Шарм Вульф Трейси

– Пригнись, – мрачно отвечает Хадсон, потянув меня вниз в тот самый момент, когда прямо над нашими головами вспыхивает пламя.

– Боже! – Я пригибаюсь еще ниже, пытаясь оказаться как можно дальше от огня. Но, когда пригибаешься так низко, двигаться быстро становится намного труднее. Как и петлять, бросаясь то туда, то сюда, как это делает Хадсон.

У меня такое чувство, будто я попала в один из тех боевиков, которые постоянно смотрел мой отец, и уклоняюсь от пуль плохого парня, совершая непредсказуемые броски и повороты. А если точнее, не от пуль, а от струи пламени, вылетающей из огнемета.

Вот только это не киношный боевик, а реальная жизнь, и…

Я вскрикиваю, когда мое предплечье слегка опаляет огонь.

– Черт возьми! – рычит Хадсон, отпустив мою руку. На мгновение мне кажется, что сейчас он бросит меня.

Но я его не виню. За последний год я много раз наблюдала, как он переносится, и я понимаю, что в этой ситуации делаю его легкой мишенью. Если честно, меня удивляет, что он до сих пор возится со мной.

Но вместо того, чтобы бросить меня, как я ожидаю, Хадсон хватает меня и закидывает себе за спину. Я инстинктивно обхватываю ногами его талию, а руками его плечи.

– Что за…

– Держись! – кричит он, и мы переносимся вперед, двигаясь так быстро, как я не двигалась еще никогда. Быстрее, чем в мчащейся машине. А может, и в самолете.

Это одновременно повергает меня в ужас и бодрит. Вернее, бодрило бы, если бы этот дракон не преследовал нас.

Мимо пролетает еще одна огненная струя, дракон взмывает ввысь, и я вцепляюсь в Хадсона крепче.

– Быстрее, – кричу я.

– Тебе легко говорить. – Он фыркает, но увеличивает скорость, хотя это и кажется невозможным. Слава богу. Потому что, оглянувшись, я вижу, что дракон приближается к нам. Интересно, насколько быстро может лететь эта тварь?

Наверняка быстрее, чем Флинт, хотя его полет я наблюдала только тогда, когда он летел по туннелям. Но я все равно знаю, что он двигался не так, как этот дракон, носящийся по небу как молния.

Ничто не движется так, как это делает он – даже Хадсон, который тяжело дышит, продолжая наращивать скорость.

– Нам надо найти укрытие, – кричу я, чтобы Хадсон смог расслышать меня сквозь рев ветра и дракона.

– Придумай что-нибудь, – задыхаясь, отвечает Хадсон. – Потому что сам я не вижу здесь ничего подходящего.

Впервые с тех пор, как дракон проломил крышу, я смотрю не только вперед и назад, но и по сторонам. И обнаруживаю, что он прав. Во всяком случае, мне так кажется.

Здесь темно – очень темно, – и уже в нескольких футах почти ничего не видно. Но я могу точно сказать, что вокруг ничего нет, что мы бежим в пустоте.

Темной, открытой и беспредельной.

Это кошмар, скрытый в глубинах моего сознания, о существовании которого я даже не подозревала.

Хуже того, сама я могу видеть в этой темноте только на расстоянии нескольких футов, но вампирские глаза Хадсона могут видеть куда дальше. И если даже он не может разглядеть ничего подходящего, то мы в полной жопе.

– Ничего, все образуется. Темнота нас защитит, верно? «Темнота – это наш друг», – шепчу я снова и снова, молясь, чтобы так оно и было.

Однако в эту секунду дракон, будто решив доказать, что я не права, пикирует так низко, что его когти слегка задевают мою спину. Ему не удается схватить меня своими огромными лапами только потому, что Хадсон – будто он что-то предвидел – как раз в этот момент пригибается почти до земли.

Я кричу от боли, и моя левая рука полностью немеет. Это так неожиданно, что я начинаю соскальзывать с Хадсона, который чертыхается и обеими руками хватает мои ноги.

– Держись! – рычит он.

– Я не нарочно, – рычу я в ответ, порадовавшись тому, что онемение в моей руке проходит, когда я выпрямляю ее и высвобождаю пострадавший нерв.

Он только смеется, и, честное слово, в его смехе нет ни капли страха. В нем звучит… радостное упоение, как будто попытка убежать от дракона – это одна из самых увлекательных вещей, которые он когда-либо делал.

Правда, после того, как я прочла его дневники, мне приходит в голову, что, быть может, так оно и есть. Эта мысль так ужасна, что я сразу же пытаюсь выкинуть ее из головы, но уже поздно. Она успела укорениться в сознании, пока я вцеплялась в него еще крепче. Ведь сейчас значение имеет каждый дюйм.

И, разумеется, в этот момент дракон снова пикирует, чтобы вонзить в нас когти.

На сей раз вместо того, чтобы пригнуться, Хадсон делает резкий поворот вправо. Дракон кричит, оглашая безбрежную ночь досадой, и пикирует на нас снова.

Хадсон снова делает бросок вправо, и когти дракона не дотягиваются до моей спины. Однако они запутываются в моих кудрях, и, когда Хадсон бросается вперед, я теряю целый клок волос.

Теперь мой затылок болит так же сильно, как и моя спина, и я начинаю думать, что Хадсону досталось куда меньше, чем мне. Само собой, внизу должен находиться именно он, а никак не я, потому что из нас только у него есть шанс убежать от этого чертова дракона, но это не значит, что мне так уж нравится роль живого щита.

Я открываю рот, чтобы высказать это, но, прежде чем я успеваю произнести хотя бы «эй, послушай», дракон опять уходит в пике.

И на этот раз Хадсон не успевает увернуться вовремя.

Глава 37

Ты раздракониваешь меня

– Грейс –

Я истошно ору, когда дракон обхватывает лапами мои руки выше локтей. При этом его когти царапают мою кожу, но почему-то не пронзают никаких важных частей тела, чему я чрезвычайно рада, потому что в эту минуту дракон опять начинает взлетать.

До этого момента я держалась за Хадсона так крепко, как только могла, но теперь я понимаю, что у меня две альтернативы. Либо я продолжу цепляться за Хадсона и позволю ему погибнуть вместе со мной. Либо отпущу его и дам ему шанс спастись.

И я отпускаю его – я совсем не хочу, чтобы кого-то еще постигла та же участь, что и меня, – но это не значит, что Хадсон настроен так же. Он все так же продолжает сжимать мои ноги, помогая мне держаться на его спине.

Он чертыхается, когда его ноги отрываются от земли, и я дергаю ногами, пытаясь сбросить его с себя. Я знаю, что в обычных обстоятельствах он бы этого даже не заметил. Но он этого не ожидал, я застаю его врасплох, и он валится на землю.

Я вижу, как он падает и откатывается в сторону. Но затем дракон летит вверх, и я теряю Хадсона из виду.

– Беги! – кричу я, желая, чтобы хотя бы один из нас выбрался из этой передряги живым. Я продержала его запертым в моей голове больше года – и то, что это чудовище помогает ему спастись, кажется мне только справедливым. – Хадсон, беги!

Он не отвечает, и меня охватывает облегчение. По крайней мере один из нас останется в живых. По крайней мере один из нас…

Дракон свирепо ревет, и мы крутимся в воздухе. К горлу подкатывает тошнота – я чувствую себя вращающимся чертиком на нитке и совершенно не понимаю, что происходит. Однако, судя по ярости, которую испытывает этот дракон, беспорядочно крутясь в штопоре, понятно, что он не контролирует эту ситуацию.

А значит, ее контролирует Хадсон. Черт возьми. Что же он сделал?

Мы опасно приближаемся к земле – чему я могла бы порадоваться, если бы мне не грозило оказаться между землей и тяжеленным драконом. И я готовлюсь к адской боли, за которой последует верная смерть.

Но в конце дракон каким-то образом выходит из штопора. С еще одним возмущенным воплем он – находясь внизу, я вижу, что это самец – начинает набирать высоту. Охваченная одновременно страхом и облегчением, я делаю глубокий вдох и пытаюсь удержаться от рвоты. Я люблю американские горки, но это совершенно другой уровень адреналина.

Похоже, Хадсона не устраивает, что дракон уносит меня прочь – и мои мысли о самопожертвовании могут идти к черту. Потому что в движении дракона вверх вдруг случается заминка, как будто нечто схватило его и тянет вниз.

Дракон фыркает, изрыгает огонь и испускает вопль ярости, и не надо быть гением, чтобы понять, что это нечто может быть лишь гребаным Хадсоном Вегой. Потому что я не знаю другого человека, который был бы способен вызвать у кого-то такую ярость.

Слышится ужасный хруст, очень похожий на хруст костей. И сразу же дракон издает еще один вопль – но это явно вопль не гнева, а боли.

Я не успеваю подумать о том, что именно сделал Хадсон, прежде чем воздух разрывает новый хруст. И я вдруг начинаю падать.

Мы поднялись уже достаточно высоко, чтобы земля казалась очень далекой. Я не знаю, насколько она далека, потому что не могу видеть в темноте, но от этого мое свободное падение становится только страшнее.

Черт. Черт. Каким-то образом я снова оказалась между драконом и землей, и на сей раз точно победит земля.

Когда я замечаю землю, в мою спину врезается что-то твердое. Дракон? Но тут меня обвивает Хадсон, закрыв мое тело настолько, насколько это возможно.

У меня есть секунда, чтобы понять, что он делает, прежде чем мы врезаемся в землю с такой силой, что я ощущаю удар даже в костях. И мы катимся, катимся, катимся.

К тому моменту, когда мы наконец останавливаемся – причем Хадсон оказывается внизу, а я наверху, прижавшись спиной к его груди, – из моих легких уже вышибло весь воздух, и я не могу дышать. Как и он, судя по тому, что его грудная клетка не вздымается, и он молчит.

Должна признаться, что за последний год я не раз молилась о том, чтобы Хадсон задохнулся и утратил дар речи, но я никогда не думала, что это произойдет вот так. И что я буду с таким нетерпением ждать, чтобы он пришел в себя.

Заставив свое тело расслабиться, несмотря на звук хлопающих крыльев над нашими головами, я наконец ухитряюсь сделать несколько вдохов. И тут же скатываюсь с Хадсона и начинаю расталкивать его.

– Пошли! Пошли! Нам надо убраться отсюда! – выдыхаю я, пытаясь одновременно встать и поставить на ноги Хадсона.

– Принято, – сразу же отвечает он, когда нам наконец удается подняться с земли.

– Где он? – спрашиваю я, глядя на небо в поисках гигантского зверя.

Но Хадсону нет нужды отвечать на этот вопрос, поскольку дракон показывается снова. Он летит прямо на нас, изрыгая огонь.

– Беги! – кричу я, но не успеваем мы повернуться, как дракон исчезает прямо перед нами.

– Черт возьми! – ругается Хадсон, дико озираясь.

– Где он? – спрашиваю я и тоже оглядываюсь по сторонам. Но вокруг по-прежнему так темно, что я не вижу, куда он подевался.

– Понятия не имею, – бормочет Хадсон, и я понимаю, что не могу разглядеть этого дракона не просто потому, что плохо вижу в темноте – а потому, что он действительно исчез.

– Нам надо бежать, – говорю я, чувствуя, как меня захлестывает новая волна страха.

Он бросает на меня взгляд, словно говоря «ясен пень», и тут дракон появляется снова – на земле прямо перед нами.

Глава 38

Рассвет

– Хадсон –

– Черт! Черт, черт!

Интересно, что в здешних местах должен сделать парень, чтобы получить шанс на успех?

Если честно, у нас нет времени на то, чтобы убежать, нет времени вообще ни на что, кроме гибели, а я не могу сказать, что мне так уж нравится этот вариант. Какая ирония, думаю я – и это после того, как я провел столько времени, притворяясь мертвым.

У меня нет времени на любезности, поэтому я хватаю Грейс за предплечье и пытаюсь посадить ее себе за спину, чтобы принять удар на себя, что бы ни задумал этот дракон. Но Грейс упряма как всегда, и вместо того, чтобы позволить мне заслонить ее собой, она бросается вперед.

Ее руки и ноги обвивают меня в ту самую секунду, когда дракон выпускает очередной поток огня, и я пытаюсь развернуться, чтобы он угодил в меня. Но поздно. Пламя уже охватило ее.

– Грейс! – истошно кричу я, пытаясь отступить, пытаясь сделать что-нибудь – что угодно, – чтобы спасти ее от огня.

Но я не могу пошевелиться. Мои ноги словно залиты цементом, тело не слушается. Грейс сгорает заживо, а я ничего не могу сделать, ничем не могу ей помочь.

– Нет, Грейс! Нет! – Почему я не могу пошевелиться? И как я могу ей помочь? Я не могу дать ей умереть. Я не могу…

– Все в порядке, Хадсон. – Кажется, она не говорит – ее лицо придвинуто к моему и абсолютно неподвижно, – но я все равно могу слышать ее голос. Он звучит по-другому – не так, как звучал весь последний год, когда мы были заперты вместе в моей берлоге. Он отдается эхом и словно доносится издалека. Но теперь это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме того, что она говорит: – Я не пострадала.

– Как это может быть? Ведь огонь…

– Я не знаю. Но я в порядке. – Я не вижу на ее лице улыбки, но слышу ее в голосе. – Честное слово, я в порядке.

– Но…

Дракон кричит. Ревет. Роет землю когтями. Изрыгает еще пламя. Опять кричит. Но все это никак не действует на голос Грейс, звучащий в моей голове и уверяющий меня, что она в порядке. Поэтому я делаю глубокий вдох и жду.

И внезапно огонь гаснет. Пара секунд – и дракон исчезает. Еще пара секунд – и он, взлетев на двадцать футов, улетает прочь.

А еще через пару секунд я чувствую, что свободен. Мой паралич прошел.

– Грейс! – Я провожу ладонями по ее рукам, по ее спине. – Как ты?

– Хорошо. – Она неловко делает шаг назад. – Спасибо, что смягчил мое падение.

– Спасибо, что ты не дала этому дракону поджарить нас, – отвечаю я.

Она чуть заметно улыбается:

– Всегда пожалуйста.

Я хочу спросить ее, что произошло, но ее губы дрожат, и я понимаю, что она едва сдерживает слезы. Так что сейчас неподходящее время для того, чтобы сообщать ей, что она совершенно точно не обыкновенный человек.

Вместо этого мы оба смотрим, как занимается рассвет, расцвечивая небо сиреневыми и лиловыми полосами, и одновременно оглядываемся по сторонам, пытаясь сориентироваться. Нужно понять, во-первых, почему мы не погибли, и, во-вторых, что нам делать дальше.

– Это… – нерешительно начинает Грейс.

– Это первый раз за все время здесь, когда мы видим солнце, – договариваю я. – Да, так и есть.

Она кивает и, задрав голову, смотрит на небо. И я ее понимаю. Мы, вампиры, устроены так, что не можем находиться на солнце, когда питаемся должным образом (в эту минуту урчание в животе напоминает мне, что это не мой случай) – и будучи заточен в гробнице, я не видел его годами, – но последний год даже я скучал по нему.

– Как ты думаешь, что это значит? – спрашивает Грейс, когда становится светлее и мы начинаем видеть то, что нас окружает.

Вокруг скалистые горы, до которых несколько миль и которые находятся перед нами, а также справа и слева от нас. И нам надо через них перебраться, чтобы уйти из этой странной долины, похожей на круглый аквариум, в середине которой мы сейчас стоим.

Нужно сделать это до того, как дракон вернется.

– Это значит, что мы больше не в Канзасе, – отвечаю я. Раз мы покинули мою берлогу с ее сомнительной безопасностью, значит, мы больше не заперты в ее голове. Доказательства тому мой голод и то, что я больше не могу читать ее мысли. И, несмотря на то, что она каким-то образом сделала нас обоих огнеупорными, боюсь, что мы все равно в полной жопе.

– Так что же нам делать? – спрашивает она, глядя на горы, зловеще возвышающиеся впереди.

– А ты как думаешь?

Она вздыхает, оборачивается и смотрит на небо, где всего несколько минут назад летал дракон.

– Думаю, нам надо идти.

Глава 39

Сохраняйте спокойствие и не продолжайте действовать

– Хадсон –

– Запрыгивай мне на спину, – предлагаю я ей, немного присев, чтобы ей было удобнее.

– Э-э-э, нет, я так не думаю, – отзывается она и трогается с места.

– Это почему? – Я запускаю руку в волосы, едва удерживаясь от того, чтобы не начать рвать их. – Ты же сделала это, когда за нами гнался дракон.

– Да, но на то были серьезные причины. Теперь же, когда их нет, я буду передвигаться на своих двоих.

– Их пока нет, – язвительно поправляю ее я. Ведь он улетел не навсегда. И, если Грейс и дальше будет такой упрямой, нам придется добираться до этих гор целую вечность. Но, возможно, теперь, когда непосредственной опасности больше нет, она не хочет, чтобы я прикасался к ней по другой причине… – Если это из-за того, что мы почти поцеловались…

– О чем ты? – вкрадчиво спрашивает она. – Если мы с тобой поцеловались или почти что поцеловались, то я об этом уже забыла.

Что ж, после такой отповеди парень определенно понимает, что пока что ему ничего не светит, верно? Само собой, в ее голосе слышится дрожь, свидетельствующая об обратном, но я совершенно точно не стану тыкать ее в это носом. Тем более что мне совсем не хочется целовать девушку, которая сохнет по моему младшему братцу. И о чем я только думал? Своими объятиями она просто сбила меня с толку – я буду придерживаться именно этой версии.

Но я продолжаю стоять на своем.

– Значит, у тебя нет причин не запрыгнуть мне на спину, верно?

– Помимо того, что это отдает ребячеством? – Она морщится, собирая волосы в конский хвост, затем стягивает с запястья резинку и сооружает на макушке огромный узел. Я видел, как она делает это не меньше сотни раз, и продолжаю ждать, когда все эти непокорные великолепные кудри вырвутся из плена и упадут ей на плечи.

До сих пор этого не случалось, но, судя по тому, что ее узел уже клонится влево, возможно, сегодня это наконец произойдет.

– А ты считаешь, что заставлять нас тратить больше времени и усилий на дорогу, чем необходимо, это не ребяческий каприз? – спрашиваю я. – Потому что все указывает на то, что ты пытаешься устроить мне сцену.

– Это потому, что тебе вечно кажется, будто я только и думаю о том, чтобы устроить тебе сцену, – отвечает она с самой чудовищной имитацией британского акцента, которую я когда-либо слышал.

– Я произношу слова совсем не так, – говорю я ей, когда мы трогаемся в путь.

– Именно так. Особенно когда ты зол. Или когда ты думаешь, что твоему драгоценному нижнему белью грозит опасность.

– Вообще-то моему нижнему белью действительно грозила опасность. – Я уставляюсь на нее, прищурив глаза. – А если точнее, то оно подверглось атаке. И, чтобы ты знала, я еще отплачу тебе за это чудовищное преступление.

Страницы: «« ... 345678910