Глубина в небе Виндж Вернор

46

Ставка начинала Белге Андервиль слегка надоедать. Кажется, она проводила здесь почти десять процентов своего времени – а проводила бы еще больше, если бы не научились интенсивно работать с телекоммуникациями. Полковник Андервиль служила во внутренней разведке с года 60//15 – больше половины последнего Времени Света. Стало трюизмом – по крайней мере в теперешние времена – что конец Света бывает началом самых кровавых войн. Можно было ожидать крутых обстоятельств, но не таких все-таки.

Андервиль на штабное совещание пришла рано. То, что она собиралась сделать, заставляло ее прилично нервничать. Спорить с шефом ей никак не хотелось, но именно так могла выглядеть ее просьба. Рахнер Тракт уже был на месте, готовя свою презентацию. На стену за ним проектировались зернистые десятицветные фотографии. Очевидно, он нашел у южан еще пусковые установки – достаточное свидетельство помощи Братства «потенциальным жертвам вероломства Аккорда». Тракт вежливо кивнул ей, когда она и ее помощники сели. Между внутренней и внешней разведкой всегда бывали какие-то трения. Внешняя разведка играла по правилам, который для внутренних операций были неприемлемо грубы, но всегда находила поводы для вмешательства. За последние несколько лет отношения между Трактом и Андервиль стали особенно напряженными. Поскольку Тракт провалился на Юге, теперь с ним гораздо легче было управляться. Белга мрачно подумала, что даже при конце мира бывают кратковременные преимущества.

Андервиль пролистала повестку дня. Господи, совершенно дурацкие отвлекающие темы. А может быть, и нет.

– Что ты думаешь об этих призраках на больших высотах, Рахнер?

Вопрос не должен был вызвать резкой реакции – Рахнер не отвечал за противовоздушную оборону.

Тракт отмел тему взмахом руки.

– После всего этого шума ПВО говорит только о трех появлениях. «Появлениях», так их и этак! Даже сейчас, когда мы знаем об антигравитационных возможностях Братства, они этих кобберов не могут отследить как надо! Теперь директор ПВО утверждает, что у Братства есть пусковая установка, о которой я не знаю. А ты знаешь, что шеф меня будет мордой тыкать, чтобы нашел… Черт!

Андервиль не могла бы сказать, был это односложный вывод или просто Рахнер нашел что-то неприятное в своих записях. Так или иначе, больше ему нечего было сказать.

Постепенно подтягивались остальные: директор ПВО Дагвей (севший на дальний от Рахнера насест), директор Наступательных Ракетных Сил, директор по связям с общественностью. Потом вошла лично шеф, сопровождаемая министром финансов самого Короля.

Генерал Смит призвала собрание к порядку и формально приветствовала министра. На бумаге министр Нижнимор была единственным ее начальником, кроме Короля. Фактически Эмбердон Нижнимор была ее старой подругой.

Воздушные призраки были первым пунктом повестки дня, и обсуждение пошло точно так, как предсказывал Тракт. ПВО все жевало свои три появления. Последние компьютерные анализы Дагвея подтверждали, что эти три объекта были спутниками Братства, то ли разведывательными, то ли связанными с испытаниями маневренных антигравитационных ракет. Как бы там ни было, ни один из них не был замечен дважды. И ни один из них не был запущен с известных космодромов Братства. Директор ПВО напирал на необходимость компетентной разведки на территории Братства. Если у противника есть мобильные пусковые установки, очень важно о них узнать. Андервиль наполовину ожидала, что Тракт взорвется при таком намеке на еще один провал его агентов, но полковник принял сарказм директора ПВО и ожидаемые приказы генерала Смит с бесстрастной вежливостью. Тракт знал, что из его проблем эта еще самая маленькая, а вот последний пункт повестки дня был для него настоящим мечом возмездия.

Следующим был директор по общественным отношениям.

– Прошу прощения! Мы никак не можем провести военный плебисцит, не говоря уже о том, чтобы выиграть его. Народ напуган больше обычного, но временные рамки делают плебисцит просто невыполнимым.

Белга кивнула: для такого вывода ей не требовались разъяснения рекламщика. Само по себе правительство короля было достаточно авторитарно. Но за последние девятнадцать поколений, с момента подписания Ковенанта Аккорда, его гражданская власть была сильнейшим образом ограничена.

Корона сохранила за собой исключительные права на свои древние имения, такие, как Ставка, и ограниченное право сбора налогов, но потеряла исключительное право печатать деньги, право реквизиции собственности на общественные нужды и право призывать подданных на военную службу. В мирное время действовал Ковенант. Компетенция местных и коронных судов была четко разграничена, а местная полиция знала, что нельзя слишком резвиться, иначе можно всерьез напороться на вооруженный отпор. В военное время – и для того и нужен плебисцит – действие Ковенанта на определенное время приостанавливалось. Эта система работала во время Великой Войны, хотя и со скрипом. Сейчас же обстоятельства менялись так быстро, что даже разговоры о плебисците могли породить войну. А обмен массированными ядерными ударами мог произойти в течение ближайших суток.

Все эти банальности генерал Смит воспринимала с очевидным терпением. Потом настала очередь Белги говорить. Она перечислила обычный список внутренних угроз. Все более или менее под контролем. Существуют значительные меньшинства, ненавидящие модернизацию. Некоторые уже сошли со сцены и спят в глубинах. Другие как следует окопались, но еще не спят, они могут создать проблемы, если обстоятельства повернутся к худшему. Хранкнер Аннерби творит свои инженерные чудеса. Даже в старейших городах северо-востока уже есть электричество от атомных станций, и – что не менее важно – кондиционированные жилые помещения.

– Но, конечно, не многие из этих сооружений достаточно укреплены. Даже легкий ядерный удар приведет к гибели большинства жителей, а у остальных не достанет ресурсов для успешного погружения в спячку.

Потому что эти ресурсы ушли на строительство атомных электростанций и подземных ферм.

Генерал Смит обратилась к участникам:

– Замечания?

Несколько замечаний было. Директор по связям с общественностью предложил закупить некоторые укрепленные предприятия – уже готовится к концу света, кровожадный сопляк. Шеф кивнула и дала задание сопляку и Белге рассмотреть возможности. Потом посмотрела отчет внутренней разведки в своем экземпляре повестки дня.

– Мэм? – подняла руку Белга Андервиль. – Я бы хотела поднять еще один вопрос.

– Прошу вас.

Андервиль нервно потерла рот пищевыми руками. Теперь отступления не будет. Черт, если бы хоть министра финансов здесь не было…

– Я… Мэм, в прошлом вы в руководстве операциями ваших подчиненных придерживались, гм, очень свободного стиля. Вы ставили нам задачу и давали ее выполнить. Я была вам за это очень благодарна. Однако недавно, может быть, без вашего детального ведома, работники вашего секретариата совершают незапланированные посещения… – точнее говоря, ночные налеты, – …внутренних учреждений, находящихся под моей ответственностью.

– Группа Лайтхилл, – кивнула генерал Смит.

– Так точно, мэм.

Ваши детишки, снующие вокруг, будто Королевские Генеральные Инспектора.

Они сыпали дурацкими неразумными требованиями, закрывали хорошие проекты, снимали лучших работников. Это более чего-либо другого наводило Белгу на мысль, что сумасшедший супруг шефа все еще пользуется огромным влиянием.

Белга опять села. Ей действительно было нечего сказать. Виктория Смит достаточно хорошо ее знала, чтобы видеть, как Белга расстроена.

– При этих инспекционных посещениях Лайтхилл нашла что-нибудь существенное?

– В одном случае, мэм.

Одна по-настоящему серьезная проблема, которую Белга собиралась атаковать в ближайшие десять дней. Сейчас Андервиль видела, что почти все сидящие вокруг стола удивлены ее неожиданной жалобой. Двое незаметно кивнули в ее сторону – о них она уже знала. Тракт раздраженно постукивал по столу – он был готов броситься в драку. Не удивительно, поскольку он был первой жертвой блатной команды шефа, только ради Бога, пусть он не раскрывает пасть. Тракт сейчас сам так плохо держался, что его помощь ей нужна, как наковальня скалолазу.

Шеф наклонила голову, вежливо подождала, не скажет ли кто-нибудь еще что-нибудь. Потом она заговорила:

– Полковник Андервиль, я понимаю, что это может снижать дух ваших работников. Но мы входим в критическое время, куда более опасное, чем любая объявленная война. Мне нужны специальные помощники, которые умеют действовать очень быстро и которых я полностью понимаю. Группа Лайтхилл работает непосредственно на меня. Прошу вас немедленно мне сообщить, если их поведение выходит за рамки положенного, но прошу вас также уважать данную им власть.

В ее тоне слышалось искреннее сожаление, но слова были бескомпромиссны: Смит меняет политику, которая держалась десятилетиями. У Белги возникло нехорошее чувство, что шеф все знает о бандитских налетах своих кобберенышей.

До сих пор у министра финансов был очень скучающий вид. Нижнимор была героем войны: она шагала сквозь Тьму с Шерканером Андерхиллом. И об этом как-то забывалось при виде ее: все годы этого поколения Эмбердон Нижнимор лезла вверх с Другой Стороны королевской службы как придворный политик и судья. Одевалась она и двигалась как чучело. Нижнимор была карикатурой из комикса на министра финансов. Длинная, тощая, высохшая. Сейчас она наклонилась вперед, и ее голос с одышкой казался таким же безобидным, как она сама.

– Боюсь, что все это слегка не по моей части. Но я могу дать один совет. Хотя мы не можем провести плебисцит, мы, считайте, уже имеем войну. Внутри правительства мы переходим на военные рельсы. Обычные каналы прохождения приказов и отчетов приостановлены. Учитывая данную экстраординарную ситуацию, важно, чтобы вы все поняли, что и я, и – что куда более важно – король целиком и полностью верим в действия генерала Смит. Все вы знаете, что шеф разведки имеет особые прерогативы. И это – не вышедшая из моды традиция, дамы и господа. Это взвешенная политика короля, и вы все должны это понять.

Ух ты. Вот тебе и «высохший» министр финансов. Вокруг стола закачались утвердительные кивки, и больше никто ничего сказать не имел, тем более Белга Андервиль. Странно, но после такой плюхи ей стало почему-то лучше. Все может катиться по асфальту ко всем чертям, но ей не надо волноваться, кто за рулем.

После секундного молчания Смит вернулась к повестке дня.

– Остался один вопрос. И это самая важная проблема, с которой мы столкнулись. Полковник Тракт, будьте добры доложить нам о ситуации на Юге.

Голос ее звучал вежливо и почти сочувственно. И тем не менее бедняге Тракту сейчас придется отдуваться.

Но Тракт повел себя достойно. Он спрыгнул с насеста и бодро прошел на кафедру.

– Министр, мэм! – Он наклонил голову в сторону Нижнимор и шефа. – Мы считаем, что за последние пятнадцать часов ситуация несколько стабилизировалась. – Тракт ткнул рукой в сторону снимков разведки, которые изучал на глазах Белги перед совещанием. Значительная часть Южного материка была покрыта воронками бурь, но пусковые установки располагались высоко в Сухих Горах и были почти все видны. Тракт постучал по своим картинкам, анализируя ситуацию. – У южан ракеты дальнего радиуса действия работают на жидком топливе и потому весьма капризны. Их парламент ведет себя до безумия воинственно – например, этот их «Ультиматум о сотрудничестве ради выживания», но мы считаем, что вряд ли у них сейчас готовы к запуску более одной десятой части их ракет. У них заправка топливных баков отнимает не меньше трех или четырех дней.

– Очень глупо с их стороны, – заметила Белга.

Тракт кивнул:

– Но следует помнить, что их парламентская система снижает их скорость принятия решений по сравнению с нами или Братством. Их народ обманом убежден, что либо им сейчас надо вести войну, либо они будут перебиты во сне. Ультиматум может быть ошибкой по времени объявления, но он также был попыткой некоторых членов парламента представить столь страшную перспективу войны, чтобы коллеги отступили.

Директор ПВО:

– Таким образом, вы считаете, что они будут вести себя мирно, пока не закончат заправку?

– Да. Критическим моментом будет заседание парламента через четыре дня. Именно там они рассмотрят наш ответ – если мы его дадим – на свой Ультиматум.

Сопляк из общественных отношений спросил:

– А почему просто не согласиться на их требования? Территорий они не требуют. А мы настолько сильны, что, уступив, даже престиж не потеряем.

Ропот возмущения за столом. Генерал Смит ответила куда мягче, чем заслуживал вопрос.

– К сожалению, это не вопрос престижа. Ультиматум южан требует от нас ослабить некоторые воинские соединения. На самом деле я сомневаюсь, что это хоть сколько-нибудь усилит безопасность южан в глубинах, но это увеличит нашу уязвимость для первого удара Братства.

Чезни Нойдеп, директор Ракетных Сил Обороны:

– Конечно! Сейчас южане – просто марионетки Братства. Пьетра и ее кровососы наверняка довольны. Чем бы ни кончилось, а они в выигрыше.

– Может быть, и нет, – сказала министр Нижнимор. – Я знаю многих южан из высшего руководства. Это кобберы не злобные, не сумасшедшие и не невежественные. Здесь мы приходим к вопросу о доверии. Король собирается прибыть в их столицу на следующее заседание парламента Южного материка и остаться там до конца парламентской сессии. Трудно придумать большее выражение доверия с нашей стороны – и я думаю, что южане его примут, чего бы ни хотела Пьетра.

Конечно, для того и нужны короли. И все же предложение Нижнимор вызвало шок; даже «Старая Мегасмерть» Нойдеп был ошеломлен.

– Мэм… я знаю, что король властен так поступить, но не могу согласиться, что это проблема доверия. Разумеется, в Зюйдвиле на высоких постах есть вполне порядочные кобберы. Год назад Юг был почти что нашим союзником. На всех уровнях правительства есть те, кто нам симпатизирует. Полковник Тракт сообщил нам, что у нас там есть – будем говорить прямо – шпионы во властных структурах. Если бы не это, я не думаю, что генерал Смит могла бы поощрять технический прогресс Зюйдландии… Но похоже на то, что мы за неполный год растеряли там все свои позиции. Сейчас я вижу государство, пораженное на всех уровнях инфильтрацией Братства. И даже если большинство в парламенте состоит из порядочных кобберов, это не имеет значения! – Нойдеп ткнул двумя руками в сторону Тракта: – Ваш анализ, полковник?

Время раздавать оплеухи. На всех последних совещаниях оно наступало, и каждый раз главной мишенью оказывался Тракт.

Тракт отвесил Мегасмерти легкий поклон.

– Сэр, ваша оценка в целом верна, хотя в ракетных силах как таковых инфильтрация Братства незначительна. У нас там было дружественное правительство – и оно, я готов поклясться, было тщательно «инструментовано» агентами Аккорда. Братство проявляло активность, но мы держали его под прессом. Потом, шаг за шагом, мы стали терять территорию. Сначала нарушилась система наблюдения, потом стали случаться фатальные инциденты, потом убийства, которые мы не успевали предотвратить. Потом начались сфабрикованные уголовные процессы… У нас умный противник.

– Так что, достопочтенная Пьетра – гений, которому нет равных? – спросил директор ПВО. Вопрос сочился сарказмом.

Тракт ответил не сразу. Его пищевые руки дергались вперед-назад. На прежних совещаниях он в этот момент переходил в контратаку, отбиваясь статистикой и новыми изящными проектами. Теперь в нем будто что-то сломалось. Белга Андервиль считала Тракта своим административным противником еще с похищения детей шефа, но сейчас ей стало за него неловко. Когда Тракт заговорил, голос его вырвался рассерженным визгом.

– Нет! Да вы знаете, я… У меня погибали друзья. Других я терял, потому что перестал им доверять. Долго я считал, что где-то высоко в моей организации есть агент Братства. Я допускал к важной информации все меньше народу, я не сообщал ее даже начальству! – Он кивнул в сторону генерала Смит. – И наконец у нас стали пропадать секреты, которые знал только я и которые доверял только шифровальному оборудованию.

Наступило молчание, когда очевидное следствие такого заявления дошло до всех. Внимание Тракта, казалось, обратилось внутрь себя, будто ему было все равно, что остальные могут счесть его Отцом Всех Предателей. Потом он заговорил снова, уже тише:

– Насколько может один коббер быть параноиком и быть сразу всюду, настолько я это делал. Я использовал различные пути и различные шифры. Использовал различающуюся дезинформацию… И я вам говорю, наш противник – это больше, чем любая «достопочтенная Пьетра». Каким-то образом против нас работает вся наша умная наука.

– Чушь! – бросил директор ПВО. – Мой отдел пользуется этой, как вы ее назвали, «умной наукой» больше всех, и мы полностью удовлетворены результатом. В умелых руках компьютеры, сети и спутниковая разведка – невероятно мощные средства. Достаточно посмотреть наш глубокий анализ неопознанных объектов на радаре. Конечно, сеть может быть использована злонамеренно, но мы лидируем в мире по этим технологиям. И что бы там ни сломалось, техника шифрования у нас полностью устойчива. Или вы заявляете, что противник мог взломать наш шифр?

Тракт чуть отполз от своего места за кафедрой.

– Нет. Это было моим первым главным подозрением. Но мы проникли в самое сердце шифровальных установок Братства – и мы были в безопасности до самого последнего времени. Если я чему-то могу верить, так это что они не взломали наш шифр. – Он обвел рукой всю аудиторию. – Вы не поняли, что я говорю? Так я говорю вам, в наших сетях есть какая-то сила, которая нам активно противостоит. Что бы мы ни делали, Оно знает больше и Оно поддерживает наших противников.

Жалкая была сцена, что-то вроде полного провала. Тракт мог объяснить все свои неудачи только какими-то фантомами, больше у него ничего не было. Может быть, Пьетра действительно так умна, что это превосходит воображение; более вероятно, что Тракт – величайший предатель.

Белга не выпускала из виду шефа. Генерал Смит – одно из самых доверенных лиц короля. Без сомнения, она может пережить провал Тракта, просто отказавшись от него.

Смит поманила стоящего у двери сержанта охраны.

– Помогите полковнику Тракту пройти в мой кабинет. Полковник, я через несколько минут приду с вами поговорить. Считайте себя находящимся на службе.

Казалось, прошла секунда, пока ее слова пробились через испуг Тракта. Он выходил в дверь, но явно не для ареста и даже не для немедленного допроса.

– Есть, мэм.

Он выпрямился в подобие чего-то разумного и вышел вслед за сержантом.

В комнате стало очень тихо. Белга знала, что каждый смотрит на каждого с очень мрачными мыслями. Наконец генерал Смит произнесла:

– Друзья мои, полковник говорил дело. Нет сомнения, что к нам проникли глубоко законспирированные агенты Братства. Но они действуют в слишком многих наших отделах. В нашей системе безопасности есть органический прокол, и мы пока понятия не имеем, в чем он состоит… Теперь вам ясна причина существования группы Лайтхилл.

47

С последней вспышки Мигающей прошло сорок лет. Ритцер Брюгель не все это время был на Вахте, и все же Изгнание съело годы его жизни. Но теперь оно подходит к концу. Что готовилось годами, решится в считанные дни. Через четыре дня, даже меньше, он станет вице-правителем целой планеты.

Брюгель навис над плечами зипхеда, дистанционно управляющего десантным ботом и молча смотрел, что посылает обратно этот бот. Несколькими секундами раньше бот прекратил торможение и расправил метровые крылья. На высоте сорока километров он парил над бесконечным ковром огней, сплетенным светящейся нитью, уходящей кольцами все дальше и дальше. Это место зипхеды назвали Южный Большой Кингстон. Супергород пауков. Мир был холоден и с каждым днем замерзал все сильнее, но не превращался в пустыню. Мегалополисы пауков были очень похожи на города Френка. Настоящая цивилизация, увенчанная сорока годами поддерживаемого прогресса. Главные технологии все еще были примитивными по меркам человечества, но с помощью зипхедов это может быть исправлено за десяток-другой лет. Сорок лет я был Начальником Десятков, а скоро я буду Начальником Десятков Миллионов. А потом… если действительно в мире Пауков лежат ключи к Высшим Технологиям… когда-нибудь он и Томас Нау вернутся на Френк и Балакрею, чтобы править и там.

Через три секунды изображение распалось на десяток копий, потом на десяток десятков.

– Что за…

– Модуль разделяется на вспомогательные, предводитель. – Объяснение Рейнольт прозвучало холодно, почти насмешливо. – Почти двести мобилей – некоторые пойдут в Южный Кингстон. – Она отвернулась от дисплея и чуть ли не посмотрела ему в глаза. – Странно, что вы вдруг так заинтересовались рабочими деталями, предводитель.

В ответ на ее наглость в нем всколыхнулась былая ярость, но очень слабо, не нарушив даже дыхания, тем более зрения. Он в ответ на этот вопрос только пожал плечами. Теперь я и с Рейнольт могу ладить. Может быть, прав был Томас Нау: он просто повзрослел.

– Мне хочется видеть, как выглядят эти создания.

Знай своих рабов. Скоро пауков будут поджаривать сотнями миллионов, но как-то придется научиться терпеть тех, кого придется пощадить.

Мобили-шпионы беззвучно снижались, перелетая замерзший пролив. Некоторые еще вращались, и Ритцер увидел мелькнувшие облака, верхний слой – чего? Урагана?

Двести пулек величиной с палец. Через тысячу секунд все они приземлились, многие в глубокий снег, некоторые на каменистую пустыню. Но были и успешные приземления.

Несколько мобилей попали на что-то вроде дороги, залитой голубым уличным освещением. Один из видов показывал дальние развалины, задрапированные снегом. Мимо проносились тяжелые закрытые машины. Рейнольтов зипхед выводил свои модули на эту дорогу. Он пытался прицепиться к машине. Один за другим они прекращали передачу и отключались. Ритцер глянул на окно учета модулей.

– Хотелось бы, чтобы они сработали, Анне. У нас остался еще только один мультимодуль.

Рейнольт даже не озаботилась ответом. Ритцер нагнулся и похлопал ее специалиста по плечу:

– Так ты сможешь один какой-нибудь ввести в помещение?

Шансы были за то, что ответа не будет: фокусированный мозг в цикле управления на внешние раздражители обычно не реагирует. Но зипхед почти сразу кивнул:

– Зонд 132 действует хорошо. Мне осталось триста секунд широкополосной связи. Сейчас мы всего в нескольких метрах от входной двери. Этот должен проникнуть внутрь…

Зипхед склонился над пультом. Он дергался во все стороны, как играющий в компьютерную игру фанат – очень близкое описание ситуации. Одна из картинок поплыла вверх, потом вниз – он водил устройство среди летящих по дороге машин.

Брюгель снова посмотрел на Рейнольт:

– Это проклятое запаздывание! Как можно ожидать…

– Этот вид дистанционного управления – еще не самое худшее. Мелин, – так звали оператора-зипхеда, – обладает отличной координацией при запаздывании. Наша главная проблема – работа с сетями пауков. Черпать данные можно, но очень скоро нам придется взаимодействовать в жестком реальном времени. Десятисекундное время прохода туда и обратно превосходит некоторые значения таймаута сети.

Пока она говорила, мимо миниатюрной камеры скользнула сверкающая нить. Каким-то волшебством или с помощью интуиции зипхеда Мелину удалось прицепить устройство к борту машины. Изображение бешено завертелось, пока через несколько секунд Мелин не сумел его синхронизировать. В стене впереди открылась дверь, и они въехали внутрь. Прошло тридцать секунд. Казалось, стены едут вверх. Что-то вроде лифта? Но если масштаб передавался верно, помещение было больше теннисного корта.

Шли секунды, и Брюгель поймал себя на том, что заинтересовался этой сценой. Уже много лет всю информацию о пауках он получал из вторых рук, от зипхедных переводчиков Рейнольт. Довольно большой процент должен был оказаться ерундой из волшебных сказок – слишком это было мило и симпатично. Ему были нужны реальные изображения. Микроспутниковая оптическая разведка давала кое-какие картинки, но разрешение было ужасно. Несколько лет Ритцер думал, что когда пауки наконец изобретут видео высокого разрешения, тогда он и посмотрит как следует. Но визуальная психология оказалась слишком различной. Сейчас почти пять процентов всех военных передач пауков составляли те крайне высокого разрешения картины, которые Триксия Бонсол называла «видеомантией». Без очень существенной интерпретации для людей это была просто бессмыслица. Он серьезно подозревал, что это какой-то стенографический шифр, но переводчики доказали наблюдателям Омо, что это невинные видеоизображения – и очень впечатляющие, если ты паук.

Но сейчас, через несколько всего секунд, он увидит, как выглядят эти монстры с точки зрения человека.

Не было заметно никакого движения. Если это лифт, то спускаются они долго. Это имело смысл, учитывая характер погоды на южном полюсе.

– Мы не потеряем сигнал?

Рейнольт ответила не сразу:

– Не знаю. Мелин пытается вставить ретрансляторы в шахту лифта. Я же больше беспокоюсь о том, чтобы нас не обнаружили. Даже если триггеры расплавления сработают…

Брюгель расхохотался.

– А какая разница? Как этого не понять, Рейнольт? Меньше четырех дней осталось, как мы все это захватим.

– Аккорд начинает паниковать. Только что они убрали главного управляющего. У меня есть протоколы совещания, показывающие, что Виктория Смит подозревает подрывную деятельность в сети.

– Это начальница разведки? – На секунду эта весть заставила Брюгеля остановиться. Наверное, это случилось совсем недавно. И все же… – У них меньше четырех дней. Что они могут сделать?

Взгляд Рейнольт был обычно-каменным.

– Они могут разделить свою сеть, могут вообще ее остановить. Это остановит нас.

– И приведет к проигрышу войны с Братством.

– Да. Если они не смогут представить Братству убедительных доказательств существования «монстров из космоса».

А это не так чтобы вероятно. Эта женщина просто одержима. Ритцер улыбнулся прямо в хмурое лицо.

А как же. Такой мы тебя и сделали.

Двери лифта открылись. Камера давала теперь только один кадр в секунду и с низким разрешением. Проклятие!

– Есть! – крикнул Мелин, чем-то довольный. Это он поставил ретрансляторы.

Вдруг картинка стала четкой и гладкой. Наблюдатель выполз из двери лифта, и Мелин повернул его глаза на неимоверно крутые ступени, скорее даже перекладины лестницы. Кто его знает, что это такое – погрузочный отсек? Ангар? Сейчас миниатюрная камера пряталась по углам и глядела на пауков. Судя по линейке масштаба, у этих чудищ размер ожидаемый. Взрослая особь примерно Брюгелю по бедро. Твари расселись далеко по земле в низкой позе, как на картинках, найденных в библиотеке перед Вспышкой. Они очень мало были похожи на ментальную картинку, которую вызывали в сознании переводчики-зипхеды. Одежду они носят? Не такую, как люди. Чудища были обернуты во что-то вроде флага с пуговицами. У многих сбоку свисали большие вьючные сумки. Двигались они быстрыми резкими движениями, похожие на клинки передние ноги резали перед ними воздух в разные стороны. Здесь была толпа, хитиново-черная, если не считать несогласованных цветов одежды. Головы блестели, как огромные плоские драгоценности. Паучьи глаза. А рот паука – здесь переводчики использовали точно слово: пасть. Зубастая глубина, окруженная крохотными когтями – это то, что Бонсол и K° называют «пищевые руки»? – и эти когти находились в непрестанном движении.

В большом скоплении пауки оказались большим кошмаром, чем он себе представлял, будто ты их давишь, давишь и давишь, а они все ползут на тебя и ползут. Ритцер шумно втянул воздух. Одна есть хорошая мысль: если все будет хорошо, то не пройдет и четырех дней, как эти конкретно чудовища будут мертвы.

Впервые за сорок лет через систему Мигающей полетит звездолет. Это будет очень малый скачок, всего два миллиона километров, то есть по цивилизованным меркам почти что смена стоянки. И это почти все, что могут дать уцелевшие звездолеты.

Дзау Цинь наблюдал за предполетной подготовкой «Невидимой Руки». «Рука» всегда была подвижным доменом Ритцера Брюгеля, но Дзау знал, что это еще и единственный звездолет, который за сорок лет не растащили.

За несколько дней до прибытия «пассажиров» Дзау высосал весь водород из дистилляторной лагеря L1. Это было всего несколько тысяч тонн, капля в миллионнотонной емкости главных танков корабля, но достаточно, чтобы покрыть щель между L1 и планетой пауков.

Вместе с Фамом Тринли Дзау провел окончательную инспекцию сопел корабля. Всегда странно смотреть в эти двухметровые щели. Здесь десятилетиями горело адское пламя, разгоняя корабль Кенг Хо до тридцати процентов световой. Внутренняя поверхность имела микрометровую гладкость. Единственным свидетельством огненного прошлого был фрактальный узор серебра и золота, сверкавший в свете ламп скафандров. Это была микросеть процессоров за стенками, которые фактически и управляли полями, но если в процессе работы в сопле появится кавитация, самые быстрые процессоры вселенной ничему не помогут. Дотошный формалист, Тринли с помпой вел свою лазерометрическую инспекцию, а потом плевал на результаты.

– Девяностомикронная трясина слева – но и черт с ней. Нового питтинга нет. Хоть свое имя царапай на этих стенках, разницы не будет. Ты что планируешь – пара сотен килосекунд на долях g?

– Примерно. Мы начнем с плавного разгона, но финальное торможение будет где-то тысяча секунд при силе тяжести чуть больше нормы.

Тормозить нельзя, пока корабль не окажется над открытым океаном, и очень низко. В противном случае небо Арахны будет ярче солнца, и это увидят все пауки на ближней стороне планеты.

Тринли небрежно отмахнулся.

– Пусть тебя это не волнует. Я много раз и сильнее рисковал при полете внутри планетных систем.

Они вылезли из носовой стороны сопла, гладкая поверхность расширялась в начале прожекторов передних полей. Тринли все время рассказывал какие-то свои липовые истории. Нет, они могли быть и правдивы, но взяты из слухов о приключениях, доходивших до старика. Тринли кое-что знал о корабельных двигателях – вся трагедия в том, что здесь не было никого, кто знал бы намного больше. Все бортинженеры Кенг Хо были убиты в ранних боях, а последние инженеры-зипхеды общины погибли при разбегании мозговой гнили.

Дзау и Фам вылезли из носового люка «Руки» и по причальному тросу спустились к своему катеру. Тринли остановился и обернулся.

– Дзау, мальчик мой, я тебе завидую! Посмотри на свой корабль – почти миллион тонн собственного веса! Ты не полетишь далеко, но ты поведешь «Руку» к кладу и к Клиентам, к которым она летела пятьдесят световых лет.

Дзау проследил глазами его широкий жест. За много лет он понял, что театральные жесты Тринли фальшивы… но иногда они брали за душу. «Невидимая Рука» выглядела достойным звездолетом, сотня за сотней метров закругленного корпуса уходили вдаль, идеальная форма для скоростей и сред за пределами всех возможностей человека. А за кольцами кормы – в полутора миллионах километров – бледный и тусклый, светился диск Арахны.

Первый Контакт, и старшим пилотом буду я.

Дзау следовало бы гордиться…

В последний день перед отлетом Дзау был занят по горло последними проверками и окончательной комплектацией. Персонала и зипхедов будет больше сотни. Дзау не знал точно, какие специальности представлены, но явно предводители хотели интенсивной манипуляции сетями пауков без десятисекундной задержки, как при работе из точки L1. Это разумно. Чтобы спасти пауков от самих себя, понадобится неимоверный объем дезинформации, может быть, даже перехват управления целыми стратегическими системами.

Дзау уходил со смены, когда в его каюте рядом с мостиком «Руки» появился Кэл Омо.

– Еще одна работа, старший пилот. – Узкое лицо Омо прорезала улыбка без веселья. – Можете считать ее сверхурочной.

Они спустились на катере на скалы, но не в Хаммерфест. За дугой Алмаза-1, погруженный в лед и алмаз, находился вход в склад L1-А.

У шлюза арсенала были причалены еще два катера.

– Вы изучили оружейные установки «Руки», старший пилот?

– Да. – Цинь на «Руке» изучил все, кроме личных апартаментов Брюгеля. – Но конечно, кто-нибудь из Кенг Хо лучше знал бы…

Омо мотнул головой.

– Для этой работы не подходит коробейник, даже мистер Тринли.

Пройти систему охраны главного шлюза потребовало нескольких секунд, но внутри им был дан беспрепятственный проход к зоне расположения оружия. Здесь гудели складские роботы и кондиционеры. Выложенные вдоль стен приземистые яйцевидные предметы были помечены знаками, обозначающими оружие – древними символами Кенг Хо для ядерных бомб и энергетического оружия направленного действия. Много лет строились предположения, сколько же оружия сохранилось в L1-А. Сейчас Дзау мог увидеть это лично.

Омо провел его по проходу вдоль немаркированных ящиков. В L1-А не было согласованных изображений. И это было одно из немногих мест, где не использовались локализаторы Кенг Хо. Автоматика была здесь простой и защищенной от ошибок.

Они прошли мимо Рея Кирета, руководившего группой зипхедов на строительстве чего-то вроде пусковой стойки.

– Мы большую часть этого оружия перенесем на «Невидимую Руку», мистер Цинь. Много лет мы подбирали отдельные части, стараясь создать как можно больше доставляемых устройств. Все, что могли, мы сделали, но при отсутствии хранилищ это не слишком много. – Он махнул рукой в сторону устройств, похожих на двигатели Кенг Хо, приделанные к тактическим ядерным бомбам эмергентов. – Пересчитайте. Восемнадцать бомб ближнего радиуса действия. В ящиках – начинка для дюжины боевых лазеров.

– Простите… я не понял, сержант. Вы же артиллерист. У вас есть свои специалисты. Зачем…

– Зачем этим должен заниматься старший пилот? – Снова та же улыбка без признаков веселья. – Чтобы спасти цивилизацию пауков, может оказаться необходимым использовать эти средства с «Невидимой Руки» на низкой орбите. Для ваших пилотов очень важно будет знать командную последовательность подготовки и пуска.

Дзау кивнул – кое-что из этого он знал. Наиболее вероятным истоком гибельной для всей планеты войны мог быть текущий кризис у южного полюса. После прибытия «Рука» будет пролетать над этим местом каждые пять тысяч триста секунд, а малые суда будут держать его под контролем почти постоянно. О лазерах Томас Нау уже объявил. Ядерные бомбы… наверное, пригодятся для блефа.

Сержант продолжал экскурсию, описывая ограничения каждого из воссозданных устройств. Большинство ракет имело профилированные заряды, и зипхеды Омо превратили их в примитивные подземные бомбы.

– …и большую часть сетевых зипхедов мы переведем на борт «Невидимой Руки». Они будут давать данные по управлению огнем для ваших маневров – в зависимости от выборов целей могут понадобиться существенные изменения орбиты.

В голосе Омо звучал энтузиазм фанатика-стрелка, и очень быстро Дзау был лишен возможности спрятаться от самого себя. Примерно год он с возрастающим страхом следил за приготовлениями: были детали, которые от него нельзя было скрыть. Но для каждого действия, готовящего коварное нападение, можно было найти разумное объяснение. И он изо всех сил держался за эти «разумные объяснения». Они позволяли ему ощущать хоть обрывки своей порядочности, они позволяли ему смеяться вместе с Ритой, планируя свое будущее среди пауков и с детьми, которые у них будут.

Очевидно, Дзау не смог скрыть ужаса. Омо остановил парад убийственных откровений и посмотрел на Дзау в упор. Дзау только спросил:

– Почему…

– Почему я тебе должен это растолковывать? – Омо ткнул пальцем в грудь Дзау, отталкивая его из прохода к стене. И снова ткнул. На каменном лице отразилось гневное возмущение. Праведный гнев власть имущего эмергента, как на Балакрее, где Дзау вырос. – Ведь на самом деле это не должно быть нужно, так? Но с тобой случилось то же, что со многими в нашей общине. Ты подгнил внутри, стал вроде коробейника. Остальных – тех мы пока можем не трогать, но когда «Рука» будет на низкой орбите, нам нужно от тебя немедленное и понятливое повиновение. Ты понял?

– Д-да. Да, сержант!

Рита, Рита! Никогда нам не уйти из Эмергенции.

48

Мансарду Хаммерфеста покидало больше сотни зипхедов. Траг Силипан, гениальный, как всегда, организовал перемещение всех одновременно. Направляясь в клетушку Триксии, Эзр плыл против человеческого потока. Фокусированных выгоняли группами по четыре-пять человек, сперва из капиллярных коридорчиков, которые вели к их ячейкам, потом в промежуточные холлы и наконец в главные коридоры. Пастухи действовали мягко, но все равно маневр этот был сложным.

Эзр отодвинулся в сторону в служебный закуток, тихий омут в потоке. Мимо него плыли люди, которых он не видел годами. Специалисты из Кенг Хо и с Триленда, фокусированные сразу после нападения, как Триксия. Многие из пастухов были друзьями фокусированных, которых они вели. Вахта за Вахтой они навещали пропавших. Сначала таких людей было много. Но шли годы, и надежда таяла. Может быть, когда-нибудь… было же обещание Нау об освобождении. А тем временем зипхедам все это было безразлично, и посещения вызывали у них в лучшем случае раздражение. И только редкие дураки продолжали к ним ходить.

Эзр никогда не видел перемещение такой большой массы зипхедов. Вентиляция в коридоре была хуже, чем в клетушках, и запах немытых тел был очень ощутим. Анне поддерживала здоровье общественной собственности, но это не означало чистого и приятного вида.

Бил Фуонг держался за стенной упор в пересечении потоков, направляя пастухов своих команд. Большинство зипхедов принадлежали к распространенным профессиям. Винж уловил обрывки возбужденных разговоров. Может быть, их волнует судьба, запланированная для мира пауков? Но нет, это было раздражение отвлечением и техническая абракадабра. Старая женщина – хакер сетевых протоколов – толкала своего пастуха, обращаясь непосредственно к нему.

– Когда? – визжал ее голос. – Когда нам дадут опять работать?

Еще кто-то из группы этой женщины завопил что-то вроде «Ага, у меня стек стынет!» и напустился на пастуха, идущего с другой стороны. Вся группа стала на этого пастуха орать. Отрезанные от потока входной информации, бедняги свихнулись. И эта группа стала ядром растущего в потоке тромба. Вдруг Эзр понял, что действительно может произойти что-то вроде бунта рабов – если у рабов отобрать работу! Эту опасность явно понял пастух-эмергент. Он скользнул в сторону и парализующим хлыстом перетянул двух ближайших зипхедов. Они судорожно дернулись и обмякли. Лишенные центра, остальные перешли от жалоб к неопределенному раздражению.

Успокоить остальных рвущихся в бой зипхедов подошел Бил Фуонг и бросил на пастуха хмурый взгляд.

– Теперь мне еще двоих по новой настраивать.

Командир группы вытер кровь со щеки и ответил хмурым взглядом:

– А ты это Трагу скажи.

Он подхватил хлыст и потащил безжизненные тела зипхедов над головами их товарищей. Толпа поплыла снова, и через несколько секунд Винжу представилась возможность проскочить до конца коридора.

Переводчиков на «Невидимую Руку» не посылали, и в их половине Мансарды должно было быть спокойно. Но Эзр, оказавшись там, увидел открытые двери клетушек и толпящихся в капиллярном коридоре переводчиков. Он как-то проскользнул сквозь толпу размахивающих руками и кричащих зипхедов. Триксии не было видно. Но через несколько метров он наткнулся на идущую навстречу Риту Ляо.

– Рита, где все надзиратели?

Рита раздраженно вздернула руки вверх:

– Где-то чем-то заняты, небось! А тут какой-то идиот открыл двери переводчиков!

Траг действительно сам себя превзошел, хотя это, скорее всего, была только попутная ошибка. Самое смешное, что переводчиков, которых никуда не везли, не пришлось понуждать выйти из клеток, и теперь они громко спрашивали, куда идти.

– Мы хотим на Арахну! Мы хотим к ней поближе!

Где Триксия? Эзр услышал другие крики откуда-то сверху из-за угла. Он пошел туда и там увидел ее и остальных переводчиков. Триксия была сильно дезориентирована: она не привыкла к миру за пределами своей клетки. Но его она, кажется, узнала.

– Тихо! Молчать! – закричала она, и шум стих. Она посмотрела мутными глазами в сторону Эзра. – Номер Четыре, когда мы отправляемся на Арахну?

Номер Четыре?

– Гм. Скоро, Триксия. Но не в этом рейсе, не на «Невидимой Руке».

– Почему? Меня не устраивает запаздывание!

– Пока что наш предводитель хочет, чтобы ты была недалеко от него. – Это фактически и было официальное объяснение: на близкой орбите вокруг Арахны требуются только сетевые функции низкого уровня. Фам и Эзр знали объяснение и более мрачное: Нау хотел, чтобы когда «Рука» будет выполнять свое истинное задание, свидетелей было поменьше. – Когда будет безопасно, ты тоже туда отправишься, Триксия. Я тебе обещаю.

Он протянул руку. Триксия не отпрянула, но крепко держалась за стенной упор, сопротивляясь любым усилиям отвести ее обратно в ячейку.

Эзр обернулся через плечо на Риту Ляо.