Лиллехейм. Волчий ветер Ободников Николай

Первые звонки

Раздался хлопок, и Берит с раздражением обернулась. Сульвай Арнтсен, сидевшая за стойкой приема обращений, увлеченно выдувала розовые пузыри из жевательной резинки. Она с безразличием просматривала телефонный справочник Лиллехейма. Запах кислой вишни, крепнувший с каждым уничтоженным пузырем, заполнял полицейский участок.

– А можно энергию рта направить на оповещение жителей? – уточнила Берит, с трудом держа себя в руках.

– Как скажешь, сержант, – протянула Сульвай и выдула еще один пузырь, после чего соизволила набрать какой-то номер.

Но даже это она выполняла с таким видом, будто делала одолжение всему миру.

Берит знала, что Сульвай недолюбливает ее, и понимала, что причиной тому была их разница в возрасте. Двадцать шесть – ее, Берит Карсен, сержанта. И тридцать пять – у любительницы пожевать. Кристофер со своими тридцатью увяз как раз между ними, но он никогда не заставал вот такие выходки Сульвай. Обладательница мясистых губ и глубокого декольте, в котором, если покопаться, можно было добраться до нефти, изводила лишь Берит.

Девушка попыталась отстраниться от чавканья и уставилась в монитор, просматривая базу телефонных номеров жителей Лиллехейма. Первой решила позвонить Ингри Орхус, матери Кристофера. По какой причине? Возможно, где-то на подсознательном уровне она хотела утереть нос Сульвай. Неужели они обе боролись за внимание инспектора?

Берит подавила неуместную улыбку и принялась нажимать клавиши белого телефона, который не мешало бы почистить. Сейчас полдесятого, а значит, Ингри Орхус уже в «Аркадии».

После трех гудков в динамике раздался знакомый голос:

– Бакалейная лавка «Аркадия». Мы стары, но вкусны. Чего желаете?

– Ингри, это Берит. Нужно твое содействие.

– Да, конечно. Что случилось? И где Кристофер? Вчера привезли его любимую консервированную говядину, но я забыла упомянуть о ней. А теперь не дозвониться.

– Сейчас весь Лиллехейм испытывает проблемы со связью. Кристофер как раз на пути в Мушёэн – чтобы решить эту проблему… и еще одну.

– Еще одну? – В голосе Ингри послышались колокольчики тревоги, словно эта самая «еще одна» имела прямое отношение к ней.

– Да. – Берит перевела глаза на заготовленный текст, в котором постаралась кратко сформулировать основную мысль. – Сегодня ночью пропала Сара Мартинсен, десятилетняя девочка, проживающая на Бипаркен. Судя по всему, ее похитили прямо из собственного дома. – На другом конце повисло молчание, и сержант забеспокоилась, не оборвалась ли связь. – Ингри, ты еще здесь? Алло?

– Да. Да, я слушаю. Взяла ручку. Продолжай. – Голос Ингри потерял всякую выразительность.

Берит продиктовала приметы девочки, записанные со слов матери: рост – около ста сорока сантиметров, вес – чуть за тридцать два килограмма. Затем описала, в чем, предположительно, был ребенок на момент похищения: зеленая майка на бретелях и такого же цвета шортики. На заднем фоне Сульвай что-то монотонно говорила в телефонную трубку.

Потом Берит взяла фотографию, полученную от Лисбет. Снимок предстояло размножить, добавив к нему не самые радостные фразы о пропаже ребенка. На фотографии Сара стояла с воздушным шариком перед тортом, на котором разноцветными огоньками горели десять свечек. Голубые глаза, чуть белые губы, типично норвежские, и совершенно нетипичные черные волосы по плечи. Все это Берит со всей тщательностью проговорила.

– А теперь самое важное, Ингри. Через твою лавку проходит много людей, и нам нужно, чтобы каждый из посетителей «Аркадии» узнал о случившемся и принял посильное участие в поисках Сары. И еще: для несовершеннолетних Лиллехейма объявлен комендантский час. Все дети должны быть под надзором.

– Это всё, Берит?

– Сотовой связи нет, но стационарная еще работает. Пусть не забывают об этом. Мы ждем любой информации. Вот теперь, пожалуй, всё.

– Тебе снятся волки, Берит?

Вопрос был неожиданным, и Берит растерялась, не зная, что ответить и как это воспринимать. Ингри Орхус всегда отличалась крепостью рассудка, даже когда выпивала. Это мог подтвердить кто угодно, в том числе и ее сын.

– Ингри, ты в порядке?

– Нет. Нет, я не в порядке. И похоже, уже не буду.

На том разговор закончился, оставив в душе Берит не самый приятный отпечаток. Она отыскала телефонные номера аптеки, кафе «Мохнесс», пекарни «Золотая челка» и еще пары мест, через которые по поводу и без повода проходила уйма народа. Вроде парикмахерской «У Херста» или портового паба.

А позади все лопались и лопались розовые пузыри.

Крысы

Лео таращился на последнее предложение нового романа, не имевшего даже названия, и находил его чертовски странным. «Бетонный пол подвала походил на грубый срез, по трещинам и сколам которого, казалось, можно было определить возраст беспокойного дома».

Бетонный пол беспокойного дома.

Это словосочетание прочно засело в голове Лео и не желало покидать уютную норку, будто ожидая, когда начнут плавиться розовые стены из мозгов. Он помассировал виски, налил в стакан аквавита и выпил. Глотку обожгло. Диана уже полчаса как отправилась на метеостанцию, а Дима шатался где-то по городку, в котором, предположительно, завелся маньяк. Или обезумевший садовник. Или невменяемый шахтер. Или все сразу.

– Господи Иисусе, мы ведь только приехали, – простонал Лео и закрыл ноутбук.

Он все равно не сможет сконцентрироваться на тексте, пока Дима не вернется домой. Забег с воплями по улицам представлялся пустой и опасной тратой времени. Если слова инспектора не расходились с делом, то уже сейчас Лиллехейм в той или иной форме узнавал о пропаже юной Сары. А еще «каждого несовершеннолетнего отправят домой». И Лео совсем не хотелось, чтобы Дима оказался в коттедже один только потому, что его отец вдруг решил обыскать город.

– Бетонный пол беспокойного дома, – пробормотал Лео. – Ладно, черт с вами. Пусть будет по-вашему.

Он захватил бутылку аквавита, бросил напоследок на ноутбук тоскливый взгляд и спустился в подвал. Включив свет, Лео зажмурился, пытаясь на слух определить, сработали ловушки или нет. Наконец он сошел с лестницы и вздрогнул.

В каждой живоловке находилось по здоровенной крысе.

Грызуны со злобой таращились на своего пленителя, изредка попискивая. Их голые хвосты имели нездоровый жирный блеск, желтые зубки постукивали. Эти твари не были готовы безропотно принять смерть.

Ошарашенный неожиданным уловом, Лео отступил к лестнице, присел и сразу же вскочил. На мгновение ему показалось, что за ступенями прячется третий грызун, для которого не нашлось ловушки.

– Так-так-так. – Лео ощущал восторг и трепет разом. Так близко уличных бродяг ему еще видеть не приходилось. – Я знаю, ребятки, что с вами сделать. Уж вы у меня попляшете.

«Ребятки» тем временем и понятия не имели, что их ждет. Они по-прежнему со злобой щурились и пищали. Лео выскочил из подвала, нашел на столе начатую пачку печенья, купленного вчера в «Аркадии», и достал два кругляша, пахших клюквой и белым шоколадом. Затем печенье перекочевало в эмалированную миску и попало под струю картофельного самогона.

Глядя, как некогда хрустящий десерт размокает под действием аквавита, Лео ощутил себя злым гением. Пришел черед кормежки. Он спустился обратно в подвал, сияя широкой улыбкой, и побросал в клетки получившуюся кашицу.

Крысы с остервенением набросились на угощение.

– Вот так, мои пучеглазики, – прошептал Лео.

Оставив грызунов наедине с едой, мужчина оглядел подвал. На глаза попался старый голубой контейнер для овощей. Металлическая сетка могла запросто выдержать атаку крысиных зубов. Под крышку Лео приспособил лист гофрированного железа, оставшийся, как и контейнер для овощей, от прошлых хозяев.

От пахучего удара аквавита крыс быстро развезло, и они уснули. Лео, весь трясясь от возбуждения, освободил грызунов и переложил их в импровизированную тюрьму. Сверху на лист железа накидал всякого хлама потяжелее.

– Победитель получит свирепую кличку и титул крысобоя.

Держать обмякших грызунов в руках было приятно, и Лео ощутил нездоровый соблазн погладить их. Он обошел живоловки и снова взвел их. Ароматизатор, впитавшись в специальные дощечки, по-прежнему разносил по подвалу запах бекона. Перед тем как уйти, Лео бросил недоверчивый взгляд на бетонный пол.

«Срез» этого дома был чист.

Тюлень

Дима ехал позади остальных, и его глаза то и дело задерживались на рыже-огненных косичках Дэгни. Странный сон, в котором явилась пугающая женщина, назвавшаяся Сифграй, при свете дня казался детской страшилкой, поведанной у залитого костра. Неужели рассказ Шакальника произвел на него столь сильное впечатление? Хотя бывали сны и почуднее… Дима ощутил, как щеки вспыхнули от стыда, и решил сосредоточиться на педалях… и косичках Дэгни.

Вся их компашка – Арне, Дэгни, Андеш, Франк и даже Тор – направлялась к причалам Лиллехейма. Велосипедные спицы отражали солнце, ветер пах солью, на лицах парили улыбки. Элкхаунд бежал так, словно ехал в машине с высунутой в окно головой.

Все предвкушали встречу с примечательным дохлым экспонатом бухты Мельген.

– Франк! – позвал Дима, глотая ветер.

– Что?

– Кто тебе сказал про тюленя?

– А у него всякий раз прыщ на носу вскакивает, когда к берегу какую-то мерзость прибивает! – крикнул Арне и захохотал.

– Ему Андеш, скорее всего, сказал! – добавила Дэгни.

– Андеш? – Дима перевел взгляд на старшего из братьев Нурдли, катившего в этот момент с открытым ртом.

– Да! Франк сам расскажет! Если захочет, конечно!

Однако Франк подозрительно сник, и Дима решил, что пояснений так и не дождется.

Они выехали на портовую Оллевейн с огрызком набережной и слезли с велосипедов. Бухта Мельген в это утро олицетворяла собой душевное волнение. От зеленоватого горизонта к Лиллехейму катили двухметровые зеркальные гребни. Они расшибались о волноломы и качали траулеры, которые так и не вышли на охоту. На причалах толпились озадаченные рыбаки.

– Села чайка жопой в воду – жди, моряк, другой погоды, – пробормотал Арне с недоумением. – Барометр же спящую кошку показывал!

Какой-то катер с глупой наклейкой «Ссыкун Посейдон» швырнуло о причал. Швартов лопнул, а в красном суденышке, мгновенно растерявшем весь характер, образовалась течь. Туда с криками бросились рыбаки, пытаясь спасти «Ссыкуна Посейдона». Над галдящими людьми взвились чайки, рассчитывавшие на непонятно какое угощение.

– Тело сейчас появится, – неожиданно заявил Андеш.

От этих слов Диму пробрал озноб. Ему представилось, как море выплевывает мертвеца – раздутого, бледного и обязательно в рванье и ракушках, набившихся в уши и волосы.

Они поехали за Андешем и остановились у безлюдного просевшего пирса, который так и не починили после июльского шторма в прошлом году. Волны сюда все еще доходили, но уже уставшие, почти беззубые. Андеш отбросил велосипед, будто никогда в нем и не нуждался, и повел всех по скользкой лестнице под пирс.

Под шестой сваей моталось блестевшее тельце. Детеныша тюленя не только вышвырнуло из родной среды, но и насадило на металлический заусенец, образовавшийся после того, как пирс погнуло, а несколько его свай покорежило.

Все замерли в молчании. Только Тор безостановочно лаял, словно это могло отпугнуть мертвое животное.

– Вот, – с радостью сказал Андеш.

– Сам ты «вот»! – огрызнулась Дэгни. – Я бы в жизни не пошла на такое смотреть! Я думала, здесь будет папа-тюлень или мама-тюлениха!

– А здесь деточка-тюлененок! – поддразнил ее Арне.

– Заткнись.

– Деточка, деточка, деточка!

Арне знал, что сейчас схлопочет, но не мог остановиться. Он бы никому в этом не признался, но вид мертвого детеныша произвел на него сильное впечатление. Такое сильное, что заглушить его можно было только одним способом – оскорбляя и подначивая других.

Дэгни с криком набросилась на него, и они упали на гальку, мутузя друг друга. Она была покрупнее, как и любая девочка по сравнению с мальчиком-одногодкой, и потому Арне приходилось несладко.

– Эй, эй, прекратите! – Дима забегал вокруг них, не зная, как подступиться.

– Оставь их, – бросил Франк, не сводя глаз с тельца. – Сейчас успокоятся.

Дима отошел на шаг и обнаружил, что драка никого, кроме него, не волнует. Даже Тор, прекратив лаять, смотрел только на мертвого детеныша.

– Арне всех цепляет, – продолжил Франк. – Это у него стиль такой. И если он с тобой еще не дрался, то будь уверен – скоро он тебя так достанет, что ты и сам полезешь ему нос расквасить.

– Эй, мелюзга, вы что здесь позабыли?!

По лестнице сбежал мужчина в оранжевом рыболовном костюме. Еще один бедолага, которому не удалось выйти этим утром в море. Дэгни и Арне отпустили друг друга. На лице мальчика, несмотря на ссадину на щеке, блуждала счастливая улыбка.

– Мы смотрим на труп, – честно сказал Андеш, даже не подумав о том, как это прозвучит.

– Труп?!

Мужчина торопливо подошел к ним и с облегчением выдохнул.

– Бедный малыш, – заключил он и повернулся к компашке: – Вы хоть знаете, что этой ночью прямо из собственного дома была похищена девочка?

– Правда? – Дима побледнел.

– Правда. И сейчас весь Лиллехейм ищет ее. А вам, недолетки, следует быть под надзором взрослых. Так что марш по домам! Живо!

Потрясенные ребята поднялись вместе с мужчиной на набережную и, оставшись одни, переглянулись.

– Похитили девочку?! – Арне выпучил глаза. – Ну и ну. Дима, сознавайся: это твои предки сделали?

Дима поймал выразительный взгляд Франка. Вон он, мол, тот самый момент, когда так и хочется врезать Арне Петтерсону.

– Зачем им еще один ребенок, когда есть я? – наконец выдавил Дима.

Арне хохотнул и хлопнул его по плечу.

– Ей страшно, – неожиданно заявил Андеш.

Франк посерел. Не лучше выглядела и Дэгни, как будто речь шла о ней.

– Кому страшно? – спросил Дима.

Понимание происходящего, казалось, витало прямо перед носом, но его никак не удавалось поймать.

Андеш не ответил и погладил Тора.

– Иногда на Андеша находит, – проговорил Франк без особой охоты. – Он или знает, что произойдет, или знает, что уже где-то случилось. И это пугает всех до чертиков.

– Ты шутишь? – Дима посмотрел на почти взрослого парня, чей неровный череп частично овивал шрам.

– Прошлым летом он сказал мне, что скоро заживет, а вечером я сорвала ноготь на ноге об угол стола. Было ужасно больно, – сообщила Дэгни.

– Зато меня это никогда не трогало, – похвастался Арне. – Хотя он как-то дал Тору конфету, а потом долго смотрел на его хвост.

– И что случилось? – От нетерпения Дима едва не подпрыгивал.

– Ничего. – Арне заржал, вспомнив, как все было. – Я наступил собственной собаке на хвост.

Дима выглядел откровенно разочарованным.

– Так это же ничего не доказывает.

– Еще как доказывает, – возразила Дэгни.

– Шакальник, – вдруг сказал Андеш, и Тор вопросительно посмотрел на него. – Шакальник-Шакальник-Шакальник!

Франк, покраснев от смущения, принялся массировать уродливые шрамы брата, и тот малость успокоился. Дима поежился. Все это казалось донельзя зловещим, как будто кто-то складывал пугающую башенку. Внизу кирпичик «приезд в Лиллехейм», потом идут «визит к Шакальнику», «социопат хватает нож», «странное облако», «сон про женщину-волчицу», «проблемы со связью» и, наконец, самый тяжелый кирпичик – «похищение ребенка».

– Девочка у Шакальника? – с изумлением произнес Дима и сам испугался своих слов. Потому что за подобным умозаключением должны были последовать хоть какие-то действия.

Дэгни побледнела. Она хорошо помнила, с каким звуком лезвие ножа для резьбы по дереву касалось ее волос. Шершаво, с легким потрескиванием, когда срезался тот или иной волосок.

– Мы должны сказать взрослым.

– Тогда у меня есть лучший взрослый из всех возможных, – заявил с широкой улыбкой Арне. – Если никто не вышел в море, то и «Кунна», траулер отца, будет на месте. А он и с места не двинется, пока море не покажет гладкую попку или пока не стемнеет.

Разобрав велосипеды, они поехали вдоль улицы Оллевейн, поглядывая на замершие суда. То и дело кто-нибудь окликал их и отправлял домой, но Арне упрямо доказывал всем, что едет к отцу.

Вскоре показался малый траулер с надписью «Кунна» на серых бортах. Подвешенный на траловых досках внушительный мешок из сетей, при помощи которого ловили рыбу, облепили чайки, выискивая остатки вчерашнего улова. На пирсе прохлаждалась команда «Кунны», с неодобрением поглядывая на сверкающие волны, врывавшиеся в бухту Мельген.

Один рыбак толкнул другого, и к ребятам направился капитан траулера – здоровяк в желтом влагостойком полукомбинезоне. Острые синие глаза быстро отыскали стушевавшегося Арне.

– Ты почему здесь, а не дома, сорванец?! – взревел Эджил Петтерсон. – Вы хоть знаете, что этой ночью какой-то ублюдок похитил дочь Лисбет Мартинсен?!

– Пап, не ори, – попросил Арне и бросил быстрый взгляд на друзей. – Мы знаем, где пропавшая девочка.

– Что? – Эджил сейчас же остыл. Посмотрел на Диму: – Это тот мальчишка, что произвел на тебя впечатление?

– Да! Ты можешь не говорить так при всех?!

Эджил протянул руку Диме:

– Мой сын высокого о тебе мнения, парень. А это дорогого стоит.

– Спасибо…

– …Эджил.

Рукопожатие рыбака было крепким, но осторожным. Дима ощутил, как его ладонь в лапище Эджила свернулась трубочкой. Такого же рукопожатия удостоились Франк, Андеш и Дэгни. Правда, Дэгни получила в довесок еще и подмигивание. А вот Арне достался лишь отеческий подзатыльник.

– По-любому есть за что, – пояснил Эджил сыну и оглядел всех: – Ну, что там у вас, выкладывайте.

Ребята наперебой бросились рассказывать о том, как вчера очутились в гостях у Шакальника и что тот учудил, неся околесицу с ножом в руках.

Момент, когда Дима разбил камень, вызвал одобрение Эджила, и Арне расцвел, будто этот поступок совершил он сам. А вот их догадка о том, что в доме скудоумного шахтера может находиться похищенная Сара Мартинсен, вызвала у рыбака ухмылку. Впрочем, за ухмылкой пряталась нешуточная тревога.

– Я вас услышал, – наконец объявил Эджил. – А теперь и вы послушайте меня. Сейчас все отправитесь по домам, я развезу. И без возражений, ясно?

Никто не рискнул спорить с капитаном «Кунны». Через десять минут велосипеды компашки были погружены в кузов его синего пикапа. Причем все без исключения велосипеды, лежа друг на друге, свисали с откидного борта передними колесами. В кузове, у самой кабины, устроились Дима и Дэгни. Остальные, включая Тора, разместились в салоне вместе с Эджилом.

– Я не хочу домой, – произнесла Дэгни, когда шевроле тронулся с места. – Просто не хочу. – Она привалилась к Диме и обняла его за руку.

– Я тоже, Дэгни, – промямлил подросток. – Я тоже.

– Значит, давай снова встретимся.