Послание из прошлого. Зарница Милушкин Сергей
– Иди. – Генерал кивнул стоящему рядом со столом прапорщику. – И ты тоже…
Командир части с облегчением поднялся, бросил ненавидящий взгляд на комитетчика, который с легкой полуулыбкой крутил на пальце кольцо с ключами, отчего кабинет наполняло мерзкое позвякивание.
Оказавшись за дверью, Васютин услышал, как генерал повышенным тоном быстро сказал:
– Перестаньте уже крутить эти ваши чертовы ключи. И так голова раскалывается.
В ответ наступила тишина и Васютин едва заметно улыбнулся.
Спустившись по ступеням на крыльца, он остановился возле прапорщика, который тут же протянул ему пачку «Ту-134».
– Где сейчас Андреев? – спросил он прикуривая. Капитан Андреев служил командиром разведывательного подразделения и раз уж приказано за час найти бегунов, то иного способа сделать это с наибольшим успехом просто не было.
– Товарищ подполковник, так в общежитии, отдыхает он. Выходной же…
– У кого как… – отрезал Васютин, подняв голову на окна своего кабинета.
Прапорщик промолчал, втянув дым, потом спросил:
– Мне за ним сбегать?
Васютин подумал, с наслаждением выпустил колечко дыма, потом неожиданно спросил:
– Как думаешь, куда они побежали?
Прапорщик пожал плечами.
– У них есть карта, если выскочили из окна туалета в столовке, то выбор невелик. Чтобы не попасться на глаза – прямиком в лес, к той самой деревне, либо же направо за трансформаторной будкой можно обежать вокруг плац по низине и выйти уже на тактическое поле…
– Там же два поста… – зачем-то сказал Васютин. Он бросил взгляд на гараж. – Заводи Урал, давай быстро.
Николаенко бросил сигарету и ринулся выполнять.
Скорее всего, прапорщик прав: они направились кратчайшим путем к старой деревне, – подумал Васютин. Конечно, они могли бы справиться и вдвоем, но он решил все же перестраховаться и взять Андреева, обладающим огромным опытом в таких делах.
Через три минуты в гараже взревел мощный мотор и оттуда выкатился любимец Васютина – Урал М67-36 с коляской, в защитном зеленом цвете, почти новенький, с огромной фарой и ни с чем не сравнимым рыком четырехтактного двухцилиндрового двигателя.
Прапорщик Николаенко с трудом сдерживал радость от управления махиной. Подрулив к командиру, он дождался, пока тот запрыгнет в коляску, потом выкрутил ручку газа и мотоцикл понесся в сторону общежития, до которого было около километра.
Генерал Артемьев, услышав рев двигателя, слегка привстал и глянул в окно. Он увидел, что Васютин залез в коляску мотоцикла, который быстро скрылся за углом здания штаба части. С момента его приказа прошло не больше пяти минут.
– Удалось что-нибудь выяснить в столовой? – спросил Артемьев у штатского неприязненным тоном. Тот снова примостился на стул возле окна с левой стороны и теперь сидел со скучающим видом.
Комитетчик ответил не сразу, будто бы размышляя, о чем стоит говорить, а что генералу слышать не нужно, отчего Артемьев ощутил почти физическую ненависть к этому скользкому типу.
Глянув на милиционеров, он понял, что не одинок в своих чувствах.
– Дело в том, генерал, что все не так просто, как вам кажется, – сказал ледяным тоном штатский, опустив почему-то важное обращение «товарищ». Всем сразу стало ясно, что никакой он им не товарищ.
Левин и Белов переглянулись. Кроме четырех мужчин в кабинете больше никого не осталось, и генерал почувствовал, что этот человек из комитета здесь далеко не просто так. Разумеется, ситуация не рядовая, но и ничего из ряда вон выходящего пока не намечалось. Дети и раньше плутали, в том числе и на «Зарницах», точно также они крали боеприпасы или же приносили свои, найденные на раскопках гранаты, патроны, взрывпакеты, некоторые даже умудрялись восстанавливать нарезное окружение времен войны… обо всем этом генерал Артемьев прекрасно был осведомлен. Но это явно не тот случай, когда требуется присутствие спецслужб. Сами бы разобрались… – подумал он.
Он нахмурился, буравя тяжелым взглядом штатского.
– На днях в школе, где учатся дети, участвующие в «Зарнице», произошло происшествие… о котором вам стоит знать, – сказал медленно комитетчик и посмотрел на Левина испытующим взглядом. – Драка. Был избит старшеклассник тремя неизвестными.
Левин, который, разумеется, знал об этом случае, нехотя кивнул. Обычные выяснения отношений между подростками, ничего экстраординарного.
– Нам известно об этом. Возбуждено уголовное дело, проводятся оперативно-розыскные мероприятия… Ничего особенного я…
– Ничего особенного? – прервал его комитетчик. – Игорь Владимирович… прежде чем войти в этот кабинет, я сделал один звонок. Всего один. Вам пересказать суть?
Левин слегка побледнел, но ничего не ответил. Сидящий рядом опер Белов напрягся. Он хоть и не работал с Левиным в одной команде, был готов постоять за честь мундира.
Генерал Артемьев наклонился к столу, потому что штатский говорил слишком тихо, а рев мощного двигателя только что отъехавшего от здания штаба мотоцикла, еще разлетался по пустынному плацу.
– Так вот… нападавшие за эти дни не найдены. Но это полбеды, не так ли, Игорь Владимирович? Хуже дело обстоит с потерпевшим, который мало того, что сбежал из больницы, хотя был избит до полусмерти, так он еще и исчез. Вышел из палаты и пропал.
Трое мужчин уставились на мужчину в сером костюме. Левин хотя и знал про это дело, в детали расследования, разумеется, посвящен не был. – Также исчез его отец, который работал учителем труда в этой же школе. Установлено, что учителем труда он устроился по подложным документам и такого человека, как Александр Иванович Прокопьев не существует. Он не учился в Московском педагогическом университете. Вернее… по бумагам учился, и… мы уже проверили, все ведомости, все табели, приказы о зачислении и сдаче диплома – реально существуют. Но он там не учился. Точно также, все документы на его сына, Прокопьева Владислава поддельные. Он никогда на самом деле не посещал детский сад №1026 на Софьи Ковалевской, не появлялся в поликлинике по месту прописки, хотя на него заведена карта и она со всеми печатями и обычными для детского возраста болезнями… Только мы уже проверили… врачи этой поликлиники не помнят заикающегося мальчика. Да, такая у него характерная примета.
Генерал слушал негромкий голос комитетчика в странном оцепенении, как бывало, у него на учениях, когда не до конца проснешься и грохот вчерашних гаубиц, рев самолетов в небе, треск автоматных очередей смешиваются со спокойным сном и отличить реальность от сна очень сложно. Так и сейчас он не понимал, что происходит и каким боком он вообще оказался здесь, в этой воинской части, где проводилась самая обыкновенная школьная «Зарница».
Белов, лишь изредка поднимая голову, что-то быстро записывал в свой маленький блокнотик.
– А знаете, кто помог сбежать нашему неуловимому Джо из больницы? – спросил штатский и замолчал, видимо смакуя эффект.
– Отец? – быстро спросил опер.
– Если бы… сбежать ему помог Виктор Крылов, ученик 6 «Б» класса.
Мужчины вопросительно уставились комитетчика и тот не стал их томить.
– Да, вы правильно догадались. Он один из тех, кто в том самом отряде партизан, который мы сейчас пытаемся найти… – он быстро глянул на часы: – вот уже почти третий час.
– То есть… – медленно произнес Левин, – это… какая-то группировка? Если они связаны, а они определенно связаны, то…
– Возникает вопрос, чем именно и какие у них цели на территории воинской части. Похищение оружия, я так полагаю, звенья одной цепи… – сказал штатский. – И за всем этим могут стоять куда более серьезные цели… и люди.
Теперь в кабинете воцарилась почти полная тишина, в которой отчетливо было слышно, как стучит секундная стрелка настенных часов.
– И это послание с просьбой о помощи… – медленно произнес генерал, поднимая лист с написанным от руки текстом перехваченной радиограммы. – Все к одному…
– Именно, – подытожил комитетчик.
Артемьев положил лист на стол.
– Но ведь это просто дети… вполне возможно, что это просто игра… ничего более… а этот… как его… ваш учитель труда и пацаненок – обычные пройдохи. Мошенники. Ничего особенного. Жизнь научила меня, что всему есть простое и понятное объяснение. Правда, чтобы его найти, порой нужно потратить довольно длительное время. А всем потому, что силы уходят на такие вот сложные неправдоподобные версии и их проработку. Возможно, в этом случае возникла неразбериха с документами, однофамильцы, мало ли…
Комитетчик покачал головой.
– Вы, конечно, правы, уважаемый Андрей Викторович. Не стоит спешить и наводить тень на плетень раньше времени. Скорее всего, в ближайшее время ребята отыщутся и все станет ясно. Виктор Крылов сам расскажет, куда пропал его друг. К тому же сегодня воскресенье и многие детали попросту невозможно уточнить. Я понимаю… – он сделал паузу и посмотрел в сторону милиционеров, – что между нашими ведомствами есть… скажем так… некоторая напряженность… но сейчас мы должны сделать все, чтобы найти детей и не допустить какой-либо утечки информации. Вы согласны?
Все трое одновременно кивнули.
– Полагаю, что если через полчаса от поисковой группы не будет известий, то Иван Алексеевич должен будет опросить родственников Виктора и желательно сделать это так, чтобы не привлекать внимание и не вызывать беспокойство.
– Это как – не привлекая внимания? – вырвалось у Белова.
– Откуда мне знать? – пожал плечами штатский. – Вы же опер, вот и подумайте.
Белов скрестил пальцы на руках, и все услышали, как щелкнули суставы.
– Почему Крылов, а не этот… как его… Червяков? – спросил Левин, пожав плечами. – Гранату украл он, взорвал ее, судя по всему, тоже…
– Обычный хулиган, – почти сразу ответил Белов и штатский кивнул в знак согласия. – А вот этот паренек действительно вызывает интерес… – он опять что-то черкнул в блокнот, потом вдруг резко поднялся и сказал: – С вашего позволения, я не буду дожидаться поисковой группы и поеду немедленно.
Генерал Артемьев удивленно вскинул брови. Он привык к тому, что его подчиненные редко проявляют инициативу, которая, как известно, наказуема.
Левин повернулся к поднявшемуся оперу и сказал:
– Иван Алексеевич, возьми мою машину, так будет быстрее.
Опер кивнул, посмотрел на штатского, но тот сидел словно изваяние и по его виду почти невозможно было догадаться, о чем на самом деле думает комитетчик и есть ли ему вообще дело до поиска детей, или же единственной его задачей было – не допустить распространения нежелательной информации.
Однако по опыту Левин знал, что, если на ЧП, которых в Москве ежедневно случалось предостаточно, присутствует человек из конторы, – дело гораздо, намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд. И слухи, точнее, их недопущение, – лишь одна из многих задач, которыми занимался вплотную Комитет и его сотрудники, один вид которых порой вызывал у него оторопь.
***
Служебная «Волга» дежурного по городу была оборудована радиотелефоном и когда Белов въехал в Москву, он уже знал и где живет Витя Крылов и многие другие детали этого без преувеличения странного дела.
Автомобиль подкатил к девятому дому – типичная хрущевка, пустынный двор с несколькими ржавеющими гаражами меж облетевших кустарников. Двое детишек дошкольного возраста копаются в песочнице. Девочка в сером пальто качается на скрипучих железных качелях, звук от которых эхом разносится по всему двору.
Он попросил водителя остановиться чуть поодаль. Посмотрел на темнеющий остов здания, расположенного метрах в ста – судя по здоровенной антенне на крыше, это был какой-то научный институт.
В голове прокручивались самые разные варианты – как не вызвать подозрение у мамы школьника. Он уже узнал, что она потеряла мужа, выполнявшего интернациональный долг и заранее не хотел доставлять ей неудобств. Однако – служба есть служба.
Он вышел из машины, поднялся на третий этаж и немного поколебавшись, нажал кнопку звонка, под которым мелом была нарисовала цифра «11».
Ему показалось, что справа, в двенадцатой квартире кто-то подглядывает за ним из глазка. Белов медленно повернул голову, но в этот момент дверь отворилась, и он увидел красивую молодую женщину в домашнем халате. В руках у нее был журнал «Работница». В комнате позади работал телевизор и, судя по всему, в данный момент шел «Клуб путешественников» – его любимая передача с Сенкевичем.
Некоторое время они смотрели друг на друга и Белов вдруг понял, что забыл легенду, которую тщательно повторил несколько раз, пока поднимался на этаж.
– Здравствуйте… – медленно сказала женщина. Рука с журналом опустилась, и он вдруг понял, что она каким-то своим женским чутьем обо всем догадалась. На мгновение Белов похолодел – это была непростительная оплошность, он не должен был, не имел права… но…
– Мария Павловна? – спросил он зачем-то, хотя точно знал, что это она.
– Да, – ответила она упавшим голосом.
– Здравствуйте. Я старший оперуполномоченный Иван Алексеевич Белов.
Повисла пауза, в течение которой, кажется, она передумала все, что только может быть – эти страшные мысли буквально пронеслись в ее глазах.
– Витя? Что-то случилось с Витей? – спросила она.
Белов чуть заметно кивнул.
– Можно войти? Мне очень нужна ваша помощь…
Глава 10
2010 год
Виктор повернул голову и замер, глядя на человека, остановившегося у двери в нерешительной позе. Человек поднял руки к лицу, словно бы отгораживаясь от наведенного на него черного ствола.
Шаров, увидев, что вошедший безоружен и явно не собирается причинить им вред, медленно спрятал пистолет.
– Шершень? – изумленно сказал Виктор, повернулся к Лене и повторил, словно пробуя это имя на вкус: – Это же Шершень… смотри, Лен… – он мгновение подождал, потом быстро взглянул на Шарова: – Смотрите, это он! Вы помните?! Помните его?
Майор устало покачал головой, хотя лицо парня у двери было явно знакомым.
– Нет, вообще не помню.
– Спичечный коробок, шершень… помните?
Шаров вздрогнул, но промолчал.
Виктор обернулся на друга и уставившись на него, медленно спросил:
– Э…ты? Это правда ты?
Шершень кивнул.
– Д-да. Э-это я, Вить.
Голос и правда был его. Парень почти не изменился, остался тем же самым десятиклассником, только… чуть похудел, да черты лица… стали жестче, а в глазах все тот же самый озорной огонек, – подумал Виктор. – И еще шрам на лбу выше глаза. Глубокий светло-коричневый шрам…
– Это у тебя… – Виктор поднял руку к своей голове и осекся.
Шершень чуть заметно улыбнулся.
– Д-да… П-поомнишь, в ш-школьном д-дворе?
– В школьном дворе?! – Виктор вскочил со стула.
Профессор боязливо отодвинул ноги и взял в руки пластиковый стаканчик с чаем.
– Помню ли я, что произошло в школьном дворе?! Ты издеваешься? Это было… словно вчера! Каждое утро я просыпался и вспоминал сон, который снился мне ночью: трое парней в черном избивают тебя, двое держат за волосы и руки, а третий… лупит руками и ногами… а потом ты упал, и они втроем стали бить тебя… весь асфальт был в крови!
– В-все оо-обошлось! – снова улыбнулся Шершень.
Виктор покачал головой.
– Обошлось? Но… – он развел руками. – Господи… я думал, ты умер. – Он быстро подошел к другу и обнял его. – Ты же… пропал. Исчез навсегда… я думал, ты переехал, потому что боялся этих подонков… не было и дня, чтобы я не вспомнил о тебе… все эти годы… как ты мог пропасть…
Шершень легонько похлопал Виктора по спине.
– Я… я и в са-а-мом деле их бо-о-ялся. Если бы-ы не ты, меня бы у-у-били.
Виктор отстранился, быстро провел рукавом куртки по красным глазам и посмотрел на друга, словно проверяя, не исчез ли тот снова на очередные двадцать лет.
– Но откуда они взялись? Кто их подослал? – он покачал головой. – Честно говоря, я всегда думал, что это из-за меня. Из-за той нашей вылазки на Арбат… помнишь? Когда я потерял рацию в подвале.
Шершень кивнул и взгляд его слегка затуманился.
– Но ведь все не зря…
– Что не зря? – вздрогнул Виктор, непонимающе уставившись на друга.
– Бриллианты. – Шершень пристально посмотрел на Шарова. Тот хлопнул себя по карману, но ничего не сказал. – Иначе бы майора Шарова не удалось уговорить… А вот по поводу тех бандитов… – Он вдруг замер, пристально глядя на профессора, – мы еще поговорим. Как-нибудь потом.
Виктор почувствовал, что кто-то взял его за руку. Он обернулся, это была Лена.
– Я больше не могу, очень хочу спать, – прошептала она, пошатываясь и пытаясь удержать глаза открытыми.
Профессор отхлебнул из пластикового стаканчика и кивком показал на дверь.
– Кабинет напротив, там раньше сидел зам командира. Я привез несколько раскладушек и одеял. В шкафу обогреватель. Не пятизвёздочный отель, но переночевать можно.
– Проводишь меня? – Лена посмотрела на Виктора, тот кивнул, и они вышли, ступая по скрипучему, темному от старости паркету.
– Свет за шкафом, – крикнул сиплым голосом вслед профессор.
Когда Виктор расправил раскладушку, постелил на нее найденный новенький матрац и вынул из пакета маленькую подушку, Лена уже сложилась на стуле возле окна – положив руки не подоконник, она мирно спала. В нелепой рабочей спецовке из психбольницы, огромных черных резиновых сапогах, с короткой мальчишеской стрижкой, она казалась удивительно милой и такой беззащитной, что у Виктора защемило в груди.
Он осторожно поднял ее, уложил на раскладушку, стащил сапоги и укутал одеялом. В этот момент в голове стрельнул острый разряд, он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть – все это уже было, он был в этом уверен, и раскладушка, и сапоги, и приглушенный свет и неясные мужские голоса за дверью…
Стиснув голову руками, Виктор глухо застонал. Через пару минут приступ прошел, но перед глазами крутились яркие звезды и всполохи, будто бы его ударили по голове чем-то тяжелым.
– Лена… – прошептал он. – Леночка… – быстро наклонившись, он слегка коснулся губами ее теплой щеки и тут же отпрянул, будто кто-то мог застать его за этим по-детски невинным поступком. Сердце гулко стучало. Он глянул на щелку дверного проема, но в коридоре никого не было.
– Спокойной ночи, – сказал он едва слышно и, выключив свет, вышел из комнаты.
Коридор второго этажа штаба утопал в темноте. Пахло старым, давно обветшавшим зданием, хотя ни сырости, ни каких-то специфических запахов типа плесени не чувствовалось. Здесь очень давно никого не было, но когда-то, несомненно, в этих стенах кипела жизнь, стучали по паркету сапоги и то и дело раздавались отрывистые команды.
Он толкнул дверь командира части от себя.
Шаров оставался за столом, профессор так же сидел у окна, а Шершень переместился на один из стульев у стены. Все они молчали и будто бы ждали его появления.
– Как она? – спросил Шаров.
– Все нормально, уже спит.
– Я бы тоже не отказался, – признался майор. – Но для начала давайте расставим все точки над «и». – Он постучал огрызком карандаша по почерневшей от времени поверхности стола, посмотрел в окно, задрапированное плотной черной тканью, будто бы сквозь нее можно было что-то рассмотреть. – Это удивительно… – начал он медленно, старательно взвешивая каждое слово. – Кажется, я был здесь буквально вчера. И… до того момента… момента, пока не началась «Зарница», все в моей жизни шло хорошо. Или нет? – он покачал головой, глянув на Виктора, который подлил кипятка в пластиковый стакан и сел рядом с Шершнем.
– Или нет? – повторил майор. – Все началось раньше, ведь так, Витя? И ты… так и не успел мне рассказать, что произошло там… на стадионе.
– Я сам не знаю, что там случилось, – ответил Виктор, глядя в глаза Шарову. Горячий чай обжег губы, он закашлялся. Поставил стаканчик на стол и под ним тут же образовалась маленькая лужица. – Я не помню, что произошло! Все как в тумане! Помню отдельные моменты… как записывал имя победителя, которое кто-то продиктовал мне по магнитофону, как ехали с соседкой на трамвае к стадиону, потом…
Трое мужчин напряженно смотрели на него, а он, точно школьник мотал головой из стороны в сторону, пытаясь уловить отголоски давно прошедших дней, вспомнить хоть что-нибудь. И память при этом, словно мокрый песок на берегу – он оглядывался, чтобы разглядеть ее следы, и только что четкие, они исчезали, слизываемые накатываемой волной.
– Если бы вы мне поверили там… в раздевалке… все было бы иначе… – наконец сказал он.
– Н-нет, – ответил вдруг Шершень. – Не было бы и-ииначе. Т-так ведь, доктор?
В кабинете воцарилась тишина и все взгляды устремились к вытянувшемуся на стуле профессору. Тот открыл рот, потом закрыл его. Оловянные глаза моргнули, мужчина втянул шею в туловище и как-то враз опал внутрь себя.
– Не знаю, – буркнул он.
– В-все вы-ы з-знаете, – с нажимом повторил Шершень. – С-с того са-амого дня, когда он в-впервые у-увидел Витю, он понял, какие в-возможности мо-ожет получить. К-конечно, он не с-сразу поверил. Ведь в это невозможно п-поверить. Э-это нереально. Н-надо о-отдать ему должное, как у-ученый он выше всяких похвал. Дру-угой бы списал на шизофренический б-бред, галлюцинации – т-так и делают п-повсеместно. Но он начал к-копать. П-помогло то, что он в ту п-пору чуть ли не единственный в СССР освоил м-методику ре-е-егрессивного гипноза и хотя научного в ней б-было мало, в случае с Витей она н-неожиданно дала це-енные и, главное, п-поовторяющиеся результаты. А повторимость о-опыта в науке означает п-повышение достоверности.
Шаров слушал Шершня открыв рот, частично понимая, но большей частью видимо, удивляясь и поражаясь услышанному.
– Но откуда он знал? Ведь… после взрыва… после… того, что там случилось, – Виктор поперхнулся, прочистил горло, сделал глоток чая и продолжил: – не каждому доктору могли доверить детей, да еще… тогда в СССР вообще психологов не было.
– О-он знал, – сказал Шершень таким тоном, что у Виктора побежали мурашки по спине. – Ему ска-азал т-твой отец… пе-е-еред смертью.
На мгновение Виктор почувствовал, что сердце перестало биться, а воздух в комнате вдруг резко закончился.
– Н-н..никаким психологом он не-е был. Слу-ужил армейским хи-ирургом. С-спасал бойцов, н-но война, в-ви-идимо, что-то в нем п-перекромсала… И-и п-понеслось…
– Что сказал ему отец? – прошептал Виктор, сжимая кулаки под столом. Он медленно поднял опущенную голову и посмотрел на скукожившегося на стуле доктора. И хотя выглядел тот вполне безобидно, можно даже сказать, вызывал жалость, Виктор почувствовал, что это все притворство. И под маской напуганного старика скрывается холодный, жестокий, расчетливый убийца. Теперь понятно, что помогало ему все эти годы – глядя на него абсолютно нельзя было сказать, что этот старикашка вообще был способен на что-то серьезнее кроме просмотра газеты «Друг пенсионера».
– Что он тебе сказал? – процедил Виктор, обращаясь к доктору.
Тот не шелохнулся. Лишь слабая тень воспоминаний пробежала по его лицу, на котором не дрогнул ни один мускул. Он даже не повернулся к Виктору, продолжая разглядывать гигантскую пожелтевшую карту на стене.
– Разве ты не помнишь наш разговор? – ответил он вопросом после долгой паузы. – Кажется, я все сказал тебе, когда ты увидел фотографию отца.
Виктор перевел взгляд на Шершня.
– Он сказал, что я знаю, как поступить. Так вроде… И еще… что… папа любит меня… – голос его сорвался, и Виктор отвернулся.
– Да, – тихо сказал Шершень. – Он сказал, что ты можешь все изменить. Все.
– Чертовщина какая-то, – не выдержав, вставил Шаров. – Я не верю, что мы, взрослые люди, сидим и обсуждаем это. И если бы…
– Е-если бы не э-это… – Шершень хлопнул себя по груди, – вы-ы бы не по-о-верили.
– Да. Я бы не поверил.
– Такое ощущение, что у каждого из нас есть какая-то тайна. Есть, что скрывать. И никто не хочет начать первый. Но чем глубже погружаешься в это дело, тем больше понимаешь, что вообще нифига не ясно. Я с таким никогда не сталкивался в своей практике. Обычно все довольно просто и понятно. Бытовуха. Пьянь. Деньги. Ну или женщина. А тут – черти что!
Где-то за окном вдали взревел двигатель, плотно зашторенные окна слегка дрогнули и через минуту снова наступила тишина. Виктор обеспокоенно оглянулся на дверь, не разбудил ли самолет Лену, но никаких шагов не услышал.
– Что дальше? – спросил Шаров. – Расскажите кто-нибудь, пока нас всех не объявили в федеральный розыск.
Шершень легким кивком указал на доктора. Тот повел головой и продолжая рассматривать карту, произнес:
– Нужно найти остальных. И чем быстрее, тем лучше.
– Остальных? – спросил Виктор. – Это кого? – хотя, прежде чем он спросил, до него уже дошло, что имеет ввиду Инин.
– Всех остальных из партизанского отряда. Пока здесь только трое. Нужны все остальные. Только тогда мы сможем… сможем им помочь. Только так.
Читать бесплатно другие книги:
