Пляшущий ангел Овтин Леонид

– Почему не хочется? – Спросила Татьяна Владимировна после недолгой паузы и, не дожидаясь ответа, сама ответила: – Нет аппетита… А как у тебя с Ленкой? Вы встречаетесь?

– Я точно не знаю, но… – Дима запнулся, помассировал лицо и неохотно продолжил: – Мне кажется, я ей нужен как тебе…

– Как мне? – женщина сказала спокойно, но по ней было видно, что она сильно возмущена.

Она подошла к сыну и, склонившись над ним, с укором произнесла: – Это почему ж ты так думаешь, сын, что ты мне не нужен-то?

– Я не договорил, – Дмитрий улыбнулся одними губами, глаза грустные. – Я ей так надо, как тебе – отец… Мне так кажется…

– Ага, – мать резко выпрямилась, задумчиво приложила указательный палец к губам, другую руку уперла в бок. – Вот, значит, как ты думаешь…

Женщина сложила руки на груди, подошла к окну. Недолго постояв у окна, она повернулась к сыну.

– Ты, конечно, имеешь полное право на меня обидеться… даже обругать, если хочешь… Но ты не прав, – мать поймала вопрошающий взгляд сына. – Это тот дядя…

– Не разговаривай со мной, как с ребенком! – крикнул Дима и стыдливо отвернулся – будто испугался собственных слов.

– Я вовсе не считаю тебя ребенком, – как можно мягче сказала мать. – Я хотела сказать, это тот… – не найдя подходящего слова, она засмеялась – сама с себя. – Это «этот» мне нужен, как ты – Лене… если ты, конечно, в этом уверен…

Татьяна Владимировна подошла к сыну, погладила его по голове, посмотрела в его хмурые глаза: – Не печалься, на твой век девушек еще хватит.

Мать взъерошила волосы сына и снова посмотрела в его глаза. Взгляд суров, но видно, что обида Димы потихоньку проходит.

– А как у тебя на работе дела? Ты после работы всегда такой мрачный…

– Плохо дела. Собираюсь увольняться. – Дмитрий поднял глаза на недоумевающую мать. – Эти бесноватые меня за… Надоели в конец!

– Бесноватые, – с задумчивой улыбкой повторила женщина. – Это как?

– Да, бесноватые! Они точно одержимые! Они на меня наступают постоянно! Раз нападают – значит, хотят подчинить себе, и в то же время защищаются! Защищаются – потому что чувствуют от меня угрозу…

– Понятно-понятно, – мать прервала полемику сына. – Это тебе дядя Миша так объяснял одержимость? – Её чувственная рука легла на плечо встревоженного парня, а беспокойное лицо озарилось милой улыбкой. – Или ты сам такой догадливый?

– Мам, не смейся!

– Дядя Миша – такой же несмышленыш, как ты, – Татьяна Владимировна ласково потрепала своего несмышленыша за ухо. – Только получает за свой фанатизм деньги и чины. – Она снова взглянула на лицо Димы и, заметив на нем признаки воодушевления, душевно засмеялась и погладила сына по затылку. – Иди завтракать, чудо.

11

Смеркалось. Два молодых милиционера неспешно шли по улице. Время от времени они оглядывались по сторонам. На их горе никто из проходящих мимо и ожидающих общественного транспорта, не вел себя подозрительно. Увидев арку, молодые стражи порядка оживились и чуть ускорили шаг. Завернув в арку, они вошли во двор, и увидели двух индивидов, ради которых они совершали свой регулярный вечерний рейд.

Это были ребята лет двадцати. По ним было видно, что они нетрезвы. Один ходил мелкими шажками взад-вперед и что-то оживленно рассказывал другому, который время от времени вяло реагировал на его рассказ кивком головы или вымученной улыбкой. Возле скамейки, на которой сидел один из юных алкоголиков, валялись две пластиковые бутылки из-под пива.

– Ребята, распивать спиртные напитки в общественных местах строго запрещается! – строго сказал один из милиционеров, подходя к ребятам.

Увидев стража порядка, разглагольствующий юнец прервал свой рассказ и застыл на месте, почесал макушку и, напустив на себя важный вид, запричитал: – Товарищи сержанты, с чего вы взяли, что это мы?! Бомжи какие-то пьют, а нас из-за них со двора выгоняют!

– Бомжи как бомжи, – снисходительно возразил один из сержантов. – А вы – пьяны!

– Да! – добавил второй милиционер. – Будьте любезны, идите, ребята, домой! Или, может быть, наказать вас?! Штрафчик, знаете, какой полагается за распитие спиртных напитков в общественном месте?!

Возмущённый парень открыл рот, чтобы в очередной раз возразить служителям правопорядка, но, увидев, как его товарищ, который уже, казалось, уснул, встаёт со скамейки, сдержался.

– Пойдём, Рома, – тихо сказал юнец, с большим усилием поднимаясь на ноги.

– Ну, пошли, Димка. – Рома помог своему товарищу удержать равновесие, взяв его за локоть. – Простите, пожалуйста, нас, но, честное слово, это не мы, а за то, что мы не совсем трезвы… – Друг Димки сделал виноватое лицо, приложил руку к груди. – Товарищи мен… милиционеры!.. простите, ради бога.

– Прощаем. Идите по домам.

Милиционеры проводили парней до арки. Дальше они не пошли потому, что их внимание привлек гортанный выкрик. Сержанты двинулись во двор, и тут же их вниманию предстал упитанный тип в ветхой одежде.

Подозрительный тип громко обозвал сержантов распространенным ругательством, которое употребляют все, кто по тем или иным причинам ненавидит милицию и засмеялся. Он смеялся надрывным сиплым смехом. Милиционеры долго смотрели на взбесившегося полубомжа, а когда тот успокоился, без слов заломали ему руки.

Димка и Ромка с интересом наблюдали, как сержанты выводят из арки дергающегося мужика. Когда милиционеры подвели нарушителя к «уазику», Рома подмигнул товарищу: – Вот, будешь пить – будешь на том же месте, что и он.

– Знаю. – Согласился Димка, чем очень рассмешил своего веселого друга.

Рома от души смеялся звонким раскатистым смехом. Его не столько смешили слова Димы, сколько его лицо – полусонное-полуобиженное – будто он только что проснулся, не выспавшись, а ему сообщили пренеприятнейшую новость. К тому же у парня были помутневшие глаза, которые он то обращал на милиционеров, которые уже с минуту не могли засунуть сопротивляющегося нарушителя в машину, то на прохожих.

Посмеявшись с полминуты, Рома стал серьезным и спросил Диму: – Так кто там тебе снился?

– Знаешь, Рома, она мне снилась…

– Кто «она»?

– Ларка.

Роме снова захотелось смеяться, но он подавил приступ смеха и с наигранным сочувствием сказал: – Так это ж понятное дело, Димок. Моему отцу тоже любовница частенько снится.

– Она мне вовсе не любимица… – Заметив, как товарищ закрывает рот рукой, подавляя сильный приступ смеха, Дима поправился: – Не любовница! И я вовсе не хочу, чтоб она ей была.

– А чего ж сны про нее снишь?

– Такой непонятный и волнующий был сон, – меланхолично продолжал Дима, не придав значения вопросу друга. – Я иду где-то в районе пляжа… вижу – Ларка в реке. Совсем голая, плывёт, на меня совсем не смотрит, хоть я перед ней стою…

– А чего ж она тебе снится, коли ты ее совсем не желаешь?

– Просто она такая обворожительная. Она наяву еще краше, чем во всех снах.

Сказав эти слова, Дмитрий мучительно наморщил лоб.

– Что, сам не понял что сказал? – друг Димы снисходительно ухмыльнулся.

– Нет. Не понимаю, зачем моя душенька льнет к ней.

– Это нормально, Дима. – Рома надменно улыбнулся, положил руку на плечо друга. – Те, кто не имеет «левых» связей, не удовлетворены – ни морально, ни сексуально. Давай завтра на лодке покатаемся?.. Хорошо?

– Хорошо, – Дима ответил невнятно – от того, что мучительно раздумывал над своей мятущейся душенькой. Рома в очередной раз позволил себе удовлетвориться морально посредством громкого смеха. Его смех не оставил равнодушным Диму.

Вдоволь посмеявшись, ребята попрощались, хлопнули друг друга по рукам, и каждый пошел своей дорогой.

12

Володя постучал в дверь комнаты Ларисы. Выждав полминуты, он суетливо поправил галстук, оглядел букет, который собирался подарить Ларе, и снова постучал в дверь. В этот раз заместитель директора стрип-клуба не церемонился. Выждав несколько мучительных секунд, он нажал на ручку двери и дёрнул её на себя. К его удивлению дверь открылась. Володя вошёл в комнату. Его взору предстали две спящие красавицы. Настя и Лариса лежали на кровати, почти раскрывшись. Лара лежала на спине, заложив руку за голову. Её ноги были прикрыты цветастой простынёй лишь до колен, грудь была небрежно прикрыта бюстгальтером, расстегнутым с одной стороны. Раскинутые ноги и мирное сопение танцовщицы указывали на то, что она, до того как лечь спать, употребила большую дозу спиртного. Две пустые бутылки из-под виски, стоящие на столике в углу комнаты подтверждали этот факт.

Вдоволь налюбовавшись Ларисой, Володя перевёл взгляд на её подругу. Настя лежала на боку, подложив руку под голову. Её золотистые волосы, россыпью лежащие на подушке, прятали её красивое немного смазливое личико.

– Н-да!.. Пьют как бабы рязанские! – раздражённо прошептал Володя, бросая злобный взгляд на пустые бутылки.

Затем он снова смерил похотливым взглядом тело Ларисы, и вышел из комнаты.

Звук захлопывающейся двери разбудил Ларису. Она села на кровати и легонько потрепала за плечо свою подругу. Настя недовольно пробурчала что-то нечленораздельное и, перевернувшись на спину, потянулась. Потом она провела рукой по волосам Лары и слабым сонным голоском промолвила: – Чего тебе не спится? Голова тревожит?

– Наверно, товарищ зиц-председатель заходил… – Недовольно выдохнула подруга.

– Да и чёрт с ним, – усмехнулась сонная Настя. – Что он нам сделает?..

– Мне уже все равно. – Устало промолвила Лариса, поддевая ногтем лямку бюстгальтера коллеги. – А тебе бы надо быть поосторожнее…

– Он меня не сдаст. Позвоню Наине – пусть принесет рыбки жареной. Правда?

– Да. И бульончика.

Когда Настя набирала на своем мобильном телефоне номер, зазвонил телефон Ларисы. Сама Лара звонка не слышала – потому что в этот момент уже находилась в ванной.

– Лариска, тебе звонят, – крикнула Настя.

Подруга не отозвалась. Настя подбежала к ванной, постучала в дверь:

– Ларисочка, тебе звонят.

– Принеси мне телефон, пожалуйста, – ответила Лариса.

Настя метнулась в комнату, взяла поющий аппарат, забежала в ванную.

– На, спящая красавица, – она отдала телефон подруге, которая лежала в ванной, наполненной водой с синеватым оттенком.

Лариса взяла телефон, посмотрела на дисплей, и устало улыбнулась:

– Дима…

– Что, еще один ухажерчик? – усмехнулась подруга.

– Да… То есть, нет. Это мой друг и объект для изучения. Он соцолигофрен легкой степени с легкой склонностью к социопатии.

Лариса нажала клавишу «off», отдала мобильник Насте: – На, если еще позвонит, сама с ним поговори… Если хочешь, конечно.

– Спасибо, моя дорогая, – Настя сделала шутливо-негодующее лицо. – Буду рада пообщаться с ухажерчиком, который тебе, дорогая моя подруга… между прочим, самая лучшая! На хрен не нужен!

Настя улыбнулась подруге, ожидая, что та ответит ей дружеской шуткой или хотя бы просто улыбнется. Но ответной любезности не последовало. Лариса закинула волосы назад, приняла лежачее положение и прикрыла глаза.

Вечером, ближе к полуночи, от похмельного состояния Ларисы не осталось и следа. Она энергично и непринужденно исполняла свой привычный танец, глядя на мужскую толпу гордым отчужденным взглядом.

Когда она, плавно виляя телом, начала стаскивать с себя платье, зал оживился, мужчины оживлённо зашептали. Вскоре шёпот сменился откровенными выкриками: «Давай!.. Скидывай!.. Ух, Саломея моя!.. Давай!..»

На удивление самой танцовщицы кричали, в основном, мужчины пожилого возраста, которых в зале было на порядок больше, чем молодых.

Вот платье сползло с тела танцовщицы, и она предстала перед зрителями в одних позолоченных трусиках и чёрных туфлях на высоком каблуке. Под возгласы и свист Лариса невозмутимо поддела носком платье, и небрежно швырнула его в мужчин, сидящих в первом ряду. В числе этих мужчин был и зиц-председатель. Рядом с Володей сидел азербайджанец примерно его возраста.

– Ух, дьяволица, – прошептал возбуждённый друг Володи, глядя на Ларису горящими глазами.

– Да, хороша дьяволица, – надменно усмехнулся Володя.

Казалось, танец Ларисы его совсем не возбуждал. На протяжении всего сеанса он сидел, рассказывая своему другу истории из жизни клуба. Время от времени он ненадолго устремлял взгляд на сцену, но ненадолго. Всё прекрасное рано или поздно надоедает. Вот и Володя устал любоваться этой танцующей дивой, несмотря на то, что был влюблен в нее по уши…

– Ты, смотри, уедет твоя Лариса к себе, и не увидишь её, – смеясь, развёл руками друг Володи.

– Моносибушка, я знаю куда смотреть, – буркнул Володя в ответ.

13

Был тёплый летний день. Во дворе за столиком играли в шашки двое мужчин. Оба они были одеты как типичные алкоголики – в выцветших футболках и грязных потёртых джинсах. На ногах у них были старомодные босоножки. У одного, который выглядел постарше, на голове была синяя кепка с надписью «Регата». В песочнице играли маленькие дети – мальчик и две девочки дошкольного возраста. Шашисты, не обращая внимания на них и их молодых мам, сидящих на скамейке, неподалеку от песочницы, матерились, смеялись и время от времени выписывали друг другу легкие удары.

Вот один снова выиграл, радостно потер ладони, обозвал друга непечатным словом и ударил ладонью по щеке. Удар был не сильным, но проигравший вскрикнул, потер щеку и бросил коллеге непечатное ругательство. Закончив очередную партию, они вновь разложили шашки на игральной доске.

– Короче, Витя, мне надоело проигрывать, – сказал тот, который был без головного убора. – Я сейчас тебя сделаю.

– А я глубоко сумлеваюсь, – заявил Витя. – Давай забьём, что не сделаешь…

– Давай забьем.

– Толик, подумай, – Витя хитро улыбнулся.

– Я подумал. Давай забьем. Ты угощаешь, если я выигрываю. Давай? – Толик протянул другу пятерню с наколкой в виде летучей мыши.

– А если я выигрываю – ты садишься под стол, и кукарекаешь, – заявил Витя, хватая руку друга.

– Окейна.

– Окейна!

Они хлопнули друг друга по рукам. Витя сделал ход, и с довольной улыбкой посмотрел на товарища. Толик с задумчивым выражением лица бегал взглядом по шахматной доске. Нерешительно дотронувшись до шашки двумя пальцами, он перевёл взгляд вправо и увидел, как из-за угла дома вышел шатающийся юноша. Когда парень подошёл к ним поближе, Толик изменился в лице. Любой человек, зная Диму Грымова – доброго воспитанного парня, удивился бы, увидев его в таком виде. Он шёл неуверенной походкой, понурив голову. Волосы его были взлохмачены, в углу верхней губы была видна запекшаяся кровь. Молодые дамы замолкли, перестали улыбаться, и сосредоточили свое внимание на молодом человеке, который уже подошел к двери подъезда.

– Дима, кажется, нехило пьян, – шепнул Толик.

Оба мужика с нескрываемым удивлением смотрели на парня, который, шатаясь, шарил в кармане джинсов. Когда Дима вынул из кармана ключ-таблетку, Витя спросил его: – Дима, сыграть не желаешь?

– Завтра, – не очень внятно ответил Дима, открывая дверь подъезда.

– А мы надеялись с тобой сейчас сыграть, а ты не желаешь, – с фальшивым сожалением промолвил Толик.

Дима отпустил ручку двери. Дверь закрылась. Парень, спотыкаясь, сошёл с крыльца и присел за столик.

– Во, совсем другое дело! – воскликнул Толик, подмигивая товарищу. – Дядя Витя, уступи-ка мне место, я с гарным парнем сойдусь в свирепой битве.

Витя подвинулся на край скамейки. Толик сел на его место. Дима взял шашку и, сделав сердитое лицо, сжал её в руке.

– Дима, мы не в пятаки играем, а в шашки! – усмехнулся Толик.

– Играйте сами, – злобно выдохнул парень, и бросил шашку на середину шахматной доски.

Затем он встал из-за стола и снова подошёл к железной двери подъезда.

– Ты не играешь с такими дурнями как мы? – надменно спросил его Витя.

– Я сам не лучше, – буркнул Дима, открывая дверь.

Он, спотыкаясь, поднялся на второй этаж и вошёл в свою квартиру. Подходя к своей комнате, Дима услышал тихие шаги за спиной. Он оглянулся и увидел молодого человека. Это был Сергей – двоюродный брат Дмитрия. Внешностью и телосложением он походил на Диму, но ростом был на много выше. На вид ему было около тридцати лет. Увидев младшего брата, он изменился в лице, и, скрестив руки на груди, громко воскликнул: – Похоже, праздник отменяется!

Из комнаты вышел Сергей Дмитриевич.

– Опять, значит!.. – с укором промолвил он, глядя на пьяного сына.

– Опять, да, – вздохнул Дима, открывая дверь комнаты.

– Иди хоть с братом поздоровайся, Дима! Вы ж лет десять не виделись!

– Здравствуй, брат Серёжа, – с надменной ухмылкой произнёс Дмитрий, подходя ближе к брату.

– И тебе здравствовать, братик.

Сережа заставил себя улыбнуться и протянул младшему брату руку, но тот и не собирался пожимать её. Злобно глянув на старшего брата, он нанёс ему сильный удар ладонью по лицу, и убежал в свою комнату. Рассвирепевший Сергей Дмитриевич метнулся, дёрнул за ручку двери комнаты сына. Дверь оказалась заперта.

– Дуреет не по дням, а по часам, – пробурчал Сергей Дмитриевич, со злостью ударяя ладонью по ручке двери.

– Злопамятный он у вас, однако, – задумчиво произнёс Серёжа, поглаживая ушибленную щеку.

– Он перед тобой ещё сто раз извинится. Сильно ударил?

Сергей Дмитриевич подошёл к племяннику и с сочувствием оглядел его лицо. На левой щеке Серёжи виднелось багровое пятно.

– Чёрт… Что на него нашло!..

– Это возрастное, – улыбнулся племянник. – Пройдёт.

– Я надеюсь. Ты, Серёжа, уж прости его.

– Ничего страшного, дядя Серёжа, – снова улыбнулся Серёжа. – Это он мне за детские обиды вспомнил. Я б за такие шутки тоже врезал бы… только своевременно.

14

Увидев, как из бытового помещения выходит Дима, Георгий Чернов вылез из кабины.

– Дима, – радостно выкрикнул он. – Давай-ка, друг, ко мне.

Димка-грымка и ухом не повёл. Батона это насторожило. Он подошёл к парню, и, подозрительно глянув ему в глаза, с недовольством спросил: – Дима, тебе вчера дядя Гриша кому сказал подчиняться?

– Мне механик уже задание дал – идти в третий склад, разбирать двигатель.

Возмущённый водитель посмотрел в сторону административного здания и увидел Василия Кузьмича. Механик улыбнулся Чернову и махнул рукой в знак приветствия.

– Кузьмич, кореш ты мой родной, – Батон подошел к механику. – Скажи ты мне, Кузьмич, что важней, – идти мотор ни кому не нужный разбирать, или мне коробку снимать?

– Мотор, конечно, разбирать, – улыбнулся механик.

– А мне кто будет помогать?

– Бери Пашку, Гришку, Козлика, и снимайте коробку.

– Так она ещё не откручена, а мне ещё проводку в «мазе» делать надо!..

– Серёжку за шкирку – пусть проводку делает, а сам крути коробку.

– А Проводка сегодня нету, он заболел вчера!.. Или, может, Тёмка проводку делать будет?! – не унимался Чернов.

– Ладно, не беспокойся за проводку. Бери этих… – Василий Кузьмич запнулся, борясь с соблазном обозвать своих подопечных нехорошими словами. – …Своих корефанов, и давайте за дело.

– Кузьмич, у них…

– Знаю я, какая у них своя работа! – отрезал механик.

Чернов раздражённо махнул рукой, и пошёл к своему панелевозу.

Войдя в склад, где хранились списанные агрегаты, Дима поставил возле двигателя ящик с инструментами. Пробежав взглядом по всем агрегатам, он вынул из кармана штанов газету, и, присев на колесо, что лежало в углу помещения, принялся читать. Услышав за дверью шаги, Дима спрыгнул с колеса и, спрятав газету в карман, подбежал к двигателю.

– В общем, Дима, разбирай три этих движка, – сказал механик, входя в помещение. – Это тебе на целый день… Ты ж не хочешь с теми обормотами работать?

– Конечно, нет, – ответил Дима, снимая крышку головки двигателя.

Минут десять Василий Кузьмич наблюдал, как его молодой работник разбирает двигатель. Когда он вышел из склада, Дмитрий продолжил прерванное чтение. Он так увлёкся чтением, что не услышал, как в помещение вошёл Григорий Полторухин.

– Дима, тебя если послали работать – работай! – прокричал он, с ненавистью глядя на парня.

Испуганный парень неаккуратно сложил газету, и, засунув её в карман штанов, принялся за работу.

– Мы там спину рвём, а он тут читальню открывает! – снова выкрикнул Григорий Павлович, и, раздраженно пнув деревянный ящик, вышел из склада.

Дмитрий Грымов открутил две головки двигателя. Потом вышел из помещения, огляделся по сторонам, и вынул из кармана робы мобильный телефон. Усевшись на колесо в углу склада, он набрал номер Ларисы, и с затаенным дыханием приложил мобильник к уху.

Выйдя за ворота автоколонны, Дима подошёл к черной иномарке. За рулём автомобиля сидела приятная блондинка лет тридцати. Пассажирское сиденье занимала Лариса. Дмитрий подошел к окну, улыбнулся Ларисе. Она ответила ему сдержанной любезной улыбкой.

– Скучал по мне? – спросила Лара, приоткрыв дверцу машины. Дима, неуверенно улыбаясь, кивнул. – Иди, садись, горе ты моё…

Дмитрий не двинулся с места. Стоял как вкопанный, поигрывая ключами с золотистым брелоком. Лариса вышла из машины, пристально посмотрела на парня: – У тебя всё нормально?

Скромная улыбка Ларисы в сочетании с непонятным огоньком её глаз приятно дурманили Диму. Глядя на неё, ему хотелось целовать её, гладить её чёрную густую гриву, и говорить ей самые тёплые слова. Он позволил себе всё, кроме слов любви. Обняв Ларису за плечи, Дима осторожно прислонил её спиной к автомобилю, и, погрузив свои ладони в её пушистые волосы, крепко поцеловал в губы.

– Дима, не шали. – Мягко потребовала Лара, отстраняя от себя парня. – Ты, вообще, что себе позволяешь!..

Тут же счастливые глаза парня потускнели, улыбка сошла с лица. Невнятно проговорив слова извинения, он сел на пассажирское сиденье и, пристегнувшись ремнем безопасности, спросил у блондинки: – Куда поедем?

Андрей Козловский, стоя у ворот автоколонны, завистливо смотрел в сторону чёрного «Опеля».

Автомобиль тронулся с места. Козлик перевел взгляд на низкорослого худощавого мужчину кавказской внешности, который неторопливо шел к нему, и в ярости крикнул: – Вано, давай-ка быстрей! Я тебя уже полчаса жду!

– Я в таких случаях больше жду! – огрызнулся Вано, ускоряя шаг. – И не рычу!

– Не плачь! – Прорычал Козлик, багровея от гнева.

Вано немного успокоился, посмотрел Андрею прямо в глаза и с хитрой усмешкой сказал: – Это ты, браток, плачешь… И я знаю, чего ты плачешь…

15

На следующий день Андрей Козловский вылил всю свою зависть на несчастного Димку-грымку. Огня Козлику добавил Кузьмич, который сделал ему выговор за опоздание и упрекнул в том, что тот не относится к своей работе надлежащим образом.

Когда механик вышел из бытового помещения, Козловский вышел вслед за ним и пошёл к «новому» боксу. Войдя в бокс, он увидел Диму, который стоял в смотровой яме и откручивал поддон картера у «маза».

– Дима, закончишь здесь – придешь ко мне! – скомандовал Андрей.

Дима выронил гаечный ключ, которым откручивал гайку, крепящую стартер, и тревожно оглянулся. Козловский стоял у двери помещения, деловито подкидывая в руке телефон.

– Ты понял, что я сказал?

– Да, – растерянно ответил молодой специалист. – Но мне тут на целый день хватит…

Козловский подошел вразвалочку к юному слесарю и, присев на корточки, гневно посмотрел на него: – Что тебе тут на целый день хватит? Стартер крутить?

– Потом коробку снимать будем…

– Знаешь, где ёмкость найти, чтоб масло слить с движка?

– Нет…

– Найдёшь ёмкость и поставишь под двигатель, чтоб я слил масло с движка. Понял задание?

– Задание… мне может только механик… давать, – тихо, с нерешительными паузами произнёс Дима. Его рука с торцовым ключом еле заметно подрагивала.

– Задание тебе здесь может дать каждый, кому нужна помощь, – сказал Андрей, легонько ударяя парня в спину кулаком. – Чтоб через полчаса сделал, что я сказал! Понял?

Дмитрий ничего не ответил.

– Молчание – знак согласия, – Буркнул озлобленный Козлик, и направился к выходу.

Перед тем, как выйти из бокса, он оглянулся и, поймав взгляд Димы, крикнул: – Я по сто раз не напоминаю, Дима! Ты меня знаешь!

Дима подождал пока Андрей выйдет, и тихо произнёс: – Да уж, знаю.

Сняв поддон, молодой специалист вылез из ямы и присел на старое автомобильное кресло, которое недавно снял со своего «КАМАЗа» Середа. Посидев некоторое время в раздумье, он снова спустился в смотровую яму и продолжил работать.

Пока Дима снимал карданный вал, пневмогидроусилитель, откручивал гайки, крепящие коробку переключения передач к двигателю, прошло немногим больше часа. За это время парень немного устал.

Выходя из ямы, Дмитрий увидел, как в бокс вошли Полторухин и Козловский.

– Ты собираешься по-человечески к работе своей относиться?! – выкрикнул Андрей, подходя к парню.

Вглядевшись в лица своих коллег, Дима понял, что они не совсем трезвы.

– Я и отношусь по-человечески, – Как можно увереннее ответил молодой слесарь.

Козловский подошёл вплотную к молодому работнику, и, аккуратно взяв его за воротник рубашки, задал вопрос: – Ты мне сделал, что обещал?

– Я не обещал тебе ничего сделать, – ответил парень, высвобождаясь от хватки шофёра.

Одна рука Козлика легко поддалась, отпустила воротник, другая же сжалась еще крепче и уперлась в подбородок парня. Несколько секунд Козловский тряс бедного парнишку за воротник, с наслаждением наблюдая, как тонкие руки беспомощно пытаются оторвать от воротника рубашки его мясистую пятерню.

– Что ты сказал?! – во всю мощь проревел Андрей, резко отпуская парня.

Полторухин, негромко хихикнул – оттого, что его младший помощник хватается за шею и тихонько постанывает, злобно глядя на Козловского.

– Что ты сказал? – уже более спокойно повторил Козлик.

– Я не обещал, – тихо ответил Дима.

– Не, надо тебя начинать воспитывать.

Андрей потрепал парня за ухо и, услышав смех Григория за спиной, сам расплылся в надменной улыбке.

– Или сам будешь слушаться?

– Ладно, Андрей, не обижай его, – прошептал Григорий, подавляя смех. – Он и так бедный, всех боится.

– Дима, я тебя обижаю? – Андрей с ехидным прищуром посмотрел прямо в глаза молодому специалисту. Тот, не выдержав его взгляда, посмотрел в сторону – на «КамАЗ», стоящий на соседней яме, и медленно пошёл к выходу. Козлик преградил ему путь, схватил за плечо со словами: – Я не слышу ответа!

– Нет, не обижаешь.

Дмитрий подошел к смотровой яме, из которой недавно вылез. Только он спустился на одну ступеньку, Андрей схватил его сзади за рубашку и потянул к себе.

– Что тебе надо?! – выдохнул парень, резко разворачиваясь и ударяя водителя по рукам.

Козловский бегло осмотрел рукава своей куртки. Грязные пятна, оставшиеся от ладоней Димы Грымова, сильно выделялись на рукавах бежевой ветровки.

– Что ты хочешь?! – прокричал слесарь, понимая, что его ожидает очередной «наезд».