Простушка для босса Лакс Айрин

– Хорошо, что вы вспомнили о работе. Я как раз пришла вам кое в чем признаться.

– Давай оставим признания о влюбленности? Я не признаю романтической чуши… Меня интересует только физическое проявление влечения между противоположными полами.

– Постойте! У меня от вас голова заболела! С чего вы решили, что я в вас влюблена?

Оу…

– Не влюблена? – спросил недоверчиво.

Она замолчала и посмотрела мне в глаза, потом внимательно обвела меня изучающим взглядом сверху-вниз и обратно, призадумалась, словно прислушивалась к себе.

– Нет, ничего такого, – заявила она.

– Ну и хорошо! – выдохнул с облегчением.

Но облегчение было какое-то неполное, словно деланное! Неужели я расстроился, что она в меня не влюблена? Да тьфу, мысль дурацкая.

– Не влюблена. Отлично. Так в чем признаться хотела? В использовании служебных полномочий? Отлучалась с рабочего места часто или как? Впрочем, что бы это ни было, я тебе вот что скажу. То, что между нами случилось… Секс… Я ни о чем не жалею. Мне было с тобой приятно, от предложений продолжить такой формат встреч в дальнейшем, я не отказываюсь. Как выяснилось, есть причина у внезапно вспыхнувшего влечения.

Она ахнула и прижала ладони ко рту.

– То есть вы уже знаете? И… Совсем-совсем не сердитесь?

– Не сержусь?! Да блять я в бешенстве, в самой крайней стадии! Меня стравил мой же коллега! Размажу так, что мокрого места не останется! Карьеру уничтожу, репутацию сгною, по миру пущу с голой жопой! – распалился я.

Ульяна побледнела, пошатнулась на месте и рухнула в кресло, сложив руки на коленях. Я загляделся на ее тонкие, узкие пальчики, скользнул ниже взглядом на колени. Прав был Балановский: колени у нее были замечательные, а какие точеные, высокие икры… Ммм, тонкие щиколотки! Загляденье! В этом платье нежно-зеленого цвета конопатенькая смотрелась чудо как хорошо, свежо, напоминала само лето – сочное и яркое, от нее тянуло солнцем и чистотой, какая бывает лишь летним утром.

– Постойте, Андрей Викторович, это была простая случайность!

– Случайность? Как бы не так! Величко мне просто отомстил, ну ничего… Я тоже ему отвечу.

– Величко? – уточнила Ульяна и свела задумчиво бровки к переносице.

– Величко, – кивнул я. – Коллега мой, еще один хирург. Запиши себе, кстати, что он в моем черном списке. Входящие звонки от этого гнидобуса я не принимаю. На его письма отвечай холодным, но достаточно вежливым обращением пройти на три русские буквы. Все понятно?

– А с чего вы решили, что это был Величко?

– У меня есть доказательства. Неопровержимые! Я застукал его на месте. Он меня опоил, он за это и ответит!

– Но как же… Вдруг это другое?

– Нет, Ку… – едва снова не назвал ее Кузей. – Ульяна. Это так. У Величко были все причины отомстить мне за шутку в его сторону. К тому же он получил место ведущего хирурга за счет того, что с этой должности выпнули меня. Зуб даю, он вообще метит на место директора, а оттуда прямиком в министерство!

– Андрей Викторович!

– Ульяна, – просмаковал ее имя. – Директор больницы сказал, ты меня сутки здесь ждала?

– Да.

– Выбрось из головы фантазии о влюбленности! – еще раз сказал строго.

Хотел выглядеть строгим боссом, понимал, что медициной я теперь смогу заниматься не скоро, превращусь в протирателя кожаного кресла, максимум, помогу советом, но руками лезть ни-ни! Запрет есть запрет!

Но глядя на Ульяну, мне хотелось улыбаться, а еще хотелось продолжать смотреть на ее конопатое личико и тонкую шейку, где быстро-быстро билась венка.

Переживала? Волновалась? Думаю, что она в меня влюблена… Жаль ее разочаровывать, но не создан я для семейных отношений: блядство у меня в крови. Все мужчины Платоновы, мягко говоря, любвеобильные!

– Я не влюблена в вас. Ни капельки, слава богу!

Ульяна даже перекрестилась, как будто перед ней плясал чумной бес или черт.

– Но сутки просидела в стенах больницы. Чего ты ждала?

– Ничего. Просто переживала за ваше здоровье. Такое напряжение – колоссальное, а у вас – возраст! – ответила просто. – Я еще уточнить кое-что хотела по работе. Я созвонилась с Витой Сергеевной, чтобы принять дела, войти в курс всего, но она отказалась со мной разговаривать. Ждет отмашки от вас! – добавил Ульяна, поджав губы.

– Я с ней поговорю. Этот вопрос решен.

– Поправляйтесь, Андрей Викторович!

Ульяна быстро забросила сумочку на плечо и вскочила, заспешив на выход. Я залюбовался ее ножками снова, просмаковав мысль о том, как приятно будет с ней предаться сладкому разврату. Неопытная же, а я ее трахаться так научу… За уши от секса не оттянешь!

– Меня скоро выпишут. Увидимся на работе.

– Хорошо, – улыбнулась.

– Увидимся на работе. Главное, ты в меня не влюбляйся, идет? А с сексом у нас проблем не возникнет!

– Не возникнет, конечно! – кивнула согласно. – Нет секса – нет проблем! – заявила Ульяна.

Она снова покраснела, задрожав, словно даже простое слово «секс» ее будоражило, и быстро выскользнула за дверь.

Хлопок двери. Я остался в палате один.

Что значит, «нет секса – нет проблем»?

Да ну нах, послышалось, наверное!

– Кузя!

Глава 11

Ульяна

Едва я вышла из больницы, сразу же перезвонила Шатохиной Ленке. Подруга за меня сильно переживала, даже поесть в больницу приносила, когда узнала, что я собираюсь ждать пробуждения Платонова столько, сколько потребуется.

– Привет, Лен! Платонов очнулся! – выдыхаю с громадным облегчением.

Радость тотальная, меня буквально подняло над землей, даже закружило. Не пережила бы я, если бы с Платоновым произошло нечто дурное. Если бы умер… По моей вине! Из-за глупости! Не вынесла бы такого греха на душе. Но он очнулся, а еще сам директор клиники меня заверил, что Платонов встанет на ноги без последствий для организма. Ни кома, ни паралич Платонову не страшны. Я так обрадовалась, благодарила его без конца. Директор клиники, где Платонов работал хирургом, разглядывал меня пристально, с интересом. Да и бог с ним, главное, Платонов жив, здоров и…

И без работы остался!

Разумеется, есть еще и частная клиника. Но почему-то я уловила нотки тоски под бурным матерным возмущением Платонова, когда он говорил, что появится в частной клинике, как директор. Раньше он появлялся нечасто, только когда надо было подписать кипу бумаг или ради внезапной проверки работы коллектива. То есть не больше нескольких дней он бывал в клинике, а что будет сейчас? Станет появляться чаще? Почему-то сердце забилось ускоренно…

– Улечка, поздравляю! – завопила Ленка. – Поздравляю! Вот видишь, как хорошо! А ты переживала, ногти грызла от волнения.

– Ногти я не грызла, но была близка к этому! – выдохнула я. – Платонов встанет на ноги без всяких последствий для организма.

– Вообще прекрасно! Это надо отметить! – сразу заявила Шатохина.

– Погоди отмечать, – остудила пыл подруги. – Есть нюансы.

– Какие?

– Во-первых, Платонов работы лишился. Во-вторых, он подумал не на меня, а на другого человека. Собрался ему мстить. Вдруг хороший человек ни за что пострадает? Нехорошо получается!

– Так… Почему мне это не нравится?

– Потому что так быть не должно! Я хотела во всем признаться, клянусь, что хотела, а он меня опередил, начал про влюбленность спрашивать…

– Работает зелье! – восторженно пискнула Ленка.

– Что?

– Ты же сама говорила, он потаскун, бабник, циник… И вдруг про любовь спросил! Точно работает! Знаешь, я уже засомневалась, что та бабка что-то умеет, после твоих рассказов. Но теперь, ой, мамочки… Я к ней сама пойду! Мне венец безбрачия снять нужно!

– Какой венец, Ленка? Не смей к этой шарлатанке ходить! Не помнишь, как мне плохо было? Даже если взять в расчет, что Платонова мог стравить тот якобы завистливый коллега, мне все равно было плохо. Полоскало сильно, я едва все внутренности не выблевала, сутки спала на коврике.

– Все равно работает! – упрямо заявила Ленка.

– Не работает оно. Не люблю я Платонова!

– Зато он, кажется, в тебя втюхался?

– Нет же, дурочка! Не втюхался он в меня! Снова про секс заговорил, и только.

– Вот! – торжествующе подчеркнула Ленка. – Про секс заговорил! Едва выкарабкался, а секса с тобой хочет. Значит, все работает. У мужчин путь к сердцу лежит через…

– Через желудок!

– Но сначала проходит через член!

– Нет такой поговорки!

– Это житейская мудрость. Сначала эта тернистая дорожка через член проходит, потом через желудок пролегает прямиком к сердцу. И все, бери его тепленьким… Он твой навеки! А ну-ка… Испеки ему свой фирменный пирог с пьяной вишней! – предложила Шатохина.

– Не буду! – объявила с яростью, которой от себя не ожидала.

– Почему не будешь? – удивилась подруга. – Кольке пекла. Он его съедал.

– Или собакам помойным скармливал, я уже ни в чем не уверена, Лена.

– С родителями не поговорила?

– Мельком, Лен. Они меня поздравили, ждут в гости с Колей. Были такие счастливые, немного грустили, вспоминали Дениса. У меня язык не повернулся задавать им вопросы с подвохом!

– Но выяснить надо.

– Надо, Лена. Именно это я и собираюсь сделать. Выяснить все для себя, понять кое-что. Потом буду думать, как решу!

– Ты как бабуська разумная.

– Я стараюсь. Больше никаких спонтанных поступков. Ни к чему хорошему они не приводят. Поспешишь – людей насмешишь, а в моем случае – еще и навредишь.

– Пирог все же испеки! – шепнула Ленка.

– Нет. Нет. Нет. Никаких пирогов.

– Ну почему? Он у тебя такой крутой получается, я бы сама его слопала! Весь подъезд слюнями заливался, когда ты Коленьке своему пироги пекла. Платонов точно оценит, говорю тебе.

– Нет, Лена. Платонов меня Кузей из мультика обзывает. Я сначала не поняла, о ком он говорит, но пока в больнице ждала, тот мультик посмотрела, – добавила с обидой и слезами в голосе. – Там какой-то маленький, зачуханный неряха бегает, с хриплым голосом! Страшный, чумазый! Знаю, что не красавица, но все же я не такая, – добавила, шмыгнув носом. – Если он меня такой видит, то никаких ему пирогов! Ни за что!

– Так может быть, он не со зла? – предположила Лена. – В шутку?

– Знаешь, это, наверное, самое страшное. Сотворить ужасное не со зла, разбить сердце и, даже не поняв, как сильно навредил, пойти по жизни дальше, смеясь.

– Ой, что-то ты приуныла совсем, а такая радостная была, когда позвонила! – вздохнула Ленка. – Как мне тебе настроение поднять?

– Ничего не надо. Я сейчас в квартиру еду, а ты, когда будешь?

– Сегодня вечером. Смена закончится, я сразу к тебе. Придумаем что-нибудь! Не хочешь Колю? Не надо. Не нужен Платонов? Мы тебе другого найдем… И даже без зелья!

– Лена, не надо! Лена, даже не вздумай! – пригрозила я.

Но подруга уже отключилась.

Как бы она не начала меня сватать за всех подряд и подсовывать знакомства разные. Ничего из этого мне не надо!

* * *
Андрей

– Как там операция Москвина?

Ни здрасьте, не до свидания. Я позвонил Величко исключительно по рабочему вопросу.

– Платонов? – раздалось удивленное в ответ. – Ты очнулся, что ли? – поинтересовался Величко Георгий Александрович, он же Гога, он же Рабинович. Он же просто… Впрочем, скажу, как есть – пидарас!

Но скажу только мысленно, потому что вслух объявлять о своих подозрениях рано. Иначе Величко наказать не удастся.

Ни наказать, ни отомстить? Нет, никуда не годится.

Поэтому я изо всех сил сдерживался, дышал размеренно, спокойно, призывал на помощь всю свою выдержку, чтобы не разразиться матом и потоком обвинений в сторону того, кто меня люто подставил.

Еще и взобрался на мое место, гаденыш! А я же его растил, делился знаниями, скармливал желторотику медицинскому с чайной ложечки крупицы бесценного опыта. Человека из него сделал, превратил обрубка, едва выпущенного из меда, во врача… И что в итоге? Мне прилетела жестокая ответка в виде черной благодарности.

Кровь снова вскипела, перед глазами поплыли алые круги от ярости.

– Платонов, – бросил небрежно. – Он самый. Так что с Москвиным? Мне сказали, что ты операцию ему проводил.

– Москвин в полном порядке. Показатели в норме. Операция успешная, его перевели в реанимационное, чтобы наблюдать за состоянием после операции. По истечении нескольких часов отправлю в обычную палату, – отчитался ровно, но потом словно вспомнил, что теперь он там главный и начал хорохориться. – Нормально все у твоего приятеля! Сам-то ты как? Говорят, анализы у тебя… кхм… странные?

– Анализы странные? Ничего особенного! В отпуск решил пойти.

– Ааа… Ну да, ну да. Отпуск – дело хорошее. Насколько? – новый вопрос.

Вот же гнида! Как будто не знает, что отпуск у меня бессрочный. Я в миг представил его рожу, полную ехидства, словно воочию увидел гаденькую улыбку, прячущуюся в уголках тонких бледных губ.

От злости я шмякнул кулаком по простыне, заскрипел зубами.

Хорошо, что я не в отделении. Я бы гада самым тупым скальпелем на кусочки покромсал, нарезал из его туши заготовку на манты с рубленым мясом, которые он так обожает!

– Не знаю еще, насколько. Дед ко мне прилетел, дела есть. Частная клиника требует больше внимания. Сам-то справишься? Скорее всего, не смогу консультировать, дела!

– Отдыхай. Отделение в надежных руках!

В каких?!

В надежных?!

В чумных и пидарастических руках мое отделение!

Такой гнилой человек, как Величко, быстро разовьет в отделении и кумовство, и взяточничество, и подхалимство! Гнида… Гнида, развалит всю травматологию, а она в центральной клинике моими стараниями была замечательной.

– Желаю успехов. Москвина скоро навещу!

– Навестишь? А… Кхм… О… Ты же лежишь?

– Пять минут назад лежал, сейчас встал. Ерунда, говорю же! Ну, бывай, Рабинович. Звони, если что.

Звони и попадай на вежливое: «Пройдите на хуй, там вас заждались!» – добавил мысленно, спуская пар.

Пролежав полдня, я понял, что лежать больше не могу! Потребовал выписать меня из отделения.

Под расписку, разумеется.

Побухтели, попытались отговорить для приличия, но я настоял на своем, засобирался.

Что я, капельницу себе дома не поствлю, что ли?

Величко уничтожил мою репутацию, но ему не под силу уничтожить мой опыт.

Гад, бля… Гад!

Я был готов покинуть клинику, сел отдышаться, потому что временами накатывала сильнейшая слабость. Так понемногу и выбрался. Передвигался с паузами, разглядывал пейзажи из окна: красивые, жесть! Внутренний двор, забор, парковка, машины скорой…

Так понемногу добрался до холла и заметил, как степенно и важно вышагивал мой дед.

Дедом я гордился и уважал его неимоверно. Восемьдесят три года мужчине, а спина до сих пор ровная, одет в хороший костюм, выглажен идеально, прическа – волосок к волоску! Дед к преклонным летам сохранил свои зубы, волосы, ровную осанку, твердую руку и острый ум. Словом, образец для подражания!

Увидев его, мне стало совестно передвигаться со скоростью вялой мухи, пребывающей под парами дихлофоса, поэтому я придал себе более веселый вид и заставил идти, как обычно, резким, твердым шагом.

– Михаил Семенович! – позвал его. – Какими судьбами?

Дед перевел на меня взгляд, удивился – видно по глазам, но внешне виду не подал, приобнял меня, поцеловал в обе щеки:

– Хотел тебя проведать.

– Уже выписался.

– Что, дома решил под капельницей пролежать?

– Решил, – не стал лукавить.

– Поехали, меня ждет такси, – предложил дед и пошел рядом. – Не гони только, жеребец. Я хочу неспешно прогуляться!

Думаю, приврал дед! Не хотел он гулять медленно, но явно он не хотел давать мне повод злиться из-за снисхождения и жалости. Поэтому я не стал его одергивать. Не стал одергивать еще и потому, что чувствовал за собой вину.

Неторопливы шагом мы вышли из здания больницы, прогулялись до парковки. Оказавшись вдали от лишних ушей, я задал вопрос:

– Родители в курсе?

– Скандал! Возможно, в курсе, – дед поджал губы. – Но не от меня, – добавил.

– И на том спасибо. Значит, ждать нотации.

– А что ты хотел? – спросил ехидно. – По всему министерству слухи расползлись быстро!

– Дед, я…

– Дома поговорим! – отрезал и показал рукой на припаркованный Мерс с желтой шашечкой. – Мое такси.

Сев в машину на заднее сиденье, я еще раз испытал совестливый укол в болезненное место. Заныло где-то внутри… Я хотел объясниться, но дед снова посмотрел на меня с молчаливым укором, и слова остались несказанными.

Дома поговорим.

Что ж, поговорим!

Говорить дед начал, едва мы переступили порог квартиры.

Первые слова, что он сказал, были:

– Андрей, ты меня разочаровал!

Всего четыре слова, но какие! Они меня морально размазали, как манную кашу по тарелке. Раньше всегда звучало другое: «Андрей, я тобой горжусь!»

Но только не сегодня!

Потому, едва добравшись до квартиры, я рухнул на диванчик в коридоре, даже не смог до любимого зала добраться. Просто рухнул без сил.

– Дед, я все объясню!

Дед разулся, аккуратно поставил свои остроносые туфли на нижнюю полку, снял пиджак, повесил его на плечики, отправил в гардеробный шкаф и только потом посмотрел на меня.

– Объясни, пожалуйста.

– Я…

– Постой! – сердито нахмурил густые белые брови. – Я еще не договорил! Я все понимаю: работа напряженная, изматывающая. Ты тянешь не одно место, а два, помогаешь консультациями, участвуешь всюду. Напряжение колоссальное, иногда можно и даже нужно отдохнуть! – воздел кверху палец. – Расслабиться просто необходимо! Можно и пропустить рюмочку. Две-три-пять… Можно и выкурить хорошую дурь, – кхекнул. – Кто не любит хохотушку донну Марию в обществе ее верного любовника Хуана!

– Дед, я…

– Я все понимаю! – сердито посмотрел на меня. – Когда оно природное, натуральное! Но жрать дурь синтетическую… Ладно! Новый век, другое поколение. Даже это с натяжкой принять могу, но, Андрей!

Дед достал из кармана брюк лист бумаги, расправил его и потряс в воздухе.

– Но это… Возбудитель какой-то?! Ты позоришь Платоновых! – скомкал бумажку и швырнул в меня. – Позор! Позор… Сапожник без сапог. Есть проблема? Нужно ее лечить, а не маскировать сомнительными средствами! Чтобы завтра же сдал спермограмму! – потребовал он.

У меня челюсть на пол упала.

Глава 12

Андрей

Я обалдел, пытался собрать себя, соскрести с пуфа. Дед тем временем прошел через весь коридор, свернул в гостиную и уселся в кресло.

– А теперь налей мне коньяк, у меня давление из-за тебя поднялось! – потребовал он. – И принеси мой любимый портсигар. Надеюсь, хотя бы мой портсигар ты не прохерил, как мой любимый Мерседес? – добавил ехидно уже из глубины комнаты.

Пришлось идти в бар, доставать коньяк, протирать бокалы. Портсигар я тоже достал. Дед натолкал в него своих любимых вонючих сигарет, раскрыл, положил на стол. Я знал, что он давно уже не курит, но у него осталась привычка пить коньяк и крутить сигарету, постукивая ею по другим.

– Какая еще спермограмма, дед? – спросил.

– Такая! – сказал, как отрезал. – Я внуков от тебя жду. Кажется, зря. Если ты перед встречей с дамой разгоняешь себя возбудителями низкопробными. Хочу точно знать, что творится у тебя с мужским здоровьем.

– Все не так! Меня наркотой опоили, коллега подставил завистливый, чтобы с места выпереть! Я здоров! Спермограмму сдавать не стану, у меня с девушками все отлично.

– Если все отлично, то покажи мне ту самую избранницу, которая осчастливит меня правнуками.

– Еще слишком рано!

– Рано? То есть ты ей не вдул?

После этого выражения я совершенно потерял дар речи, кажется, даже покраснел, как скромная тургеневская барышня при слове из четырех букв на букву «ч».

– Вдул? Что ты такое говоришь? – прохрипел я сквозь силу.

Дед задумался, достал из нагрудного кармана рубашки небольшой блокнот, полистал его, забубнил себе под нос:

Страницы: «« 1234567