Место преступления – Москва Хруцкий Эдуард

– Бильярдная. – Логунов подошел и толкнул дверь.

В зале с тремя бильярдными столами в самом углу стоял шахматный столик. За ним играли двое. Один из шахматистов обернулся, увидел Логунова и медленно встал.

Был он не по-утреннему наряден. Темно-синий костюм-тройка, белая рубашка, красивый галстук. Из кармана пиджака торчал кончик белоснежного платка. Но главное было не это. Лацкан пиджака украшал массивный серебряный знак.

Игорь присмотрелся. Где-то он видел это затейливое переплетение серебряных вензелей, букв, корон.

– Привет, Виктор. – Логунов дружелюбно протянул руку.

Конюков пожал ее с неким чувством превосходства. Он понимал, что эти двое из «сыскного» приехали к нему явно с какой-то просьбой.

– Познакомься с моим коллегой. – Логунов кивнул на Корнеева.

– А я его знаю. Вы Корнеев. Точно?

– Да, – удивился Игорь. – А откуда вы меня знаете?

– Конечно, очень смешно, но мы учились с вами в одной школе. Только вы были старше меня на два класса. Вот поэтому вы меня и не помните. Мы всегда помним только тех, кто учился старше нас. Таков психологический феномен восприятия.

– Теперь я вспомнил, – засмеялся Игорь, – где я видел это серебряное чудо, которое вы носите с такой гордостью. За этот знак Леша Тихомиров выменял две редчайшие марки.

– Правильно. Только ваш одноклассник Леша Тихомиров обманул вас. Он проиграл мне этот знак в очко.

– Уже тогда? – ахнул Игорь.

– Что делать, судьба. Но ведь вы приехали сюда не для того, чтобы провести конференцию под девизом «Школьные годы». Так?

– Именно. Виктор, мы ищем Тохадзе.

– Согласно художественной литературе, я должен был бы сказать, чтобы вы искали других стукачей. Но я этого не скажу.

– Разумно.

– Это уже мне решать. Пойдемте в буфет, попьем кофе.

Через несколько минут они сидели за столом. А их обслуживала напарница буфетчицы. Видимо, Витя Конюков пользовался здесь авторитетом значительно большим, чем кинорежиссер Рязанов, скромно стоявший в очереди.

– Значит, так, – Конюков отхлебнул глоток кофе, – вы историю знаете, как он нас с Леней Седым сделал?

Игорь кивнул.

– Ну мы не такие фраера, – усмехнулся Конюков, – он нам пушкой угрожал. И мы кое-что достали.

– Витя, Витя, – Логунов неодобрительно покачал головой, – где достали, не скажешь, конечно.

– Конечно. И давайте об этом не будем, иначе не получится разговора. Короче, стали мы его искать. Глухо. Ни друзей у него, ни подельников. Потом Вероника…

– Какая? – спросил Игорь.

– Ну, та самая, что в Париж соскочила после квартиры Толстого… Сказала мне, что он все время в ресторане «Архангельское» шьется. Мы туда. Приезжаем, там гуляйлово идет. Вся Москва. Видим, сидит наш клиент с Филином.

– С Черкасовым, – присвистнул Корнеев.

– Именно. Ну, с Анатолием Степановичем необходим этикет. Сами знаете, что за человек.

Да уж! Кого-кого, а Анатолия Черкасова по кличке Филин в МУРе знали очень хорошо. Человек, начавший воровскую карьеру карманником в Свердловске, стал непоколебимым авторитетом в уголовном мире. Он был организатором множества дерзких преступлений. Прекрасным разработчиком воровских комбинаций, режиссером налетов, поставщиком крупных мошенничеств.

Он только разрабатывал преступления, поэтому-то и взять его было не за что. Правда, месяц назад его подловили на показе видеопорнухи молоденьким девочкам, суд дал ему два года.

– Так вот, – продолжал Конюков, – мы подошли к столу. Тохадзе увидел нас, засмеялся. Я Анатолию Степановичу все рассказал, он выслушал и велел Тохадзе деньги отдать.

– Неужели отдал? – Игорь закурил сигарету.

– Не все, штука за ним осталась. Пообещал отдать.

– Где?

– Меня в «Архангельском» всегда найти можно, сказал.

– Нашли его потом? – поинтересовался Логунов.

– Нашли. Только Филина по дурочке повязали, и Тохадзе денег нам не отдал.

– Ну а дальше?

– Леня Седой больной лежит, ему желчный пузырь вырезали, как оклемается, начнем по новой.

– Вот что, Витя, – твердо сказал Корнеев, – вы в это дело не лезьте. Видимо, накрылась ваша штука. Тохадзе мы возьмем.

– Ну что же, я жалеть его не буду.

Вот и все.

Сегодняшний налет был третьим за последние полтора месяца. И все они были удивительно похожи. Ночной звонок в квартирах, где муж находился в заграничной командировке… Значит, наводка… А пока… Пока остается только ресторан.

«Архангельское» – своеобразное место. Собирались в нем удачливые, «деловые», защищенные от превратности судьбы родственными связями людишки. Непростой это был ресторан. Здесь сын крупнейшего руководителя гулял с жуликами – начальниками цехов, элегантные мошенники пили с известными кинорежиссерами. Приезжали сюда и власть имущие попить в компаниях молоденьких девочек. Непростой это был ресторан. Непростой. Защищенный от любых посягательств круговой порукой и телефонным правом. Без всякого желания Игорь ехал в «Архангельское». Он слишком хорошо помнил, как они повязали там Женьку Славутского по кличке Черный, подозревавшегося в наводке на квартиру.

В той квартире жил известный журналист-международник, его жена и бабушка жены. Бывшая жена крупнейшего русского банкира. Сестры его находились в родстве со шведской королевской фамилией, имели огромные вклады в банках, кстати, у самой же старушки Манус тоже были деньги в Швейцарии.

Но деньги эти спокойно лежали в банке под неусыпной охраной швейцарской спецслужбы. В Москве же Нина Сергеевна Манус располагала уникальным «собранием» драгоценных камней, вправленных в кольца, браслеты, диадемы, ожерелья, кулоны и т. д.

Короче, ее нашли в ванной связанную. Грабители пытали ее электротоком, сердце не выдержало.

Старуха оказалась твердой. Пронеся свои сокровища через чекистские экспроприации, соблазн торгсинов, военное лихолетье, она совершенно не собиралась отдавать их нынешним налетчикам.

Так и умерла, упокоив свою тайну.

Когда они с начальником отдела подполковником Комаровым приехали на Бережковскую набережную, то увидели разбитую квартиру. Налетчики торопились, поэтому ломали все, но так и не догадались открыть шкафчик в ванной, отодвинуть заднюю стенку. Там, прямо в бетонной кладке старого дома, и был вмонтирован сейф.

Приехавший по вызову милиции зять-международник немедленно отверг любые подозрения милиции в отношении людей, посещавших дом.

А Игорь, несмотря на возмущенные возгласы внучки банкира и зятя-международника, все же настоял на проверке окружения. Когда он начал устанавливать людей, занесенных в списки, то даже битые муровские оперы удивились.

Некто, числившийся в списке как полковник КГБ, оказался шофером такси. Тот, кто назывался министром, человек осанистый, владелец шикарной дачи в Раздорах, роскошного «мерседеса» с шофером, оказался трижды судимым мошенником, ныне занимающимся подпольными делами.

Крутился в этой компании и Женька Славутский, выдававший себя за кинорежиссера из Молдавии. При задержании у Славутского отобрали сафьяновое удостоверение с золотым тиснением «Молдова-фильм» и членский билет Союза кинематографистов, в который он никогда не вступал, да и просто не мог вступить.

По всему выходило, что именно Женька навел на квартиру. Игорь уже начал подходы отрабатывать. Внезапно дело передали в министерство. А через неделю Игорь увидел Славутского у кафе «Националь». Женька весело, как доброму знакомому, помахал ему рукой.

И вот опять «Архангельское». И тут Игорь вспомнил, что в ресторане поет Толя Валин, друг его одноклассника Женьки Звонкова.

Корнеев позвонил Жене и попросил его поговорить с Балиным.

– Ладно, – ответил Женя, – поговорю, если застану его дома.

На повороте к «Архангельскому» стоял инспектор ГАИ с запрещающе поднятым жезлом.

Водитель притормозил, и, открыв дверь, Корнеев спросил:

– В чем дело, инспектор?

Старший лейтенант молча показал жезлом на внутреннюю дверь ресторана.

Там стояли сияющая на солнце «Чайка», несколько «Волг» и среди них одна с антенной и вполне знакомым Корнееву номером.

– Делегацию принимают? – поинтересовался он.

– Начальство, – неопределенно ответил инспектор, но жезл опустил: свои ребята, с милицейской полосой.

Машина подъехала к ресторану. Корнеев вышел. На дверях висела табличка «Спецобслуживание».

Швейцар, больше похожий на адмирала, замахал руками за двойным стеклом дверей.

Он беззвучно шевелил губами, жестикулировал, словно актер немого кино.

Корнеев усмехнулся и пошел к черному ходу. Но у ворот во дворе сидел еще один до безобразия благополучный вахтер в сизой офицерской шинели.

– Куда?

Он растопырил руки, закрывая проход. Корнеев достал удостоверение.

– Милиция.

Руки начали опускаться, образовав некую щель, куда и протиснулся Корнеев. Он поднялся по лестнице мимо буфета, у стойки которого стояли двое в тренировочных костюмах, и вошел в зал.

Зал был пуст. Только в углу за столом сидели человек десять в темных костюмах.

Но тем не менее музыканты были на месте. На ходу дожевывая, они шли к эстраде.

– А где Толик? – спросил Корнеев коренастого бородатого паренька.

К эстраде подходил худощавый высокий парень в светлых джинсах, темной рубашке.

– Толик, – позвал бородатый, – к тебе пришли.

– Вы ко мне?

– Вы Валин Анатолий?

– Да.

– Я из МУРа.

Корнеев достал удостоверение.

– Слушаю вас.

– Вы не могли бы проехать со мной?

– В Москву?

– Да.

– С удовольствием, а обратно как? У меня работа с семи. Это сегодня нас на сверхурочную вызвали.

– Постараюсь организовать.

– Я только администратора предупрежу.

Толик скрылся в узкой двери, а через минуту появился с человеком в темном костюме.

Он что-то говорил, показывая на него. Внимательно выслушав, администратор пересек зал, подошел к столу, почтительно склонился.

Игорь увидел, как человек, сидевший к нему спиной, встал и направился к эстраде.

– Вы, кажется, Корнеев, – подошел он к Игорю.

– Да.

– Вы меня знаете?

– Так точно. Вы заместитель начальника ГУВД Громов.

– Прекрасно. Это облегчит нашу беседу. Зачем вам певец?

– Вы имеете в виду Валина?

– Именно.

– Мне надо с ним поговорить.

– Это срочно?

– Да.

– Поговорите завтра.

– Но, товарищ полковник…

– Никаких но, Корнеев. Я сказал, завтра. Вы что, не понимаете, для кого он будет сейчас петь?

– Нет. Он мне необходим срочно как свидетель.

– Идите, Корнеев, и чем быстрее вы уйдете отсюда, тем вам легче будет дальше служить.

Громов говорил преувеличенно громко, стараясь, чтобы его услышали за столом. Ну и, конечно, администратор, с нескрываемым удовольствием наблюдавший эту сцену.

За столом услышали, обернулись на голос. И только в этот момент Громов начальственно усталой походкой возвратился на свое место.

Корнеев постоял, потом резко повернулся, краем глаза поймав торжествующий взгляд администратора, прочитал на нем мысли: «Куда, дурак, лезешь, не видишь, что ли, какие люди здесь отдыхают» – и пошел к двери.

На площадке его ждал Толик.

– Вы ко мне завтра утром приезжайте, домой. Адрес знаете?

Игорь кивнул.

Над Сокольниками утро. Еще совсем рано. Пустые аллеи парка прошивают солнечные лучи. Ветерок тащит палую листву. Никого. Только на стадионе «Шахтер» весь двор забит машинами. Все больше «жигули» и «Волги» с личными номерами.

Высокомерно пристроился у самых дверей спортзала серебристый «мерседес».

Поперек двора блестит черным лаком «Волга» со штырем-антенной над крышей. Казенная руководящая машина с ответственными номерами.

Борис Павлович Громов, помахивая спортивной сумкой, вышел из спортзала. Рядом с ним, показывая всем свое знакомство накоротке с этим человеком, Слава Голубев.

Шофер выскочил из машины, услужливо принял из рук шефа сумку и ракетку.

– Ты, Боря, в контору? – спросил Слава.

Это было произнесено без признаков фамильярности, скорее наоборот.

Громов снисходительно улыбнулся, посмотрел на Славу:

– Это ты человек свободный, а мы…

– Генерала-то когда дадут?

– Обещают к ноябрьским.

– Пора, давно пора.

– Ну, будь.

Громов сел в машину, она развернулась и вылетела на улицу. Милиционер, стоявший на углу, бросил руку к козырьку. Слава, улыбаясь, смотрел вслед удалявшемуся автомобилю до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом.

В тот же миг улыбка стерлась со Славиного лица. Злое оно стало. Злое и раздраженное.

А Громов ехал по Москве, краем глаза ловя взлетавшие к козырьку руки инспекторов ГАИ. Его машину узнавали. От поста к посту передавали сообщение. Перекрывалось движение. Несся по городу черный автомобиль с антенной радиотелефона. В такие минуты Громов, как никогда, чувствовал свою значимость и важность.

В переулке Замоскворечья ломали дома. Стрела экскаватора, словно рука с кистенем, с размаху ударила клин-бабой в грудь маленькому особняку.

Но выдержал домик. Только, как слезы из глаз, брызнули остатки оконных стекол.

И снова отвел «кистень» экскаватор. Клин-баба, угрожающе раскачиваясь на тросе, примеривалась. Снова гулкий удар. Клуб пыли поднялся над улицей.

Треснула стена, посыпалась замысловатая лепнина, медленно начала оседать крыша.

Игорь Корнеев остановился напротив, курил, смотрел, как безжалостно рушат дом. Половина его уже обвалилась, видны были комнаты, обрывки обоев, оставленные умирать вместе с домом вещи.

Корнеев докурил, бросил сигарету и вошел в подъезд трехэтажного здания.

Он быстро поднялся по лестнице. У дверей с табличкой «8» остановился.

Список фамилий жильцов, прикрепленный возле звонка, был длинным и напоминал орденскую колодку.

Игорь безуспешно пытался найти нужное имя. Отчаявшись, нажал кнопку один раз. Дверь приоткрылась на ширину цепочки, и в щель выглянуло недовольное старушечье лицо.

– Тебе кого?

– Толика.

– Ему два коротких и один длинный. Слепой, что ли?

– Очки забыл.

– А ты ему кто?

– Товарищ по работе.

– Работа… Вся его работа водку жрать да девок водить.

– Мамаша, дома Толик, скажите мне толком?

– А где ему быть.

Цепочка звякнула, дверь отворилась.

– Где ему быть, – продолжала старуха, – спит работничек. Нормальные люди уже целый час трудятся, а этот.

Игорь вошел в длинный темный коридор. В его полумраке угадывались сундуки, висящие на стене корыта, вешалки с барахлом, какие-то ящики. После яркого утра полумрак коридора слепил, и Корнеев ступал нерешительно и осторожно.

– Ты прямо, прямо иди, – бубнила за спиной старуха.

Игорь плечом ударился о корыто, и оно глухо загудело.

– Вот его дверь, – сказала старуха, – напротив моей. Так что я все вижу.

Букву «и» в последнем слове она произнесла многозначительно длинно.

У дверей комнаты Толика на крючке висело автомобильное колесо.

Пожилая женщина, повернувшись к Игорю спиной, покопалась в замке, отперла его.

В коридор ворвался свет и слова радиодиктора: «Чем важен для нас сентябрь нынешнего 1982-го? Небывалым подъемом творческих сил всех советских…»

Дверь захлопнулась, и полумрак словно стер многозначительный радиоголос.

Игорь нажал на дверь, и она подалась. Он вошел в странную полукруглую комнату, хаотично заставленную громоздкой старой мебелью. Ногой он зацепился за автомобильное крыло, лежащее прямо на полу, и оно загудело, словно оброненное корыто.

– А. Кто? – вскочил на постели Толик. Он был худой, взъерошенный, со спутанными волосами. – Ты чего, мужик? – хриплым со сна голосом спросил он. – Ты чего?..

Игорь, удачно миновав электроорган и колонки усилителя, подтянул стул и сел около кровати.

– А, это ты, начальник из МУРа. Как он тебя вчера.

Корнееву даже жарко стало от напоминания, он вытер рукой лоб.

– Ко мне в «Архангельское» знаешь какие люди ездят. Так что смотри, – засмеялся Толик.

– А ты никак меня пугаешь? – удивился Игорь.

– Чего мне тебя пугать.

Толик встал, натянул светлые джинсы.

– Чего мне тебя пугать, – повторил он и улыбнулся.

Улыбка у него была хорошая. Лукавая и добрая. Толик взял со стула рубашку, надел ее, пригладил волосы. И опять спросил:

– Ну что?

– Дело у меня к тебе.

– А раз дело, вызвал бы повесткой.

Корнеев достал сигареты, вопросительно поглядел на хозяина.

– Кури, – разрешил тот и поставил перед Игорем пепельницу, а сам отошел к холодильнику. Вернулся с бутылкой молока и двумя стаканами. – Будешь?

– Спасибо.

Корнеев взял стакан, мелкими глотками стал пить холодное молоко.

– Можайское?

Толик молча кивнул, допил молоко, поставил стакан на стол.

– Ну, что у тебя ко мне за дело?

– Понимаешь, Толя, у нас есть общий друг, Женя Звонков…

– Точно. – Толик хлопнул себя по лбу. – Точно. А я голову ломаю, где я тебя видел. В гараже. Подожди-ка, ты там какое-то старье восстанавливаешь.

Игорь усмехнулся:

– Вспомнил.

– Ты бы сразу с этого и начал, а то книжка, МУР. Кофе хочешь?

– Хочу. Но это потом. Сейчас у меня к тебе очень важное дело. Садись.

Толик сел. Игорь достал из кармана фотографию.

– Знаешь этого человека?

Толик взглянул мельком.

– А тебе зачем?

– Ты его знаешь?

– А то. Самый сладкий клиент.

– То есть?

– Ну, ресторан у нас до двадцати трех. Так?

– Так.

– А мы потом для своих начинаем работать. Ну а они платят.

– Сколько?

– А я не считаю, – усмехнулся Толик.

– Этот хорошо платит?

– Хорошо.