Заговор мерлина Джонс Диана

— У меня внутри осталось места еще на двадцать пять градусов пирога, — объяснил он, — а потом вернусь к содовому хлебу с вареньем. А Ольвен для вас готовит потому, что вы вдовец?

На это дед посмотрел в мою сторону. Я видела, что он недоволен. Недовольство исходило от него, как холод от замерзшего пруда.

— Энни тебе сказала, что я вдовец? — спросил он у меня.

— Она говорила, что никогда не знала своей матери, — ответила я.

— Рад слышать, что она настолько честна, — сказал дед. Я уже подумала было, что он больше ничего не скажет, но он, видимо, поразмыслил и сделал дополнительное усилие.

— Мы… — сказал он, помолчал и сделал еще одно усилие: — Мы расстались.

Я чувствовала, что ему больно, тяжело говорить об этом. И внезапно я разозлилась.

— Ох, как же я ненавижу все эти разводы и расставания! — вскричала я. — Мой дедушка Хайд со своей женой тоже развелся, и я никогда не видела ни ее, ни тетю, которая живет вместе с ней. И эта тетя тоже развелась, и та тетя, что живет с дедушкой, и мой кузен Тоби от этого очень страдает. Половина двора в разводе! И даже король почти не видится с королевой! Ну зачем люди так поступают?!

Дедушка Гвин смотрел на меня очень внимательно. Это был такой взгляд, который чувствуешь физически. Я ощущала, как его глубокие темные глаза раскрывают меня, заглядывают внутрь моего мозга. Он задумчиво сказал:

— Зачастую сама природа людей, именно то, что свело их вместе, позднее заставляет их расстаться.

— Ну да, возможно, — сердито сказала я, — но от этого не легче. Вон, спросите у Грундо. Его родители тоже расстались.

— Развелись, — буркнул Грундо. — Мой отец ушел.

— Ну, его-то как раз можно понять! — сказала я. — Уйти от Сибиллы было, возможно, самое разумное, что он сделал в жизни. Только надо было ему и тебя с собой забрать.

— Ну надо же! — сказал дедушка Гвин. Он говорил так, будто мои слова его забавляли. — Похоже, наша ледяная Арианрод наконец-то растаяла.

Я почувствовала, как мое лицо залилось краской от корней волос и до шеи, потому что дедушка явно увидел меня такой же, как Грундо. Так значит, я замерзшая лужа, да? Я к тому моменту была так взвинчена, что напустилась на него, точно на Алишу.

— Кто бы говорил! Если я когда и видела оживший мраморный айсберг, так это вы!

Теперь стало1 ясно, что мои слова деда и впрямь забавляют. Его лицо расслабилось, он почти улыбался.

— Ничего смешного! — рявкнула я. — Я вижу, каким образом вам удалось запугать мою мать! Большую часть времени вы делали вид, будто на нее не стоит обращать внимания, а потом насмехались над ней!

Тут я ахнула и попыталась затаить дыхание — но это не получилось, потому что я задыхалась от гнева. Такой суровый человек, как мой дед, должен был вскочить и громовым голосом приказать мне выйти вон за такие слова.

Но он только задумчиво сказал:

— Ну да, отчасти так оно и было… Только Энни тоже вносила свою лепту, знаешь ли.

Меня удивило, как мягко он это произнес. А потом я удивилась еще сильнее, потому что он сказал:

— Ну ладно, Арианрод. Расскажи, что на самом деле тебя так расстроило.

Я едва не разрыдалась. Но все-таки не разрыдалась, потому что подозревала, что именно это сделала бы моя мама и что дедушка Гвин терпеть этого не мог.

— Ну, если хотите знать, — выпалила я, — у нас в Англии заговор, и большую часть придворных опоили заколдованной водой, и даже короля. Ив этом замешан мерлин!

— Я знаю, — сказал дедушка. — Именно поэтому я и попросил тебя приехать сюда, пока равновесие магии не нарушено еще сильнее.

На миг я была совершенно ошеломлена. Потом подумала: «О! Да он волшебник!» И мне сразу полегчало. По тому, как Грундо уставился на дедушку Гвина и как порозовели его щеки, я поняла, что и он подумал то же самое.

— Расскажите мне подробно, — велел нам дедушка, — все до последнего слова, жеста и действия, что вы запомнили.

И мы все рассказали. Времени на это ушло немало, и Грундо рассеянно сжевал еще два куска пирога. Вероятно, он в этом нуждался. Конечно, ему было неприятно описывать то, что делала его мать. Если бы не это, я назвала бы такое обжорство свинством. Дедушка Гвин подался вперед, положив руку на стол между чашек и тарелок, и, казалось, жадно впитывал все, что мы говорили.

— А вы вообще можете помочь? — спросил наконец Грундо.

К нашему жестокому разочарованию, дед медленно покачал головой.

— Увы, нет, — сказал он. — Я вскоре сделаюсь уязвим — это меня весьма возмущает, но ничего не поделаешь, — и в течение некоторого времени не смогу ничего делать напрямую. Вы только что показали мне, как обстоят дела. Но кое-что можешь сделать ты, Арианрод, если только у тебя хватит мужества. Боюсь, большую часть этого заговора тебе придется распутывать в одиночку. Это не моя магия, мне она не по плечу, а твоя мать никогда бы не смогла заставить себя это сделать. Но если ты думаешь, что ты на это способна, я могу указать тебе путь завтра.

Я молча сидела в этой холодной комнате с высоким потолком и смотрела поверх тарелок и объедков на его внимательное белое лицо. Грундо, похоже, затаил дыхание.

— Ну… Пожалуй, да, — сказала я, когда по моей спине почти перестали ползать мурашки. — Должен же кто-то сделать хоть что-нибудь.

Оказалось, что дедушка Гвин все-таки умеет улыбаться. Улыбка у него была неожиданно теплая и добрая. Это помогло. Чуть-чуть. На самом деле мне было очень страшно.

Часть 4

НИК

Глава 1

Когда Романов ушел, я снова сел. Неизвестно почему, но я тщательно устроился точно на том же месте, где сидел прежде, привалившись спиной к стене и поставив ноги на отметины от каблуков. Наверное, я хотел, чтобы Арнольд с компанией решили, будто я так и просидел тут все это время. Но на самом деле я ни о чем таком не думал. Меня всего трясло и ужасно хотелось разрыдаться.

Меня охватили обида, паранойя и чистый ужас. Кто-то хотел меня убить! Я все думал: «Но ведь я же сказал этим, из Империи, что не собираюсь становиться императором!» Меня возили туда, в миры Империи, и я подписал все нужные бумаги — вроде как отрекся, — так, чтобы императором мог стать мой сводный брат Роб. Чушь какая-то!

А еще меня обидело и напугало то, с каким презрением отнесся ко мне Романов. Да, я эгоист, мне это многие говорили. «Но ведь я работаю над собой! — думал я. — Я забочусь о папе, я действительно очень к нему внимателен!» Но Романов видел меня насквозь, видел, что я чувствую на самом деле. Ну и, разумеется, на самом деле я по-прежнему оставался эгоистом, что бы ни делал. Но все равно: ведь я же стараюсь! Это нечестно! И то, что Романов презирает меня за невежество — это тоже нечестно! Я ведь и над этим работаю. Я перечитал все книжки по магии, какие только мог раздобыть, я пытаюсь проникнуть в другие миры и всеми доступными мне способами стараюсь убедить тех людей, что командуют магидами — их почему-то называют «Верховная Палата», — чтобы мне разрешили учиться на магида. Я же не виноват, что мне не разрешают!

Потом я подумал о самом Романове. Проживи я хоть тысячу лет, мне не встретить другого настолько же могущественного человека. Его мощь была сокрушительной. Я встречал довольно много магидов, но теперь даже они казались серенькими колдунишками по сравнению с Романовым. Это было потрясающе. Просто нечестно, что человек может быть настолько могуч. Как лезвие бритвы, как удар молнии. Это пробрало меня до костей.

И большие кошки тоже. Когда я обнаружил, что они настоящие…

«Спокойно! — подумал я. — Это сон. В дурных снах ты не раз попадал в серьезные неприятности и каждый раз как-то выпутывался. Это просто кошмар».

После этого я почувствовал себя куда лучше. Я поднял голову и увидел, что оранжевые трубки над головой светятся куда ярче, а лучи света, падающие сквозь щели под потолком, порозовели. Такое впечатление, что прошел целый день. «Ну, — подумал я, — во сне же время часто ускоряется!» И меня не слишком удивило, когда минут через пять послышались тяжелые шаги Арнольда, который нес свою сумку с прибамбасами. Его массивное светлокожее лицо выглядело бледным и усталым.

— Вставай, — сказал он. — Пора идти. Ночью о безопасности позаботятся личные маги принца.

Я встал, сонно размышляя над тем, как обидно тратить столько времени на принца, который вскоре потеряет свою империю и погибнет. Откуда Романов это знает? Но во сне такое часто бывает.

Я все еще думал об этом, когда мы миновали первого солдата. Он проводил нас завистливым взглядом.

— Бедолаги простоят тут всю ночь, на случай, если кто-нибудь заложит бомбу, — заметил Арнольд.

Тут мы подошли к Чику, и Арнольд сказал:

— Время вышло. Куда сначала, в отель или поесть и выпить?

— Жрать! — воскликнул Чик, свернул свой меч в нож и потянулся. — Я так голоден, что готов сожрать этого новичка.

— Лично я предпочел бы лошадь, — ответил Арнольд, и мы пошли дальше, под павильон.

Дэйв с Пьером уже ждали нас там. Арнольд спросил и у них тоже:

— Сперва в отель или поесть?

— Поесть! — ответили оба, а Дэйв добавил:

— И выпить вина. А потом погулять. Кто знает, где тут можно поразвлечься?

Я смотрел, как они стоят и обсуждают это. После Романова они казались обычными людьми-, разве что малость зазнавшимися. Мне с ними стало немного скучновато.

Как выяснилось, Марселя никто из них не знал. С горя обратились ко мне, но и я его не знал тоже. Так что мы все просто вышли на улицу через охраняемый выход внизу павильона, и Арнольд взял такси. «Кондуире ну а юн бонг плас а монже», — сказал он водителю, когда мы все набились внутрь. Думаю, он хотел сказать: «Отвезите нас куда-нибудь, где можно хорошо поесть», но звучало это, как суахили с немецким акцентом.

Однако водитель, похоже, все понял. Он тронулся вниз, к морю. Мотор его машины жутко грохотал. Даже с учетом того, что улицы были вымощены булыжником, а такси старое, все равно я решил, что моторы тут устроены не так, как у машин, к которым я привык. Получалось раз в десять громче.

Однако же мы доехали, куда надо. Вскоре такси остановилось с диким воем, и таксист сказал:

— Voila, messieurs[3]. Целая улица едален для ваших милостей.

Очевидно, он заметил, что мы англичане, или, принимая во внимание Арнольда и, возможно, Чика тоже — по крайней мере, не французы. Место, куда он нас привез, оказалось рядом небольших кафешек, и во всех витринах стояли большие, написанные от руки вывески. На одной значилось: «ОМЛЕТКИ», на соседней — «СЛИЗНЯКИ» (наверное, имелись в виду улитки), дальше — «ЛЯГУШКИНЫ НОГИ С ЧИПЦАМИ», «БЕФШТЕКС ИЛИ ЗАВТРАК КРУГЛОСТОЧНО» и так далее.

Мы все заржали. День выдался долгий, трудный, и хорошо было наконец расслабиться и посмеяться от души.

— Не-ет, — выдавил Дэйв, пошатываясь от хохота и вытирая слезы, — слизняков и лягушкины ноги я точно есть не стану!

— Пошли в «Омлетки»! — хихикая, предложил Чик. — Хоть посмотрим, что это такое.

И мы пошли в «Омлетки», хотя Арнольд стоял за «Бефштекс». Все еще хохоча, мы вломились внутрь и разобрали меню. Думаю, хозяева кафе нас слегка испугались. Они тут же притащили огромный графин вина, как будто пытались нас задобрить, и решительно перетрухнули, когда мы все разом обнаружили, что неплохо бы сходить в туалет, и снова вскочили на ноги.

Туалет оказался только один: маленькая кабинка на заднем дворе, за телефонной будкой и кухней. Из кухни на нас с подозрением уставилась огромная толстая француженка. Я, как новичок, оказался последним, и мне пришлось ждать своей очереди дольше всех, так что большая часть ее подозрительных взглядов досталась мне.

Но когда мы вернулись за стол, все стало просто замечательно. Прихлебывая вино, мы заказали себе роскошную трапезу. Часть названий была написана очень странно, а остальное было по-французски, так что мы понятия не имели, чем нас будут кормить. А потом нам принесли заказанное, и мы ели, ели и ели, пока не настала очередь сыра и сладких пирожков, и тут мы слегка сбавили обороты. Дэйв завел речь о том, что неплохо бы поближе познакомиться с ночной жизнью города.

— Со временем, — ответил Арнольд. — Сперва я хочу выслушать ваши доклады.

Он закурил одну из своих жутких ацтекских сигар и достал записную книжку.

— Чик! Были ли попытки прорваться с востока? Какие-то признаки опасности?

— Ничего, — ответил Чик. — Никогда не видел, чтобы иное место было настолько спокойным.

Оба остальных сказали то же самое. Потом Арнольд перевел взгляд на меня.

— А как насчет твоего патрулирования? Кстати, как твое имя?

«Наконец-то они спросили!» — подумал я.

— Ник.

Арнольд нахмурился.

— Странно. Я думал, тебя зовут Морис.

— Это моя фамилия! — не растерялся я. — И мне как раз есть о чем доложить. Мимо проходил мужик по фамилии Романов, и он…

Это произвело настоящий фурор.

— Романов! — воскликнули все в один голос.

Они были ошеломлены, испуганы и крайне изумлены. Арнольд с подозрением спросил:

— Ты уверен, что это был Романов?

— Он так сказал, — ответил я. — А кто это? Я никогда еще не встречал человека настолько могущественного.

— Крутейший из магов, ни больше ни меньше, — сказал Чик. — Романов может делать такие вещи, о которых большинство магов в большинстве миров могут только мечтать.

— Он может проделывать такое, что большинству из нас даже и не снилось, — добавил Пьер. — И говорят, что он берет за это целое состояние.

— Если ты вообще сумеешь его отыскать, этого Романова! — хмыкнул Арнольд.

— Я слышал, — сказал Дэйв, — что он живет на острове, скроенном по меньшей мере из десятка разных вселенных, разбросанных как минимум по семи столетиям. Он поселился там, чтобы скрыться от своей женушки.

— Разумный мужик, — буркнул Арнольд.

— И там же он прячется от тех, кто пытается уговорить его совершить какое-нибудь волшебство, — сказал Пьер. — Я слыхал, что он самоучка. Это правда?

— Да. Это-то и есть самое удивительное, — ответил Дэйв. — Если верить тому, что я слышал, он родился чуть ли не в канаве в одном из каких-то дальних миров: то ли в Туле, то ли на Островах Блаженных — и выбился из нищеты, научившись магии. Очень своеобразный метод. Однако у него был врожденный дар, и он открыл вещи, которых никто другой делать не умел, поэтому он брал за это большие деньги и быстро разбогател. Теперь он, наверное, способен скупить всю империю. И, если бы он этого захотел, никто бы не посмел ему отказать.

— Да, — сказал упрямый Арнольд, — но действительно ли Ник Морис встретил именно Романова?

Он обернулся ко мне и дыхнул на меня своим жутким дымом, глядя на меня сквозь бурые клубы большими серьезными голубыми глазами.

— Если ты сделал все, как тебе было сказано, ты должен был видеть его тотемное животное. На что оно было похоже?

— Я слыхал, что это саблезубый тигр, — вставил Чик.

— Нет, оно было пятнистое, — возразил я. — Это не тигр. Крупная, злобная, хищная кошка, такая кремовая, с темно-серыми пятнами. У нее кисточки на ушах и ехидные зеленые глаза. Ростом мне почти по пояс. Я ее до смерти испугался.

Арнольд кивнул.

— Значит, это действительно был Романов.

Я видел, что на них это произвело сильное впечатление, на всех четверых.

— Он тебе не сказал, зачем он здесь? — спросил у меня Арнольд. — Быть может, он искал принца?

— Я у него об этом спрашивал, — сказал я. — Он, похоже, считает, что принцу проблем и так хватит, без какого-то магического вмешательства. Когда он станет королем. Это Романов так сказал.

На это они озабоченно переглянулись.

— Может, это и правда, — буркнул Дэйв. — Если верить тому, что я слышал, часть романовского острова находится на тридцать лет в будущем.

— И говорят, что он никогда не опускается до лжи, — согласился Чик.

На душе у меня стало поспокойнее. Я надеялся, что дал им достаточно материала для размышлений, чтобы они больше не думали обо мне. С того самого момента, как Арнольд сказал, что меня должны звать Морисом, меня будто мешком по голове шарахнули. Это не сон! Это все на самом деле! Я понятия не имел, как так получилось, но знал, что каким-то образом ухитрился сделать то, чему так мечтал научиться, и попасть в другую вселенную. В настоящий иной мир. И, попав туда, я очутился рядом с этими летательными аппаратами, когда все ждали, что придет новичок, и меня приняли за него.

А это значило, что где-то там, в параллельном Лондоне, есть настоящий Морис.

Если этот Морис — мой ровесник, ему совсем не понравится, что его оставили без завтрака, а потом еще и улетели без него. Он вернется в академию или позвонит туда и все им расскажет. Если мне действительно повезет, в академии просто пожмут плечами и скажут, что так ему и надо, нечего было опаздывать.

Но рассчитывать на это не приходилось.

Куда более вероятно, что, раз это не простой матч, а международные соревнования и они продлятся несколько дней, эти люди из академии позаботились о том, чтобы отправить настоящего Мориса в Марсель. А потом они позвонят кому-нибудь из тех, кто отвечает за охрану принца, и скажут, что Морис уже в пути. На самом деле мне просто невероятно повезло, что они не позвонили, пока я сидел в этом бетонном коридоре и думал, будто сплю. А то взяли бы меня тепленьким. Может быть, отправить его оказалось не так-то просто. Но возможно, они уже позвонили. Возможно даже, Морис уже в Марселе.

И возможно, только то, что маги жутко проголодались и уехали вместе со мной на такси, никому не сообщив, куда направляются, спасло меня от ареста.

Но меня все равно арестуют! В моем мире, если бы я случайно затесался в охрану королевы, меня бы и то непременно арестовали. А тут они все вон какие параноики: даже вокруг крикетного поля и то выставляют магическую охрану — а тут я! Меня наверняка примут за мага-террориста или кого-нибудь в этом духе. Это уж как пить дать. Нет, надо сматываться!

Но в данный момент они вроде как приглядывали за мной, несмотря на то что теперь они пустились обсуждать тотемных животных и то, как они отражают личность мага. Так что я сидел и помалкивал, сохраняя на лице скромное и восторженное выражение, как и подобает новичку. Когда меня спросили, как мне кажется, отражает ли тотемное животное Романова его личность, я сказал:

— Еще бы! У них походка совершенно одинаковая! Они рассмеялись. Потом Чик озадаченно сказал:

— А больше он тебе ничего не говорил? Я ответил:

— Он назвал меня невеждой и ушел с презрением. Тут я задумался, не Морисова ли академия натравила на меня Романова, пока я не совершил каких-нибудь тер-рористических актов. Но сразу понял, что такого быть не может. Романов знал мое имя. А я своего имени до сих пор никому не говорил.

— Наверное, он просто проходил мимо, — с сомнением предположил Арнольд. — Довольно странно. Лучше доложу об этом, как только доберемся до отеля. Ник, приготовься дать подробный отчет магам принца.

— Слушаюсь! — ответил я, а про себя подумал, что лучше удеру по дороге.

Тут Арнольд сказал:

— Дэйв, попроси счет. «Лядишун», или как он там называется по-ихнему. Надеюсь, денег у всех хватает?

Они принялись рыться в карманах. Я с первого взгляда понял, что пара десятифунтовых бумажек, что завалялись у меня в карманах, ничего общего с этими деньгами не имеет. Их банкноты были белые, с черными надписями, больше похожие на какие-то казенные бумаги, а монеты — крупные и тяжелые и звенели, как церковные колокола. Мне стало ясно, что линять надо немедленно.

Я встал и сказал:

— Мне снова надо в туалет.

— Че, пытаешься увильнуть от расплаты? — со смехом спросил Пьер.

Остальные тоже рассмеялись, и Чик сказал:

— Кстати, Ник, а ты ведь так и не сказал нам — какое у тебя-то тотемное животное? Или это государственная тайна?

— Н-нет, — ответил я, бочком пробираясь к выходу. — Это черная пантера.

— Да брось ты! — воскликнул Дэйв. — Черная пантера может быть только у высшего посвященного!

— Я пошутил! — поспешно сказал я. — Просто пошутил!

И пошел к двери, сопровождаемый шуточками и веселым смехом. Мне было неловко. Они, в сущности, были славные парни.

Бежать бегом я не осмеливался, однако шел довольно быстро. Я прошел по коридору мимо толстой француженки — она снова зыркнула на меня исподлобья — и отворил дверь во двор. Дверь была узкая, мне пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться. Благодаря этому я заметил, как в дверь кафе вошел офицер, что летел вместе с нами. Офицер размахивал мобильником, и вид у него был весьма взволнованный. Сразу видно, что он разыскивал нас по всему городу.

Я тихо-тихо прикрыл за собой дверь и рванул через двор к черному ходу. За калиткой оказался переулок, заставленный мусорными баками. Но солдат там не было. Пока. Думаю, офицер просто не был уверен, что найдет нас здесь, потому и не приказал оцепить квартал. Но у входа в кафе наверняка поджидает целый отряд. Я бросился бежать.

Я помчался как угорелый, выскочил из переулка, миновал еще несколько улиц, при любой возможности сворачивая в гору. Наверное, зря я так делал. Во-первых, улицы делались все более крутыми, местами они даже переходили в лестницы. Во-вторых, вокруг становилось все больше народу: влюбленные парочки, старушки у дверей — поэтому, когда позади послышались крики, полицейские свистки и топот множества ног, бежать я уже не осмеливался. Люди заметят, что я бегу, и непременно укажут на меня полиции.

А потом стало еще хуже. Внезапно раздался голос Арнольда, звучащий словно бы внутри меня: «Ник! Николас Морис! Иди сюда! Мы хотим задать тебе несколько вопросов». Я и забыл, что они маги. Очевидно, они выслеживали меня с помощью магии.

Потом послышался голос Дэйва: «Хватит, Ник. Не делай глупостей. Николас Морис, все подразделения безопасности подняты по тревоге, тебе не уйти!»

«Мое имя не Николас! — лихорадочно подумал я. — Меня на самом деле зовут Никотодес Эвтандор Тимозус Бенигди Корифоид!» Впервые в жизни я был рад тому, что у меня такое длинное чужеземное имя. Оно как будто заглушало эти голоса. Я повторял его снова и снова и все брел вверх, в гору, пока совсем не запыхался и не вспотел, как в парилке. Я шагал и шагал, на каждом шаге повторяя:

— Никотодес — пфф! — Эвтандор — пфф! — Тимозус — ох! — Бенигди — уф! — Корифоид!

И голоса исчезли, а я вдруг очутился среди ярких огней, магазинов и толп народа.

«Ну слава богу! — подумал я. — Я смогу затеряться в толпе!»

Тут была нормальная городская жизнь. Никто даже не смотрел в мою сторону, пока я пробирался мимо столиков на мостовой, за которыми пили и ели люди. Я перешел через дорогу вместе с веселой компанией, выбравшейся потусоваться. Они все были одеты куда лучше меня, но все равно на меня никто и не взглянул. Шагая вдоль другой стороны улицы и разглядывая дорогие витрины, я слегка отдышался и только почувствовал себя в безопасности, как вдруг с обеих концов на улицу хлынули люди в форме. Полицейские и солдаты никому не давали покинуть улицу, и наряды полиции двигались в мою сторону, проверяя у всех документы.

Я рванул в ближайший переулок. В противоположном конце переулка было что-то вроде большой церкви, и, увидев ее, я остановился как вкопанный. У входа в церковь стояли двое солдат с ружьями на изготовку. Быть может, в этом мире действительно можно было припасть к алтарю, сказать: «Прошу убежища!», и тогда тебя никто не тронет. Именно этого они и не хотели допустить. Я прислонился к стене, думая, что теперь делать. Я в принципе знал, что надо сделать, — просто уйти в другой мир или вернуться в свой собственный. Но у меня это почему-то не выходило, как я ни упирался плечами в ту стенку — точно так же, как не выходило это дома. Я просто не знал, что делать.

И тут я подумал: «Стоп!» Я ведь большую часть сегодняшнего дня провел на дереве в каком-то совершенно другом месте. Это место должно быть довольно безопасным, если только я сумею туда попасть. Надо попробовать!

Я огляделся — и не поверил своим глазам. Тропы, ведущие в этот лес — и в разные другие места, — расходились прямо от той точки, где я стоял. Они выглядели синеватыми и смутными и шли под странными углами к переулку, однако были вполне настоящими, как и говорил Романов. Я тут же бросился бежать по ближайшей тропе.

Тут тоже была ночь, и довольно темная, но не успел я уйти далеко, как увидел овал бирюзового света — крикетный стадион. Ориентируясь по нему, я трусцой направился в сторону, в лес. Там было темно, хоть глаз выколи, лес был полон странных шорохов и уханья ночных птиц, однако я не позволял себе обращать на это внимание и бежал все дальше. «Найду эту пантеру, — думал я, — залезу на дерево, и пусть она меня защищает! Авось это решит все проблемы».

Когда я пробирался сквозь очередные заросли кустов, откуда-то вдруг запахло сырым мясом, и я услышал урчание и треск костей на зубах. Я понял, что нашел пантеру. Она выглядела как пятно тьмы под соседним кустом. Но не успел я ничего сказать, как она издала низкий утробный рык.

«Прочь! Я занята! Я ем! МОЕ!!!»

Я поспешно вылез из этих кустов. А то еще, чего доброго, добавит к своему ужину кусочек меня. Оказывается, мое тотемное животное совсем не ручное! Осознав это, я вздрогнул. Мне стало ужасно одиноко. Я очень рассчитывал на ее зверскую помощь. Но тут уж ничего не поделаешь. Я подумал, что все равно залезу на дерево, и брел вперед, пока не нашел дерево, на которое было легко залезть. Но не успел я обхватить ствол руками и поставить ногу на нижнюю ветку, как снова услышал голоса.

«Николас Морис, мы знаем, что ты здесь! Выходи!»

Я застыл. Оглянувшись на звук голосов, я увидел два силуэта, похожие на светящиеся желтоватые призраки, которые скользили между деревьями примерно в футе над землей. Они были в той же стороне, что и бирюзовый овал, но гораздо ближе, и скользили они вдоль тропы. Я узнал в этих призраках Чика и Пьера. Снова я забыл, что они и это тоже могут!

Я взглянул на себя. Самому себе я казался вполне темным и непрозрачным. По-настоящему видны были только мои бледные руки, держащиеся за дерево. Но откуда я знаю, может, Чик и Пьер самим себе тоже кажутся темными и непрозрачными, а вот я им кажусь светящимся призраком! Слишком многого я не знаю, вот в чем беда. Но главное — пока они меня не заметили.

«Николас Морис!» — взывали они.

«Никотодес!» — сказал я себе и принялся потихоньку пятиться назад, снова перечисляя все свои имена. Я пятился, карабкался, наткнулся на несколько деревьев, влез в колючий куст и все это время видел, как призраки плывут все дальше и дальше от меня. Наконец я обогнул колючий куст, и призраки скрылись из виду. Тут я огляделся, увидел справа от себя еще одну смутную синеватую тропу и рванул по ней со всех ног.

Тропа была каменистая и сырая, со всех сторон торчали какие-то мокрые скалы, и она была ужасно неровная. Я все время спотыкался на бегу, но ни разу не остановился, пока бирюзовый свет стадиона не растаял вдали и не исчез окончательно. Я оглянулся через плечо, чтобы проверить, точно ли его не видно, но налетел на очередную скалу и упал.

Глава 2

Встал я не сразу. «Ну вот, — подумал я, — снова я сижу, терзаемый параноидальным страхом, только на этот раз все гораздо хуже». Ко всему прочему у меня болело колено, которым я ударился о скалу, а заднице было так холодно и сыро, как будто я сел в лужу. Короче говоря, полный набор неприятностей. Да еще темнотища!

Возможности попасть домой, к папе, я не видел. Похоже, варианты были следующие: либо вернуться в лес и сдаться на милость призрачных силуэтов Чика и Пьера, либо идти по этой тропе, либо выбрать другую. Все варианты казались не особо многообещающими.

Мне было худо. И еще я чувствовал себя виноватым. Посмотрим правде в глаза: я обманул всю службу безопасности. Не нарочно, конечно, но я так держался за мысль, что все это сон, что даже не попытался сказать: «Извините, но я не тот, кого вы ждали». Возможно, я послушал инстинкт самосохранения, который подсказывал мне, что в таком случае меня бы все равно арестовали и допросили. Однако я знал, в чем истинная причина. Я никому ничего не сказал просто потому, что на самом деле — если уж быть честным до конца — я увидел, что очутился в другом мире один, сам по себе, как всегда мечтал. И это было слишком здорово, чтобы все испортить.

И вот теперь я попал в переплет. И те маги, которых я обманывал, тоже. Вполне понятно, почему Арнольд с Дэйвом гонялись за мной по всему Марселю, а Чик с Пьером сидели в трансе, обшаривая лес. У них теперь будут большие неприятности. Если они меня не найдут, их, скорее всего, самих арестуют.

Неудивительно, что кто-то нанял Романова, чтобы меня прикончить. Я действительно становлюсь реальной угрозой. Он сказал, что я могу натворить дел в будущем. Наверное, Романов видел, что я становлюсь все хуже и хуже — и все только потому, что я вбил себе в голову стать магидом! Магиды — это могущественные волшебники. Они управляют потоками магии между мирами. И еще они ликвидируют возникающие неурядицы. Большинство из них разбираются с проблемами — действительно интересными проблемами — в нескольких мирах сразу, используя при этом самые разнообразные магические умения. Я хотел заниматься тем же самым. Я хотел этого больше всего на свете. Но люди, которые командуют магидами — Верховная Палата, — мне этого не позволили. Они вообще не позволили мне учиться. Поэтому я тыкался наугад и в конце концов влип в историю. Правильно Романов меня презирает.

Это снова навело меня на мысли о Романове. Я по-прежнему был уверен, что он могущественнее любого магида. «Романов… — думал я. — Эту фамилию носили цари старой России. И он, наверное, тоже царь, крутейший из магов, король магии, как у нас есть короли нефтяные или угольные. Эх, вот бы с ним поговорить! Уж он бы помог мне все уладить и вернуться обратно в свой мир».

И тут случилось странное.

Описать это сложно. Нельзя сказать, что я что-то «унюхал» или «ощутил», но это было и то и другое сразу. И еще вроде бы легкий ветерок повеял вдоль тропы. Как будто его вызвали мои мысли о Романове. Но никакого ветерка на самом деле не было. Сырой воздух оставался абсолютно неподвижным. И тем не менее я вдруг почуял, что Романов проходил по этой самой тропе по дороге в свой неведомый дом.

— Ну, он же сам сказал, чтобы я пришел к нему, если за мной будет охота! — сказал я вслух. — Вот я и приду.

Я встал на ноги и принялся на ощупь пробираться по тропе.

В течение какого-то времени — не знаю, долго ли, коротко ли, — это было ужасно. Тьма стояла непроглядная. Я видел небо над головой, между скальными стенами, но небо было почти таким же темным, как и сама тропа. На нем не было ни звезд, ни луны, ничего, так что видеть оно мне совсем не помогало. Оставалось только продвигаться на ощупь, растопырив руки. Правой я вел вдоль влажной, неровной каменной стены, а левую вытянул перед собой и поводил ею из стороны в сторону, на случай, если впереди окажется выступ скалы. О том, что еще там может оказаться, мне даже думать не хотелось. Все время слышались какие-то звуки: то влажное чавканье, от которого становилось страшно, что мои пальцы в любую секунду могут уткнуться во что-то огромное и слизистое, то поскрипывание, то сухое хлопанье. Последнее было хуже всего. Каждый раз, как слышалось это хлопанье, волосы у меня на затылке вставали дыбом и оттягивали воротник.

Тропа под ногами тоже была неровной. Я спотыкался о камни, которых не видел, оступался и поскальзывался на подъемах и спусках. Несколько раз довольно сильно ушибся, но так и не понял обо что. Я наступал в лужи, и грязный щебень хрустел у меня под подошвами, я промочил и натер ноги, и, главное, я совершенно не представлял, что ждет впереди.

А потом пошел дождь.

— Только этого не хватало! — простонал я.

Это был холодный проливной дождь, я в несколько секунд промок до нитки, вода струилась у меня по лицу, волосы слиплись острыми сосульками и лезли в глаза. У меня застучали зубы, такая была холодрыга. Но, хотите верьте, хотите нет, от дождя стало лучше. Звуки утихли, как будто издававшим их тварям дождь тоже пришелся не по вкусу, и вскоре я уже не слышал ничего, кроме шума дождя, падающего на камни, плещущего в лужах и струящегося по скалам. А из-за того, что по скалам струилась вода, они начали слегка поблескивать в слабом свете, падающем с неба, и лужи тоже чуть-чуть блестели, так что мне хоть сделалось видно, что впереди. Я откинул волосы со лба и зашагал быстрее.

Наконец ливень перешел в мелкую морось, и мне показалось, что начало немного светать. Я уже видел тропу, вьющуюся впереди по расщелине в скалах. Все острые грани были слегка очерчены серебристо-голубым. А потом впереди послышались звуки. Не такие, как раньше. Это было больше похоже на удары и крики.

Я пошел вперед очень медленно и осторожно, приставляя ногу к ноге и прижимаясь плечом к правой стене, чтобы иметь возможность заглядывать за каждый угол, прежде чем я его обойду. Впереди было что-то огромное и живое, и оно орало во всю глотку.

Миновав третий поворот, я начал разбирать слова.

— Вспашем поля и засеем мы их динамитом! — услышал я. А потом, после следующего поворота: — Добрый король Венцеслав взглянул в последний раз — а в первый раз он когда взглянул? — на славный пир Стефана!

Я едва не заржал, однако шел вперед по-прежнему очень осторожно. Вокруг становилось все светлее, а спереди по-прежнему доносились вопли. Пением это назвать было нельзя. Все мелодии были перевраны до неузнаваемости. Наконец я миновал последний поворот и увидел того, кто издавал весь этот шум.

Это был тощий, седой старый пьяница. Он сидел, привалившись к выступу скалы, и пел во все горло. Когда я осторожно выглянул из-за поворота, он орал: «Скала веков, разверзнись предо мно-ою!» — и держал в трясущихся старческих ладонях маленький голубой огонек. Огонек ярко освещал его одежду и играл на мокрых скалах и его морщинистом лице с раззявленным ртом. Когда я выглянул из-за угла, он приподнял огонек повыше и вскричал:

— Выходите, выходите оба! Или у меня просто в глазах двоится? Выходите, чтобы я мог хорошенько разглядеть вас обоих! Не прячьтесь там по углам!

Я вышел и остановился перед ним. Он выглядел вполне безобидным. Никогда еще не видел, чтобы человек был настолько пьян — даже мои приятели, когда выжрали все папино виски, и то были потрезвее. В таком состоянии этот тип никому вреда причинить не мог. Он видел-то меня и то с трудом. Он нетвердой рукой протянул в мою сторону голубой огонек и прищурился, вглядываясь. Я думал, что этот огонек — что-то типа специальной уличной свечки или фонарик вроде тех, которыми пользовались Арнольд и компания, но нет. Это оказался просто язычок голубого света, танцующий прямо у него на ладони.

— Я пьян! — сообщил старик. — Нажрался в зюзю. Никогда не мог ходить этими путями, если сперва не нажрусь. Слишком страшно. Вот ты — тебе страшно?

— Страшно, — ответил я. Я все никак не мог оторвать глаз от язычка пламени. Это была одна из самых удивительных вещей, какие я когда-либо видел. — А оно не жжется?

— Вовсе нет, вовсе нет, вовсе нет! — заорал в ответ старик. Он был слишком пьян, чтобы говорить тихо. — Видишь ли, оно имеет ту же сущность, что и моя плоть, потому и не жжется. Оно называется огоньской колданек… то есть колдовской огонек. Оно даже не горячее, милый юноша. Даже не теплое. Ну давай, давай, выкладывай, выкладывай!

— Чего выкладывать? — не понял я.

— Ну как же: что тебе нужно или чего тебе хочется. В этом месте надо повстречать троих, нуждающихся в помощи, и помочь им всем, чем сумеешь, и тогда попадешь туда, куда тебе надо. Ты у меня третий! — крикнул он, размахивая своим голубым огоньком взад-вперед почти у меня под носом, — так что я, естественно, тороплюсь поскорее разобраться с тобой, сделать все, что надо, и отравиться своей дорогой. Ну, выкладывай! Чего ты хочешь?

Надо было спросить, как найти Романова. Теперь я это понимаю. Если бы я так и сделал, многое пошло бы иначе. Но этот голубой огонек настолько меня зачаровал, что я отклонился назад, чтобы он не слепил мне глаза, и указал на него.

— Могу ли я делать то же самое? Можете ли вы показать мне, как это делается?

Старик подался вперед, вглядываясь в меня, и едва не свалился со своей скалы.

— Удивительно, — сказал он, поспешно откинувшись назад и снова прислонившись к скале. — Удивительно. Ты находишься здесь и тем не менее не умеешь делать простейших вещей вроде возжигания света — или надо было сказать «ожидания смеха»? — ну, не важно. Ты этого не умеешь. Почему?

— Меня никто не учил, — ответил я.

Старик слегка качнулся из стороны в сторону. Вид у него сделался торжественный.

— Цитирую! — объявил он. — Я хорошо знаком с литературой нескольких миров, и вот я цитирую: «Чему же все-таки их учат теперь в школах?» Откуда это — знаешь?

— Из книжки про Нарнию, — ответил я. — Из той, где начинаются все приключения. Так вы мне покажете, как зажигать такой огонек?

— Я тебе скажу! — поправил он меня с еще более торжественным видом. — Показать не могу, потому что это исходит изнутри тебя, понимаешь ли. Надо найти свой центр — это-то ты умеешь?

— Пупок, что ли? — спросил я.

— Нет, нет! — взвыл он. — Ты же не женщина! Или ты женщина? Честно говоря, я тебя плохо вижу, но твой голос кажется мне принадлежащим подростку мужского пола. Это так?

— Да, — ответил я.

— И невежественному как пробка! — проворчал старик. — Надо же, таких вещей не знать… Твой центр — он вот где!

Он подался в мою сторону и, застав меня врасплох, сильно ткнул меня куда-то под грудину. От неожиданного тычка и алкогольного выхлопа, который ударил мне в лицо, я отлетел назад и распластался на скалах по ту сторону тропы. А старик потерял равновесие, попытался было ухватиться за мои колени, промахнулся и кулем свалился мне под ноги. Голубой огонек как будто расплескался по земле. Но тут же взобрался по его руке и пристроился на блестящем от влаги плече.

— Солнечное затмение, — печально сказал старик. — Вот он где, в солнечном затмении.

— Вы не ушиблись? — спросил я. Старик поднял мокрую седую голову.

— Существует специальный ангел, — сказал он, — приставленный заботиться о тех, кто пребывает под возлиянием крепких алкогольных напитков. Вот потому-то, молодой человек, трезвым я сюда не хожу. Все сходится. Ну что, понял, как вызывать свет?

— Нет, — честно ответил я.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Филип и Сьюзен привязались друг к другу с детства, казалось, у них впереди чудесная безоблачная жизн...
На планете Авеста войны уже много лет носили лишь виртуальный характер, и обеспечить победу заговорщ...
Больше двадцати лет не был Осот дома. И вот он вернулся…...
Наконец-то сердце принцессы Патрисии принадлежит Тантоитану Парадорскому! Любовь, подвигшая великого...
Для того чтобы приблизиться к принцессе Патрисии и войти в ее окружение, Тантоитан Парадорский меняе...
Рассказы Виктории Токаревой…Нежные, лиричные и абсолютно честные истории о настоящей любви. О любви,...