Башня Зеленого Ангела. Том 1 Уильямс Тэд
Саймон пожал плечами. Река, вытекавшая из священной горы ситхи, вполне могла возвращаться назад, в скалу, точно непостижимое колесо созидания и разрушения, – словно будущее, которое приближается, чтобы поглотить настоящее, а потом быстро отступает, превращаясь в прошлое. Он уже собрался предложить новое исследование, но увидел, что Лелет начала спускаться по склону. Саймон за нее беспокоился, хотя сама она, похоже, не обращала ни малейшего внимания на ненадежную тропу. Он подумал, что она могла поскользнуться, а склон был крутым и опасным.
Джеремия поднялся на несколько шагов, подхватил ее под худые руки и, подняв, поставил рядом с собой. В этот момент свободное платье девочки задралось вверх, и на короткое мгновение Саймон увидел длинные воспаленные шрамы у нее на бедрах. А на животе они наверняка намного хуже, – подумал он.
Саймон все утро размышлял о том, что услышал в Доме Прощания про Великие мечи и многое другое. Прежде подобные вещи казались ему абстрактными, как будто он сам, его друзья и союзники, а также Элиас и даже жуткий Король Бурь представляли собой всего лишь крошечные фигурки на доске для игры в шент, которые оказывались в самых разных ситуациях. Теперь же, совершенно неожиданно, он получил напоминание об истинных ужасах совсем недавнего прошлого. Лелет, невинное дитя, пострадала от злобных гончих Стормспайка; тысячи ни в чем неповинных людей лишились домов, их мучили и убивали, дети теряли родителей и становился сиротами. Гнев заставил Саймона покачнуться, словно его толкнула сила охватившей его ярости. Он подумал, что, если в мире существует справедливость, кто-то заплатит за то, что произошло – за Моргенеса, Эйстана, Лелет, за невероятно похудевшего Джеремию и его молчаливую печаль и за него, потерявшего дом и наполненного печалью.
Сжалься надо мной, Усирис, я бы прикончил их всех, если бы мог. Элиаса, и Прайрата, и норнов с белыми лицами – если бы мог, я убил бы их собственными руками.
– Я видел ее возле замка, – сказал Джеремия. Саймон вздрогнул от неожиданности и вдруг почувствовал, что костяшки пальцев у него заболели – так сильно сжал кулаки.
– Что?
– Лелет. – Джеремия кивком показал на девочку, которая терла грязное лицо, глядя на заполненную водой долину. – Когда она была горничной принцессы Мириамель. Помню, я тогда подумал: «Какая красивая девочка». Она была в белом платье, а в руках держала цветы. И в голове у меня пронеслась мысль о том, что она такая чистая. – Он тихо рассмеялся. – Ты только посмотри, какой она стала.
Саймон обнаружил, что ему не хочется говорить о грустном.
– Ты на себя посмотри, – сказал он. – Кто бы говорил о чистоте.
Но ему не удалось отвлечь Джеремию.
– Ты действительно с ней знаком? С принцессой?
– Да. – У Саймона было совсем не подходящее настроение, чтобы повторять эту историю. Он испытал горькое разочарование, когда обнаружил, что принцессы нет с Джошуа, и пришел в ужас, узнав, что никому не известно, где она находится. Ему очень хотелось рассказать ей про свои приключения, он представлял, как широко раскроются ее сияющие глаза, когда она услышит про дракона. – Да, – проговорил он. – Я с ней знаком.
– А она красивая, как полагается принцессе? – неожиданно напряженно спросил Джеремия.
– Наверное. – Саймону совсем не хотелось говорить про Мириамель. – Да, она была… я имел в виду, принцесса очень красивая.
Джеремия собрался еще что-то спросить, но его остановил голос, который донесся сверху:
– Ха! Вот вы где!
Они увидели диковинный двухголовый силуэт, который замер возле высокого камня, причем у одной из голов были заостренные уши.
– Мы пытаемся понять, откуда вытекает речка и куда потом пропадает, Бинабик! – крикнул Саймон.
Волчица склонила голову набок и гавкнула.
– Кантака считает, что вам следует прекратить исследования. – Бинабик рассмеялся. – Кроме того, Джошуа попросил всех вернуться в Дом Прощания. Нам нужно многое обсудить.
– Идем.
Саймон и Джошуа взяли Лелет за маленькие холодные ручки и начали взбираться по склону в сторону вершины. Сверху на них, точно молочный глаз, смотрело солнце.
Все, кто присутствовал в Доме Прощания утром, снова вернулись и тихо переговаривались, наверное испытывая благоговение перед размерами и необычной формой зала, выглядевшего особенно странно сегодня, когда его не заполняла толпа людей, как накануне. Болезненный свет близившегося вечера проникал в окна, пятная все помещение, но такой слабый, что определить, откуда он падал, Саймон не смог. Изящная резьба, украшавшая стены, казалось, испускала собственное, едва различимое внутреннее сияние, напомнив Саймону о мерцании мха в тоннелях под Хейхолтом, когда он заблудился в удушавшем, отнимавшем силы мраке. Он побывал в стране за пределами отчаяния. То, что он тогда выжил, имело какое-то значение и серьезную причину, считал он.
Прошу тебя, Эйдон, – взмолился Саймон, – я зашел слишком далеко, чтобы сейчас умереть! Сохрани мне жизнь!
Но ведь он проклинал Бога за то, что тот позволил Эйстану покинуть этот мир, и теперь было слишком поздно просить у Него прощения.
Саймон открыл глаза и обнаружил, что пришел Джошуа. Принца сопровождала Воршева, и Джошуа заверил всех, что она чувствует себя лучше.
Вместе с Джошуа появились два человека, которые не присутствовали на утреннем совете: Слудиг – он проводил разведку по периметру долины – и плотный молодой фальширец по имени Фреосел, выбранный поселенцами констеблем Нового Гадринсетта. Несмотря на относительную юность, Фреосел настороженно смотрел на мир из-под нависших век – опытный уличный боец с множеством шрамов и отсутствовавшими двумя пальцами.
После того как Стрэнгъярд произнес короткое благословение и нового констебля предупредили, чтобы он хранил в тайне все, что здесь услышит, принц Джошуа поднялся со своего места.
– Нам нужно принять много решений, – сказал он, – но прежде чем мы начнем, позвольте мне рассказать вам про удачу и дни, наполненные надеждой. Когда казалось, что нам ничего не осталось, кроме отчаяния, и нас ждет поражение, Бог одарил нас своей благосклонностью. Сейчас мы находимся в безопасном месте, в то время как всего сезон назад были разбросаны по всему миру, став изгоями войны. Мы отправились на поиски одного из трех Великих мечей, который может подарить нам надежду на победу, и добились успеха. Каждый день под наши знамена встает все больше людей, и, если мы подождем достаточно времени, скоро у нас будет сильная армия и мы сможем заставить моего брата, Верховного короля, задуматься.
Разумеется, у нас еще множество проблем. Из тех, кому пришлось покинуть свои дома в Эркинланде, нам по силам собрать армию, но, чтобы одержать победу над Верховным королем, потребуется много больше воинов. Кроме того, уже понятно, что у нас возникли трудности с тем, чтобы накормить и разместить всех, кто уже здесь. Также вполне возможно, что никакая, даже огромная армия, не испытывающая сложностей со снабжением, не сможет одержать верх над союзником моего брата, Королем Бурь. – Джошуа замолчал. – Таким образом, я считаю, что в настоящий момент перед нами стоит три важных вопроса. Что намерен делать мой брат? Как мы можем собрать достаточные силы, чтобы ему помешать? И как добыть два остальных меча, Сияющий Коготь и Скорбь, чтобы получить надежду победить норнов и их темного господина и темную госпожу?
Джелой подняла руку.
– Прошу прощения, Джошуа, но я думаю, есть еще один вопрос: сколько у нас есть времени, чтобы это сделать?
– Вы правы, валада Джелой. Если нам удастся защищать наше убежище еще год, возможно, мы сумеем собрать достаточно большую армию, чтобы выступить против Элиаса на его территории или, по крайней мере, на ее границах, – но, как и вы, я сомневаюсь, что враг даст нам столько времени.
В ответ со всех сторон посыпались вопросы о том, какую помощь можно ожидать с востока и севера Эркинланда, территорий, страдавших от тяжелого правления короля Элиаса, и где еще отыскать союзников. Через некоторое время Джошуа снова призвал всех к молчанию.
– Прежде чем мы попытаемся разобраться со всеми остальными вопросами, – заявил он, – мы должны ответить на первый и самый важный – чего добивается мой брат?
– Власти, которая даст ему возможность расшвыривать, словно кости, человеческие жизни! – сказал Изорн.
– Такая власть у него уже есть, – заметил Джошуа. – Но я долго думал и не сумел найти другого объяснения. Разумеется, мир видел королей, которых не устраивало то, что они имели. Вполне возможно, что ответ на этот ключевой вопрос станет нам известен лишь в самом конце. Если бы мы знали, какую сделку заключил Элиас с Королем Бурь, может быть, нам удалось бы понять тайные намерения моего брата.
– Принц Джошуа, – заговорил Бинабик. – Меня занимает совсем другой вопрос: что бы ни задумал ваш брат, вне всякого сомнения, темная магия и сила Короля Бурь будут ему помогать, но что Инелуки хочет получить взамен?
На мгновение в большом каменном зале повисло молчание, затем снова зазвучали громкие голоса, и Джошуа пришлось топнуть ногой, чтобы заставить всех замолчать.
– Ты задал страшный вопрос, Бинабик, – заговорил принц. – Действительно, чего желает это темное существо?
Саймон подумал о тенях под Хейхолтом, куда он попал в ужасном, наполненном призраками сне.
– Может быть, он хочет вернуть свой замок? – предположил он, но так тихо, что остальные в зале его не услышали и продолжали тихо переговариваться между собой, однако Бинабик и Джошуа одновременно к нему повернулись.
– Милостивый Эйдон, – выдохнул Джошуа. – Неужели такое возможно?
Бинабик надолго задумался, но потом медленно покачал головой.
– В твоем предположении что-то не так, хотя оно очень умное, Саймон. Джелой, скажи мне, что я пытаюсь вспомнить, но у меня не получается?
Джелой кивнула.
– Инелуки не сможет вернуться в замок. Когда Асу’а пал, его развалины благословил священник, а затем на них наложили такое сложное и сильное заклинание, что ему не дано войти туда до конца времен. Нет, я не думаю, что Инелуки, несмотря на страстное желание, сумеет получить замок назад… но вполне возможно, собирается через Элиаса править тем, до чего не в силах дотянуться. Несмотря на их могущество, норнов мало – однако, став тенью за Троном из Костей Дракона, Король Бурь подчинит себе весь Светлый Ард.
– Невозможно представить, – мрачно проговорил Джошуа, – что моему брату до такой степени нет дела до своего народа и трона, что он готов продать их врагу всего человечества за какой-то пустяковый приз. – Он повернулся к собравшимся в зале, не в силах скрыть гнев, вспыхнувший на его лице с изящными чертами. – На данный момент будем считать, что Король Бурь намерен управлять всем человечеством, используя моего брата.
Мне говорили, что Инелуки наполняет ненависть, и, думаю, нет необходимости объяснять вам, какое это будет правление. Саймон рассказал нам, что женщина-ситхи по имени Амерасу поняла, чего хочет Инелуки для наших народов, и назвала его желание «ужасным». Мы должны сделать все, что в наших силах, – даже поставить на кон собственные жизни, если возникнет необходимость, чтобы остановить обоих. А теперь пришла пора других вопросов. Как мы будем с ними сражаться?
В следующие несколько часов прозвучало множество самых разных идей. Фреосел осторожно предложил дождаться в этом безопасном месте момента, когда весь Светлый Ард отвернется от Элиаса. Хотвиг, который для тритинга прекрасно чувствовал себя во время обсуждения планов жителей каменных городов, высказал смелую мысль – с помощью карт Эолейра отправить в Хейхолт отряд воинов, чтобы те проникли в замок и прикончили Элиаса и Прайрата. Отец Стрэнгъярд страшно расстроился, услышав, что драгоценные карты могут покинуть убежище вместе с отрядом грубых убийц. По мере того как разворачивалось обсуждение планов, атмосфера в зале начала накаляться, а когда между Изорном и Хотвигом, в обычное время жизнерадостными приятелями, чуть не возникла драка, Джошуа положил конец дискуссиям.
– Не забывайте, что все мы здесь друзья и союзники, – сказал он. – И разделяем одно желание – вернуть нашим землям свободу. – Принц посмотрел на своих собравшихся в зале взволнованных советников, приводя их в чувство суровым взглядом, – говорят, так хирка успокаивают лошадей, даже к ним не прикасаясь. – Я всех выслушал и благодарен за вашу помощь, но теперь должен принять решение. – Он положил руку на каменный стол, рядом с украшенной серебряными нитями рукоятью Шипа. – Я согласен с тем, что мы должны еще некоторое время подождать, прежде чем будем готовы нанести удар по Элиасу. – Он кивнул в сторону Фреосела. – Но сидеть на месте и ничего не делать мы не имеем права.
К тому же наши союзники из Эрнистира оказались в ловушке. Они станут ценным раздражителем на западном фланге Элиаса, когда смогут снова свободно передвигаться. Если они соберут хотя бы часть своих разбросанных по стране соотечественников, они превратятся в очень серьезную силу. Я хочу объединить две цели и посмотреть, смогут ли они послужить друг другу.
Джошуа знаком показал графу Над-Муллаха, чтобы тот подошел.
– Граф Эолейр, я отправлю вас на родину не только с благодарностями, как и обещал. Вас будет сопровождать Изорн, сын герцога Изгримнура. – Гутрун не сумела сдержать горестного вздоха, услышав слова принца, но, когда Изорн повернулся к ней, чтобы успокоить, храбро улыбнулась и погладила его по плечу. Джошуа поклонился ей, признавая ее боль. – Когда вы услышите мой план, герцогиня, вы поймете, что я принял такое решение не без причины. Изорн, возьми с собой около полудюжины воинов. Возможно, кто-то из хранителей рэнда, которыми командует Хотвиг, согласится вас сопровождать, они храбрые бойцы и неутомимые всадники. По дороге в Эрнистир соберите как можно больше ваших разбросанных по стране соплеменников. Я знаю, что большинство из них не любят Скали Острого Носа, и мне известно, что многие, лишившись домов, отправились во Фростмарш. Дальше будешь сам решать, станут ли они нам помогать – либо в том, чтобы разбить осаду Скали, либо ты вернешься с ними сюда, чтобы они вместе с нами выступили против моего брата.
Джошуа с любовью посмотрел на Изорна, который внимательно его слушал, опустив глаза, чтобы ничего не пропустить, как будто хотел выучить каждое слово наизусть.
– Ты – сын герцога. Твой народ тебя уважает, они поверят тебе, если ты скажешь, что это первый шаг к освобождению их земель.
Затем принц снова повернулся к своим соратникам, собравшимся в зале.
– Пока Изорн и его отряд выполняют мое задание, мы продолжим работать над достижением наших целей. Нам многое предстоит сделать. Север сильно пострадал от зимних холодов, бандитов Скали, а также Элиаса и его союзника Короля Бурь, и я боюсь, что, даже если миссия Изорна пройдет успешно, земли к северу от Эркинланда не смогут обеспечить нас армией, которая требуется. Наббан и весь юг находятся в жесткой хватке друзей Элиаса, особенно Бенигариса, и я должен захватить юг. Только так мы получим достаточно людей, чтобы выступить против моего брата. Поэтому мы будем трудиться, обсуждать наши проблемы и думать. Должна существовать возможность отрезать Бенигариса от помощи Элиаса, но на данный момент я ее не вижу.
Саймон нетерпеливо его слушал, но держал язык за зубами. Теперь же, когда Джошуа, похоже, сказал все, что собирался, Саймон не мог больше молчать. Пока остальные кричали и ссорились, он с растущим возбуждением думал о вещах, которые обсуждал с Бинабиком утром.
– Но, принц Джошуа, – крикнул он, – а как же мечи?
Принц кивнул.
– О них нам тоже нужно подумать. Не волнуйся, Саймон, я о них не забыл.
Саймон сделал глубокий вдох, твердо решив не останавливаться.
– Самое лучшее, что мы можем сделать, – это застать Элиаса врасплох. Отправьте Бинабика, Слудига и меня, и мы постараемся добыть Сияющий Коготь. Он находится за стенами Хейхолта. Втроем мы сможем подобраться к могиле вашего отца, отыскать меч и бежать оттуда до того, как король узнает, что мы там побывали. Ему и в голову не придет, что мы на такое пойдем.
Саймон на мгновение мысленно представил, как это будет: он с друзьями, окутанные славой, под его развевающимся новым знаменем принесут Сияющий Коготь на Сесуад’ру.
Джошуа улыбнулся и покачал головой.
– Никто не сомневается в твоей храбрости, сэр Сеоман, но мы не можем так рисковать.
– Мы нашли Шип, когда никто не верил, что нам это удастся.
– Но эркингарды не маршировали каждый день мимо того места, где его спрятали.
– Зато был дракон!
– Достаточно. – Джошуа поднял руку. – Нет, Саймон, время еще не пришло. Когда мы сможем атаковать Элиаса с запада или юга и таким образом отвлечь его внимание от Свертклифа и могил, вот тогда оно наступит. Ты заслужил огромную честь, и я уверен, что это еще не конец твоим подвигам, но сейчас ты являешься рыцарем королевства со всеми обязанностями, которые накладывает на тебя данное звание. Я очень жалел, когда отправил тебя на поиски Шипа, и боялся, что мы больше не увидимся снова. Но ты, вопреки всем сомнениям, добился успеха, и я хочу, чтобы ты побыл некоторое время здесь – и, конечно же, Бинабик и Слудиг… Кстати, ты не посоветовался с ними, прежде чем предложить столь опасную миссию. – Джошуа улыбнулся, постаравшись смягчить свои слова. – Успокойся, парень, успокойся.
Саймона наполнило удушающее чувство, будто он оказался в ловушке, как в то время, когда находился в Джао э-Тинукай’и. Неужели они не понимают, что слишком долгое ожидание может лишить их шанса на победу и зло останется безнаказанным?
– Могу я пойти с Изорном? – умоляюще спросил он. – Я хочу помочь, принц Джошуа.
– Учись быть рыцарем, Саймон, и наслаждайся днями относительной свободы. Тебе еще придется встретиться с самыми разными опасностями. – Принц встал, и Саймон заметил следы усталости у него на лице. – Достаточно разговоров. Эолейр, Изорн и те, кого он выберет, должны подготовиться к отъезду через два дня. А теперь идем, для нас приготовили ужин – не такой роскошный, как тот, которым мы отпраздновали вступление Саймона в рыцарское звание, но он всем нам пойдет на пользу. – Взмахом руки принц закрыл совет.
Бинабик подошел к Саймону, собираясь поговорить с ним, но тот так разозлился, что сначала даже не хотел ему отвечать. Все вернулось на круги своя. Подожди, Саймон, подожди. Пусть другие принимают решения. Тебе уже совсем скоро скажут, что ты должен делать.
– Моя идея все равно была хорошей, – проворчал он.
– Она будет хорошей позже, когда мы, как сказал Джошуа, сумеем отвлечь Элиаса другими проблемами, – заметил Бинабик.
Саймон мрачно посмотрел на тролля, но что-то на круглом лице Бинабика сказало ему, что его гнев – настоящая глупость.
– Я просто хочу быть полезным.
– Ты гораздо больше, чем просто полезный, друг мой Саймон. Ик та рандайет сак бигахук, так мы говорим у меня на родине. «Зима – не время плавать голышом».
Саймон на мгновение задумался над его словами.
– Глупости, – заявил он наконец.
– Ладно, – ехидно ответил Бинабик, – можешь говорить все, что пожелаешь, но не приходи к моему костру, когда выберешь неподходящее время для купания.
Они молча шагали по заросшему травой холму, и их преследовало холодное солнце.
4. Безмолвное дитя
Хотя воздух оставался теплым и неподвижным, темные тучи казались противоестественно тяжелыми. Корабль практически не двигался в течение всего дня, и паруса повисли между мачтами.
– Интересно, когда начнется шторм, – проговорила Мириамель.
Стоявший рядом молодой матрос с удивлением к ней повернулся.
– Леди? Вы ко мне обращались?
– Я сказала: интересно, когда начнется шторм? – Она указала в сторону грозных туч.
– Да, леди. – Казалось, его смущала необходимость ей отвечать. К тому же он не слишком хорошо владел вестерлингом: Мириамель решила, что он родился на одном из небольших южных островов, обитатели которых не знают даже наббанайского языка. – Шторм приближается.
– Я знаю, вопрос лишь в том, когда? – нетерпеливо сказала она.
– О! – Он склонил голову и украдкой огляделся, словно воры могли украсть ценные сведения, которыми он собирался поделиться. – Шторм начнется очень скоро. – Он широко улыбнулся, затем его взгляд переместился от туфель к лицу Мириамель, и улыбка стала еще шире. – Очень скоро.
Мимолетное удовольствие от разговора исчезло. Мириамель прочитала выражение лица матроса и оценила его оскорбительный взгляд. И, хотя он был предельно дерзким, Мириамель знала, что матрос не осмелится к ней прикоснуться – но лишь из-за того, что считает ее игрушкой, справедливо принадлежащей владельцу корабля, Аспитису. Ее вспышка возмущения смешалась с неожиданно нахлынувшими сомнениями. Неужели это правда? Она продолжала оставаться рядом с графом – который, если Ган Итаи не ошиблась, встречался с Прайратом и, если Кадрах прав, служил Красному священнику – и поверила, что он действительно собирался на ней жениться? Но сейчас ей пришло в голову, что его слова могли быть уловкой, чтобы она оставалась сговорчивой и благодарной, пока он не избавится от нее в Наббане, где найдет новую подружку. Аспитис, несомненно, считал, что ей будет стыдно рассказывать о том, что с ней произошло.
Мириамель и сама не знала, что ее больше огорчало: необходимость выйти замуж за Аспитиса или возможный обман – он с тем же успехом мог давать обещания хорошенькой шлюхе из таверны.
Она холодно смотрела на матроса до тех пор, пока он в недоумении не отвернулся и направился на нос корабля. Мириамель молча не сводила глаз с его спины, пожелав, чтобы он споткнулся и разбил самодовольное лицо о палубу, но ее надежда не сбылась. Она вновь перевела взгляд на закопченные серые тучи и тусклый металлический блеск океана.
Три небольших существа подпрыгивали на волнах в броске камня за кормой. Одно из них подплыло ближе, открыло красный круглый рот и закричало. Булькающий голос килпа разнесся над спокойной водой, и Мириамель испуганно вздрогнула. Все три головы тут же к ней повернулись, ее буравили влажные черные глаза, пасти исказила гримаса. Мириамель отступила на шаг от поручней и сотворила знак Дерева, потом повернулась, чтобы избежать злобных взглядов, и натолкнулась на Туреса, юного пажа, служившего графу Аспитису.
– Леди Мария, – сказал он и попытался отвесить поклон, но находился слишком близко, задел головой ее локоть и тихонько вскрикнул от боли. Когда она протянула руку, чтобы его успокоить, он смущенно отпрянул назад. – Его светлость вас зовет.
– А где он, Турес? – спросила Мириамель.
– В каюте. – Турес взял себя в руки. – В своей каюте, леди.
– Спасибо, – ответила она.
Юноша отступил назад, словно собирался ее проводить, но Мириамель вновь заметила движение в воде. Один из килпа отплыл в сторону от двух других и теперь следовал за кораблем, совсем рядом с бортом. На нее уставились пустые глаза, длинные серые пальцы коснулись корпуса, словно он искал точку опоры, чтобы взобраться наверх. Охваченная ужасом Мириамель завороженно на него смотрела, не в силах сдвинуться с места. Через несколько мгновений похожее на человека отвратительное существо исчезло под водой и снова появилось в броске камня. Килпа продолжал там оставаться, жабры у него на шее надувались и опадали, и Мириамель не сводила с него глаз, словно попала в кошмар. Наконец ей удалось оторвать от килпа взгляд, и она сумела отойти от поручней. На лице юного Туреса появилось любопытство.
– Леди? – спросил он.
– Я иду. – Мириамель последовала за пажом, лишь однажды обернувшись.
Три головы покачивались в кильватерной струе корабля, точно поплавки рыбаков.
Турес прошел с ней по узкому коридору, который вел в каюту Аспитиса, и вернулся к лестнице – очевидно, у него имелись и другие поручения. Мириамель воспользовалась тем, что осталась одна, чтобы успокоиться. Она не могла забыть липкие глаза килпа, его спокойное и уверенное приближение к борту корабля. В презрительном взгляде таился вызов, словно он предлагал ей попытаться его остановить. Она содрогнулась.
Ее размышления прервал негромкий звон, доносившийся из каюты графа. Дверь была приоткрыта, и она подошла, чтобы заглянуть в щель.
Аспитис сидел за крошечным письменным столом, перед ним лежала открытая книга, и свет настольной лампы отражался от пергаментных страниц. Граф сгреб несколько стопок серебряных монет в мешок и положил его в открытый сундучок, стоявший у его ног, где Мириамель разглядела множество таких же мешочков. Затем Аспитис сделал какую-то запись в книге.
Скрипнула доска, то ли из-за веса Мириамель, то ли движения корабля – она не знала. Но она поспешно отступила назад, чтобы Аспитис ее не увидел. Затем подошла к двери и громко постучала.
– Аспитис?
Она услышала, как он захлопнул книгу, потом до нее донесся другой звук – и она поняла, что Аспитис протащил по полу сундучок.
– Да, миледи, заходите.
Она толкнула дверь, вошла и аккуратно прикрыла ее за собой, но не стала закрывать плотно.
– Вы меня звали? – спросила Мириамель.
– Садись, красавица Мария. – Аспитис указал на кровать. Однако Мириамель сделала вид, что не поняла, и присела на стул у задней стены.
Один из псов Аспитиса сдвинулся в сторону, чтобы дать ей место для ног, громко стукнул хвостом о пол и снова заснул. Граф был одет в халат с гербом, изображавшим орлика, который так ей понравился во время их первого общего завтрака. Теперь она смотрела на вышитые золотом когти, идеальные для ловли и удерживания жертвы, и почувствовала отвращение к собственной глупости.
Как я могла поверить в его глупую ложь?
Она никогда не признается в этом Кадраху, но он оказался прав. Если бы она сказала, что у нее самое простое происхождение, Аспитис мог оставить ее в покое; и даже если бы силой уложил в постель, не стал бы строить планы женитьбы.
– Я видела трех килпа, которые плавали возле корабля, – сказала Мириамель и бросила на него дерзкий взгляд, словно он собирался усомниться в ее словах. – Один подплыл к самому борту – казалось, он сейчас залезет на корабль.
Граф с улыбкой покачал головой.
– Они сюда не заберутся, леди, не бойтесь. Только не на «Облако Эдны».
– Он прикоснулся к кораблю! – Она подняла руку, имитируя движение килпа. – Вот так. Он искал упоры.
Улыбка Аспитиса потускнела. Теперь он выглядел мрачным.
– Когда мы закончим разговор, я поднимусь на палубу и отправлю несколько стрел в морских дьяволов. Они не смеют прикасаться к моему кораблю.
– А чего они хотят? – Мириамель не могла забыть мерзких серых существ.
К тому же ей хотелось отложить разговор с Аспитисом, какой бы ни была его тема. У нее уже не оставалось сомнений, что любые планы графа не сулят ей ничего хорошего.
– Я не знаю, чего они хотят, леди. – Он нетерпеливо тряхнул головой. – Нет, пожалуй, знаю – их интересует пища. Но у килпа есть куда более простые способы добыть еду, чем забираться на корабль, полный вооруженных людей. – Он посмотрел на нее. – Нет, мне не следовало это говорить. Теперь ты напугана.
– Они едят… людей? – спросила Мириамель.
Аспитис энергично покачал головой.
– Они едят рыбу, иногда птиц, которые не успевают вовремя взлететь. – Граф продолжал под ее скептическим взглядом: – Да, и другую пищу, если им удается ее добыть. Иногда нападают на небольшие рыбачьи лодки, но никто не знает зачем. Все это не имеет значения. Я уже говорил, они не смогут причинить вред «Облаку Эдны». Ган Итаи лучшая из смотрящих-за-морем.
Мириамель немного помолчала.
– Я уверена, что вы правы, – наконец сказала она.
– Хорошо. – Он встал, наклонив голову, чтобы не задеть низкую потолочную балку каюты. – Я рад, что Турес тебя нашел, – впрочем, едва ли ты могла далеко уйти на корабле, который находится в море, не так ли? – Его улыбка показалась Мириамель неприятной. – Нам нужно многое обсудить.
– Милорд. – Она вдруг почувствовала, как ею овладевает апатия.
Быть может, если она не станет сопротивляться и протестовать, особенно если ей будет все равно, тогда все пойдет своим неустойчивым путем – хотя происходящее ее и не устраивало. Она обещала себе, что будет дрейфовать, дрейфовать…
– Мы попали в штиль, – продолжал Аспитис, – но я думаю, что ветры скоро вернутся, опередив шторм. И если нам немного повезет, то к завтрашнему вечеру мы доберемся до острова Спенит. Представь себе, Мария! Завтра мы поженимся в церкви Святого Лавеннина.
Так легко не сопротивляться, отдаться течению, как «Облако Эдны», медленно плывущее под слабыми дуновениями ветра. И, конечно, у нее появится шанс на спасение, когда они окажутся на Спените? Конечно?
– Милорд, – услышала она собственный голос. – Я… тут есть… проблемы.
– Да? – Граф склонил набок золотую голову. Мириамель подумала, что он похож на тренированного охотничьего пса, который делает вид, что он цивилизованное существо, а сам в это время пытается отыскать запах жертвы. – Проблемы?
Она сжала ткань платья влажной рукой и сделала глубокий вдох.
– Я не могу выйти за вас замуж, – тихо сказала она.
Аспитис неожиданно рассмеялся.
– О, как глупо! Конечно можешь! Ты беспокоишься из-за моей семьи? Они тебя полюбят так же, как я. Мой брат женат на женщине из Пердруина, и моя мать обожает ее, точно родную дочь. Не бойся!
– Дело не в этом. – Мириамель еще сильнее сжала платье. – Просто… понимаете… есть кое-кто еще…
Граф нахмурился.
– Я не понимаю?
– Я обещана другому. Тому, кто остался дома. И я его люблю, – прошептала Мириамель.
– Но я же у тебя спрашивал! – воскликнул Аспитис. – И ты сказала, что у тебя никого нет. Ты отдалась мне!
Он рассердился, но пока скрывал свой гнев. И Мириамель почувствовала, что ее страх отступил.
– Я с ним поссорилась и отказалась за него выходить, и отец отправил меня в монастырь. Но я поняла, что ошиблась. Я была так к нему несправедлива… и поступила неправильно по отношению к вам. – Мириамель презирала себя за последние слова. Едва ли она действительно в чем-то провинилась перед Аспитисом, ведь он вел себя с ней не слишком благородно. И все же сейчас пришло время проявить щедрость. – Но из вас обоих я больше люблю его.
Аспитис шагнул к ней, его рот перекосила гримаса, а в голосе появилась странная дрожь.
– Но ты же отдалась мне! – вскричал он.
Она опустила глаза, стараясь не оскорбить графа.
– Я ошиблась. Я надеюсь, вы меня простите. И он меня простит, хотя я этого не заслуживаю.
Граф неожиданно повернулся к ней спиной.
– Так вот как ты решила, – заговорил он, с трудом контролируя голос. – Прощай, граф Аспитис!
– Я могу лишь полагаться на вашу честь, милорд. – Казалось, маленькая каюта стала еще меньше. Мириамель ощущала, как в воздухе повисло напряжение, словно к ней приближался шторм. – Я могу лишь молиться о вашей доброте и милосердии.
Плечи Аспитиса затряслись, и он протяжно застонал. Мириамель отступила к стене, опасаясь, что, когда Аспитис обернется, она увидит разъяренного волка из старой сказки ее няни.
Граф Эдне и Дрина повернулся. Он и вправду по-волчьи оскалил зубы, но он… смеялся.
Мириамель была ошеломлена. Почему?..
– О, миледи! – Он с трудом контролировал смех. – Как же ты умна!
– Я не понимаю, – ледяным голосом ответила Мириамель. – Вас рассмешило мое признание?
Аспитис внезапно хлопнул в ладоши, так громко, что Мириамель вздрогнула.
– Ты такая умная. – Он покачал головой. – Но все же не настолько, как тебе кажется… принцесса.
– Ч-что?
Аспитис улыбнулся. Он больше не казался очаровательным.
– Ты думаешь очень быстро и ловко изобретаешь изящную маленькую ложь – но я присутствовал на похоронах твоего деда, а также на коронации отца. Ты Мириамель. Я понял это в первый же вечер, когда ты присоединилась ко мне за столом.
– Ты… ты… – Ее разум переполняли слова, но все они казались бессмысленными. Что?..
– Когда тебя привели ко мне, у меня сразу возникли подозрения. – Он протянул руку, его ладонь скользнула по ее лицу и волосам, потом сильные пальцы сжали кожу за ухом. Мириамель сидела неподвижно, затаив дыхание. – Видишь ли, у тебя короткие волосы, но та часть, что ближе к голове, золотая… как у меня. – Он коротко рассмеялся. – Конечно, юная аристократка, отправляющаяся в монастырь, могла обрезать волосы – но зачем менять их цвет, когда они и без того красивы? Можешь не сомневаться, я очень внимательно изучил твое лицо во время того ужина. И у меня не осталось никаких вопросов. Всем известно, что дочь Элиаса находилась в Наглимунде, но после падения замка исчезла. – Он усмехнулся и щелкнул пальцами. – Вот так. И теперь ты моя, и мы поженимся в Спените, ведь там ты можешь попытаться сбежать в Наббан, где у тебя все еще остается семья. – Он снова довольно рассмеялся. – Теперь они станут и моей семьей.
Мириамель с трудом могла говорить.
– И ты действительно хочешь на мне жениться?
– Только не из-за твоей красоты, миледи, хотя ты хорошенькая. И не потому, что мы разделили постель. Если бы мне пришлось жениться на женщинах, с которыми я проводил ночи, у меня была бы армия жен в целом замке, как у песчаных королей Наскаду. – Он присел на кровать и прислонился головой к стене каюты. – Нет, ты станешь моей женой. И тогда, после того как твой отец закончит свои завоевания и устанет от Бенигариса, как я много лет назад, – знаешь, после того, как он убил отца, Бенигарис всю ночь пил вино и плакал! Как ребенок! Так вот, когда твоему отцу надоест Бенигарис, кто станет лучшим кандидатом на роль правителя Наббана, как не тот, кто нашел его дочь, полюбил ее и вернул домой? – Его улыбка была подобна сверкнувшему клинку ножа. – Конечно же, я.
Мириамель смотрела на него, чувствуя, как у нее внутри все холодеет, ей вдруг показалось, что она может плеваться ядом, как змея.
– А если я скажу, что ты меня похитил и обесчестил? – спросила она.
Он улыбнулся – слова Мириамель его позабавили.
– Ты не такая ловкая интриганка, как тебе кажется, Мириамель. Многие знают, что ты незаметно, под фальшивым именем пробралась на мой корабль, видели, как я за тобой ухаживал, хотя вы с твоим спутником сказали, что ты всего лишь дочь захудалого барона. А когда станет известно, что ты… обесчещена, так ты сказала? – неужели ты думаешь, что твой отец станет что-то предпринимать против законного супруга знатного происхождения? Мужа, который и без того является его союзником, оказавшим ему немало, – тут он протянул руку и похлопал по предмету, которого Мириамель не видела, – важных услуг?
Его блестящие глаза, полные смеха и удовольствия, неотрывно смотрели в глаза Мириамель. Аспитис был прав. Она не могла ему помешать. Он ею владел. Целиком и полностью.
– Я ухожу. – Она поднялась и слегка покачнулась.
– Только не бросайся в океан, маленькая Мириамель. Мои люди следят за тобой и помешают устроить этот фокус. Ты слишком большая ценность, пока жива.
Она толкнула дверь. Но та не поддалась. И ей вдруг показалось, что она стала совершенно пустой, лишилась воздуха, все тело у нее мучительно болело.
– Потяни на себя, – предложил Аспитис.
Мириамель, шатаясь, вышла в коридор, и ей показалось, будто он раскачивается вместе с ней.
– Я зайду к тебе позднее, любимая, – сказал ей вслед граф. – Подготовься к моему визиту.
Мириамель с трудом поднялась по лестнице на палубу и там сразу опустилась на колени. Ей хотелось упасть в темноту и навсегда исчезнуть.
Тиамак сердился.
Он пошел на многочисленные жертвы ради своих соратников с материка – членов Ордена Манускрипта, как они себя называли, хотя сам он иногда думал, что группа, состоявшая из полудюжины человек, слишком мала, чтобы называться орденом. И все же доктор Моргенес входил в Орден, а Тиамак его боготворил, поэтому всегда старался изо всех сил, когда кто-то из Ордена хотел получить информацию, которую мог добыть только маленький вранн. Тиамак уже знал, что жители материка не часто нуждались в болотной мудрости, но когда такое случалось – к примеру, кому-то из них требовались крутка или желтый медник – растения, которых не найдешь на их рынках, – они обращались к Тиамаку.
Изредка, как в то время, когда он старательно готовил для Динивана бестиарий обитателей болота, с собственными, тщательно выполненными рисунками, или изучил, а потом доложил старому Ярнауге, какие реки текут во Вранне и что происходит, когда их чистая вода смешивается с соленой из залива Фираннос, он получал длинные благодарственные письма – на самом деле письмо Ярнауги было таким тяжелым, что голубю пришлось лететь в два раза дольше. В таких письмах члены Ордена намекали, что однажды Тиамак сможет стать его членом.
Обитатели родной деревни не слишком ценили Тиамака, а ему ужасно хотелось признания. Он вспомнил о времени, проведенном в Пердруине, враждебность и подозрительность других молодых ученых, удивлявшихся появлению среди них молодого вранна. Если бы не доброта Моргенеса, он сбежал бы обратно в болота. И все же за застенчивостью Тиамака скрывалась немалая гордость. Разве не он в конечном счете стал первым вранном, который покинул топи и учился с братьями эйдонитами? Даже в его деревне знали, что среди обитателей болот нет второго такого вранна. Вот почему, получая слова одобрения от членов Ордена Манускрипта, Тиамак чувствовал, что близится его время. Придет день, когда он вступит в Орден, замечательную группу ученых, и раз в три года будет отправляться на встречу в доме одного из членов Ордена – встречу равных. Он увидит мир и станет знаменитым ученым… так он часто мечтал.
Когда громадный риммер Изгримнур вошел в «Чашу Пелиппы» и вручил ему кулон члена Ордена Манускрипта – золотой свиток и перо, о котором Тиамак так страстно мечтал, его сердце воспарило. Все его жертвы стоили этой награды! Но через мгновение герцог объяснил, что кулон он получил из рук умиравшего Динивана, а когда потрясенный Тиамак спросил о Моргенесе, Изгримнур ошеломил его известием о гибели доктора, почти полгода назад.
Через две недели Изгримнур все еще не мог понять отчаяния Тиамака. Да, смерть достойных людей являлась печальным событием, но, по его мнению, переживания Тиамака были избыточными. Однако риммер не выдал ему новых идей или полезных советов: ведь он, по собственному признанию, даже не входил в Орден Манускрипта! Изгримнур не знал, что Тиамак оказался в невероятно тяжелом положении – он много недель ждал указаний от Моргенеса, подобно легкой лодочке, попавшей в сильное течение. Тиамак принес в жертву свой долг перед собственным народом ради поручения жителя материка – во всяком случае, так ему казалось, когда его охватывал гнев, и он забывал, что миссию в Наббан прервал крокодил. В любом случае он подвел жителей деревни Роща.
Однако Тиамак не мог не признать, что Изгримнур платил за его комнату и еду, когда собственные средства Тиамака закончились. Уже одно это дорогого стоило – но, с другой стороны, это справедливо: жители материка уже много лет делали деньги, пользуясь тяжелым трудом обитателей болот. Самому Тиамаку угрожали, преследовали и оскорбляли на рынках Ансис Пелиппе.
Тогда его спас Моргенес, но Моргенес погиб. Народ Тиамака никогда не простит его за то, что он их подвел. Изгримнур целыми днями возился со старым сторожем Сеаллио, который, по словам герцога, в прошлом был великим рыцарем Камарисом; и теперь складывалось впечатление, что Изгримнура больше не интересовала судьба маленького вранна. В результате Тиамак пришел к выводу, что он столь же бесполезен, как безногий краб.
Он поднял взгляд и вздрогнул, сообразив, что умудрился забрести довольно далеко от «Чаши Пелиппы» в ту часть Кванитупула, в которой еще не бывал. Вода здесь была еще более серой и грязной, в ней плавали многочисленные мертвые рыбы и птицы. Древние дома, выходившие на каналы, казалось, могли развалиться в любой момент под действием многовековой грязи и соли.
На Тиамака накатила волна уныния и утраты.
Тот, Кто Всегда Ступает По Песку, позволь мне благополучно вернуться домой. И пусть мои птицы уцелеют. Позволь мне…
– Болотный человек! – раздался пронзительный голос, прервавший его молитву. – Он идет!
Испуганный Тиамак огляделся по сторонам. Три молодых обитателя материка в белых одеждах Огненных танцоров стояли на дальнем берегу узкого канала. Один из них снял капюшон, чтобы показать частично бритую голову – оставшиеся пучки волос торчали во все стороны, как сорняки. Даже издалека Тиамаку показалось, что у него неправильные глаза.
– Он идет! – закричал человек, опустивший капюшон, и его голос наполнило веселье, словно он встретил старого друга.
Тиамак знал, кто это такие, и не хотел иметь ничего общего с их безумием. Он повернулся и заковылял прочь по неровной дорожке, минуя множество заколоченных безжизненных зданий.
– Король Бурь приближается! Он починит твою ногу! – Огненные танцоры, не отставая, следовали за ним по противоположному берегу канала. – Неужели ты не слышал? Больные и хромые будут подвергнуты бичеванию. Их сожжет огонь, а лед похоронит!
Читать бесплатно другие книги:
