Средневековая история. Дорога короля Гончарова Галина

– Эрт.

Мужчины пожали друг другу руки под пристальным взглядом Мигеля. Как-то раньше поговорить времени не было, пока отбивались, да пока допрос вели…

А сейчас самое время все прояснить.

– Я никуда не уеду. У меня жена и дочь в городе. Так что – я с вами. От одного человека толку немного, но у меня есть отряд сопровождения, если что…

– В городе? – кротко поинтересовался Мигель.

Джес хмыкнул.

– Вы и сами это знаете. Мне некогда было ехать в посольство, мне надо было вытащить ее высочество.

– С этим разберемся, – махнул рукой Эрт Ольсен. – Заварушка будет – ничьи руки лишними не окажутся. Да вы, Джес, и не из робких и слабеньких.

Джес коротко кивнул.

– Я не останусь, – просто сказал Мигель. – Я предлагаю сопроводить мою сестру и ее высочество Марию к границе. Мало ли что…

Джерисон воззрился на него с искренним удивлением.

– Вашу сестру – понятно. А ее высочество зачем?

– Она – единственная оставшаяся у нас наследница трона. Случись с ней что… вы сами понимаете, что Уэльстер без законной власти – это хаос. У вас, кстати, под боком.

– Можно подумать, вас не зацепит, – огрызнулся Джерисон. – Ваше высочество, вы полагаете, если принцесса уедет с вами, потом кто-то поверит в ее подлинность? Да ее никто не признает, скажут, нашли где-то куклу…

– Королевскому слову поверят.

– Да, в Ивернее. Но не здесь.

Лэйр Ольсен молчал. Он пока не собирался спорить с принцем, подождем, до чего граф договорится.

Старый вояка понимал, что Джес прав. И ему тоже не хотелось отпускать принцессу, но тут могло быть только одно определяющее мнение.

Самой Марии.

А вот его-то пока и не прозвучало. Лэйр видел только бледную усталую девушку, которую сняли с лошади и препроводили в покои коменданта, подав туда же горячую воду и поесть.

Поэтому есть ли смысл встревать?

Помолчим, подождем.

А спор накалялся.

– Ее высочество обручена с моим кузеном.

– Ей никто не помешает выйти за него замуж. Но позднее, когда она уедет от всего этого ужаса.

– И помолвка была заключена, а я полномочный представитель Ричарда. То есть решать мне. И я не желаю отпускать принцессу с вами.

– Вы ей не отец. А помолвка… у вас все бумаги на руках?

Бумаги были в канцелярии иностранных дел. А там сейчас хозяйничал Робер Альсин, мать его об стену. Джерисон сдвинул брови.

– Бумаги вторичны. А королевское слово дороже золота.

– Так его никто и не нарушает, – Мигель уже праздновал победу.

– А меня спросить никто не желает, господа?

Мария появилась тихо-тихо. Ну да, покои коменданта – соседние, говорят они громко, а окно открыто. Или дымоход.

Или еще как-то услышала, дело житейское.

Принцесса успела умыться и переодеться в выданную ей одежду. Дамской в крепости не нашлось, но брюки и рубашка ей были очень к лицу, даже несмотря на повернутые рукава и штанины.

Темные волосы были распущены и расчесаны, карие глаза сверкали злостью.

Мужчины промолчали.

Тут что ни скажи… дураков среди них не было, и они понимали, что женщине в таком состоянии лучше не прекословить. Голова целее будет.

– Ваше высочество, – наконец решился Мигель, как самый молодой и знатный, – Мы решали, как не подвергнуть вас опасности.

– Да, я слышала.

Яда в голосе Марии хватило бы на троих Гардвейгов и еще на одного Лорта осталось бы. Именно в эту минуту стало ясно, насколько она дочь своих родителей. Королевская кровь, разбавленная змеиной.

– Тогда мы можем попросить вас высказать ваше мнение, ваше высочество.

Ее высочество и не подумала смущаться.

– Мария, граф. После всего пережитого, вы заслужили право называть меня по имени.

– Благодарю… Мария.

– А теперь надеюсь, что меня услышат. Я высказывалась вполне определенно, и с той поры мое мнение не поменялось. Я вообще не понимаю, господа, откуда столько наглости – решать за принцессу? У вас, Джерисон, в городе жена и дочь. А у меня там – мертвый отец. А еще моя мачеха и братья. Мои сестры. И вы полагаете, что я оставлю их в руках врага – и благородно отправлюсь в Ивернею, трястись под кустом от страха?

– Почему же под кустом, ваше высочество, – Мигель попробовал перевести все в шутку, но куда там. На него так сверкнули глазами, что Джерисон невольно вспомнил Альбиту.

Лишь бы не укусила, отравится же.

– В вашей постели, ваше высочество? Или кто там попытается меня скомпрометировать, чтобы разорвать помолвку с Ричардом Ативернским?

Онемели все. Мария усмехнулась.

Единственный человек, которого она боялась, ее отец, умер. А остальные… остальные ей такого страха не внушали.

– Господа, я не дура. И прекрасно понимаю, какие у кого планы. Давайте расставим все по местам. Вы, Мигель, можете отправляться на все четыре стороны, не задерживаю. На отношениях между нашими странами это никак не скажется. Во всяком случае, пока я жива и это зависит от меня. Джерисон, я надеюсь, вы будете меня сопровождать – везде. Моя честь перед моим супругом должна остаться незапятнанной. Лэйр Ольсен, что вы собираетесь делать, чтобы отбить столицу у самозванки и ее пособника?

Рты закрылись.

Джес кашлянул.

– Я к вашим услугам… моя королева.

Мария склонила голову, пряча злые искры в карих глазах. Злилась она не на Джерисона, тут не за что злиться. Человек отстаивал и ее, и свои интересы. Вытащил ее из дворца, помог, чем мог…

Конечно, Ативерна ему дороже Уэльстера, это понятно. И семья…

Лэйр Ольсен – тоже понятно. Все же спорить с принцем он не привык.

А вот ивернейцы…

Нет, что вы! Никакого дурного отношения, никаких гримасок. Но… запомню. Ох как я это запомню. А пока – о деле.

– Я помню о ваших близких, Джес. Мы все сделаем, чтобы их освободить.

– Или отомстить.

– Мне тоже есть, за кого мстить. Но я буду молить Альдоная, чтобы наши близкие остались живы.

Лэйр Ольсен улыбнулся.

Королевская кровь, что тут скажешь? Никогда не побежит от опасности, вся в отца.

– Примите мою жизнь, ваше высочество. И распоряжайтесь.

– Мне не нужна ваша жизнь, лэйр, но она нужна Уэльстеру. Итак?

– Я рассылаю голубей. Не знаю, сколько соберется войск за сутки, но дольше мы ждать не сможем. Напишу Шантену, он сейчас должен быть неподалеку, есть еще пара отрядов по замкам… попробуем отбить столицу. Выбора у нас все равно нет. Чем дольше эти в столице, тем нам будет сложнее.

Мария благосклонно кивнула.

– Вы правы, лэйр. Сделайте это, и я обещаю вам титул графа.

– Я не ради награды, ваше высочество.

– А я и не награждаю. Во всяком случае, пока. От меня еще слишком мало зависит.

Мигель быстро размышлял.

Если сейчас они с Лидией уедут, можно забыть об Уэльстере. Если они проиграют… есть шанс урвать свое и спасти принцессу. Да, и отцу надо срочно написать. Если выиграют…

Если он уедет, а уэльстерцы справятся с этим кошмаром, ему потом все припомнят. Если оставляешь человека в беде, не удивляйся, что он тебе потом руки не подаст.

Так и тут будет.

А потому….

– Мы с сестрой остаемся. Лэйр Ольсен, располагайте моим отрядом, как своим.

Дареному коню в зубы не смотрят. А потому никто не стал уточнять, с чего такие радости. Покивали – и порадовались. Сейчас ни один человек лишним не окажется, а уж пара десятков вояк – тем более.

– Тогда предлагаю наметить план действий, – лэйр Ольсен склонился на карте. – Вот смотрите, здесь наша крепость. Тут Летний дворец, где сейчас Шантен. Голубя я пошлю, даже не одного, пусть только рассветет. И напишите хоть пару строчек, ваше высочество?

Мария улыбнулась, снимая с пальца кольцо с королевским гербом.

Бриллиант, на нем лев с розой в лапах. Сделано так искусно, что кажется – золотой лев выгравирован на камне. Потом становятся видны «лапки», которые придерживают и камень, и фигурку.

– Отец как чуял… сегодня приказал мне надеть его.

– Это…

– Малая печать королевы. Не короля, нет, но королевы. На один вечер мне ее отдали. Произвести впечатление.

– Знает ли о ней Шантен? – первым сообразил Мигель.

– Никто другой не посмел бы даже дотронуться. Смертная казнь.

– Что ж. Поторопимся. Я отправлю голубей, и пошлю гонцов к Шантену. Это раз. Здесь – замок Долан. Там есть гарнизон, целых пятьдесят человек. Ваше высочество…

– Скажете, что написать, я напишу.

– И вот здесь у нас поместья Ирсон и Калон. Они вечно цапаются, и по паре десятков наемников у них точно есть.

Мария кивнула.

Ну да, Ирсон и Калон были притчей во языцех всего Уэльстера. Из-за чего поссорились соседи, кто уж теперь разберет. Но с некоторых пор (лет пятнадцать как), они тщательно охраняли друг от друга свои поместья и границы.

– Я им напишу. Пусть являются, авось и помирятся заодно.

– Я могу съездить, – вызвался Мигель. – И к одному, и к другому. Думаю, мне поверят.

Лэйр Ольсен прищурился.

– Ваше высочество, а коли что случится?

– От всех смертей не уберечься.

Вот тут лэйр был с ним полностью согласен. Да и про Ирсона и Калона был наслышан. Два упрямых идиота.

С другой стороны, к ним никто не явится, не должен, судя по словам наемников, у Альсина просто сил не хватит на все про все, так что оно и безопаснее будет – отправить к ним принца? Хоть под ногами крутиться не будет.

Еще б сестру с собой забрал, но такого счастья старому лэйру точно не будет. А ладно, двое королевских чад – это всяко меньше, чем трое. Хотя лучше б ни одного.

И за что ты меня так испытываешь, Альдонай?

***

Герцог Альсин вертел в пальцах перстень, снятый с Гардвейга.

Надо написать в Летний дворец.

К чему драться с Шантеном? Намного проще заманить его в ловушку. И поверит, потому что никаких вестей у него из столицы пока нет, а убийство короля… нет, сразу в такое точно не поверишь. Хотя бы пара дней у него есть, он справится.

Обязан.

В дверь скользнула Альбита.

– Его перстень?

– Теперь твой, как регента. Потом Генри.

– Ты так и не нашел моего сына?

– Ищем, дорогая. Приляг пока, отдохни, ты выглядишь усталой.

Робер знал, на что бить. О своей внешности Альбита заботилась так, как о детях в свое время не думала. Да и что те дети?

Их-то нарожать всегда можно, а вот внешность не вернешь, если сейчас упустишь.

Ее величество озабоченно коснулась пальцами щеки, гладкость которой поддерживала всеми силами.

– Да, я бы прилегла.

– Идите, моя королева, и предоставьте вашему слуге сделать всю работу за вас, – улыбнулся Робер Альсин.

Потребовалось еще пять минут славословий, но Альбиту он из кабинета выпроводил и вздохнул с облегчением.

Все, что мог, он сделал. Оставалось ждать вестей. А пока…

Минута торжества. Хотя бы минута…

Гардвейг ему не достался, но замена будет вполне… приятной.

***

Граф Дишан открыл глаза.

Болело все.

И еще бы оно не болело!

Когда приходишь в себя, растянутый на дыбе, неудивительно. Но… что случилось?

Граф напрягся, вспоминая и пережидая черную волну боли, плеснувшуюся между висками. И – вспомнил.

Альсин.

Солдаты.

Предательство…

Темнота.

Видимо, его ударили по голове. А что король?

Дишан попробовал повести глазами и аж застонал от боли. Даже это движение отозвалось таким спазмом, что ему показалось на миг – голова разламывается надвое.

О-ох…

– Очнулся, ваша светлость.

– Это хорошо.

И в круг света перед Дишаном вступил тот, кого граф возненавидел в эту секунду больше всех на свете.

Герцог Робер Альсин.

Изящный, надушенный, в безукоризненно чистой одежде, глядящий с презрением и превосходством.

– Вот мы и свиделись, Дишан.

– Век бы тебя не видеть.

Граф попробовал плюнуть на предателя, но в горле пересохло, какие там плевки!

– И не увидишь.

Ах, с каким бы удовольствием Дишан замолчал, гордо и презрительно. Но…

– Что с королем?

Альсин молча вытянул вперед руку. Блеснул на пальце королевский перстень с бриллиантом, и Дишан понял, что – все. С этим кольцом Гардвейг не расстался бы никогда.

– Мразь!

На большее просто сил не хватило.

– Победитель, – легко рассмеялся Альсин. – Победитель.

– Ублюдок.

– И до Лорта я тоже доберусь. Рядом с тобой повиснет…

– Ненавижу! Чтоб ты сдох!

– О, с этим придется подождать. Долго ждать…

Дишан скрипнул зубами, но сказать ничего не успел. Альсин улыбался так же светло и безумно.

– Это ты в моей власти, Дишан. Ты… и жалеть об этом ты будешь долго.

Граф обвис в своих путах, понимая, что говорить бесполезно. Какой смысл разговаривать с безумцем? У него своя логика, свои мысли, свои законы…

– Ты будешь жить. А я буду навещать тебя, время от времени. Посмотреть, порадоваться… как ты думаешь, сколько костей можно сломать человеку так, чтобы он не сдох?

– Будь ты проклят!

– Давно. Уже очень давно.

И – кивок палачу.

– Думаю, сегодня мы начнем с ног. Только смотри, чтобы гангрена не началась, мне его смерть не нужна, мне нужно, чтобы он пару лет прожил.

Дишан застонал.

Да, это было не слишком мужественно,, но сейчас, когда он знал о своей участи, служить игрушкой для взбесившегося безумца….

Потом, потом он обдумает, как лучше поступить, как умереть чтобы не доставлять ему этого удовольствия.

А пока…

Палач шагнул ближе – и пришла ОНА.

БОЛЬ.

Громадная, непредставимая…

Она заслонила весь мир, взорвавшийся и рассыпавшийся осколками. И граф кричал, понимая, что это уже ни на что не влияет…

Кричать он перестал, только когда его бросили на пол в камере, и ледяные камни хоть немного утишили боль в переломанных ногах.

Альдонай, смилуйся надо мной.

Альдонай, помилуй Уэльстер…

***

Альбита лежала в кровати и смотрела в потолок.

Разумеется, потолка она не видела, над ней нависал балдахин.

Роскошный, расшитый золотом, с шикарнымии кистями и отделкой, за которую можно было бы корабль построить.

Гардвейг баловал свою последнюю подстилку…

Альбита зло усмехнулась.

Сон не шел.

Слишком много всего свалилось сразу, слишком…

Выпить вина? Или приказать глинтвейна? Этот вариант Альбита отвергла сразу. Ее вино в сон не клонило, наоборот, хотелось петь, танцевать, что-то делать…

А еще… в чашке может оказаться яд. Днем ее пищу проверяют на заключенных, проверят ли ее сейчас? Робер уверял, что опасаться нечего, но стоит быть осторожной.

Слуги…

Когда Альбита о них думала?

Да никогда. Пока была знатной дамой, потом королевой… нет, ей и в голову не приходило, что это – тоже люди. Со своими чувствами, мыслями, желаниями… слуга – это ведь такой полезный инструмент, чтобы ей было удобно. Разве что ходящий и говорящий. А вот потом…

Потом оказалось, что это такие же люди, что у них есть свои интересы, свое мнение… да много чего есть. И с ними лучше считаться.

Пока Альсин не заменил дворцовую прислугу… ладно, заменить их всех нереально, тут ведь несколько сотен человек, но хотя бы убрать тех, кто был приближен к Гардвейгу, к Милии…

Мало ли?

Вот так, от доброты душевной и сожаления о старых хозяевах сыпанет какая-нибудь тварь горсть крысиного яда в котел, и прощайте, ваше величество.

Бывали случаи.

Раньше она об этом не думала, а вот сейчас… даже кинжал под подушку положила, хотя и не сильно надеялась им воспользоваться. Она не воин, она знатная дама. Это ЕЕ должны защищать, а не она – обороняться от врага.

Но с кинжалом было как-то спокойнее.

Вино не подойдет. А что?

Неплохо было бы мужчину.

В поместье Альбита так и развлекалась, не сильно оглядываясь на Альсина, но здесь… Здесь – не надо. И не ко времени, и не с кем… наемники – это наемники, кто их знает, сколько борделей они прошли? Лечиться от дурной болезни Альбите не хотелось. Придворные тут тоже не ко времени.

Мало ли кто, мало ли что…

Пусть и лебезят, и смотрят угодливыми глазами, но на дне зрачков, как ил на дне болота, плещется страх. Темный, гадкий…

Они не уважают, а боятся. За себя, за свои семьи… вот и пресмыкаются. А что будет потом?

Все то же.

Если вы заводите дома пресмыкающееся, не удивляйтесь, когда вас ужалят. Природа у этих тварей такая.

Змею видели? Вот, и где там благодарность? Где признательность, где любовь? Будет ползать и шипеть, а в один прекрасный для нее день цапнет так, что едва ли повезет выжить.

Пока никому доверять нельзя.