Свобода уйти, свобода остаться Иванова Вероника
— Ещё?
Остриё моего клинка останавливается на расстоянии ладони от груди Дагерта, и я позволяю себе то, чем никогда не балуюсь в бою. Смотрю в карие глаза, не утратившие ни искорки.
— Ещё?
Несильный, но упрямый удар подбрасывает полосу стали вверх.
— Оставь его.
— Мы ещё не закончили спор.
Она стоит, с трудом удерживая слишком тяжёлую для неё шпагу в одной руке и борется с желанием перехватить рукоять поудобнее. Борется потому, что знает — нельзя ни на мгновение выказать слабость. Со мной — нельзя. Кто бы мне ещё объяснил, почему Наис вбила это в свою хорошенькую головку так крепко, что никакими клещами не вытащишь?
— Оставь его.
— Не вмешивайся. Тебя это не касается.
— Меня? Не касается?
Она находит в себе силы усмехнуться, криво и зло.
— Оставь его… чудовище.
О, что-то новенькое. Я получил новое звание? Хотелось бы верить, почётное.
— Отойди.
— Или?
Она упряма, как тысяча ххагов. Но не упрямее меня.
— Или я буду драться с тобой.
Короткий обречённый выдох.
— Так дерись!
Наис смотрит мне в глаза. Прямо. Не пряча чувств. Первый раз за столько дней. Я уже успел забыть, как прекрасен её взгляд, глубокий, как небо над головой, в котором, если приглядеться, можно увидеть звёзды…
Готова встать на защиту кого угодно, только бы не быть на стороне супруга. Какая досада! Что ж, ты этого хотела.
Моя рука идёт назад, самую малость, чтобы выпад получился стремительнее, и…
— Dan Ра-Гро! Вы перешли все границы!
Не скажу, что голос королевы, даже исполненный праведного гнева, способен на меня как-то повлиять, но если к нему присовокупить бряцанье кирас дюжих гвардейцев, я, пожалуй, сначала немножко подумаю, а потом уже буду действовать. По обстоятельствам.
Её величество Руала всё же соизволила прибыть на собственнолично устроенный приём, который, надо признать, удался на славу. Битая посуда имеется? Имеется. Кровь пролитая прилагается? Прилагается. Испуганные daneke в наличии? А куда они денутся? Вон, попрятались за спинами мужей и стражников, довольные, что успели наябедничать королеве о творящемся в её резиденции непотребстве, учинённом, как водится, главной бедой и наказанием Антреи.
И какие же неотложные государственные дела так донимали нашу добрую правительницу, что она отвлеклась только на звон клинков? Наверняка рассматривала очередного кандидата в супруги. Не «глаза в глаза», разумеется, а по точнейшим и беспристрастнейшим описаниям доверенных лиц. Того и гляди выйдет замуж, осчастливит нас всех наследниками и ударится в тихую семейную жизнь… Нет, не допустим! Кто же управлять городом будет, как не она?
А будущему мужу есть в чём позавидовать, потому что Руала не последняя красавица при собственном дворе. Высокая, полнокровная, статная, но это «стать» ласковой домашней кошки, а не того зверя, который режет в предгорьях овечьи стада. Даже тёмно-рыжий огонь волос и тот уютный, как пламя очага. Только глаза портят картину: жёлтые, немигающие, как у настоящего хищника. И мало что выражающие, чем ставят в тупик послов дружественных стран, поскольку прочитать в них мысли королевы не удаётся никому.
Всё-таки собиралась её величество на приём: шёлк платья — нежно-розовый, а по нему затейливым узором рассыпаны крупицы кораллов. Тяжёленький наряд, верно, получается…
— Как вы осмелились обнажить оружие в пределах королевской резиденции?
Ай, умница! Никогда не скажет «моей резиденции», уважая волю горожан, некогда наделивших властью её прапрапра-какую-то-там-бабку. Вот за это Антреа и любит своих королев. За долгую память.
— У меня были на то основания.
— Лучше вам в самом деле иметь таковые, dan. Вы отдаёте себе отчёт в содеянном?
— Как всегда, ваше величество.
Жёлтые глаза щурятся.
— Ваше «как всегда» означает всё или ничего?
— Выбирайте на свой вкус.
— Выберу, — обещает Руала. — А до тех пор вы будете содержаться под стражей.
— И долго продлится моё ожидание вашего решения?
На полных губах появляется ехидная улыбка:
— Как всегда.
— Отлично. — Кланяюсь, с поправкой на корсет, поэтому выходит излишне сухо. — Я не тороплюсь. Более того, я и сам не покину место заключения, пока…
Какое бы условие поставить? Реальное, но невыполнимое? Взгляд пробегает по толпе придворных, задерживаясь на красном сукне камзола Дагерта, на предплечье которого медленно, но верно расплывается тёмное пятно.
— Пока вот этот dan не принесёт мне свои искренние извинения!
Одиннадцатый день месяца Первых Гроз
Переменчивая Ка-Йи переходит в созвездие Ма-Дейн и получает сразу две привязанности: пять и треть румба с Солнцем и румб с третью с Лучником
Правило дня: «Если судьба дарит поддержку, знай, что она прежде всего поддерживает самое себя».
«Лоция звёздных рек» напоминает:
«Это самый сильный день из всего лунного странствия. Все желания и помыслы стремятся к воплощению, но сила их напора может быть как благой, так и разрушительной. Мало быть осторожным и внимательным в деле: важнее доводить всё до завершения и быть готовым к неожиданным поворотам судьбы. Главная задача дня — укротить свою гордыню, повиноваться зову судьбы к делам и людям, принять всё как достойное тебя и предназначенное тебе.
Пять и треть румба Ка-Йи с Солнцем — это очень сильная привязанность, дарящая победоносное шествие долга и воли человека. Главное — идти туда, где ты можешь выполнить свой долг».
Скинуть камзол, вытащить заправленную в штаны рубашку, ослабить шнуровку корсета. Упасть на койку, блаженно расслабляя уставшие мышцы. Дёрнуться, приподнимаясь на локтях навстречу двери, пропускающей в камеру Вига, успевшего набросить на плечи верхнюю часть форменного мундира.
— У тебя на редкость довольное лицо. Подозрительно довольное.
— Это всё, что тебя удивляет?
Ре-амитер вздохнул, присаживаясь рядом со мной.
— Нет. И я жду объяснений. Подробных. Изложенных письменно, в трёх копиях.
— Не сейчас!
— Только не говори, что у тебя времени в обрез и ты уже уходишь, — съязвил Виг и осёкся, получив в ответ мой согласный кивок:
— Именно.
— Что?
— Ухожу.
— Э нет, так не пойдёт! Отсюда тебя выпустят лишь по получении приказа, подписанного лично её величеством…
— Или благодаря попустительству охраны. Меня вполне устроит второе.
Вигер нахмурился, строго-строго.
— Ты что-то затеял, да? Учти, мне твоё настроение не нравится.
— Представляешь, мне тоже!
Я счёл пятиминутный отдых достаточным, сел и начал стаскивать сапоги. Ра-Кен на протяжении нескольких вдохов наблюдал за мной, но когда подошёл черёд штанов, решил уточнить:
— Собираешься лечь спать?
— Голышом? В этой сырости? Я не настолько безумен.
— Но тогда зачем…
Я ласково посмотрел в серые глаза.
— У меня, как ты правильно заметил, очень мало времени. Возможно, оно уже истекло, но я буду надеяться на лучшее, пока худшее не постучалось в дом.
Словно в подтверждение сказанного, дверь камеры снова распахнулась, и наше общество мигом увеличилось в полтора раза.
Олден сгрузил объёмистую сумку на пол и, узрев моё надругательство над своими методами лечения, гневно упёр руки в бока:
— Кто тебе позволил, а? Я же просил хоть одни сутки потерпеть!
— Не утомляй, радость моя! Верну назад, только дай отдышаться… Всё принёс?
— Всё, — буркнул рыжий маг. — И не смей отказываться от своих слов, как ты вечно любишь это делать!
— Не откажусь, не бойся.
В эту минуту и несколько сотен следующих я готов был пообещать всё, что угодно и кому угодно. Разве какие-то личные мелочи имеют значение, если на чашу весов брошена безопасность целого города? Моего города.
Вигер молча смотрел, как я переодеваюсь в доставленную Олли смену одежды — нечто среднее между костюмом портового рабочего и моряка, то бишь совершенно не поддающееся определению, туго заплетаю косу, смазываю её маслом, от которого волосы мигом становятся тёмными, и повязываю на голову выцветшую косынку. Ре-амитер не проронил ни слова, даже когда под широкой накидкой спряталась абордажная шпага, но, как только я сделал шаг к двери, преградил мне путь:
— Только через…
— Твой труп? Я расположен сегодня к душегубству, не сомневайся!
— Через пару слов, — поправил Виг, не удостоив вниманием шутку.
— Что ты хочешь услышать?
— К чему этот маскарад? И к чему было устраивать пьяную драку во дворце? Хотел попасть в тюрьму?
Мне некогда, так некогда, что могу свернуть горы, если они вздумают мне помешать… Горы, да. Но вот одного-единственного человека — нет. Ра-Кен заслуживает того, чтобы получить ответ. Что ж, потрачу немножко времени: обида Вига, тем более имеющего полное право быть в курсе, стоит половины моей жизни сегодняшней ночью.
— Именно. Кстати, я смотрелся достаточно выпивши?
Серые глаза хитро щурятся:
— Признаться, я думал, ты в самом деле того… Теперь вижу, что нет. Играл?
— Чуть-чуть. Но если убедил тебя, все прочие, должно быть, не испытывают ни малейшего сомнения.
— Согласен. Но какую цель ты преследовал?
— Мне нужна свобода, Виг.
Непонимающий взгляд:
— Свобода?
— Да, такая малость!
— И чтобы стать свободным, ты позволил заключить себя под стражу?
Теперь он ехидничает. Ох, не ко времени это, не ко времени!
— Что тебе поручил Каллас? Ну-ка, вспоминай!
Сталь глаз проясняется от внезапной догадки.
— Вспомнил? То-то! Опека и охрана сковывает меня сильнее цепей!
— Но если учесть, что ты остался сразу без двоих…
— Сейчас это неважно. Да и… Телохранители не помогут, Виг, поверь. Я обзавёлся врагом, от оружия которого нет защиты.
— Безумец?
— И ещё какой! Женщина, способная говорить с водой.
— Как ты?
— Как я.
Вигер куснул губу.
— Могу чем-то помочь?
— Только одним: не мешай. Разве что…
Внимательное и выжидательное:
— Да?
— Олли, конечно, договорился с Ежом, чей десяток сейчас на дежурстве, но будет надёжнее, если и ты внесёшь свой вклад в общее дело.
— Позаботиться о молчании?
Улыбаюсь:
— Экий ты понятливый… Всё, пора!
Охранник у двери выпустил нас по первому требованию. Собственно, мне почудилось, будто створка начала двигаться ещё до того, как Олден постучал костяшками пальцев по доскам.
Тюремный коридор заканчивался караульной, в которой у весело потрескивающего очага коротали время трое — коренастый крепыш, отзывающийся на кличку Ёж (которой его наградили не только за коротко стриженные и торчащие наподобие иголок лесного зверька волосы, а и за способность мгновенно «ощетиниваться» сталью), и двое из его десятка. Близко с этими парнями я знаком не был, а вот с командиром их встречался, когда помогал Городской страже в расследованиях.
Ёж, не отрывая взгляда от стаканчика, в котором сидевший напротив солдат перекатывал кости, буркнул в мою сторону:
— Договорено до конца вахты. Вы уж не опаздывайте, dan.
— Не опоздаю. Олли, уплати вперёд.
— Но, Рэйден…
Маг хотел было возразить, что доверять деньги игрокам ещё до завершения дела — смерти подобно, но я твёрдо опустил подбородок, а Вигер, которого от караульных скрывала моя спина, добавил:
— Уплати. Я сам прослежу, чтобы каждая монета была отработана.
Голос Ра-Кена был знаком охранникам тюрьмы едва ли не лучше, чем свой собственный, и Ёж поспешил вскочить на ноги, вытягиваясь струной:
— Dan ре-амитер, не извольте беспокоиться: мы…
— Вольно, — разрешил Виг небрежно-равнодушным тоном, которым обычно общался с подчинёнными, и тут же подмигнул: — Пожалуй, посижу тут с вами немного. Примете в игру?
— Только мы в долг не играем, — хитро осклабился Ёж.
— Я тоже, — не менее лукаво улыбнулся Ра-Кен, глядя на кучку монет, высыпанную Олденом на стол.
— Вижу, всем вам есть чем занять ночь? Тогда разрешите откланяться. Нет, Олли, ты тоже останешься здесь!
— Рэйден, это может быть…
— Опасно? Да. Поэтому сиди и не рыпайся. Я вернусь к рассвету. Если повезёт.
— А если…
Не знаю, кто из двоих, маг или ре-амитер это сказал, потому что слова прозвучали слишком тихо и за моей спиной. Но ответить следовало одним-единственным образом:
— Я вернусь. Безо всяких «если».
Шаг должен быть размеренным, таким же, как и дыхание, иначе устану раньше, чем доберусь до первой из намеченных целей. Можно было, конечно, попрыгать по городу «заячьими тропками»[18], но это означало бы сообщить всем магам в округе, что некто куда-то очень спешит, а так же, как и время, для меня жизненно важна секретность. Собственно, именно из-за неё, клятой, и пришлось разыгрывать дурацкое представление перед придворными. Надеюсь, королева недолго будет дуть на меня свои прекрасные губы… А впрочем, пусть дует: если не управлюсь до начала утренней вахты, можно будет уже никуда не торопиться.
А вот какие мысли одолевали и сейчас одолевают Наис, я бы не отказался узнать. Чтобы быть готовым. К чему? К крушению надежд. Она не могла распознать мою игру: слишком много сил и стараний было приложено, чтобы оставлять лазейку для воображения, слишком велик был риск оказаться раскрытым. Боюсь, вместе с затуманиванием башки Дагерта я «надышал» и на супругу. Хорошо, если так, тогда её вспышку можно отнести на мою попытку (удачную, надо признать) заговорить чужое сознание. Конечно, заговора было чуточку, парень взвился бы и без подхлёстывания со стороны, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Возможно, я перебдел больше, чем рассчитывал. А, подумаю потом! Сейчас мне нужен свободный от посторонних размышлений ум…
Крыльцо одноэтажного домика под черепичной крышей, матово поблёскивающей в отсветах «ночников»[19], уже час как зажжённых на улице, хоть и не выглядело покосившимся, но на поверку оказалось скрипучим донельзя: ещё один способ обезопасить себя от неожиданного визита незваных гостей. Хорошо, что эта часть Ожерелья — улицы, обегающей по периметру весь порт, не слишком густо населена, иначе прахом бы пошли мои усилия оставаться незамеченным. Знал бы раньше, стучался бы в окно, а теперь не остаётся ничего иного, как взяться за дверной молоток и обозначить своё присутствие не только предательским скрипом, а и требовательным стуком.
— Что угодно? — спросили из дома.
— Побеседовать с daneke Тьюлис. О чёрной чайке.
Кодовое название неотложного дела государственной важности известно всем без исключения офицерам и Городской, и Морской, и Береговой стражи, и уж, разумеется, дама, присматривающая за таможенными складами, не могла остаться в неведении относительно пернатых и изменения их цвета в зависимости от серьёзности происходящего. Прошуршал засов, и дверь открылась, но в тёмных сенях невозможно было разглядеть ни зги, только расслышать дыхание.
— Рэйден Ра-Гро не причинит вам вреда, daneke, можете опустить оружие.
Ненавижу говорить о себе в третьем лице, но как ещё можно одновременно представиться и попросить женщину успокоиться?
— Сам dan Ра-Гро навестил скромную смотрительницу забытых вещей? Что ж, извольте пройти в дом: разговаривать на улице не с руки ни вам, ни мне.
Я принял любезное приглашение и под характерный деревянный стук, перемежающийся со звуком шагов, проследовал за хозяйкой в комнату, очевидно служившую гостевой.
— Присаживайтесь, покуда я согрею медовухи. Вы ведь не откажетесь выпить кружку-другую с одинокой женщиной?
Конечно, не откажусь. Потому что daneke Тьюлис на самом деле одинока. Некогда она была грозой морских разбойников и брала на абордаж вражеские суда наравне с мужчинами, но полоса неудач, завершившихся потерей ноги, развеяла вместе с утренним туманом все мечты на получение высокого чина, и блестящий офицер довольствовалась теперь службой в тылах Береговой стражи, чем, как можно догадаться, была крайне недовольна.
— Вот, берите.
Глиняные бока приятно грели пальцы, но я пригубил лишь из вежливости и сразу же поставил кружку обратно на стол.
— Что так? Не понравилось? Мёду мало?
— Благодарствую за угощение, daneke, но у меня есть к вам несколько вопросов, требующих скорейшего ответа. Простите, если моё нетерпение оскорбляет вас, но…
Тьюлис забавно повела из стороны в сторону острым носом и хмыкнула:
— Кому рассказать, что сам Рэйден Ра-Гро пришёл ко мне среди ночи, да ещё извинялся за нетерпение, завидовать ведь будут… Смертной завистью!
— Расскажите, — разрешил я. — Пусть завидуют. И присочинить можете всё, что душе угодно, не обижусь. Только помогите!
— За такое позволение костьми лягу! — пообещала таможенница и тут же прогнала с лица улыбку. — Так что вас привело?
Я выложил на стол веер:
— Вот это.
Тьюлис взяла смертоносную игрушку в руки, раскрыла, повертела, поцокала языком и положила обратно.
— Знакомо?
— Я знаю, для чего такие штуки используются, dan. Но именно эта вещичка… Нет, не попадалась на глаза.
— По складу не проходила? В списках запрещённых к ввозу и изъятых товаров?
Женщина отрицательно качнула головой.
— Уверены?
— Такая диковинка и чтобы проскользнула мимо меня? Нет, dan Ра-Гро, тому оболтусу, который попытался бы её ввезти, я бы уши собственноручно оборвала!
— Это ещё почему?
Тьюлис наклонилась над столом, подметая плохо отполированную деревянную поверхность длинными чёрными прядями, выбившимися из растрепавшейся со сна косы:
— Потому что подлая штука! Потому что убивают ею исподтишка, в спину, а не в честном бою!
— Ей пользуются женщины?
— Кто сможет поднять, тот и пользуется, хоть женщина, хоть ребёнок: главное — взвести, а уж выстрелить особых сил не требуется.
Женщина. Или ребёнок. Или женщина-ребёнок… Кусочки мозаики складываются друг с другом.
— Вы видели его в действии?
— Не доводилось, — вздохнула таможенница. — Мне прежний смотритель складов рассказывал, когда хозяйство передавал. Даже рисовал, как всё устроено. Мне тогда тягостно было, dan Ра-Гро, вот старый Квентис и пытался меня развлечь, как умел. Много он рассказывал… И, как сейчас вижу, всё в памяти сохранилось.
— Это чудесное качество, daneke, помнить услышанное. Смею ли я надеяться, что вы вспомните кое-что ещё?
Тускло-голубые глаза взглянули на меня чуть настороженно, но прятавшаяся в них тревога была вызвана вовсе не догадками относительно содержания следующего вопроса: Тьюлись боялась меня разочаровать отсутствием ответа — это читалось в каждой бисеринке пота над верхней губой женщины.
— Что же я должна припомнить?
— Некоторое время назад… Не могу предположить, сколько именно, к сожалению, — может, месяц, может больше… Кто-нибудь пытался, скажем, склонить офицеров, приглядывающих за складом, к нарушению правил?
— Продать что-то со склада?
— Возможно. Скажем, некто совершенно точно знал, что предназначенный для него товар будет изъят, и просил поспособствовать. Было такое?
Женщина задумалась, скрестив руки на груди.
— Сейчас, когда вы спросили… Пожалуй, было. Раньше всякие проныры частенько мзду за помощь сулили, да я давно своих парней отучила гнаться за выгодой, так что, признаться, и сама удивилась, когда Кори доложил: так, мол, и так, подбивает ко мне клинья один, скользкий, как угорь, аж противно. И разузнал ведь о всех долгах да о больной матери… Много монет сулил. А надо было всего лишь какую-то мелочь со склада «законному владельцу» возвратить, когда на таможне изымут.
— И что Кори?
— А ничего. Мне рассказал. И дал этому угрю от ворот поворот. Я сначала хотела «городским» сообщить, а потом подумала: что буду зря людей беспокоить? Такие по штуке в месяц нет-нет да явятся.
Всё-таки не удерживаюсь и спрашиваю:
— И всем вы… «от ворот поворот» даёте?
Тьюлис щурится, внимательно изучая моё лицо, чтобы понять, как ответить: отшутиться или быть откровенной. Наконец поступает правильно и выбирает второе:
— Не всем. Бывают случаи, когда помогаю.
Молча киваю, стараясь сохранять спокойствие, хотя больше всего хочется улыбнуться.
— Вы сами видели… «угря»?
— Да, сподобилась.
— Как он выглядит?
— А никак. Скверный человечишка. Видно, как первый раз в поклоне согнулся, так и привык с кривой спиной ходить. Скользкий такой, глазки бегают. И ладони всё время платком обтирает.
Опасения подтверждаются. То есть это уже не опасения, а установленная угроза. Подтверждённая фактами. Можно отправляться дальше, но перед уходом…
— Скажите, мог веер попасть в город через «вольных возчиков»? Как сейчас с запрещённым товаром, строго присматривают?
Женщина пожала плечами:
— Мог, конечно. Уж вы-то знаете: хоть ххага мимо таможни протащат, если за него полновесным золотом платят!
— Спасибо за помощь.
Я встал и двинулся к выходу, а уже у самого порога обернулся:
— Можете всем рассказать, что вас домогался Рэйден Ра-Гро. Самыми непотребными способами.
Она рассмеялась, шутливо погрозив пальцем:
— Ох, и проказник вы, светлый dan… Расскажу уж, коли не против. Вот только…
— Что-то ещё?
По смуглому от въевшегося загара лицу пробежала тревожная тень:
— Кажется мне, будто что-то я всё же забыла. Что-то о веере этом проклятущем, и важное ведь… Нет, не вспоминается.