Грядущая буря Джордан Роберт

Глава 5

Рассказ о крови

Ранд пересек истоптанную лужайку перед особняком. Вокруг стояли шатры и палатки, колыхались и хлопали знамена, с западной стороны, от коновязей, доносилось лошадиное ржание. Воздух был наполнен запахами хорошо устроенного военного лагеря, когда ароматы дыма и горячего варева от котлов гораздо сильнее, чем изредка доносившиеся запахи конского навоза или немытого тела.

Люди Башира содержали свой бивак в опрятности и занимались сотней мелких, но важных дел, необходимых для того, чтобы армия оставалась армией: точили мечи, промасливали кожу, чинили седла, носили воду из ручья. Слева, на дальней стороне лужайки, между рядами палаток и росшими вдоль ручья чахлыми деревцами, солдаты отрабатывали маневры. Вскидывались сверкающие пики, и выстроившиеся в ряд лошади неслись вперед, топча копытами мокрую землю. Тренировки оттачивали навыки не только бойцов, но и коней.

Как всегда, за Рандом тянулся шлейф сопровождающих. Охраняли его Девы, и айилки настороженно смотрели на салдэйских солдат. Рядом с Рандом шли несколько Айз Седай. Теперь они всегда находились поблизости. Когда-то Ранд потребовал, чтобы они держались от него на расстоянии вытянутой руки, но Узор сплетался, не считаясь с его желаниями, и опыт показал, что Ранд нуждался в Айз Седай. Хотел он того или нет, уже не имело значения. Теперь он понимал это.

Многие из находившихся в лагере Айз Седай поклялись Ранду в верности, но это мало обнадеживало. Всем известно: данные ими клятвы Айз Седай понимают и исполняют по-своему, и они сами решают, чего требует их «верность».

Элза Пенфелл, сопровождавшая сегодня Ранда, была из числа тех сестер, которые присягнули ему. Принадлежала она к Зеленой Айя, и ее лицо можно было счесть привлекательным, если бы не свойственная всем Айз Седай печать безвозрастности. Женщина была довольно миловидной – для Айз Седай, несмотря даже на тот факт, что она участвовала в похищении Ранда, когда его целыми днями держали в сундуке, откуда время от времени вытаскивали лишь для того, чтобы избить.

В глубине сознания Ранда возмущенно заворчал Льюс Тэрин.

Дело прошлое. Элза дала клятву, и этого достаточно, чтобы Ранд использовал ее. Вторая из Айз Седай в эскорте Ранда была менее предсказуема – она принадлежала к окружению Кадсуане. Кореле Ховиан из Желтой Айя – стройная, с голубыми глазами, копной черных волос и вечной улыбкой – повиноваться ему не обещала. Тем не менее Ранду хотелось доверять ей, так как однажды она пыталась спасти ему жизнь. Выжил Ранд только благодаря ей, Самитзу и Дамеру Флинну. Одна из двух незаживающих ран в боку Ранда – «подарок» от прклятого кинжала Падана Фейна – по-прежнему ныла, напоминая о том дне. Непроходящая пульсирующая боль от этого мучительного источника зла накладывалась на не меньшую боль от застарелой раны под ним, которую Ранд так давно получил в битве с Ишамаэлем.

Скоро из одной из этих ран – а возможно, и из обеих – кровь Ранда прольется на скалы Шайол Гул. Он не знал, станут ли причиной его гибели эти раны или нет. Столь разные силы и столь многие чуть ли не наперебой стремились лишить Ранда жизни, что даже Мэт не знал бы, на что ставить.

Едва только Ранд подумал о Мэте, как закружившиеся в голове цветные пятна сложились в образ гибкого кареглазого молодого человека в широкополой шляпе, бросающего игральные кости в окружении небольшой группы наблюдавших за ним солдат. Мэт, как всегда, ухмылялся и будто позерствовал, но не было видно, чтобы перед его бросками делали ставки.

Видения возникали всякий раз, как Ранд вспоминал Мэта или Перрина, и он перестал отгонять их. Он не знал, что порождает эти образы; возможно, природа та’верена давала ему связь с двумя другими та’веренами из его родной деревни. Чем бы ни было необычное явление, Ранд нашел ему применение. Просто еще один инструмент. В видении Мэт, похоже, по-прежнему оставался с Отрядом, но находился уже не в разбитом на лесной поляне военном лагере. Разглядеть детали было сложно, но кажется, все происходило в окрестностях какого-то города. По крайней мере, совсем неподалеку проходила широкая дорога.

Вот уже какое-то время Ранд не видел с Мэтом невысокой темнокожей женщины. Кто она такая? И куда делась?

Видение растаяло. Ранд надеялся, что Мэт скоро вернется к нему. У Шайол Гул ему будет нужен и сам Мэт, и его навыки в тактике.

Один из офицеров-квартирмейстеров Башира – кривоногий кавалерист с густыми усами и непропорционально широким туловищем, – заметив Ранда, быстрым шагом направился к нему. Ранд отмахнулся от салдэйца, сейчас ему не до отчетов о продовольственных запасах. Тот сразу же отсалютовал и ретировался. Когда-то Ранда удивляло, что ему мгновенно подчиняются, но не сейчас. Так и надо – солдаты должны повиноваться. Ранд был королем, даже если и не носил в настоящий момент Корону мечей.

Ранд прошел через луг, где теперь тесно стояли палатки и коновязи. Миновав незаконченный земляной вал, он оказался за пределами бивака. Здесь, спускаясь по пологому склону, росли сосны. Тут же справа, среди деревьев, находилась площадка для Перемещения – из предосторожности огороженный веревками квадратный участок земли, где открывали переходные врата.

Такие врата и сейчас висели в воздухе – портал для перехода в другое место. Через них на площадку, усеянную сосновыми шишками, только что вышла немногочисленная группа. Ранд ясно видел плетения, образовавшие эти врата; и создали их с помощью саидин.

На большинстве новоприбывших были яркие одежды Морского народа – мужчины, несмотря на прохладный весенний воздух, шли с голым торсом, на женщинах были свободные цветные блузы. Все были облачены в широкие штаны, и у всех в носу или в ушах сверкали золотые кольца. Сложность этих украшений указывала на занимаемое каждым место в иерархии Ата’ан Миэйр.

К Ранду, дожидавшемуся гостей из Морского народа, подошел один из солдат, охранявших площадку для Перемещения, и вручил запечатанное письмо. Вероятно, его передали через Аша’манов кем-то из сторонников Ранда на востоке. И в самом деле, вскрыв послание, он обнаружил, что оно от Дарлина, тайренского короля. Ранд оставил ему приказы собирать войска и готовиться к выступлению в Арад Доман. Армию давно собрали, и Дарлин – в который уже раз – интересовался дальнейшими указаниями. Неужели нельзя просто сделать так, как сказано?

– Отправьте гонца, – сказал Ранд солдату, нетерпеливо запихивая письмо в карман. – Передайте Дарлину, чтобы продолжал набирать людей. Пусть каждого тайренца, способного держать меч, отправляет либо учиться воевать, либо работать в кузнице. Грядет Последняя битва. Очень скоро.

– Будет исполнено, милорд Дракон, – ответил солдат, отсалютовав.

– Известите его, что я пришлю Аша’мана, когда надо будет выступать, – сказал Ранд. – Я по-прежнему намерен использовать его в Арад Домане, но сначала нужно узнать, что обнаружили айильцы.

Солдат поклонился и ушел. Ранд снова повернулся к представителям Морского народа. Одна из женщин приблизилась к нему.

– Корамур! – произнесла она, кивком поприветствовав юношу.

Харине была красивой женщиной средних лет, в волосах ее уже пробивалась седина. Блуза Ата’ан Миэйр была такого ярко-синего цвета, что позавидовали бы Лудильщики, в каждом ухе висело по пять массивных колец, а цепочку, соединявшую серьги с колечком в носу, украшали золотые подвески.

– Не ожидала, что ты встретишь нас лично, – продолжила Харине.

– У меня есть к тебе вопросы, которые не могут ждать.

Судя по виду, Харине будто застигли врасплох. Она была послом Морского народа к Корамуру – так они называли Ранда. Их страшно возмутило, что Ранд несколько недель провел без их «опекуна», – и он пообещал, что всегда будет держать кого-то из Морского народа при себе, – но Логайн упомянул, что предводители Ата’ан Миэйр сомневались, стоит ли отправлять Харине обратно. С чего бы? Может, она удостоилась более высокого ранга и стала слишком важной особой для того, чтобы сопровождать Ранда? Разве кто-то может занимать настолько важное положение, что для него стало бы неподобающим сопровождать Корамура? Многое в обычаях Морского народа представлялось Ранду странным и непонятным.

– Если смогу, отвечу, – сдержанно промолвила Харине.

Через переходные врата позади женщины носильщики заканчивали переносить оставшиеся вещи Харине. По ту сторону портала, держа его открытым, стоял Флинн.

– Хорошо, – сказал Ранд, принявшись расхаживать перед ней туда-сюда. Временами он чувствовал себя таким усталым – изможденным до костей, – что ему просто необходимо было двигаться. Не останавливаться ни на миг. Если он остановится, враги найдут его. Или же его раздавит собственная усталость, физическая и душевная. –  Скажи мне вот что, – требовательным тоном произнес Ранд, так и не перестав ходить. – Где обещанные вами корабли? На востоке гниет зерно, а народ Арад Домана умирает от голода. Логайн сказал, что вы согласны на мои условия, но я не видел ни единого корабля. Прошло уже несколько недель!

– Наши корабли быстры, – с раздражением сказала Харине, – но нужно преодолеть огромное расстояние. И мы должны пройти через моря, которые контролируют шончан. Захватчики чрезвычайно бдительны и всюду рассылают патрули, так что несколько раз нашим кораблям приходилось поворачивать вспять. Не ожидаешь же ты, что мы доставим продовольствие в мгновение ока? Возможно, Корамур, удобство этих переходных врат сделало тебя нетерпеливым. Нам же приходится преодолевать трудности войны и больших расстояний. Даже если ты избавлен от этого.

Ее тон предполагал, что иначе ему ришлось бы столкнуться с этими трудностями.

– Я ожидаю результатов, – покачал головой Ранд, – а не проволочек. Я знаю, вам не нравится, когда вас заставляют выполнять договоренности, но я не потерплю задержек, как бы вы ни стремились еще раз настоять на своем. Из-за вашей медлительности умирают люди.

Харине выглядела так, будто ей дали пощечину.

– Уверена, – произнесла она, – Корамур не хочет сказать, что мы не выполняем свою часть сделки.

Морской народ славится упрямством и гордостью, а Госпожи Волн – самые упрямые из Морского народа. В этом отношении все эти женщины были под стать Айз Седай. Ранд помедлил. «Мне не стоит так ее оскорблять и вымещать на ней свое раздражение».

– Нет, – наконец сказал Ранд. – Нет, я не имею этого в виду. Скажи мне, Харине, тебя сильно наказали за наше соглашение?

– Меня нагой подвесили за лодыжки и хлестали до тех пор, пока я не смогла больше кричать. – Произнося эти слова, она в ужасе распахнула глаза.

Что ж, Ранд – та’верен, а оказываемое та’вереном воздействие проявляется и в том, что зачастую люди раскрывают то, о чем не хотят говорить.

– Так жестоко? – Ранд был искренне потрясен.

– Не так плохо, как могло бы быть. Я сохранила пост Госпожи Волн своего клана.

Но было очевидно, что Харине сильно потеряла лицо, или навлекла на себя большой тох, или утратила уважение, в общем, случившееся плохо сказалось на том, что этот треклятый Морской народ называл честью. Даже там, где Ранда и рядом не было, он причинял страдания и приносил боль!

– Рад, что ты вернулась, – сделав над собой усилие, произнес он. Без улыбки, но гораздо более мягким тоном. Лучшего он сделать не мог. – Восхищен твоей способностью здраво и рассудительно мыслить, Харине.

Она кивнула в знак благодарности.

– Мы выполним нашу сделку, Корамур. Не беспокойся.

Ранду припомнилось еще кое-что – один из тех вопросов, ради которых он и пришел сюда.

– Харине! Я хочу задать тебе довольно деликатный вопрос о твоем народе.

– Спрашивай, – с настороженностью произнесла она.

– Как Морской народ относится к мужчинам, способным направлять Силу?

Женщина помедлила, потом произнесла:

– Этого не следует знать сухопутникам.

Ранд посмотрел Харине в глаза.

– Если ты ответишь, взамен я отвечу на твой вопрос.

Лучший способ вести дела с Ата’ан Миэйр – не сила и угрозы, а торговля и обмен.

Она помолчала, потом сказала:

– Если ты ответишь мне на два вопроса, тогда я дам ответ.

– Я отвечу на один вопрос, Харине, – заявил Ранд, подняв палец. – Но обещаю отвечать как можно искренней. Уговор честный, и ты это знаешь. Сейчас у меня маловато терпения.

Харине коснулась пальцами своих губ:

– Ладно, договорились, и Свет тому свидетель.

– Договорились, – согласно обычаю, произнес Ранд. – Свет свидетель. Итак, каков ответ на мой вопрос?

– Мужчинам, способным направлять Силу, предоставляют выбор, – сказала Харине. – Они могут шагнуть с носа своего корабля, держа в руках камень, привязанный к ногам, либо их высадят на пустынном острове без воды и пищи. Второе считается более постыдным, но некоторые поступают именно так, чтобы ненадолго продлить себе жизнь.

По правде говоря, все это мало отличалось от того, как у него в стране обращались с такими мужчинами – подвергая их укрощению.

– Саидин теперь очищена, – заявил он Харине. – От этого обычая нужно отказаться.

Харине поджала губы, разглядывая Ранда.

– Тот твой… человек говорил об этом, Корамур. Не всем будет легко это принять.

– Это правда, – твердо сказал он.

– Я не сомневаюсь, что ты в это веришь.

Ранд заскрежетал зубами и стиснул кулак, с трудом подавив очередную вспышку ярости. Он избавил саидин от порчи! Он, Ранд ал’Тор, совершил деяние, неслыханное со времен Эпохи легенд. И что в благодарность? Сомнения и подозрения. Большинство решило, что он теряет рассудок, а значит, никакого «очищения» и в помине не было.

Мужчинам, способным направлять Силу, никогда не доверяли. Однако только они могли подтвердить слова Ранда! Он воображал себе радость и восторг победы, но глубоко заблуждался. Некогда мужчины Айз Седай пользовались таким же уважением, как и наделенные подобным званием женщины, но было то давным-давно. Дни Джорлена Корбесана затеряны во времени. Все, что люди теперь помнят, – Разлом Мира и Безумие.

Таких мужчин ненавидели. Но все же, идя за Рандом, служили одному из них. Разве они не видят противоречия? Как убедить их, что больше нет причин убивать мужчин, способных коснуться Единой Силы? Они нужны ему! Среди тех, кого Морской народ швырнул в океан, мог оказаться еще один Джорлен Корбесан.

Ранд застыл на месте. Джорлен Корбесан был до Разлома Мира одним из самых талантливых Айз Седай, человеком, создавшим некоторые из наиболее удивительных тер’ангриалов, которые Ранд когда-либо видел. Вот только Ранд никак не мог их видеть. Это – воспоминания Льюса Тэрина, а не его. Исследовательская лаборатория Джорлена в Шероме была уничтожена, а сам он погиб в результате обратного выплеска Силы из Скважины.

«О Свет, – с отчаянием подумал Ранд. – Я теряю самого себя. Теряю себя в нем».

Самым ужасным и пугающим было то, что Ранд больше не мог заставлять себя прогонять Льюса Тэрина. Льюс Тэрин знал способ запечатать Скважину, пусть не идеально, но сам Ранд и вовсе не представлял, как подступиться к такой задаче. Весьма возможно, судьба всего мира зависит от воспоминаний давно умершего безумца.

На лицах окружающих Ранд вдруг заметил испуг, а взгляд Харине был одновременно неловким и слегка встревоженным. Ранд понял, что вновь что-то еле слышно бормочет, и сразу же умолк.

– Я принимаю твой ответ, – сухо промолвил он. – Каким будет твой вопрос?

– Я задам его позже, – сказала Харине. – Мне нужно время подумать.

– Как пожелаешь. – Ранд повернулся, и следом потянулась свита из Айз Седай, Дев и прочих сопровождающих. – Караульные проводят тебя в комнату и принесут вещи. – Пожитков у Харине оказалась целая гора. – Флинн, за мной!

Пожилой Аша’ман прыгнул в переходные врата, знаком велев последним носильщикам возвращаться на причал на той стороне. Затем портал свернулся в светящуюся полоску и исчез, и Флинн поспешил за Рандом, успев обменяться взглядами и улыбками с Кореле, которая связала его узами как своего Стража.

– Прошу простить, что возвращение затянулось, лорд Дракон. – У Флинна было обветренное лицо и редкие пучки волос на голове. Он походил на тех фермеров, которых Ранд знал в Эмондовом Лугу, хотя бльшую часть жизни тянул солдатскую лямку. Флинн пришел к Ранду, потому что хотел научиться Исцелению. Вместо этого Ранд превратил его в оружие.

– Ты сделал все, как приказано, – заметил Ранд, направляясь обратно к лугу. Ему хотелось взвалить на Харине вину за предрассудки целого мира, но это несправедливо. Нужен способ получше, надо найти способ заставить всех увидеть.

– Никогда не был силен в создании переходных врат, – продолжал Флинн. – Не то что Андрол. Нужно было…

– Флинн, – прервал его Ранд. – Хватит.

Аша’ман покраснел:

– Прошу прощения, милорд Дракон.

Кореле, шедшая рядом, тихонько засмеялась и похлопала Флинна по плечу.

– Не обращай внимания, Дамер, – сказала она с певучим мурандийским выговором. – Он все утро мрачнее зимней тучи.

Ранд метнул на нее сердитый взгляд, но она лишь добродушно улыбнулась. Независимо от того, что думали Айз Седай о способных направлять Силу мужчинах, те из них, кто взяли в Стражи Аша’манов, казалось, опекали и оберегали их, как мать ребенка. Она связала его узами, но это не отменяло факта, что Флинн был одним из его людей. Прежде всего – Аша’ман и лишь потом Страж.

– А что ты думаешь, Элза? – промолвил Ранд, поворачиваясь от Кореле к другой Айз Седай. – О порче и о том, что сказала Харине?

Круглолицая женщина помолчала, медля с ответом. Она шагала, заложив руки за спину, ее темно-зеленое платье украшала лишь легкая вышивка. Практичный наряд, но скромный для Айз Седай.

– Если милорд Дракон утверждает, что порча отчищена, – осторожо произнесла она, – негоже в этом сомневаться в присутствии других.

Ранд поморщился. Ответ, достойный Айз Седай. Дала она клятву или нет, Элза все равно поступала так, как ей заблагорассудится.

– Мы же обе были там, у Шадар Логота, – сказала Кореле, закатывая глаза. – Мы видели, что ты сделал, Ранд. К тому же я чувствую мужскую половину Силы через узы с Дамером. Она действительно изменилась. Порча исчезла. Это верно, как солнечный свет, хотя по ощущениям направлять мужскую половину все равно что бороться с ураганом.

– Да, – сказала Элза, – но даже будь так, ты должен понимать, как трудно в это поверить другим, милорд Дракон. Во Времена безумия десятилетия ушли на то, чтобы некоторые уяснили, что мужчины Айз Седай обречены сойти с ума. Вероятнее всего, чтобы преодолеть недоверие, укоренившееся в людях так прочно, потребуется еще больше времени.

Ранд стиснул зубы. Дойдя до небольшого холма у лагеря, возле самого вала, он начал взбираться на него; Айз Седай шли следом. Здесь была возведена короткая деревянная платформа – небольшая башня для стрельбы поверх вала.

Ранд остановился на вершине холма, и Девы окружили его. Несколько солдат отсалютовали ему, но юноша едва обратил на них внимание, обводя взглядом салдэйский лагерь с аккуратными рядами палаток.

И это все, что он оставит миру? Порча очищена, но мужчин по-прежнему убивают или изгоняют за то, в чем нет их вины, с чем они ничего поделать не могут. Он привязал к себе большинство стран. Но Ранд хорошо знал, что чем туже затянуть тюк, тем сильнее хлестнет обвязка, когда перережешь веревку. Что будет, когда он умрет? Войны и опустошение, сравнимые с Разломом Мира? В прошлом он не сумел помочь, так как его поглотили безумие и скорбь после смерти Илиены. Удастся ли ему предотвратить нечто подобное на этот раз? Есть ли у него выбор?

Он – та’верен. Узор обвивается и обретает форму вокруг него. Тем не менее, став королем, он очень быстро понял одно: чем больше у тебя власти, тем меньше ты контролируешь собственную жизнь. Долг воистину тяжелее горы; он направлял его руку столь же часто, что и пророчества. Или это одно и то же? Долг и пророчество? Его суть та’верена и его место в истории? Сможет ли он изменить свою жизнь? Будет ли после его ухода мир лучше, не оставит ли он страны и народы израненными, истерзанными и истекающими кровью?

Ранд смотрел на лагерь, на занятых своими делами людей, на лошадей, водивших мордами по земле в поисках зимней травы, которую они еще не успели сжевать до корней. Хотя Ранд приказал армии двигаться налегке, вместе с солдатами шло немало и других людей. Женщины, помогавшие со стряпней и стиркой, кузнецы и подковщики, заботившиеся о лошадях и снаряжении, мальчишки, разносившие послания и обучающиеся владеть оружием. Салдэйя была страной Порубежья, а для народов Пограничных земель битвы занимали привычное место в жизни.

– Иногда я им завидую, – прошептал Ранд.

– Милорд? – спросил Флинн, шагнув ближе.

– Люди в лагере, – ответил Ранд. – Они делают, что им велено, каждый день исполняют приказы. Порой суровые приказы. Но все равно они куда свободнее, чем я.

– Чем вы, милорд? – сказал Флинн, потирая обветренную щеку узловатым пальцем. – Вы – самый могущественный человек из ныне живущих! Вы – та’верен. Подумать только, даже Узор подчиняется вашей воле!

Ранд покачал головой:

– Все не так, Флинн. Все эти люди… любой из них может сесть на лошадь и ускакать отсюда. Сбежать, если им вздумается. Оставить битву другим.

– В жизни я знавал нескольких салдэйцев, милорд, – заметил Флинн. – Прошу прощения, но сомневаюсь, чтобы кто-то из них так поступил.

– Но они могли бы, – сказал Ранд. – У них есть такая возможность. Каковы бы ни были законы и клятвы, они свободны. А я… Мне кажется, что я могу поступать, как мне хочется, но связан я так крепко, что путы врезаются в мою плоть. Моя власть и влияние бессильны перед судьбой. Моя свобода – всего лишь иллюзия, Флинн. И поэтому я завидую им. Иногда.

Флинн заложил руки за спину, явно не зная, что ответить.

«Мы все делаем то, что должны, – всплыл в памяти Ранда голос Морейн. – Как велит Узор. У некоторых свободы меньше, чем у других. И нет разницы, сами мы выбираем или оказываемся избраны. Что должно быть, то обязательно случится».

Она понимала. «Я стараюсь, Морейн, – подумал Ранд. – Я сделаю то, что должен».

– Милорд Дракон! – раздался чей-то возглас.

Обернувшись, Ранд увидел, что на холм взбегает один из разведчиков Башира. Девы, не спуская с темноволосого юноши настороженных глаз, позволили ему приблизиться к Ранду.

– Милорд, – сказал разведчик, салютуя. – Возле самого лагеря обнаружены айильцы. Мы видели двоих в полумиле отсюда, они крались среди деревьев ниже по склону.

Пальцы Дев тотчас же пришли в движение – айильские воительницы оживленно переговаривались на своем тайном языке жестов.

– Никто из тех айильцев не помахал тебе, солдат? – сухо осведомился Ранд.

– Милорд? – удивился юноша. – Зачем им это делать?

– Это Айил. Если ты увидел их, значит они того хотели и значит это союзники, а не враги. Сообщи Баширу, что скоро мы встретимся с Руарком и Бэилом. Пора навести порядок в Арад Домане.

Или, может быть, пришла пора его разрушить. Иногда бывает сложно отличить одно от другого.

– Планы Грендаль, – произнесла Мериса. – Расскажи еще раз, что тебе о них известно.

Высокая Айз Седай – из Зеленой Айя, как и сама Кадсуане, – сохраняла строгое выражение лица, руки сложены на груди, черные волосы удерживал воткнутый сбоку в прическу серебряный гребень.

Тарабонка хорошо подходила для того, чтобы вести допрос. По крайней мере, лучше из всех, кто имелся в распоряжении Кадсуане. Находясь рядом с одним из самых ужасных созданий на свете, Мериса не выказывала ни капли беспокойства и была неутомима в вопросах. Хотя проявляла несколько излишнее старание, стремясь продемонстрировать свою суровость. Это было заметно по тому, например, как сильно она затягивала свои волосы в узел или как выставляла напоказ своего Стража-Аша’мана.

Комната находилась на втором этаже доманийского особняка Ранда ал’Тора. Наружная стена была сложена из толстых круглых сосновых бревен, внутренние стены – из одинаковых досок, выкрашенных в коричневый цвет. Раньше тут располагалась спальня, а теперь отсюда убрали всю мебель, и на посыпанном песком дощатом полу не было даже коврика. По сути, единственным предметом обстановки являлся прочный стул, на котором сидела Кадсуане.

Она мелкими глотками пила чай, намеренно создавая вокруг атмосферу сдержанности. Это было важно особенно сейчас, когда от внутреннего спокойствия она была далека, как никогда. В данный момент, например, ей хотелось раздавить чашку в ладонях, а потом, наверное, еще и целый час топтать осколки ногами.

Кадсуане сделала еще глоток.

Источник ее недовольства и разочарованности – и объект допроса Мерисы – висел вниз головой, удерживаемый прядями Воздуха, со связанными за спиной руками. У пленницы были короткие волнистые волосы и темная кожа. Несмотря на обстоятельства, невозмутимостью на лице она не уступала Кадсуане. На ней было простое коричневое платье – подол, чтобы не закрывал лицо, удерживался у ног прядью Воздуха. Узница была связана и ограждена щитом, но каким-то образом от нее исходило превосходство.

Мериса стояла перед пленницей. Кроме них, в комнате был лишь Наришма, прислонившийся спиной к стене.

Кадсуане допросом не руководила – пока что. Позволив другой задавать вопросы, она использовала эту возможность, чтобы думать и планировать. Щит вокруг пленницы удерживали находившиеся за стенами комнаты Эриан, Сарен и Несан – на две сестры больше, чем обычно считалось нужным.

С Отрекшимися нельзя рисковать.

Их пленницей была Семираг. Чудовище, которое многие считали просто легендой. Кадсуане не знала, какие из историй об этой женщине правдивы. Но она знала, что Семираг нелегко запугать, вывести из себя или манипулировать ею. В этом-то и заключалась проблема.

– Итак? – требовательным тоном спросила Мериса. – Я задала вопрос. У тебя есть на него ответ?

Семираг заговорила с ледяным презрением:

– Тебе известно, что происходит с человеком, если его кровь заменить на другую жидкость?

– Я не…

– Разумеется, он умрет, – как ножом отрезала Семираг. – Часто смерть происходит мгновенно, но быстрая смерть неинтересна. Посредством экспериментов я обнаружила, что некоторые растворы заменяют кровь более эффективно, позволяя подопытному прожить после переливания еще, пусть и недолго.

Она замолчала.

– Отвечай на вопрос, – сказала Мериса, – или я снова вывешу тебя из окна и…

– Сама трансфузия, естественно, требует использования Силы, – снова перебила ее Семираг. – Другие методы недостаточно быстры. Я сама изобрела нужное плетение. Оно способно внезапно и мгновенно удалить кровь из тела и поместить в другой сосуд, одновременно влив требуемый раствор в вены.

Мериса заскрежетала зубами, бросив взгляд на Наришму. Аша’ман, как обычно, был одет в черные штаны и куртку, его длинные темные волосы были заплетены в косы с колокольчиками на концах. Он стоял, привалившись к бревенчатой стене. У него было юное лицо, но от Аша’мана веяло опасностью. Возможно, это результат тренировок с другими Стражами Мерисы. Возможно, сказалось общение с людьми, способными допрашивать Отрекшуюся.

– Предупреждаю… – снова начала Мериса.

– Один из объектов прожил после переливания целый час, – сообщила Семираг спокойным, непринужденным тоном, – что я считаю одним из крупнейших своих достижений. Разумеется, все это время он испытывал боль. Настоящую боль, агонию, которую он ощущал в каждом участке своего тела, до мельчайших сосудов в кончиках пальцев. Я не знаю иного способа создать такую единовременную и всеохватывающую пытку.

Она встретилась взглядом с Мерисой:

– Когда-нибудь я продемонстрирую тебе это плетение.

Мериса – едва заметно – побледнела.

Резко взмахнув рукой, Кадсуане сплела щит Воздуха вокруг головы Семираг, чтобы та ничего не слышала, затем создала две маленькие сферы из Огня и Воздуха и поместила их перед глазами Отрекшейся. Зависшие перед Семираг огненные шары были не настолько яркими, чтобы ослепить или повредить ей зрение, но видеть окружающее не позволяли. Это был особый прием Кадсуане. Слишком многие сестры лишали пленников возможности слышать, но оставляли им способность видеть. Никогда не знаешь, умеет ли кто читать по губам, а Кадсуане не склонна была ни в коей мере недооценивать свою нынешнюю пленницу.

Мериса бросила на Кадсуане взгляд, в котором читалось раздражение.

– Ты теряешь над ней контроль, – твердо заявила Кадсуане, поставив чашку на пол рядом со стулом.

Мериса, помешкав, кивнула. Выглядела она всерьез рассерженной. Скорее всего, на саму себя.

– Эта женщина… – произнесла она. – Ничем ее не проймешь. Она не меняет тона, что бы мы с ней ни делали. На любую экзекуцию, какую я придумываю, в ответ лишь еще больше угроз. Каждая ужаснее предыдущей! О Свет!

Мериса снова стиснула зубы, сложила руки и глубоко вдохнула и выдохнула через нос. Наришма выпрямился, словно собираясь подойти к ней, но она жестом велела ему оставаться на месте. Мериса была достаточно строга со своими Стражами, но никому другому не позволяла ставить их на место.

– Мы можем сломить ее.

– Ты так думаешь, Кадсуане?

– Пфф! Конечно можем. Она – человек, как и любой другой.

– Это верно, – согласилась Мериса. – Но она живет уже три тысячи лет. Три тысячи лет, Кадсуане.

– Бльшую часть из которых она провела в заточении, – отметила Кадсуане, презрительно фыркнув. – Века, проведенные в узилище Темного, скорее всего, в состоянии транса или своеобразной спячки. Вычти эти годы, и она окажется не старше любой из нас. Я бы сказала, даже помладше некоторых.

Это был легкий намек на собственный возраст Кадсуане, хотя среди Айз Седай эта тема редко обсуждалась. Подобный поворот в разговоре, по сути, свидетельствовал о том, насколько неуютно чувствовала себя Мериса в присутствии Отрекшейся. Айз Седай хорошо умели сохранять внешнее спокойствие, но не зря Кадсуане оставила державших щит сестер за дверью. Слишком многое они выдавали. Даже обычно непоколебимая Мериса слишком часто теряла самообладание во время этих допросов.

Конечно, Мериса и прочие – как и все женщины в Башне в нынешние дни – были далеки от истинных Айз Седай. Им, более молодым, попустили стать мягкими и слабыми, склонными к мелким раздорам. Некоторые позволили себя так запугать, что согласились присягнуть на верность Ранду ал’Тору. Иногда Кадсуане жалела, что не может назначить им всем какое-нибудь наказание на срок в несколько десятилетий.

Или, быть может, дело в ее собственном возрасте. Старость делала Кадсуане все более нетерпимой к глупости. Более двухсот лет назад она поклялась себе, что доживет до Последней битвы, сколько бы времени это ни потребовало. Использование Единой Силы продлевало годы, и она обнаружила, что решительность и настойчивость способны продлить их еще больше. Она была в числе старейших из живущих ныне людей.

К сожалению, годы научили ее, что никакая целеустремленность или искусство планирования не сделают жизнь такой, какой хочешь, но это нисколько не ослабляло ее раздражения. Можно было подумать, что годы также научат ее терпению, но все оказалось наоборот. Чем старше она становилась, тем меньше была настроена ждать, потому что знала, что лет осталось немного.

Любой, кто утверждает, будто старость наделила его терпением, либо лжет, либо выжил из ума.

– Ее можно сломить, и мы это сделаем, – повторила Кадсуане. – Я не позволю ей, знающей плетения из Эпохи легенд, вынудить нас казнить ее. Мы вытянем из нее все крупицы знания, даже если против нее придется обратить кое-какие из ее собственных «изобретательных» методов.

– Ай’дам. Если б только лорд Дракон разрешил применить его на ней… – промолвила Мериса, покосившись на Семираг.

Если когда-либо у Кадсуане возникало искушение нарушить слово, то именно сейчас. Надеть ай’дам на эту женщину… но нет – чтобы заставить кого-то говорить с ай’дам на шее, нужно причинить ему боль. Это равноценно пыткам, а ал’Тор запретил их.