Подсолнух Воробей Ирина

Над столом возвышался шелковый гобелен, изображающий голую женщину на песке. Тело ее обвивала толстая белая змея с жуткими красными глазами. Но лицо женщины выражало безмятежность, если не удовольствие. По краям был вышит узор, напоминающий индийскую вязь. Татьяна не разбиралась, потому сочла письменность за красивое и бессмысленное обрамление. На боковых стенах тоже висели картины, написанные аэрозольными красками на не тканевых холстах. На них изображались космические пространства. Одна, сама по себе неприметная, резко выделялась на фоне всего остального, пестрого и сочного. Небольшая масляная картина без багета хранила в себе простенький пейзаж: кусок набережной канала с отражением желто-коричневых домов дореволюционной архитектуры. Татьяне этот клочок города показался смутно знакомым, но признать его она не смогла.

С обеих сторон от входа стояли трехместные кожаные диваны, на одном из которых с удобством расположилась Лада. Татьяна, не спрашивая разрешения, решила сесть рядом.

— Давай, я тебе сначала мою спасительницу представлю, — Лада показала на девушку в тот самый момент, когда та садилась, тем самым заставила ее замереть и снова подняться.

— Татьяна, — она слегка поклонилась от растерянности.

— Арина, мать этой безрассудной, — сказала женщина, поджав уголки пухлых губ, и скрестила руки под грудью, которая за счет этого тоже взбилась и стала выпирать сильнее.

— От чего она тебя спасла? И почему, вообще, тебя надо было спасать? Во что ты на этот раз вляпалась? — Арина быстро раздражалась. — Куда отец твой смотрел? Он тебя опять одну отправил? Где он, вообще, деньги нашел на билеты?

— Он уже три месяца работает на одной работе! — с гордостью провозгласила Лада, выпятив подбородок вперед.

— Тоже мне работник года!

Татьяна, поняв, что ей больше участвовать в беседе не придется, спокойно села на диван, переводя непричастный взгляд с Лады на мать и обратно. Наконец, она ощутила, как тело начинает расслабляться. Она настолько привыкла к напряжению, что до настоящего момента не замечала этого, но, как только коснулась попой мягкого сиденья, почувствовала, как оттаивают руки и ноги, как легче стало шевелить шеей и как грудь задышала в полную силу.

— Зачем ты, вообще, сбежала опять? — развела руками в воздухе Арина и уставилась на дочь. — Я же тебе обещала, что в августе ты к нему поедешь! Я бы тебя отвезла и привезла. И без всех этих приключений.

— До августа еще целый месяц! Я отца полгода не видела!

Арина гневно закатила глаза, но ничего не сказала, снова скрестив руки, только сильнее. Лада тоже насупилась и отвернулась к окну, за которым густела тьма.

— Ладно, рассказывай, — успокоилась женщина.

Девчонка пару секунд мешкала, хмурясь, но потом начала повествование. Вскоре она уже говорила так же эмоционально, как до этого в машине с Павликом, описывая мельчайшие подробности. Арина ее часто перебивала возмущенными вопросами, но, не получая ответы, продолжала слушать.

— Вот ты дура малолетняя! — вскричала женщина, когда Лада закончила рассказ. — А если бы ты одна была? Сейчас бы валялась где-нибудь в канаве, не факт, что живая! Да как, вообще, можно быть настолько легкомысленной?!

Мать кричала в потолок или выше, вздымая руки к небу. Дочь смотрела на нее со слезами на глазах и сутулилась в попытке сжаться до сингулярности.

— К незнакомым парням! Садиться в машину! Ночью! Ты, Татьяна, конечно, тоже молодец! — Арина резко повернулась к ней и наткнулась на испуганные глаза. — С одной стороны, конечно, хорошо, что ты с этой дурой поехала! Но сама-то как не сообразила? А вдруг бы не удалось спастись? Вы чем, вообще, думаете? Вагинами вместо мозга?!

— Вагиной обычно ты думаешь! — воскликнула с дерзостью и обидой Лада. — А я, может быть, почти влюбилась!

Женщина просверлила дочь разъяренными глазами, застыв в неестественной позе, и сжала кулаки, будто готовилась ударить. Татьяна снова напряглась. Лада совсем ссутулилась, скрестив под грудью руки, и отвернулась к окну, не желая видеть озлобленное лицо матери. Та вся покраснела, но через пару минут в молчании и оцепенении успокоилась. Арина прошла за стол и громко села в кресло, положив руку на подлокотник.

— Ладно. Таня, спасибо, что спасла эту глупую.

Татьяна тут же подняла взгляд на женщину, но та закрыла глаза, водя пальцами по лбу, будто разглаживала морщины, которых и так не было видно.

— Как я могу тебя отблагодарить?

— Не знаю, — растерялась девушка. — Мне ночевать негде.

— Я уже пригласила ее переночевать у меня, — все еще с обидой выговорила Лада. — Еще до этого... всего.

— Ну, что ж, Павел вас отвезет тогда.

Она вызвала его по телефону. Через минуту парень появился в проеме. Девушки быстро поднялись с дивана и направились к нему.

— Таня, ты подумай. Утром поговорим, — сказала им вслед Арина. — Я не люблю быть неблагодарной. Может быть, я тебе чем-то смогу помочь.

Она хмыкнула, пожав плечами, и в следующий миг уставилась в светящийся монитор, кажется, сразу забыв о дочери, Татьяне и помощнике.

Пока они выходили из клуба, Павлик спрашивал Ладу о том, как сильно ругалась мать. Та отвечала неохотно, отмахивалась и отшучивалась. На обратном пути Татьяна еще раз посмотрела на танцовщиц гоу-гоу. Рыжей уже не было. Теперь танцевали две длинные азиатки модельной внешности в гипертрофированной форме корейских школьниц с более короткими юбками и прозрачными блузками. Милые лица девушек заманчиво улыбались всем. Татьяна позавидовала здоровью их кожи, но долго понаблюдать за ними не удалось. Лада потащила ее за руку к выходу.

Квартира находилась недалеко от клуба, в престижном районе в кондоминиуме премиум-класса со шлагбаумом, постом охраны и консьержем. Павлик довел их до лифта, Ладу обнял на прощание, а Татьяне крепко пожал руку и удалился на улицу. Девушки поднялись на десятый этаж и вошли в одну из трех железных дверей. Пространство явно обставлял профессиональный дизайнер. Во всех видимых комнатах в зеркалах и на глянцевых поверхностях играл свет. Все элементы декора и мебель специально подбирали для сочетаемости, но здесь очень не доставало уюта.

— Проходи, не стесняйся, — радушно сказала Лада, закрывая за собой дверь.

Осмотрев широкую прихожую, отделанную бежевой плиткой и мозаикой, Татьяна лишний раз убедилась, что такой вариант ночевки гораздо лучше, чем какой-нибудь хостел и, тем более, дождливая улица. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед. Лада скинула пиджак Павлика на велюровый пуф и прошла по длинному коридору за матовое стекло. Татьяна последовала за ней. Из коридора в разные комнаты вело несколько дверей. Остальные были глухими.

— Чур, я первая в душ! — воскликнула Лада.

В ванной приятно пахло чем-то цитрусовым. Девушка сразу вспомнила любимый лимонный пирог, что часто готовил отец, и чуть не заплакала, вовремя зажмурившись. Приступ отчаяния прошел через несколько секунд. Она еще раз умыла лицо холодной водой и тщательно вымыла руки кремовым жидким мылом, пахнущим миндальным молочком. Уровень комфорта в этой квартире был несравним даже с уровнем домашнего уюта, тщательно создаваемого отцом. Но Татьяна остановила себя на мысли, что теперь у нее не было дома, лимонного пирога и отца.

— Ладно, ты там посиди где-нибудь. Че найдешь в холодильнике, все можешь есть, — гостеприимно проговорила Лада, почти выталкивая Татьяну из ванной. — Фу, я такая грязная! Мне не терпится помыться.

Последние слова она произносила уже за закрытой дверью. Татьяна улыбнулась и отправилась на кухню, которая оказалась одновременно гостиной с выделенными отдельно зонами для готовки и для отдыха. Татьяне не хотелось здесь ничего трогать, чтобы не испачкать. Но живот урчал неистово, ибо ела она в последний раз часов десять назад, поэтому первым делом заглянула в двухкамерный холодильник.

Раздавшиеся запахи еды пробудили зверский аппетит. Ей захотелось, не глядя, набрать с десяток контейнеров, в которые была разложена приготовленная еда, и опустошить все до единого, но, вспомнив, что находится в гостях, Татьяна остановила себя и начала по очереди разглядывать ланч-боксы, пытаясь сквозь полупрозрачные стенки определить, что хранится в каждом. В трех первых кто-то порционно разложил одно и то же блюдо: гречку с курицей или индейкой. Второй ряд контейнеров содержал овощные салаты с сыром. В третьей партии хранились разрезанные на дольки фрукты. Кажется, в этой семье делали заготовки на несколько дней вперед. Вряд ли это делала Лада, поэтому, наверняка, Арина. Татьяна тут же отпрянула от контейнеров, боясь их трогать, чтобы не угодить потом под шквал недовольства хозяйки.

Она покопалась на полках в поисках того, что можно было съесть без приготовления. Холодильник забили овощи, зелень, сыры, какие-то соусы и йогурты, а Татьяне хотелось чего-то сытного, возможно, жирного и, скорее всего, вредного. В этой квартире явно следили за здоровьем. Девушка привыкла питаться овощами и зеленью, но не после десяти часов голода и тем более не после пережитого. Она выбрала сыр и йогурт, когда Лада в голубом махровом халате вошла в кухню и плюхнулась на мягкий стул.

— Че, там есть че-нибудь съедобное? — вяло спросила девчонка, вытянув шею в попытке заглянуть в холодильник.

— Мало чего, — ответила Татьяна, поставив на стол сыр и йогурт. — Вот, что я нашла.

— Опять мать всякой гадостью холодос забила, а мою, наверняка, выбросила, — проворчала Лада, встала со стула и сама отправилась исследовать содержимое холодильной камеры, погрузившись туда головой. — Яишку будешь?

— Буду, — кивнула Татьяна с чувством.

— Тогда иди пока в душ, ща приготовлю.

Гостья послушалась. Она еще в могиле мечтала о горячей воде с мылом. Грязь запеклась в волосах и на коже, оседая пылью на пол. Татьяна аккуратно сняла грязную одежду, чтобы как можно меньше грязи оставить вокруг, но вышло плохо. Впрочем, еще до нее здесь наследила Лада, которая не особенно беспокоилась по этому поводу. Гелей для душа на полках был представлен целый ассортимент. Девушка взяла цитрусовый на основе лимона и грейпфрута. После душа она пахла как декоративное лимонное дерево.

Не выходя из ванной, лишь слегка приоткрыв дверь, Татьяна спросила у хозяйки, может ли та дать сменную одежду. Лада принесла ночную пижаму, которая оказалась девушке велика, но злоупотреблять гостеприимством не хотелось. Переодевшись в свежее, она, наконец, полностью расслабилась. Руки и ноги сразу обмякли, будто тридцать три года пролежали без движения. Вернувшись на кухню, Татьяна рухнула на стул.

— Спасибо, — благодарная улыбка встречала блюдо с горячей глазуньей.

— Приятного, — кивнула Лада.

— А я в свои восемнадцать до сих пор готовить не умею, — внезапно, даже для себя, заметила девушка, опустив взгляд в тарелку.

— Да я тоже особо не умею. Яишку только, — девчонка откусила полкуска серого хлеба, предварительно макнув его в желток. — И мать моя не умеет. Нам экономка готовит и все по контейнерам раскладывает.

Следом в рот полетел ломтик белка. Татьяна повторяла за ней. Глазунью не любил отец, поэтому она ее никогда до этого не ела, но всегда хотела попробовать, видя, как часто готовят такой завтрак в кино и сериалах. Сырой желток оказался вязким и вкусным, особенно с хлебом. Прожевав, Лада продолжила.

— Причем для меня она готовит отдельно, потому что я не могу есть ту гадость, что мать жрет. Она меня постоянно пытается на диету посадить. Сама себя изводит, и меня тоже решила извести. А я считаю, что я и так прекрасна. Моей груди все худые одноклассницы завидуют.

Она горделиво заулыбалась.

— Тут есть чему, — не без толики зависти заметила Татьяна, мельком взглянув на себя.

— А мне этот парень почти понравился, — задумчиво сказала Лада, глядя на дверь кухни. — На самом деле, я бы ему, может, по доброй воле дала, если бы он не был так напорист. И без друзей. И пригласил бы меня на свидание. Хотя бы на одно.

— Он мерзкий, — фыркнула Татьяна. — И дружки его тоже.

— Дружки да, — вздохнула девчонка. — Блин, мы такие тупые с тобой. Это я во всем виновата. Тебя в это втянула. На первого встречного запала. Может, я все-таки в мать?

Она цокнула и снова принялась за яичницу.

— Конечно, нет, — воскликнула Татьяна. — Мы просто с тобой обе неопытные. Я ведь тоже, можно сказать, на первого встречного запала. Я тогда вообще напилась и была без сознания. Он со мной мог сделать все, что угодно. Просто мне повезло, что он оказался хорошим.

— Все равно с подругой твоей замутил. Разве это хорошо?

— И правда, — девушка умолкла.

Наевшись, обе почувствовали дикую сонливость. Лада указала Татьяне на раскладной двуспальный диван в ее комнате у окна, кинула туда подушку, покрывало и белье, чтобы гостья приготовила себе постель, а сама со словами «Спокойной ночи» и зевотой прыгнула на высокую кровать и мгновенно уснула. Татьяна тоже, как только коснулась подушки, отключилась. День выдался насыщенным, длинным и тяжелым.

Проснулась она от громкого хлопка. Они забыли закрыть дверь в комнату. И из прихожей все было прекрасно слышно. Татьяна резко вскочила. Лада тоже проснулась. Потягиваясь, она сообщила, что это мать вернулась с работы. Проходя по коридору, Арина заглянула в пустой проем.

— Че не спите? — спросила она, переводя усталый взгляд с одной на другую.

— Дверь надо тихо закрывать! — проворчала из-под подушки Лада.

— В комнату дверь надо закрывать, — так же грубо ответила мать и пошла дальше.

Пялясь в голубой потолок, Татьяна прислушивалась к каждому шороху, который издавала Арина на кухне. Она несколько раз открывала холодильник, ставила контейнеры на стол, кипятила чайник, звенела приборами и посудой. Им обеим было лень подняться и закрыть дверь, поэтому приходилось слушать. Лада накрылась подушкой и закуталась в одеяло, создав себе слабую звукоизоляцию, а Татьяна просто лежала на спине, часто моргая и зевая. Электронные часы на письменном столе сбоку показывали раннее утро: без пяти семь. Они проспали примерно пять часов, но Татьяне казалось, что ее разбудили спустя пятнадцать минут после засыпания.

Почувствовав тяжесть в мочевом пузыре, она поднялась и вышла в ванную. На выходе ее поймала Арина с чашкой ароматного кофе в руке. Девушка учуяла бодрящий запах и непроизвольно втянула его.

— Тоже хочешь? — спросила женщина, чуть сбившись, потому что изначально хотела спросить что-то другое.

— Не откажусь, — расплылась в улыбке Татьяна и последовала за хозяйкой на кухню.

Женщина все еще была в рабочем платье, но босиком. Даже без туфель она оказалась выше Татьяны примерно на треть головы. Собранные в конский хвост волосы виляли за плавной походкой, как успокоительный маятник. Арина вылила из кофеварки остатки коричневой жидкости в чайную чашку. Молоко гостья попросить не отважилась, но кофе все равно оказался вкусным, даже без пряностей.

Арина села на стул, спиной к выходу, поставив перед собой контейнер с греческим салатом и бутерброд из зернового хлеба с сыром и хумусом.

— Можешь сделать себе такой же, — сказала она Татьяне, заметив ее возбужденный аппетитом взгляд. — Все на столе.

Девушка поблагодарила и начала намазывать на хлеб хумус, а потом отрезала пару ломтей дырявого сыра и положила сверху. С кофе такой бутерброд показался кислее, чем она помнила из прошлой жизни, но аппетит это не портило.

— Ты подумала?

Женщина впила внимательный взгляд в Татьянино растерянное лицо. Спросонок она не сразу сообразила, о чем речь, но, вспомнив, закивала, а потом отрицательно закачала головой.

— То есть нет, я еще не думала...

От волнения, она чуть не подавилась. Арина отвернулась и принялась медленно есть салат, закусывая бутербродом. Татьяна ела быстро и с жадностью, успев докончить свой до того, как женщина задала следующий вопрос.

— Неужели тебе деньги не нужны?

Татьяна кашлянула, борясь с последствиями того раза, когда она чуть не подавилась, и сделала еще глоток кофе.

— Нужны, разумеется. Я вчера все деньги, вещи и документы потеряла.

Девушка старалась не смотреть на Арину, а та продолжала пристально ее разглядывать.

— Документы легко восстановить, а деньги я могу тебе дать, — сказала она спокойным, но твердым тоном. — В благодарность за спасение дочери.

— Деньги меня не спасут, — нерешительно начала девушка, сжимая кулаками ткань пижамы, но, поняв, что терять ей нечего и можно быть посмелее, добавила, — а вот работа мне очень нужна.

Арина посмотрела на нее другим взглядом, чуть прищурившись, и усмехнулась.

— А что ты умеешь делать?

— Танцевать. Я хочу стать танцовщицей гоу-гоу, — ответила Татьяна, выпрямившись.

— Хм. Ты училась?

— Я закончила академию балета в этом году.

— А современные танцы?

— Нет, — тихо ответила девушка, снова опустив голову. — Но я смогу! Я видела, как танцуют у вас в клубе. Я уверена, я смогу так же.

Арина, хмыкнув, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Прикованный карий взгляд заставлял Татьяну с каждой секундой нервничать сильнее, как будто защитные поля под действием невидимого лазера ослабевали и открывали хрупкое тельце полностью для бомбардировок. Примерно минуту женщина изучала ее, а потом взяла со стола смартфон и одним пальцем включила музыку. Кухня наполнилась мелодичными электронными звуками в стиле техно.

— Давай, танцуй, как мои девочки в клубе, — она кивнула головой в сторону пустого места в середине кухни.

Татьяна растерялась, но не осмелилась не послушаться, и вышла на «танцпол». Собравшись с силами и переборов неловкость, она словила ритм и задвигалась в такт мелодии. Сама не знала, что делает, но выполняла странные движения, увиденные когда-то в кино или где-нибудь еще.

— Импровизируй, не стесняйся, — подогревала женщина.

Девушка начала двигаться оживленнее, разводила вперед, назад и в сторону руки, делала маленькие шажки ногами, виляла бедрами то влево, то вправо, а потом, когда мелодия резко затихла, замерла с поднятыми руками.

— Хореография говно, — сурово озвучила вердикт Арина, — но пластика хорошая.

Татьяна смутилась, покраснела и застыла в виноватой позе, не зная, как еще можно доказать, что она может танцевать гоу-гоу, но той дополнительные аргументы не потребовались.

— Ладно, так уж и быть. Возьму тебя на испытательный срок, — сказала женщина, вернувшись к завтраку. — На месяц.

Она резко обернулась и грозно посмотрела на Татьяну, а потом, поймав признательный взгляд, выпила кофе.

— Имей в виду, я тебя в благодарность только на испытательный срок взяла. Ты можешь его не пройти. У меня танцовщики, вообще-то, большой конкурс сначала проходят, чтобы просто попасть на стажировку. И даже после жесткого отбора не все ее переживают.

— Конечно, я все понимаю, — закивала Татьяна. — Все равно спасибо.

— Хм.

Женщина медленно проходилась взглядом по ее лицу, что-то про себя анализируя, отчего девушка заморгала и забегала глазами по комнате.

— На испытательном плачу две пятьсот за ночь, после пять, — продолжала Арина с кружкой в руке, иногда делая короткие глотки кофе. — Работать предстоит с десяти вечера до четырех утра, чередуясь по двадцать минут, в пятницу, субботу и воскресенье. Сразу скажу, придется подчиняться единой строгой дисциплине. Никаких опозданий как на работу, так и на репетиции, а репетиции для тематических вечеринок обязательно будут. Танцы будет ставить Света, она главная среди танцовщиков. Ее лучше слушаться.

— Рыжая такая? — невольно перебила Татьяна, вспомнив девушку на сцене, которую они с Ладой обсуждали.

— Знаешь ее? — удивилась Арина.

— Нет, просто вчера видела, как она танцевала. Мне понравилось.

Татьяна снова смутилась и опустила взгляд, решив тоже выпить кофе.

— Для повседневной работы костюм придется шить самой, но обязательно каждый предварительно согласовывать со мной, — продолжала арт-директор с напором, набирая темп, будто чеканила монеты. — Независимо от обстоятельств работать ты должна каждые выходные. Никаких больничных. Никто тебе их оплачивать не будет. Отмазки типа «заболела единственная кошка», «я на предсмертном одре» и «сегодня у любимой тети Клавы день рождения» не принимаются. Не вышла в пятницу, в субботу и воскресенье можешь не выходить, потому что я найду замену на весь уикенд. Не вышла в воскресенье, пятница и суббота будут оплачены только на половину, потому что мне срочно придется искать тебе замену. Пропустила тематическую вечеринку, к которой мы готовились с репетициями, ты уволена.

Она посмотрела девушке в глаза, чтобы убедиться в ее понятливости и готовности к такому развитию событий. От суровости и глубины взгляда создавалось ощущение, будто мысли и чувства проверяются специальным наносканером, внедренным в радужку глаза. Татьяна не была уверена, что до конца все это понимает, но медленно кивнула, ведь терять ей было нечего.

— С гостями клуба в рабочее время общаться запрещено. После смены делай, что хочешь. Чаевые, что будут кидать, собирает охранник и относит в бар. Ты на деньги не обращаешь внимания. Чай общий, все делится между всеми официантами, барменами и танцовщиками. Что не понятно?

Вопрос она задала тоном человека, который очень не любит, когда задают дополнительные вопросы.

— Все понятно, — для большей убедительности кивнув несколько раз, ответила Татьяна.

Через секунду на кухне появилась шаткая фигура сонной Лады.

— Че за тусняк вы тут устроили? — ворчала она, пробираясь к кувшину с водой. — Поспать не даете, сволочи.

— Поздравь свою подружку, — проигнорировала ворчания Арина, взмахнув свободной рукой. — Она теперь танцует гоу-гоу в моем клубе.

— Взаправду?

Глаза девчонки резко проснулись и широко раскрылись от удивления. Она протерла правый рукой, будто проверяла, не галлюцинация ли это.

— Понарошку, — рассмеялась женщина.

Лада несколько секунд после пребывала в замешательстве, но, встретив улыбающийся взгляд Татьяны, все осознала.

— Ну, поздравляю, — почти равнодушно сказала она и налила полный стакан воды.

Потом девчонка присоединилась к трапезе за столом, пофыркав на еду матери. Себе она сделала бутерброд с глазуньей и запила персиковым соком. За столом Татьяна молча допивала кофе, пока Арина с Ладой обсуждали семейные дела. Мать выспрашивала о чьем-то брате и бывшем муже. Тон ее при этом был раздражительным и недовольным, а порой и злорадным, словно она всеми силами пыталась показать ненависть и пренебрежение, но Татьяне казалось, что за этой злобой скрывалась обида. Впрочем, эти проблемы ее не касались, поэтому она помалкивала и старалась не особо вдумываться в то, о чем они говорили, потому что тема была щепетильная.

— Ну, работа у тебя теперь есть, — сказала Лада, когда завтраки уже были съедены, а Арина отправилась умываться перед сном. — Жить где будешь?

— Не знаю, — пожала плечами Татьяна. — На самом деле, мне даже есть нечего, потому что денег у меня тоже нет.

— Ого, — удивилась Лада.

Сначала она откинулась на спинку дивана, а потом резко соскочила с него и побежала к матери в ванную.

— Ма, Тане жить негде! И даже есть нечего! Можно она у нас поживет месяцок? А?

Девчонка бесцеремонно открыла стеклянную дверь и вбежала внутрь. Татьяна слышала только шум воды и нечеткие голоса, но суть разобрала исключительно по тону говорящих. Арина явно не воодушевилась идеей дочери. Татьяна и сама не хотела навязываться.

Через пару минут женщина, уже без макияжа и в шелковом неглиже, появилась на кухне.

— Так, здесь ты жить не будешь, даже не рассчитывай, — строго начала она с порога. — Я заплачу тебе авансом тридцать тысяч. Это эквивалент двенадцати смен. Думаю, тебе хватит, чтобы снять какую-нибудь комнатушку и просуществовать как-нибудь первый месяц.

Арина смерила Татьяну суровым взглядом. Девушка единожды кивнула.

— Да, спасибо, — тихо добавила она.

Женщина вышла в прихожую, достала из сумочки кошелек и вернулась на кухню. Она небрежно кинула шесть пятитысячных купюр на стол и, разворачиваясь к коридору, бросила:

— Сегодня в половину десятого жду тебя в клубе. Когда проснусь, тебя здесь быть не должно.

Татьяна вздохнула и взяла деньги.

— Сучка недотраханная, — тихо, но с чувством сказала Лада, садясь за стол. — Всегда, когда у нее больше одного дня нет секса, она такая стервозная.

— Да нет, — возразила Татьяна, — я бы тоже была против, чтобы в моей квартире какая-то незнакомка жила целый месяц.

— Была бы ты парнем, уверена, она бы с радостью согласилась, — ухмыльнулась девчонка.

Татьяна посмотрела на нее с сочувствием, но оттягивать с решением насущных проблем было некогда. Лада бескорыстно отдала ей свое черное хлопковое платье, которое на пару-тройку размеров было велико Татьяне, но зато пахло цветочной свежестью и оказалось весьма удобным. Спортивный костюм с футболкой она сунула в пакет, и это был весь ее скарб. Ей даже не во что было положить деньги. Девчонка подарила маленький кошелек, в каких обычно носят монеты, но Татьяна с усилием засунула туда купюры.

— Спасибо, — сказала она, стоя на придверном коврике в прихожей.

— Что ты! Тебе спасибо! Если бы не ты! — воскликнула Лада и обняла девушку, как родную сестру.

Татьяна сначала опешила, а потом, почувствовав тепло ее пухлых рук, расслабилась и обхватила мягкие лопатки.

— Ладно, еще увидимся, — сказала Татьяна, улыбнувшись, помахала рукой и вышла за дверь.

Впереди ее снова ждали большой город, неизвестность и возможные опасности.

[1] Dancehall [Дэнсхолл] — с англ. танцевальный зал

Глава 2. Алмаз

Выйдя за пределы жилого комплекса, Татьяна оказалась на пустой улице, засаженной тонкими деревцами. В раннее утро прохожие встречались редко. Чуть подальше гудели автомобили, сигналили сирены, скрипели строительные краны. В неизвестном для себя направлении девушка двинулась на шум улиц меж нестройных крыш многоэтажек.

По широкому проспекту метались во все стороны автомобилисты, мотоциклисты, велосипедисты, скейтеры и роллеры, люди на самокатах, моноколесах и всяких других видах наземного транспорта. По небу летали самолеты, оставляя за собой перистые следы, а по рекам и каналам проплывали катера, гидроциклы и лодки, будоража волнами мутную воду. Субботнее утро здесь выглядело как обычное буднее. На улицы толпами вывалили туристы всех рас и национальностей. Со всех концов слышались иностранные языки, многие из которых Татьяна не могла распознать.

Последний раз в Москве Татьяна была пять лет назад. Отец взял ее в командировку во время летних каникул. Она мало, что помнила из этой поездки. Он занимался делами, а с ней гуляли его друзья, скрипачи. Девочке тогда ничего не понравилось. Третьяковская галерея была битком набита туристами, из-за чего ни одну картину толком разглядеть не удалось. В очереди в мавзолей стоять пришлось очень долго и в дождь, а удовольствие от осмотра забальзамированного трупа получилось весьма сомнительным. А в историческом музее экскурсию проводила пожилая женщина, которая сама засыпала под монотонный тембр своего голоса.

Теперь в запасе имелось достаточно времени ознакомиться со всеми интересными местами подробнее. Татьяна сама могла решать, когда и куда идти. Никто не мог ее заставить выслушивать скучные диалоги об истинной природе произведений Бетховена двух чопорных богемных пенсионеров. Зато теперь ее волновали базовые вещи: что есть и где спать. Она никогда раньше не задавалась этими вопросами. Еда всегда была готовой, вкусной и полезной, постель — привычно удобной, теплой и мягкой. Рядом каждую минуту был отец, который все объяснял и советовал. И ходить приходилось по одному и тому же маршруту, а здесь все улицы и проспекты неизвестно, куда вели.

Девушка даже не знала, где и как искать жилье, как его, вообще, находят люди. Просто переставляла ноги, скорее, рефлекторно, чем сознательно. Смотрела по сторонам на окружающие объекты, скорее, сквозь, чем на. Голову будто бы занимали важные мысли, но все крутились вокруг одной оси — стержня паники, и никак не развивались. Решение не могло засиять лампочкой в голове, потому что ему неоткуда было взяться.

Татьяна гуляла часа два по стремительно просыпающемуся городу, прежде чем увидела объявление, напечатанное на розовой бумаге и приклеенное к фонарному столбу, что стоял на перекрестке у пешеходного перехода. Она случайно его заметила, отвлекшись на оглушающий рев мотоцикла. Взгляд уловил «Сдам квартиру-студию, 20 000 р., без залога», выделенное жирным увеличенным шрифтом. Мелкими буквами снизу лаконично и емко описывалась сама квартира: «Студия 30 кв.м., с/у совм., лоджия, евроремонт, вся необходимая быт. техника есть, 15 минут пешком до метро». Дальше шел номер телефона и имя — Виктория. Девушка сорвала листок и прочитала несколько раз.

«Мне даже нечем позвонить!» — с ужасом вспомнила она, когда решила узнать подробности. Татьяна огляделась по сторонам в поисках салона связи. В поле зрения ничего подобного не попалось. Интуиция подсказывала: «Следуй за толпой». Ноги повели ее сами. Попутные прохожие привели девушку к метро, где вокруг да около всегда находились магазины телефонов.

Когда толпа сгустилась, а люди стали подвижнее, Татьяна остановилась, чтобы оглядеться и осознать, где находится, и сразу наткнулась на салон связи. Зайдя туда, она удивилась многообразию тарифов и мобильных операторов. Всегда до этого сим-карту ей покупал отец, сам управлял балансом и занимался настройками, а она только пользовалась и не имела никакого представления о том, как устроен мир. Ей захотелось плакать от беззащитности и никому ненужности. Продавцы оказались не такими приветливыми, как она ожидала, насмотревшись рекламы, задавали много сложных вопросов, пытаясь выявить ее предпочтения, но не предлагали ничего конкретного. А ей просто хотелось взять самый выгодный тариф. Консультант продолжал рассказывать про разных операторов, качество связи, линейки тарифных планов, расписывая преимущества каждого. «Зачем мне все это?» — начинала раздражаться Татьяна, водя глазами по прозрачным полкам, на которых стояли дизайнерские коробки.

— В общем, берите этот, — сдался молодой консультант с кошачьими глазами и тыкнул пальцем в стеклянную дверцу.

Татьяна не поняла, на какую именно коробку он указывал, поскольку смотрели они с кардинально противоположных ракурсов, но решила не отказываться. Наученная горьким опытом, она сразу попросила показать самый дешевый телефон. Парень отвел ее к витрине напротив, где смартфоны, как тридцать три богатыря, одинаковы с лица, стояли рядами на пластиковых подставках. Он показал на самый крайний с желтым ценником за три тысячи рублей. Девушка кивнула.

Приятным бонусом оказалось то, что стоимость сим-карты автоматически перекладывалась на баланс, а сама карта давалась бесплатно. Татьяна удивилась, что в этом жестоком капиталистическом обществе что-то еще предоставляют просто так. Это сгладило негативные впечатления, и из салона она вышла уже с улыбкой, связью и мыслью о том, что не все еще потеряно для этого мира.

Девушка набрала указанный в объявлении номер и стала слушать длинные гудки, волнуясь все больше с каждым новым. Она впервые это делала и нервничала, как будто сдает экзамен по решению житейских вопросов, прогуляв все лекции и семинары. На звонок ответил приятный женский голос с правильно поставленной речью. Виктория, в целом, рассказывала все то, что Татьяна уже прочитала в объявлении, но с некоторыми подробностями.

Мягкий с нотками нежности голос с первого слова располагал к себе. Не ожидая, пока Татьяна спросит, девушка рассказала о наличии всей необходимой мебели и техники для комфортного быта. После внутренних особенностей квартиры поделилась подробностями о районной инфраструктуре, нахваливая доступность всего необходимого.

— Все в хорошем состоянии. После ремонта ее снимала аккуратная девушка около двух лет, — продолжала Виктория. — И всего за двадцать тысяч рублей в месяц. Отдельно нужно будет оплачивать коммунальные счета. И без залога.

Татьяну вопрос с залогом не волновал, потому что она плохо понимала, что это значит. Девушка высчитывала в уме, сможет ли платить ежемесячно двадцать тысяч за квартиру и еще сверху за коммунальные услуги, но, посчитав, что пройдет испытательный срок во что бы то ни стало и станет получать в два раза больше, решила, что ей будет достаточно денег на жилье и даже на курсы, а первый месяц она как-нибудь перекантуется.

— Когда вы хотели бы посмотреть квартиру? — спросила Виктория.

— Я готова хоть сейчас! — воодушевленно ответила Татьяна.

— Отлично. Тогда я вам сейчас сообщением скину адрес, куда подъехать, и встречу вас там у подъезда через два часа, то есть в двенадцать.

— Договорились.

Татьяна услышала по голосу, как Виктория заулыбалась.

— Что ж, до встречи.

Положив трубку, она стала пялиться в телефон в ожидании смс-сообщения, которое пришло спустя две минуты. Посмотрев по карте, Татьяна решила отправиться по указанному адресу на наземном транспорте, потому что метро она никогда не любила, даже в своем городе. В запасе осталось два часа, поэтому можно было не торопиться, а город посмотреть хотелось.

По мере отдаления от центра столица начинала тускнеть и распадаться. Улицы все меньше выделялись царской стариной и больше загромождались типовыми советскими многоэтажками. Кое-где еще мелькали модерновые торговые и бизнес центры. На дальнем фоне выделялись красочные очертания аттракционов. На горизонте длинной полосой стремились вдаль магистрали. Полузаброшенные пустыри с гаражами и ржавыми автомобилями разрезали пространство спальных районов, придавая им вид убогости и затхлости. Где-то, напротив, воздвигались густо застроенные высотные жилые кварталы, не уникальные, но разноцветные.

Татьяна с любопытством разглядывала горожан, что ходили по улицам или стояли на остановках, а потом появлялись перед ней в автобусе. Люди везде были одновременно одинаковые и разные. У каждого текла своя жизнь, велись различные дела, происходили события, но вырванные из контекста они все казались просто пестрой массой. Их было слишком много, чтобы кто-то на кого-то обращал внимание. Это успокаивало. Здесь ее вряд ли кто-либо из оставленного прошлого мог найти.

Девушка высадилась на широкой улице, почти напротив узкого переулка, скрытого деревьями, и завернула туда. Ориентируясь по онлайн картам, она дошла до нужной арки, ведущей в череду тесных дворов, и вошла в распахнутые ворота. За время поездки солнце успело достигнуть зенита и своим светом выдавало старину советских дворов, даже если они прятались в тени окружающих зданий.

Опрятная женщина в голубом брючном костюме встретила ее у второго подъезда девятиэтажного серого здания. Она дружелюбно улыбалась, но все жесты и мимику сдерживала, как политики или бизнесмены на важных встречах, чем сразу расположила Татьяну к себе, потому что показывала серьезность и деловитость.

Они вошли в тускло освещенный подъезд. Пахло чем-то несвежим, но мусора и грязи не было видно. Лифт кряхтел, но и в нем оказалось чисто. Наконец, они встали перед железной черной дверью, полностью плоской, без всяких узоров, только глазок чуть выступал над матовой поверхностью. Виктория по очереди двумя ключами открыла замки и пригласила Татьяну внутрь.

Когда над ней зажегся винтажный бра, девушка увидела перед собой всю квартиру целиком. Это было продолговатое светлое помещение, из окон которого виднелся противоположный дом, точно такой же, только на тон серее и с большим количеством неуклюже замазанных трещин. Справа от входа имелась единственная межкомнатная дверь, ведущая, очевидно, в ванную. Перед ней на стене висела пустая вешалка. Татьяна задержалась на резиновом коврике на несколько секунд, пока Виктория не предложила войти и посмотреть квартиру изнутри.

Слева за реечной перегородкой располагалась маленькая кухонька с круглым столиком, за которым стоял диван, а справа — компьютерный стол и стеллаж с книгами. К стене напротив дивана был приставлен двухстворчатый шкаф с глухими узкими дверцами. В квартире царил порядок и уют. Маленькие декоративные безделушки, будь то фарфоровая собачка или простенькая картинка в белой пластиковой рамке, придавали помещению вид оживленности и обжитости.

Виктория поводила Татьяну по квартире кругом, показав места хранения и рассказав немного о соседях, которые не должны были досаждать. Потом достала документы: копию свидетельства о собственности, ксерокопию паспорта, договор на пяти страницах, на которые Татьяна даже не обратила внимания. Осмотрев ухоженную ванную, она развернулась к Виктории всем корпусом и воскликнула: «Беру!». Та широко улыбнулась и подошла к столу, на который кинула кипу бумаг. Татьяна сразу достала деньги и отдала женщине двадцать тысяч рублей, после чего ее кошелек заметно сбросил в объеме.

— Ну, что ж, добро пожаловать. Ваши ключи, — сказала Виктория, протягивая Татьяне звенящую связку.

— Спасибо, — улыбнулась та, сжав в руке еще теплые фигурные куски металла на брелоке в форме капли воды.

Татьяна, как хозяйка, проводила ее и, счастливо помахав рукой, будто прощалась с единственной подругой, захлопнула дверь, когда Виктория начала спускаться вниз по лестнице. Обернувшись и еще раз оглядев новое обиталище, девушка, почувствовала себя взрослой.

Первым делом она занялась стиркой одежды и белья. Потом начала рассматривать содержимое шкафов. Сбегала в супермаркет за необходимыми предметами гигиены, простой косметикой, чаем и печеньками. Делая маленькие глотки горячего напитка, разносящего аромат мяты по комнате, она оглядывалась вокруг, любуясь стенами, полами и мебелью, и никак не могла нарадоваться, будто поселилась в Зимнем дворце. Чай ее расслабил. Снова почувствовав усталость и эмоциональное истощение, она прилегла на диванчике и незаметно для себя уснула.

Татьяна погрузилась в глубокий сон, который по пробуждении, казалось, длился всего одно мгновение. Она резко открыла глаза, думая, что ничего не изменилось. Но в комнату теперь вливался не белый полуденный свет, а розовато-желтоватые оттенки настигающего небо заката. Девушка соскочила и заметалась по незнакомой квартире, пытаясь понять, к чему, где и как приступить.

Ей хотелось есть, но было нечего. В первую очередь требовалось привести себя в порядок перед первым рабочим днем в ночном клубе. Она отправилась в ванную и застряла там на полтора часа, пока тщательно намывалась и брилась. После душа девушка минут пять не решалась наносить на глаза дешевую тушь в страхе потерять все ресницы или, вообще, зрение, но все-таки накрасилась ей аккуратно, стараясь не задевать веки. Потом подкрасила губы жирной, неприятно пахнущей, помадой морковного цвета. Смотрелось пока неплохо, но Татьяна предвкушала, как вся эта косметика может растечься на лице прямо во время выступления. От такой перспективы бросало в дрожь, но прийти в первый день без макияжа ей показалось более кощунственным.

Платье еще не высохло, как и все остальное. Пришлось влезать во влажное белье и мокрые кроссовки, зато в чистое.

Перекусить она решила в маленьком бистро напротив, где подавали вредную и сытную шаурму, которую Татьяна по-питерски называла шавермой. Там было грязно и кучно, но пахло заманчиво. Пришлось сбросить брезгливость на входе, чтобы с наслаждением слопать вкусность за одним из столиков. Девушка забыла даже вытереть соус на щеках. Шедшая навстречу женщина намекнула ей, указав на свои щеки с обеих сторон. Татьяна быстро посмотрелась в темный экран телефона и стерла соус руками, потому что салфетки с собой не взяла. Пристыженная, она ускорила шаг, чтобы быстрее добраться до остановки.

В районе «Дэнсхолла» улицы были забиты молодежью, которая кричала, смеялсь, гуляла и даже дралась. Многие из толпы шли туда же, куда и Татьяна. Все вокруг ходили красивые, веселые, пьяные. Сексапильные девушки сверкали блестками в мини-юбках или шортиках на тонких и толстых каблуках. На их фоне Татьяна сама себе казалась неказистым воробьем, по случайности залетевшим в лебединое озеро.

В этот раз очередь казалась длиннее и контрастнее. Невольно Татьяна заглядывалась на модниц, облепленных пайетками, как рыбы. Такие платья далеко не на каждой смотрелись красиво, зато демонстрировали актуальность. Про себя девушка фыркала, считая слепое следование трендам диким, но к концу очереди осознала, что не имела морального право их критиковать, когда сама ходила в бесформенном хлопковом мешке вместо платья.

Охранник на фейс-контроле сначала не хотел ее пускать, тем более, вперед очереди, и заставил ждать Павлика, который, к ее удаче, пришел несколько минут спустя. Лицо его еще сохранило юношескую припухлость, но парень всеми косметическими силами старался придать себе взрослости. Зачесывал волосы назад и набок, оголяя гладкий лоб. Ходил в подобранной не по размеру деловой одежде, что придавало сто процентов строгости сверху, а ноги обувал в начищенные до блеска туфли с острым носком. Костюм на нем теперь сидел другой, темно-зеленый, матовый, с коричневой рубашкой. Все вместе это смотрелось нелепо. И если бы не такие темные цвета, то выглядел бы он почти так же аляписто, как герой Джима Кэрри в фильме «Маска».

Парень попытался вкратце ввести девушку в курс дела.

— Штат у нас большой — со всеми в первый день не перезнакомишься,– говорил он быстрым речитативом. — Относительно дружный. Мы, типа, на отделы тут бьемся. В клубе есть своя кухня и официанты. Есть бар, где всем руководит бар-менеджер. Барных стоек несколько в разных концах. Есть промоутеры, которые, в основном, тусят в баре или на танцполе.

Пока он это рассказывал, девушка оглядывала толпу. До открытия клуба оставалось полчаса, а очередь так удлинилась, что, казалось, первые в ней посетители пришли сюда утром.

Стеклянные двери автоматически раскрылись перед ними, впустив внутрь. Стены холла облицовали черно-белым керамогранитом, а пол и потолок — глянцевой плиткой. За дубовой стойкой и кирпичными стенами расположился гардероб. Напротив висело огромное зеркало наподобие тех, что используют в голливудских гримерках. По периметру стояли трубчатые железные скамейки из нержавеющей стали. Стены, как в галерее, были обвешаны масляными холстами с изображением абстрактных цветных узоров, геометрических и не очень фигур, линий и клякс или непонятно чего еще.

Огромная центральная люстра с множеством мелких деталей и бра в форме подсвечников по бокам занимала половину потолка. Сначала Татьяна подумала, что детали были из пластика, имитирующего стекло, но это вовсе оказался металл, в котором отражался свет множества круглых потолочных лампочек, рассыпанных по поверхности словно звезды. Все вместе это создавало атмосферу ретро футуристичного бального зала. Уже этот холл-прихожую можно было использовать для пафосных светских раутов.

— Вообще, у нас тут много директоров, — продолжал Павлик. — Исполнительный директор, который занимается хозяйственными и административными вопросами. Музыкальный директор, который занимается артистами и диджеями, ну, и вообще, всем музыкальным сопровождением вечеринок. Генеральный промоутер, который занимается раскруткой и продвижением клуба. Их ты, скорее всего, видеть не будешь. Твой руководитель — Арина, арт-директор то есть, которая занимается креативным наполнением: всеми шоу-программами, вечеринками, танцами, в том числе. Ты непосредственно подчиняешься ей, мне, как администратору, и Свете, которая старшая гоу-гоу и заодно хореограф. Я тебя сейчас как раз ей передам. Дальше она тобой займется.

Административную стойку отделяла перегородка из стеклянных блоков, выкрашенных в черно-белые цвета в хаотичном чередовании. Стойка тоже была металлическая, с превосходной отражающей способностью. Блочную стеклянную стену за ней испещрили воткнутыми круглыми лампочками, больше похожими на куски разобранной гирлянды. Чтобы войти в танцевальный зал, предстояло сначала преодолеть турникет, плавно переходящий в металлический невысокий забор. Павлик приложил магнитную карту к пластиковому ридеру и они прошли дальше в зал.

В дизайне интерьера преобладали черный и белый цвета, но все предметы, включая столики, кресла, стулья, лестницу и колонны имели не строгую, а причудливую, витиеватую или угловатую форму. Идеально гладкую напольную плитку в форме многоугольников черепашьего панциря из черного мрамора разрезали белые динамичные разводы. Потолок напоминал пчелиные соты, которые различались количеством углов и кривизной форм. В некоторые из них утопал матовый пластик, а в некоторых блестели зеркала. В таком же стиле украсили стену за барной стойкой. Светодиодными лентами обрамлялись танцевальные и барные зоны, стены, потолки, колонны и сцена. Свет отражался в зеркалах и в полу, отчего у Татьяны создавалось ощущение, что она находится в бесконечном космосе. Интерьер выглядел роскошным и глубоко проработанным. По углам и в других местах расставили металлические статуи, изображающие не людей и не животных, а, скорее, древних языческих духов и богов, или визуализирующие чью-то больную фантазию. Статуи скручивались, преломлялись и отражали свет не хуже зеркал.

В центре располагалась сцена, которую Татьяна уже видела. Голубая дверь в гримерку находилась по правую сторону наискосок. Ее почти не было видно из-за кулис. По сцене плавала легкая разноцветная дымка и метались в разные стороны лучи цветомузыки. За диджейским пультом стоял тот же парень, что и вчера. Кажется, он настраивал оборудование, потому что иногда резко по всему клубу разносились громкие биты, а иногда мелодичные отрывки известных синглов, но полноценно музыка еще не играла. Он махнул им рукой и улыбнулся.

— Это Таня, новая гоу-гоу, — крикнул Павлик, указывая вправо и назад, хотя девушка шла с другой стороны.

Диджей понятливо закивал, по-дурацки улыбаясь, как будто ничего не расслышал. В таких громоздких наушниках услышать что-то было затруднительно. Но Татьяна ответила на его приветствие легким поклоном головы. Почему-то диджея Татьяне Павлик не представил. Девушка подумала, что, вероятно, должна была его знать, потому промолчала.

Павлик открыл голубую дверь и рукой показал проходить первой. Гримерка оказалась просторной и хорошо освещенной. По сравнению с тем, что было в театре, в котором они танцевали выпускной спектакль, эта являлось дворцом. Светлые стены с рельефными обоями, высокие глянцевые потолки и чистые полы из беленого ламината визуально расширяли пространство и без того свободное. Каждая танцовщица имела свой туалетный столик, которые выстроились вдоль трех стен. Четвертую полностью занимал шкаф-купе с зеркальными створками. Здесь было убрано. В углу под потолком висел кондиционер. На стульях валялась одежда, а обувь аккуратно складировалась на двух обувницах и около.

В гримерке толпились парни и девушки. Некоторые уже переоделись в сценические костюмы, остальные ходили в повседневной одежде. Почти у каждого столика кто-нибудь стоял или сидел, а то и по двое. Кто-то копался в шкафу. Кто-то смотрел в окно. Пара девушек валялась на пуфе в углу — те самые «кореянки», которых Татьяна видела вчера на сцене. В центре сгрудилось человек пять. Татьяна не успела их всех пересчитать, потому что из самого сердца толпы вырвался грубый возглас:

Страницы: «« « 12345678 » ... »»