Место преступления – Москва Хруцкий Эдуард

– Простите, ради бога, за поздний звонок. Это, Алла Сергеевна, Кузьмин Евгений Сергеевич из «Станкоимпорта»… Да… я друг Вадима Петровича… Да, из Лондона. Только прилетел… Да. Да. Он вам посылку шлет. Конечно. У меня посылка и письмо. Думаю, техника. Коробка больно тяжелая. Конечно, конечно. Коля дал мне адрес. Еду. Не беспокойтесь. Можете не причесываться. Я позвоню и передам вам прямо в дверь.

Гена повесил трубку.

Вышел, сел в машину.

– Ну, поехали.

Мужчина поднялся на постели, взял с тумбочки сигареты, зажег спичку.

– Кто это?

– От мужа посылка.

– Круглосуточная поставка фирменных вещей?

– Не злись, Сережа. – Алла поцеловала его в щеку. – У нас еще полчасика есть.

В прихожей зазвенел звонок. Алла накинула халат и пошла к двери. Свет в коридоре она не зажигала.

Повозилась с запорами, раскрыла дверь.

В квартиру ворвались двое.

Телефон звякнул, словно подавился, и Корнеев сразу же снял трубку.

– Корнеев, – хрипло со сна сказал он. – Так. Так. Давай машину.

В комнате, где еще вещи сохранили следы насилия, сидела рыдающая Алла и растерянный Сергей.

– Так, – сказал Корнеев, оценивая обстановку, – так. Вы кто?

– Я, – Сергей засуетился, начал доставать из пиджака документы, – я, собственно.

Игорь взял удостоверение, прочел, посмотрел сочувственно на него, усмехнулся и сказал:

– Ну, кто вы, собственно, догадаться нетрудно, поэтому я не буду спрашивать, почему вы находитесь здесь. Как было дело? Только кратко и точно. Ведь мы вроде как коллеги.

– Я лежал в постели. И вдруг услышал какой-то шорох в коридоре. Встал. В комнату ворвался человек с пистолетом.

– Как он выглядел?

– Высокий, на лице маска, одет в темный халат…

– Какой халат? – удивился Корнеев.

– В них мастера на производстве ходят.

– Что вы еще заметили?

– У одного бандита был пистолет ТТ, у второго – ПМ.

– Точно?

– В этом я разбираюсь. Потом, – Сергей закурил, подумал, – один говорил с грузинским акцентом.

– Они называли друг друга по имени?

– Нет. Они связали нас, потом накалили утюг докрасна и сказали Алле: или она отдаст деньги и ценности, или они ее прогладят.

– Дурак! Сволочь! Дурак! Это ты все! Ты! – давясь слезами, закричала Алла. – Ты! Ты!

– Что случилось, в чем вы его обвиняете?

– Гражданин Степанов сказал ей, чтобы она сама отдала ценности, не дожидаясь, пока грабители ее пытать начнут, – вмешался в разговор оперуполномоченный из райотдела.

– Это он… он! – на неестественно высокой ноте продолжала кричать женщина. – Паразит!

– Много они взяли? – спросил Корнеев.

– Двадцать тысяч рублей, пять тысяч чеками, драгоценности, две видеосистемы, – пояснил оперативник.

– По такой сумме заголосишь.

Корнеев вышел в коридор, вызвал приехавшего с ним старшего оперуполномоченного Булыгина.

– Витя, – Игорь достал сигарету, – это Тохадзе? Как твое мнение?

– Думаю, что да.

– Но кто навел? Может быть.

– Ты думаешь, Сережа этот? Нет. Наводчик был другой.

– Начинай отрабатывать связи. Уехавшего мужа, да и потерпевшей этой.

* * *

Подполковник Кривенцов приводил в порядок кабинет. Его предшественник не очень возвышал себя как начальник, поэтому к атрибутам рабочего места он относился легкомысленно и незрело.

Кривенцов же наводил порядок что надо. Сначала он повесил два портрета руководящих работников на стене прямо над телефоном, приколотил окантованную фотографию, на которой он был запечатлен рядом с молодым генерал-полковником замминистра МВД.

На столе появились папка с тиснением «К докладу», перекидной календарь из гознаковской бумаги, всевозможные стаканчики с фломастерами, подставки для ручек, микрокалькулятор.

Оглядев все это придирчивым глазом, нанес последний штрих – положил на самое видное место три книжечки: «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина».

Только теперь он был готов принять сотрудников.

А они – все оперативники отдела – толпились в коридоре, курили, пересмеивались.

– Корнеев, – сказал высокий, плечистый Коля Ермаков, – ты же замнач, пойди спроси, сколько нам здесь толочься?

– Сейчас Кафтанов придет, – ответил Корнеев.

– Кафтанов не придет, – вмешался в разговор Алик Сухов.

Он был самый молодой, но тем не менее постоянно был в курсе всех слухов.

– Не придет Кафтанов, – продолжал он. – Андрей Петрович был против назначения Кривенцова, поэтому и нашел предлог, сказал, что уезжает на территорию.

– Ох, Алик, – Корнеев бросил сигарету, – не доведет тебя твоя осведомленность до добра.

– Вы что, не верите мне, Игорь Дмитриевич?

– Да верю, Алик, верю.

И тут Алик заметил, как вдруг неожиданно изменилось лицо Корнеева. Он стоял и смотрел в глубь коридора, по которому шел полковник Громов: элегантно-улыбчивый, демократичный, свойский. Он вежливо со всеми раскланялся и скрылся в кабинете Кривенцова. Вскоре туда пригласили всех.

Офицеры по старой привычке заняли каждый свое место. Только Корнеев, как всегда, не сел за приставной столик, а остался стоять, прислонившись к стене.

– Товарищи, – Громов оглядел собравшихся строгим, но вместе с тем каким-то покровительственно-отеческим взглядом, – я хочу представить вам Станислава Павловича Кривенцова, нового начальника вашего отдела. Подполковник Кривенцов в органах не так давно, но за его плечами большой опыт комсомольской и партийной работы, а также службы в советском аппарате.

Громов помолчал, ожидая вопросов. Их не последовало. Тогда он предложил:

– Я вижу по вашим лицам, что некоторые не согласны с таким решением вопроса. Да, подполковник Кривенцов в уголовном розыске не работал. Но у него есть главное – умение руководить, претворять в жизнь те решения, которые будут приняты. А такие люди ценятся везде. У меня все.

При этих словах Громов покинул кабинет.

В комнате воцарилась тишина.

Первым ее нарушил Кривенцов:

– Я тут на досуге полистал дела, которыми вы занимались. Не порадовали они меня, так сказать. Много нераскрытых. Сроки нарушены. Это и показатели. С такими цифрами, так сказать, наверх не пойдешь. С этой безответственностью пора кончать. Всем даю срок десять дней. Мобилизуйтесь, найдите внутренние резервы. И хватит этой порочной практики. Руководство страны прямо говорит, что нет у нас ни наркомании, ни проституции, а рост преступности, так сказать, стремительно падает. А у нас в отделе что? Придут товарищи, так сказать, посмотрят. Не столица развитого социализма, а Чикаго. Пора с этим кончать.

В коридоре к Игорю подошел опер Борис Логунов.

– Ну, что скажешь? – спросил он.

– Наплачемся мы с ним, – ответил Корнеев.

– Да разве это главное, Игорь?

– Ты прав, этот руководящий сноб будет всячески мешать работать.

– Я хочу рапорт, Игорь, подать о переводе.

– Куда ты собрался?

– В штаб, бумажки писать.

– Ты не сможешь, не выдержишь.

– Выдержу, Игорь. Ты понимаешь, что мы перестали быть сыщиками? Мы диспетчеры, которые переносят бумажки. Помнишь дело Рогова? Сначала звон литавр, а как копнули глубже, как вышли на неприкасаемых, так сразу команда: руби концы.

Корнеев молчал.

– Ну, что ты молчишь? – почти крикнул Логунов.

Корнеев открыл дверь кабинета, вынул из шкафа кофеварку.

– Кофе хочешь, Боря?

– Ничего я не хочу, Игорь. Ничего.

Шумно и весело было в ресторане. Как всегда, все столики заняты. Парад туалетов от европейских престижных домов, драгоценностей, взятых неведомо откуда. Парад наглости и дармовых денег.

Толик вышел на эстраду, оглядел зал. Усмехнулся. Он знал, чего от него ждали. Оркестр заиграл, и он запел.

О прошлом пел Толик, но песня была новая, недавно написанная. И была в ней горечь последних дней Крыма, и был в ней нэпманский разгул, и даже злость была.

Зал затих. Доставала эта песня тех, кто сидел за столиками, заставленными жратвой и выпивкой. Неопределенностью своей доставала, зыбкостью. Прозвучал последний аккорд. Толик поклонился и объявил в микрофон перерыв.

– Толик! Толик! – кто-то позвал его из зала.

Толик посмотрел и увидел Тохадзе.

Нугзар сидел с какой-то девушкой и махал ему рукой. Толик спрыгнул с эстрады, пошел между столиками, улыбаясь знакомым, пожимая протянутые руки. Здесь его знали все, и он знал всех, ибо они приезжали в ресторан послушать его песни.

– Привет, – сказал Толик, усаживаясь за стол.

– Здравствуй, дорогой. – Тохадзе налил шампанское в фужер, подвинул Толику. – Выпей за мою Алену. Ты когда-нибудь видел такую… – Тохадзе обнял за плечи молчаливую и действительно очень красивую девушку.

– Ваше здоровье. – Толик поднял бокал.

Алена молча, царственно кивнула и выпила свой бокал до дна.

Толик чуть пригубил.

– Почему не пьешь, дорогой? Почему? Меня не уважаешь? Алену? – в сердцах заговорил Нугзар, долгим взглядом посмотрел на молчавшего Толика, засмеялся. – Я знаю, ты не такой. Ты наш человек. Спой нам: мне и Алене. Спой такую песню, чтобы я заплакал.

– У нас перерыв, Нугзар. – Толик взял сигарету, закурил.

– Слушай, какой перерыв?.. – Тохадзе вытащил из кармана пачку денег, отделил от нее сотенную бумажку, бросил на стол. – Пой.

– Нет, Нугзар. Люди устали.

– А ты?

– Я тоже.

– Слушай, – голос у Тохадзе стал угрожающе резким, – слушай, дорогой, что за дела. Я плачу вам. Может быть, добавить? Да вы… за такие деньги что угодно сделаете…

Толик вспыхнул, погасил сигарету прямо в тарелке Тохадзе, встал и пошел к выходу.

Алена молчала, улыбалась ему вслед.

Тохадзе дернул щекой и выругался по-грузински.

Толик вышел из зала, спустился по служебной лестнице вниз, открыл дверь с надписью «Администратор». В кабинете закурил, сел у стола, снял телефонную трубку.

– Алена, – Тохадзе обнял ее за плечи, – мы сейчас поедем к тебе.

Высвеченная матовыми фонарями аллея была пуста, и из дверей ресторана доносилась музыка, невдалеке, за рощей, шумело шоссе.

– Алена, со мной ты будешь безмерно счастлива, у тебя будет все. Пошли скорее, – нетерпеливо тянул ее за руки Нугзар.

У темной купы кустов аллея резко поворачивала.

Тохадзе даже не заметил, откуда взялись эти двое. Они заломили ему руки, и он закричал, вырываясь.

– Милиция! – крикнула обретшая дар речи Алена.

– Здесь милиция, – сказал подошедший Корнеев.

Он расстегнул молнию на кожаной куртке Тохадзе и вынул из внутреннего кармана пистолет ПМ.

– Руки.

Щелкнули наручники.

– Вам, девушка, тоже придется проехать с нами.

Алена невозмутимо кивнула.

…Черный коридор был пугающе длинный. Игорь включил свет. Никогда не запирающаяся его дверь. Дверь с целым набором замочков Клавдии Степановны. И третья дверь с сургучной блямбой печати.

Игорь прошел на кухню, вынул из ящика пачку кофе, взял кофейник, поставил на газ.

В коридоре послышалось шарканье тапочек, и вскоре появилась Клавдия Степановна. Маленькая, седенькая, добрая.

– Ты, может, хочешь есть, Игорек?

– Спасибо, Клавдия Степановна, не хочу.

Игорь присел на табуретку, достал сигарету:

– Ничего, если я закурю?

– Кури, кури. Может, погреть тебе котлет?

– Спасибо.

– Где же ты ешь? Целый день гоняешь по городу голодный?

– Милая Клавдия Степановна, в нашем городе так много мест, где можно поесть.

– Разве это пища, так только язву наживают.

– А жить вообще вредно, милая Клавдия Степановна, от этого умирают.

Соседка посмотрела на Игоря, печально улыбнулась:

– Ты все-таки поешь. Я целый час в очереди простояла, а мяса купила.

– Это подвиг.

– Все смеешься. А ты попробуй протолкнись, у каждого магазина по пять автобусов из Тулы да Рязани.

– Там люди тоже есть хотят.

Клавдия Степановна махнула рукой, оставляя за собой последнее слово, вышла из кухни.

А Игорь налил в чашку густой черный кофе, закурил.

Он сидел, бездумно глядя на старые сломанные часы с выпрыгнувшей и не успевшей спрятаться кукушкой, и мелкими глотками пил кофе.

* * *

Шашлык жарили прямо у реки. Рядом с мостками, к которым был пришвартован катер.

Шашлык жарили Гена Мусатов и шофер.

Михаил Кириллович и двое гостей сидели в пестрых легких креслах.

Дым от мангала низко стелился по земле и уходил вверх, в сторону дачи, стоящей у обрыва.

– Хочу здесь беседку поставить, да боюсь, начнутся разговоры: мол, нескромно. – Михаил Кириллович встал, потянулся. – А почему, собственно, нескромно? Батька мой, Кирилл Петрович Мусатов, сапоги надел впервые на военной службе. Нас у матери пятеро было, так мы не то что сахара – хлеба вдоволь не видели. На поле работали с утра до вечера не хуже взрослых. Думаю, что теперь и пришло наше время. Мой батька с винтовкой бегал, чтобы его сын жил как подобает.

– Прав ты, Михаил Кириллович, ох как прав, – сказал один из гостей.

Он тоже встал. Но в отличие от крупного, барственно-породистого Мусатова был небольшого роста, кругленький, лысый.

– Вот тебе, мне, Леониду Федоровичу, – он кивнул в сторону третьего гостя, – страна поручила руководить крупнейшими отраслями хозяйства. Просто так кому попадя не поручат? Конечно, нам за это блага всякие. Сознательные люди, настоящие партийцы, это понимают. А населению мы ничего объяснять не обязаны.

– Прав ты, Леонид Федорович, – Мусатов опять опустился в кресло, – я что, сразу здесь очутился? Нет. Крестьянскую долю познал. Деревенским комсомолом руководил. Потом учился. Потом был в штате Днепропетровского обкома ВЛКСМ. В войну снабжением Ленинграда руководил. Ужасы блокады для меня не книжка. Потом в Молдавии, в Совмине. Теперь – в Москве…

Шофер и Гена поднесли стол, установили его так, чтобы из любого кресла было удобно дотянуться до закуски.

Расставили бутылки, блюдо с шашлыком. Леонид Федорович взял бокал, наполненный вином, отозвал Мусатова в сторону.

– Ну говори, – усмехнулся Михаил Кириллович.

– Три «Волги» нужно.

– Как нужно-то?

Леонид Федорович провел ребром ладони по горлу.

– Ну, если так… – Мусатов внимательно посмотрел на него.

– Деньги я привез.

– Хорошо. Мое слово – печать.

Они вернулись к столу, за которым Пал Палыч одиноко расправлялся с шашлыком.

– А Геннадий-то у тебя, Михаил Кириллович, орел.

– А что делать? Сын с супругой в Штатах, дочка с мужем в Швеции. Сестра, умирая, просила: не оставь Геннадия. Живет со мной. Парень хороший. Я его завлабом во ВНИИ автомобильном устроил. Работает. Устрой его в торгпредство куда-нибудь. В Норвегию или Данию.

– Женить его надо, – раздумчиво сказал Пал Палыч.

– Вези дочку, окрутим, – захохотал Мусатов-старший, – пора и нам свои роды да династии создавать, не все же другим.

Пал Палыч и Леонид Федорович чокнулись с Михаилом Кирилловичем.

– Значит, вас зовут Елена Семеновна Лужина? А Алена – это, как я понимаю, имя для интимных друзей.

– Каких друзей? – переспросила Алена-Лена.

Голос у нее был хриплым, словно простуженным.

– Для интимных, – повторил Корнеев.

– Алена, удобнее так.

– Вы где работаете?

– Я поступаю на курсы стюардесс.

– Как я понял из рассказа вашего участкового, поступаете вы уже пять лет на эти курсы.

– Ну и что? Мое дело, чем я занимаюсь. Не ворую.

– Ну, оставим эту сложную тему в покое. Откуда вы знаете Тохадзе?

– Мы с ним в «Интерконтинентале» познакомились.

– При каких обстоятельствах?

– Я в баре сидела, а он подошел. Вот и все обстоятельства.

– А вам известно, чем он занимается?

– Солидный, деловой парень. Он сказал, что в торговле работает.

– Вы часто виделись?

– Вчера второй раз.

– Ну что ж, идите.

– Куда?

– Вы свободны.

Алена поднялась, взяла со стола пропуск.

Вошел Боря Логунов:

– Ну что?

– Она видела его второй раз. А что Тохадзе?

– Берет на себя, сообщников не называет.

– Ну что ж, пошли к нему.

Было еще совсем рано, когда «Волга» въехала в Козицкий переулок. Редкие прохожие сразу же обратили внимание на нее. Уж больно разукрашена была машина: фары, колпаки, зеленые козырьки над стеклами. Да и стекла необыкновенные. Чуть солнце появилось, и они затемняются.

Сразу видно, что хозяин любит свою машину. Любит и гордится ею.

У дома 2 «Волга» остановилась. Из нее вышел человек среднего роста, модно одетый. Оглядел окна, вошел в подъезд.

Желтухин на кухне пил кефир с плюшкой. Кухня была чистая, уютная, как у хорошей хозяйки. Весело блестели на солнце баночки для специй, кастрюли, медные бока самовара, импортный портативный телевизор. Желтухин пил кефир медленно, торопиться ему было некуда. Внезапно раздался звук, словно включили сирену.

И вспыхнула лампочка в стоящей на столе маленькой панели.

Это был условный сигнал. Пришел свой. Человек, знающий, где расположена секретная кнопка звонка. Желтухин аккуратно вытер рот салфеткой и пошел открывать дверь.

А дверь в квартире Желтухина была как в крепости. Толстая, обитая железными полосами, с целой системой сложных замков.

Желтухин посмотрел в глазок и начал отпирать запоры. Наконец дверь распахнулась. В квартиру шагнул Гурам Тохадзе.

Хозяин и гость обнялись.

– Ну здравствуй, здравствуй, Гурамчик, – ласково то ли пропел, то ли проговорил Желтухин. – Давно не был. Забыл старика.

– Здравствуйте, дорогой Степан Федорович, здравствуйте.

Они вошли в комнату.

Тохадзе огляделся. Занавески из ситца. Репродукции на стенах. Деловая отечественная мебель. Только в углу сверкающий куб дорогого японского телевизора и видеоприставки.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Лунии всегда хотелось изменить мир к лучшему, исправить его, хоть она и не знала как. Теперь, когда ...
Каждую ночь ко мне приходит Волк императора.Он трогает мои волосы, гладит дрожащие губы, смотрит в ш...
«Царство прелюбодеев» – это продолжение эротического бестселлера Ланы Ланитовой – «Глаша».Новый рома...
В результате странного эксперимента полковник госбезопасности Кустов перенесся в 1918 год и попал в ...
Джозефина Тэй (наст. имя Элизабет Макинтош; 1896–1952) – знаменитая писательница, дочь шотландца и а...
Падая с высотки, он успел подумать: «Не хочу так… глупо», и Высшие Силы дали вчерашнему школьнику ша...