мужчину, который шел по Стану с бревном на плече.

– Спросите его, и он скажет – всего несколько лет, ибо он забывчив. Если хотите узнать точное число, вам надо пойти на запад и разыскать Пест, старую душу, которая записывала хронику всего, что видела. Сам я долго не считал годы, и много их минуло, прежде чем я стал делать зарубку на стене дома каждый год, как большое дерево сбрасывает листья. Я как раз собирался сделать это сегодня утром, когда появилась ваша спутница, Маб. Можете пойти со мной и сосчитать – зарубки будут ответом.

При этих словах Скиталец достал из-за пояса стальной нож и проверил лезвие ногтем. Потом встал, распахнул дверь в свое жилище и оставил ее открытой на случай, если Адам и Ева захотят войти следом.

Они вошли и поначалу почти ничего не увидели, потому что свет проникал лишь в два маленьких отверстия. Стены из обтесанных древесных стволов были сизыми от времени. Когда глаза привыкли к полумраку, Адам и Ева увидели множество вертикальных зарубок на расстоянии меньше пальца одна от другой. Не все бревна были в таких пометках, но на большинстве они шли от стены до стены. Пока Адам с Евой смотрели, Скиталец провел пальцем по одному бревну и нашел место, где зарубки кончались. Здесь он и принялся работать ножом.

– Еще год минул, – заметил он.

Скиталец нашел в Стане ветхий дом, где никто не жил, и в следующие недели научил Адама и Еву обтесывать бревна и крыть крышу. Они починили те части дома, которые подгнили от дождей, и приготовились зимовать. Живот у Евы по-прежнему рос. Она стала ненасытной, но, даже поев, предпочитала не работать, а отдыхать либо сидела дома и упражнялась в ремеслах, которые Скиталец возводил к члену Пантеона по имени Искусница. Адам и Ева ходили уже не в звериных шкурках, а в шитой одежде из тканой материи. С жителями Стана и Элгорода Ева почти не общалась. Маб все время проводила с ней, делясь знаниями о ремеслах и другими сведениями. Адам возил из-за реки бревна, кирпичи и всякие разности для Евы; за это он работал у печей для обжига и у горнов на берегу либо присоединялся к дровосекам, отправлявшимся выше и ниже по течению.

Чуть выше города сливались три реки. На расстоянии, которая душа может пройти за день, все деревья по их берегам давно вырубили. То же и вниз по течению. Когда город только построили, а зарубок на стенах в доме Скитальца было гораздо меньше, добывать бревна было значительно проще.

Адаму и Еве очень повезло, что у них был теперь собственный дом в Стане. На берегу Адам узнавал некоторые души, которые они с Евой видели в свой первый день в Элгороде. Даже сейчас, несколько месяцев спустя, у них своего жилья не было и не предвиделось. Некоторые сбивались в отряды и уходили вниз по реке или через западные горы в надежде найти место получше. Из них одни не возвращались, другие приходили, оголодавшие, и рассказывали о далеких городах, о тамошних диковинных обычаях и невероятно странных воззрениях на Эла и все прочее.

Адам завел привычку сидеть с ними за едой и слушать их рассказы. Они с Евой не забыли, что еще в Саду задумали обойти Землю и разыскать свою мать, Весну. Истории путешественников не внушали надежды, что Весну и других бета-богов легко будет отыскать.

Средний и восточный рукава реки сходились у основания холма, лес на котором давным-давно свели за исключением одного исполинского дерева на вершине. Теперь оно стояло одиноко, и его было видно издалека. На стволе по-прежнему болтались обрывки веревок, брошенных прежними дровосеками, а к воде по-прежнему вела раскисавшая в дождь колея, по которой бревна некогда тащили к реке, где связывали в плоты. На дереве сохранились зарубки – его много раз безуспешно пытались свалить.

Адам работал не каждый день, но, когда работал, вставал на заре, шел к реке и переправлялся на какой-нибудь из лодочек, постоянно сновавших туда-сюда. Работники на другом берегу видели его заранее. Он был выше их и, когда наловчился орудовать топором, стал рубить быстрее, чем любые двое горожан. Обычно его поджидали загодя и начинали зазывать к себе, как только лодка приближалась к берегу.

Впрочем, однажды Адам спустился из Стана и увидел, что лодка ждет его прямо на западном берегу. Владел лодкой некий Руб, живший в собственном деревянном доме. Однако ему хотелось дом из обожженного кирпича, и потому он каждый день отправлялся валить лес. Недавно Руб ценой больших издержек и трудов выстроил себе эту лодку и теперь вместе с артелью из рослых умелых душ отправлялся в многодневные вылазки на далекие участки.

– Я давно смотрю, как ты каждое утро кукуешь на берегу в ожидании лодки, – сказал Руб. – Мне подумалось, что я могу тебе помочь.

И он положил руку на борт.

– Спасибо за заботу, – ответил Адам. – Хотя, вижу, твоя артель тоже не пожалела времени.

В лодке сидели еще шесть душ с топорами на коленях.

– Пустяки, – сказал Руб, – но, если ты и впрямь признателен, может, присоединишься к нам на сегодня? С моей лодкой и артелью мы за день нарубим больше, чем слабые и одинокие души за неделю.

Слова Руба разбудили в Адаме новое чувство: гордость, что именно ему предложили место в артели. Все работники смотрели на него, и у них были отличные большие топоры. Адам согласился и запрыгнул в лодку.

Он оказался напротив Точилы, души, с которой ему случалось работать прежде. Это вызвало менее приятное чувство, поскольку Точила имела привычку пристально наблюдать за Адамом, а это было неприятно. Точила не была особенно рослой и сильной, однако умела ловко острить топор на камнях, которые носила в сумке из шкуры какого-то животного. Поэтому она рубила деревья быстрее других. Рядом с ней сидел Яр. Пока не пришел Адам, Яр был самой рослой и сильной душой в Элгороде. Адам догадывался, что Яр спит с Точилой.

Руб обыкновенно отправлялся вверх по реке в какой-нибудь дальний стан на западном рукаве. Течение там было быстрее, чем в двух других, и на берегах осталось больше хороших деревьев. Они прошли на веслах мимо исполинского дерева на холме у первой развилки и дальше до того места, где бурные воды Западной вливались в медленную Среднюю, и направили лодку в левый рукав. Река пыталась вытолкнуть их, словно наделенная собственной душой.

– Адам и Яр, – сказал Руб, – пришло время гребцам послабее подвинуться, а вам взяться за весла.

Яр встал и сменил душу поменьше на средней банке, где сидели гребцы. Он мощными руками ухватил весло и выжидательно глянул на Адама. Тот понял: от него ждут того же. Адам не привык, чтобы другие души им командовали, но видел, что так тут принято, поэтому сел рядом с Яром и взялся за другое весло.

– Греби! – крикнул Руб.

Яр налег, и лодка повернулась. Все недовольно глядели на Адама.

– Греби! – повторил Руб.

Адам попытался сделать то же, что Яр, и все равно гребок Яра получился сильнее. Руб велел Адаму грести одному, чтобы выровнять лодку.

– И налегай со всей мочи, дылда! – вставила Точила. Адам сразу вспомнил, за что ее не любит.

– Я взял тебя за острый топор, а не за острый язык, Точила, – одернул ее Руб. – Займись-ка лучше своей работой.

Адам опешил; он не привык, чтобы одна душа так говорила с другой. Однако Точила послушно достала из сумки камень и принялась острить лезвие топора.

Грести было утомительно, но, стоило Адаму хоть немного ослабить усилия, Яр начинал грести еще сильнее, и лодка разворачивалась поперек течения. Каждый раз Руб недовольно говорил, что они теряют время, потому что река гонит их назад. Постепенно Адам научился грести в лад с Яром, точно соизмеряя силы. Какое-то время спустя Яр устал и начал грести медленнее. Адам тоже снизил темп, чтобы лодка шла ровно.

Еще до полудня они добрались до места, где вырубка сменялась лесом. Тут они вытащили лодку на берег и принялись орудовать топорами – все, кроме Руба. Тот расхаживал взад-вперед по берегу, внимательно глядя на землю.

– Тут побывал Тук со своей шайкой, – сказал он наконец. – Я вижу следы его ножищ.

Адам принялся за большое дерево, однако Руб велел ему взяться за другое, еще толще. Адам размахнулся топором, но понял, что лезвие затупилось. Неподалеку Точила куда быстрее продвигалась с деревом потоньше. Адам попросил у нее камень из сумки. Она с большим удовольствием посоветовала ему отправиться в глухой лес на корм волкам. Адам спустился к реке и нашел подходящий камень. Руб подошел спросить, отчего Адам не делает, что велено. Адам объяснил. Руб взял его топор и проверил лезвие.

– Точила! – заорал Руб, хотя отлично видел, что она неподалеку.

Он орал, пока она не подошла, а тогда принялся ее бранить. Адам точил топор чуть поодаль, и плеск реки заглушал слова, однако тон был вполне понятен. Некоторое время они переругивались, потом Руб размахнулся и с такой силой ударил Точилу по щеке, что она упала на землю.

Адам не в первый раз видел, как одна душа бьет другую – работники у реки иногда дрались. Однако тут было нечто другое. Руб ударил Точилу не в пылу злости, а так, как делали все остальное: тщательно обдумав заранее. Из леса появился Яр, но не упрекнул Руба и не бросился на выручку Точиле, а как будто съежился.