Инноваторы. Как несколько гениев, хакеров и гиков совершили цифровую революцию Айзексон Уолтер
До этого момента Робертс молчал. Он загнал свою компанию в огромные долги ради дерзкой мечты создать доступный каждому домашний компьютер. Теперь он сидел и смотрел, как решалась судьба человечества. Впервые в истории на персональном компьютере была запущена программа. «О боже мой, он ответил — 4!» — радостно вопил Робертс[765].
Он пригласил Аллена к себе в офис, где они договорились, что интерпретатор BASIC будет установлен на всех компьютерах Altair. Позднее Аллен признается, что никак не мог стереть улыбку с лица. В Кембридж он вернулся с их новым личным Altair, который они установили в общежитии Гейтса и пошли праздновать. Гейтс, по обыкновению, пил коктейль «Ширли Темпл», имбирный эль с соком из вишни мараскино[766].
Через месяц Робертс предложил Аллену должность директора программного обеспечения MITS. Коллеги Аллена считали, что даже рассматривать это предложение — сумасшествие: «Ты отлично устроился в Honeywell. Ты сможешь работать здесь еще много лет», — говорили они. Но бунтарей и революционеров не интересует карьерная лестница. Поэтому весной 1975 года Аллен переехал в Альбукерке, город, про который он только недавно узнал, что он не в штате Аризона.
Гейтс решил на какое-то время остаться в Гарварде, где ему пришлось пройти своеобразный обряд инициации: его, как это случалось со многими из лучших студентов, вызвали на встречу с Административным советом университета из-за дисциплинарных проступков. Вспоминать об этом если и было весело, то только много лет спустя. Неприятности Гейтса начались после того, как аудиторы из министерства обороны решили проверить, как используется финансируемый ими PDP-10. Оказалось, что больше всего времени на нем работает второкурсник Уильям Генри Гейтс.
Он очень волновался. В свою защиту он написал объяснительную, в которой рассказал, как при помощи PDP-10 разработал интерпретатор BASIC. Его не стали наказывать за использование компьютера, однако сделали выговор за то, что из-под своего имени он пускал в систему Пола Аллена, который не был студентом Гарварда. Гейтс признал свою вину и согласился выложить в открытый доступ раннюю версию BASIC, но не улучшенный вариант, который они с Алленом разработали позднее[767].
В то время Гейтс был больше сосредоточен на их с Алленом бизнесе, чем на учебе в Гарварде. Он закончил второй курс весной 1975 года, а затем улетел в Альбукерке на все лето и остался там на осень, решив пропустить семестр в Гарварде. Затем он вернулся в университет еще на два семестра, на весну и осень 1976 года, но бросил учебу за два семестра до диплома. В июне 2007 года Гейтс получил почетную ученую степень Гарварда. На церемонии вручения он начал свою речь с обращения к отцу, который сидел в аудитории: «Я более тридцати лет ждал, чтобы сказать это: „Отец, я же говорил, что вернусь и получу свой диплом“»[768].
Micro-Soft
Когда Гейтс приехал в Альбукерке летом 1975 года, они с Алленом все еще работали с MITS на основе устной договоренности с Робертсом. Гейтс настаивал на подписании контракта и долго торговался. Было решено, что MITS сможет продавать BASIC в течение десяти лет с каждым компьютером Altair, а Гейтс и Аллен будут получать тридцать долларов с каждой проданной копии. Гейтсу удалось настоять, чтобы в договор было включено два положения, которые в будущем сыграют важную роль. Во-первых, программа должна остаться собственностью Аллена и Гейтса, MITS имеет право только продавать ее. Во-вторых, он требовал, чтобы MITS активно распространяла их BASIC среди других производителей компьютеров, при этом Гейтс и Аллен должны были получать часть дохода. Это создало прецедент для сделки между Гейтсом и IBM, которая состоялась через шесть лет. «Мы могли модифицировать нашу программу под любую машину. Так мы могли бы сами контролировать рынок, а не отдавать все в руки производителей компьютеров», — пояснял Гейтс[769].
Осталось придумать новой компании имя. От нескольких названий они сразу отказались, включая Allen & Gates — это больше подходило адвокатской конторе. В итоге был выбран, возможно, не самый блестящий вариант, зато из названия сразу было понятно, что компания пишет программное обеспечение для микрокомпьютеров. В конечной версии контракта компаньоны обозначили себя как «Пол Аллен и Билл Гейтс, представляющие Micro-Soft». В исходный код их на тот момент единственного продукта была добавлена строчка о разработчиках: «Micro-Soft BASIC: Пол Аллен написал служебные файлы. Билл Гейтс — исполняемый код. Монте Давидофф проработал математику языка». Через пару лет название упростили до Microsoft.
Поначалу Гейтс и Аллен ютились в мотеле Sundowner на шоссе 66, которое больше ассоциировалось с проститутками, чем с программистами. Через некоторое время друзья поселились в меблированной квартире, куда к ним переехали укротитель плавающих запятых Монте Давидофф и Крис Ларсон, молодой разработчик из школы Лейксайд. В итоге квартира превратилась в общежитие и по совместительству — бункер для гиков. По вечерам Аллен включал свою электрогитару Stratocaster и играл вместе с Aerosmith и Джими Хендриксом, а Гейтс наносил ему ответный удар — во все горло распевал песню Фрэнка Синатры My Way[770].
На роль новатора больше всего подходил Гейтс. Он считал, что новатор — это фанатик, человек, который одержим своим делом, который работает днем и ночью, может в некоторой степени отказаться от нормальной жизни и потому казаться слегка помешанным. Гейтс утверждал, что лет до тридцати он отлично подходил под такое описание[771]. Как и в Гарварде, он работал урывками, то программировал по тридцать шесть часов, то спал на полу офиса, свернувшись калачиком. Аллен называл жизнь Гейтса бинарной: «Из него либо энергия била ключом (в том числе из-за дюжины банок кока-колы), либо он выпадал из реальности».
Гейтсу была присуща еще одна черта инноватора — он был бунтарем и не особо уважал власти и общественные нормы. Он казался хамом людям вроде Робертса, который раньше служил в ВВС и приучил пятерых своих сыновей называть его «сэром». Робертс считал Гейтса по-настоящему испорченным ребенком. Но не все так просто. Гейтс очень много работал, довольствовался скромным бытом и своим тогда еще скудным заработком, при этом не признавал авторитетов. Худощавый Гейтс нередко препирался с почти двухметровым гигантом Робертсом, и, по словам Аллена, их горячие споры порой было слышно за километр, это всегда был целый спектакль.
Аллен рассчитывал, что их с Гейтсом доли в бизнесе будут равными, 50 на 50. Они работали в одной упряжке, и было бы глупо спорить, кто сделал больше. Но еще в школе они поссорились из-за программы расчета зарплаты, и после этого Гейтс настоял, что он будет главным во всех проектах. Он сказал Аллену, что делить прибыль пополам нечестно, потому что Аллен сидел на зарплате в MITS, а Гейтс практически в одиночку написал BASIC в Бостоне без какой-либо оплаты. Он предложил доли 60 и 40 процентов. Сложно сказать, был ли Гейтс прав, но в таких вопросах он был очень упрям, а Аллен не был. Аллен удивился, но согласился. Хуже всего, что через два года Гейтс вновь поднял этот вопрос: «Я написал почти весь код к интерпретатору BASIC и пожертвовал многим, бросив Гарвард, поэтому мне положено больше 60 процентов». Его новое предложение было 64 и 36 процентов. Аллен был в ярости: «Это наглядно иллюстрировало разницу между сыном библиотекаря и сыном юриста. Меня учили, что сделка есть сделка и нужно отвечать за свои слова. Но Билл был более гибким». Однако и на сей раз Аллен согласился[772].
В защиту Гейтса следует сказать, что в тот момент именно он руководил молодой компанией. Он не только писал основную часть кода, но и отвечал за продажи, лично обзванивал многих клиентов. Он мог часами обсуждать с Алленом стратегию развития продукта, но окончательные решения принимал сам (например, какие версии языков Fortran, BASIC или COBOL разработать). Также Гейтс заключал контракты с производителями компьютеров, а с ними он общался еще жестче, чем с Алленом. Помимо этого, он сам нанимал и увольнял сотрудников, а также коротко и ясно сообщал им, когда качество их работы его не устраивало. Аллен никогда бы так не смог, а авторитет Гейтса был для этого достаточно высок, ведь если в офисе случались соревнования по написанию самого короткого кода, он обычно выигрывал.
Иногда Аллен поздно приходил на работу и уходил домой к ужину. Гейтс и его ближайшие соратники такого себе не позволяли: «Мы жили работой. Вместе с другими программистами я часто оставался в офисе до поздней ночи. Иногда я там ночевал, а секретарша будила меня, если у нас были совещания и встречи»[773].
Гейтс любил рисковать и время от времени уходил в отрыв, по ночам на бешеной скорости гонял по горной дороге, ведущей к заброшенному цементному заводу. Аллен не совсем понимал, зачем Гейтс носится на машине, и объяснял это желанием выпустить пар: «Он настолько погружался в работу, что иногда ему нужно было отвлечься от мыслей о компании и программах. Его безрассудные гонки несильно отличались от смелых ставок в покере или экстремального катания на водных лыжах». Однажды они подзаработали денег, и Гейтс раскошелился на зеленый «порше 911», на котором он по ночам гонял по автостраде. Как-то он даже пожаловался местному автодилеру, что заявленная максимальная скорость этой машины — 203 километра в час, а ему удалось выжать только 195. Как-то поздно вечером его остановила полиция. Гейтс превысил скорость и вдобавок был без прав, из-за чего стал препираться с полицейским. В итоге его отправили в участок. Он позвонил Аллену, и через несколько часов его выпустили, но фотография Гейтса из участка, анфас и в профиль, стала впоследствии очень популярной в мире гиков[774].
Неуемная энергия Гейтса даст свои плоды: компания Microsoft будет выполнять заказы в безумные сроки, обходить конкурентов по каждому продукту и ставить такие низкие цены на программы, что производители компьютеров практически не будут задумываться о разработке собственного программного обеспечения.
Программы хотят быть свободными
В июне 1975 года, когда Гейтс только переехал в Альбукерке, Робертс решил устроить компьютеру Altair «гастроли», своеобразную ярмарку на колесах. Он хотел рассказать о своем изумительном творении всему миру и открыть фан-клубы Altair по всей стране. Он раскрасил автофургон «додж», назвал его MITS Mobile и отправил в тур по шестидесяти городам. Altair проехал по побережью Калифорнии с юга на север, а затем направился на юго-восток страны, посетив Литл-Рок, Батон-Руж, Мейкон, Хантсвилл и Ноксвилл.
Гейтс на время присоединился к «турне», этот маркетинговый ход был ему по душе: «Они купили голубой фургон, исколесили всю страну и организовали компьютерные клубы везде, где проезжали»[775]. Он участвовал в презентациях Altair в Техасе, а Аллен присоединился к ним в Алабаме. В гостинице Holiday Inn в Хантсвилле посмотреть на компьютер собралось шестьдесят человек, от хипповатых радиолюбителей до коротко стриженных инженеров. Каждый из них заплатил за вход по десять долларов, для сравнения — билет в кино стоил в четыре раза дешевле. Презентация длилась три часа. В конце команда Altair показывала игру про посадку на Луну, и скептики стали заглядывать под стол, чтобы убедиться, что Altair не подключен к более мощному компьютеру. «Многие пришли в восторг, когда убедились, что обмана нет»[776], — вспоминает Аллен.
5 июня они добрались до Пало-Альто, где после презентации Microsoft BASIC состоялась одна судьбоносная встреча. В зале гостиницы Rickeys Hyatt House собралось немало радиолюбителей — многие из них состояли в недавно созданном «Домашнем компьютерном клубе». «Зал был переполнен — любители и экспериментаторы пришли побольше узнать о новой электронной игрушке»[777], — сообщалось в рассылке клуба. Некоторые планировали поднять вопрос о бесплатном программном обеспечении. Это не было удивительно, ведь в Альбукерке царил дух предпринимательства, а в Калифорнии в начале 1970-х витали свободолюбивые настроения, и на границе различных культурных течений образовывались группы вроде «Домашнего компьютерного клуба».
Многие участники клуба, пришедшие на презентацию MITS Mobile, уже собрали свой Altair и с нетерпением ждали, когда в их руки попадет BASIC Гейтса и Аллена. Некоторые из них уже оплатили программу, послав банковские чеки в MITS, и теперь затаив дыхание смотрели презентацию. Следуя заветам хакеров, один из участников клуба Дэн Сокол «реквизировал» перфоленту с исходным кодом программы и на компьютере PDP-11 компании DEC сделал несколько копий[778]. На следующем собрании клуба уже стояла картонная коробка с десятками копий BASIC для всех желающих[779]. Было одно условие: каждый взявший копию должен был сделать несколько таких же взамен. Ли Фельзенштейн шутил: «Не забудьте вернуть больше копий, чем взяли». Эта фраза стала его коронной и касалась любого программного обеспечения[780]. Так язык Microsoft BASIC пошел в народ.
Нетрудно догадаться, что Гейтс был в бешенстве. Он написал страстное открытое письмо с деликатностью, свойственной девятнадцатилетним. Это положило начало войне за интеллектуальную собственность:
Открытое письмо любителям…
Около года тому назад мы с Полом Алленом, надеясь на расширение любительского рынка, наняли Монте Давидоффа и разработали Altair BASIC. И хотя на начальную работу потребовалось всего два месяца, все мы втроем изрядно притомились за последний год, документируя, улучшая и добавляя новые возможности к BASIC. Сейчас мы имеем версии 4K, 8K, EXTENDED, ROM и DISK BASIC. Суммарная стоимость потраченного нами машинного времени превысила 40 тысяч долларов.
Мы получили положительные отзывы от сотен людей, использующих BASIC. Тем не менее выявились две неожиданные вещи: і) большинство этих «пользователей» никогда не покупали BASIC (из всех владельцев Altair купили BASIC менее 10 %) и 2) величина выручки от продажи BASIC любителям устанавливает цену машинного времени, затраченного нами на Altair BASIC, менее 2 долларов за час.
Ну почему так? Большинство любителей, разумеется, понимает, что крадет программное обеспечение. Все согласны, что за аппаратное обеспечение надо платить, но программное обеспечение — это нечто всеобщее, ничейное. Кого заботит, что люди, которые работали над созданием программного обеспечения, должны получить плату за свой труд?
Разве это честно? Когда вы крадете программы, то вредите себе же, потому что не можете обратиться в MITS при возникновении каких-либо проблем… Зато из-за вас может не появиться новое качественное программное обеспечение. Кто может позволить себе делать профессиональную работу даром? Разве может любитель заставить трех человек целый год программировать, отыскивать ошибки, документировать свой продукт — а потом раздавать его бесплатно? Это же неоспоримый факт, что никто, кроме нас, не инвестировал столько денег в любительское программное обеспечение. Мы написали 6800 BASIC, а сейчас работаем над 8080 APL и 6800 APL, но мы не заинтересованы в том, чтобы делать это программное обеспечение доступным для любителей. Грубо говоря, то, что вы делаете, — это воровство.
Я буду признателен письмам любого, кто захочет купить наше программное обеспечение, или тех, у кого есть предложения и замечания. Вы можете написать мне по адресу: 1180 Alvarado SE, #114, Albuquerque, New Mexico, 8/108. Ничто не могло бы порадовать меня больше, чем возможность пригласить на работу десять программистов и заполонить любительский рынок хорошим программным обеспечением.
Билл Гейтс,
генеральный партнер Micro-Soft
Письмо опубликовали в информационных рассылках «Домашнего компьютерного клуба»[781] и People’s Computer Company, а также в издании пользователей Altair Computer Notes//. Письмо взорвало сообщество. «Да, грязи на меня вылили много», — признается Гейтс. Из трехсот полученных им писем только в пяти были благотворительные взносы, а остальные обрушивали на него тонны критики[782].
В целом Гейтс был прав. Программы не менее важны, чем компьютеры. И разработка ПО должна достойно оплачиваться, иначе все перестали бы писать программы. Гейтс скептически относился к идеям любителей о том, что нужно бесплатно копировать все, что можно скопировать, и тем самым способствовал развитию новой области.
При этом его письмо можно назвать дерзким, ведь Гейтс и сам был закоренелым компьютерным вором. С восьмого класса школы по второй курс университета он незаконно подключался к компьютерам и сетям. В письме он также кривил душой, когда утверждал, что для написания BASIC они с Алленом потратили 40 тысяч долларов на аренду процессорного времени. Гейтс умалчивал, что вообще-то никогда не платил за это время, а использовал гарвардский компьютер, финансируемый военными, то есть в итоге — американскими налогоплательщиками. Редактор одной рассылки писал: «Сообщество компьютерных энтузиастов полнится слухами о том, что BASIC, о котором Билл Гейтс говорит в своем письме, был разработан на компьютере Гарвардского университета, работа на котором, по крайней мере частично, оплачивается из государственного бюджета. Вследствие этого встает вопрос об уместности или даже легальности продажи результатов такой работы»[783].
В то время Гейтс еще не осознал, что в долгосрочной перспективе пираты помогут его развивающейся компании. Microsoft BASIC моментально распространился по стране и стал стандартом, поэтому другим производителям компьютеров пришлось покупать его у Гейтса. Например, когда компания National Semiconductor выпускала новый микропроцессор, им приходилось использовать Microsoft BASIC просто потому, что все вокруг использовали именно его. «Мы сделали Microsoft стандартом, а он нас ворами обозвал»[784], — негодовал Фельзенштейн.
В конце 1978 года Гейтс и Аллен перевезли свою компанию из Альбукерке под Сиэтл, поближе к дому. Незадолго до их отъезда один из двенадцати сотрудников компании выиграл бесплатную фотосессию в местной студии. Их групповая фотография войдет в историю: Аллен и большинство разработчиков выглядели, как будто только что вернулись из хипповой коммуны, а на переднем плане сидел Гейтс, похожий на мальчишку-бойскаута. Пока он ехал на север вдоль калифорнийского побережья, то получил еще три штрафа за превышение скорости, из них два — от того же самого полицейского, что его арестовывал[785].
Apple
Молодой инженер Стив Возняк пришел в гараж Гордона Френча на первое собрание «Домашнего компьютерного клуба», хотя и не был человеком компанейским. Стив бросил университет, чтобы разрабатывать калькуляторы в Hewlett-Packard, чей офис находился в Купертино в Силиконовой долине. Друг показал ему рекламную листовку «Собираете собственный компьютер?», и Стив нашел в себе мужество прийти в клуб. Много лет спустя он признает, что тот вечер стал одним из самых важных в его жизни[786].
Отец Возняка работал инженером в компании Lockheed и любил рассказывать сыну, как работают электроприборы. Одно из первых детских воспоминаний Возняка было о том, как по выходным отец брал его на работу и показывал разные детали: «Отец клал их передо мной на стол, чтобы я мог с ними поиграть». Обычно в их доме повсюду были разбросаны транзисторы и резисторы, и маленький Стив иногда спрашивал отца: «Что это?» и всегда получал максимально развернутый ответ — отец начинал с электронов и протонов. Иногда он доставал доску и рисовал схемы, что было нагляднее. «Отец научил меня собирать логические элементы „И“ и „ИЛИ“ из диодов и резисторов. Еще он показал мне, как между ними установить транзистор, чтобы он усиливал сигнал и соединял вход одного логического элемента с выходом другого. И по сей день эта схема лежит в основе любого цифрового устройства, если говорить о самом базовом уровне». Семья Возняков — пример того, какое влияние могут оказывать на нас родители, особенно когда они разбираются в радио и готовы научить ребенка проверять электронные лампы и заменять сгоревшие.
Во втором классе школы Возняк собрал детекторный приемник при помощи зачищенных монеток, в пятом классе — систему связи, которая соединяла детские комнаты соседних домов, в шестом — коротковолновый радиоприемник фирмы Hallicrafters (тогда они вместе с отцом получили лицензию радиолюбителя). В том же году он научился применять булеву алгебру при проектировании электронных схем и в доказательство собрал устройство, которое никогда не проигрывало в крестики-нолики.
В старших классах Возняк активно использовал свои инженерные таланты, чтобы разыгрывать окружающих. Однажды он собрал метроном и прикрепил его к большим батарейкам без оболочки — устройство было похоже на бомбу. Когда директор обнаружил тикающий прибор в шкафчике, то выбежал с ним на школьный двор — подальше от детей — и вызвал саперов. В итоге Возняк провел ночь в местной следственной тюрьме. Там он научил сокамерников подводить к решетке провода от вентилятора на потолке, чтобы надзирателя ударило током, когда он попытается открыть дверь. Хотя Возняк неплохо программировал, он оставался верен электронике, что отличало его от преданных коду разработчиков вроде Гейтса. Как-то раз Возняк собрал своеобразную рулетку: участники клали свои пальцы в пазы, и когда шарик попадал на определенный сектор, их било током. «Те, кто разрабатывал электронику, соглашались поиграть в мою игру, а программистам всегда было слабо», — рассказывал Возняк.
Как и другие гики, он сочетал в себе интерес к технологиям и мировоззрение хиппи, хотя по-настоящему он никогда не хипповал: «Я носил на голове индейскую повязку, а еще отрастил бороду и очень длинные волосы. В итоге выше плеч я был похож на Иисуса, а ниже — на самого обычного инженера. Штаны. Рубашка с воротником. Я никогда не носил эту странную хипповую одежду».
В свободное время он читал документацию к офисным компьютерам Hewlett-Packard и DEC, а затем пытался спроектировать такие же, но используя меньше микросхем. «Не знаю, почему я этим увлекся, — признается Стив. — Я занимался этим за закрытой дверью в полном одиночестве. Это хобби стало для меня чем-то личным». С таким увлечением по вечеринкам особо не походишь, и Возняк превратился в волка-одиночку. Зато умение экономить микросхемы позволило ему собрать собственный компьютер. Ему хватило всего двадцати микросхем, хотя в то время речь обычно шла о сотнях. Паять ему помогал друг, живший неподалеку, а поскольку они пили много крем-соды марки Cragmont, то компьютер назвали Cream Soda Computer. У него не было экрана и клавиатуры, поэтому команды вводились на перфокартах, а мигающие лампочки на передней панели выдавали ответы.
Этот друг познакомил Возняка с человеком, который жил в нескольких кварталах от Стива и тоже увлекался электроникой. Его звали Стив Джобс. Он был на пять лет моложе Возняка и все еще учился в школе Хоумстед, куда раньше ходил и Возняк. Они сидели на тротуаре и делились байками о своих розыгрышах, обсуждали любимые песни Боба Дилана и схемы электронных устройств, которые они сделали. «Обычно мне было очень тяжело объяснять людям, над чем именно я работаю, а Стив понимал все с полуслова, — вспоминает Возняк. — Он мне понравился. Он был худой, жилистый и гиперактивный». Джобс тоже был под впечатлением от нового друга: «Воз был первым человеком, который знал об электронике больше меня». Джобс явно преувеличивал свою компетентность.
Начало их будущему партнерству положила авантюра с синей коробочкой. Осенью 1971 года Возняк прочитал статью в журнале Esquire, в которой рассказывалось, как телефонные мошенники изобрели устройство, имитирующее тональные сигналы сети компании Bell System. Это позволяло им бесплатно звонить в другие города. Не закончив статью, Возняк позвонил Джобсу, который как раз пошел в последний класс школы, и вслух зачитал отрывки из журнала. Было воскресенье, но друзья знали, как проникнуть в библиотеку Стэнфорда, где мог быть нужный номер Bell System Technical Journal. В статье говорилось, что там указана частота всех сигналов, маршрутизирующих звонки. Они перерыли много полок, и наконец Возняк нашел нужный выпуск: «Меня буквально трясло от волнения, мурашки бежали по спине и все такое. Это был момент истины». Приятели отправились в магазин электроники в Саннивейле, чтобы купить нужные детали, спаяли их и протестировали при помощи частотомера, который Джобс сделал в рамках школьного проекта. Но это аналоговое устройство не могло посылать сигналы точно и стабильно.
Возняк понял, что ему придется собрать цифровое устройство с микросхемой и транзисторами. И заняться этим ему предстояло во время осеннего семестра в Беркли. Зато там ему помогал сосед по общежитию, и ко Дню благодарения одно устройство было закончено. «Я в жизни больше ничем так не гордился. Я и сейчас считаю, что то решение было гениальным». Первый пробный звонок они сделали в Ватикан, представились Генри Киссинджером и попросили папу римского к телефону. На том конце провода вовремя поняли, что это розыгрыш, и не пошли будить папу.
Возняк создал инновационное устройство, а Джобс мог помочь ему достичь большего, например открыть коммерческую фирму. «Слушай, а давай это продавать», — сказал однажды Джобс. Такое распределение ролей позволило союзу «Возняк & Джобс» стать легендой цифровой эпохи и подняться на одну ступень славы с такими тандемами, как Аллен и Гейтс, Нойс и Мур. Возняк отвечал за технические идеи, а Джобс знал, как их отшлифовать, удачно упаковать и очень выгодно продать: «Я собирал все воедино, то есть подбирал устройству корпус, систему питания, клавиатуру и рассчитывал будущую стоимость». Детали каждой синей коробочки стоили 40 долларов, а приятели продали сотню таких устройств по 150 долларов за штуку. Их смелой затее пришел конец, когда друзья оказались под дулом пистолета в пиццерии, где пытались продать свое устройство. Пришлось отдать его грабителю. Зато из пепла этой авантюры родилась новая компания. Джобс впоследствии скажет, что без синих коробочек не было бы Apple, ведь тогда приятели научились работать вместе. Возняк с ним соглашался: «Мы увидели, чего можно достичь, используя мои технические знания и деловую хватку и харизму Джобса».
В течение следующего года Джобс сначала бросил университет Рид, потом восстановился, а в итоге уехал в Индию на поиски духовного просветления. В Америку он вернулся осенью 1974 года и устроился к Нолану Бушнеллу и Элу Элкорну в компанию Atari, которая активно нанимала новых сотрудников после ошеломительного успеха игры Pong. Их объявление в газете San Jose Mercury гласило: «Зарабатывайте деньги с удовольствием». Джобс заявился в офис компании в хипповской одежде и сказал, что не уйдет, пока его не возьмут на работу. Элкорн уговорил Бушнелла дать Джобсу шанс. Так самый предприимчивый продавец видеоигр передал эстафетную палочку самому находчивому производителю персональных компьютеров.
Несмотря на увлечение дзен-буддизмом, Джобс нередко сообщал коллегам, что все они «полные нули», у которых нет стоящих идей. При этом он умудрялся мотивировать и воодушевлять людей. Иногда он ходил босиком в шафрановых одеждах и верил, что ему можно реже пользоваться дезодорантом и душем благодаря его фруктово-овощной диете. Однако Бушнелл уверяет, что Джобс сильно заблуждался и поэтому его ставили работать в ночную смену, когда людей в офисе практически не было: «Стив был задирой, и мне это даже нравилось. Я велел ему выходить в ночную смену для его же блага».
Позднее Джобс признает, что в Atari он усвоил несколько важных правил. Главное из них — интерфейс должен быть простым и интуитивно понятным. Инструкции должны быть элементарными: «Вставьте 25 центов, уворачивайтесь от клингонов». Устройства должны быть понятными и без руководств. Рон Уэйн, коллега Джобса по Atari, считает, что Джобс заразился этой простотой и стал крайне внимательно относиться к качеству продукта. Тем временем Бушнелл растил из Джобса бизнесмена: «В предпринимателях есть нечто, не поддающееся определению, и у Стива это нечто было. Его интересовали не только технологии, но и бизнес-вопросы. Я научил его, что надо изображать, будто ты можешь что-то сделать, тогда это что-то у тебя получится. И если показывать людям, что у тебя все под контролем, то они поверят».
После дня в Hewlett-Packard Возняк с удовольствием приходил в Atari, где они с Джобсом играли в новую гоночную игру Gran Trak 10. Он называл ее своей самой любимой игрой. В свободное время Возняк писал домашнюю версию Pong, в которую можно было бы играть на телевизоре. Ему также удалось запрограммировать ее ругаться «черт» и «блин» каждый раз, когда игрок не попадал по мячу. Как-то вечером он показал игру Элкорну, и у того родился план. Он поручил Джобсу разработать игру Breakout — версию Pong для одного игрока, где нужно бы было швырять мяч в стену, тем самым разбивая кирпичики и получая за это очки. Элкорн верно предположил, что Джобс уговорит Возняка спроектировать необходимые микросхемы. Бушнелл видел в этом вариант «два в одном». Джобс, возможно, не был великим инженером, но он отлично умел мотивировать людей, а Возняк был силен в технике. А еще он был милым и наивным плюшевым медвежонком, который хотел помочь Джобсу написать игру и действовал с тем же энтузиазмом, с каким друзья Тома Сойера белили за него забор. Возняк будет считать это предложение лучшим в своей жизни, поскольку ему дали шанс разработать настоящую игру.
Ночи напролет Возняк собирал необходимые элементы, а Стив сидел слева от него и монтировал схемы накруткой. Воз считал, что они управятся за несколько недель, но Джобс уже тогда подключил то, что его коллеги впоследствии назовут полем искажения реальности. Он не мигая смотрел на Воза и убеждал его, что работу можно выполнить за четыре дня.
Первая встреча «Домашнего компьютерного клуба» состоялась в марте 1975 года, как раз когда Возняк закончил игру Breakout. В начале собрания он чувствовал себя лишним. Он ведь собирал калькуляторы и делал терминалы из домашних телевизоров, а все вокруг восхищались новым компьютером Altair, до которого ему дела не было. И без того застенчивый Возняк забился в угол. Ему казалось, что все пришедшие были большими фанатами компьютера Altair с обложки Popular Electronics, а вовсе не ТВ-терминалов, как он ожидал. Каждый в комнате должен был представиться, и он сказал: «Я Стив Возняк, я работаю над калькуляторами для Hewlett-Packard, а еще я собрал свой видеотерминал». Согласно протоколу собрания, который вел Мур, Воз также добавил, что любит видеоигры и системы платного телевидения для гостиниц.
Однако кое-что Возняка все-таки заинтересовало. На собрании всем раздавали спецификации нового микропроцессора Intel: «В тот вечер я посмотрел техданные микропроцессора и увидел, что его возможности позволяли сложить содержимое ячейки памяти и регистра А. Погодите-ка, подумал я. Значит, из содержимого регистра А можно было вычесть содержимое ячейки памяти. Вот это да! Возможно, вам это ни о чем не говорит, но я отлично понимал, что это значило, я был в восхищении от своего открытия».
Возняк собирал терминал с монитором и клавиатурой, который задумывался не как «умная» вычислительная машина, а как непритязательный терминал для подключения к удаленному компьютеру по телефонной линии. Но когда он увидел спецификации к микропроцессору, то вдруг понял, что с ним его терминал превратится в ЭВМ. Это решение оставило бы Altair далеко позади: компьютер, клавиатура и монитор — три в одном. Так у Возняка внезапно родилась концепция персонального компьютера, и в тот же вечер он набросал на бумаге схему устройства, которое позднее станет всем известно как компьютер Apple I.
Весь день Возняк занимался калькуляторами в HP, затем наспех ужинал дома и возвращался в свою офисную комнатку — рабочую секцию, образованную перегородками. В воскресенье 29 июня 1975 года, в десять часов вечера, произошло знаменательное событие: Возняк напечатал несколько букв на клавиатуре, сигнал был обработан микропроцессором, и буквы появились на дисплее. Он был в шоке: «Впервые в истории набранные на клавиатуре символы сразу же отобразились на экране компьютера». Это было не совсем так, но это точно был первый персональный компьютер с клавиатурой и монитором.
«Домашний компьютерный клуб» призывал участников бесплатно делиться своими идеями. Это противоречило интересам Билла Гейтса, но Возняк считал, что общественные идеалы важнее: «Я так сильно верил в миссию клуба, что сделал, наверное, сотню копий принципиальной схемы своего компьютера и раздал всем желающим». Застенчивость не позволяла Возняку провести официальную презентацию своего устройства, но он был так горд своим изобретением, что в дальнем углу комнаты радостно рассказывал о нем всем, кто готов был слушать, и дарил схемы.
Как и в случае с синей коробочкой, Джобс смотрел на мир другими глазами. Как потом окажется, его желание, а главное, умение грамотно оформлять и продавать компьютеры так же сильно повлияет на индустрию, как и инженерный гений Возняка. И если бы Джобс не настоял на коммерческой реализации идей Возняка, тот бы не стал легендой IT, а был бы пару раз упомянут в информационных письмах «Домашнего компьютерного клуба».
Джобс стал обзванивать производителей микропроцессоров, включая Intel, чтобы получить бесплатные образцы. Возняк восхищался тем, как Джобс разговаривал с продавцами: «У меня бы так в жизни не получилось, я слишком застенчивый». Джобс также стал посещать встречи «Домашнего компьютерного клуба», куда приносил телевизор и проводил презентации. Он придумал продавать монтажные платы, на которых была заранее пропечатана схема Возняка. Так их тандем и работал. «Каждый раз, когда я изобретал что-нибудь классное, Стив тут же придумывал, как заработать на этом денег.
А мне и в голову не приходило продавать свои идеи. Это Стив предложил показать всем наш компьютер и попробовать его продать», — рассказывает Возняк. Чтобы начать общий бизнес, Джобс продал свой микроавтобус «фольксваген», а Возняк — калькулятор HP.
Команда у них была странная, но эффективная. Воз был ангельски простодушен и похож на панду, а поджарый, как борзая, Джобс напоминал колдуна, объятого демонами. Гейтс надавил на Аллена и приписал себе больше половины прибыли компании. В случае с Apple финансовые вопросы решали Джобс и отец Возняка, инженер, который презирал менеджеров и торгашей. Он настаивал, что его сын заслуживает больше 50 %, потому что именно он все изобрел. Они как-то даже поругались у Возняков дома: «Ты вообще ни черта не заслуживаешь, ты не сделал ничего» — пришлось выслушивать Джобсу. Тогда он расплакался и сказал Возняку-младшему, что готов отказаться от их затеи: «Либо мы делим все поровну, либо забирай все себе». Но Возняк прекрасно понимал, что вклад Джобса стоит этих 50 %, если не больше. В одиночку он, возможно, не ушел бы дальше бесплатной раздачи своих схем.
Приятели презентовали свой компьютер на собрании «Домашнего компьютерного клуба», а после к Джобсу подошел Пол Террелл, владелец небольшой сети компьютерных магазинов The Byte Shop. Он протянул Джобсу свою визитку и предложил не теряться. На следующий день Джобс босиком зашел к нему в магазин со словами: «Я не теряюсь» и стал нахваливать свой компьютер. Террелл согласился заказать пятьдесят устройств, которые станут известны как Apple I. Единственное, он хотел, чтобы ему доставили не коробки с деталями, а полностью собранные машины. Это стало следующим шагом в эволюции персональных компьютеров — они перестанут быть игрушками для вооруженных паяльником радиолюбителей.
Джобс уловил новую тенденцию. Когда пришло время разработать Apple II, он не стал разбираться в спецификациях микропроцессора, а отправился в стэнфордский торговый центр в магазин Macy’s, а конкретно — в отдел кухонных приборов. Джобс решил, что следующий персональный компьютер сделает похожим на кухонную технику: все детали подогнаны и спрятаны в элегантный корпус, собирать ничего не нужно. Необходимо было все интегрировать, от системы питания и программного обеспечения до клавиатуры и монитора. Джобс хотел создать первый полностью укомплектованный персональный компьютер: «Мы больше не ориентировались на радиолюбителей, которые умели паять и знали, где купить трансформаторы и клавиатуры. На каждого такого фаната найдется тысяча людей, которые захотят получить готовый компьютер».
К началу 1977 года участники «Домашнего компьютерного клуба» и других подобных обществ образовали несколько компьютерных компаний. Ли Фельзенштейн, который вел собрания клуба, основал фирму Processor Technology и выпустил компьютер Sol. Были и другие компании, например Cromemco, Vector Graphic, Southwest Technical Products, Commodore и IMSAL. Однако Apple II станет первым персональным компьютером, который можно использовать «из коробки». Это было законченное решение — аппаратное и программное обеспечение поставлялись вместе. Он появился на рынке в июне 1977 года по цене 1298 долларов, и за три года было продано сто тысяч таких компьютеров.
Дела у Apple шли в гору, а культура радиолюбителей угасала. Инноваторы старой закалки вроде Килби и Нойса разбирались в электронике и различали разные виды транзисторов, резисторов, конденсаторов и диодов, умели все это паять или монтировать накруткой на плату и в итоге получали радиоприемники, пульты управления для игрушечных ракет, усилители и осциллографы. Однако с появлением микропроцессоров Intel в 1971 году такие сложные платы стали устаревать, а японские производители электроники наладили массовое производство дешевых деталей и устройств. Собирать дома вручную стало дороже. Продажи наборов «Сделай сам» сильно упали. Инженеры-электротехники уступили лидерство программистам вроде Гейтса. Компания Apple стала выпускать компьютеры, которые не нужно было собирать и настраивать, сначала Apple II, а затем Macintosh (1984 год).
Компьютер Apple II повлиял на формирование философии Apple: отныне и впредь операционная система компании будет установлена на всех ее компьютерах. Перфекционист Джобс хотел контролировать все, что касалось его продукции. Он не мог допустить, чтобы пользователи устанавливали на компьютеры Apple какие-то кривые операционные системы или чтобы операционку Apple запускали на чьих-то дурацких машинах.
Однако такая интеграция не стала общепринятым стандартом. После появления Apple II другие компьютерные компании, главным образом IBM, поторопились выпустить похожие продукты. IBM, или, лучше сказать, Билл Гейтс, присвоивший себе разработки IBM, будет придерживаться модели, при которой компьютеры и операционные системы производятся разными компаниями. В итоге программное обеспечение станет краеугольным камнем IT-индустрии, а компьютеры — легко заменяемыми железками, но только не в случае с Apple.
Дэн Бриклин и VisiCalc
Компьютеры не могли оставаться игрушками, необходимо было придумать им применение, чтобы их покупали все, включая самых практичных людей. Рано или поздно даже компьютерные фанаты пресытились бы бесполезными машинами, и тот же Apple II канул бы в Лету. Настало время создать программы, которые направили бы вычислительную мощь компьютеров на решение конкретных задач. Позднее эти программы назовут приложениями.
Одним из революционеров в этой области был Дэн Бриклин[787], разработчик первой электронной таблицы — VisiCalc8j. Бриклин закончил МТИ по специальности «Информационные технологии», несколько лет занимался текстовыми редакторами в Digital Equipment Corporation, а затем поступил в Гарвардскую школу бизнеса. Весной 1978 года Бриклин сидел на лекции, где преподаватель рисовал на доске таблицу для одной финансовой модели. Когда он находил ошибку, то ему приходилось исправлять значения сразу во многих ячейках[788], что было неудобно.
Бриклин присутствовал на «Матери всех презентаций» Дага Энгельбарта, где тот демонстрировал свою oNLine System с графическим экраном и мышкой, которая позволяла наводить курсор на объекты и кликать по ним. Бриклин стал представлять себе электронную таблицу с простым интерфейсом, где пользователь мог бы выделять и перетаскивать объекты. Как-то летом, катаясь на велосипеде по острову Мартас-Виньярд, он осознал, что пора действовать. Он знал, что такая задача ему по зубам, ведь он разбирался в программировании, понимал, чего хотят пользователи, хорошо работал в команде и знал, где найти нужных специалистов, — словом, обладал всеми необходимыми знаниями и опытом[789]. К тому же его родители были бизнесменами, поэтому затея с собственным стартапом ему очень нравилась.
Бриклин скооперировался с Бобом Фрэнкстоном, своим другом по МТИ, который тоже был программистом из семьи предпринимателей и понимал, как важно им с напарником сработаться. Бриклину было под силу самому написать это приложение, но он решил сосредоточиться на функционале, а непосредственно код оставить Фрэнкстону. Так он мог сосредоточиться на качестве продукта и не тратить время на его реализацию[790].
Первым их принципиальным решением было писать приложение для персональных компьютеров, а не для офисных машин компании DEC. Их выбор пал на Apple II, потому что Возняк создал устройство с открытой и понятной архитектурой, чем сильно облегчил жизнь программистам.
За выходные приятели собрали прототип своей программы, а Apple II им одолжил Дэн Фильстра, который в итоге стал их третьим компаньоном. Фильстра закончил Гарвардскую школу бизнеса и владел компанией по продаже программного обеспечения. Компания специализировалась на играх (таких как шахматы), а офис ее располагался в кембриджской квартире Фильстры. Чтобы индустрия ПО могла существовать независимо от производителей технических устройств, ей нужны были собственные промоутеры, которые умели бы рекламировать и продвигать товар.
Бриклин и Фрэнкстон обладали бизнес-интуицией и умели угадывать желания потребителей, вследствие чего VisiCalc предстояло стать не просто программой, а именно продуктом. В частности, нужен был простой и интуитивно понятный интерфейс, поэтому друзья и преподаватели помогали его тестировать. Также стояла задача разработать приложение, которое не будет устраивать пользователям сюрпризы: «Это называлось принципом наименьшего удивления. Мы были богами, создающими новый для пользователя мир и опыт»[791], — рассказывает Фрэнкстон.
Бен Роузен также участвовал в становлении такого бизнес-феномена, как VisiCalc. Тогда он еще работал аналитиком в компании Morgan Stanley, затем успешно распространял небольшой журнал о компьютерах и проводил ежегодные IT — конференции PC Forum и, наконец, открыл венчурную фирму на Манхэттене. В мае 1979 года Фильстра презентовал раннюю версию VisiCalc на конференции Роузена в Новом Орлеане. В своем вестнике он пел программе дифирамбы: «VisiCalc оживает на глазах… Люди за считаные минуты осваивают эту программу, и даже те, кто раньше никогда не работал на компьютере». Статья заканчивалась пророческим предсказанием: «Возможно, когда-нибудь VisiCalc станет тем приложением-хвостом, что будет вилять собакой-компьютером и продавать его».
Целый год программа VisiCalc работала только на компьютере Apple II, что обеспечило ему сумасшедший успех. Джобс тоже был уверен, что своей популярностью Apple II обязан этому приложению[792], поэтому вскоре были разработаны текстовые редакторы вроде Apple Writer и EasyWriter. Таким образом, VisiCalc не просто подняла продажи персональных компьютеров, но и положила начало целой прибыльной индустрии — продаже программного обеспечения.
Операционная система IBM
На протяжении 1970-х годов IBM доминировала на рынке мейнфреймов со своими машинами 360-й серии, однако их мини-компьютеры, которые тогда были размером с холодильник, уступали продукции компаний DEC и Wang. Все шло к тому, что достойного персонального компьютера IBM тоже не создаст. Как шутил один эксперт, потуги IBM выпустить ПК так же нелепы, как попытки научить слона танцевать[793].
Похоже, что топ-менеджмент компании был с этим согласен: планировалось выкупить права на компьютер Atari 800 и наклеить на него значок IBM. Эта перспектива обсуждалась на июльском собрании 1980 года, но глава IBM Фрэнк Кэри идею завернул, заявив, что сильнейшая компьютерная компания планеты точно может разработать персональный компьютер сама. Вдобавок он посетовал, что в IBM над любым начинанием триста человек трудятся по три года.
В этот момент слово взял Билл Лоу, директор исследовательской лаборатории IBM в Бока-Ратоне во Флориде: «Вы ошибаетесь, сэр. Нам хватит и одного года»[794]. За такую самоуверенность его назначили куратором разработки персонального компьютера, проект получил кодовое название Acorn.
Новую команду Лоу возглавлял Дон Эстридж, который назначил Джека Сэмса ответственным за программное обеспечение. Приветливый Сэмс был родом с американского Юга и к тому моменту уже двадцать лет работал в IBM. Он понимал, что своими силами им за год не управиться и придется покупать ПО на стороне. 21 июля 1980 года он позвонил Биллу Гейтсу и попросил о встрече. Гейтс предложил пересечься в Сиэтле на следующей неделе, на что Сэмс заявил, что уже едет в аэропорт и надеется переговорить с ним завтра же. Гейтс с трудом мог усидеть на месте, ведь в его сеть плыла такая крупная рыба.
За несколько недель до этого Гейтс назначил своего соседа по гарвардскому общежитию Стива Балмера главным управляющим Microsoft. Он также попросил Балмера присутствовать на встрече с IBM: «Ты тут единственный кроме меня, кто смотрится в костюме»[795]. Гейтс тоже принарядился, правда, пиджак на нем висел. Сэмс же прилетел в синем корпоративном костюме IBM и белой рубашке. Гейтс лично встретил делегацию в аэропорту, и Сэмс подумал, что этот молодой паренек — просто посыльный. Однако вскоре Гейтс поразил их всех своим интеллектом.
Вначале гости из IBM хотели купить только язык Microsoft BASIC, однако Гейтс развернул горячий спор о судьбе технологий, и через несколько часов разговор уже шел обо всех языках программирования, которые в Microsoft написали или только собирались, например о языках Fortran и COBOL. Гейтс так и сказал: «Берите у нас все, даже то, что мы еще не произвели»[796].
Через несколько недель заказчики из IBM вернулись. У них были языки программирования, но недоставало самого главного — операционной системы. Она является основой работы компьютера: управляет всеми программами, в частности регулирует их взаимодействие с устройствами, размещает данные в памяти компьютера, распределяет его вычислительные ресурсы и оперативную память между процессами.
У Microsoft пока не было операционной системы. Компания работала с системой CP/M, Control Program for Microcomputers (Программа управления для микрокомпьютеров), которую разработал Гэри Килдалл, друживший с Гейтсом с самого детства и недавно переехавший в город Монтерей в Калифорнии. Гейтс позвонил ему в присутствии Сэмса, сообщил, что отправляет к нему кое-каких важных гостей, описал, что хотят в IBM, и посоветовал угодить им[797].
Килдалл не послушал друга. Позднее Гейтс назовет это «днем, когда Гэри прыгнул с обрыва». Он проигнорировал IBM, улетев на личном самолете на другую встречу в Сан-Франциско, он очень любил пилотировать самолеты. Четыре представителя IBM в темно-синих костюмах приехали в необычный викторианский дом, служивший офисом компании Килдалла, где должны были переговорить с его женой. Однако она не подписала соглашение о неразглашении деталей их беседы. В итоге после долгих споров и уговоров гости ушли ни с чем. В их бумаге всего-то говорилось, что она не может никому сообщать об их визите и раскрывать им конфиденциальную информацию, а она отказалась это подписать. Сэмс с досадой вспоминает, как они целый день провели в Пасифик-Гроув, «спорили с ними, с нашими юристами, с их юристами и вообще со всеми подряд, обсуждали, может ли она поговорить с нами о том, может ли она поговорить с нами. И мы просто уехали». Так небольшая компания Килдалла упустила свой шанс покорить рынок ПО[798].
Сэмс вернулся в Сиэтл и попросил Гейтса другим способом заполучить операционную систему. К счастью, Пол Аллен как раз знал, к кому обратиться — к Тиму Патерсону, который тогда работал в небольшой фирме Seattle Computer Products. За несколько месяцев до этого Патерсон решил доработать CP/M, которая не была совместима с последними микропроцессорами Intel. Получившуюся систему он назвал QDOS, что означало Quick and Dirty Operating System — «быстрая и коварная операционная система»[799].
К тому времени Гейтс уже осознал, что, скорее всего, операционная система, выбранная IBM, станет мировым стандартом и будет стоять на большинстве персональных компьютеров. Он также понял, что владелец этой системы будет купаться в деньгах. Поэтому не стал знакомить представителей IBM с Патерсоном. Гейтс и Балмер пообещали им заполучить операционную систему у «одной маленькой компании» и уладить все наилучшим образом.
Компания Патерсона еле держалась на плаву, поэтому Аллену было не так уж сложно заключить выгодную сделку. Сначала речь шла о неисключительной лицензии, однако обсуждение контракта с IBM перешло в активную фазу, и Аллен без объяснения причин выкупил все права на систему Патерсона за 50 тысяч долларов[800]. Теперь Гейтс и Аллен могли сколько угодно дорабатывать QDOS. За такую скромную сумму Microsoft получила операционку, которая позволит ей доминировать на рынке ПО более 30 лет.
Впрочем, вначале Гейтс чуть было не сдался. Это было ему несвойственно, но он сильно переживал, что Microsoft не доведет QDOS до ума, не дотянет до уровня IBM. Их разработчики были сильно перегружены проектами, и вообще их было всего сорок человек. Некоторые спали на полу в офисе и вместо душа по утрам обтирались мочалкой, а командовал парадом 24-летний парень, которого все еще можно было принять за мальчика на побегушках. В одно сентябрьское воскресенье 1980 года, через два месяца после первого звонка IBM, Гейтс и его основные сотрудники собрались, чтобы четко решить: да или нет. Самым непреклонным был Кей Ниши, молодой IT-предприниматель из Японии, такой же энергичный, как и Гейтс. «Мы должны за это взяться! Должны!» — не уставал повторять Ниши, нервно расхаживая по комнате. Гейтс решил, что Ниши прав[801].
Ночным рейсом Гейтс и Балмер прилетели в Бока-Ратон, где должны были подписать контракт. Доходы Microsoft за 1980 год составили 7,5 миллиона долларов, тогда как доходы IBM — 30 миллиардов. При этом Гейтс планировал сохранить за собой право собственности на операционную систему, которую IBM должна была раскрутить до уровня мирового стандарта. Покупая QDOS у Патерсона, компания Microsoft мудро переписала на себя все права на систему. Теперь им предстояло сделать еще более мудрый шаг — не оказаться в позиции Патерсона в сделке с IBM.
По прилете в Майами коллеги пошли в уборную, чтобы переодеться в костюмы, тогда-то Гейтс и понял, что забыл галстук. Он, мягко говоря, нечасто придирался к таким вещам, но сейчас настоял, чтобы по пути в Бока-Ратон они заехали за галстуком в магазин Burdine’s. Они обязаны были произвести должное впечатление на одетых с иголочки топ-менеджеров IBM. При этом один программист IBM так описывает внешний вид Гейтса: «Он был похож на подростка, который отловил кого-то в переулке и снял с него костюм, оказавшийся сильно больше, чем нужно, воротничок топорщился, и вообще он напоминал какого-то панка. Помню, я спросил: „Это еще кто?“»[802]
Однако стоило Гейтсу начать свою презентацию, как все позабыли о его неопрятном внешнем виде. В IBM были потрясены тем, как искусно он обращается с деталями, как техническими, так и юридическими, и как самоуверенно и спокойно обсуждает условия сделки. Он по большей части блефовал. По возвращении в Сиэтл он зашел в свой офис, лег на пол и излил Балмеру душу — поделился всеми страхами и сомнениями.
Целый месяц приятели провели в самолетах, и наконец в начале ноября 1980 года был подписан контракт длиной 32 страницы. «Мы со Стивом знали весь текст наизусть»[803], — уверяет Гейтс. Сумма сделки была не очень большой, около 186 тысяч долларов. Для начала. Однако Гейтс знал, что в договоре есть два пункта, которые изменят всю компьютерную индустрию. Во-первых, IBM не получала эксклюзивные права на операционную систему. Корпорация могла продавать лицензии на систему под названием PC-DOS, но Microsoft оставляла за собой право распространять свою MS-DOS среди других производителей ПК. Во-вторых, исходный код оставался собственностью Microsoft. Это означало, что IBM не сможет на основе этого кода создать продукт, подходящий только для их устройств. Изменения могли вносить только программисты Microsoft, а затем компания имела право продавать новую версию системы кому угодно. «Мы понимали, что у компьютера IBM PC появятся клоны, и в контракте это было учтено. Именно за это мы и боролись во время переговоров»[804], — вспоминает Гейтс.
Он уже заключил похожую сделку с MITS и тогда тоже оставил за собой право перепродавать BASIC другим компьютерным компаниям. Эта небольшая хитрость позволила языку Microsoft BASIC, а затем и их операционной системе стать общепринятым стандартом. Гейтс с улыбкой вспоминает, что одно время у них даже был рекламный слоган «Мы задаем стандарт». Однако их адвокат по антитрестовским делам посоветовал от него избавиться: «Этот слоган можно использовать, только когда он не констатирует факт»[805], — согласился Гейтс[806].
Он с гордостью рассказывал своей матери о важной сделке с IBM, надеясь, что это оправдает его уход из Гарварда. Так совпало, что Мэри Гейтс была в правлении благотворительного фонда United Way, где также состоял Джон Опель, президент IBM. Со дня на день он должен был сменить Фрэнка Кэри на посту генерального директора компании. Однажды они вместе летели на его частном самолете на встречу, и Мэри упомянула, что ее сын работает над проектом для IBM. Оказалось, что Опель ничего не слышал о Microsoft. По возвращении домой мать предупредила Билла: «Я рассказала про твою работу Опелю, о том, что ради этого ты бросил университет и так далее, а он о вас даже не слышал. Может быть, твой проект не такой и важный, как тебе кажется». Через несколько недель менеджеры из Бока-Ратон прибыли в головной офис IBM, чтобы отчитаться Опелю о прогрессе. «Intel делает для нас микропроцессоры, здесь мы зависим от них. Дистрибуцию обеспечивают сети Sears и ComputerLand, — докладывал один из руководителей. — Однако, пожалуй, больше всего мы зависим от небольшой компании по разработке ПО из Сиэтла, которую возглавляет Билл Гейтс». — «Вы имеете в виду сына Мэри Гейтс? — спросил Опель. — О, она прекрасная женщина»[807].
Как Гейтс и предсказывал, выполнить весь объем работ для IBM было очень трудной задачей, но команда Microsoft работала над этим круглосуточно в течение девяти месяцев. Гейтс и Аллен в последний раз программировали вместе: с упоением писали код ночи напролет, сидя бок о бок, как они делали в Лейксайде и Гарварде. Они поссорились только один раз. Аллен хотел посмотреть на запуск космического шаттла, а Гейтс — работать, потому что они не укладывались в срок. В итоге Аллен поехал во Флориду:
«Речь же шла о первом таком корабле. И мы полетели обратно сразу после запуска, меня не было меньше 36 часов».
Операционная система определяла, насколько удобно было пользоваться персональным компьютером, и это было в руках Аллена и Гейтса: «Мы должны были заниматься каждой мелочью: располагать клавиши на клавиатуре, определять работу звукового и графического портов и порта для подключения кассетного запоминающего устройства»[808]. К сожалению, своеобразный вкус Гейтса дал о себе знать. Пользователям пришлось запоминать, где расположена непопулярная клавиша — обратный слэш, а в интерфейсе системы использовались команды вроде с: \> и загадочные названия файлов, например AUTOEXEC.BAT и CONFIG.SYS.
Много лет спустя на одном мероприятии в Гарварде Гейтс встретится с Дэвидом Рубинштейном, бизнесменом, занимающимся прямыми инвестициями. Он спросил Гейтса, почему нужно было портить людям жизнь и вводить сочетание клавиш Control+Alt+Delete: «Почему для перезапуска компьютера или приложений я должен использовать три пальца?» Гейтс начал объяснять, что у дизайнеров клавиатуры из IBM не получилось придумать ничего проще и короче, но внезапно он замолчал, робко улыбнулся и признал, что это была ошибка[809]. Фанатики-программисты иногда забывают, что зачастую красота — в простоте.
Компьютер IBM PC вышел в свет в августе 1981 года с заявленной ценой в 1565 долларов. Презентация проходила в Нью-Йорке, в отеле Waldorf Astoria, но Гейтса и его команду не позвали. Он очень удивился: «Мы спросили разрешения прийти на официальный выход компьютера, а нам отказали»[810]. IBM считала Microsoft обычным подрядчиком.
Однако последнее слово осталось за Гейтсом. Благодаря выгодному контракту с IBM он смог превратить компьютеры в легко заменимые второстепенные товары, на которых трудно было заработать, поскольку в этой области было мало простора для ценовой конкуренции. Через несколько месяцев вышел первый выпуск журнала PC с интервью Гейтса. В нем он говорил, что скоро во всех компьютерах будут использоваться стандартные микропроцессоры и в итоге «аппаратное обеспечение, в отличие от программ, перестанет представлять особый интерес»[811].
Графический интерфейс пользователя
Стив Джобс и его коллеги из Apple купили компьютер IBM PC, как только он появился на прилавках, — им хотелось поскорее изучить конкурента. Единогласный вердикт был: «Отстой», выражаясь словами Джобса. Это было обычное проявление его природной заносчивости. Реакция команды Apple была понятна: угловатый дизайн, неудобные команды с: \> — компьютер был просто скучен. Джобсу и в голову не приходило, что корпоративным менеджерам не нужно ничего эдакого и что они больше доверяют проверенному и обыденному бренду вроде IBM, а не смелому и нетривиальному Apple. По стечению обстоятельств Билл Гейтс был на встрече в головном офисе Apple в день, когда вышел IBM PC. «Казалось, им не было до этого дела. Только спустя год они осознали, что произошло»[812], — вспоминает Гейтс.
Джобс активизировался: теперь у него был соперник, еще и слабый, по его мнению. Он видел себя просветленным дзен-воином, который борется с силами зла и уродства. Джобс помог сочинить рекламу Apple для газеты Wall Street Journal, которая начиналась со слов: «Добро пожаловать, IBM. Серьезно».
Одна из причин, по которой Джобс так пренебрежительно относился к IBM, заключалась в том, что он уже видел будущее и уже взялся его изобрести. Он несколько раз ездил в Xerox PARC, где ему продемонстрировали разработки Алана Кея, Дага Энгельбарта и их коллег. Наибольшее впечатление на него произвел графический интерфейс пользователя, сокращенно GUI — Graphical User Interface, который представлял из себя рабочий стол с окнами, иконками и курсором, который можно было передвигать мышью, которая работала как указка. Джобс с его дизайнерским чутьем и задатками маркетолога сумел приспособить идеи Xerox PARC так, что GUI позволил достичь нового уровня во взаимодействии человек — машина, о котором мечтали Буш, Ликлайдер и Энгельбарт.
Два самых важных визита Джобса в Xerox PARC состоялись в декабре 1979 года. Его сопровождали сотрудники Apple, в частности Джеф Раскин, который работал над «дружественным» компьютером — впоследствии его назовут Macintosh. Раскин уже был знаком с разработками Xerox и уговаривал Джобса внимательнее к ним присмотреться. Проблема была в том, что Джобс Раскина недолюбливал. Выражаясь точнее, называл его «идиотом и неудачником», но все-таки согласился заглянуть в Xerox. Две компании заключили контракт, по которому Apple получала право изучить технологии Xerox, а Xerox — инвестировать в Apple миллион долларов.
Джобс, конечно, был не первым, кому инженеры Xerox PARC рассказали о своих разработках. Они показали их сотням клиентов и продали больше тысячи компьютеров Alto. Лэмпсон, Текер и Кей оснастили эти дорогие машины графическим интерфейсом пользователя и другими инновациями PARC. Однако именно Джобс загорелся идеей интегрировать подобный интерфейс в простой и недорогой персональный компьютер. И вновь мы видим, что величайшими инноваторами становятся не гении инженерной мысли, а люди, которые смогли все это умело применить на практике.
Во время первого визита Джобса в Xerox PARC презентацию проводила Адель Голдберг, работавшая вместе с Аланом Кеем. Разработчики были довольно скрытными и мало что рассказали Джобсу, из-за чего он закатил гневную истерику и потребовал «прекратить весь этот бред». В итоге по приказу высшего руководства Xerox ему предоставили всю информацию. Джобс нервно расхаживал по комнате, пока его инженеры рассматривали каждый пиксель на экране монитора. «Вы же сидите на золотой жиле, — сокрушался Джобс. — Не могу поверить, что Xerox не хочет этим воспользоваться».
В тот день гостям из Apple показали три основные разработки. Во-первых, Ethernet — разработанный Бобом Меткалфом пакет технологий, позволявших создавать локальные сети. Однако это Джобса не особенно интересовало, так же как Гейтса и других праотцов персонального компьютера. Возможно, им следовало бы внимательнее отнестись к сетевым технологиям. Джобсу было важнее дать пользователю инструменты для саморазвития, а не для сотрудничества. Во-вторых, Джобсу рассказали об объектно ориентированном программировании, но это его тоже не заинтриговало, он не был программистом.
Зато графический интерфейс пользователя Джобса буквально заворожил. Эта метафора рабочего стола была проста и интуитивно понятна, как игровая площадка понятна детям. На столе располагались иконки документов и папок, значок корзины и другие элементы. Кликать по иконкам нужно было при помощи курсора, повторяющего движение мыши. Джобс не просто влюбился в эту картинку, он уже видел, что и как можно улучшить, сделать еще понятнее и элегантнее.
GUI появился благодаря еще одной инновации инженеров Xerox PARC: они создали дисплеи с растровым отображением графики. До этого многие компьютеры, включая и Apple II, имели текстовый интерфейс, то есть на экран выводились только цифры и буквы, как правило, ядовито-зеленым цветом на черном фоне. Теперь же компьютеры могли контролировать каждый пиксель на экране, включать его, выключать и заливать любым цветом, что позволяло создавать всевозможные шрифты, изображения, узоры и схемы. Джобс был в восторге — наконец-то он мог применить все, что знал о дизайне, шрифтах и каллиграфии. «Я словно прозрел! Я вдруг понял, каким будет будущее компьютеров», — признается впоследствии Джобс.
Обратно в Купертино Джобс ехал так быстро, что даже Гейтс это бы оценил. Он с порога заявил своему коллеге Биллу Аткинсону, что все будущие компьютеры Apple, включая Lisa и Macintosh, должны иметь графический интерфейс пользователя от Xerox. Только нужно было слегка его доработать. «Вот оно! Мы обязаны это сделать!» — кричал Джобс. Наконец-то компьютеры могли стать ближе к людям[813].
Впоследствии, когда Джобса обвинят в краже идей у Xerox, он процитирует Пикассо: «Хорошие художники копируют, великие — воруют». И добавит от себя: «А мы никогда не стеснялись воровать великие идеи». Он был крайне рад, что в Xerox упустили такой шанс: «Они не видели ничего дальше своих копировальных машин и не понимали, на что способен компьютер. Фактически они победили, но сами же выбросили белый флаг. Сейчас Xerox могла бы доминировать в компьютерной индустрии»[814].
Несмотря на все обвинения в адрес Apple, Джобсу и его команде следует отдать должное. Разработка концепции — это лишь часть дела, и подтверждение тому — история про всеми забытого изобретателя из Айовы Джона Атанасова. По-настоящему важна реализация. Команда Apple не просто взяла идеи Xerox, они их доработали, интегрировали в компьютер и вывели на рынок. Сотрудники Xerox могли и сами это сделать, и они даже попытались, но их машина Xerox Star была собрана наспех и стоила дорого, поэтому проект провалился. Инженеры Apple упростили мышь, сделали ее однокнопочной, при этом добавили функционала: теперь при помощи курсора можно было перетаскивать объекты по экрану. Расширение файлов теперь можно было поменять, просто перетащив файл в нужную папку, также появились выпадающие меню и возможность размещать файлы друг над другом, как будто бы складывать в стопку.
В январе 1983 года компания Apple выпустила компьютер Lisa, а через год — более успешный Macintosh. Джобс понимал, что Mac положит начало революции персональных компьютеров, ведь его можно было поставить дома. Презентация на запуске Mac была очень эффектной: Джобс пересек затемненную сцену и достал новый компьютер из матерчатого мешка. Заиграла музыка из фильма «Огненные колесницы», и по экрану поплыла надпись Macintosh, под которой появились слова «просто великолепный», как будто кто-то медленно писал их от руки красивым почерком. На мгновение повисла тишина, зрители замерли в восхищении, послышались ахи. Практически никто подобного не видел и даже представить себе не мог. Затем компьютер показал слайд-шоу, где демонстрировались разные шрифты, документы, схемы, изображения, шахматы, таблицы и фото Джобса с диалоговым облачком у головы, как в комиксах, со словом Macintosh. Овации не смолкали пять минут[815].
На презентации также был показан вошедший в историю рекламный ролик «1984», в котором молодая девушка убегает от полиции и бросает молот в экран, где транслируется речь Большого Брата, символа авторитарной власти. Так Джобс намекал, что бросает вызов IBM. К тому же у Apple было преимущество: графический интерфейс пользователя, который позволял людям значительно эффективнее взаимодействовать с компьютерами. При этом IBM и разработчик их операционной системы Microsoft продолжали использовать командную строку и запросы вроде c: \>.
Windows
В начале 1980-х, еще до выхода Macintosh, у Microsoft были неплохие отношения с Apple. Когда в августе 1981 года IBM презентовала свой PC, Гейтс находился в офисе Apple, что было обычным делом, ведь основную прибыль Microsoft получала, разрабатывая программное обеспечение для Apple II. Microsoft выполняла роль обычного подрядчика. Доходы Apple за 1981 год составляли 334 миллиона долларов против 15 миллионов у Microsoft. Джобс хотел, чтобы программное обеспечение Macintosh также разрабатывала Microsoft, поэтому в августе 1981 года Гейтс приехал в Apple на встречу, где ему должны были рассказать о новом секретном компьютере.
Гейтс подумал, что Macintosh — это «очень круто», выражаясь его словами, такой недорогой и массовый компьютер с понятным графическим интерфейсом. Он хотел, точнее, очень хотел, чтобы программное обеспечение для него писала Microsoft, поэтому пригласил Джобса к себе в Сиэтл. Джобс провел презентацию для инженеров Microsoft и буквально всех обаял. Он метафорично описал, как фабрика в Калифорнии берет песок, один из ингредиентов кремния, и производит из него «информационные устройства», которые настолько просты, что пользоваться ими можно без инструкций и руководств. Сотрудники Microsoft дали проекту кодовое название Sand — «Песок», а позднее придумали ему расшифровку — Steve’s Amazing New Device (Новое изумительное изобретение Стива)[816].
Джобс панически боялся, что Microsoft скопирует его графический интерфейс. Он хорошо понимал, что нравится простому пользователю, и предвидел, что при правильной реализации навигации «наведи и щелкни» компьютеры могли бы стать действительно персональными. Это был бы прорыв. В 1981 году на конференции дизайнеров в Аспене Джобс весьма красноречиво рассказывал, как компьютерные интерфейсы могут стать по-настоящему дружественными, если использовать привычные человеку реалии, например стол с бумагами и документами на нем. Была некая ирония в том, что Джобс опасался кражи со стороны Microsoft, ведь Apple сама «одолжила» эти технологии у Xerox. Однако Джобс был уверен, что заключил честную коммерческую сделку и получил право использовать идеи Xerox, тем более что он их доработал.
По мнению Джобса, у Apple был как минимум год форы, потому что он включил в договор с Microsoft специальный пункт, согласно которому Microsoft обязалась не разрабатывать никакого программного обеспечения, где используется мышь или трекбол, а также графический интерфейс с принципом «наведи и щелкни», ни для какой компании, кроме Apple. Однако Джобс жил в собственной искаженной реальности, и это сыграло с ним злую шутку. Ему так не терпелось вывести Macintosh на рынок, что он запланировал презентацию на конец 1982 года и связал Microsoft руки только до конца 1983 года, а Macintosh появился в продаже только в январе 1984 года.
В сентябре 1981 года Microsoft секретно начала разработку операционной системы с рабочим столом, иконками, мышью и курсором. Она должна была заменить DOS. Для этого Гейтс нанял Чарльза Симони из Xerox PARC, программиста, работавшего с Аланом Кеем над графическими программами для Xerox Alto. В феврале 1982 года в газете Seattle Timss опубликовали фото Гейтса и Аллена, на которой внимательные читатели могли заметить маркерную доску с несколькими рисунками и заголовком Window manager — «менеджер окон». Летом того же года Джобс осознал, что Macintosh выйдет в лучшем случае в конце 1983 года, и его стала одолевать паранойя. Масла в огонь подлил Энди Херцфельд, близкий друг Джобса и инженер из команды Macintosh. Он рассказал, что его знакомый из Microsoft выспрашивает подробности о растровом отображении графики, то есть, вероятно, компания пытается скопировать Mac[817].
Опасения Джобса подтвердились: в ноябре 1983 года, за два месяца до выхода Macintosh, Гейтс провел пресс-конференцию в Palace Hotel на Манхэттене, где заявил, что Microsoft разрабатывает операционную систему с графическим интерфейсом для компьютера IBM PC и ему подобных. Называться она будет Windows.
Гейтс ничего не нарушил. Срок действия контракта с Apple, связывавшего ему руки, истекал в конце 1983 года, а Windows должна была выйти после этой даты. И получилось так, что с первой кривой версией Windows 1.0 разработчики Microsoft провозились до ноября 1985 года. Однако Джобса просто трясло от ярости. Он приказал своим менеджерам немедленно вызвать Гейтса в офис Apple, и тот приехал, но совсем не испугался: «Он позвал меня, чтобы обрушить на меня весь свой гнев. Я прибыл в Купертино, как по приказу, и просто сказал ему, что мы делаем Windows и пробуем разработать графический интерфейс». Сотрудники Apple наблюдали за происходящим с благоговейным страхом. «Это грабеж! — бесновался Джобс. — Я вам доверял, а вы нас обворовываете!»[818] По обыкновению, когда Джобс приходил в бешенство, Гейтс, наоборот, успокаивался. Когда Джобс закончил свою тираду, Гейтс посмотрел на него и своим скрипучим голосом выдал остроумный ответ, который войдет в историю: «Знаешь, Стив, я думаю, можно посмотреть на это с другой стороны. Скажем так, у нас обоих есть богатый сосед по имени Xerox, я забрался к нему в дом, чтобы украсть телевизор, и обнаружил, что ты меня опередил»[819].
Джобс злился всю оставшуюся жизнь. «Они обокрали нас, потому что у Гейтса нет ни стыда ни совести», — жаловался Стив почти тридцать лет спустя, незадолго до смерти. Узнав об этом, Гейтс ответил: «Если он в это верит, значит, попал в собственное поле искажения реальности»[820].
Суды не признали вину Microsoft. Федеральный апелляционный суд определил GUI как понятный и доступный обычным пользователям способ работать на компьютере Apple. «GUI представляет собой виртуальный рабочий стол с окнами, иконками и выпадающими меню, которыми предполагается управлять при помощи манипулятора под названием „мышь“. Компания Apple не может запатентовать идею графического интерфейса или виртуального рабочего стола». Иными словами, было практически невозможно поставить копирайт на то, как технология выглядит или как мы с ней работаем.
Однако, что бы там ни решили суды, у Джобса действительно был повод злиться. GUI от Apple был качественнее, креативнее и удобнее, да и дизайн был на высоте. Интерфейс Microsoft был сделан на коленке: окна не могли накладываться друг на друга, а графику как будто рисовали алкоголики в каком-то подвале в Сибири.
Так или иначе, система Windows сумела поглотить рынок. И не потому, что продукция Microsoft была лучше, а потому, что лучше была их бизнес-модель. К 1990 году на долю Windows приходилось 80 % рынка, а к 2000 — уже 95 %. Джобс считал успех Microsoft дефектом мироздания — полным отсутствием вкуса у людей. Позднее он добавит: «Единственная беда Microsoft в том, что у них нет вкуса, вот просто абсолютно нет вкуса. И дело не столько в мелочах и деталях, сколько в глобальных вещах. Они даже не пытаются придумать что-то новое или добавить изюминку или харизмы в свою продукцию»[821].
Основная причина успеха Microsoft крылась в готовности сотрудничать со всеми производителями компьютеров, а Apple продолжала развивать свой интегрированный подход и поставлять свое ПО только со своим оборудованием. Джобс был художником и перфекционистом, поэтому он хотел контролировать все, каждую минуту в жизни пользователя. Подход Джобса позволял компании больше зарабатывать, а пользователям — наслаждаться технически и эстетически совершенной техникой. С Microsoft люди могли выбирать из большого числа компьютерных марок, а компании это позволило завоевать рынок.
Ричард Столлман, Линус Торвальдс и свободное программное обеспечение с открытым исходным кодом
В конце 1983 года Apple готовилась представить публике свой Macintosh, а Гейтс рассказал миру о Windows. Именно тогда появился новый подход к разработке программного обеспечения. Его предложил Ричард Столлман, сотрудник Лаборатории искусственного интеллекта при МТИ и завсегдатай «Клуба технического моделирования железных дорог», походивший на ветхозаветного пророка. Он был ярым борцом за правду и с невиданным рвением пропагандировал совместную разработку и свободное распространение ПО. Участникам «Домашнего компьютерного клуба», которые незаконно копировали язык Microsoft BASIC, до его упорства было далеко[822].
Могло показаться, что идеи Столлмана не заинтересуют хороших специалистов, которые могли бы создать качественный продукт. Гейтс, Джобс и Бриклин работали не только ради удовольствия и не во имя высоких идеалов. Однако энтузиасты программирования всегда приветствовали коллективные начинания и взаимопомощь, поэтому движение за свободное программное обеспечение и открытый исходный код достигло впечатляющего размаха.
Ричард Столлман родился в 1953 году и рос на Манхэттене. Он был околдован математикой с самого детства и еще в юном возрасте освоил матанализ. «Математика чем-то напоминает поэзию.
Она состоит из настоящих отношений, настоящих действий и выводов, в этом кроется ее красота», — говорил он. Столлман не был похож на одноклассников, не стремился везде быть первым. Когда в старшей школе учеников разделили на две команды для викторины, Столлман отказался играть, заявив, что ему неприятна сама идея соревнований: «Я видел, что мной пытаются манипулировать и что остальные на это ведутся. Все хотели победить другую команду, хотя там играли такие же их друзья. Меня стали уговаривать отвечать на вопросы, чтобы мы победили, но я твердо стоял на своем и не собирался принимать чью-либо сторону»[823].
Столлман учился в Гарварде, где стал легендой даже среди гениев математики. После окончания университета он получил место в Лаборатории искусственного интеллекта при МТИ, расположенной в Кембридже, в двух станциях метро от Гарварда. Там он улучшил схему железнодорожных путей в «Клубе технического моделирования» МТИ, написал эмулятор, позволявший выполнять программы PDP-11 на PDP-10, и проникся духом командной работы. «Я влился в уже немолодое сообщество программистов, которые делились своими разработками бесплатно. Если какой-либо университет или компания хотели использовать нашу программу, мы всегда им разрешали, исходный код был доступен всем»[824].
Как настоящий хакер, Столлман презирал ограничения и закрытые двери. Он и его друзья придумали множество незаконных способов попадать в комнаты с компьютерными терминалами. Столлман обычно проникал туда через навесные потолки: нужно было сдвинуть одну панель и изнутри открыть дверь, зацепив дверную ручку магнитной лентой со скотчем на конце. В какой-то момент в МТИ решили запустить базу данных пользователей и ввести пароли. Столлман принял эту идею в штыки и призывал коллег игнорировать нововведение: «Мне это казалось противным, поэтому я не стал заполнять форму, и в мою учетную запись можно было войти без пароля, просто нажав клавишу Enter. Преподаватель предупредил меня, что университет может удалить мою директорию с документами, но я посоветовал им этого не делать, поскольку там лежала часть системных файлов, и в итоге пострадали бы все»[825].
К неудовольствию Столлмана, в начале 1980-х братство разработчиков МТИ стало распадаться. В лабораторию привезли новый компьютер, на котором стояло защищенное копирайтом ПО. «Получить рабочую копию операционной системы можно было, только подписав соглашение о конфиденциальности, — негодовал Столлман. — Ты еще не начал работать на компьютере, а уже давал обещание не помогать другим пользователям. Нам запретили взаимодействовать и обмениваться информацией»[826].
Многие его коллеги смирились и пошли работать в коммерческие компании, например в Symbolics, которая образовалась на базе лаборатории и щедро платила разработчикам. Столлман не понимал их корыстолюбия и считал предателями, ведь сам он иногда ночевал в офисе и выглядел так, будто одевался в секонд-хендах. Последней каплей стала история с лазерным принтером Xerox, подаренным лаборатории. Столлман хотел написать команду, которая сообщала бы, что в принтере застряла бумага. Однако ему не дали доступ к исходному коду устройства из-за вопросов конфиденциальности. Столлман пришел в ярость.
Он стал еще больше похож на пророка Иеремию, который осуждал идолопоклонство и проповедовал по своей книге «Плач Иеремии». «Некоторые люди сравнивают меня с ветхозаветным пророком. Причина в том, что ветхозаветные пророки порицали некоторые социальные нормы, — поясняет Столлман. — И они никогда не поступились бы моральными устоями»[827]. Как и Столлман. Платное программное обеспечение было для него «злом», потому что в мире копирайта «люди не могли свободно всем делиться, а это делало общество уродливым». Он задумал победить силы зла при помощи свободного программного обеспечения.
Столлман с неприязнью относился к эгоистическим настроениям, которые поглотили американское общество за время правления Рейгана. Это касалось и производителей ПО. В итоге в 1982 году он решил создать бесплатную и незапатентованную операционную систему. Столлман даже уволился из Лаборатории искусственного интеллекта МТИ, чтобы институт не заявил свои права на нее. Куратор пошел ему навстречу и разрешил оставить себе ключ от лаборатории. Столлман хотел разработать систему, похожую на систему UNIX и совместимую с ней. UNIX была написана в 1971 году в Bell Labs, использовалась во многих университетах и была популярна среди разработчиков. Столлману был не чужд программистский юмор, и свою систему он остроумно назвал GNU: этот рекурсивный акроним расшифровывался как GNU’s Not UNIX (GNU не UNIX).
В марте 1985 года Столлман опубликовал свой манифест в журнале Dr. Dobb’s Journal, который принял эстафету от «Домашнего компьютерного клуба» и вестника People's Computer Company. В манифесте Столлман сформулировал «золотое правило»: каждый должен делиться понравившейся программой с теми, кому она тоже нравится. «Продавцы ПО хотят „разделять и властвовать“, они разобщают людей, требуя, чтобы мы не делились программами друг с другом, — писал Столлман. — Я не собираюсь с этим мириться. Когда мы закончим GNU, то каждый сможет пользоваться качественной операционной системой бесплатно, как воздухом»[828].
Столлман переживал, что многие неправильно интерпретируют его идею о бесплатном программном обеспечении (free software). Финансовый вопрос не был для него ключевым, основной задачей было снятие всех ограничений и запретов. Открытый софт должен был ассоциироваться с естественными свободами человека. У каждого должно было быть право пользоваться программами, изучать, изменять и распространять любую их версию. Столлман не уставал объяснять, что дело не в стоимости, а в дозволенности: «Имеется в виду, например, свобода слова, а не бесплатное пиво».
Предполагалось, что движение за открытое программное обеспечение не просто подарит людям доступные программы. В своих идеях Столлман видел залог процветания человечества. Он утверждал, что его принципы защищают интересы каждого человека и общества в целом, объединяют людей и призывают их обмениваться информацией и сотрудничать[829].
Чтобы формализовать свои идеи, Столлман разработал Универсальную общедоступную лицензию GNU — General Public License, а его друг придумал принцип «копилефт» (от английского copyleft), антоним понятия копирайта. Согласно Лицензии GNU, каждый пользователь имел право копировать и модифицировать программу, а также распространять оригинальную или измененные ее версии, а вводить любые ограничения на использование программы запрещалось[830].
Столлман лично написал первые компоненты операционной системы GNU, включая текстовый редактор, компилятор и многие другие. Однако было очевидно, что ему не хватает главного. «Как насчет ядра?» — спросили его во время интервью журналу Byte в 1986 году. Ядро — это основа любой операционной системы, оно обеспечивает запросы программ на ресурсы и регулирует взаимодействие программ и микропроцессора. Столлман ответил, что сначала ему нужно закончить компилятор и переписать файловую систему, а потом настанет очередь ядра[831].
По ряду причин ядро для GNU не смогли закончить ни Столлман, ни разработчики из его Фонда свободного программного обеспечения. Помощь пришла откуда не ждали: подходящее им ядро написал 21-летний студент Университета Хельсинки Линус Торвальдс, веселый и живой финн с широкой улыбкой, родным языком которого был шведский.
Отец Линуса Торвальдса работал тележурналистом и состоял в Коммунистической партии, а мать была общественной активисткой, а затем стала журналисткой. Однако Линуса с детства больше интересовала техника, чем политика[832]. Он считал, что «хорош в математике, хорош в физике, но в плане социальных навыков — полный ноль. А тогда гиков еще было принято осуждать»[833]. Особенно в Финляндии.
Когда Торвальдсу было одиннадцать лет, то его дедушка, преподаватель статистики, подарил внуку Commodore Vic 20, один из первых персональных компьютеров в мире. Торвальдс начал писать всевозможные программы на языке BASIC. Его сестре, например, очень нравилась та, что бесконечно выводила на экран фразу «Сара лучше всех». Он с радостью обнаружил, что компьютеры и математика похожи: «Они позволяли создавать новый мир, живущий по своим правилам».
Отец уговаривал Торвальдса пойти в баскетбольную секцию, но вместо этого непослушный сын учился писать на языке ассемблера, то есть создавать бинарный код, который выполняется непосредственно процессором. Торвальдс стал считать себя близким другом компьютеров. Позднее он признается: «Мне повезло родиться в то время, потому что куда проще было изучать машинный язык на первых немудреных компьютерах, когда кто угодно, включая очкариков вроде меня, мог заглянуть внутрь системного блока»[834]. Как и автомобильные двигатели, компьютеры со временем превратились в очень сложные механизмы, которые стало не так просто пересобирать.
В 1988 году Торвальдс поступил в Университет Хельсинки, а затем отслужил год в финской армии. Вернувшись, он купил себе клон компьютера IBM, работавший на процессоре Intel 386. Его совершенно не впечатлила операционная система MS-DOS, написанная Биллом Гейтсом и его командой. Торвальдсу нравилась UNIX, установленная в университете, но одна копия UNIX стоила пять тысяч долларов, к тому же на его домашнем компьютере она бы не заработала. Торвальдс задался целью это исправить.
Он прочел книгу голландского профессора Эндрю Таненбаума, который для образовательных целей разработал UNIX-подобную операционную систему MINIX. Торвальдс решил, что вместо MS-DOS поставит на свой компьютер MINIX и купил одну копию (16 дискет) за 169 долларов, хотя цена его и возмутила. Установив систему, он начал доводить ее до идеала — дописывать и переписывать.
Первым делом он добавил к MINIX эмулятор терминала, чтобы удаленно подключаться к университетскому мейнфрейму. Он написал программу с нуля на ассемблере, то есть сразу использовал машинный код, что позволяло ему не зависеть от MINIX. Торвальдс принялся за работу в конце весны 1991 года, когда солнце пробудилось от зимней спячки. Люди стали чаще появляться на улице, но только не он: «Я почти не выходил из дома, даже банный халат не снимал и света белого почти не видел — окна были занавешены плотной черной тканью. Все время программировал для своего простенького компьютера».
Когда первая версия эмулятора заработала, Торвальдс решил, что ему также нужно загружать и закачивать файлы, поэтому он написал драйверы для управления дисководом и файловой системой. «Когда и они были закончены, я понял, что стою на полпути к созданию операционной системы», — вспоминает Торвальдс. Иными словами, он практически написал ядро для UNIX-подобной операционной системы. «Вот я сижу в своем заношенном халате и программирую на эмуляторе терминала с расширенными функциями. А в следующую секунду я понимаю, что в процессе добавил столько всего, что фактически уже пишу операционную систему». Торвальдс нашел список «системных вызовов» UNIX. Речь шла о сотнях команд, которые приказывали компьютеру выполнять базовые операции: Open, Close, Read и Write — «открыть», «закрыть», «прочесть» и «написать». Он создал собственную реализацию этих вызовов. Торвальдс до сих пор жил в квартире матери, и они часто ругались с сестрой из-за постоянно занятого телефона — Торвальдс сидел в сети. А Сара, в отличие от брата, вела активную жизнь: «Нам никто не мог дозвониться!»[835] — вспоминала она.
Торвальдс планировал назвать свою систему Freax, что должно было отсылать к free (свободный), freaks (фрики, чудаки) и UNIX. Однако название не понравилось владельцу FTP-сервера, где должна была лежать система, и Торвальдс остановился на варианте Linux, который он произносил очень похоже на свое имя: «Линукс»[836]. «Я никогда и не думал так называть систему, потому что да, это нарциссизм». Позднее он признался, что все же доволен этим названием. Его много лет считали белой вороной, и какая-то часть его эго была рада получить общественное признание[837].
Осенью 1991 года, когда световой день в Хельсинки вновь пошел на убыль, Торвальдс выпустил командную оболочку своей системы, 10 тысяч строчек кода[838]. Он не стал ее продавать, а выложил в открытый доступ. Незадолго до этого Торвальдс вместе с другом прослушал лекцию Столлмана, который тогда ездил по всему миру и проповедовал свою концепцию свободного программного обеспечения. Нельзя сказать, что Торвальдс проникся этой идеей и стал адептом новой религии: «Возможно, тогда меня это особо не зацепило. Мне были интересны технологии, а не политика. Политики мне хватало дома»[839]. Однако он понимал, что, имея доступ к исходному коду его системы, каждый сможет ее улучшить. Торвальдс решил раздавать Linux бесплатно, потому что так ему казалось выгоднее, а идеалы и убеждения были тут ни при чем.
Пятого октября 1991 года он написал дерзкое сообщение в новостную группу MINIX. «Вы скорбите по временам MINIX-і.і, когда мужчины были настоящими мужчинами и сами писали драйверы устройств? — начал Торвальдс. — Я работаю над бесплатной версией MINIX-подобной системы для компьютера AT-386. Ей уже можно пользоваться (а может, и нет — зависит от того, что вам нужно), и я решил выложить исходники для всех желающих»[840].
«Загрузить свою систему в открытый доступ не было трудным решением. Я привык обмениваться программами», — говорит Торвальдс. Среди программистов существовала (и до сих пор существует) традиция пересылать несколько долларов разработчикам тех программ, которые ты себе скачал. «Люди писали мне письма и предлагали перевести 30 долларов». На тот момент Торвальдс еще должен был выплатить 5000 долларов по образовательным кредитам, а также погасить кредит на компьютер, для чего он ежемесячно отдавал банку 50 долларов. Однако он все равно отказался от денег и попросил всех присылать ему открытки. Так Торвальдс стал получать открытки от пользователей Linux со всего мира. «Обычно почту вынимала Сара, и она очень удивилась, что у ее нелюдимого брата есть друзья в таких дальних странах. Ей в голову впервые в жизни закралась мысль о том, что, возможно, я действительно занимался чем-то важным, когда занимал телефонную линию Интернетом».
Было несколько причин, по которым Торвальдс отказался от денег. В частности, он беспокоился о традициях своей семьи:
Мне казалось, что я использую накопленные за века знания, как до меня делали многие ученые и академики… Еще я хотел услышать мнение людей о своей системе (хорошо, и восхищенные отзывы). Я не вижу смысла брать деньги с тех, кто может мне помочь. Полагаю, я бы по-другому к этому относился, если бы вырос не в Финляндии, где любое проявление алчности вызывает у всех большое подозрение, если не зависть. Да, я бы точно по-другому к этому относился, если бы рос не под влиянием деда-академика и отца-коммуниста.
«Жадность — это всегда плохо», — говорил Торвальдс. Благодаря этому он стал народным героем, его нарекли антиподом Гейтса, превозносили на конференциях и печатали его фото на обложках журналов. В Торвальдсе подкупало, что он видел за собой то, чего не замечали его почитатели: слава пришлась ему по вкусу и прибавила самомнения. «Глупая пресса пыталась представить меня бескорыстным, самоотверженным и миролюбивым хиппи-технарем, а я никогда таким не был»[841], — утверждал он.
Торвальдс решил использовать Универсальную общедоступную лицензию GNU для распространения Linux не потому, что встал на сторону Столлмана (то есть своих родителей), а потому что рассчитывал, что если программисты по всему миру получат доступ к исходному коду Linux и возьмутся доделать систему, то совместными усилиями у них получится создать действительно отличный продукт. «Когда я выкладывал Linux в сеть, я преследовал корыстные цели, — признается Торвальдс. — Просто некоторые части системы писать довольно муторно, и я хотел, чтобы мне помогли»[842].
Чутье его не подвело. Ядро Linux произвело фурор, и многие программисты стали бесплатно дорабатывать систему. В процессе сложилась модель коллективной разработки продукта, которая обеспечит стремительное развитие цифровых технологий[843]. Через год после выхода системы, осенью 1992 года, в новостной группе Linux состояли уже десятки тысяч участников. Бескорыстные программисты написали Windows-подобный графический интерфейс пользователя для Linux, а также ряд программ для упрощения работы по Сети. Когда в системе обнаруживали ошибку, всегда находился желающий ее исправить. В своем эссе «Собор и базар» известный теоретик движения за свободное ПО Эрик Рэймонд описал правило, которое он предложил назвать «законом Линуса»: «При достаточном количестве глаз баги выплывают на поверхность»[844].
Не было ничего нового в децентрализации производства и альтруистическом обмене знаниями и опытом. В эволюционной биологии существует целая область, которая изучает, как и почему люди и представители других биологических видов помогают друг другу на добровольных началах. В истории Америки особенно часто встречаются примеры того, как люди объединялись и вместе выполняли важные хозяйственные дела, например строили сараи или стегали одеяла. «Ни в одной стране мира принцип ассоциации не применяется так успешно и не охватывает столько людей, как в Америке»[845], — писал Алексис де Токвиль. Бенджамин Франклин в своей «Автобиографии» приводил список гражданских добродетелей и утверждал, что «святой долг каждого — приносить пользу обществу». Этим он объяснял необходимость формирования добровольной организации для создания больницы, милиции, службы уборки улиц, пожарной бригады, библиотеки, ночного дозора и других общественных служб.
Вокруг GNU и Linux образовалось сообщество программистов, которые безвозмездно работали ради морального удовлетворения. «Деньги — не самый сильный мотиватор, — говорил Торвальдс. — Люди лучше всего работают, когда им интересно и когда им весело. Это в равной мере верно для драматургов, скульпторов, предпринимателей и программистов». Также дело могло быть и в личном интересе, осознанном или нет: «Хорошим стимулом для программиста может послужить рост его авторитета среди коллег, а для этого нужно много вкладываться в общее дело… Все хотят произвести на коллег впечатление, улучшить репутацию, повысить свой социальный статус. Модель открытых исходников дает людям эту возможность».
В своем «Письме любителям» Гейтс жалуется на незаконное копирование Microsoft BASIC и по-детски наивно спрашивает: «Кто может позволить себе делать профессиональную работу даром?» Торвальдсу такая точка зрения показалась странной. Они с Гейтсом выросли в двух очень разных культурах: Торвальдс — среди сочувствующих коммунистам радикально настроенных интеллектуалов Хельсинки, а Гейтс — среди бизнес-элиты Сиэтла. Возможно, Гейтс и смог купить себе дом побольше, но Торвальдсу были чужды ценности господствующих классов. Как-то он сам заметил с иронией: «Журналистам даже нравится тот факт, что Гейтс живет в ультрасовременном поместье на берегу озера, а я спотыкаюсь об игрушки своей дочери в трехкомнатном домике с плохой сантехникой в скучной Санта-Кларе и езжу на скучном „понтиаке“. И сам отвечаю на звонки. Кто же меня такого не полюбит?»
Торвальдсу удалось стать ключевой фигурой в глобальном проекте цифровой эпохи, где не предполагалось наличие централизованного контроля и иерархии. Примерно в то же время и подобным образом Джимми Уэйлс развивал «Википедию». Главное в этом деле — мыслить как инженер, руководствоваться технической стороной вопроса, а не личными предпочтениями. «Так я завоевал доверие людей, — говорит Торвальдс. — А когда люди тебе доверяют, они к тебе прислушиваются». Также он осознал, что разработчикам свободного ПО бесполезно приказывать, можно только подогревать их интерес к делу. «Самый эффективный способ управления людьми — давать им делать то, что хочется им, а не тебе». Такой руководитель предоставляет сотрудникам возможность самим организовывать свой рабочий процесс. Когда все сделано правильно, система управления складывается сама собой, как в случае с Linux и «Википедией». «Многие не могут поверить, что модель создания свободного ПО действительно работает, — говорит Торвальдс. — Люди сами видят, кто активно участвует в процессе и кому можно доверять. Так все и происходит. Никаких голосований, назначений и пересчета голосов»[846].
Объединение технологий GNU и Linux стало символом победы Ричарда Столлмана и его идеологии. Однако борцы за свободу обычно не празднуют свои успехи громко и показательно. Столлман был пуристом, а Торвальдс нет. Выложенное им ядро Linux содержало вкрапления двоичного кода, который был под копирайтом. Это было поправимо. Разработчики из Фонда свободного программного обеспечения Столлмана создали версию операционной системы, все компоненты которой могли распространяться бесплатно. Однако не только это беспокоило Столлмана. Намного больше его задевал тот факт, что практически все называли систему Linux, а это неправильно. Linux — это название ядра, а всю систему следовало называть GNU/Linux. Иногда Столлман даже злился. На одной выставке программного обеспечения к нему подошел нервный 14-летний подросток и спросил что-то про Linux. Наблюдавший за ситуацией человек позднее отчитает Столлмана: «Ты набросился на парня и отругал на чем свет стоит. Я видел, как он изменился в лице и явно разочаровался в тебе и в нашем движении»[847].
Столлман также настаивал, что они создают именно свободное программное обеспечение, поскольку это словосочетание несло в себе идею добровольного обмена информацией. Торвальдс и Эрик Рэймонд начали говорить: программное обеспечение с открытым исходным кодом, но Столлман наотрез отказывался использовать этот прагматичный вариант, в котором ему слышалось только желание найти людей для эффективной работы. При этом в большинстве случаев свободное ПО имело открытый исходный код, и наоборот, и как правило, все это объединяли в одну категорию: свободное программное обеспечение с открытым исходным кодом. Однако Столлману было принципиально не только как ты разработал ПО, но и какова была твоя мотивация. Без правильных намерений участников движение могло погрязнуть в компромиссах и коррупции.
Споры вышли за рамки собственно программного обеспечения и стали в некотором роде идеологическими. Столлман был одержим требованиями морали и не собирался отступать ни на шаг. Он сетовал, что «каждый, кто поддерживает идеализм сегодня, сталкивается с большим непониманием: преобладающая идеология призывает людей отказаться от идеализма, поскольку он „непрактичен“»[848]. Торвальдс, наоборот, всегда был откровенно практичен, как инженер. «Я возглавлял лагерь прагматиков, — говорил он. — Мне всегда казалось, что идеалисты интересные, но немного скучные и пугающие люди»[849].
Торвальдс признался, что он «не то чтобы большой поклонник» Столлмана: «Я не люблю людей, зацикленных на одной идее. И еще мне кажется, что те, кто видит мир строго черно-белым, не очень приятные люди, да и толку от них немного. Дело в том, что на любую проблему можно посмотреть не только с двух сторон. Практически у любого вопроса существует множество ответов, и „зависит от обстоятельств“ — почти всегда правильный ответ на любой глобальный вопрос»[850]. Ему также казалось допустимым зарабатывать деньги на программном обеспечении с открытым исходным кодом. «Мы открываем исходный код абсолютно для всех, чтобы каждый сам решил, что с ним делать. Почему же мы отнимаем это право у коммерческих компаний, которые вносят такой большой вклад в технологический прогресс?»[851] Возможно, программы и хотят быть свободными, но разработчики могут хотеть кормить семью и возвращать деньги инвесторам.
Однако эта дискуссия не должна умалять значимость огромной работы, проделанной Столлманом, Торвальдсом и тысячами их коллег. Система GNU/Linux используется по всему миру и работает на большем числе платформ, чем любая другая операционная система в мире, начиная от суперкомпьютеров и заканчивая мобильными телефонами. «Linux произвела революцию. Раньше никто и подумать не мог, что систему такого уровня могут создать несколько тысяч программистов, которые живут в разных точках планеты и сотрудничают по Интернету»[852], — писал Эрик Рэймонд. И это не просто прекрасная операционная система. Разработчики Linux предложили миру схему коллективной разработки ПО, при помощи которой будут созданы браузер Mozilla Firefox и «Википедия».
К 1990-м годам существовало уже несколько моделей создания ПО. Apple выпускала продукты, в которых программное обеспечение и сами устройства поставлялись вместе и были неразрывно связаны, например, как в компьютерах Macintosh, смартфонах iPhone и любом другом устройстве Apple, которые обобщенно называют iProduct. С таким подходом пользователю не нужно было ни о чем думать. Microsoft, наоборот, не привязывала свое ПО к какому-либо устройству, что давало покупателям больший выбор. Наконец, некоторое ПО распространялось бесплатно и имело открытый исходный код, что позволяло любому желающему использовать и модифицировать программы. У каждой из моделей есть преимущества, свои пророки и последователи. Однако самой эффективной схемой стал симбиоз всех трех подходов, когда бок о бок существовало как свободное, так и запатентованное ПО, устройства, привязанные к определенным программам и продаваемые отдельно, Windows и Mac, UNIX и GNU, Linux и OS X, iOS и Android. Такое разнообразие порождало здоровую конкуренцию, которая не давала какой-либо из моделей поглотить рынок, что способствовало развитию инноваций.
Глава 10
Онлайн
Интернет и компьютеры были изобретены в 1970-е годы, практически одновременно. И что было странно, пути их развития не пересекались более десяти лет. Общество как будто разделилось на два лагеря: одним было интересно общаться по сети, другим — работать на личной ЭВМ. Первые верили в романтические проекты вроде «Памяти сообщества» (Community Memory Project) и с энтузиазмом создавали электронные доски объявлений и виртуальные клубы по интересам. Вторые мечтали о собственных персональных машинах, на которых можно было делать что угодно — работать, играть, программировать.
Компьютеры и интернет шли параллельными дорогами еще и по той причине, что в 1970-е пользоваться сетью ARPANET могли единицы. «Сетевые технологии были доступны лишь небольшому числу американских лабораторий, занимавшихся компьютерными исследованиями»[853], — вспоминает Лоуренс Лэндвебер из Университета Висконсина. Поэтому в 1981 году он связался с несколькими вузами, не подключенными к ARPANET, и объединил их новой сетью CSNET, работавшей на основе протокола TCP/IP. При финансовой поддержке Национального научного фонда США на базе CSNET была создана сеть NSFNET, а в начале 1980-х все эти сети были объединены в интернет. Однако простому обывателю все еще было сложно выйти онлайн из дома, по большей части только университеты и исследовательские центры могли себе это позволить.
Первые 15 лет своего существования персональные компьютеры не были объединены какой-либо сетью. Только в конце 1980-х у пользователей появилась возможность подключаться к интернету из дома или офиса. Это ознаменовало наступление нового периода цифровой революции. Предстоит сбыться мечтам Буша, Ликлайдера и Энгельбарта: компьютеры расширят человеческие возможности, позволят творить, общаться и сотрудничать на принципиально новом уровне.
E-mail и доски объявлений
«Улица любой вещи находит собственное применение», — написал Уильям Гибсон в своем киберпанк-рассказе «Сожжение Хром» в 1982 году. Исследователи, работавшие с ARPANET, тоже нашли этой сети свое применение. Изначально она должна была объединять компьютеры, работающие в режиме разделения времени, однако затея не удалась. Вместо этого ARPANET стала популярным инструментом для общения, сотрудничества и поиска друзей. То же произошло и с другими технологиями. Люди хотели вести активную социальную жизнь, и одно за другим стали появляться «приложения-убийцы»[854], яркий атрибут цифровой эпохи. В 1972-м было написано первое такое приложение под ARPANET — e-mail, или электронная почта.
К тому моменту исследователи, работавшие на одном компьютере, уже могли обмениваться между собой электронными письмами. Для этого существовала программа SNDMSG, которая могла отправлять сообщения в личные папки пользователей. В конце 1971 года Рэй Томлинсон, инженер компании BBN, окончивший Массачусетский технологический институт, придумал, как открыть программе доступ к папкам на других мейнфреймах. Он объединил SNDMSG с экспериментальной программой CPYNET, которая передавала файлы между устройствами по сети ARPANET.
Находчивый Томлинсон пошел дальше: чтобы сообщения доставлялись в папки на других компьютерах, то есть узлах сети, он стал использовать значок @ и привычный нам формат адресов username@hostname — имя_пользователя@имя_узла. Иными словами, Томлинсон изобрел не только электронную почту, но и символ, объединивший всю планету[855].
Благодаря ARPANET исследователи имели доступ к вычислительным ресурсам всех компьютеров в сети, однако пользовались этим нечасто. Популярность электронной почты затмила все. Директор ARPA Стивен Лукасик стал одним из первых ревностных поклонников e-mail, и всем его коллегам пришлось подтягиваться. В 1973 году он провел исследование, показавшее, что электронная почта меньше чем за два года своего существования поглотила 75 % трафика ARPANET. Через несколько лет компания BNN опубликовала отчет, где фантастическая популярность e-mail называлась главным и единственным сюрпризом, преподнесенным сетью ARPANET. Хотя в этом не было ничего удивительного. Желание людей общаться не только стимулирует инновации, но и определяет их формат.
Электронная почта не только упрощала общение. Как и было предсказано Ликлайдером и Тейлором в 1968 году, она позволяла людям объединяться в виртуальные сообщества по схожести интересов и целей, а не вследствие случайных встреч и совпадений.
Онлайн-сообщества начались с так называемых списков рассылки — входившие в тот или иной список пользователи получали по почте небольшие цепочки писем. В 1975 году любители научной фантастики создали рассылку SF-Lovers[856], которую можно назвать первым крупным сервисом такого плана. Менеджеры ARPA думали закрыть SF-Lovers, опасаясь, что какой-нибудь сенатор не оценит, что на деньги военных содержится виртуальный клуб любителей фантастики. Однако модераторам группы удалось убедить начальство, что на этой рассылке удобно экспериментировать с передачей больших объемов данных.
Виртуальные сообщества образовывались и другими способами. Какие-то появлялись более централизованно, в опорной сети Интернета[857], какие-то — в любительской среде. В феврале 1978 года Вард Кристенсен и Рэнди Сьюз из Чикагского клуба компьютерных энтузиастов оказались отрезанными от мира из-за мощной снежной бури и коротали время, разрабатывая первую электронную доску объявлений. С ее помощью программисты, радиолюбители и сисопы (системные операторы) запустят свои онлайн-форумы, где будут обмениваться файлами, пиратским ПО, сообщениями — любой информацией. Присоединиться к празднику жизни мог каждый пользователь сети. На следующий год студенты из Университета Дьюка и Университета Северной Каролины, которые еще не были подключены к Интернету, разработали собственную сеть для персональных компьютеров — Usenet. Она представляла собой ветки из сообщений и ответов, которые назывались новостными группами (newsgroups). К 1984 году в разных университетах и институтах была установлена практически тысяча терминалов Usenet.
Несмотря на доступность досок объявлений и новостных групп, многие пользователи ПК не могли насладиться виртуальным общением. Выйти онлайн было не так-то просто, что с домашних, что с рабочих компьютеров. Миру нужен был способ подключаться к интернету. В начале 1980-х решение было найдено, технически несовершенное и не совсем легальное, но найдено. Оно было довольно простым, но изменило жизни многих.
Модемы
Модем — это небольшое устройство, которое связало домашние компьютеры и глобальные сети. Оно модулировало и демодулировало (отсюда и название) аналоговые сигналы, чтобы передавать цифровые данные по телефонным линиям. Таким образом каждый мог подключиться к Интернету при помощи своего телефона. Теперь можно было начинать онлайн-революцию.
Однако не все было так просто: компания AT&T фактически обладала монополией на американскую телефонную систему и даже контролировала, какое оборудование люди использовали дома. Нельзя было взять и подключить что-то к своей телефонной линии или к самому аппарату, дополнительные устройства выдавала или одобряла «матушка Bell[858]». В 1950-е AT&T предоставляла и модемы, но это были громоздкие и дорогие модели, разработанные под нужды промышленности и военных, они не очень подходили для виртуальных похождений радиолюбителей.
Затем прогремело дело Hush-A-Phone: компания AT&T судилась из-за небольшой пластиковой насадки на трубку телефона, которая приглушала голос говорящего и не давала окружающим подслушать разговор. Безобидный кусочек пластика продавали уже 20 лет, но однажды адвокат AT&T увидел его в витрине магазина, и компания запустила абсурдное судебное разбирательство, утверждая, что любое дополнительное устройство портит их оборудование, даже небольшой пластиковый конус. Стало очевидно, что компания пойдет на любые меры для защиты своих интересов.
К счастью, у AT&T ничего не получилось — апелляционный суд федерального округа не удовлетворил их иск. Постепенно пользователи получали все большую свободу действий, хотя напрямую подключать к системе модем было все так же незаконно. Зато умельцы изобрели один механический способ: телефонную трубку нужно было присосками подсоединить к акустическому модему. В начале 1970-х годов существовало несколько устройств такого рода, в частности модем Pennywhistle, который Ли Фельзенштейн разработал для радиолюбителей и который передавал цифровые сигналы со скоростью 300 бит в секунду[859].
Следующим шагом к успеху стала победа упрямого ковбоя из Техаса, который 12 лет вел судебную тяжбу, продавая свой скот. Он требовал, чтобы у его покупателей было право использовать его изобретение — внутренний телефон с функцией радио. Несколько лет ушло на бумажную волокиту, но к 1975 году Федеральное агентство связи США разрешило подключение любых электронных устройств к телефонным линиям.
Однако AT&T продолжала лоббировать свои интересы: требования оставались жесткими, а использовать электронные модемы — дорого. Все изменилось в 1981 году, когда на рынок пришла компания The Hayes Smartmodem. Их устройства напрямую подключались к компьютеру и телефонной линии, и неудобные акустические модемы стали не нужны. Теперь каждый прогрессивный радиолюбитель, программист-энтузиаст или обычный пользователь ПК мог ввести телефон провайдера онлайн-услуг и, затаив дыхание, ждать скрипучего сигнала, означающего, что передача данных началась, а затем погрузиться в виртуальный мир, который представлял собой доски объявлений, новостные группы, списки рассылок и другие онлайн-сервисы.
The WELL
На цифровых просторах вновь замаячила фигура Стюарта Бранда, который практически каждое десятилетие появлялся на пересечении технологий и контркультуры — сам не скучал и другим не давал. Бранд организовал психоделическое техношоу на «Трип-фестивале» Кена Кизи, написал две статьи для журнала Rolling Stone (об игре Spacewar и центре Xerox PARC), помог Энгельбарту провести «Мать всех презентаций» и создал «Каталог всей Земли». Неудивительно, что осенью 1984 года, когда компьютеры и модемы были доступны практически каждому, у Бранда возникла очередная идея: виртуальное сообщество The WELL.
Все началось с того, что в гости к Бранду заехал неугомонный и находчивый Ларри Бриллиант, еще один завсегдатай техно-контркультурных мероприятий, врач-терапевт и эпидемиолог, которого непреодолимо тянуло изменить мир, но каким-нибудь нескучным способом. Он в качестве медика участвовал в оккупации острова Алькатрас американскими индейцами, искал прозрение в гималайском ашраме, общаясь с гуру Ним Кароли Бабой (там он впервые пересекся со Стивом Джобсом), и записался в кампанию ВОЗ по борьбе с оспой. Стив Джобс и такие иконы контркультуры, как Рам Дасс и Уэйви Грейви, помогли ему основать организацию Seva Foundation, помогающую лечить слепых в бедных странах.
Когда в Непале сломался один из вертолетов Seva Foundation, Бриллиант организовал его ремонт при помощи конференц-связи и компьютера Apple II, который Джобс пожертвовал фонду. Бриллианта поразил потенциал виртуальных форумов. Позже, став преподавателем в Университете Мичигана, он основал компанию по продаже системы конференц-связи PicoSpan, работавшей на базе компьютерной сети университета. Система позволяла пользователям оставлять комментарии на любую тему и группировала их в ветки. В этом проекте проявились идеализм, техноутопизм и предпринимательская находчивость Бриллианта. Сам он использовал PicoSpan, чтобы консультировать жителей азиатских деревень по медицинским вопросам и в отдельных случаях организовывать помощь.
Приехав на конференцию в Сан-Диего, Бриллиант решил отобедать со старым другом Стюартом Брандом. Они встретились в ресторане на берегу океана недалеко от места, где Бранд планировал купаться весь вечер нагишом. Бриллиант преследовал две взаимосвязанные цели: разрекламировать конференц-систему PicoSpan и создать виртуальное сообщество интеллектуалов. Он предлагал Бранду сотрудничество на таких условиях: Бриллиант вложит в проект 200 тысяч долларов, купит компьютер и предоставит PicoSpan, «а затем Стюарт будет администрировать систему и сагитирует своих умных и интересных друзей ею пользоваться»[860]. Бриллиант хотел, чтобы при помощи этой новой технологии люди обсуждали идеи и проблемы из «Каталога всей Земли»: «Одну ветку можно было бы посвятить швейцарским армейским ножам, другую — кухонным плитам на солнечных батареях»[861].