Золотой Лис Смит Уилбур

* * *

Потребовалось два года скрупулезных исследований, чтобы подобрать подходящее место для проведения испытаний. В первую очередь учитывалась проблема загрязнения окружающий среды радиоактивными осадками.

Южная Африка располагала метеорологической станцией на острове Гуфа в Антарктике. Вначале рассматривалась возможность проведения испытаний в Антарктике, но от этой идеи пришлось отказаться. В этом случае загрязнение трудно было бы предотвратить, а главное, невозможно было бы избежать огласки либо до, либо после взрыва. Слишком многие, особенно австралийцы, имели свои виды на этот унылый и прекрасный материк, раскинувшийся на самом краю света.

К тому же, из соображений безопасности, желательно было провести испытания на национальной территории или же в пределах воздушного пространства Южной Африки. Идея атмосферного взрыва была быстро отвергнута. Опять же угроза огласки была бы слишком серьезной, не говоря уж о радиоактивных осадках; загрязнение было бы просто убийственным.

Так что в конце концов пришлось остановиться на подземных испытаниях. Южноафриканские шахты были самыми глубокими подземными выработками в мире. В течение шестидесяти лет Южная Африка лидировала в разработке технологий глубокого бурения, непосредственно связанных с горным делом, и достигла в этой области выдающихся успехов.

В состав «Кортни Энтерпрайзиз» входила компания «Орион Эксплорейшенз», специализировавшаяся на бурении скважин. Искушенные старые кудесники из «Ориона» могли пробурить скважину в две мили ниже уровня земли и поднять с этой глубины образцы горных пород. Они могли бурить или прямо вниз, или под любым углом, или же, к примеру, сначала прямо вниз на полторы мили, а затем резко повернуть под углом в сорок пять градусов.

Именно это поразительное искусство и вызывало чувство глубочайшего восхищения и уважения у Шасы Кортни в эту минуту, когда он стоял под ярким полуденным солнцем на краю испытательного полигона и разглядывал исполинские механизмы, в своей совокупности составляющие буровую установку.

Весь комплекс был полностью механизирован и передвигался своим ходом. На одном грузовике размером с современную пожарную машину размещалась силовая установка. Это был дизельный мотор, способный двигать океанский лайнер. Другой грузовик вмещал пункт управления и электронное контрольное оборудование. На третьем был установлен сам бур и опорная плита для шпура. Четвертый использовался как гидравлическая подъемная машина и кран для переноски стальных буровых штанг.

Буровая площадка была окружена скоплением жилых вагончиков и грузовых транспортных средств. Буровые штанги сложены в специальной зоне площадью во много акров. По ночам вся территория освещалась безжалостным слепящим сине-белым светом дуговых ламп, ибо работы велись непрерывно, круглые сутки. По их завершении скважина должна была обойтись почти в триста тысяч американских долларов.

Шаса приподнял шляпу и вытер рукавом вспотевший лоб. Было очень жарко.

Они находились на краю пустыни Калахари, которую маленькие желтолицые бушмены называют «Великим Сухим Местом».

Низкие красные дюны, подобно вздыбившимся океанским волнам, перекатывались по бескрайней однообразной равнине до самого горизонта. Иссохшая земля кое-где поросла редкой серебристой травой. Во впадинах между дюнами торчали одинокие деревья, так называемые «верблюжьи колючки». Их листва была темно-зеленого цвета, а кора жесткой, как крокодиловая кожа. На ближайшем дереве обосновалось сообщество вьюрков-ткачей, построивших здесь общее гнездо. Сотни пар этих маленьких желто-коричневых птичек объединили свои усилия. В результате возникло бесформенное сооружение величиной со стог сена, по сравнению с которым высокое колючее дерево, поддерживающее его, казалось карликовым. В этом огромном гнезде каждая пара занимала отдельную ячейку, и все вместе заботились о том, чтобы поддерживать все сооружение в исправном порядке круглый год. Одно из таких гнезд возле Апингтона, на реке Оранжевой, использовалось сменяющими друг друга поколениями ткачей на протяжении более ста лет.

Весь этот обширный девственный район был почти необитаем. Компания «Кортни Минерал Эксплорейшн» владела здесь концессией в 150 тысяч акров, на которой и находилась эта буровая установка. Весь участок был огорожен и тщательно охранялся. Часовые стояли у каждого входа, у каждого уязвимого места в ограде, через которое можно было бы проникнуть внутрь. Никто, кроме служащих компании, не мог даже подозревать о существовании этого лагеря — ну, а если кто-то его и обнаружит… что ж, он найдет всего-навсего площадку для бурения еще одной геолого-разведывательной скважины.

Шаса взглянул на небо. На его высоком, ослепительно синем своде не было ни единого облачка. Эта часть Калахари являлась закрытой военной зоной, и любые полеты над ней гражданских и частных самолетов были запрещены. Здесь часто проводились учебные стрельбы артиллерийского и танкового училищ, которые базировались в Кимберли, всего в нескольких сотнях миль к югу отсюда.

И все же Шаса волновался. От дня «Икс» их отделяло всего семь дней. К выходным скважина должна быть готова. В субботу вечером из Пелиндабы выйдет тщательно охраняемая автоколонна, которая прибудет сюда в воскресенье в полдень. Она доставит бригаду ученых и саму бомбу.

В понедельник к вечеру бомба будет размещена в скважине. Накануне дня «Икс» из Кейптауна прилетят министр обороны и генерал Малан.

Он энергично встряхнул головой. «Все идет как по маслу», — заверил себя и поднялся по стальным ступенькам в передвижной диспетчерский пункт.

Главный инженер по бурению проработал в «Орионе» уже двенадцать лет. Он поднялся со своего местд и протянул Шасе широкую мозолистую ладонь.

— Как дела, Мяк?

— Бак гат, мистер Кортни! — Инженер употребил сочное африканское выражение, означающее полное удовлетворение. — Сегодня в девять утра мы прошли отметку в три тысячи метров.

Он указал на экран дисплея. На нем было графически изображено ответвление от ствола скважины, куда должен был быть помещен заряд.

— Не обращай на меня внимания. — Шаса пристроился рядом с инженером. — Занимайся своим делом, дружище.

Мик вновь сосредоточился на показаниях контрольных приборов.

Шаса закурил манильскую сигару и представил себе, как этот гибкий стальной червь прокладывает себе дорогу вниз, прямо под тем местом, где он сейчас сидит, спускаясь намного ниже уровня грунтовых вод и еще дальше, к самому краю кипящей магмы, где температура земных недр приближается к температуре раскаленной духовки.

В диспетчерской зазвонил телефон, но Шаса даже не слышал его, всецело поглощенный этой воображаемой картиной. Младший техник, поднявший трубку, вынужден был дважды окликнуть его.

— Мистер Кортни, вас к телефону.

— Спросите, кто это, — раздраженно рявкнул Шаса. — Пусть передаст то, что ему нужно.

— Это мистер Форстер, сэр.

— Какой еще мистер Форстер?

— Премьер-министр, сэр. Лично.

Шаса выхватил у него телефонную трубку. Его охватило внезапное тошнотворное предчувствие катастрофы.

— Да, оом Джон? — отозвался он.

— Шаса, в течение минувшего часа послы Великобритании, США и Франции все разом заявили ноты протеста от имени своих правительств.

— По какому поводу?

— Сегодня в девять утра американский спутник сфотографировал бурильную площадку. Мы по уши в дерьме. Они каким-то образом пронюхали про «Скайлайт» и теперь требуют, чтобы мы немедленно прекратили всякую подготовку к испытаниям. Когда ты сможешь вернуться в Кейптаун?

— Мой самолет стоит на взлетной полосе. Через четыре часа я буду у тебя в кабинете.

— Я созываю совещание кабинета министров в полном составе. Я хочу, чтобы ты вкратце проинформировал их.

— Я буду на месте.

Никогда еще Шаса не видел Джона Форстера таким встревоженным и рассерженным. Пожимая ему руку, он прорычал:

— Уже после того, как я тебе позвонил, русские потребовали срочного созыва Совета Безопасности ООН. Нам угрожают немедленными санкциями, если мы будем продолжать подготовку к испытаниям.

Шаса понял, что дело нешуточное; последствия могли быть весьма серьезными.

— Американцы и англичане предупредили нас, что не намерены использовать свое право вето в случае, если мы не откажемся от испытаний.

— Я надеюсь, господин премьер-министр, вы ничего не признали?

— Разумеется, нет, — рявкнул Форстер. — Но они настаивают на проведении международной инспекции буровой площадки. У них есть аэрофотоснимки — и к тому же им известно наше кодовое название «Скайлайт».

— Им известно кодовое название проекта? — Шаса растерянно уставился на него, и Форстер тяжело кивнул.

— Да, старина, известно.

— Вы понимаете, что это значит, господин премьер-министр? Это значит, что у нас есть предатель — причем на самом высоком уровне. На самом высоком.

* * *

На сессии Генеральной Ассамблеи ООН представители Третьего Мира и Движения неприсоединения один за другим выходили на трибуну, чтобы гневно заклеймить и осудить Южную Африку за ее попытку присоединиться к клубу ядерных держав. Приговор был вынесен незамедлительно, как только было выдвинуто обвинение. За прошедшие год-два Индия и Китай тоже испытали свое ядерное оружие, но воспринято это было совсем по-иному. Теперь же, несмотря на все заверения южноафриканского премьера, что никаких испытаний не планировалось, послы Великобритании и США настояли на том, чтобы лично осмотреть предполагаемый полигон. Их доставили в Калахари на вертолете «Пума» военно-воздушных сил. Разумеется, к их прибытию от буровой установки и прочего оборудования и техники на площадке не осталось и следа. Они обнаружили только одинокую скважину, накрытую новенькой бетонной плитой, и истоптанную, изрезанную колесами и гусеницами землю вокруг нее.

— С какой целью производилось бурение? — уже в который раз спросил Шасу британский посол. Сэр Перси был его старинным приятелем; он часто обедал у него в Велтевредене и охотился на «Фонтане Дракона».

— Разведка нефтяных месторождений, — не моргнув глазом ответил Шаса; посол иронически поднял бровь и воздержался от дальнейших замечаний. Тем не менее через три дня Великобритания наложила вето на резолюцию Совета Безопасности, предусматривающую введение санкций против ЮАР, и буря понемногу начала утихать.

Аарон Фридман позвонил Изабелле и сообщил, что он должен немедленно вернуться в Израиль. Он хотел, чтобы она поехала с ним. Однако умолчал о том, что Соединенные Штаты оказали мощнейшее давление на правительство Израиля, чтобы оно отозвало его в Иерусалим.

— Ты такое чудо, Аарон, — сообщила она ему, — и я с радостью приняла бы твое предложение, но, видишь ли, у тебя своя жизнь, а у меня своя. Возможно, когда-нибудь мы еще увидимся.

— Я никогда не забуду тебя, Белла.

Южноафриканская служба государственной безопасности устроила «охоту на ведьм» в поисках неведомого предателя, которая тянулась долгие месяцы без сколь-нибудь ощутимых результатов. В конце концов было решено, что ответственность за утечку информации лежит на ком-то из четырех израильских ученых, к тому времени уже покинувших страну.

Когда Шаса прочел секретный доклад комиссии по расследованию, он с некоторым замешательством узнал о том, что его любимая дочь расписалась в книге посетителей пелиндабского институтского городка и, судя по всему, провела в гостях у досточтимого профессора всю ночь.

— Ну, ты, надеюсь, не считал ее девственницей? — осведомилась Сантэн, когда он поделился с ней этими сведениями. — Не так ли?

— Пожалуй, нет, — согласился Шаса. — Но все равно не очень то и приятно, когда тебя тыкают носом в подобную историю.

— А тебя никто в эту историю носом и не тыкает, — возразила она. — И вообще, Белла на этот раз проявила совершенно нетипичное для себя благоразумие.

— И все же хорошо, что он уехал.

— А ведь это мог быть очень неплохой вариант, — поддразнила его Сантэн, и он даже опешил.

— Господи боже мой, да ведь он ей в отцы годится.

— Между прочим, Белле уже тридцать, — напомнила ему Сантэн. — Она уже почти что старая дева.

— Неужели? — Шаса озадаченно почесал в затылке. — Надо же, как быстро летят годы.

— Нам нужно серьезно подумать о том, чтобы подыскать ей мужа.

— Ну, такие дела в спешке не делаются. — По правде говоря, Шасе не очень-то улыбалась перспектива расставания с дочерью. Жизнь вполне устраивала его такой, как она есть.

* * *

Награда Изабеллы не заставила себя долго ждать. Через несколько месяцев ей было обещано свидание с Никки и даны указания подготовиться к двухнедельной отлучке из страны.

— Две недели! — восторгалась она. — С моим мальчиком! Слава Богу, наконец-то дело пошло на лад.

Эйфория, овладевшая ею, помогла хоть как-то заглушить терзавшее ее чувство вины, которое не покидало ее ни на минуту с того дня, как скандал вокруг «Скайлайта» выплеснулся в эфир и на страницы газет всего мира. Она пыталась успокоить свою совесть, уверяя себя в том, что помогла предотвратить эскалацию ядерной угрозы и что ее предательство в конечном итоге обернется благом для человечества в целом.

Само собой разумеется, обсуждая эту темусо своими близкими или с коллегами-сенаторами в кулуарах парламента, она всячески демонстрировала патриотическое возмущение и негодование, но по ночам горькая правда лишала ее покоя и сна. И эта правда заключалась в том, что она предательница — и карой ей могла быть только смерть.

Она сообщила бабушке и Шасе, что едет в Цюрих, чтобы повидаться с Харриет Бошан. Они решили недельки две попутешествовать по Швейцарии, переезжая с курорта на курорт, побывать всюду, где есть хороший снег, поесть «фондю» и испробовать все самые знаменитые горнолыжные трассы.

— Так что не ждите от меня никаких известий, пока я не вернусь, — предупредила их она.

— А денег тебе хватит, Белла? — поинтересовался Шаса.

— Очень глупый вопрос. — Она чмокнула его в щеку. — Разве не ты основал мой трастовый фонд — да к тому же каждый месяц платишь мне совершенно несуразную зарплату, вдвое больше той, что я получаю в сенате?

— Все равно на всякий случай я дам тебе письмо к кому-нибудь из «Креди Сюисс» в Лозанне, вдруг тебе понадобятся деньги.

— Очень мило с твоей стороны, но мне уже не шестнадцать лет.

— Иногда я об этом очень жалею, радость моя.

Изабелла села на рейс авиакомпании «Свисэйр» до Цюриха, но сошла с самолета в Найроби. Остановилась в отеле «Норфолк» и на следующее утро позвонила в Велтевреден бабушке, делая вид, будто говорит из Цюриха.

— Ну что ж, развлекайся и не забудь подцепить какого-нибудь симпатичного миллионера, — проинструктировала ее бабушка.

— Для тебя или для меня, бабушка?

— Ладно-ладно, мисс, когда-нибудь довыступаешься.

В соответствии с полученными указаниями Изабелла долетела рейсом «Эйр Кения» до столицы Замбии Лусаки и села на автобус, доставивший ее из аэропорта в отель «Риджуэй». Там ей был зарезервирован однокомнатный номер. На этом инструкции заканчивались.

До обеда еще оставалось время, и она расположилась на террасе у бассейна и заказала джин с тоником. Через несколько минут высокий, приятной наружности негр, сидевший у стойки бара, встал со своего места и неторопливой походкой направился к ее столику.

— Красная Роза, — произнес он.

— Присаживайтесь, — кивнула она, почувствовав, как сердце ее учащенно забилось, а ладони вдруг повлажнели.

— Меня зовут Пол. — Она предложила ему выпить, но он отказался. — Я не задержу вас дольше, чем необходимо. Пожалуйста, будьте готовы к отъезду завтра в девять часов утра. Я встречу вас с машиной у парадного входа в отель.

— Куда меня повезут?

— Не знаю, — сказал он, вставая из-за стола. — И вам не следует задавать такие вопросы.

Ровно в девять, как и было приказано, она уже ждала его у подъезда. Он отвез ее на стареньком «фольксвагене» обратно в аэропорт, но не остановился у пассажирского аэровокзала, а проехал дальше, к воротам закрытой военной зоны.

На бетонированной площадке перед ангаром, залитой ярким солнцем, стояли остатки замбийской эскадрильи истребителей «МиГ». Только за последний месяц разбилось четыре самолета. Замбийские пилоты, прошедшие весьма поверхностную подготовку в Восточной Германии, никак не могли приспособиться к многочисленным сложностям сверхзвуковых полетов. К тому же эти «МиГи» почти двадцать лет состояли на вооружении в Восточной Европе, прежде чем были проданы Замбии. Экономика Замбии, полностью зависящая от экспорта меди, оказалась в тяжелом положении из-за падения мировых цен на этот металл; к этому добавились последствия двух десятилетий крайне неумелого хозяйствования. В результате были урезаны расходы на техническое обеспечение эскадрильи истребителей, и они получили очень подходящее прозвище «Летающие бомбы».

Позади истребителей пристроился огромный самолет без опознавательных знаков с четырьмя турбовинтовыми двигателями; его хвост был выше двухэтажного дома. Изабелла впервые видела такого монстра; это был ильюшинский «Ил-76» с натовским условным наименованием «Кандид». «Ил-76» являлся основным тяжелым военно-транспортным самолетом советской авиации.

Пол, ее сопровождающий, переговорил с охранниками у ворот и показал им какую-то бумагу, извлеченную из портфеля. Начальник охраны внимательно изучил ее и зашел в будку. Там он связался по телефону с начальством и только после этого вернул Полу его бумагу, открыл ворота и отдал им честь, когда они проезжали мимо него.

У огромного «Кандида» стояли двое пилотов в летных комбинезонах, наблюдая за его заправкой. Пол припарковал «фольксваген» у главного ангара и зашагал через всю площадку к самолету. Он обменялся несколькими словами с одним из пилотов и подал знак Изабелле следовать за ним. Они смотрели, как она медленно идет в их сторону, сгибаясь под тяжестью своего чемодана, но ни один из них не изъявил желания ей помочь.

— Вы полетите на этом самолете, — сообщил ей Пол.

— А мой багаж? — спросила она; старший пилот пожал плечами и с жутким акцентом произнес:

— Оставить здесь. Моя возьмет. Иди.

Изабелла оглянулась, но Пол уже был на полпути к своему «фольксвагену». Ей ничего не оставалось, как последовать за пилотом по грузовому трапу в чрево «Кандида».

Грузовой отсек был набит до отказа. Кругом громоздились деревянные ящики, накрытые тяжелыми нейлоновыми сетями. Их были буквально сотни, всевозможных размеров. На большинстве из них черной краской были начертаны цифры и буквы на кириллице. Пилот провел ее по боковому проходу через похожий на огромную пещеру отсек, а затем вверх по лестнице в кабину экипажа.

— Садись. — Он указал на одно из откидных сидений у задней части кабины.

Через час «Кандид» без прохождения каких-либо формальностей поднялся в воздух.

С ее места у задней стенки кабины была хорошо видна приборная доска, чуть возвышавшаяся над плечом пилота. «Кандид» поднялся до крейсерской высоты в тридцать футов и лег на курс 300 градусов по азимуту. Изабелла украдкой бросила взгляд на свои часы. Она хотела знать, как долго они будут лететь в северо-западном направлении. Мысленно нарисовала себе карту континента. Правда, не могла определить скорость самолета, но стрелка дрожала где-то около отметки в 475 узлов.

Прошел час с начала полета; она догадалась, что они уже пересекли границу между Замбией и Анголой, и по спине у нее пробежал холодок. Ангола явно не была тем местом, которое она выбрала бы для приятного время препровождения. Недавно ее назначили в сенатскую комиссию по африканским делам, и она присутствовала на всех заседаниях, посвященных Анголе. Ей также довелось читать секретные материалы об этой стране, добытые военной разведкой.

Она посмотрела вниз, на причудливую мозаику саванн, гор и джунглей, медленно проплывавших под крылом «Кандида», и попыталась вспомнить вплоть до мельчайших деталей все, что она читала об этой неспокойной земле.

Долгие годы Ангола была настоящей жемчужиной Португальской империи и после Южной Африки богатейшей и прекраснейшей страной на Африканском континенте.

Эта тысячемильная полоса западноафриканского атлантического побережья богата морскими запасами. Огромные косяки океанических рыб бродят вблизи естественных гаваней. Бурение, недавно проведенное американскими компаниями в прибрежной зоне, выявило колоссальные запасы нефти и природного газа. А в глубине страны раскинулись плодородные равнины, великолепные леса с изобилием твердой древесины, зеленые плоскогорья, где брало свое начало множество больших рек. Вода в Африке не менее ценный дар природы, чем нефть. Помимо нефти в Анголе добывают золото, алмазы и железную руду. Ее климат умерен и мягок.

И вот, невзирая на все это кажущееся процветание, Анголу вот уже целое десятилетие раздирала свирепая и ожесточенная гражданская война. Туземные африканские племена вели упорную борьбу, пытаясь свергнуть пятисотлетнее колониальное иго Лиссабона.

Эта освободительная борьба не способствовала их объединению. Напротив, многие армии под обычными для Африки громкими воинственными названиями сражались не только с португальцами, но и друг с другом. В их числе были МПЛА, «Народное движение за освобождение Анголы»; ФНЛА, «Национальный фронт освобождения Анголы»; УНИТА, «Национальный Союз за полную независимость Анголы» и куча других вооруженных группировок и партизанских движений.

Португальцы упрямо держались за свою колонию. Десятки тысяч молодых португальских призывников год за годом отправлялись в Африку; многие из них оставались там навсегда, сраженные пулями, осколками мин, тропическими болезнями вдали от родной земли. Затем в самой метрополии внезапно произошел левый государственный переворот, к власти в Португалии пришла военная хунта, которая вскоре заявила, что намерена предоставить Анголе независимость и провести всенародные выборы с целью избрания нового правительства страны и принятия конституции.

Теперь же, когда до предполагаемых выборов оставались считанные месяцы, война в этой стране бушевала с еще большей силой, чем во времена португальского господства; многочисленные местные группировки рвались к вожделенной власти, великие державы и правящие режимы соседних африканских государств поддерживали своих ставленников, в то время как сами племенные и прочие вожди были всецело поглощены кровавой оргией интриг, убийств, пыток, стремясь еще больше устрашить население, и так донельзя запуганное за годы непрекращающейся войны. Вчитываясь в скупые строки разведывательных донесений, Изабелла чувствовала, что, в сущности, никто толком не знает даже о том, что происходит в Луанде, столице страны, не говоря уж о бескрайних джунглях и отдаленных горных районах.

Адмирал Роза Кутиньо, по прозвищу «Красный адмирал», назначенный генерал-губернатором Анголы после переворота, совершенного португальскими военными, судя по всему, отдавал предпочтение Агостиньо Нето и его «очищенной» МПЛА. Процесс очищения заключался в последовательном истреблении всех оппозиционных фракций внутри движения. Как правило, это происходило путем постепенного стягивания деревянного обруча вокруг голов оппозиционеров до тех пор, пока череп не раскалывался на куски.

Американское ЦРУ, по своему обыкновению слабо ориентирующееся в обстановке, похоже, поддерживало ФНЛА, самую слабую, самую племенную и самую коррумпированную организацию из всех основных ангольских группировок, потихоньку предоставляя ей скудную финансовую помощь, которую американский сенат наверняка бы не одобрил, если бы был в курсе. Китайцы, в свою очередь, тоже делали ставку на ФНЛА, так же, как и Северная Корея.

* * *

Кортеж черных «Чаек» пересек крепостной мост и въехал на территорию Кремля через ворота, расположенные под Боровицкой башней.

В переднем лимузине находились два кубинских генерала. Один из них, Сенен Казас Рекверион, был начальником генерального штаба кубинской армии; с ним был его заместитель по снабжению. Генерал-полковник Рамон Мачадо ехал во второй машине вместе с президентом Фиделем Кастро, исполняя обязанности гостеприимного хозяина и переводчика главы дружественного государства.

Рамон получил это повышение через несколько недель после своего возвращения из Эфиопии, где ему удалось организовать отречение императора Хайле Селассие, ликвидацию монархии и официальное провозглашение эфиопским дергом марксистского социалистического государства.

Теперь он стал вторым по молодости генералом во всей советской военной иерархии; в КГБ же он был намного моложе всех. Его непосредственному начальнику было пятьдесят три года. Джо Сисеро получил генеральский чин перед самым уходом в отставку. Стремительное продвижение Мачадо по служебной лестнице было тем более необычным, что он, по сути, был иностранцем, а советское гражданство получил всего восемь лет назад.

Эфиопия стала для Рамона настоящим триумфом. Под его руководством первый этап революции успешно завершился безо всякого видимого советского присутствия в этой стране, и, что еще важнее, вся операция обошлась в какие-то жалкие несколько миллионов рублей.

За этим сразу же последовал тайный, но столь же успешный визит в Анголу. В Луанде Рамон встретился с «Красным адмиралом», Розой Кутиньо. Кутиньо был членом Португальской компартии. Генерал-губернатором Анголы его назначила левая военная хунта, пришедшая к власти в Португалии. В его обязанности входила организация всенародных выборов нового правительства, которое могло бы повести эту бывшую португальскую колонию по пути независимого развития. Однако при личной встрече Рамон быстро убедился, что нашел в генерал-губернаторе Анголы своего политического единомышленника.

— Мы ни в коем случае не должны допустить всенародных выборов, — заявил он Рамону. — Если они состоятся, то первым президентом Анголы неминуемо станет Джонас Савимби, хотя бы потому, что его племя овимбунду самое многочисленное в стране.

— Да, этого нельзя допустить, — согласился Рамон. Ему не понадобилось развить свою мысль. Несомненно, Джонас Савимби был самым отважным и удачливым партизанским вождем во всей Анголе. Под его командованием бойцы УНИТА умело и с исключительным упорством сражались с португальцами в течение целого десятилетия. Он был умен, образован и решителен. Хотя он никогда открыто не заявлял о своих политических симпатиях, определенно не был марксистом, возможно, даже и социалистом, так что его приход к власти был бы связан с чрезмерным риском для советских интересов в Анголе.

— Единственно возможным выходом, — продолжал Рамон, — было бы объявить, что при царящем в стране хаосе проведение выборов в настоящее время нецелесообразно. Затем вы могли бы заявить, что лучшим решением в сложившейся ситуации будет признание МПЛА в качестве единственной силы, способной управлять страной, и убедить Лиссабон как можно скорее передать всю полноту власти МПЛА и Агостиньо Нето.

Нето был советским избранником. Он был коварен, слаб, жесток и легко поддавался влиянию. Его можно было контролировать, в отличие от Савимби.

— Согласен, — кивнул Кутиньо. — Но в этом случае я могу рассчитывать на полную поддержку России и Кубы?

— А если я гарантирую вам эту поддержку, вы сможете предоставить в наше распоряжение стратегические военные базы и аэродромы, чтобы мы могли оперативно перебросить в страну войска и боеприпасы? — парировал Рамон.

— В этом вы можете на меня положиться. — «Красный адмирал» протянул ему руку через стол, и Рамон пожал ее, чувствуя себя триумфатором.

В самое ближайшее время он вовлечет в сферу советского влияния сразу две страны. Без сомнения, никому еще не удавалось добиться столь впечатляющих успехов на Африканском континенте.

— Я прямо отсюда лечу в Гавану, — заверил он Кутиньо. — Полагаю, что переговоры на самом высшем уровне между Кубой и Москвой начнутся буквально со дня на день. Так что к концу месяца я дам вам исчерпывающий ответ.

Кутиньо встал, чтобы проводить его.

— Вы необыкновенный человек, товарищ генерал-полковник. Я счастлив, что мне представилась редкая возможность поработать с человеком, который настолько ясно видит суть проблемы и к тому же готов со смелостью и хладнокровием хирурга отсечь все то, что мешает ее решению.

И вот теперь Рамон сидел на заднем сидении «Чайки» рядом с президентом Кубы Фиделем Кастро, и они вместе въезжали в главную цитадель мирового социализма. Кортеж быстро катил следом за эскортом мотоциклистов по широкой булыжной мостовой. Они миновали знаменитую Оружейную палату, огромную сокровищницу Российской империи, где все еще хранились несметные богатства русских царей, дары, преподнесенные им чужеземными послами, и царские регалии — от короны Ивана Грозного до усыпанных жемчугом тронных одежд Екатерины Великой.

У входа в музей толпились иностранные туристы; они проводили взглядом автоколонну, и на их лицах выразилось крайнее любопытство, когда во второй машине они узнали огромную фигуру и бороду Кастро.

Они мчались дальше, и слева от них открылась большая площадь, окруженная тремя величественными соборами — Архангельским, Благовещенским и Успенским. Их огромные башни, и золотые купола, увенчанные шпилями, были залиты мягким весенним солнцем. Кругом цвели сады, наполняя воздух восхитительным ароматом. Они свернули на площадь, проехали мимо дворца Президиума Верховного Совета СССР и остановились у парадного подъезда здания Совета Министров.

Их приветствовал почетный караул и с десяток видных политических и военных деятелей Замминистра Алексей Юденич церемониально обнял Кастро и повел его внутрь здания Совета Министров. Они вошли в Зеркальный зал, Кастро занял место во главе длинного стола и начал свою речь.

Он говорил просто и понятно, делая паузу после каждого предложения, чтобы облегчить задачу русскому переводчику. Даже Рамон, его старый и близкий соратник, был поражен тем, насколько точно он оценивал общую ситуацию в Африке и как трезво анализировал открывающиеся возможности и препятствия, которые предстояло преодолеть. Видно было, что он усвоил каждое слово из информации, предоставленной ему Рамоном.

— Западная Европа разобщена и мягкотела. В военном отношении НАТО полностью зависит от Америки. Они совершенно неспособны предпринять хоть сколько-нибудь организованные действия в ответ на наш решительный выход на ангольскую сцену. Их даже не стоит брать в расчет.

— А как насчет Америки? — спокойно спросил Юденич.

— Америка все еще не оправилась от унизительного поражения во Вьетнаме. Их сенат никогда не позволит отправить американские войска в Африку. Американцы подверглись хорошей порке. И они все еще скулят, поджав хвосты. Так что единственное, что они могут нам противопоставить, так это какую-нибудь чужую армию, которая согласится драться вместо них.

— Например, южноафриканскую, — вставил Юденич.

— Вот именно. Южная Африка имеет самую сильную армию на континенте. Киссинджер может договориться с ее правительством об отправке южноафриканских войск в Анголу.

— Но сможем ли мы противостоять юаровцам? Их коммуникации на десять тысяч миль короче наших, а войска считаются лучшими специалистами по ведению боевых действий в буше во всей Африке. Если их к тому же будет снаряжать и снабжать Америка…

— До боевых действий дело не дойдет, — уверенно заявил Кастро. — Как только южноафриканцы пересекут границу, Америка и ЮАР будут немедленно побеждены, причем не советской или кубинской военной мощью, а той политикой апартеида, что проводится самим правительством белого меньшинства.

— Поясните, что вы имеете в виду, товарищ Кастро, — попросил Юденич.

— На Западе в среде американских либералов и европейских борцов против апартеида существует столь горячее желание покончить с расистским режимом в Южной Африке, что ради этого они готовы на любые жертвы. И они предпочтут скорее пожертвовать Анголой, чем позволить южноафриканцам ее защищать. В тот момент, когда первый южноафриканский солдат перейдет границу, война будет нами выиграна. Демократическая партия США и европейские поборники так называемой демократии поднимут такой шум, что юаровцы просто не решатся вступить в бой.

Перед лицом всеобщего осуждения, столкнувшись с истерической реакцией мирового сообщества, они вынуждены будут отступить. И эта не удавшаяся интервенция решит исход всего дела в нашу пользу. Если Южная Африка зароет топор войны, ни один из западных политиков не посмеет вырыть его снова. Ангола будет нашей.

Все согласно закивали. Все, как один, генералы и министры. В который уже раз Кастро поразил Рамона своим ораторским искусством и умением убеждать окружающих. Именно по этой причине Рамон настоял на том, чтобы он лично прибыл в Москву для переговоров. Никто из приближенных Кастро не смог бы так умело повернуть этот вопрос, как только что сделал он сам. Его коварный и циничный план как нельзя лучше соответствовал менталитету советских руководителей.

«И этот человек называет меня Золотым Лисом, — усмехнулся про себя Рамон. — Да он сам король всех лис».

Однако Кастро еще не окончил свою речь. Главный козырь он приберег напоследок. Он ласково улыбнулся присутствующим, поглаживая свою густую кучерявую бороду.

— Да, Ангола будет нашей, но это только начало. После Анголы наступит очередь самой Южной Африки.

Все сидящие за длинным столом дружно подались вперед; глаза их загорелись, как у стаи волков, почуявших запах крови.

— Как только Ангола перейдет под наш контроль, мы окружим Южную Африку сплошным кольцом военных баз вдоль самых ее границ, откуда чернокожие борцы за свободу смогут безнаказанно наносить удар за ударом. Южная Африка — это главная сокровищница и экономический локомотив всей Африки. Когда она окажется в наших руках, весь континент будет в нашей власти.

Он уперся в стол своими огромными ладонями, нависая над ними, как скала.

— Я готов предоставить в ваше распоряжение столько войск, сколько понадобится для реализации этого плана, хоть сто тысяч человек. Если вы дадите оружие, снаряжение и транспорт, этот созревший плод сам упадет нам в руки. Ну что, товарищи, за дело? Объединим наши усилия и смело, твердым шагом пойдем к заветной цели!

* * *

Всего месяц спустя группа португальских офицеров, верных «Красному адмиралу» Кутиньо, передала стратегическую военно-воздушную базу в Сауримо в распоряжение полковника Анхела Ботелло, начальника службы тыла кубинской авиации. Сауримо был расположен в глубине страны, в пятистах милях от столицы Анголы, Луанды, и, стало быть, в какой-то степени застрахован от наблюдения со стороны ЦРУ и других западных разведок.

Через двадцать четыре часа в Сауримо приземлился первый транспортный «Кандид». На его борту было большое количество военного снаряжения и пятьдесят кубинских «советников». Этим же самолетом прибыл и советский военный наблюдатель, генерал-полковник Рамон Мачадо.

Для Рамона настали утомительные, но захватывающие дни. Слава о нем стремительно распространилась по всему необъятному материку; его прозвище было у всех на устах. Кубинские солдаты привезли его с собой из Гаваны.

«Эль Зорро, — шептали в разных странах и на разных языках, — у нас объявился Эль Зорро. Значит, скоро начнется».

Как и подобает лису, он находился в непрерывном движении. Редко доводилось ему проводить две ночи подряд в одной постели. А часто и постели-то не было, только земляной пол тростниковой хижины, неудобное кресло маленького самолета или грязная деревянная палуба пароходика, прокладывающего себе дорогу среди болот и песчаных отмелей какой-нибудь затерявшейся в джунглях африканской реки.

Эль Хефе, как всегда, оказался прав. Наращивание кубинского военного присутствия в Анголе не вызвало сколь-либо согласованной реакции Запада. Генералу Кутиньо удалось отвести несколько робких запросов по этому поводу, а западным журналистам был надежно перекрыт доступ в те места, где они могли раздобыть убедительные доказательства происходящего. Оружие и войска доставлялись самолетами на базу в Сауримо или же прибывали морем в Конго, в Браззавиль, а оттуда на небольших самолетах и речных катерах переправлялись в лагеря МПЛА, укрывшиеся в густом буше.

Операция в Анголе была лишь одной из многих, которыми Рамон занимался одновременно. На его попечении были еще Эфиопия и Мозамбик, не говоря уже о его обширной агентурной сети; кроме того, в его обязанности по-прежнему входила координация действий южноафриканских борцов за свободу. Ангола являла собою прекрасную новую базу для многочисленных освободительных движений. Здесь Рамон организовал учебные центры как для СВАПО, «Народной организации Юго-Западной Африки», так и для АНК, «Африканского национального конгресса».

Штаб-квартиры этих двух организаций находились в разных районах страны. СВАПО базировалось на юге, откуда ее бойцы могли свободно переходить границу с Намибией и где проживали их собственные племена, овахимбо и овамбо.

Однако Рамон по-прежнему придавал особое значение связям с АНК. Он ни на минуту не забывал о том, что Южная Африка является ключом ко всему континенту, а освободительную борьбу в Южной Африке возглавлял именно АНК. Начальником тыла АНК в Анголе был назначен его старый знакомый еще по Лондону, Рейли Табака. Вдвоем они подобрали подходящее место для главной базы АНК на севере Анголы.

Они вместе налетали сотни часов на «антоновском» военном биплане. Прочесали всю северную прибрежную провинцию Кунго, прежде чем нашли как раз то, что им нужно.

Это была маленькая рыбацкая деревушка на берегу лагуны в устье реки Чикамбы. Лагуна сообщалась с Атлантическим океаном, и во время прилива в нее могли заходить суда водоизмещением в двести тонн или около того, а оттуда они попадали прямо в фарватер реки. К тому же в нескольких милях вверх по течению находились обширные крестьянские поля. Хотя за десятилетие жестокой гражданской войны они пришли в запустение на этой ровной, очищенной от леса земле можно было без особого труда оборудовать взлетно-посадочную полосу. Сама деревня также была покинута жителями во время войны, и во всей округе не осталось местного населения, которое, в противном случае, пришлось бы эвакуировать либо уничтожить.

Тем не менее главное достоинство этого места все же заключалось в его удаленности от южноафриканских границ и военных баз. Юаровцы были грозными противниками. Подобно израильтянам, они никогда не останавливались перед нарушением международно признанных границ во время преследования партизанских отрядов. Чикамба же была вне пределов досягаемости южноафриканских вертолетов «Алуэт», а тысячи километров гористой местности, заросшей непролазными джунглями, надежно защищали ее от любых наземных карательных экспедиций со стороны буров. Новая база получила название «Терцио».

Вскоре Рейли Табака привез на базу «Терцио» первую группу из пятисот добровольцев АНК на рыболовном траулере, реквизированном адмиралом Кутиньо в Луанде у португальского консервного завода.

Они немедленно приступили к сооружению взлетно-посадочной полосы и тренировочного лагеря. Когда Рамон спустя десять дней прилетел на базу, полоса уже была очищена, выровнена и ее покрывали красной глиной вперемешку с гравием; такое покрытие, затвердев, становилось прочным, как бетон, и с него можно было взлететь в любую погоду.

Вторично осмотрев местность, Рамон пришел в полный восторг от ее удаленности и безопасности и решил соорудить отдельный лагерь над песчаным пляжем возле устья реки.

По его замыслу, здесь должен был расположиться его личный штаб. Он уже давно мечтал о надежной базе, оборудованной всеми средствами связи, где можно было бы тайно готовить агентуру КГБ, спокойно планировать секретные операции, а также допрашивать и ликвидировать пленных, не опасаясь, что их обнаружат или кто-то сможет ему помешать.

Он распорядился, чтобы Рейли Табака и его люди уделили его личному лагерю у пляжа первоочередное внимание. В свой следующий визит он обнаружил, что участок уже огражден, защитные сооружения воздвигнуты, а работы по строительству помещения для допросов и офицерских казарм идут полным ходом.

Вернувшись в Гавану, он заказал нужное ему радиоэлектронное оборудование и первым же транспортным самолетом переправил его на базу «Терцио».

* * *

Во время своих частых визитов в Гавану и Москву Рамон внимательно следил за тем, как продвигаются десятки курируемых им операций в разных концах Африканского континента, и особенно за ходом его личной операции, связанной с деятельностью Красной Розы.

Теперь, оглядываясь назад, на годы ее вербовки в Лондоне и Испании, он понял, что в свое время явно недооценил ее возможности; раньше он и представить себе не мог, насколько незаменимой станет для него Красная Роза.

С тех пор как она стала сенатором южноафриканского парламента, она приняла участие в работе пяти сенатских комитетов. И каждый раз от нее поступали совершенно уникальные материалы в виде отчетов и рекомендаций по всем вопросам, которыми занимались эти комитеты и комиссии.

Затем, в феврале 1975 года, ее включили в состав сенатского консультативного Совета по африканским делам. И именно через нее Рамон получил самые последние сведения о том, что президент Форд и Генри Киссинджер через каналы ЦРУ дали понять Претории, что не будут возражать против военной операции южноафриканских войск на юге Анголы. Также от Красной Розы он узнал, что ЦРУ обещало Южной Африке дипломатическую и военную поддержку в случае, если ее войска двинутся на Луанду.

Предупредив свое начальство на Лубянке, Рамон вылетел в Гавану, чтобы посоветоваться с Кастро.

— Ты, как всегда, оказался прав, Эль Хефе, — восхищенно сообщил он ему. — Янки и в самом деле поручили бурам сделать за себя всю грязную работу.

— Подождем, пока они сами засунут голову в петлю, — улыбнулся Кастро. — Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся в Анголу. Передай мой личный приказ: пусть наши войска отойдут в глубь страны и займут оборонительный рубеж вдоль рек к югу от столицы. Дадим им возможность немного прогуляться, прежде чем мы подергаем дядюшку Сэма за бороду и дадим бурам хорошего пинка под зад.

В октябре южноафриканские моторизованные части перешли реку Кунене и на своих быстроходных бронемашинах «Панхард» совершили впечатляющий марш-бросок на север. В считанные дни они оказались всего в ста пятидесяти милях от столицы Анголы. Эти части были укомплектованы великолепно подготовленными и обученными молодыми бойцами, ими руководили опытные командиры, их боевой дух был очень высок, но они не располагали понтонными средствами для форсирования водных преград и противотанковой артиллерией для борьбы с тяжелой бронетехникой.

Когда они дошли до реки, Рамон известил Гавану.

— А вот теперь, — мрачно заявил Кастро, — мы потянем за веревочку, настало время танков.

Советские «Т-54» и штурмовые вертолеты задержали южноафриканские войска на рубеже рек южнее Луанды. Рамон подбросил информацию о военном присутствии ЮАР в Анголе западным средствам массовой информации, и тут же, как и предвидел Кастро, разразился грандиозный дипломатический скандал.

Нигерия, вторая по своему экономическому потенциалу страна на континенте, на сто восемьдесят градусов изменила свою политику сразу же после того, как советская и кубинская разведки сообщили миру о южноафриканском присутствии в Анголе. Она отказала в поддержке УНИТА и ее лидеру Савимби и официально признала просоветское правительство МПЛА. Более того, чтобы лишний раз подчеркнуть эту позицию, Нигерия предоставила режиму Агостиньо Нето в Луанде безвозмездную помощь в размере тридцати миллионов долларов.

А в американском сенате Дик Кларк, сенатор-демократ от штата Айова, заявил о твердом намерении добиваться того, чтобы южноафриканский экспедиционный корпус в Анголе был полностью изолирован и лишен какой бы то ни было поддержки. Он обвинил ЦРУ в незаконном сотрудничестве с Южной Африкой, и Киссинджеру вместе с ЦРУ пришлось приложить немало усилий, чтобы замять это дело. Члены Объединенного комитета начальников штабов пригрозили коллективной отставкой в случае, если американская помощь ЮАР не будет немедленно прекращена. В декабре сенат единодушно принял поправку Кларка, запрещающую всякую военную помощь ангольским антиправительственным группировкам. План Кастро сработал на все сто процентов.

Итак, еще одна африканская страна, связанная по рукам и ногам, вовлечена в орбиту советской империи, и миллионы коренных жителей Анголы обречены на еще одно десятилетие кровавой гражданской войны.