Азъ есмь Софья. Царевна Гончарова Галина

Иван поклонился, низко, как должно, получил в ответ улыбку…

– Поздорову ли, боярин?

Разговор затеялся вполне чинный, и сена Иван Федорович продать согласился, и все было хорошо, а все ж таки…

Царапало, царапало внутри. Поговаривали уж, что царь жениться вновь захочет, волновались Милославские… а ежели Матвеев ему свою девицу подсунет – это что же будет? И так от этого выскочки худородного возле трона не продохнуть, а тогда он и вовсе на головы сядет!

Никак такого допустить нельзя.

Надо бы узнать поточнее, да и сказать кой-кому о матвеевских планах… вот ведь паскуда! Из грязи в князи лезет!

Когда Матвеев сообщил Наташеньке о планах государевых, та взволновалась. Это что ж – ей теперь в Кремль переехать?!

Так она и Алешу не увидит более!

Наталья в церковь почти бегом бежала, но царевич там уже ждал. И отпустили когти сердечко девичье.

– Государь!

– Наташенька!

Синие глаза блеснули ласково – и невдомек Наталье было, что в этот миг размышлял царевич не о красе ее девичьей, а о том, как окоротит наглого боярина.

– Мне в Кремль ехать надо, в палаты царские! Там отберут девиц… Алешенька, страшно мне! Дядя сказал, что все уж договорено. Для вида нас смотреть будут, а меня выберут! Что делать?!

– Ехать и быть спокойной. Все сложится, как нам надобно. Обещаю тебе…

– Неужто?!

– Найдет себе тятенька другую по сердцу, а тебя отпустит.

Наталья хоть и сомневалась, да успокоили ее слова ласковые. Да и… что она теряла?! Хоть бежать, хоть в ноги кинуться – никогда не поздно.

Если б знала она, что в это время Софья беседовала со своим дядюшкой Иваном Милославским. Тот, хоть и смотрел на девочку искоса, но слушал внимательно. Как-никак, сейчас ее устами царевич говорил.

– Известно мне стало, что государь невесту себе выбрать желает.

– А…

– И даже известно, кого он выберет.

– Кого, государыня царевна?

– Кому царевна, а кому племянница, – Софья улыбнулась ласково. – Матушка умерла, больше за Милославских заступаться некому, так ли это?

– Ежели племянники родные не заступятся, так и некому, – подтвердил мужчина.

– А ежели мачеха будет у племянников? Ночная кукушка, она завсегда дневную перекукует, всем то известно.

– Так что ж делать, государыня?

– Известно мне, что хотите вы девушку свою представить…

– Да.

– Этого не будет.

– Как?

Милославский аж побледнел. Действительно, и девушка была хорошая, на Машу ликом похожа, косы черные, глаза ясные… что ж это?!

Софья только головой покачала.

– Другая ее заменит.

– Как?!

– А вы скажете, что она это. Крест целовать будете – не дрогнете. Тогда и сладится все.

– Н-но…

– И сделать надобно так, чтобы государь ее подольше не видел. Сможете?

Милославский задумался. Можно так сделать, можно…

– А…

Софья взяла со стола колокольчик малый, тряхнула, и…

Милославский замер как статуй каменный, бессмысленный. Девица, что вошла в комнату, была… Не идет, а плывет, губы розовые улыбаются, коса – сноп золотой, глаза что небо синее… да и лицо… словно Всеволжская вдруг вернулась.

Невдомек ему было, что грамотно подобранная косметика еще и не такое нарисует. Поговорить с Ординым-Нащокиным, еще кое с кем, Лейлу попросить – и готова копия. Мало ведь Наталью убрать. Ее не станет – другая нарисуется, может, и еще хуже. Надо было найти такую, чтобы всю жизнь Софье благодарна была. И Любава для этого подходила как нельзя больше.

Софье она благодарна была за избавление от отчима. Вышла матушка замуж второй раз – и как дети пошли, так девочку вовсе в служанку превратили. А деваться-то и некуда было, разве что головой в омут. Но на это сил у малышки не хватало. Заметила ее одна из Софьиных девочек, поговорила с Любушкой, нашла девочку достаточно сообразительной и благодарной – и дала знать Софье. А та подсуетилась, попросила тетку Татьяну съездить да забрать малышку к себе. Хотя малышку… Тринадцать лет ей на тот миг было, сейчас уж шестнадцатый шел. И красота ее только расцветала. А вот характер…

Несамостоятельная она оказалась. Забитая. Сломанная. Даже не так… до конца ее не сломали, а вот волю к самостоятельным решениям и силу, чтобы по-своему жизнь повернуть, против течения плыть – навсегда выбили.

Софья так и планировала ее замуж выдать, но… когда поняла, что с отцом творится, принялась к девочкам своим приглядываться – и Любушка ей подвернулась. Красавица именно нужного типа. Благодарная Софье.

А еще…

Даже когда государь умрет, ей никто пропасть не даст. Да, второй раз замуж выйти не получится, но ежели понравится кто – препятствий не будет. И детей пристроят, благо, опыт есть. И поддержат, и помогут… Но для начала надо стать той самой.

А как?

А вот так. Сердце тогда на новую любовь податливее, когда от старой еще не остыло. Мало просто убрать Наталью – на ее место десяток других найдется, и нигде не сказано, что они умнее али добрее будут. Надобно еще так сделать, чтобы отец женился на хорошей девушке. И это – Любушка.

– Знакомься, дядя. Любавушка это. Племянница брата жены соседки тестя. Или еще как… но место ей ты найти должен.

– Сонюшка, да как же…

– Рода она хорошего, купеческого. Но ежели мы с Алексеем ее приведем – сам понимаешь, не можем мы этого сделать.

Это Иван понимал. И внимательно смотрел на девочку, видя в ее глазах спокойствие и уверенность. А ведь она благодарна будет. Ему благодарна за эту помощь. Опять же, и шантаж – дело хорошее.

Софья все эти мысли читала так отчетливо, словно Иван у нее над ухом говорил. Но улыбалась и молчала. Ни к чему собеседнику понимать, что читают его, как книгу раскрытую.

– Все я сделаю, племянница.

Последнее слово Иван так голосом выделил, что не понять было сложно. Я-то сделаю, но и ты мне отплатишь. И получил в ответ улыбку и чуть опущенные ресницы.

Понимаю. Отплачу добром.

Иван это понял и перешел к деловому обсуждению.

– Любушка со мной поедет?

И получил в ответ насмешливый взгляд.

– Нет, дядюшка. Ты привезешь девицу свою в Кремль, а уж здесь мы ее обменяем на иную. Понял?

– Н-но…

– Я знаю, на что хватит твоего влияния.

– Ты мне не доверяешь, Сонюшка?

Мужчина был смерен таким взглядом, что пафос проглотился сам собой. Выражение лица Софьи явственно говорило, что она дядюшке и бульон из-под вареных яиц на ответственное хранение не доверит. Ивану Милославскому! Милый мой, да кто тебе поверит-то?!

Впрочем, мужчина и не обиделся. Лизоблюды, они вообще не обидчивые, а то еще от кормушки отлучат. Уточнил несколько важных деталей, переговорил с Любашей – и отправился восвояси. Софья перевела дух. Ей-ей, ощущение – словно в навоз ныряла. Отвыкла она от таких друзей, а тут нате – приветик из двадцать первого века. Сколько таких она помнила…

И рефреном вставал вопрос – ну как тут не прибить?

К Рождеству все утряслось с царскими невестами. Все они съехались в Кремль, но смотрины Алексей Михайлович пока устраивать не торопился. Ждал всех проверок.

Хотя с Наташенькой своей разлюбезной каждый день виделся, Софья это отлично знала. Но пока делать ничего не собиралась. Пусть поглубже увязнет.

А тем временем Степан Разин плотно познакомился с Ираклием – и уже сейчас мог сказать, что парень этот горячий, неглупый… Софья не собиралась пускать дело на самотек. Ей требовалось не просто убрать Наталью, но и подальше ее, подальше.

Кахети?

Да хоть бы и… Лишь бы у царя перед носом не мелькала! И вообще – в Грузию ее! Подальше!

Но Наталья была только первым пунктом программы. Вторым шел Матвеев. Травить боярина Софья не собиралась, невыгодно. Да и искать будут. А вот бояр на него спустить…

Стрешнев уже сплетни разносил, Ордин-Нащокин, еще с десяток бояр, которым то тут то там словечко шепнули, дворня, в которую слухи впрыскивались, как глюкоза из двадцатиграммового шприца, тоже взбурлила…

Одним словом, секрет царя и Матвеева медленно, но верно превращался в «по секрету всему свету».

Вопрос стоял иначе. Как будем компрометировать Наталью?

Софья честно хотела опоить ее снотворным и запихнуть в одну кровать с Ираклием. Но грузин был не дурак, протащить его бессознательного в терем было нереально, а сознательно?

На плаху?

Ага, щас!

А вот поговорить с Натальей он мог. И – в нужном ключе. Степан, конечно, не сильно годился для настройки царевича, но… о чем двое мужчин будут говорить в трактире?

Да о бабах!

А ежели аккуратно мысль подкладывать, что все они стервы, и ежели тебя один раз предали, то и второй предадут…

Мало выдать Наталью замуж подальше. Нужно еще, чтобы муж, когда с его любимой случится… случай, не слишком переживал, да и искал не слишком-то.

Но наконец подготовка была закончена и пришел час «Хэ».

Наступало холодное январское утро, восемнадцатое января, 1670 год, через пару недель собирались и официальные смотрины устроить… Над Кремлем занимался рассвет.

Софья смотрела в окно.

Если сегодня все пойдет хорошо и правильно – она получит управляемого царя и послушную царицу. Даже если Любушка кого и родит – воспитаем в нужном ключе. Если же плохо…

Монастырь Софью не пугал.

Из него бегают. Да и Алешка ее в беде не оставит. Голову не срубят, а остальное…

Пока мы живы – мы можем надеяться и бороться!

Дверь комнаты скрипнула, без стука вошел Алексей. Выдернул сестренку из кресла и уселся сам. Софья обняла брата за шею, ткнулась носом в плечо.

– Страшно, Алешенька…

– Справимся, Сонюшка. Обязаны.

Софья вздохнула. Вот сколько раз она слышала такое от мужа? Много, очень много. А потом мужа не стало. Не уберегла. Не защитила.

Видит бог, сейчас она бы что угодно сделала, чтобы защитить своих родных. И плевать на порядочность. Пусть она горит в аду, но ее близкие жить будут! А потом пусть судят, кто и как хочет. Но – потом.

– Алешенька, ты все помнишь, что мы должны сделать?

– Да, Сонюшка. Сегодня вечером…

Две головы сдвинулись. Дети тихо зашептались. Хотя… не такие уж и дети?

Наталья нервничала, и сильно. Уж два месяца, как живет она в Кремле. Свозят сюда девушек со всех концов земли православной, а дело-то и не движется. Царь-то у нее в кармане, а вот царевич…

Алешенька… Имя-то какое сладенькое, словно леденец за щекой…

Отец его – нет, не то, а вот Алешенька, чудо синеглазое, с золотыми локонами! А руки какие у него! Небось, как обнимет, к себе прижмет – так и дух зайдется…

Красивый он!

И ласковый, и умный, жаль только, увидеться с любимым не часто удается. Всего-то разика три и встречались – и то с оглядкой да в темных комнатах. Переговорили да разошлись. И ловила себя Наталья на грешных мыслях. Пасть бы на грудь любимому, устами к устам прижаться… да нельзя. И Алешенька к ней серьезно относится, честь ее до свадьбы бережет. Служанку к ней приставили, так вскорости заменили на другую, а та – Алешенькиной тетки служанка, так что записочки любимому передавать можно невозбранно, главное – имя в них не писать. Да и не надобно имени, когда чувства за каждым словом стоят, из груди рвутся…

Жалко только, что Ульянка заболела, вот уже два дня в жару лежит…

Наталья в зеркало собой полюбовалась… хороша!

И бела, и румяна, и плечи словно мраморные, и косы темные – чем не царица? Сначала, конечно, царевна, а потом уж, как старого царя не станет, так и Алешенька Шапку Мономаха наденет. А она – рядом с ним будет. Поможет, случись что, подскажет…

А то сейчас Алешенька не к тем прислушивается, ой не к тем…

А особливо сестрицу его надобно будет в монастырь спровадить, Соньку-гадину! Стервь такая, ненавистная…

Словно черт принес – дверь скрипнула. И в светлицу проскользнула девочка, при виде которой Наталья тут же встала со стульчика раззолоченного, поклон отмахнула.

– Государыня царевна…

Софья, а это была именно она, чуть улыбнулась.

– Встань, Наташа. Поговорить надобно.

Наталья послушно выпрямилась, уставилась в упор на девочку, а той – хоть бы и что. Стоит, глаза в глаза смотрит насмешливо, словно понимает, что ничего ей Наталья не сделает… эх, хворостиной бы тебя, нахалку!

– Я бы с тобой вообще не разговаривала, да брат мой что-то в тебе нашел. И отец тоже… не знаешь, почему хороших мужчин к дурным девкам тянет?

И глаза темные, насмешливые, жестокие… гадина! Вся в матушку свою!

– Потому как к хорошим им тянуться не дают. Ежели и полюбят мужчины такую, обязательно найдется, кому их свадьбу расстроить. Как касимовской невесте…

Удар цели не достиг, Софья только улыбнулась насмешливо так, ехидно. А зубки мелкие, белые, как у хищного зверька…

– И то верно. Что там с Ефимией вышло – мне неведомо, мала я еще для этого, а вот что с тобой выйдет…

– Государыня?

Наталья поневоле насторожилась.

– Отец желает о помолвке объявить поскорее. Ты за него замуж пойдешь?

– Вольна ли я в своей доле?

– Хорошо. Так братцу и передам.

– Нет!!!

– Тогда вы с братом встречаетесь сегодня, в моих покоях. После вечерни. Знаешь, куда идти?

– Знаю. Но почему…

– Потому что не все слугам доверять можно, а доверенная служанка болеет, – Софья возвела глаза к небу. – И почему Алешке такое непонятливое нравится?

Наталья зашипела, но смолчала. Ничего, царевна, вот выйду я за твоего брата замуж – тогда по-иному разговаривать будем! Софья посмотрела на нее и кивнула.

– Так-то. После вечерни за тобой моя служанка придет.

Наталья поклонилась. Но в голове у нее сейчас крутились сплошь черные мысли.

Убила бы наглую девчонку!

Как только замуж за Алексея выйдет – тотчас ее в монастырь отправит! Вот ведь дрянь!

На следующее же утро после свадьбы и отправит!

Софья поставила галочку. Отлично.

Наталья приведена в растрепанное состояние. А нам это и нужно. Основной принцип – если хочешь, чтобы человеку самообладание отказало к вечеру – начинай накручивать его с утра.

А вечером все должно пройти… хорошо.

– Сонюшка, поговорил я со Степаном. Сделано все.

Ванечка Морозов появился, словно из-под земли. Софья улыбнулась другу.

– Все хорошо прошло?

– Замечательно.

Вот беда-то, вот огорчение, у Артамошки Матвеева поместье загорелось. Да какое! Рядом с Москвой – дом полыхнул, словно и не было его…

Это, наверное, керосин неправильно хранили.

Ах не было керосину? Тогда квашеную капусту. Но – неправильно, это определенно. Фролке Разину с ребятами много и не понадобилось. Псам приманку с сонным зельем кинули, людей оглушили, из поместья забрали что поценнее, да в ночи и растворились. Что поценнее – отдали Софье, та заплатила не скупясь. Кто знает, где еще эти побрякушки пригодятся? Матвеева подставлять надо по полной! Фрол потом лично проверил, чтобы ничего и ни у кого не осталось.

Конечно, Матвееву доложили спозаранок. И конечно, тот помчался проверять, что, кто, как… Ну, попутного ветра в горбатую спину!

Было, было у Софьи желание встретить его по дороге, притопить в ближайшем болоте и забыть мерзавца навеки, да нельзя пока! Государь его любит, ценит, искать виновных начнет – и найдет ведь. Софья не обольщалась – соглядатаев хватало, доносчиков и наушников у папочки тоже много было. Но Дьяково им позволяли.

Царь считал, что сын у него должен самостоятельным быть, вот и разрешал мальчишке возиться с игрушками.

Надо бы еще распорядиться девочкам… но Софьины воспитанницы свое дело знали. Уж что-что, а «накрутить» человека за день – да запросто! Тут страшную историю рассказать, здесь завизжать, что мышь пробежала, коих Наталья, кстати, боялась и не любила, за волосы дернуть больно или уложить их не так…

Методика воздействия на психику в гаремах отработана до тонкости. Пусть такого опыта у девочек еще и не было, но было желание и возможность. Так что к вечеру Наталья себя чувствовала как натянутая струна. А в царских покоях разворачивался спектакль по полной программе.

Начал его после ужина Алексей Алексеевич.

– Тятенька, дозволь с тобой переговорить?

– Неладное что, сынок?

– Тятенька, нам бы с глазу на глаз…

Рисковали они с Софьей сильно. Но – выбора не было. Никому другому царь не поверил бы. Так что прошли мужчины в царский кабинет и дверь за собой прикрыли. Софья чуть ногти не сгрызла, ожидая конца разговора. Полцарства за жучок! Но подслушать – увы! – не получилось бы. Оставалось только переживать за брата!

В царском кабинете Алексей Алексеевич сразу отцу в ноги бросился.

– Прости, батюшка! Вели казнить, не вели помиловать! Виноват я перед тобой! Смертно виноват!

И минут пять в таком же духе, до слез и соплей.

Виноват!

Подвел!

Делай со мной, что пожелаешь!!!

Царь сначала опешил, потом принялся сына успокаивать, а уж потом…

Когда Алексей Алексеевич смог говорить, рассказал он такую историю. Не зря он так к Матвееву идти не хотел. В тот вечер, когда они вдвоем с батюшкой были там, Наталья Нарышкина… что-то случилось с девкой. Он-то уехал и забыл, как ни в чем не бывало. А вот спустя месяц, когда на похороны брата приехал – тут ему записочку и принесли. Не ведал он – от кого записка, иначе б не пошел! Но…

Оказалось, что видеть его желает Наталья Нарышкина. И что Матвеев ее принуждает за царя выйти замуж…

– Принуждает?

Вот тут Алексею Михайловичу первую черту по сердцу и провели. Любил он, да. Но ведь взаимности хотелось, а не покорности! Тем паче – по принуждению.

– Клялась она, что Матвеев ее заставляет. И что другой ей люб.

Алексей Михайлович мрачнел на глазах. Не верить сыну?

Да вроде как сын его никогда не обманывал. С другой стороны – межреберный бес нашептывал: «А вдруг все это просто, чтобы ты не женился?» Ребенку не хочется мачеху, так бывает!

Но и…

– А другой – кто?

– Тятенька, позволь мне дальше не рассказывать, а показать тебе все?

– Показать?

– Наталья же с остальными невестами царскими в Кремле сейчас, коли позовем, так придет?

– Сейчас скажу позвать…

– Нет, тятенька, нехорошо так будет. Я сейчас Сонюшку попрошу, пусть ее служанки сбегают.

– Почему вдруг?

– Ежели она знать будет, что ты зовешь – признается ли?

– Почему б и не сознаться ей?

– Потому что и сама она, и семья ее – полностью от Матвеева зависят. Случись что – он никого не пощадит. Для него ведь честь какая – с тобой, батюшка, породниться…

Звучало логично. Но верить все еще не хотелось… ну да ладно. Посмотрим!

– Скажи Софьюшке. Но… куда?

– А ко мне в покои, батюшка.

– К тебе? В покои?

– Там место есть, где спрятаться. А Наталья все равно Кремля не знает… ежели ты, тятенька, в другой комнатке за дверцей постоишь так, чтобы слышать все, да тебя не видели?

Алексей Михайлович задумался. Алеша ждал. Тут было самое хлипкое место всего плана. Но учитывая мягкий и достаточно своеобразный характер Тишайшего – не сильно они с Софьей и рисковали. Да, отец был гневлив, ревнив и не простил бы, застань он парочку прелюбодеев. Но когда сын кается, когда идут намеки, что он пытался все изменить, но не получилось, когда…

Одним словом – мужчине было проще посмотреть самому, чем потом всю жизнь мучиться вопросами. Нет, если бы к нему подошли иначе, если бы надавили, предъявили претензию – моментально бы получили в ответ по полной. Но мягко, ласково…

Как говорил великий Саади, ласковым языком можно и слона на волосинке водить, не то что царя на веревочке!

В покоях у Алексея было уже все приготовлено.

Приоткрытая дверь занавешена занавесью, мебель сдвинута так, чтобы не задеть, поставец со свечами выхватывает из темноты только нужное, чуть приоткрыто окно, чтобы шепот ночи заглушил ненужные звуки…

Но на этот раз Софья себя в сторону оттеснить не позволила. Служанку послала, но и сама спряталась – уже привычно, под столом. Что-то подсказывало ей, что Алексей Михайлович ее присутствия не одобрит, но и ждать за дверью?

И так все руки искусала, пока прошлый раз ждала, второго насилия над собой она уже не выдержит! Эх-х-х, где мои семнадцать лет – и где мой прежний опыт…

Раньше-то Софья могла ждать, сколько понадобится. И выжидать, и терпеть – ради своей цели она что угодно готова была сделать.

А сейчас нервы, нервы…

Видимо, изначальная владелица этого тела была очень эмоциональна. Софья давила в себе эти выбросы, но прорывалось, никуда не денешься.

Но наконец в дверь постучали. Вошедшая Наталья была бледна – и даже на предвзятый Софьин взгляд – ее слегка потряхивало.

– Алешенька!

– Наташа, прошу, проходи.

Наталья вошла, дверь за собой закрыла.

– Подобру ли, поздорову ли?

– Тяжко мне, Алешенька! Уж немного времени осталось! Не могу я больше! Что делать?!

Наталья таки сорвалась. Действительно, сколько можно?! Конец отбора на носу, потом не сбежишь! А за старого царя выходить тоже желания нет, ну не геронтофил она, ни капельки!