Вечный: Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд (сборник) Злотников Роман

Карим подобострастно бухнул лбом об пол, укрытый довольно толстым тарменским ковром ручной работы, и, пятясь, выполз на брюхе из каюты. В коридоре он привалился к стене, перевел дух, затем поднялся на ноги и спустился вниз, в сторону двигательного отсека, кляня себя, свою незавидную судьбу, этот чертов христианский корабль, на который его занесла судьба, а также уродину немую, которой вздумалось определить его себе в прислугу. Впрочем, этого можно было ожидать. Среди всей толпы гяуров было только двое правоверных, и одна из этих двоих носила тамгу. А вот вторым был он.

Карим горько вздохнул, но затем слегка повеселел и свернул к центральной лифтовой шахте. Пожалуй, эта дамочка подождет с заточкой своих треклятых ножей. А вот ему совсем не мешает подкрепиться.

Два дня назад он очнулся в лазарете корабля от шипения пневмоцилиндров, поднимающих вверх прозрачный колпак реанимакамеры. Его измученный мозг воспринял это шипение так, как привык воспринимать подобные звуки последние несколько дней. Поэтому, вместо того чтобы спокойно открыть глаза и осмотреться, попытавшись понять, где он и что с ним происходит, поскольку последним кадром, который остался в памяти бывшего чахванжи, была рамка прицела шокера, а последним ощущением – тупой удар по голове, – он судорожным движением тела, мышцы которого еще не отошли от истомы, вызванной длительной неподвижностью, вывалился из реанимакамеры и скрючился за ее массивной опорой. Когда он наконец сообразил открыть глаза и осмотреться, оказалось, что он как дурак торчит под ложем реанимакамеры, при этом его правая рука изо всех сил пытается оторвать от основания массивную трубку для подвода в камеру жидкого азота. А напротив него выстроилась странная компания, состоящая из пары христианских священников и женщины в чадре, одетой, как знатная дама или, если считать ее многочисленные побрякушки подделками, как танцовщица. Все трое молча стояли и смотрели на его потуги. Потом один из христианских священников участливо спросил:

– Может быть, вам требуется помощь, друг мой? Если да, то фра Так с удовольствием вам ее окажет. – И он кивнул на трубку.

Карим замер, покосился на свою руку, все еще остервенело дергающую трубку, и, торопливо разжав кулак, густо покраснел.

– Ну вот и отлично. – Священник с доброй улыбкой грациозно-отточенным жестом, какие бывают только у людей, которые абсолютно владеют своим телом, указал на скромно стоящий в углу инструментальный столик. – Вот там сложена одежда для вас. Мы не очень хорошо разбираемся в местных предпочтениях, но уважаемая Зобейда милостиво согласилась оказать нам помощь. Одевайтесь и присоединяйтесь к нам.

Карим покраснел еще сильнее и инстинктивно попытался поглубже залезть под опору реанимакамеры, но посетители уже покинули помещение.

Спустя сорок минут, абсолютно ошеломленный свалившимися на него новостями, он обнаружил себя стоящим посреди каюты, а прямо перед ним возникла стройная фигурка. Он окинул взглядом крепкое женское тело и только успел растянуть губы в плотоядной улыбке (ну еще бы, у него уже две недели не было женщины, а эта убогая, судя по фигурке, была очень ничего), как вдруг у него перед носом сверкнула пластина с изображением атакующего ястреба. До этой минуты Карим никогда не видел тамгу, но он сразу понял, ЧТО это такое. Поэтому улыбка мгновенно сползла с его лица, и духанщик, рухнув на колени, благоговейно прошептал:

– Приказывай, госпожа!

Вот так он и получил «госпожу» себе на шею…

Кок встретил его как родного. Карим, как только вылез из реанимакамеры и немного очухался, тут же нанес визит на камбуз, похвалил оборудование, одобрил суп из шампиньонов и, натянув фартук, показал коку пару фирменных рецептов аджики и финиковой приправы к рису. Отчего тут же заслужил искреннее уважение собрата по ремеслу и, так сказать, неограниченный продуктовый кредит. Вот и сейчас, стоило бывшему чахванжи появиться в узкой и тесноватой кухне, как перед его носом тут же была водружена здоровенная миска с говяжьим гуляшом. Карим довольно крякнул и, подхватив услужливо подсунутую ложку, принялся за дело. Когда с гуляшом было покончено и духанщик с сытой отрыжкой привалился к стене, кок поставил перед ним стакан с компотом и присел рядом.

– А правда, что у вас руками едят?

Карим отхлебнул и поставил стакан.

– Не все и не всегда, – он причмокнул губами, – вот если, скажем, у тебя сегодня удачный день, поскольку лет этак четырнадцать назад твоя старшая жена принесла тебе сына-наследника, то ты прикажешь накрыть хороший стол и позовешь друзей. Твои друзья придут, снимут чувяки и пройдут в комнату, где женщины постарались над дастарханом. Там вы сядете вокруг дастархана, омоете руки, и старшая жена внесет в комнату блюдо с ароматным пловом, – Карим мечтательно закатил глаза, – ай каким плов может быть ароматным! – Он вновь подхватил стакан компота и сделал глоток. – Так вот, вы сядете вокруг, и самый старший или самый близкий из твоих друзей скажет хорошие слова. И вы все выпьете немножко базуры. Потом ты запустишь пальцы в горячий плов; захватишь горсточку, умнешь ее пальцами и закинешь в рот, а душистый бараний жир будет стекать по твоим пальцам, и ты будешь собирать его губами. – От нарисованной картины духанщик едва не замурлыкал.

Кок мечтательно вздохнул и, шлепнув ладонью по столу, решительно заявил:

– Все, на ужин готовлю плов. – Он задумался. – Вот только бараньего жира у меня нет. А как думаешь, «синтакор» подойдет? У меня хороший, таирский.

Карим скривился, но потом махнул рукой:

– Ай, давай «синтакор», все равно у меня нет ни жены, ни сына, да и друзей для хорошего дастархана маловато. Хотя, я уверен, у тебя получится. Уж у меня-то глаз наметан.

Кок довольно кивнул:

– Не сомневайся, я уж постараюсь.

– А хочешь, я помогу?

Кок вздохнул:

– Нельзя.

– Почему? – удивился духанщик.

Кок усмехнулся:

– Закон донов. – Он сжал кулак и продемонстрировал его бывшему чахванжи как этакое наглядное пособие, – Каждый палец на своем месте. Если мне нужна помощь – попрошу, но только у своих. Ты – хороший человек. Карим, но ты не из нашей команды и даже не дон.

Карим пожал плечами:

– Ну что ж, как говорят у вас, христиан, в чужой монастырь со своим уставом не ходят…

Этой пословице его научил суюнчи их учебного партията. Когда-то, на заре собственной карьеры, суюнчи участвовал в печально известном десанте на Светлую. И успел почти полтора года отсидеть в лагерях для военнопленных, которые русские развернули на Новокиеве. Так что в партияте он считался главным специалистом по гяурам. Как раз из-за ужасающего разгрома на Светлой, стоившего султанату чуть ли не половины армии и почти трети флота, произошел серьезный конфликт между правителем восточных провинций и командующим экспедиционным корпусом принцем Кухрумом и его старшим братом. Возможно, именно этот конфликт и оказался основной причиной того, что спустя полтора года султан при загадочных обстоятельствах погиб, а его место занял младший брат – принц Кухрум, к тому моменту уже отстраненный от управления восточными провинциями, но, на беду брата, сохранивший пост главнокомандующего экспедиционным корпусом. Причем смерть султана странным образом совпала с окончательным утверждением с трудом заключенного договора с русскими, которые в возмещение потерь, понесенных ими из-за авантюры на Светлой, потребовали передать им систему Аль-Акра с богатейшим астероидным поясом и выплатить солидную контрибуцию.

В то время Карим был еще мальчиком, но он прекрасно помнил, что после внезапной смерти султана все боялись, что русские денонсируют достигнутые соглашения и начнется новая война. А после того ужасающего разгрома на Светлой в способность армии султаната удержать наступление русских никто не верил. Впрочем, как узнал Карим, когда немного повзрослел, для многих это ожидание ассоциировалось скорее не со страхом, а с надеждой. Русские всегда относились к мусульманам вполне лояльно (еще бы, почти треть населения их империи исповедовала ислам), а порядки в империи были не в пример мягче, да и люди жили не в пример богаче. Так что за те полгода, во время которых проходила официальная передача системы Аль-Акра Российской империи, ее население успело увеличиться почти в четыре раза. Но этим ожиданиям не суждено было сбыться. Новоиспеченный султан Кухрум поспешно подтвердил все достигнутые братом договоренности и, более того, обязался увеличить контрибуцию на двести миллионов тонн зерна. Во многом благодаря этому обязательству султанат и был ввергнут в череду мятежей, подавление которых и составляло основное содержание службы бывшего чахванжи.

Впрочем, судя по недоумению, нарисовавшемуся на лице кока, он впервые слышал это изречение.

– Ну ладно, – Карим поднялся, – спасибо за угощение. Пойду в мастерскую. Моя «госпожа», – он произнес это слово с явным саркастическим оттенком, – велела мне поточить ей ножи.

Кок заинтересованно посмотрел на него:

– А как вы общаетесь? Она же того… немая.

Бывший духанщик пожал плечами:

– Вот так и общаемся. Похоже, у нее большой опыт общения с нормальными людьми, ну и я стараюсь. Все-таки немая, жалко.

Бывший духанщик умолчал о том, что если он вдруг оказывался недостаточно понятливым, эта немая тварь немедленно извлекала из-под подушки треххвостую плетку.

Уже в дверях духанщик на мгновение остановился и как бы невзначай спросил:

– Долго нам еще лететь?

Кок, уже залезший куда-то в утробу кухонного шкафа, ответил придушенными голосом:

– Да черт его знает! Судя по всему, мы идем куда-то в сторону ваших восточных провинций, а может, и дальше.

Карим благодарно кивнул, хотя кок и не мог этого заметить, и двинулся в сторону нижней палубы, удивляясь совпадению своих мыслей с истинным положением дел. Наверное, этого можно было ожидать. В конце концов, после того, что произошло на Эль-Хадре, оставаться в пределах султаната им было опасно. Даже несмотря на тамгу принца. Вернее, во многом именно из-за наличия у них этой тамги. А граница с русскими была ближе всего.

Как оказалось, ножи «госпожи» были изготовлены не из стали, а из очень хорошего композита. По индексу твердости он совпадал с хирургической сталью, а сканеры реагировали на него как на белое золото. Причем изображение на экране монитора получалось максимально размытым и напоминало деталь украшения, этакую подвеску с вкраплениями мелких бриллиантов. Так что эта немая ханум могла спокойно проходить через любые системы инструментального контроля. Карим, который всегда ценил искусные вещи, невольно восхитился, но одновременно и озаботился. Если на этой высокомерной штучке обыкновенные метательные ножи были столь умело замаскированы, то кто мог поручиться, что у нее нет и еще каких-нибудь сюрпризов. Скажем, почему бы в одной из пуговиц его нового халата, который перед самым отлетом был доставлен на борт корабля по требованию и под руководством этой немой стервы, не оказаться дистанционному микрофону. Или в каком-нибудь особо крупном рубине, которыми она увешана, что парадный скакун султана, не скрыться миниатюрному гипноизлучателю.

Закончив с заточкой и правкой лезвий, Карим несколько раз метнул нож в круг мягкого пластика, висевший на дальней стене мастерской. Судя по тому, что круг был изрядно истыкан, именно в этом и заключалась его основная функция. Хотя сквозь рябь отметин еще можно было различить изображение какого-то напыщенного типа, чей лик когда-то гордо украшал глянцевую поверхность круга, а кое-где по краям еще были заметны остатки резной рамки. Дюжий парень в комбинезоне механика, что-то вытачивающий из куска кленмора, голубовато-серебристого композита, используемого обычно, как конструкционный материал для деталей реактора, восторженно цокнул языком и уважительно покачал головой. Но, когда духанщик направился было к двери, ведущей в двигательный отсек, добродушно заметил:

– К ребятам сейчас лучше не соваться. Они только разобрали верхний маневровый, и у них там дым коромыслом.

Карим пожал плечами и, вытащив ножи из пластикового круга, покинул мастерскую. Поднимаясь наверх, он размышлял над тем, почему ему, с одной стороны, вроде как предоставили на корабле полную свободу, но в то же время единственными помещениями, куда он смог попасть беспрепятственно, пока оказались только камбуз, тренажерный зал и кают-компания. А как только он пытался пройти, скажем, в двигательный отсек или на батарейную палубу, то рядом всегда оказывался какой-нибудь дон, то вытачивающий деталь, то ремонтирующий поношенный подскафандрник, который с крайне дружелюбным видом сообщал ему, что вот в это конкретное время «туда» лучше не соваться. Люди как раз сейчас заняты там очень серьезным делом, и не стоит им мешать.

И в конце концов, почему он еще ни разу не видел старика христианина? Неужели он неправильно понял слова того высокого христианского священника, который был главным на этом корабле, о том, что старик в безопасности. И возможно, христианина вовсе нет на корабле. К тому же его сильно волновал вопрос, что же произошло с теми тварями, от которых они столь отчаянно удирали на Эль-Хадре.

Несмотря на то что все встреченные Каримом на этом корабле члены команды были людьми тертыми и в военном деле явно не новичками, он сильно сомневался, что где-то найдется хоть один человек, который справится с этой тварью один на один. И если там, в порту, дело дошло до схватки, у экипажа должны были быть довольно серьезные потери. Однако, как он успел выяснить осторожными расспросами, последние похороны в экипаже были лет восемь назад. Впрочем, тут не следовало исключать и вероятность того, что его просто водят за нос. Во всяком случае, у духанщика создалось впечатление, что все, что ему удалось выяснить о корабле, команде, направлении движения, оказалось не столько результатом его усилий, сколько являлось тем объемом информации, который ему РАЗРЕШИЛИ сообщить. Но он все-таки склонялся к тому, что боя не было. Поскольку горечь, вызванную недавней потерей старого боевого товарища, нельзя избыть никакими самыми строгими приказами. А он совершенно не ощущал этой горечи в разговоре с членами экипажа.

Лифт лязгнул и остановился. Двери распахнулись. Карим замер. Похоже, ему повезло, и сейчас наконец у него появился шанс увидеть батарейную палубу. Он осторожно выглянул в коридор. Тот был пуст. Карим нервно хихикнул и выскользнул из лифта. Он не очень-то понял, отчего остановилась кабина лифта, но собирался воспользоваться подвернувшейся удачей… За поворотом коридора раздался грохот, и чей-то гулкий бас помянул нечистого. Карим замер, досадливо сморщившись. Из-за поворота показался здоровенный парень, по пояс голый. Он, отдуваясь, волок на плече железную штангу, на грифе которой с каждой стороны было нанизано штук по пять тяжеленных блинов. Дотащив штангу до лифта, он грохнул ее об пол и, утерев пот, благожелательно обратился к духанщику:

– Ты на батарейную? Зря. Ребята устроили грандиозную постирушку. Вон видишь, меня выгнали с моими железяками. Поможешь в лифт заволочь?

Карим кивнул, скрывая за этим жестом все свое разочарование. Ну вот, вроде все так буднично, по-житейски, но результат налицо – он опять не попал на батарейную палубу. Парень благодарно посмотрел на него и ухватился за гриф со своей стороны. Карим подхватил свою и, крякнув, приподнял, про себя изумляясь, как это парень мог тащить подобную тяжесть в одиночку.

Парень покинул лифт на уровне кают-компании, а Карим поехал выше, прикидывая, как он объяснит своей «госпоже» столь длительную задержку, в глубине души надеясь, что объяснять ничего не придется. Но в этот момент лифт остановился, дверь ушла в сторону, а прямо напротив лифта высветился проем двери, в котором мелькнула знакомая стройная фигурка. И Карим понял, что его задержка с выполнением столь простого поручения не прошла незамеченной. Он тяжко вздохнул и потрусил к двери.

Глава 3

– Но я не могу! – Голос брата Томила должен был показать собеседнику всю глубину его отчаяния. Но кроткий и ласковый взгляд васильковых глаз, ни на секунду не выпускавших монаха из своего поля… наведения, не изменился ни на йоту.

– Вы недооцениваете себя, сын мой. – Голос «аббата» был таким же кротким и смиренным, как и в момент их первой встречи, но какие-то обертоны, которые брат Томил тогда еще не различал, а сейчас ощущал спинным мозгом, ясно давали понять собеседнику, что спорить бесполезно. Тебя внимательно выслушают, посочувствуют, но в конце концов тебе все равно придется сделать все, что хочет от тебя сидящий напротив человек… или уже не человек? Однако брат Томил боялся того, что поручил ему этот… это… буквально до судорог. И потому он решился прийти к «аббату» и попробовать скинуть с себя эту, как ему казалось, непосильную ношу. Но сейчас он уже понял, что это был абсолютно бессмысленный поступок.

Между тем «аббат» продолжал:

– Я понимаю, задача кажется вам… чудовищной. Те, кого вы должны обратить, слишком отличны от людей и в то же время слишком похожи на нас. Их кровожадность, стремление к насилию суть развитие наших собственных инстинктов. Они грубы и примитивны, но в этом не так уж много их вины. Их просто создали такими. Но они не менее любого из нас заслуживают счастья увидеть свет истины. И кому, как не нам, предоставить им этот шанс? В истории нашей матери-церкви были примеры, когда ее служителям приходилось сталкиваться с не менее тяжкими испытаниями. Представьте, с какими трудностями пришлось столкнуться нашим собратьям-иезуитам, когда они приняли на себя труд обратить в истинную веру язычников-маори, практикующих каннибализм, или исповедующих кровавые обычаи жертвоприношения индейцев Южной Америки? И разве эти дикие и кровожадные люди точно так же не казались им совершенно чуждой и незнакомой расой? Но они все-таки сумели совершить свой подвиг, – «Аббат» на мгновение замолчал, а затем продолжил уже несколько другим тоном: – А я уверен в вас.

Брат Томил провел слишком много времени на Новом Ватикане, чтобы научиться воспринимать подобные речи с изрядной долей цинизма, но… голос «аббата Ноэля» оказывал на него прямо-таки гипнотическое воздействие. Он будто ввергал монаха в прошлое, во времена его полуголодного ученичества, когда самой большой удачей для бывшего сына фермера с захваченного Врагом Нового Магдебурга было урвать на кухне лишнюю горбушку, и тогда в его мальчишеской голове еще бродили мечты о подвиге…

А речь «аббата» продолжала изливаться:

– Но вы должны поторопиться.

Брат Томил тряхнул головой, сгоняя с себя наваждение, вызванное этим тихим кротким голосом:

– Почему?

Монах уже фактически смирился с тем, что ему никак не отвертеться от этих нескольких десятков совершенно чуждых тварей с ящероподобными мордами (откуда их столько взялось, он не представлял, в космопорту их было около десяти), поэтому он задал чисто риторический вопрос. Но то, что он услышал…

– Дело в том, сын мой, – с некоторой печалью в голосе заговорил «аббат», – что эти существа – часть новой расы, выведенной Врагом в качестве солдат, способных раз и навсегда решить исход этой войны. Большинство из них дети, но их вид еще более чудовищен, а психика еще более искажена, чем у тех, кто сегодня составляет вашу паству. Однако, если они успеют подрасти и выйдут на арену сражений, судьба человеческой расы будет предопределена. – Он на мгновение замолчал и посмотрел на брата Томила внимательным взглядом, как бы решая, не стоит ли предложить собеседнику чего-нибудь успокаивающего, а затем продолжил: – Но мы не можем просто их уничтожить. Ибо они – наши дети. Они рождены от матерей из рода человеческого, то есть они всего лишь генетически измененные потомки людей. Точно так же мы не сможем вручить их судьбу никому, кроме церкви. Поскольку, если их заполучит любое из ныне существующих государств, то рано или поздно возникнет соблазн использовать их для того, для чего они и были созданы. – Он сделал паузу, давая возможность брату Томилу, который отчаянно заглатывал воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба, наконец-то сделать вдох, и закончил: – Так что совсем скоро у вас появится несколько миллионов новых подопечных. А я далек от мысли, что даже вы, со всем вашим талантом, сумеете в одиночку наставить на путь истинный столь многочисленную паству. Те, кому вы проповедуете сейчас, пользуются среди них очень большим авторитетом. Они – Первое поколение. Они – легенда. И без их помощи ваша задача становится абсолютно неосуществимой. А потому идите, сын мой, и не теряйте времени. Помните, несмотря на всю свою грозную внешность, они – сущие дети. Никто из них даже не представляет, какой великой силой является религия. Что слово Божье может двигать народами, рушить горы и вычерпывать моря. И разве не наша церковь имеет самый большой опыт миссионерства? Так идите и будьте достойны наших благочестивых предков.

С этими словами «аббат Ноэль» мягко взял брата Томила за плечи и, развернув его в сторону двери, слегка толкнул за порог.

Когда за монахом закрылась дверь, Ив убрал с лица благостную мину и вздохнул. Монах боялся возложенной на него миссии до дрожи в коленях. Но никого другого, столь же одаренного, под рукой не было. А первым уроком в управлении людьми, который усвоил Ив, было: работай с теми, кто есть у тебя под рукой. Ибо пока ты найдешь тех, кто подходит для данного дела наилучшим образом, окажется уже поздно. К тому же этот монах действительно был отнюдь не худшим вариантом. Во всяком случае, ему уже не раз и не два приходилось использовать людей, которые вызывали гораздо большие сомнения в своей компетентности. Ив еще раз вздохнул: «Господи, если ты есть, почему допустил, чтобы я вляпался во все это?..» Но затем усмехнулся своим мыслям. Пожалуй, он был единственным человеком, который на вопрос: «Есть ли Бог?» мог дать не только однозначный, но и вполне обоснованный ответ.

Благородный дон Ив Счастливчик, студент знаменитого Симаронского университета, от которого теперь остались одни развалины, мистер Корн, мегамиллиардер с Нью-Вашингтона, Черный Ярл, негласный, но непререкаемый лидер благородных донов, аббат Ноэль… Сколько имен и лиц? Когда простоватый сын фермера с аграрного Пакрона, ставший благородным доном, умудрился провалиться в некую реальность, которую занимало странное существо, обладающее возможностями, в понимании людей присущими только богам, он даже не подозревал, КАК это отразится на его жизни. Да он вообще тогда не думал ни о чем таком. Просто жил, как умел, – насаживал на шпагу троллей и зализывал раны в бедных провинциальных госпиталях, швырялся деньгами после удачного контракта и перебивался с хлеба на воду, когда контрактов не было, тискал служанок и затаскивал в постель славных девчонок из числа маркитанток или благовоспитанных дочерей хозяев гостиниц. Будущее виделось ему таким же простым и понятным. Когда надоест подставлять свою дурную голову под залпы вражеских плазмобоев и удастся слегка подкопить деньжат, дон Ив Счастливчик оставит свое ремесло и удалится подальше от линии боевых столкновений. Маленькая ферма или небольшая гостиница, воскресное посещение церкви, запах сена и тепло горящего очага – словом, все то, к чему он привык в детстве, от чего сбежал в юности и что стал так ценить в зрелости.

Эти планы имели все основания воплотиться в жизнь. Даже с поправкой на то, что ремесло благородного дона оказалось существенно менее прибыльным, чем он ожидал. Ив Счастливчик был парнем видным, и немало дородных вдовушек, каковых после стольких лет страшной войны, именуемой Конкистой, появилось в избытке, особенно на приграничных планетах, мечтало о том, когда столь лакомый кусочек устанет наконец искать смерти в лапах Алых князей и, продав шпагу и остепенившись, согреет их холодную постель. Но пока он верил в свою звезду, и та не оставляла его своей заботой, вытягивая живым и почти невредимым из стольких переделок, что кому другому хватило бы и десятой доли, чтобы прослыть отчаянным сорвиголовой. Недаром среди донов он был известен под такой необычной для пронизанного суевериями общества наемных солдат кличкой. Ибо каждому известно, что судьба не любит, когда ее благоволение к кому бы то ни было становится слишком очевидным. Тогда она обрушивает на бывшего любимчика шквал бед и несчастий.

Временами Ив задумывался: а не была ли его встреча с Творцом как раз вот такой местью судьбы? Нет, на первый взгляд все было отлично. Дон Ив Счастливчик не просто остался жив в ситуации, когда, казалось, не было никакого иного выхода, кроме смерти, но и стал Вечным, легендой благородных донов, тем, кого они считали Сыном Божьим, посланным странствовать среди людей и смотреть – не оскудели ли доны силой и мужеством и достойны ли того, чтобы и дальше нести слово и славу Господню. Конечно, он не был Сыном Божьим. Если Творец был именно тем, кого люди и подразумевали под понятием Господа, то сотворенное им оказалось очень далеко от того дюжего, добродушного, но не очень образованного дона, каким был Ив. Даже внешне (чего уж говорить, если боевая ипостась нового Ива теперь представала перед окружающими в виде Черного Ярла). Но все, о чем говорилось в легенде о Вечном, которую так любил рассказывать дон Шарлеман, по прозвищу Сивый Ус, было теперь при нем: и шпага, которой можно рубить даже келемит, и бессмертие, и потрясающая скорость реакции, позволяющая на равных сражаться с целым выводком Алых князей. Вот только для того, чтобы стать Вечным, ничего из этого арсенала оказалось не нужно. И Иву пришлось осваивать совершенно другие науки. Судя по тому, что теперь к его слову прислушивались люди, чьи приказы, к примеру, могли кинуть в атаку миллионы солдат или же выбросить на рынок миллиарды или, наоборот, оставить их в надежных банковских сейфах, вызвав жесточайший кризис, который затронул бы финансовые системы всех без исключения современных государств, ему удалось их освоить. Мало кому было известно, что могущественнейший мистер Корн, загадочный Черный Ярл и скромный теолог, пользующийся, однако, в курии немалым авторитетом, – одно и то же лицо. Но о том, что существует НЕКТО, обладающий невероятными возможностями вмешиваться в дела сильных мира сего и суверенных государств и понуждать их действовать по своей воле, знало достаточно людей, чтобы распространять об этом слухи.

Эти слухи были довольно далеки от реальности. Одни представляли его страшным монстром, опутавшим всю цивилизацию своими щупальцами и вертящим королями и президентами будто марионетками. Другие вообще не верили в его существование. Третьи предполагали, что кто-то такой все-таки существует, но его влияние сильно преувеличено. Некоторые считали его новым Мессией, призванным очистить человечество и привести его в царство Божие. И они готовы были творить его именем самые жуткие преступления, оправдываясь тем, что Мессия уже пришел и ждать больше нечего. Ему молились и его проклинали. Он был кошмаром и надеждой. Его награждали самыми различными прозвищами. Вот только никто, даже он сам больше не называл себя Счастливчиком…

Послышался мелодичный сигнал. Ив повернулся. Дверь мягко ушла в сторону, и в каюту ввалился фра Так:

– Я только что видел нашего благочестивого брата Томила. Он несся куда-то по коридору с ошарашенным лицом.

Ив слегка растянул губы в намеке на улыбку. Фра Так кольнул его заинтересованным взглядом и тоже усмехнулся:

– Понятно… – Он помолчал, а потом осторожно заметил: – А может быть, все-таки поручить это дело кому-нибудь еще? Похоже, он боится ИХ до колик в желудке.

Ив отрицательно качнул головой:

– Нет. – Он на мгновение задумался, а стоит ли разъяснять стоящему перед ним человеку причины своего решения, и тут же нахмурился. Последнее время он уже не раз ловил себя на мысли о том, как сильно его стала раздражать непонятливость окружающих. То, что ему казалось очевидным, для других зачастую становилось таковым только после подробных объяснений. А иногда даже тогда, когда все уже не имело смысла. И это раздражение ему совсем не нравилось. От него несло высокомерием Алых князей, наиболее совершенных разумных существ среди всех известных разумных видов. И мысль о том, стоит ли разъяснять очевидное, была из этой же обоймы. Поэтому он повернулся к Таку, уютно устроившемуся в занимающем почти четверть каюты кресле перед закрытой фальшпереборкой командной консолью, и сказал: – Понимаешь, сейчас у нас под рукой нет никого, кому можно было бы поручить это дело… кроме, конечно, тебя. Но ты с ним не справишься…

Фра Так возмущенно вскинулся, но Ив остановил его порыв поднятой ладонью:

– Подожди, я знаю, что ты проповедовал среди уттаров и вполне справился бы с обращением и ЭТИХ. Но… – Он остановился, собираясь с мыслями. Это было очень важно – правильно ОБЪЯСНИТЬ. Сколько великолепных идей, гениальных замыслов и блестяще разработанных планов остались нереализованными или, наоборот, были реализованы, но совершенно не теми, кто их придумал, вовсе не из-за происков врагов или дурацких случайностей, а из-за того, что их не смогли правильно объяснить. Не ВНЯТНО или ПОНЯТНО, а именно ПРАВИЛЬНО, учитывая интеллектуальный уровень, темперамент и характер собеседника, чтобы он понял тебя именно так, как ты и хотел, – я уверен, ты стал бы для них прекрасным наставником. И мои слова о том, что ты не справишься, совершенно не означают, что я сомневаюсь в твоих способностях. Но ты сделал бы все не так. Просто… для того, что НЕОБХОДИМО, ты слишком силен.

Фра Так, все это время с нетерпением ожидающий, пока Ив наконец соблаговолит дать ему возможность высказать свое возмущение, удивленно уставился на него. А Ив терпеливо пояснил:

– Тот, кто приведет их к вере, рискует обрушить на себя бремя их преданности. Подумай, это будет преданность миллионов существ, специально выведенных для того, чтобы убивать. Сможешь ли ты обуздать ее? А если да, то кем ты станешь? Богом? А насколько ты готов к этому? И что это принесет тебе… человечеству? – Он замолчал.

Фра Так задумчиво потер рукой подбородок, а затем осторожно спросил:

– Но почему этот монах не вызывает у тебя таких опасений?

Ив усмехнулся:

– Он умен, упрям и… талантлив. Но он слаб и боится их, как ты сказал, до колик в желудке. Поэтому он будет бежать от их преданности, уворачиваться от нее, обращать ее на того, кто способен принять ее и даже не заметить этого бремени. На Господа нашего и его церковь.

– А если он не выдержит или, скажем, окажется недостаточно или… слишком убедителен? Помнишь историю с отцом Коммодом?

Ив вновь усмехнулся. Отец Коммод проповедовал среди клаймов и столь ярко обрисовал им, как Господа нашего Иисуса осияла величайшая благодать, когда он принял смерть на кресте, что благодарные туземцы возжелали облагодетельствовать своего неутомимого пастыря такой же благодатью. Сто семьдесят представителей самых многочисленных кланов народа равнин собрались у стандартного модуля передвижной церкви, воздвигли крест и распяли на нем миссионера. Трое суток, пока отец Коммод мучился на кресте, все присутствующие лили слезы и рвали на себе волосы, а когда столь убедительный святой отец наконец испустил дух, новообращенные христиане закатили гигантский пир, радуясь тому, что совершили благое дело и что теперь у клаймов есть свой собственный бог и защитник. Новый Ватикан потом долго боролся с этой ересью, причем до конца так ее и не искоренил. И несмотря на то что отец Коммод был объявлен просто очередным святым, его иконы висели в соборах клаймов наравне, а иногда даже выше, чем лики Христа и Мадонны. Потому что оказалось, что эта борьба может привести лишь к тому, что клаймы окончательно отпадут от Престола Святого Петра, как когда-то на Земле это произошло с англиканской церковью. Поэтому курия объявила, что отнюдь не против того, что один из святых на одном из миров будет несколько более почитаем, чем другие. Забыв, правда, упомянуть, что в число этих других попали и Иисус Христос, и его мать.

– Я думаю, об этом нам не стоит особо беспокоиться. Брат Томил действительно талантлив и, несомненно, сам прекрасно помнит ставшую хрестоматийной историю с отцом Коммодом. Она – один из самых ярких цветков, украшающих учебную программу по миссионерству ЛЮБОГО духовного училища или академии. К тому же одно то, что он так долго продержался в личной канцелярии Макгуина, который терпеть не может именно таких, как он их называет, «слизняков», характеризует его потенциал выживания с самой положительной стороны.

Фра Так хмыкнул:

– Ага, а то, что он подвернулся тебе, когда ты искал исполнителя на столь деликатное дельце, наоборот – с отрицательной. Ну да ладно. Но вот что ты сделаешь, если он все-таки станет тем, о ком ты говорил?

Ив молча уставился на противоположную стенку каюты, а затем повернулся к Таку и тихо ответил:

– Надеюсь, с ТАКИМ богом я справлюсь.

От того, каким тоном это было произнесено, фра Так невольно поежился. А его собеседник тихо добавил:

– И тем более я не хотел бы, чтобы в этом случае на его месте оказался ты. – Они замолчали. Несколько мгновений в каюте висела неловкая тишина, а потом Ив вдруг хитро прищурился и произнес:

– К тому же я совершенно не собираюсь предоставлять брату Томилу полную свободу. Придется тебе тряхнуть стариной и вспомнить, как ты проповедовал среди уттаров.

Фра Так бросил недоуменный взгляд на Ива, а затем его губы растянулись в широкой улыбке, и монах, поняв, что ему не нужно более ничего доказывать, выбрался из кресла и, старательно отводя глаза, проговорил нейтральным тоном:

– Ну ладно, пойду посмотрю, как там дела у нашего гостя. Он совсем закопался в своих архивах. Они оказались изрядно попорчены за время его бегов, и сейчас он пытается раскопать максимум того, что осталось, и переписать информацию на новые кристаллы, – И фра Так удалился, одарив Ива взглядом старого заговорщика. Ив досадливо поморщился. Черт возьми, он настолько привык манипулировать людьми, что уже без особых проблем проделывал это с теми, кого считал близкими друзьями. И это ему совершенно не нравилось.

В этот момент за фальшпереборкой раздался короткий сигнал. Ив нажал кнопку, и переборка мягко втянулась в стену. На экране возникло лицо Уэсиды.

– Капитан, нас вызывает патруль русских.

– Автооповеститель?

– Нет, старший патруля. Лично.

Ив удивленно вскинул брови. Когда на Эль-Хадре у него в голове сложились один к одному все кусочки мозаики, первым препятствием на пути воплощения возникшего у него плана было как раз установление связи с русским адмиралом. Согласно требованиям их уставов, патрулю категорически запрещалось устанавливать двусторонний контакт с судами-нарушителями. Обнаружив нарушителя запретного района, патруль включал автономный передатчик-оповеститель с заранее записанным сообщением и приступал к активным действиям, которые заканчивались либо выдворением, либо уничтожением нарушителя. Это правило русские соблюдали настолько неукоснительно, что даже два крупнейших международных скандала, разразившиеся из-за уничтоженных фешенебельных пассажирских лайнеров, не поколебали их упорства. Один из лайнеров принадлежал «Кортнер эрлисити», могущественнейшей мегакорпорации, экономической ипостаси клана Смитсонов, одного из Великих кланов Таира, а другой – «Сталптоунс интертейнман» – крупнейшему туроператору Содружества Американской Конституции. Русские стойко выдержали почти полугодовую истерию на всех международных каналах, разрыв дипломатических отношений, попытки установить экономическое эмбарго, но так и не наказали ни одного из своих пилотов и командиров и не отменили это положение своего устава. А затем сделали ход конем, предоставив неопровержимые доказательства того, что капитаны уничтоженных судов были своевременно информированы о возможных последствиях продолжения прежнего курса, и предложив солидную компенсацию родственникам погибших, при условии, что компании – владельцы кораблей – заплатят равную долю.

Общества по защите прав родственников пострадавших тут же переключились на компании, и кровожадный русский монстр, которым пугали обывателя последние полгода, сразу же вновь превратился в опасного, но довольно симпатичного русского медведя, с которым вполне можно жить, если не совать ему руку в пасть. Итогом конфликта было полное разорение «Сталптоунс интертейнман». «Кортнер эрлисити» удержалась, но понесла довольно солидные финансовые потери. К тому же во время этого скандала ходили упорные слухи, что истинные причины появления этих лайнеров в районах, закрытых русскими для международных полетов, стоило бы поискать в Ленгли, на Земле. И если этот слух имел отношение к действительности, то после подобного завершения данного дела можно было не сомневаться, что ребятам из Си-ай-эй больше не стоит рассчитывать на подобную лояльность со стороны бизнеса. И вот такая неожиданность…

– Хорошо, установите связь, я сам буду разговаривать с ним. – Ив, отключив экран, потянул рясу через голову. Слава богу, они наконец добрались до цели своего путешествия, и теперь ему снова предстояло объяснять то, что казалось совершенно очевидным.

Глава 4

Адмирал Томский (на этот раз он строго-настрого приказал, чтобы к нему обращались именно таким образом) стоял перед огромными внутренними воротами стартовой палубы авианосца «Варшава», ожидая, пока автоматика выровняет давление и температуру по ту сторону ворот до допустимых величин. Его одолевало сильное нетерпение. Пять часов назад патруль сторожевого охранения района базирования доложил об обнаружении одиночного корабля неидентифицируемого абриса. Князь, который сразу после разговора с братом приказал временно приостановить действие стандартной инструкции «2-бис», предусматривающей немедленный перехват любого судна, проникшего в запретную зону, и отконвоирование его за пределы закрытого района, распорядился, чтобы патруль установил двустороннюю связь с кораблем и выяснил его намерения. Возможно, это было излишним. Нарушение инструкций, даже по прямому указанию высшего командования, не шло на пользу еще ни одному флоту. Но он не столько боялся того, что важного гостя разнесут в пыль патрульные корабли (люди такого ранга, как правило, имеют достаточный опыт выживания в подобных ситуациях), сколько того, что желание гостя встретиться с командующим Второго флота окажется существенно меньше необходимого, чтобы озаботиться преодолением подобного препятствия. Так что, как только пришло сообщение от патруля, из которого можно было сделать вывод, что ими перехвачен именно тот корабль, которого они ждут, он приказал немедленно выслать конвой. В принципе, о мистере Корне в сообщении не говорилось ни слова, переговоры вел некто, именующий себя аббатом Ноэлем, но служба разведки флота, получив изображение перехваченного корабля, с уверенностью заявила, что этот корабль на девяносто восемь процентов соответствует имеющимся в их распоряжении проекциям корабля Черного Ярла. Дабы избежать утечки информации, идентификацию осуществил лично начальник разведки капитан первого ранга Хаккинен, выпускник Финского кадетского корпуса, считавшегося кузницей кадров внешней разведки, после чего файлы с информацией и проекциями были заархивированы под личным кодом Хаккинена.

– Давление выровнено, температура плюс одиннадцать по Цельсию, ваше… э-э-э… господин адмирал. – Старший офицер, бойко начавший стандартный доклад, запнулся на титуле, смутился и покраснел. Князь усмехнулся и шутливо погрозил ему пальцем, а затем коротко приказал:

– Открыть створки.

Он отдал приказ принять корабль Черного Ярла на освобожденную от истребителей стартовую палубу авианосца «Варшава», поскольку именно там можно было обеспечить максимальную конфиденциальность встречи. Информацию о том, что в пространство района базирования флота было разрешено войти неизвестному кораблю, скрыть вряд ли удастся, слишком много людей уже осведомлены об этом факте, но попытаться максимально отдалить срок распространения этой информации все-таки следовало. Поэтому князь, прибыв на борт авианосца, сразу же приказал двинуться навстречу кораблю Черного Ярла, чтобы принять его на палубу на максимальном удалении от флота.

Флот был поднят по тревоге, а затем практически во всех эскадрах и дивизиях кораблей начались многосторонние учения боевых расчетов смен БИЦов. Флагманские специалисты, направленные в соединения в качестве посредников, имели строжайший приказ особо контролировать, чтобы дальность действия сенсорных комплексов была строго ограничена заданными параметрами и секторами. Причем кроме «Варшавы» еще шесть авианосных групп покинули парковочные орбиты и приступили к отработке внутригрупповых перестроений. Так что весь флот на ближайшие трое суток был занят делом. А затем должно было последовать подведение итогов, награждение лучших и тому подобные вещи, и можно было ожидать, что болтовня по поводу того, «а что это там за кораблик нагрянул в расположение флота аккурат перед началом учений», начнется не раньше чем через две недели. И будет довольно ленивой. Но вот сведения о том, что это за корабль, зачем прибыл и кто был на его борту, должны остаться строго конфиденциальными. Поэтому, сразу же после того как корабль Черного Ярла коснулся своими опорами посадочного стола стартовой палубы «Варшавы», доступ персонала на стартовую палубу был полностью прекращен, а все лифты, выходы и технологические проемы, по которым можно было попасть на палубу, взяли под охрану орлы капитана первого ранга Махтимагомедова, начальника личного конвоя князя.

Один из них сейчас недобро поглядывал на стоящих перед воротами сквозь бронестекло боевого костюма. И только когда его взгляд на мгновение задерживался на великом князе, в его глазах вспыхивал какой-то звериный восторг.

Конвой был сформирован из выходцев с Сахди-Эльбруса: дюжих аварцев, кумыков и чеченцев. Все они были преданы князю, как хорошо выдрессированные кавказские овчарки, способные, как известно, защищать хозяина до последнего вздоха. В конце битвы за Светлую на флагманский корабль прорвалось почти три десятка ботов с троллями. К тому моменту флагман отбил уже два абордажа и от спарок непосредственной обороны и абордажной команды остались только рожки да ножки. Капитан умолял князя покинуть корабль: ситуация еще висела на волоске и даже получасовая потеря управления грозила повернуть едва наметившуюся победу к полному разгрому. Тогда бойцы конвоя рассыпались вдоль внешней обшивки и после прорыва абордажных групп троллей открыли по ним огонь из лучевиков. Смещения силового каркаса корабля плющили прорвавшихся вместе с обороняющимися в кровавое месиво и разрывали в клочья внешнюю обшивку, так что после атаки флагман напоминал огромную консервную банку, неумело вскрытую гигантским тупым ножом. Из всего состава конвойной сотни тогда выжило только шестеро братьев Шихшаидовых, оставшихся с князем в качестве последнего рубежа обороны (в окружении князя поговаривали, что эти шестеро могут даже казгорота на холодец порвать), и еще пятеро из числа тех, в чьи отсеки так никто и не сунулся.

Створки ворот медленно поползли в стороны, из открывшегося проема пахнуло холодом, и стоящий за левым плечом князя Метелица отшатнулся, но тут же досадливо сморщился и придвинулся поближе. Князь дождался, пока ворота откроются окончательно, переждал еще десяток секунд и неторопливо двинулся вперед, коротким взмахом руки приказав всем оставаться на месте.

Они встретились как раз на полпути между воротами и черной тушей корабля. Двое рослых крепких мужчин, один в синей повседневной форме русского флота без знаков различия, а второй в строгой сутане. Но всякий, кто имел возможность наблюдать за этой встречей, почувствовал, что встретились двое, каждый из которых обладал незримым, но явно ощущаемым могуществом. Причем это не было могущество миллиардов соверенов, миллионов людей или сотен и тысяч боевых кораблей, стоящих за их спинами. Это могущество было в них самих.

Ив несколько мгновений рассматривал стоящего перед ним высокого военного. Последние несколько часов он ломал голову над тем, чем ему грозит столь легкое преодоление всех вызывавших у него такое опасение барьеров. Но тут его осенило… Вернее, первые мысли по этому поводу появились, когда им удалось практически мгновенно получить разрешение на пролет в закрытую зону. Затем, когда им сообщили, что их примет на борт авианосец флагманской эскадры флота, неясные подозрения окрепли и оформились. Но теперь, когда в стоящем перед ним на пустынной гигантской палубе он узнал брата императора и великого князя, все это неожиданное везение стало более чем очевидным.

Его ждали. И некая интрига присутствовала только в одном: какую именно из его ипостасей вышел приветствовать этот молодой адмирал. Впрочем, основная отгадка лежала на поверхности: легче всего идентифицировать его могли именно по кораблю. «Драккар» уже достаточно засветился, чтобы все мощные секретные службы заимели в своем архиве его проекции. А после того памятного обеим соседствующим империям конфликта на Светлой русские должны были основательно напичкать султанат и особенно его восточные провинции своими агентами. Так что стоило ему появиться на Эль-Хадре, как его идентификация стала всего лишь делом времени. А избранный маршрут выхода из пространства султаната только ускорил дело. Весь вопрос был в том, насколько хорошо русские были осведомлены об остальных его ипостасях. И вот тут он был склонен скорее переоценивать степень осведомленности русских. У него самого не было опыта общения со спецслужбами русского императора, но он знал, что глава русской разведки в среде профессионалов считался этаким эталоном. Этот долговязый и флегматичный старый финн внушал своим противникам такое уважение, что иногда, узнав о том, что НЕЧТО, представляющее обоюдный интерес, внезапно заинтересовало и русскую разведку, конкуренты просто умывали руки и отказывались от продолжения операции. По крайней мере, полковник Дуглас однажды рассказал Иву о паре таких случаев. Адмирал шагнул вперед:

– Рад приветствовать вас на борту корабля русского флота.

Аббат Ноэль склонил голову в полном достоинства поклоне:

– Благодарю вас, сын мой. Счастлив встретиться со столь выдающимся военачальником.

В устремленных друг на друга взглядах сверкнула обоюдная искра удовлетворения, поскольку русский обратился к собеседнику на англике, а тот ответил на русском.

– Что привело вас в эти края?

Ив мгновение подумал, как будто решая для себя нечто очень важное, а затем сделал шаг вперед:

– Где мы можем поговорить конфиденциально?

Адмирал ответил элегантно-аристократичным приглашающим жестом:

– Я распорядился подготовить помещение.

Спустя пять минут они заняли два тяжеловесных на вид, но необычайно уютных кресла в небольшой каюте, существенным достоинством которой была установленная подчиненными капитана первого ранга Хаккинена система защиты от прослушивания. Расторопный Метелица вкатил в узкую дверь сервировочный столик, на котором стояла ваза со свежими земными фруктами, кувшин с вином и пара высоких стаканов, а также корзинка с тонкими ломтями хлеба и вазочка со знаменитой русской паюсной икрой. Окинув столик придирчивым взглядом, адъютант поправил безукоризненно натянутую салфетку, чуть сдвинул нож для очистки кожуры и, лихо козырнув, исчез. В проеме двери на мгновение показался охранник звероватого вида с лицом кавказского типа, едва различимым через откинутое забрало шлема, а затем дверь с тихим шелестом закрылась. Они остались одни.

Несколько мгновений они молчали, рассматривая друг друга, потом адмирал повернулся к сервировочному столику, грациозным движением поднял кувшин и, наклонив его над стаканом, предложил:

– Вина?

Ив склонил голову в знак согласия. Вино ударилось о дно стакана с тонким, звенящим звуком, и Иву стало ясно, что стоящие перед ним стаканы выточены из цельного куска настоящего природного сапфира. Только сапфир мог дать такой звонкий и щемящий тон. Спустя мгновение стакан очутился в его руке, а его собеседник в кресле напротив привычно откинулся на спинку, сжимая в руках свой стакан. Около минуты они просто потягивали великолепное вино, явно созревшее на южных склонах небольшой горной цепи, протянувшейся на юге русской метрополии на Земле. Иву или, скорее, мистеру Корну уже приходилось пробовать подобные вина. Их до сих пор делали старинным способом: сборщики вручную собирали виноград и укладывали в гигантские чаны, черные от столетних потеков виноградного сока, застывших на их крутых боках. А потом давильщины танцевали на тяжелых гроздьях под гортанные песни горцев… Эти вина стоили целое состояние, к тому же их практически невозможно было достать. Большая часть урожая исчезала в погребах русского императора. И лишь купажи наиболее неудачных годов (естественно, с точки зрения самих виноделов) иногда появлялись на открытом рынке. Возможно, это даже было знаменитое киндзмараули, которое горцы называли кровью земли.

Адмирал отставил свой стакан и вопросительно посмотрел на Ива. Тот понимающе кивнул и, в свою очередь поставив стакан на сервировочный столик, заговорил:

– Ваше… сиятельство, сейчас мы с вами находимся на корабле, принадлежащем, без всякого сомнения, самому мощному и могучему флоту в истории человечества. Но как вы считаете, насколько такой флот может гарантировать спокойствие и защиту вашей империи?

Некоторое время в каюте висела тишина, потом адмирал, слегка помрачнев лицом, протянул руку и, взяв стакан с вином, глухо произнес:

– Мы делаем все, что можем.

– Это так. Но если завтра Враг обрушится, скажем, на Кедр или Лазурную, что сможет сделать флот? Успеть к дымящимся обломкам?

В каюте вновь воцарилась напряженная тишина. Затем адмирал вскинул подбородок:

– И вы знаете, как это изменить?

– Да. – Ответ прозвучал быстро и резко, будто хлопок.

Адмирал, не отрывая взгляда от собеседника, небрежным движением уронил стакан на сервировочный столик, добавив в напряжение, повисшее в каюте, еще одну тревожно звенящую ноту. И нервно сцепил руки на коленях:

– Я слушаю.

Ив выдержал короткую паузу, а затем начал:

– Как вам прекрасно известно, ресурсы любой системы не могут быть безграничны. И несмотря на кажущееся впечатление, ресурсы Врага практически исчерпаны. – Тут он заметил, что адмирал подался вперед, и вскинул ладонь. – Я не говорю о потенциале. В этом их поливидовая цивилизация действительно существенно превосходит нас. Причем даже не из-за субъективных факторов, а в гораздо большей степени из-за недостижимой для людей эффективности административного ресурса. Они управляют своей цивилизацией настолько эффективно, что для людей это просто невероятно. Но… квинтэссенцией всей работы цивилизации во время войны является то, что в конечном счете появляется на поле боя: корабли и люди, обученные ими управлять, десантники, оснащенные вооружением и боевой техникой, полководцы, управляющие всеми ими на поле боя, и администраторы, призванные включить завоеванное в структуру их цивилизации. Так вот, несмотря на то что они обладают гигантскими возможностями по восполнению ресурсов, к настоящему моменту у Врага сложилась такая ситуация, что все эти ресурсы оказались в жестоком дефиците.

Ив сделал паузу, наблюдая за реакцией собеседника, но тот сидел с непроницаемым лицом. Только глаза блестели под козырьком вытертой рабочей фуражки.

– Основной причиной этого является небольшая ошибка, скорее даже сбой, допущенный в самом начале, когда Враг только столкнулся с человечеством. Этот сбой вполне объясним. За сотни тысяч лет своего развития и совершенствования Могущественные разработали великолепные методики по определению потенциала любого разумного вида. Но ни один из встретившихся им разумных видов не имел такого уровня вариативности, как люди. И поэтому результаты, полученные хотя и на миллионах особей, но взятых с одного-единственного мира, оказались недостаточно точны. И когда были запущены сложнейшие социоэкономические системы, обеспечивающие процесс завоевания человечества, выяснилось, что им заданы не совсем верные контрольные цифры. Мы оказались чуть более стойкими, чуть быстрее разработали сравнимое вооружение и были чуть менее предрасположены затевать междоусобные свары. Со временем статистическая ошибка росла. И наконец настал момент, когда она достигла такой величины, что Могущественные обратили на нее внимание. Последним штрихом была как раз провалившаяся попытка захватить Светлую. – Ив замолчал и, протянув руку, взял со столика стакан с вином.

Адмирал еще несколько мгновений неподвижно сидел, глядя в одну точку.

– А я-то голову ломал, почему они так и не выбросили вторую волну десанта. Нам уже было абсолютно нечем их остановить. Да и на самой Светлой от дивизии Махмуд-бека остались рожки да ножки…

Ив сделал глоток и поставил стакан на столик.

– Они просто осознали, что после захвата Светлой уровень их военного могущества упадет до опасной величины.

Адмирал понимающе хмыкнул. Для того чтобы прикрыть силы десанта на выжженной штурмом планете, потребовался бы флот, сравнимый с тем, что прикрывал Светлую перед началом атаки. Но тогда кроме русского флота Светлую прикрывали еще две орбитальные крепости и дюжина батарей планетарных мортир, в распоряжении которых были энергетические ресурсы всей планеты, а на самой поверхности кроме регулярных частей действовали еще силы ополчения из числа местных жителей. Так что организация более-менее устойчивой обороны потребовала бы таких затрат ресурсов, какие были вполне сравнимы с затратами на формирование и оснащение целого флота. Недаром русские предпочли не заниматься восстановлением системы укреплений Светлой, а эвакуировать остатки войск и ополченцев и сосредоточить усилия на возрождении флота.

– Значит, вы считаете, что нам можно пока не ожидать наступления?

– Да.

– И как долго это может продлиться?

Ив пожал плечами:

– Мне представляется, что мы можем рассчитывать на срок от пяти до десяти лет. – Он сделал паузу, а затем уперся взглядом в переносицу адмирала и закончил совершенно другим тоном: – А потом все начнется по новой.

В каюте повисло тяжкое молчание. Устремленный в себя взгляд адмирала показывал, что он напряженно обдумывал все услышанное. Ив сидел напротив, стараясь ничем, даже еле заметным движением глаз, не мешать своему собеседнику. Наконец взгляд адмирала вновь сфокусировался на аббате.

– И что же вы собираетесь предложить?

– Я знаю способ заставить все основные силы Врага оказаться в определенном месте в определенное время.

Адмирал несколько мгновений обдумывал его слова. То, что предлагал сидящий перед ним человек, было самой большой мечтой любого военачальника во все времена. Но в отношении Алых князей это выглядело просто невероятным. Еще ни одно сражение с ними не начиналось так и тогда, как и когда это предполагали люди.

– И где же находится это место? – тихо спросил адмирал.

Ив наклонился вперед и, взглянув в глаза собеседнику, твердо произнес:

– А вот это нам еще предстоит решить.

Глава 5

– Прошу простить, император примет вас через несколько минут.

Затянутый в несколько старомодный, но такой красивый мундир с шитым золотом стоячим воротником рослый придворный с невозмутимым выражением лица склонился перед ним в величаво-почтительном поклоне. Ив вежливо кивнул в ответ, и человек-скала не менее величественно удалился.

Ив проводил его взглядом и поправил сутану. Черт возьми, ну почему ему не пришло в голову хранить на корабле пару запасных сутан. Да-да, все понятно, стоило аббату Ноэлю переступить комингс шлюзовой камеры, как сутана летела в сторону, а на его плечи опускались латы Черного Ярла, и никакой необходимости в запасных сутанах не возникало. Но он-то за столько лет мог бы наконец намертво вбить себе в голову, что вещи, так же как и деньги, люди и оружие, чаще всего оказываются необходимыми именно там и именно тогда, когда, казалось бы, для этого нет никаких оснований.

Ив прилетел на Новый Петербург вчера вечером. Адмиралтейский курьер, доставивший его в столицу по личному распоряжению адмирала Томского, пристыковался к терминалу орбитальной крепости, висевшей на стационарно ориентированной орбите над императорским заповедником, около полудня. Эта орбитальная крепость была едва ли не самой мощной из всех виденных им до сих пор. Даже подходы к Нью-Вашингтону защищали заметно меньшие конструкции. Впрочем, подходы к Нью-Вашингтону прикрывало одиннадцать орбитальных крепостей, а над Новым Петербургом висело всего семь. Причем только одна из них смотрелась этаким монстром-переростком. Остальные были монстрами, вполне сравнимыми с нью-вашингтонскими. Но все равно эта крепость производила неизгладимое впечатление. Только на видимой с бота осторожно маневрирующего курьера стороне крепости Ив насчитал четырнадцать концентрических окружностей, образованных створками портов мортирных батарей. Причем, судя по похожим на раскидистые сосны гипертрофированным сенсорным комплексам наведения, за створками скрывались чуть ли не планетарные мортиры. Ну уж если русские умудрились запихнуть планетарные мортиры на подвижные орудийные платформы, имеющие перегонную дальность, сравнимую с радиусом действия линкоров, то что уж говорить об орбитальных крепостях…

В отличие от большинства прочих кораблей им не назначили парковочную орбиту, а приказали сразу же повернуть к ангару. Этого следовало ожидать. Вряд ли адмирал не сообщил брату, что Ив придает особое значение скрытности своего пребывания в империи. Тем более что подобная скрытность всегда была характерной чертой русских.

Курьер мягко скользнул в распахнувшиеся ворота ангара и плавно затормозил. Ив усмехнулся, припомнив, как их приложило при швартовке к «Дару Иисуса». На этот раз он даже не заметил момента полной остановки.

Пилот появился из пилотской кабины спустя три минуты. Старательно отворачиваясь от пассажира, он разблокировал люк, спрыгнул на рубчатый пол и, грохоча каблуками, двинулся куда-то в сторону боковой стены ангара. Спустя полминуты все прояснилось. Снаружи щелкнули магнитные захваты, а в проем люка просунулись загнутые концы ограждения лесенки. Сразу после этого стихающий перестук каблуков, оборвавшийся хлопком влипнувшей в проем герметичной двери, показал, что ангар окончательно опустел. Ив, еще с утра покинувший тесную пассажирскую каютку и устроившийся в центральном салоне, правда, в самом дальнем от люка кресле, поднялся на ноги, с хрустом развел затекшие руки, затем одернул рясу и двинулся к открытому люку.

Спустившись по лесенке, он остановился и окинул взглядом курьер. Основным назначением этого типа кораблей была максимально быстрая доставка людей, информационных носителей и компактных, но чрезвычайно важных грузов к месту назначения, поэтому в отличие от большинства других кораблей они были максимально приспособлены для быстрых стартов и посадок в атмосфере. И этот черный, хищный силуэт еще больше подчеркивал невероятную скорость, которую способен был развивать курьер. Ив на своем веку повидал немало кораблей, и среди них было достаточно очень быстрых, но он еще никогда не перемещался в пространстве с подобной скоростью. Внутри Ива зашевелился мистер Корн, которому пришлась чрезвычайно по душе мысль иметь подобный быстроходен в качестве личного средства передвижения. Вообще-то этот класс кораблей русские не продавали никому и ни за какие коврижки, но… В этот момент внутренняя дверь ангара с легким шипением ушла в сторону и на пороге появился человек, одетый в такую же рабочую форму флота без знаков различия, в которую был одет адмирал Томский при их первой встрече.

– Аббат Ноэль?

– Да, это я.

Человек шагнул внутрь, хлопком по кнопке задвинул дверь и протянул пакет:

– Переоденьтесь.

Ив пару мгновений рассматривал предназначенный ему пакет, а затем взглянул на встречающего.

– Я бы хотел предстать перед императором в своей собственной одежде.

Встречающий невозмутимо кивнул:

– Хорошо. Но пока вам следует переодеться, – и заметив, что Ив еще колеблется, пояснил: – Нам казалось, что эта предосторожность должна вас вполне устроить. Во всяком случае, если мы правильно поняли пожелания относительно скрытности вашей миссии.

Что ж, это был разумный подход. Ив молча взял пакет и скрылся в салоне курьера.

Когда спустя десять минут он снова спустился по лесенке на пол ангара, на нем была точно такая же флотская рабочая роба, как и на встречающем. Пакет с рясой и туфлями он нес под мышкой.

Через полчаса Ив уже сидел в кают-компании небольшого атмосферного шаттла, а его провожатый скрылся за дверью пилотской кабины. Ив испытывал некоторое разочарование. Ему хотелось чуть ближе познакомиться с конструкцией столь большого орбитального объекта, но за время короткой экскурсии по ангарному уровню практически ничего не удалось увидеть.

Они вышли из ангара, в котором припарковался курьер, поднялись на галерею, сели в кар и проехали по плавно изгибающейся галерее где-то около пяти километров. За это время им встретились, дай бог, десяток человек и полдюжины каров. Остановившись, они снова спустились к ангару, как две капли похожему на тот, в котором остался курьер. Вот только в нем находился атмосферный шаттл с крыльями изменяемой стреловидности и двигателями на кристаллическом водороде. Сопровождающий собственноручно разблокировал люк и гостеприимным жестом указал на него Иву. Дождавшись, пока Ив занял выбранное кресло, сопровождающий задраил люк, включил блокировку и скрылся в пилотской кабине, оставив Ива гадать, а был ли кто еще в пилотском кресле или весь экипаж шаттла составляли только они двое.

Впрочем, это было неважно. Несмотря на то что за последние полстолетия Ив привык к тому, что, как правило, именно он определяет, что и как происходит в его жизни, сейчас от него ничего не зависело. И, как ни странно, это отнюдь не вызывало у него никакого раздражения. Так, некоторое излишнее возбуждение. Причем скорее от новизны ситуации, чем еще по какой-то причине. В этот момент из-за шторки, закрывавшей иллюминатор, брызнуло ярким светом. Ив, не успев даже подивиться подобному архаичному решению, явно создававшему конструкторам-прочнистам этого шаттла массу дополнительных трудностей при проектировании данного корабля, поднял шторку вверх. Они уже летели. И на этот раз момент отрыва оказался абсолютно незаметным. Ив откинул спинку кресла, устраиваясь поудобнее. Вход в атмосферу всегда сопровождался такими эффектами, что фешенебельные лайнеры компании «Луксури» класса «поверхность-поверхность», один билет на которые равнялся стоимости среднего класса внутрисистемной яхты, поставили специальные широкоформатные экраны для трансляции всего происходящего снаружи. А тут между зрителем и зрелищем вообще не имелось никаких преград. Так что какие бы трудности ни пришлось преодолеть прочнистам, сейчас он собирался в полной мере насладиться результатами их усилий…

– Прошу простить, ваше преподобие, вас ждут.

Ив выплыл из воспоминаний и быстро поднялся на ноги. Перед ним стоял придворный, личность которого гораздо больше соответствовала надетому мундиру, чем у того верзилы, который встретил его первым.

– Следуйте за мной.

Вопреки ожиданию Ива, который знал, что рабочий кабинет императора располагался на втором этаже этого крыла дворца, они прошли мимо лестницы, затем пересекли огромный холл, в котором вполне можно было проводить строевой смотр десантной дивизии, и вышли на открытую колоннаду. Придворный, который следовал впереди, не проронив ни слова и ни разу не оглянувшись, свернул направо и двинулся по колоннаде, плавно изгибающейся влево и обрывающейся у небольшого пруда с множеством фонтанов. На берегу пруда Иву открылась беседка, огороженная невысокими мраморными перильцами. Внутри был установлен легкий столик с двумя креслами, сервированный для кофе. В одном из кресел расположился довольно молодой мужчина (с точки зрения Ива, практически все ныне живущие были в той или иной мере молодыми), одетый в серый, тончайшей шерсти костюм свободного покроя. Судя по почти неуловимому жемчужному оттенку и той мягкости, с которой ткань перетекала из ровной поверхности в складку или изгиб, это был настоящий хаванчарский кашемир с Лукового Камня. Погонный метр ткани стоил столько, что этих денег хватило бы на покупку стандартного армейского вискозинола, да еще бы осталось и на пошив обмундирования для двух батальонов. Впрочем, было бы странно, если бы русский император не мог себе позволить пользоваться продукцией одной из планет, имеющих подданство империи.

Мужчина поднялся с кресла и сделал пару шагов навстречу гостю:

– Очень рад приветствовать вас в своем доме. – Он повернулся к столику и указал на него жестом радушного хозяина: – Прошу. До меня дошли слухи, что вы поклонник настоящей йеменской робусты. К сожалению, вы прибыли так внезапно, что мне не удалось достать зерен урожая семьдесят седьмого года, но, слава богу, у меня завалялось несколько зерен шестьдесят шестого. Надеюсь, замена будет достаточно адекватна.

Ив понимающе наклонил голову. Что ж, этого следовало ожидать. Император показал себя человеком, умеющим вложить максимум информации в минимум слов. Поклонником йеменской робусты был мистер Корн, а кофе урожая семьдесят седьмого, считающегося самым удачным урожаем десятилетия, он пил у доктора Грига, который принадлежал к тем немногим, кто был посвящен в его различные ипостаси, хотя о Черном Ярле он не был осведомлен. Урожай же шестьдесят шестого пока гордо нес титул лучшего урожая века. У самого Ива или, скорее, Корна осталось едва ли полкилограмма зерен этого урожая.

За следующие полчаса они успели обсудить различные сорта кофе, влияние текущей и падающей воды на человеческую психику, виды лилий, архитектурные традиции султаната Регул и еще пару тем, о которых приличествует разговаривать за чашкой божественного напитка. Наконец его величество наклонился немного вперед и поставил опустевшую чашку на столик. Когда он вновь откинулся на спинку кресла, легкая улыбка, в течение всего разговора не покидавшая его лицо, исчезла, а взгляд будто приобрел цепкие коготки, буквально впившиеся в сидящего напротив собеседника. Ив ощутил их кожей лица и едва не вскрикнул. Преображение было столь молниеносным и совершенным, что его даже слегка пробил пот. За последние полстолетия Ив, чаще всего в ипостаси мистера Корна, имел столько встреч с людьми, обладающими значительной властью, что пришел к выводу: эти встречи уже не способны его ничем удивить. Но он впервые встречался с человеком, который был венцом целой череды поколений, представители которых не только царствовали, как, скажем, монархи Британии, но и ПРАВИЛИ огромной державой.

В свое время, когда жизнь подняла его на такой уровень, что принимаемые решения начали затрагивать уже не только его собственные структуры, а сообщества людей, в энциклопедических словарях именуемые государствами, он прослушал курс политической истории в университете Пау-Лердье на Таире. Так вот, оказалось, что, когда русские восстановили монархию и на престоле воцарилась нынешняя династия, их экономика находилась в чрезвычайно расстроенном состоянии. Тогда человечество еще не покинуло пределы Земли и даже не обладало необходимыми для этого технологиями. Но созданное русскими государство уже занимало самую большую часть земной суши. И это при том, что по численности населения они с трудом вползли в первую пятерку. Но кто мог подумать, что настолько ошеломляющим окажется контраст с людьми, поднявшимися на высшую ступеньку власти всего лишь на протяжении одной жизни?

– Итак, ваше преподобие, я ознакомился с вашими предложениями. И должен признаться, что не вижу возможности принять их. – Он замолчал.

Ив, в свою очередь, решил не торопиться с подразумеваемым развитием ситуации вопросом. Поэтому в беседке повисла напряженная тишина. Однако на этот раз Иву противостоял человек не менее, а скорее намного более опытный в политических интригах, чем он сам. Взгляд императора слегка смягчился, но весь его вид как бы говорил: «Все уже сказано, а теперь ты можешь либо задавать вопрос, который вертится у тебя на языке, либо катиться ко всем чертям». И Ив, едва не скрипнув зубами, первым прервал паузу:

– Не могли бы вы мне разъяснить причины столь резкого расхождения вашей позиции с позицией вашего брата?

Император едва заметно наклонил голову:

– Мой брат прежде всего адмирал. И изящество предложенного вами стратегического плана его просто заворожило. Но он не подумал о том, что произойдет ПОСЛЕ, когда… – скачок интонации императора на этом слове подразумевал и понятие ЕСЛИ, – битва закончится победой и на восточной границе империи останется планета, населенная расой специально выведенных солдат, на которых мы не будем иметь практически никакого влияния. – Он сделал паузу, благосклонно предоставляя Иву время обдумать его слова, а затем закончил извиняющимся тоном: – В этом нет его вины. Наш отец погиб, когда ему было всего пятнадцать лет, а империя оказалась ввергнутой в хаос первой атакой Врага. К тому же после попыток родственников его матери… – (Ив машинально отметил, что император изящно и в то же время недвусмысленно отделил своего сводного брата от его дядей, затеявших мятеж.) – …он максимально сторонится политики.

Ив понимающе кивнул. Что ж, подобная точка зрения была вполне обоснована и абсолютно понятна, но он не мог уехать с таким ответом. Тем более ЗНАЯ, что русский император согласился с его предложением. Планетой, принявшей Детей гнева в ЕГО времени, была именно многострадальная Светлая. К тому же пока императором явно была озвучена не вся правда…

– Ваше величество, насколько я знаю русского императора, не стоит даже думать о том, что он не будет иметь на этой планете НИКАКОГО влияния.

Император усмехнулся:

– Ну что ж, не буду оспаривать, МИСТЕР КОРН, но должен вам признаться, что я знаю одного человека, который однозначно будет обладать на этой планете гораздо большим влиянием, чем десяток русских императоров.

Вот это было уже понятней. Император не слишком сильно боялся планеты генетически измененных солдат, скорее он сомневался в намерениях подданного Содружества Американской Конституции, финансово-промышленного магната мистера Корна. И не собирался вешать себе на шею связанные с этим проблемы, как те, которые возникнут непременно, так и вполне вероятные. Причем на него вряд ли могли повлиять любые заверения сидящего перед ним собеседника. На подобном уровне учитываются отнюдь не намерения, которые с течением времени вполне могут измениться на абсолютно противоположные, а именно вероятности. И вся неразрешимость проблемы была именно в этом. Впрочем, у Ива оставался еще один аргумент. Тот, который он еще не пускал в ход ни разу в жизни. В первую очередь из-за того, что боялся, что даже одного раза окажется слишком много. Но сейчас выхода не было. Он ДОЛЖЕН был убедить императора. А сделать это можно было, только показав ему, что «мистер Корн» всего лишь одна из ипостасей кого-то другого, для которого даже интересы такого могущественного государства, как Содружество Американской Конституции, не имеют никакого определяющего значения.

Страницы: «« ... 3738394041424344 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Чтобы сохранить свой бизнес, Иден Беллами должна выйти замуж по расчету. Ее свадьба неожиданно срыва...
Нам говорят, что счастье – в чем-то необычайном и невероятном.Оно застает человека на яхте в Карибск...
Что, если вам выпал шанс стать Гарри Поттером?И что, если вы упустили этот шанс?В преддверии съемок ...
Герой умер. И опять ему нет покоя после смерти. Его занесло... обратно на Землю. Чем заниматься некр...
Добро пожаловать в Мерхолл – колледж волшебства, чьи двери открыты любому одаренному созданию. Здесь...