Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни Батчер Джим

Он пожал плечами:

– Хотите другую работу – устрою без проблем.

– Ух, – пробормотал я, снова поежившись. – Нет.

– Вот и хорошо, – кивнул он. – Вопросы есть?

– Э-э-э… – замялся я. – Что вы имели в виду, когда сказали, что отошлете меня обратно? В смысле… в мое тело или…

– Нет! – отрезал он. – Такого не получится. Нереально. Вы вернетесь таким, какой вы сейчас.

Я хмуро посмотрел на него, потом на себя.

– Призраком, значит, – сказал я.

Он развел руками так, словно не нашел чем возразить на изреченную мной истину.

– Не шатайтесь после рассвета. Осторожнее с порогами. Ну, сами знаете.

– Угу, – не без огорчения кивнул я. – Но без тела…

– У вас будет на порядок меньше магии. Большинство смертных не смогут ни увидеть вас, ни услышать. Вы не сможете ни к чему прикоснуться.

Я уставился на него:

– Как же мне, скажите, в таком виде искать хоть что-нибудь?

Джек поднял руки:

– Приятель, не я устанавливаю законы. Я только слежу за тем, чтобы они выполнялись. – Он пристально посмотрел на меня. – И потом, мне казалось, вы работали детективом.

Я стиснул зубы и испепелил его взглядом. Вообще я умею изображать гнев, но на него это не произвело особого впечатления. Я заставил себя глубоко вдохнуть и выдохнуть.

– Раскрыть собственное убийство.

Он кивнул.

Все-таки я разозлился и не особенно смог это скрыть:

– Стало быть, я правильно понял? Того, что я всю свою сознательную жизнь пытался помогать людям и защищать их, недостаточно? И от меня требуется сделать еще что-то, прежде чем предстать перед святым Петром?

Джек пожал плечами:

– Я бы на вашем месте не был так уверен. С вашим-то досье, сынок, вы с таким же успехом можете оказаться на поезде, идущем на юг.

– В ад, – уточнил я. – Вы знаете, что такое ад, а, капитан Воробей? Ад – это когда вы смотрите на свою дочь, зная, что вы никогда больше к ней не прикоснетесь. Никогда с ней не заговорите. Никогда больше не сумеете помочь ей, защитить. Так что давайте, валяйте, где там ваше огненное озеро, – думаю, это и вполовину не так страшно.

– Кстати, в порядке информации, – невозмутимо заметил Джек, – я действительно знаю, что такое ад. Вы тут не единственный мертвый парень с живой дочерью.

Я откинулся на спинку стула, хмуро уставившись на капитана, потом вытянул шею и заглянул ему за спину, на висевший на стене пейзаж.

– Если для вас это имеет значение, – продолжал Джек, – трое из тех, кого вы любите, могут сильно пострадать, если вы не отыщете своего убийцу.

– Как это – «пострадать»?

– Покалечиться. Измениться. Сломаться.

– Кто именно? – поинтересовался я.

– А вот этого я вам сказать не могу. – Он покачал головой.

– Угу, – пробормотал я. – И как это я сам не догадался, что не можете?

Джек промолчал, а я немного поразмыслил. Может, я и умер, но уходить просто так я, черт подери, не собирался. Не мог же я бросить на произвол судьбы тех, кто помог мне победить Красного Короля. Мою ученицу Молли тяжело ранили в бою, но из всех ее проблем больше всего меня беспокоила не эта. Теперь, после моей смерти, никто уже не защитит ее от Белого Совета – а кое-кому из моих коллег-чародеев давно не терпелось отрубить ей голову.

Да и моя дочь, маленькая Мэгги, все еще находилась в Чикаго. Я лишил ее матери – точно так же, как кто-то другой лишил ее отца. Я не мог не удостовериться, что о ней позаботятся. А еще нужно бы попрощаться с дедом… и с Кэррин.

Господи… Что обнаружила Кэррин, вернувшись на катер? Здоровенную лужу крови? Мой труп? Ведь у нее хватит упрямства и дури вообразить, что в случившемся виновата она. Она же себя со свету сживет! Мне просто необходимо каким-нибудь образом связаться с ней, а из этой потусторонней Сибири этого никак не получится.

Об этих троих говорил капитан? Или он имел в виду кого-нибудь еще?

Черт! Черт!

Телесно я ощущал себя полным жизни и энергии, но голова устала невыносимо. Или я недостаточно всего совершил? Слишком мало кому помог? Спас слишком мало пленных? Победил слишком мало монстров? Я нажил врагов среди самых злобных и опасных существ нашей планеты и время от времени вступал с ними в схватку. Вот один из них меня и прикончил.

«Покойся с миром» – так написано чуть не на каждой могильной плите. Я бился с надвигающейся на мир волной зла, пока она в буквальном смысле не убила меня. И где, черт возьми, положенный мне покой? Где отдых?

«Трое из тех, кого вы любите, могут сильно пострадать, если вы не отыщете своего убийцу».

Воображение с готовностью принялось рисовать картины страданий самых дорогих мне людей. В результате чего все сразу сделалось проще и яснее. Не в моих привычках позволить, чтобы случилось что-то подобное.

Кроме того, было и еще кое-что, из-за чего я хотел вернуться. В конце концов… какой-то сукин сын, черт подери, убил меня.

Такое не должно сходить с рук никому.

И если у меня имелась возможность выбраться из этого места, чтобы переместиться туда, куда мне полагалось, лучшей мотивации я бы не нашел.

– Ладно, – тихо произнес я. – Как это устроить?

Он придвинул ко мне через стол чистый лист бумаги и карандаш.

– Вам нужно отправиться в Чикаго, конкретное место прибытия на ваш выбор, – сказал он. – Напишете здесь адрес. Шофер вас высадит.

Я взял бумагу, карандаш и наморщил лоб, пытаясь сообразить, куда мне ехать. И не потому, что я не мог показываться где угодно. Если уж мне суждено пребывать там чистым духом, рассчитывать на помощь своих обычных союзников я не могу. Для того чтобы увидеть духа, требуется особый дар, и вряд ли мне удастся хоть как-то обозначить свое присутствие. Мои друзья даже не поймут, что я рядом.

– Чисто из любопытства, – поинтересовался я. – Что произойдет, если я не поймаю убийцу?

Лицо его разом посерьезнело, а голос сделался тише:

– Вы застрянете там. Возможно, навсегда. Не в состоянии связаться с кем-либо. Поговорить с кем-либо. Наблюдая за тем, что творится в мире, но не в силах ни на что повлиять.

– Мать-перемать! – тихо произнес я.

– Мать-перемать.

– Ободряющая перспектива.

– Вы мертвы, приятель, – заметил Джек. – Бодрость тут противопоказана.

Я кивнул.

Вообще-то, я рисковал как черт знает кто. Подумайте сами: застрять в здешнем чикагоподобном чистилище, конечно, тоже не слишком приятно, но и пыткой это вряд ли станет, – судя по тому, что говорили Кармайкл и Джек, и по тому, как они вели свои дела, они все-таки могли приносить кому-то пользу, творить добро. То, чем они занимались, похоже, не вызывало у них особого восторга, но делали они это с уверенностью профессионалов.

Призрак, запертый в мире смертных? Это могло оказаться на порядок хуже. Вездесущий, всевидящий, но бессильный что-то изменить.

А ведь я так и не научился не вмешиваться в происходящее. Не пройдет и года, как я съеду с катушек и превращусь в жалкого, безумного, пойманного в ловушку бестелесности духа, бродящего по городу, который я при жизни защищал.

– Какого черта! – произнес я вслух и начал писать на листке. – Если я нужен друзьям, грех не попытаться.

Джек забрал у меня бумажку и кивнул – как мне показалось, одобрительно. Потом встал и натянул пиджак. В руке у него звякнули ключи от машины. Роста он был среднего, но в движениях его чувствовались уверенность и скрытая жесткая энергия – и это вновь показалось мне смутно знакомым.

– Пошли.

Несколько копов – я решил, что это копы, по крайней мере они занимались тем, чем обычно занимаются люди этой профессии, – кивнули Джеку, когда мы проходили.

– Эй! – окликнул нас кто-то из-за спины. – Мёрфи!

Джек остановился и обернулся.

Тип в костюме, который смотрелся бы уместным где-нибудь в Пинкертоновском агентстве девятнадцатого века, протягивал ему планшет с листком бумаги и ручку. Джек пробежал взглядом написанное на листке, поставил свой росчерк, вернул планшет владельцу и двинулся дальше.

Я сунул руки в карман плаща и зашагал рядом с ним.

– Капитан Колин Джек Мёрфи? – тихо спросил я.

Он только хмыкнул.

– Вы отец Кэррин. Вы работали с документами по делу «Черной кошки».

Он ничего не ответил. Мы спустились на лифте, миновали ангела-хранителя и вышли на улицу, где стоял у тротуара древний синий «бьюик-скайларк» – с плавниками на задних крыльях и складным верхом. Джек обошел его кругом и сел за руль. Я уселся на пассажирское место. Дождь барабанил по крыше.

С минуту он молча сидел за рулем, глядя куда-то в пустоту. Потом кивнул:

– Угу.

– Она о вас рассказывала.

Он снова кивнул:

– Я слышал, вы приглядывали за моей Кэрри.

«Кэрри»? Я попытался представить себе человека, который посмел бы назвать так Мёрфи в лицо. Роулинс, помнится, проделал это раз, но только раз, и он как-никак работал с ее отцом, когда она еще под стол пешком ходила. Роулинс, можно сказать, был все равно что член семьи.

Любому другому пришлось бы срочно стать Терминатором. С планеты Криптон.

– Иногда, – кивнул я. – Она не слишком-то нуждается в защите.

– Каждому нужен кто-то. – Он повернул ключ в замке зажигания, и мотор с довольным утробным урчанием завелся. Джек задумчиво погладил руль и поднял взгляд на дождь. – Вы еще можете отказаться от этого дела, приятель. До тех пор, пока вы не выйдете из этой машины. Стоит вам это сделать – считайте, вы выбрали свой путь и все, что отсюда следует.

– Ага, – решительно кивнул я. – Раньше начну – раньше закончу.

Уголок его рта приподнялся, и он тихо одобрительно хрюкнул. Потом заглянул в листок и прочитал написанный мной адрес:

– Почему именно туда?

– Потому что там я найду единственного человека в Чикаго, который, я уверен, сможет мне помочь, – ответил я.

Капитан Мёрфи кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Поехали.

Капитан Мёрфи остановил свой старый «скайларк» в жилом квартале в Харвуд-Хайтс, производившем впечатление такого же пустого и безлюдного, как и весь остальной город. Странный это был дом для Чикаго – белые оштукатуренные стены в сочетании с красной черепичной крышей, казалось, искусственно пересадили сюда откуда-нибудь из Южной Калифорнии. Впрочем, под непрерывным дождем, в унылом сером свете уличных фонарей он выглядел таким же холодным и безжизненным, как окружавшие его более традиционные постройки.

Дворники «бьюика» ритмично шваркали по ветровому стеклу.

– Стоит вам выйти из машины, – негромко произнес капитан Мёрфи, – пути назад вам больше нет. Вы сможете полагаться только на себя.

– Это мы уже проходили, – напомнил я и протянул ему руку. – Спасибо, капитан.

Мы обменялись рукопожатием. Я не пытался одолеть его хватку. Он не пытался раздавить мою руку. Мужчины, действительно умеющие постоять за себя, редко злоупотребляют этим.

Жаль, нам не довелось пересечься с капитаном Мёрфи в реальном мире. У меня сложилось впечатление, что союзник из него вышел бы замечательный.

– Возможно, мне удастся связаться с Кэррин, – сказал я.

– Никаких приветов. Я и так причинил ей немало зла, – произнес он, не дожидаясь, пока я договорю. В голосе его слышалась непререкаемая решительность. – Но вы можете передать здоровяку вон там, – он мотнул головой в сторону дома, – что это я вас прислал. Возможно, это не помешает.

Я кивнул. А потом сделал глубокий вдох, отворил дверцу машины и вышел в…

То, куда я вышел, произвело на меня в тот момент гораздо большее впечатление. Потому что стоило моим ногам коснуться земли, а дверце позади меня захлопнуться, как я оказался вовсе не в дождливом, безлюдном городе-трупе. Вместо этого я стоял на чикагской улице в ясный, морозный вечер. Дождя и след простыл. Над головой сияли луна и звезды и в сочетании с уличными огнями и свежевыпавшим снегом освещали улицу почти так же ярко, как днем.

Воздух наполняли звуки. Шум уличного движения, далекие гудки, уханье чьей-то мощной стереосистемы. Прогрохотал над головой заходивший на посадку реактивный самолет – я находился всего в нескольких милях от аэропорта О’Хара.

Я обернулся, но машина капитана Мёрфи исчезла – предположительно вернувшись в Чикаго-Между.

Я стоял один-одинешенек.

Я вздохнул. И, повернувшись, направился на двор Мортимера Линдквиста, эктоманта.

В свое время Морти украсил свой участок всякими штуками, предназначенными наводить страх на посетителей. Могильными камнями. Кованой чугунной оградой с большими воротами. Зловещим освещением. В темное время суток это и впрямь могло действовать на нервы достаточно чувствительным гостям, но по большей части выглядело набором дешевых аксессуаров к Хеллоуину.

Однако все меняется.

Морти избавился от всего дешевого мусора, за исключением ограды. Теперь он превратил двор в подобие японского садика. Здесь росло несколько аккуратно постриженных кустов и красовался маленький прудик с перекинутым через него деревянным мостиком. В деревянных кашпо росли деревца-бонсай, причем североамериканских пород. Как-то непривычно видеть то, что выглядит как взрослый дуб, только высотой дюймов в пятнадцать, с крошечными листиками.

В Чикаго найдется немного людей, продающих такие штуки, из чего следовало, что Морти вырастил все это сам. Если так, это потребовало от него уймы сил и терпения.

Я медленно подошел к воротам и протянул руку, чтобы отворить створку.

Моя рука прошла сквозь металл.

Да, я ведь знал уже, что я призрак, но опыта нематериальности мне явно недоставало. Я привык, что к предметам можно прикоснуться, ощупать их. Кисть покалывало, словно я отлежал ее после сна. Просунув руку чуть дальше, я увидел высовывающиеся из металла собственные пальцы. Для верности я пошевелил ими.

– Ладно, – буркнул я сам себе. – Ничего не поделаешь.

Я набрал в грудь побольше воздуха, словно собираясь броситься в воду. И, расправив плечи, ринулся вперед.

Ничего особенного не произошло. Только покололо тело иголками, но всего-то на короткое мгновение. А потом я оказался на другой стороне.

По вымощенной камнем дорожке я направился к парадному входу в дом Морти. Только поднявшись на мостик, я заметил мужчину, стоявшего в тени на крыльце.

Фигура его внушала уважение. Не тяжелоатлет или бодибилдер – просто крепкий, плечистый тип почти с меня ростом. Темные волосы чуть ниже затылка перехватывала лента. Длинная темно-синяя шинель доходила почти до икр; рукава ее украшал золотой позумент. Из-под шинели виднелся мундир: туго облегающая синяя куртка, белая рубаха, белые штаны и высокие черные башмаки. На плече его покоился тяжелый топор с длинным топорищем. Свободной рукой он не спеша вытаскивал из-за пояса большой кремневый пистолет. Я остановился. Он нацелил пистолет более или менее в мою сторону.

– Стой! – выкрикнул он. – Назови себя, мерзавец, или изыди!

– Мерзавец? – оскорбился я, театральным жестом прижимая пальцы к груди. – Вам не кажется, что это не совсем справедливо?

– У тебя вид мерзавца! – прогрохотал незнакомец. – И прохиндея, и оборванца. Да хотя бы и конгрессмена. – Я увидел, как блеснули в темноте его зубы: он улыбнулся. – Как тебя звать, парень?

– Гарри Дрезден, – как можно отчетливее произнес я.

Ствол пистолета отклонился на пару градусов в сторону.

– Чародей?

– Бывший чародей, – уточнил я. – Точнее говоря, покойный Гарри Дрезден.

– Черт побери! – Незнакомец сдвинул брови, словно раздумывая.

Надо сказать, это выражение лица не слишком-то сочеталось со всем его обликом.

– Если ты лжешь, – медленно проговорил он, – я не вижу причин поступать так, а стало быть, я должен тебя застрелить. Ежели же ты говоришь правду, твое присутствие представляет угрозу дому моего друга, стало быть, я тем более обязан тебя застрелить. – Он решительно кивнул и снова нацелил на меня ствол пистолета. – В любом случае…

Он явно собирался выстрелить. Я не знал, убьет меня это или нет, но весь мой жизненный опыт говорил о том, что это вполне могло произойти. По крайней мере, я полагал, это должно быть чертовски больно. Я никак не мог позволить этому громиле спустить курок. Впрочем, если его наряд соответствовал эпохе его земной жизни, это могло оказаться делом несложным.

– Вам не кажется, что застрелить меня было бы немного жестоко? – поинтересовался я. – Я безоружен, не угрожаю вам и не оскорбляю вас. Я даже вам представился. Тогда как вашего имени я до сих пор не знаю.

Мужчина в синей шинели как-то сразу смутился, и пистолет снова слегка отвернулся в сторону.

– Ах да. Гм… Прошу меня простить. В молодости в меня неважно вдолбили нормы обхождения, и этот недостаток, похоже, сказывается и в моем загробном существовании. – Он выпрямился и, буквально щелкнув каблуками, отвесил мне легкий поклон – дуло пистолета при этом, правда, не отклонилось от меня ни на дюйм. – Покойный сэр Стюарт Винчестер, колониальная морская пехота.

Я удивленно изогнул бровь:

– Сэр Стюарт? Колониальная морская пехота?

Он пожал плечами:

– Запутанная история, долго объяснять.

– Ладно, Стью, – кивнул я. – При всем моем уважении, дело у меня не к вам. К мистеру Линдквисту.

– Не уверен, – фыркнул Стью. – У вас есть приглашение?

Секунду я непонимающе смотрел на него, затем ответил:

– Я, конечно, новичок в ваших призрачных делах, но уверен, что у вас здесь нет загробной почты для рассылки приглашений призракам.

– Вы бы удивились, узнав, сколько почтальонов не оставляет за собой тени, – возразил Стью. – Я так думаю, это привычка заставляет их и после смерти совершать свои обходы. Бедолаги даже не понимают, что что-то изменилось.

– Не уходите от темы, – настаивал я. – Мне нужно поговорить с Морти.

– Мне очень жаль, сэр, – отозвался Стью. – Однако у меня имеется недвусмысленный приказ: буде появятся непрошеные гости, не допускать их в дом.

– И вы обязаны исполнять приказы Морти?

– Можно подумать, приятель, вы сможете переступить порог этого дома без приглашения, – заметил он.

– Верно, – кивнул я. – Так обязаны?

– Нас никто не принуждает, – искренне ответил Стью. – Мы оказываем ему помощь из дружбы, уважения и… – Он вздохнул и признался: – И от скуки. Видит бог, этот город надоедает уже спустя полвека, а я болтаюсь здесь раза в четыре с лишним дольше.

Я невольно ухмыльнулся:

– Стью, позвольте вам пообещать кое-что. Можно сказать, даже поклясться. Я пришел к Морти за помощью, а не для того чтобы вредить ему, и я совершенно уверен, что мое присутствие здесь не усугубит вашей скуки.

Стью от души расхохотался и раскрыл рот, чтобы сказать что-то, но осекся и задумчиво на меня посмотрел, барабаня пальцем по казеннику пистолета.

– Кстати, если это что-нибудь вам говорит, – добавил я, – сюда меня подбросил Джек Мёрфи. Советовал мне упомянуть его имя.

Брови у Стью взмыли на лоб. Я буквально видел, как вращаются у него в голове шестеренки. Похоже, в спринте победа им не светила, зато на длинных дистанциях можно было не сомневаться в их надежности.

– Правда? – Он прикусил губу. – Славный мужик. Хоть и ирландец.

– На вашем месте, – фыркнул я, – в его присутствии я бы не…

Волна леденящего холода накатила на меня со спины, словно там, совсем рядом, распахнули дверь большого складского холодильника.

Я оглянулся и увидел в каких-то пяти ярдах скользящую ко мне над землей серую человекообразную фигуру. Деталей было не разобрать, пропорции казались немного неестественными, словно у бракованной пластмассовой куклы. Собственно говоря, никаких особых черт у нее и не имелось, только осунувшееся, похожее на череп лицо с зияющими темными глазницами и широко разинутым провалом рта; казалось, нижняя челюсть висит на старых растянувшихся резинках.

Двигалась фигура, впрочем, со зловещей грацией, словно неподвластная силе тяжести и отталкивающаяся от земли только для перемещения. При этом она издавала звук: глухой, дребезжащий, приглушенный вздох. Так мог звучать исполненный боли стонущий крик, издаваемый человеком в агонии, у которого в легких уже не осталось воздуха.

Фигура приближалась, и по мере ее приближения делалось все холоднее.

– А ну назад! – рявкнул я. – Я не шучу.

Тварь еще раз оттолкнулась от земли кончиками пальцев, бездумная и изящная, как голодная медуза, только страшнее.

Я быстро отступил на пару шагов.

– Ладно, – буркнул я. – Как хочешь.

Я вскинул правую руку, напряг волю и выкрикнул:

– Fuego!

И ничего не произошло. Ровным счетом ничего.

Я не ощутил в себе никакого бурления энергий. Никакого сопутствующего этому возбуждения, никакого вибрирующего напряжения, никакой вспышки в мозгу. Равно как не увидел раскаленного добела разряда, которому полагалось бы испепелить надвигающуюся тварь.

Магия исчезла.

Магия исчезла!

– Вот дерьмо! – поперхнулся я, отшатываясь от твари, с убийственным изяществом протянувшей пальцы к моему горлу.

Сдавленный вопль сделался громче и на несколько тонов выше. Вместо ногтей на кончиках пальцев мотались какие-то бесформенные ошметки, от которых исходил леденящий холод.

За моей спиной звонко клацнул взводимый курок кремневого пистолета.

Я оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть ствол здоровенного старого пистолета Стью, уставленный практически мне в нос. Полагаю, в размерах дуло все-таки уступало железнодорожному туннелю, однако в тот момент оно представлялось мне воистину огромным.

Потусторонний холод буквально обжигал мне спину.

– Ложись! – крикнул Стью, но я, не дожидаясь его предупреждения, уже рухнул на землю.

Я больно ударился – похоже, бестелесное существование не освобождало меня от законов гравитации и связанных с этим неудобств, – и в это мгновение грянул выстрел.

Все происходило как во сне – достаточно медленно, чтобы разглядеть мельчайшие подробности, но и достаточно быстро, чтобы я осознавал всю невозможность повлиять на происходящее, как бы ни старался. Я ожидал услышать резкий хлопок выстрела – возможно, глухой удар, как это бывает при использовании дымного пороха, – и едва не оглох от такого рева, словно над выстрелом потрудилась последовательно дюжина диджеев и миля железнодорожного туннеля. Вместо клуба порохового дыма из дула вырвались и разбежались круги тумана, переливавшегося всеми цветами радуги; в центре свет завихрялся, словно потревоженный пулей.

Да и пуля оказалась вовсе не куском свинца, а разноцветным светящимся шаром размером с мячик для гольфа. Он пролетел в паре футов от моей головы, но, клянусь, меня будто слегка обожгло огнем. От шара исходило низкое гудение, как от усиленной электричеством басовой струны, и вибрация звука проникала, казалось, до самых костей.

Я повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как шар врезался в грудь надвигавшейся твари. Эта не-пуля продырявила в ее теле дырку размером с мой кулак, из которой вытекло облачко пара. В облаке клубился свет, словно в луче старого кинопроектора, и я вдруг разглядел в нем призрачные образы – неясные, искаженные, словно кто-то склеил ролик из обрезков кинопленки, собранных на полу монтажной.

Образы стали темнеть и наконец исчезли совсем, оставив за собой тающее облачко тумана. Только тут до меня дошло, что серая фигура оседает, как бурдюк, из которого медленно вытекает вода.

Туман растворился. От серой фигуры остался только уродливый, бесформенный комок на земле.

По ступеням крыльца прогромыхали шаги, и Стью встал между мной и этой тварью, чем бы она ни была. Пока руки его отработанными движениями перезаряжали пистолет, засыпая в ствол порох из рожка и утрамбовывая пыж коротким шомполом, взгляд не переставал настороженно шарить по улице.

– Что это, черт подери, такое было? – выдохнул я.

– Дух, – негромко, с бесстрастностью профессионала отозвался он. – Призрак вроде меня или вас, поддавшийся отчаянию и лишившийся остатков рассудка.

– Опасный?

– Исключительно опасный, – подтвердил Стью, повернулся и посмотрел на меня. – Особенно для таких, как вы.

– Как я?

– Для свежих теней. У вас ни на грош нет опыта по части того, как себя здесь защитить. И спрятаться свежим теням, таким как вы, тоже нет никакой возможности: от вас за версту разит жизнью. – Он нахмурился. – От вас особенно.

– Возможно, потому, что я чародей.

Стью кивнул:

– Похоже на то.

– Что бы случилось, если… – Я мотнул головой в сторону останков духа.

– Он пожрал бы ваши воспоминания, – тихо ответил Стью.

Я обдумал эту информацию и посмотрел на останки еще раз – почти с тоской.

– Ну, не знаю. От некоторых я не прочь бы и сам избавиться.

Стью сунул заряженный пистолет обратно за пояс.

– Для теней вроде нас воспоминания – все. Жизнь, пища и сила. Мы сами теперь воспоминания, чародей.

– Те образы в тумане, – вспомнил я. – Ну, когда оно… он умирал. Это его воспоминания?

– Угу. То, что от них осталось.

Стью подался вперед и склонился над останками. Потом протянул руку ладонью вниз и сделал глубокий вдох. Над останками призрака снова заклубился светящийся туман. Он поплыл вверх и втянулся в грудь Стью, впитавшись в нее, как вода в мох. Когда все закончилось, морской пехотинец распрямился и вздохнул.

Что бы ни убило духа, оно явно состояло из того же вещества, что и сам сэр Стюарт. Значит, если призраки представляют собой воспоминания…

– Пуля, – спросил я, – вы слепили ее из воспоминания?

– Само собой, – кивнул он, и на лице его обозначилась легкая мечтательная грусть. – Из яркого. Настанет день, я отолью из него новую пулю.

– Спасибо, – сказал я, – за то, что помогли.

– Должен признать, я завалил бедолагу не только ради вас. Вы для любого духа просто пир желанный. Только что из мира живых, в вас еще сохранились какие-то жизненные соки, а уж воспоминаний свежих – ешь не хочу. Дух, пожравший вас, обрел бы огромную силу, оставшись при этом все таким же злобным. Такой мог бы угрожать миру живых с той же легкостью, что и миру духов. Этого я допустить не мог.

– О! – произнес я. – Все равно спасибо.

Стью кивнул и протянул мне руку. Я принял ее и поднялся.