Дело Аляски Сандерс Диккер Жоэль
– Чем ее ударили?
– Судя по ране, удар был жестокий, нанесен с огромной силой. Большая инерция, то есть убийца ударил ее тяжелым предметом, действовавшим как продолжение его руки. Стальным прутом, например.
– Или толстой палкой? – спросил Вэнс.
– Нет, следов дерева я в ране не нашел. Я бы скорее сказал – стальной прут или что-то подобное.
– Есть уверенность, что она умерла именно там, на пляже? – спросил Гэхаловуд.
– Да, тело не перемещали, – пояснил патологоанатом. – Во-первых, на месте обнаружены следы ее крови, это доказывает, что ее ударили на пляже, а главное, в ее ноздрях и ушах мы обнаружили личинки мушек – эндемиков озера Скотэм. А если появились опарыши, значит, мухи отложили яйца сразу после смерти. Кстати, это позволяет подтвердить, что убийство произошло между часом и двумя в ночь с пятницы на субботу. В плане токсикологии все в норме. Наркотиков нет, немного выпила.
– Ее изнасиловали? – спросил Вэнс.
– Нет, никаких признаков насилия или сексуального контакта.
После патологоанатома отчет представил Кейт Бентон, шеф криминальной полиции. Для начала он показал фото серого пуловера с буквами “M” и “U”.
– Пуловер, найденный в трейлере, испачкан кровью Аляски Сандерс. На нем обнаружены следы еще двух ДНК, помимо ДНК жертвы.
– Вы хотите сказать, что убийц могло быть двое?
– Не исключено.
– Думаю, эти ДНК не имеют соответствий в базе данных, – сказал Гэхаловуд.
– Правильно думаете, сержант. Эти ДНК нам неизвестны. Но отрезок содержит хромосомы Х и Y, а значит, это мужчины. К тому же пуловер мужской, размера XL.
– Значит, этот пуловер мог носить убийца или один из убийц?
– Более чем вероятно, – подтвердил Кейт Бентон. – По словам патологоанатома, жертву сначала ударили по голове, а затем задушили. Логично предположить, что в момент удушения убийца испачкался кровью жертвы.
– Какие мысли насчет букв “M” и “U”? – спросил Вэнс.
– Никаких. Честно говоря, мы для начала сосредоточились на всех необходимых анализах.
– Сегодня утром мы взяли ДНК у одной личности мужского пола по имени Уолтер Кэрри, – сказал Гэхаловуд. – Не могли бы вы сравнить образцы и проверить, не соответствует ли его ДНК одной из тех двух на пуловере?
– Конечно. Постараюсь сделать к концу дня. Самое позднее завтра утром.
– Спасибо.
Затем Кейт Бентон показал фотографию синей машины Аляски, обнаруженной на парковке Грей Бич.
– В машине только ДНК жертвы, других нет. Как вам известно, там найдена ее сумочка, а также дорожная сумка с личными вещами. Мы составили их список: кое-какая одежда, косметичка. Запас на несколько дней. К сожалению, ничего такого, что могло бы вам помочь. Зато письма с угрозами кое-что дали.
Кейт Бентон представил отчет об анализе письма, найденного в кармане Аляски, и тех, что обнаружили у нее дома.
– Письма одинаковые. Бумага одна и та же – стандартная, какую продают в любом супермаркете. Никаких следов ДНК, но есть отпечатки пальцев: они соответствуют отпечаткам жертвы. Могу утверждать, что все эти письма напечатаны на одном принтере. Везде присутствует легкий дефект печати, почти незаметный на глаз. Отклонение регулярно встречается на каждой букве: это означает, что у использованного принтера дефект печатной головки.
– Если я правильно понял, – перебил его Гэхаловуд, – мы можем установить принтер, на котором отпечатали письма?
– Имей я этот аппарат перед глазами, я в самом деле мог бы точно определить, использовали его для печати этих писем или нет. Найдите мне подозреваемого, и я смогу по принтеру его уличить.
– А осколки фары? – спросил Вэнс.
Кейт Бентон хмыкнул:
– Джентльмены, я заставил добрую половину своей команды пахать на выходных, чтобы поскорее представить вам все результаты. Знаю, что у вас каждый час на счету, но анализ фрагментов автомобиля может занять несколько месяцев. Вы представляете себе, какой это труд – соотнести осколок фары с моделью автомобиля?
– А если, наоборот, задать вам модель, а вы бы нам только сказали, соответствуют ли фрагменты этому типу машины, так было бы проще?
– Гораздо проще. Полиция штатов по всей стране располагает для борьбы с угонами единой базой данных, куда заносятся образцы краски и стекол от фар. Значит, если интересующая вас модель еще не исчезла с рынка, это может быть делом нескольких часов.
– Нам бы хотелось знать, не идет ли речь о черном “форде таурус” либо черном “понтиаке санраннер”, – уточнил Гэхаловуд.
Кейт Бентон записал и взглянул на часы:
– Дайте время до завтрашнего утра, и я принесу вам результаты ДНК этого Уолтера Кэрри и анализ модели автомобиля.
В тот вечер Вэнс и Казински по приглашению Хелен пришли к Гэхаловудам на ужин. За столом царило непринужденное веселье. Полицейские ни словом не обмолвились о деле Аляски Сандерс. Хелен приготовила томленое мясо. Вэнс, накладывая себе третью порцию, притворно сокрушался, что она перетрудилась:
– Хелен, ты же обещала, что закажешь пиццу.
– Соврала, чтобы ты пришел! – улыбнулась Хелен. – Я беременная, Мэтт, а не калека!
Все расхохотались.
– Ты же того гляди родишь, – не унимался Вэнс.
– Послушай меня, Мэтт, – посоветовал Гэхаловуд, – никогда не спорь с беременной женщиной.
– Как бы то ни было, – сказал Казински, – мне страшно нравится эта вывеска при входе – “Радость жизни”. Ваш дом – великолепная ее иллюстрация. Хорошо у вас, Гэхаловуды. Надо бы нам с женой пройти у вас стажировку.
– Что, часто ругаетесь? – спросил Вэнс.
– Постоянно.
– Мы с Перри тоже ругаемся, – возразила Хелен.
– Ну, зато видно, как вы миритесь, – Вэнс указал на ее округлый живот.
Они снова засмеялись.
– Хелен шутить не любит, – добавил Гэхаловуд.
– Возможно, Перри, – ответил Вэнс. – Я, как видишь, так и не женился, и детишек у меня нет, и я совершенно об этом не жалею… ну… разве что когда вижу вас с Хелен.
Расслабленная атмосфера держалась до самого десерта. Гэхаловуд предложил всем пива. Казински согласился, Вэнс не ответил. Он сидел, уставившись в одну точку, и вид у него был беспокойный.
– Мэтт, что с тобой? – спросил Гэхаловуд.
– Мысль одна пришла в связи с Аляской.
Все нахмурились: передышка закончилась.
– Копы такие копы, – вздохнула Хелен. – Я вас оставляю. Не хочу ничего слушать про эту бедную убитую девочку.
Она поцеловала гостей и мужа и поднялась на второй этаж.
– Что тебя смущает? – спросил Гэхаловуд.
– Сейчас вдруг подумал о том, что сказал патологоанатом, – ответил Вэнс. – Что Аляску сперва ударили, а потом задушили.
– Да, и что?..
– И я не пойму, почему убийца не добил Аляску.
– В смысле? – спросил Гэхаловуд, пытаясь понять, к чему тот клонит.
– Убийца наносит Аляске сильный удар. Настолько сильный, что проламывает ей затылок. Он намеревался ее убить. Но она жива, и убийца это видит. Ему надо прикончить ее, и он ее душит. Почему душит, а не бьет еще раз железной палкой? Он только что ударил ее первый раз, почему не ударить снова, пока не добьет? Зачем “усложнять себе задачу”, душить Аляску, а не лупить дальше, пока с ней не будет покончено?
– Когда ты так говоришь, у тебя обычно уже есть ответ, – заметил Гэхаловуд.
Вэнс кивнул.
Суббота, 3 апреля 1999 года,
между часом и двумя часами ночи
(согласно гипотезе сержанта Мэтта Вэнса)
Пляж Грей Бич заливал дивный лунный свет, поблескивавший на поверхности озера Скотэм. Аляска была на берегу одна и не заметила убийцу. Наверное, плеск воды, кваканье лягушек и ночные шорохи заглушали шаги по гальке.
Когда тяжелая масса обрушилась на ее череп, послышался лишь глухой звук треснувшей кости. Аляска даже не вскрикнула. Сдавленный стон, звук упавшего на берег тела. Все произошло очень быстро. Убийца с минуту смотрел на распростертую Аляску, потом изо всех сил зашвырнул стальной прут в озеро. Было слишком темно, убийца не видел, как тот упал, но услышал всплеск. Все было кончено. Пора убегать. Но, отходя от тела, он вдруг услышал хрип. Обернулся и в ужасе увидел, что Аляска тяжело ворочается. Из ее уст рвалась песнь агонии. Убийца вздрогнул от страха и отвращения: она наверняка умрет от раны, но как в этом удостовериться? К тому же теперь она его видела: ее открытые глаза смотрели на него в упор. Надо было завершать содеянное.
И тут он пожалел, что выбросил дубинку. Огляделся, но поблизости не было ни одной тяжелой палки. Поискал подходящий камень, чтобы прикончить девушку, но на земле была лишь мелкая галька. Оставалось одно – задушить жертву. Он встал у Аляски за спиной, обхватил руками ее шею и сдавил изо всех сил. Но так не получалось. Чтобы задушить, пришлось прижать ее к себе. Его пуловер сразу пропитался кровью.
Когда девушка наконец умерла, убийца бросился в лес. Подбегая к лесной тропе, где стояла его машина, заметил заброшенный трейлер. Стянул с себя пуловер и закинул внутрь. Потом сел в машину и со всей силы нажал на газ. В спешке не заметил дерево сзади и въехал в него. Чертыхнулся, тут же включил передний ход и скрылся в ночи.
– То есть ты считаешь, что орудие преступления в озере? – спросил Гэхаловуд.
– Не исключено, – кивнул Вэнс.
– Зачем преступнику избавляться от орудия убийства рядом с местом преступления? – спросил Казински, откупоривая банку с пивом.
– Ты не хуже меня знаешь, – ответил Вэнс, – что в половине случаев орудие убийства находят в ближайшей урне. Почему? Потому что убийцы не хотят рисковать, не хотят, чтобы их застукали во время обычной проверки. То же самое с пуловером. В нашем случае убийца Аляски перепачкался в крови – такого он не предусмотрел. Поэтому он избавляется от пуловера – чтобы не привлекать внимание, а главное, чтобы не оставлять кровавых следов на сиденье на случай, если его заподозрят и будут тщательно досматривать машину.
– Годная гипотеза, – одобрил Гэхаловуд. – Надо пошарить в озере Скотэм, вдруг там найдется эта пресловутая железная палка.
Наутро трое полицейских, явившись в управление, связались с подразделением водолазов и попросили немедленно выслать группу на Грей Бич. В ту же минуту к ним в кабинет вошел Кейт Бентон, глава криминалистов, в руке он держал справку:
– Только что получил ваши результаты ДНК.
– И что? – спросил Гэхаловуд.
– ДНК Уолтера Кэрри в точности совпадает с одним из двух ДНК, обнаруженных на сером пуловере.
Не теряя ни секунды, полицейские помчались в Маунт-Плезант. Их машина вихрем пронеслась по главной улице, но на подъезде к продуктовому магазину Донованов их остановили. Проезжая часть была перекрыта. В отдалении виднелось несколько пожарных машин. Гэхаловуд, Вэнс и Казински выскочили и побежали вперед. И застыли в изумлении перед магазином охотничьих и рыболовных товаров: второй этаж, где находилась квартира Уолтера Кэрри, ночью сгорел.
От Багамских островов до Флориды всего пятьдесят минут лету. Я покинул Харбор Айленд рано утром, еще до полудня приземлился в аэропорту Майами и, взяв напрокат машину, направился в квартал Коконат Гроув, где жил дядя Сол.
Глава 5
Гольдманы-из-Балтимора
Майами, штат Флорида
24 апреля 2010 года
По дороге у меня зазвонил телефон. Это была мать.
– Ну, дорогой, как твой отпуск?
– Шикарно.
– Ты был один?
– Да.
– Надеюсь, ты лжешь матери и на самом деле был в компании прелестной девушки, она мазала тебе спину маслом для загара и скоро подарит тебе детей. Ты в Нью-Йорке? Придешь вечером к нам поужинать?
– Я сделал остановку во Флориде, мама. Сейчас еду навестить дядю Сола.
Мать неодобрительно помолчала, потом высказалась:
– Эти поездки во Флориду до добра не доведут, ты опять погружаешься в прошлое, в то, что случилось с твоими кузенами.
Я чуть не ответил, что, наверное, мне этого и хочется, но решил свернуть разговор:
– Не волнуйся, мама. Через несколько дней вернусь, позвоню тебе из Нью-Йорка.
Не успел я повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Я его подключил к беспроводной системе автомобиля, поэтому мне не был виден входящий номер.
– Мама? – я решил, что мать забыла что-то сказать.
– Нет, – ответил голос моего издателя Роя Барнаски, – но можете звать меня мамочкой, если вам так больше нравится.
– Простите, Рой, я в машине, не посмотрел, чей номер.
– Выкидывать номера – это по вашей части, Гольдман! Ну скажите же мне, что вы в Нью-Йорке и мы вечером ужинаем в “Пьере”!
– Я во Флориде.
– Во Флориде? – взвыл Рой. – Что ж вы такой неугомонный, Гольдман, сил нет!
– Захотелось вырваться на простор ненадолго.
– Неприятности?
– Сердечные раны.
– Как кстати, у меня от них отличное лекарство – два миллиона долларов.
– За экранизацию “Правды о деле Гарри Квеберта”?
– Да.
– Нет. Я вам сказал, я не желаю делать из этого фильм.
– Вы несносны, Гольдман! Кто же говорит “нет” двум миллионам долларов?
– Я.
Я сослался на пословицу, гласящую, что не в деньгах счастье, и он ответил:
– И тем более не в безденежье!
Я нажал на отбой.
Дядя Сол ждал меня на крыльце своего домика в Коконат Гроув. Мы крепко обнялись. За то время, что мы не виделись, он похудел. Борода, которую он перестал брить после случившейся драмы, пышно разрослась. Дядя Сол имел все – и все потерял. Глядя на него, я все еще видел великого адвоката из Балтимора со всеми атрибутами успеха – роскошным особняком в квартале Оук-Парк, летней резиденцией в Хэмптонах, зимней квартирой в престижном жилом доме в Майами. Но на самом деле сейчас передо мной был одинокий мужчина, владевший только этим дощатым сараем, купленным четыре года назад на последние сбережения. Жил дядя Сол очень скромно, работал подсобным рабочим в одном из супермаркетов в Корал Гейблс, укладывал на кассе покупки клиентов в бумажные пакеты.
Я очень любил дом в Коконат Гроув. Любил царящую в нем мирную атмосферу – вопреки всему, что пережил дядя.
Большую часть дня мы просидели на террасе, в тени манговых деревьев и авокадо.
– Вчера вечером я случайно нашел это фото, – сказал я и показал снимок дяде Солу.
Фотография была сделана во времена расцвета Гольдманов-из-Балтимора. Дядя Сол рассмотрел ее и произнес, обращаясь не то ко мне, не то к себе самому:
– Деньги – ловушка, Маркус: на них можно купить любые ощущения, но истинное чувство – никогда. Они могут давать иллюзию счастья без настоящего счастья, иллюзию любви без настоящей любви. За деньги можно купить крышу, но не домашний покой.
Он провел пальцем по лицам родных. Я спрашивал себя, о чем он сейчас вспоминает. Указательный палец остановился на лице той, что была его супругой, которую он любил до безумия, – тети Аниты.
– Она была такая красивая, – прошептал я.
– Она была чудесная, – подхватил он.
– В сущности, именно это я ищу в женщинах, – сказал я.
– Чтобы она была похожа на тетю Аниту?
– Скорее чтобы у нас с ней получилась такая же семья, как ваша.
Я смущенно осекся. Мою неловкость поправил дядя Сол:
– Ты хочешь сказать, до трагического финала?
– Ты правильно понял, дядя Сол. Прости, я…
– Ничего страшного.
Больше мы о ней не говорили. Но в ту ночь, лежа в гостевой комнате, я был не в силах не думать про тетю Аниту. Долго не мог заснуть и не сводил глаз с фотографии. Сон все не шел. Жарко было, как в духовке, кондиционер барахлил. Меня осаждали воспоминания. Глубокой ночью я снова вышел на кухню. И сразу вспомнил свои поездки к Гольдманам-из-Балтимора.
Балтимор, штат Мериленд
Сентябрь 1995 года
В пять утра мои наручные часы-будильник тихонько зазвонили. Я машинально выключил звук, чтобы не разбудить кузенов, Гиллеля и Вуди, спавших со мной в одной комнате.
Дело было в выходные, на День труда, и я, как всегда на школьных каникулах, приехал к Гольдманам-из-Балтимора. Каждый раз меня переполняло одно и то же восхищение, одно и то же счастье – я среди них, на уик-энд я стал членом семьи, казавшейся мне идеальной.
Мой приезд всегда проходил по одному и тому же сценарию. Тетя Анита приезжала за мной на балтиморский вокзал. Я всю жизнь буду с волнением вспоминать ее фигуру, ждавшую на перроне: прекрасное лицо, нежные черты, аромат ее духов, то, как она меня обнимала.
Потом тетя Анита везла меня к ним, в необъятный дом в Оук-Парке, шикарном жилом квартале, где все в моих глазах выглядело красивее и внушительнее, чем в любом другом месте, – деревья, тротуары, пешеходы, ворота. Там меня встречали те, в ком я видел братьев – за неимением родного брата, которого мне жизнь так и не подарила, – Вуди и Гиллеля. И мужчину, который, наряду с Гарри Квебертом, оказал на меня самое большое влияние, – дядю Сола. Неизменно красивого, изящного, остроумного и в хорошем расположении духа.
Визиты в Оук-Парк всегда казались мне слишком короткими. Чтобы не терять драгоценное время зря, я просыпался на рассвете. Тихонько шел на кухню. Вел себя по-свойски: выжимал несколько апельсинов, включал кофемашину, потом выходил за газетой, которую каждый день на заре оставляли у двери. Затем усаживался за кухонную стойку и, развернув выпуск “Балтимор сан”, просматривал заголовки и жевал тосты с арахисовым маслом. Воображая, будто останусь здесь навсегда.
Это были счастливые утра: я мог побыть какое-то время наедине с тетей Анитой. Она была жаворонком, вставала рано. Спускалась ко мне на кухню, гладила по голове и нежно говорила: “Привет, Маркус, дорогой мой”. Наливала себе чашку кофе и садилась за стойку рядом, подтянув к себе свободные листы газеты. Иногда, к великой моей радости, брала у меня бутерброд.
Прочитав газету, тетя Анита принималась печь панкейки или пирог на завтрак. Я никогда не умел готовить, и меня всегда восхищала ее способность изобретать без всяких рецептов самую разную выпечку. Одному своему пирогу, очень легкому, она меня все-таки научила – знаменитому банановому пирогу: для него надо было просто смешать муку, яйца, чуть-чуть соли и, главное, очень спелые бананы.
Солнце уже взошло над Коконат Гроув, когда дядя Сол появился на своей кухоньке, привлеченный запахом бананового пирога: я как раз доставал его из духовки.
– Рецепт твоей тетушки? – подмигнул он.
– Единственный пирог, который я умею готовить.
Он рассмеялся и налил себе чашку кофе.
– Ты давно встал?
– Нет, – солгал я, – спал как сурок.
Он уселся за стол с чашкой и куском пирога, а потом обмакнул его краешек в кофе – он всегда так делал в Оук-Парке.
– Я друзей себе завел благодаря этому пирогу, – сказал я.
– Это кого?
– Того копа, с которым мы расследовали дело Гарри Квеберта, со всем семейством. Очень милые люди.
Не знаю, что это было – совпадение, случайность или знак судьбы, но в тот же день я встретился с Гэхаловудами. Ближе к полудню я просматривал соцсети, и в “Фейсбуке” мне попалось фото, которое только что выложила Малия Гэхаловуд. На фото все семейство обедало на террасе “Чизкейк фэктори” в торговом центре “Авентура” на севере Майами.
Я тут же позвонил Перри. Он отозвался, явно жуя.
– Как ваш стейк, сержант? – спросил я вместо приветствия. – А пончики с сыром попробовали? Отпадные!
– Писатель?! – Голос у него был озадаченный. – Какого черта, откуда вы знаете, что…
– Магия соцсетей, сержант.
Он стал ругаться на дочь, потом снова взял телефон и заговорил обычным своим тоном, то есть с напускным раздражением:
– Вы что-то еще хотели мне сообщить, кроме того, что я и сам знаю – что я ем стейк?
– Только никуда не уходите, сержант. Скоро буду.
К Гэхаловудам я успел добраться к десерту. Я был невероятно счастлив их видеть.
Семейство по случаю весенних каникул решило провести пару дней во Флориде.
– Это ваши Багамы нас сподвигнули, писатель, – заявил Гэхаловуд. – Солнышка захотелось.
После обеда девочки пожелали пройтись по магазинам. Я вместе со всеми походил по галереям торгового центра, а потом, когда Гэхаловуду надоело, мы вдвоем отправились пить кофе.
– Мне за вас боязно, писатель, – вдруг сказал Гэхаловуд.
– Боязно?
– То я вас встречаю в Авроре у Гарри Квеберта, то во Флориде у вашего дядюшки.
– Ну и что?
– А то, что вы никогда не бываете дома. Вам там плохо?
– Нет, отлично.
– Когда кому-то хорошо дома, он не лезет все время к другим.
Он посмотрел на меня своим особенным полицейским взглядом – взглядом, означавшим: “мне все известно, признавайтесь”, взглядом, который требовал от тебя облегчить совесть и под которым сознавались, наверное, целые поколения преступников. И я решил рассказать ему про Реган и свой сорванный отдых на Харбор Айленде. Он слушал так, как умел слушать только он. Он был такой, Перри Гэхаловуд, – из той породы людей, что появляются словно по волшебству, когда я жажду с кем-нибудь поговорить. Из тех, кто внимательно выслушает и никогда не осудит. Из тех, кому я могу сказать, что чувствую себя безнадежно одиноким. Миллионы людей засыпали вместе со мной, но просыпался я в пустом доме.
Как всегда, он мне посочувствовал. А мне и в голову не пришло, что это он хотел со мной поговорить.
Я с волнением вспоминаю тот день, проведенный с Гэхаловудами. Когда они ушли, у меня кольнуло сердце. Словно мое подсознание подсказывало, что я вижу их в полном составе последний раз.
Я вернулся в Нью-Йорк. Примерно месяц мы с Гэхаловудами не созванивались.
А потом настал тот майский вечер, когда к ним пришла смерть.
Через три дня после убийства
Вторник, 6 апреля 1999 года
По статистике, убийства близких раскрываются в течение трех суток. Убийство Аляски Сандерс не стало исключением.
В то утро в Маунт-Плезант Гэхаловуд, Вэнс и Казински убедились, что от здания, где размещался магазин “Охота и рыбалка Кэрри”, мало что осталось. Второй этаж выгорел почти полностью. Пламя пощадило магазин на первом этаже, но дым и вода при тушении пожара нанесли ему серьезный ущерб. Шеф Митчелл ввел троих полицейских в курс дела:
– Пожар заметили патрульные в четыре часа утра. Немедленно вызвали пожарных. Жертв нет, Уолтера Кэрри не было дома.
– Отчего загорелось? – спросил Вэнс.
– Пока не знаем, но там сейчас пожарная инспекция. Кто вас предупредил?
– Никто, – ответил Гэхаловуд. – Мы приехали задержать Уолтера Кэрри. Его ДНК обнаружена на пуловере, пропитанном кровью Аляски.
– Блин, – выругался Митчелл, – кто бы мог подумать! Уолтер, он ведь парень неплохой. И что ему в голову взбрело?
– Хотелось бы знать. Его надо найти как можно быстрее.
– Нужно спросить родителей, – сказал шеф Митчелл.
Салли и Джордж Кэрри в оцепенении стояли на тротуаре, глядя на то, что осталось от их бизнеса. Гэхаловуд подошел к ним:
– Мне очень жаль, что с вами такое случилось.
Салли, казалось, отупела от горя. Более практичный Джордж обдумывал детали страховки.
– Мы ищем вашего сына, – начал Гэхаловуд.
– Я не знаю, где он, – ответила Салли. – Его, слава богу, не было дома, когда полыхнуло.
– Где он мог быть в четыре часа ночи?
– Понятия не имею. Я пыталась звонить, но его телефон недоступен.
– Когда вы видели его последний раз?
– Вчера вечером. Он ужинал дома.
– А после ужина? Что он делал?
– Не знаю, сержант. Простите, но я совершенно разбита.
Поодаль, у семейного магазина, стоял Эрик Донован и глядел на суету пожарных. Гэхаловуд направился к нему. У Эрика тоже не было никаких известий от Уолтера. Они только ненадолго пересекались накануне днем.
– В каком он был состоянии? – спросил Гэхаловуд.
– Сами понимаете, не в своей тарелке. Из-за Аляски.
Читать бесплатно другие книги:
