Звездный десант Хайнлайн Роберт
— Увидимся в окружном суде графства Радбек, четвертое отделение, в девять пятьдесят девять утра четвертого января. А теперь исчезни и замети следы.
В Сан-Франциско Леда в присутствии тетки Лиззи закатила Торби скандал. Она хотела ехать в Ниццу, Торби настаивал на Австралии. Наконец он гневно заявил:
— Забирай свой аэрокар, я поеду один!
Он выбежал вон и купил себе билет до Большого Сиднея.
Он проделал старый как мир трюк с туалетной комнатой и, убедившись в том, что избавился от своего телохранителя, пересчитал деньги, которые Леда сунула ему тайком, так как ссорились они прилюдно. Оказалось немного меньше двухсот тысяч кредитов. Там была еще записка с извинениями; Леда не смогла собрать больше, поскольку терпеть не могла носить при себе наличные.
Сидя в южноамериканском порту, Торби подсчитал, сколько у него осталось денег, и решил, что должен вести себя очень рачительно как по отношению к средствам, так и ко времени. Куда только девалось и то и другое!
В Радбек-Сити его чуть не растерзали репортеры; все вокруг буквально кишело ими. Протолкавшись сквозь толпу, он оказался рядом с Гаршем в девять сорок восемь. Старик кивнул:
— Сиди здесь. Сейчас выйдет Хиззонер.
Появился судья, и секретарь провозгласил древнюю формулу:
— …пусть будут выслушаны обе стороны!
Гарш проворчал:
— Этот судья на поводке у Брудера.
— Тогда что мы здесь делаем?
— Ты платишь мне, чтобы я заботился о решении этих проблем. Любой судья становится хорошим, когда знает, что за ним внимательно наблюдают. Оглянись.
Торби осмотрелся. Помещение было забито представителями прессы, так что простым гражданам даже стоять было негде.
— Я неплохо потрудился, поверь мне. — Гарш ткнул пальцем в первые ряды. — Вон тот носатый толстяк — посланник Проксимы. А старый мошенник рядом с ним — председатель Комитета по законности. А вон тот… — Гарш умолк.
Дядю Джека Торби не видел, но судья Брудер восседал за другим столом, не глядя на юношу. Леда тоже не появлялась, и Торби остро почувствовал одиночество. Покончив с формальностями, Гарш уселся и прошептал:
— Молодая леди велела передать, что она желает тебе удачи.
Торби смог огласить свои свидетельские показания только после многочисленных протестов, контрпротестов и предупреждений судьи. Произнося формулу присяги, он заметил в первом ряду отставного председателя Верховного Суда Гегемонии, который как-то раз обедал в Радбеке. Что происходило потом, Торби не помнил, так как свидетельские показания давал под гипнозом, в который его погрузил психотерапевт.
Несмотря на то что каждый пункт обсасывался до бесконечности, лишь однажды слушания едва не приобрели драматический характер. Суд принял возражение Брудера, выдержанное в таком тоне, что по рядам прокатился возмущенный ропот, а некоторые из присутствующих повскакивали с мест. Судья побагровел:
— К порядку! Пусть бейлиф очистит зал!
Попытка выполнить приказ судьи успеха не имела: передние ряды сидели неподвижно, не сводя глаз с судьи. Высокий посланник Веганской Лиги наклонился к своему секретарю и что-то ему прошептал; тот зашелестел клавишами стенографической машинки.
Судья прочистил горло.
— …если не прекратится беспорядок… суд не потерпит неуважительного отношения…
Торби даже удивился, когда все кончилось.
— …из чего следует заключить, что Крейтон Бредли Радбек и Марта Бредли Радбек погибли в результате аварии и отныне считаются умершими. Да упокоятся их души в мире. И пусть будет сделана соответствующая запись. — Судья ударил по столу своим молотком. — Если имеются завещания и если здесь присутствуют душеприказчики, то пусть они подойдут ко мне!
О наследстве Торби даже не упоминалось. Он расписался в получении сертификатов в комнате судьи. Ни Уимсби, ни Брудер при этом не присутствовали.
Когда они с Гаршем выходили из зала, юноша глубоко вздохнул.
— Мне даже не верится, что мы наконец победили.
Гарш усмехнулся.
— Не обманывай себя. Мы лишь выиграли по очкам первый раунд. Отныне расходы только увеличиваются.
Торби поджал губы. Их окружили охранники и принялись расталкивать толпу.
Гарш оказался прав. Брудер и Уимсби продолжали управлять компанией и сдаваться не собирались. Торби так и не увидел доверенностей, выданных его родителями. В сущности, он лишь хотел убедиться в том, что, как он подозревал, единственное различие между теми бумагами и документами, подготовленными судьей Брудером, состояло в словах «подлежит отмене» и «подлежит отмене только по обоюдной договоренности».
Однако как только суд потребовал представить доверенности, Брудер заявил, что они были уничтожены при очистке архивов от ненужных бумаг. За оскорбление суда его приговорили к десяти дням заключения, но исполнение приговора было отсрочено, и на этом все кончилось.
Но, хотя Уимсби и лишился контроля над акциями Крейтона и Марты Радбек, не получил их и Торби; счета были заморожены вплоть до утверждения завещаний. А тем временем Уимсби и Брудер продолжали распоряжаться фирмой, пользуясь поддержкой большинства директоров. Торби не имел права даже появляться в конторе, не говоря уж о его бывшем кабинете.
Уимсби покинул поместье Радбек, и ему выслали его личные вещи. В апартаменты дяди Джека Торби вселил Гарша, и старик частенько оставался там ночевать: у них была масса работы.
Как-то Гарш сказал Торби, что уже возбуждено девяносто семь дел, касающихся его имущества; некоторые — против Торби, некоторые — в его пользу. Часть дел отложена, но многим уже дан ход. Завещания были по сути своей просты: Торби — основной наследник. Однако обнаружилось немало затруднений: появились многочисленные родственники, желавшие поживиться чем-нибудь, если завещания не будут утверждены. Вновь был поднят вопрос о законности признания умершими родителей Торби, подвергалась сомнению формулировка «в результате аварии», встал даже вопрос о подлинности личности юноши. Во всех этих делах не было даже и следа присутствия Уимсби и Брудера; заявления подавались родственниками и держателями акций, и Торби был вынужден заключить, что кандидатура дяди Джека устраивает очень многих людей.
Однако по-настоящему юношу огорчил только иск, поданный его бабушкой и дедушкой: они предлагали установить над ним опеку ввиду его некомпетентности. В качестве доказательства, помимо того неоспоримого факта, что сложная жизнь Терры ему в новинку, приводилась выдержка из медицинского заключения, сделанного врачом Гвардии. Доктор Кришнамурти утверждал, что Торби «в потенции эмоционально неустойчив и в состоянии стресса не может нести полной ответственности за свои действия».
Гаршу пришлось устроить Торби скандальный публичный осмотр у психолога Секретариата Ассамблеи Гегемонии. Торби был официально признан вменяемым. И тут же последовал шквал требований акционеров признать юношу профессионально непригодным для ведения дел компании «Радбек», как того требовали частные и общественные интересы.
Торби был измучен этими нападками; он начинал понимать, что быть богатым слишком разорительно. Ведение дел в суде и содержание поместья требовали денег, а Торби был по уши в долгах. Он не мог воспользоваться своими же богатствами, так как Уимсби и Брудер продолжали утверждать, будто бы его личность сомнительна, хотя этот вопрос был уже неоднократно решен в пользу Торби.
Прошло немало времени, прежде чем суд, на три ступени выше, чем окружной, предоставил наконец ему право рспоряжаться деньгами родителей (под надзором суда, который вправе был аннулировать свое решение) до тех пор, пока не будет окончательно улажен вопрос об их имуществе.
В соответствии с уставом, Торби созвал общее собрание акционеров, которое должно было избрать основных должностных лиц компании.
Собрание было устроено в конференц-зале Радбек-билдинг. Присутствовали большинство акционеров, живших на Терре, даже те, кто обычно отделывался выдачей доверенностей руководству фирмы. В последнюю минуту в зал впорхнула Леда, весело крикнув:
— Привет всем!
Потом она обернулась к своему отчиму:
— Папочка, я получила извещение и решила повеселиться, так что вскочила в машину и примчалась сюда. Надеюсь, я ничего не пропустила?
Она лишь мельком глянула на Торби, хотя он сидел на возвышении вместе с директорами. Юноша почувствовал облегчение и обиду одновременно; он не виделся с Ледой с тех пор, как они расстались в Сан-Франциско. Он знал, что девушка живет в отеле «Радбек-Армо» и нередко появляется в городе, но Гарш сказал, чтобы он даже не пытался встречаться с ней.
— Только круглый дурак может волочиться за женщиной после того, как она ясно дала понять, что не желает его видеть.
Так что Торби просто напомнил себе, что он должен вернуть Леде некую сумму, и чем быстрее, тем лучше.
Уимсби попросил тишины и объявил, что в соответствии с повесткой дня собранию предстоит выдвинуть кандидатов и провести выборы.
Молоток с грохотом опустился на крышку стола.
— Сейчас секретарь огласит список кандидатов на пост председателя Совета, — лицо Уимсби озарилось торжествующей улыбкой.
Эта улыбка встревожила Торби. С учетом его собственной доли и доли родителей, он располагал примерно сорока пятью процентами акций. Зная имена акционеров, возбудивших против него дела, а также пользуясь другими источниками информации, он мог заключить, что Уимсби контролирует около тридцати одного процента; Торби нужно было набрать еще шесть. Он рассчитывал, что ему поможет громкое имя «Радбек из Радбеков», но надежда была весьма слабая, хотя Уимсби было необходимо набрать из оставшихся голосов втрое больше. Торби не был уверен в том, что дядя Джек еще не положил их в карман.
Он встал и предложил свою кандидатуру как владельца акций:
— Радбек из Радбеков.
Затем большинство акционеров отказались от поста председателя, и наконец прозвучала фамилия Уимсби. Других кандидатур не оказалось.
— Секретарь огласит список акционеров! — объявил Уимсби.
— Прошу зарегистрироваться голосующих — сначала владельцев акций, а затем голосующих по доверенности. Клерк сверит номера акций с записями в Главной Книге. Тор Радбек… из Радбеков!
Торби назвал свои сорок пять процентов и уселся на место, ощущая все возрастающее беспокойство. Он достал карманный калькулятор. Всего было девяносто четыре тысячи голосов, и Торби не мог позволить себе считать в уме. Секретарь зачитал номера, и клерк уткнулся в свои записи. Для того чтобы победить с преимуществом в один голос, Торби нужно было набрать пять тысяч шестьсот пятьдесят семь голосов.
Голоса в его пользу прибавлялись медленно: двести тридцать два, девятьсот шесть, тысяча девятьсот семнадцать — некоторые напрямую, другие — по доверенностям. Однако на счету Уимсби тоже прибывало. Некоторые акционеры объявляли, что не отдают своих голосов никому, иные вовсе не отзывались. По мере того как зачитывались все новые и новые имена, обладатели которых никак не реагировали, Торби начинал подозревать, что все их доверенности находятся в руках Уимсби. Однако счет Радбека из Радбеков рос — две тысячи двести пять, три тысячи тридцать шесть, четыре тысячи триста девять… и вдруг все кончилось. На оставшиеся имена никто не откликнулся.
Гарш склонился к уху Торби:
— Остались только наши приятели.
— Я знаю, — Торби убрал калькулятор. Что ж, в конце концов Уимсби победил.
Было ясно, что секретаря заранее проинструктировали, чьи имена назвать под занавес.
— Его честь Курт Брудер!
Брудер отдал свой единственный голос Уимсби.
— Наш председатель, мистер Джон Уимсби!
Уимсби встал, радостно улыбаясь.
— Лично мне принадлежит только одна акция. Но в силу доверенностей, которые я получил и которые находятся у секретаря, я…
Торби не стал слушать и потянулся за своей шляпой.
— Подсчет голосов завершен, и я хотел бы… — начал секретарь.
— Нет!
Леда вскочила на ноги.
— Я присутствую здесь лично! Это мое первое собрание, и я собираюсь участвовать в голосовании!
Уимсби поспешно забормотал:
— Все в порядке, Леда, ты не должна вмешиваться. — Он обернулся к секретарю: — Это не повлияет на результат.
— Еще как повлияет! Я отдаю свои тысяча восемьсот восемьдесят голосов Тору, Радбеку из Радбеков!
Уимсби вытаращил глаза.
— Леда Уимсби!
— Мое имя — Леда Радбек! — звонким голосом объявила девушка.
— Незаконно! — вскричал Брудер. — Голоса подсчитаны! Это уж слишком…
— Ничего подобного! — ответила Леда. — Я здесь, и я голосую. Я отозвала свою доверенность. Это зарегистрировано в почтовом отделении на первом этаже, и я предъявила оформленный и подписанный документ официальным лицам корпорации — я правильно выражаюсь, судья? — за десять минут до начала собрания. Если не верите — убедитесь сами. Впрочем, какая разница? Я сама здесь. Можете меня потрогать. — Она обернулась к Торби и улыбнулась ему.
Торби попытался выдавить ответную улыбку и гневно прошептал Гаршу:
— Почему вы держали это в секрете?
— Чтобы наш честнейший дядюшка не сообразил, что ему следует выпросить, занять или купить недостающие голоса. Тогда он вполне мог выиграть. Леда по моему совету держала его в счастливом неведении. Вот это девушка! Смотри не упусти ее.
Пятью минутами позже Торби, бледный и потрясенный, поднял молоток, брошенный Уимсби, и посмотрел в зал.
— Приступаем к выборам членов правления, — объявил он нетвердым голосом. Список, составленный им и Гаршем, не вызвал возражений. В него было внесено лишь еще одно имя: Леда Радбек.
Она вновь вскочила на ноги:
— Что вы? Как можно!
— Возражение отклоняется. Вы взяли на себя ответственность, так несите ее.
Девушка умолкла и села на место.
Как только секретарь объявил результаты, Торби обратился к Уимсби:
— Вы еще и генеральный управляющий, не так ли?
— Да.
— Вы уволены. Ваша акция аннулирована. Не пытайтесь вернуться в свой бывший офис. Забирайте свою шляпу и уходите.
Брудер вскочил с места. Торби обернулся к нему:
— И вы тоже. Сержант, проводите их к выходу.
Глава 23
Торби мрачно глядел на стопку бумаг, каждая из которых была помечена грифом «срочно». Он взял один документ, начал его читать… и отложил в сторону.
— Долорес, переключите все вызовы на меня и можете идти домой.
— Сэр, я могу задержаться.
— Я же сказал: отправляйтесь домой. Неужели вы надеетесь найти себе мужа, имея такие синяки под глазами?
— Спокойной ночи.
«Хорошая девушка, — подумал он. — По крайней мере, надежная». Во всяком случае, он мог на нее положиться. Торби вовсе не хотел оказаться «метлой, которая чисто метет». Администрация должна продолжать работу. Он набрал номер.
Безликий голос произнес:
— Защита семь.
— «Подвиг Прометея», — ответил Торби. — Из девяти шестнадцать.
— Защита включена.
— Давайте, — согласился Торби.
На экране появилось лицо маршала Смита.
— Здравствуй, Тор.
— Мне очень жаль, но нашу ежемесячную встречу опять придется отложить. Мне бы не хотелось этого делать, но посмотрите на мой стол.
— Никто и не думал, что ты станешь отдавать делам корпуса все свое время.
— Черт побери! Именно это я и собирался сделать: разгрести дерьмо, приставить к делу подходящих людей и уйти в Гвардию! Но это не так-то просто.
— Тор, ни один нормальный офицер не позволит себе расслабиться до тех пор, пока в его подразделении не будет наведен порядок! И мы оба знаем, что у тебя на многих участках неладно.
— Так… В общем, я пока не могу с вами встретиться. У вас есть пара минут?
— Ну, бог с тобой, — смилостивился Смит.
— Мне кажется, я нашел одного парня, который мог бы охотиться на дикобразов. Вы не забыли?
— Еще бы. «Никто не осмелится напасть на дикобраза из-за его игл».
— Точно! Но, чтобы понять ваши слова, мне пришлось отыскать изображение этого животного. Пользуясь лексиконом Торговцев, можно сказать так: чтобы придушить какое-либо дело, надо сделать его неприбыльным. Работорговля по сути своей — обычный бизнес, так что покончить с ней можно, лишь сделав ее чересчур дорогим удовольствием. И если потенциальные жертвы пиратов утыканы иглами, как дикобраз, к ним никто не подступится.
— Если бы мы имели иглы… — сухо ответил шеф корпуса. — А что, у тебя есть какие-то идеи насчет оружия?
— За кого вы меня принимаете? За гения? Ну ладно, скажу: кажется, мне удалось найти одного парня. Его зовут Джоэл Делакруа. По-видимому, этот парень — ярчайшая звезда Массачусетского Технологического института. Как-то раз я говорил с ним о задачах, которые мне приходилось решать на посту корабельного стрелка «Сизу». И он тут же предложил одну великолепную идею… Он сказал: «Тор, это же просто смешно: парализующий луч выводит из строя корабль, вооружения которого хватило бы, чтобы зажечь маленькую звезду».
— Очень маленькую. Но я с ним согласен.
— Отлично. Так вот, я отправил Джоэла в наши Хавермейерские лаборатории в Торонто. Как только ваши ребята одобрят его планы, я дам ему грузовик денег и полную свободу действий. Я расскажу ему все, что знаю сам о тактике рейдеров и прочих вещах, — у меня не будет времени работать с ним лично, но уж записи сражений я ему отошлю. Меня последнее время буквально разрывают на части.
— Но ему потребуются хорошие помощники. В домашней мастерской такие исследования провести невозможно.
— Знаю. Я представлю вам имена, как только у меня будет время этим заняться. Для проекта «Дикобраз» Делакруа получит столько средств и людей, сколько будет нужно. Скажите лишь, сколько таких установок я смогу продать Гвардии?
— Что?
— Мне нужно делать дело. Если проект провалится, меня попросту уволят. Я мог бы осыпать проект «Дикобраз» дождем мегабаков, но я отчитываюсь перед директорами и акционерами. Если выйдет что-то путное, я мог бы продать несколько сотен установок Вольным Торговцам и какое-то количество передать своим собственным предприятиям. Но для того чтобы оправдать расходы, мне нужна уверенность, что у меня будет большой потенциальный рынок. Сколько может взять Гвардия?
— Тор, ты напрасно беспокоишься. Даже если ты не изобретешь сверхоружия — кстати, тут твои шансы невелики, — то все равно исследования, производимые твоими лабораториями, окупятся. Акционеры ничего не потеряют.
— Я не зря беспокоюсь. Я добился своего поста лишь незначительным большинством голосов; собрание акционеров может вышвырнуть меня на улицу хоть завтра. Я уверен: исследования окупятся. Быстро ли? Не знаю. Можете быть уверены: люди, желающие избавиться от меня, знают о каждом моем шаге. И мне приходится отчитываться за каждый доллар.
— Может быть, заключим контракт на исследовательские работы?
— И чтобы ваш подполковник дышал в затылок моим ребятам и говорил, что они должны делать? Я же сказал: мы намерены предоставить им полную свободу действий.
— М-да… Может быть, дать тебе заказ на эти исследования? Мы заплатим по максимуму. Придется просить аудиенции у командующего. Он сейчас находится на Луне, а я не смогу выкроить время, чтобы отправиться туда лично. Так что придется подождать несколько дней.
— Я ждать не стану; мне достаточно вашего слова. Расправлюсь со своими делами и завяжу с этой сумасшедшей работой; если даже вы не возьмете меня в корпус, я уж, во всяком случае, смогу стать простым артиллеристом.
— Зайди ко мне вечерком. Я зачислю тебя и тут же прикажу исполнять свои обязанности на том месте, которое ты сейчас занимаешь.
У Торби отвисла челюсть.
— Вы не можете так поступить со мной!
— Если ты будешь таким идиотом и не станешь слушать моих приказов, я так и сделаю, Радбек!
— Но… — Торби умолк. Спорить не имело смысла: впереди еще была уйма работы.
— Хочешь сказать что-нибудь еще? — добавил Смит.
— Э-э… нет.
— Я займусь Делакруа завтра же. Увидимся позже.
Торби дал отбой, и на душе стало еще муторнее. Дело было не в полушутливой угрозе маршала; необходимость потратить большие средства, принадлежавшие другим людям, на проект, который мог провалиться, тоже не беспокоила его. Просто он взялся за работу, которая оказалась гораздо труднее, чем можно было ожидать.
Он взял из стопки верхний лист и вновь положил его обратно. Нажав клавишу, соединился с поместьем. На экране появилось лицо Леды.
— Я сегодня опять задержусь. Ты уж извини меня.
— Ну что ж, придется перенести начало обеда на более поздний час. Пускай гости развлекаются, а я присмотрю на кухне за канапе.
Торби покачал головой.
— Не надо, садитесь за стол. В крайнем случае поужинаю прямо здесь. Может быть, даже заночую.
Леда вздохнула.
— Если, конечно, ты вообще ляжешь спать. Давай договоримся, мой милый глупыш: ты отправишься в постель не позже полуночи и встанешь не раньше шести. Обещаешь?
— Хорошо, постараюсь.
— Уж постарайся, или будешь иметь дело со мной. Пока!
На сей раз Торби даже не прикоснулся к верхнему листу. Он просто сидел и размышлял. Хорошая девушка Леда, она даже пыталась помочь ему в делах, пока не стало ясно, что бизнес — не самая сильная ее сторона. Но Леда оказалась единственным огоньком во тьме, единственной, кто неизменно оказывал Торби поддержку. И не будь женитьба нечестным поступком со стороны гвардейца… нет, он не мог так поступить с Ледой; к тому же она не давала ему повода думать, что она вообще хочет выйти за него. Кстати, он поступил очень некрасиво, отказавшись в последнюю минуту явиться на званый обед. И вообще в последнее время он вел себя не лучшим образом. Надо постараться быть более внимательным к девушке.
На первый взгляд все казалось таким простым: взять управление в свои руки и устроить чистку в секторе, ведущем дела с Саргоном. Но чем глубже он вникал в ситуацию, тем больше видел сложностей. Налоги… дела с налогами всегда были чертовски запутаны. Или, скажем, программа колонизации новых планет, предложенная Веганской Лигой, — откуда ему знать, стоящее ли это дело, ведь он там не бывал и ничего не видел! А если бы и побывал и посмотрел — разве это помогло бы ему? И как найти время?
Это смешно, но владелец сотен звездолетов лишен возможности взойти на борт и отправиться в космос. Может быть, через год-два…
Черт побери, но эти проклятые завещания даже и тогда не будут еще утверждены окончательно! Уже прошло два года, а суды все еще жуют эту жвачку. Неужели вопрос о смерти родителей нельзя решить так, как это делают Торговцы?
И пока тянется это дело, он не может взяться за работу отца.
Конечно, кое-что сделать удалось. Он предоставил корпусу архивы Радбеков, тем самым прояснив некоторые детали; маршал рассказал ему о рейде, вычистившем одно из прибежищ работорговли. Успех налета обеспечили сведения, полученные от служащих компании, которые даже не догадывались о значении этих сведений.
А может быть, все-таки кто-то догадывался? Порой ему казалось, что Уимсби и Брудер все знали, иногда он думал, что нет, ведь документы свидетельствовали о полной законности их деятельности… Правда, иногда их партнерами оказывались сомнительные личности. Но кто знал, что это за люди?
Торби открыл ящик стола и извлек папку, на которой не было надписи «срочно» только потому, что он вообще никогда не выпускал ее из рук. По его мнению, папка содержала самые неотложные дела компании, а может быть, и всей Галактики — даже более срочные, чем проект «Дикобраз», который представлялся делом отдаленного будущего. То, что было в этой папке, могло нанести тяжелый удар по работорговле или как минимум серьезно подорвать ее. Однако дело шло медленно, и впереди был непочатый край работы.
Слишком много дел. Бабушка любила повторять, что никогда не следует покупать больше яиц, чем влезает в корзинку. Интересно, где она выискала такое сравнение? Вольные Торговцы не покупали яиц. А у Торби скопилось множество корзин, в каждой из которых явный излишек яиц. И каждый день приносит новую корзинку.
Разумеется, в трудную минуту он мог спросить себя: «А что бы сделал на моем месте отец?» Брисби говорил так: «Я просто задаю себе вопрос: как бы поступил полковник Баслим?» Это помогало, особенно когда он вспоминал о словах судьи, который призвал его проявить осторожность в тот день, когда акции его родителей окончательно перейдут к нему:
— Никто не может обладать чем-либо единолично, и чем больше богатство человека, тем в меньшей степени оно принадлежит ему. Ты не в силах распоряжаться собственностью по своему усмотрению и не имеешь права делать глупости. Твои интересы перекрываются интересами акционеров, служащих и всего общества в целом.
Прежде чем приступить к проекту «Дикобраз», Торби мысленно обсудил это предостережение с Баслимом.
Судья был прав. Как только Торби возглавил компанию, его первым желанием было сразу же прекратить всякую деятельность Радбеков в зараженном работорговлей секторе и тем самым нанести ей сокрушительный удар. Но это было невозможно. Борясь с преступниками, нельзя наносить ущерб тысячам и миллионам честных тружеников. Здесь требовалось тонкое хирургическое вмешательство.
Именно этим Торби и пытался заниматься сейчас. Он принялся изучать содержимое безымянной папки.
В дверь просунулась голова Гарша.
— Все корпишь? Что за спешка, парень?
— Джим, где найти десяток честных людей?
— Хм… Диоген был бы счастлив найти хотя бы одного. Дай человеку больше, чем он сможет проглотить.
— Вы знаете, о чем я толкую. Мне нужны десять честных грамотных специалистов, которые могли бы возглавить представительства Радбеков на различных планетах. («И таких, против которых не возражал бы корпус», — добавил про себя юноша.)
— Сейчас у меня есть один такой на примете.
— А что еще можно сделать? Я бы заменил ими управляющих, работающих в зловонном секторе. Просто уволить управляющих нельзя; нам придется принять их здесь. Ведь нам ничего наверняка не известно. А новым людям мы сможем доверять, они разберутся в принципах работорговли и поймут, что именно нужно искать.
Гарш пожал плечами:
— Да, это лучшее, что только можно придумать. Но не думай, что нам удастся решить задачу одним лихим наскоком; столько честных и квалифицированных специалистов зараз не найти. И уж конечно, парень, вряд ли ты сумеешь отыскать решение прямо сейчас, даже если будешь пялиться в эти списки всю ночь напролет. Когда ты станешь стариком вроде меня, то поймешь, что нельзя заниматься всем сразу, если не хочешь загнать себя в гроб. Все равно когда-нибудь ты умрешь, и работу продолжит кто-то другой. Ты мне напоминаешь человека, который вознамерился сосчитать все звезды на небе. Чем быстрее он считал, тем больше вспыхивало звезд. И тогда он отправился на рыбалку. И ты должен так поступать, чем раньше и чаще, тем лучше.
— Джим, чего ради вы связались со мной? Все уже давно ушли, а вы все здесь.
— Потому что я старый идиот. Кто-то ведь должен тебе помочь. К тому же я радуюсь возможности хорошенько врезать по такому грязному делу, как работорговля. И это — единственный способ. Я уже слишком стар и толст, чтобы действовать по-другому.
Торби кивнул:
— Я так и думал. Вот я мог бы бороться по-своему, но, черт побери, у меня так много обязанностей, что я не в силах выкроить ни секунды на все то, что мне следовало бы делать, и уж конечно, у меня никогда не будет ни малейшей возможности делать то, что я хочу!
— Это всеобщий закон. Чтобы выстоять в этой жизни, ты должен время от времени позволять себе делать то, чего тебе больше всего хочется. Давай начнем прямо сейчас. Не станем ничего планировать на завтра, а просто прихватим пакет с бутербродами и отправимся глазеть на красивых девушек.
— У меня на завтра назначен званый обед.
— Ничего подобного. Даже стальной корабль порой нуждается в ремонте. Так что забудь о делах.
Торби глянул на стопку бумаг.
— Ну ладно.
Старик жевал бутерброд, прихлебывал пиво и смотрел на красивых девушек. На его лице играла улыбка невинного удовольствия. Вокруг было полно красоток: в Радбеке всегда хватало шоу-звезд.
Торби не обращал на них внимания. Он размышлял.
Человек не должен забывать о возложенной на него ответственности. Не должен капитан, не должен и старший офицер. Но Торби не видел никакой возможности вступить в корпус Баслима, не нарушая этого принципа. И все же Джим прав: здесь также было поле битвы с грязным бизнесом — торговлей невольниками.
Даже если ему не нравится такой способ борьбы? Да. Полковник Брисби, вспоминая о Баслиме, как-то раз сказал: «…если ты предан делу свободы, то ради нее отказываешься от своей собственной свободы… живешь как нищий, как раб… или даже гибнешь ради того, чтобы жила свобода».
«Да, папа… но я не знаю, как взяться за это дело. Я лишь пытаюсь, иду ощупью, ведь у меня нет никаких способностей к этой работе».
— Чепуха! — отвечал Баслим. — Ты можешь выучиться всему, если сумеешь заставить себя. Ты научишься, даже если мне придется оторвать твою глупую башку!
Из-за плеча отца выглядывала бабушка, кивая в знак одобрения и серьезно глядя на юношу. Торби кивнул ей в ответ.
— Да, бабушка! Хорошо, папа! Я постараюсь.
— Надо не просто постараться. Этого мало.
— Да, папа.
— А теперь ступай обедать.
Торби послушно потянулся за ложкой, но увидел, что перед ним вместо миски с похлебкой лежит сандвич.
— Что ты бормочешь? — спросил Гарш.
— Ничего. Просто кое-что вспомнил.
— Дай своим мозгам отдохнуть и раскрой пошире глаза. Для всего есть свое время и свое место.
— Вы правы, Джим.