Король воров Функе Корнелия

НОЧНОЙ ЗВОНОК

Была уже полночь, когда Виктора разбудил пронзительный телефонный звонок. Виктор зарылся с головой в подушку, но телефон все трезвонил и трезвонил, так что в конце концов он, чертыхаясь, вылез из теплой постели и поплелся в кабинет. Там он спросонок наткнулся на ящик с черепахами.

— Алло? Кто это, черт возьми?! — рявкнул он в трубку, потирая ушибленную ногу.

— Он опять сбежал! — Эстер Хартлиб говорила взахлеб, так что Виктор в первую секунду вообще ничего не понимал. — Но одно я вам скажу: на сей раз мы его уже обратно не возьмем! Нет. Этот дьяволенок скатерть со стола сдернул, и это в самом дорогом ресторане города, и пока мы сидели, все в лапше, он сбежал! — Виктор услышал, как она всхлипнула. — Муж всегда мне говорил, этот мальчонка не для нас, он такой же, как моя сестра, но ведь на вид-то чистый ангел! Из отеля нас выставили, он так орал, что они заподозрили, будто мы его бьем. Вы можете себе представить? А он сперва сидит в углу и не говорит ни слова, а потом настоящий припадок устраивает, просто как бешеный, и все только потому, что я попыталась надеть ему чистые носки. А мужа моего так и вовсе укусил! Перочинным ножом портьеры в номере разрезал, кофе с балкона лил на прохожих… — Эстер Хартлиб чуть не задохнулась от возмущения. — Короче, мы, мой муж и я, в понедельник, как и запланировано, улетаем домой. Если в ближайшее время мои племянники будут найдены полицией, пожалуйста, организуйте от моего имени их устройство в сиротский приют. Я слышала, в городе есть несколько вполне приличных учреждений этого профиля. Вы меня слышите, синьор Гец? Синьор Гец?

Виктор тем временем ножом для разрезания писем делал аккуратные зарубки на столешнице.

— Сколько уже мальчик бродит один по городу? — спросил он. — Когда он убежал?

— Несколько часов назад. Нам же пришлось сперва возмещать ущерб в ресторане! А потом новый отель искать! И все это с багажом! А в приличных гостиницах нигде нет мест, все занято. Пока мы нашли какую-то ужасную дешевую гостиницу у моста Риальто…

Несколько часов… Виктор провел рукой по усталому, мятому лицу и глянул за окно. Между домами непроглядной теменью стояла ночь, холодная и черная. Как свирепый зверюга, заглатывающий маленьких детей.

— Вы полицию известили? — спросил Виктор. — Кто-нибудь уже ищет Бо, ну, хотя бы ваш муж, к примеру?

— Да что вы такое говорите? — Голос Эстер перешел на визг. — Или вы думаете, кто-то из нас будет бегать по этим жутким темным переулкам? После всего, что этот негодный мальчишка учинил сегодня вечером? Нет. Нашему терпению пришел конец. Я даже имени его слышать не хочу. Я…

Виктор положил трубку. Просто положил, и все. Несколько часов! Все еще полусонный, он начал одеваться.

Едва он вышел из дома, его обдало такой пронзительной стужей, что даже глаза заслезились. «Все лучше, чем дождь как из ведра», — утешил себя Виктор, поглубже натягивая кепку на лоб, и тронулся в путь. Прошлой зимой город несколько раз затапливало, причем вода стояла так высоко, что малыша вроде Бо запросто могло смыть и унести. Лагуна все чаще атаковала город наводнениями, раньше-то такое случалось от силы раз в пять лет. Но об этом Виктору сейчас даже думать не хотелось. Настроение и так было достаточно паршивое.

Еле волоча свинцовые от усталости ноги, он брел по тускло освещенным переулкам, изредка поскальзываясь на посеребренной морозом брусчатке. Есть только одно место, куда Бо мог отправиться. Он же ведь еще не знает, что Проспер с товарищами нашли приют у Иды Спавенто. Виктор тяжело вздохнул и потер рукавом почти заледеневший кончик носа. Ничего-то он еще не знает, бедный мальчуган.

От дома Виктора до кинотеатра «Стелла» путь неблизкий. Когда детектив наконец добрался до места, он продрог до костей. «Надо пальто потеплее купить», — размышлял он, подбирая подходящую отмычку. По счастью, доктор Массимо еще не успел распорядиться, чтобы сменили замок. И в вестибюле по-прежнему было навалено полно всякой рухляди, словно с той ночи, когда ребята взяли Виктора в плен, ничего не изменилось. Но когда он вошел в темный кинозал, единственное, что он услышал, был тихий, поскуливающий плач.

— Бо! — крикнул он. — Бо, это я, Виктор! Выходи! Или опять будем в прятки играть?

— Все равно я к ней не вернусь! — раздался из темноты заплаканный голос. — И не думай даже. Я только к Просперу пойду.

— Тебе и не надо к ней возвращаться. — Виктор обшарил лучом фонаря ряды кресел, пока не высветил белобрысую макушку. Бо ползал между рядами, явно что-то разыскивая.

— Их нет, Виктор! — всхлипнул он. — Их нет.

— Кого? — Виктор склонился над малышом, и Бо повернул к нему свое заплаканное личико.

— Котяток моих, — вздохнул он. — И Осы нет. Все куда-то делись.

— Никто никуда не делся, — буркнул Виктор, поднимая Бо с пола и отирая ему слезы. — Они все у Иды Спавенто — Оса, Проспер, Риччио, Моска и твои котята. — Он сел на кресло и усадил Бо себе на колени. — О тебе, однако, жуткие вещи рассказывают, дружище, — продолжил он. — Скатерти со столов сдираешь, орешь благим матом, из дома убегаешь. Знаешь ли ты, что твоих тетю с дядей из-за тебя из их шикарного отеля выставили?

— Правда? — Бо на секунду вскинул глаза, а потом уткнулся мордашкой Виктору в пальто. — Я та-а-к разбушевался, — пробормотал он пристыженно. — Эстер не хотела мне говорить, где Проспер.

— Так-так. — Виктор сунул Бо носовой платок в его грязные ладошки. — На вот. Утри нос. С Проспером все в порядке. Он спит сейчас в теплой постели и видит во сне своего братишку.

— Она все время хотела сделать мне пробор, — пробормотал Бо и провел ручонкой по своим взъерошенным волосам, словно желая лишний раз убедиться, что усилия Эстер оказались напрасными. — И на кровати прыгать запрещала. И свитер, который Оса мне подарила, она хотела выбросить. Она уже из-за вот таку-у-сенького пятнышка, — Бо показал пальчиками размеры пятнышка, — ругается, а еще беспрерывно лезет вытирать мне рот и нос. И о Проспере гадости говорит.

— Подумать только! — Виктор сочувственно покачал головой.

Бо потер глаза и зевнул.

— Мне холодно, — пролепетал он. — Виктор, ты отведешь меня к Просперу?

Виктор кивнул.

— Отведу, — сказал он. Но, едва он хотел взять мальчонку на руки, тот юркнул вниз, прячась между сиденьями.

— Там кто-то есть! — прошептал он. Виктор обернулся.

И в самом деле, в дверях вестибюля стоял человек и большим фонарем светил в зрительный зал.

— Что это вы там делаете? — крикнул он строгим голосом, когда луч фонаря упал на Виктора.

Виктор выпрямился и положил Бо руку на плечо.

— Да вот, у малыша котенок сбежал, — сказал он как можно более беспечным тоном, как будто шастать среди ночи по запертым кинотеатрам самое обычное дело. — Мы думали, может, сюда забежал, через запасный выход. Здание-то ведь пустует, верно?

— Да, но доктор Массимо, владелец, поручил мне за ним присматривать, здесь уже двоих беспризорных детей подобрали. А там, за вами, — человек повел лучом фонаря, — кажется, как раз ребенок и есть.

— Очень тонкое наблюдение! — Виктор ласково взъерошил влажные волосы Бо. — Только он не беспризорный. Это мой сын. Как уже сказано, мы тут только котенка искали. — Виктор осмотрелся по сторонам. — А вообще-то красивое кино. Что же это оно пустует?

Мужчина пожал плечами:

— После всех этих неприятностей доктор Массимо решил переоборудовать здание под супермаркет. А теперь уходите-ка лучше. Нет здесь никаких котят, а если даже какие и были, то подохли бы давно. Я тут крысиного яду всюду насыпал.

— Уже уходим! — Виктор подтолкнул Бо к запасному выходу, но тот все еще не трогался с места. В конце концов, он ведь тоже слышал, что сказал мужчина: вместо звездной обители будет теперь супермаркет.

— Занавес! — вымолвил вдруг Бо. — Ты погляди, Виктор, они его просто сорвали.

И действительно, звездный занавес пыльной бесформенной грудой валялся на полу.

— Эй, что вы собираетесь делать с занавесом? — окликнул Виктор сторожа, который уже направлялся к выходу.

Тот недовольно обернулся.

— Послушайте, ночь на дворе! — возмутился выведенный из терпения мужчина. — Давайте-ка, уходите отсюда поскорей вместе со своим чадом! А занавес, если он вас интересует, можете забирать.

— Ах вот как? Легко сказать, только как это сделать? — пробормотал Виктор. И тихонько добавил: — Ну и идиот! — Потом извлек из кармана перочинный нож и отхватил большой лоскут златотканой материи. — На вот, — сказал он, суя лоскут Бо в руки. — Возьми на память.

— А Сципио тоже у Иды? — спросил Бо, когда они уже вышли на улицу.

— Да нет, — ответил Виктор, раскатывая теплое одеяло, предусмотрительно захваченное с собой. Заботливо укутав Бо, он взял малыша на руки. — Сципио, наверно, у себя дома. Похоже, твои друзья теперь не больно-то с ним водятся.

— У него отец противный очень, — пробубнил Бо, у которого уже слипались глаза. — Ты гораздо лучше…

Он обхватил Виктора ручонками за шею и, сладко зевая, уткнулся мордашкой ему в плечо. Уже на мосту Академии он спал мертвецким сном. Так, спящего, Виктор и понес его по тихим, пустынным улицам до самого дома Иды Спавенто.

БО В БЕЗОПАСНОСТИ

Дверь Виктору открыла сама Ида, в пунцово-красном халате, под глазами темные круги от усталости. За ней, с перепуганными лицами, стояли Оса, Моска и Риччио, глядя на Виктора так, словно ожидали совсем не его, а кого-то другого.

— Ну что еще у вас опять стряслось? — прошептал он, со спящим Бо на руках проходя мимо них в дом.

— Да это же Бо! — радостно воскликнула Оса, да так громко, что Виктор испуганно глянул на личико спящего малыша, но тот только пробормотал что-то во сне и еще глубже зарылся в теплое одеяло.

— Да, это Бо, — пробурчал Виктор, — и он довольно тяжелый, так что не будете ли вы все столь любезны уйти с дороги, чтобы мне куда-нибудь его положить.

Все тут же отпрянули, и Ида по крутым лестницам повела Виктора наверх, в комнату, где разместились ребята. Там Виктор со вздохом облегчения уложил Бо вместе с одеялом на одну из кроватей, до подбородка укрыл его покрывалом и вместе с Идой на цыпочках вышел из комнаты. Под дверью с широко раскрытыми глазами их ждали Моска, Риччио и Оса. Только тут Виктор заметил, что кого-то недостает.

— А Проспер где? — спросил он.

— Да потому-то мы все и на ногах в такое время, — ответила Ида упавшим голосом. — Час назад Катарина меня разбудила, потому что он исчез.

Оса кивнула. Лицо у нее было еще бледнее обычного.

— Мы уже все обыскали, — прошептала она. — Дом, двор, сад, даже на площадь выходили. Его нигде нет.

Она с надеждой смотрела на Виктора, словно тот волшебник, способный раздобыть Проспера прямо из воздуха, как он, очевидно, только что раздобыл Бо.

— Пошли вниз, нечего тут под дверью шушукаться, — тихо сказала Ида. — Малышу вовсе не обязательно сразу узнавать, что его брат исчез. А у Виктора наверняка есть что нам рассказать.

В гостиной было холодно. По ночам Ида топила только в спальнях, да и то не сильно, но Виктор разжег камин, и они, тесной гурьбой усевшись поближе к огню, быстро согрелись. Котята Бо немедленно спрыгнули со шкафа и, почуяв тепло, шмыгали теперь у всех под ногами, мурлыча и ластясь. И Виктор рассказал, как Эстер разбудила его среди ночи и как он разыскал Бо. Впрочем, ему трудно было сосредоточиться на своем повествовании, мыслями он то и дело возвращался к Просперу. Куда же парень мог подеваться?

— То есть как это она не хочет больше его забирать? — Голос Иды прервал его размышления. — Интересно, что она себе думает, эта Эстер? Как будто ребенок — это туфель, который можно примерить, поносить, а потом выбросить, если не подходит! — С сердитым лицом она шарила по карманам халата в поисках сигарет.

— Вот они, Ида. — Риччио смущенно протянул ей смятую пачку. — Я только одну штуку взял, честно.

Ида со вздохом забрала пачку у него из рук.

— Я понятия не имею, о чем эта Эстер Хартлиб думает, — буркнул в ответ Виктор, потирая усталые глаза. — Зато я заранее радовался, когда представлял себе, какое будет у Проспера лицо, когда я принесу ему его братишку. А вместо этого что? Я прихожу, а Проспера нет! Проклятье! — И он обвел ребят сердитым взглядом. — Неужели нельзя было хоть немного за ним приглядеть? Вы же все видели, что он не в себе.

— Что значит «приглядеть»? — взвился Моска. — Что нам, к кровати его привязывать?

Тут Оса начала всхлипывать. Слезы капали прямо на ее широкую, не по росту ночную рубашку, которую подарила ей Ида.

— Все, все, хватит! — сказала Ида, заключая ее в объятия. — Что делать будем? Где нам Проспера искать? У кого какие мысли?

— Наверно, он опять возле «Зандвирта» торчит, — предположил Моска.

— Ну да, и даже не знает, что тетю его оттуда уже вытряхнули, — проворчал Виктор. — Сейчас позвоню туда, спрошу ночного портье, не болтается ли там поблизости мальчишка.

С тяжким вздохом он вытащил из кармана телефон и набрал номер. Ночной портье уже собирался сменяться, но тем не менее сделал Виктору одолжение и выглянул в окно. На безлюдном променаде набережной Скьявони никакого мальчишки не было. С озадаченной миной Виктор сунул телефон в карман.

— Так, сейчас мне нужно хоть чуток поспать, — изрек он, поднимаясь. — Часик, другой, не больше, иначе я просто соображать не смогу. Одного брата нашли, так другой куда-то запропастился. — Он со стоном провел рукой по лбу. — Ну и ночка. У меня такое чувство, будто других ночей у меня уже и не будет. Найдется здесь в доме где-нибудь пустая кровать?

— Надувной матрас Проспера могу тебе предложить, — ответила Ида.

Виктор без слов принял ее предложение.

Все они до смерти устали, и тем не менее быстро никто заснуть не сумел, а когда заснули, дурные сны уже караулили у каждого под подушкой. И только Бо спал мирно и сладко, как ангел, словно все его невзгоды этой ночью улетучились раз и навсегда.

ГРАФ

Проспер и Сципио пробудились оттого, что кто-то открывал дверь конюшни. Дневной свет ослепил их. В первую секунду они вообще не понимали, где находятся, но вид девочки, прислонившейся к дверному косяку, живо воскресил в них все воспоминания минувшей ночи.

— Buon giorno, господа! — сказала девчонка, оттаскивая рвущихся в конюшню догов. — Я бы, конечно, подержала вас взаперти еще, но мой брат настаивает на том, чтобы с вами увидеться.

— Брат? — изумленно шепнул Сципио Проспе-ру, когда они вышли из конюшни на двор. В ясном утреннем свете огромный дом выглядел еще страшнее и запущеннее, чем ночью.

Но девочка уже нетерпеливо вела их за собой по парадной лестнице, мимо ангелов с исчезнувшими лицами, покуда они не остановились под колоннами у входных дверей. Когда девочка отворила их, волна затхлого и стылого воздуха ударила им в лицо. Доги тут же ринулись мимо них внутрь и, радостно виляя хвостами, исчезли где-то в темных недрах дома.

Они очутились в зале, настолько высоком, что у Проспера чуть голова не закружилась. Тем не менее он глаз не мог оторвать от потолка. Потолок был расписной. И пусть его росписи от времени поблекли и закоптились, однако сразу было видно, до чего прекрасны были они когда-то. Там вскидывались на дыбы кони, а простершие крылья ангелы легко устремлялись ввысь, в лазурно-летнее небо.

— Ну, идите же! — поторопила их девочка. — Еще вчера, по-моему, вы очень торопились. Вон туда!

И она кивнула на открытую дверь в другом конце зала. Доги кинулись вперед так стремительно, что их лапы скользили и разъезжались на каменном полу. Сципио и Проспер нерешительно двинулись вслед за ними, ступая по единорогам и русалкам — мозаичным картинам, выложенным из крохотных разноцветных камешков и тоже изрядно замызганным. Шаги их отдавались под потолком так громко, что Просперу казалось, еще немного — и вспугнутые ангелы рассердятся и улетят.

В покоях, за дверями которых скрылись псы, оказалось темно, несмотря на свет с улицы, проникавший сюда через узкие тусклые окна. В камине, оформленном в виде разинутой львиной пасти, полыхал огонь. Перед ним-то и разлеглись псы, прижимая огромными лапами какие-то игрушки. Впрочем, игрушками здесь оказалось забито все: кегли, мячи, шпаги, лошади-качалки — целый табун, куклы всех размеров и видов, разбросанные как придется, с вывернутыми руками-ногами, а между ними — целые армии игрушечных солдат, целые флотилии пароходов и парусников с деревянными резными матросами на палубах, и еще много, много всего. А посреди этого игрушечного царства сидел мальчик. Со скучливой миной он пытался усадить игрушечного солдата на крохотную игрушечную лошадь.

— Вот они, Ренцо, — сказала девочка, подталкивая Проспера и Сципио в дверь. — Немножко пованивают голубиным пометом, но крысы, как видишь, их не погрызли.

Мальчик поднял голову. Его черные волосы были коротко острижены, а одежда выглядела еще более старомодно, чем диковинный сюртук Сципио.

— Король воров! — произнес он, будто сам себе не веря. — И в самом деле! Ты была права, сестренка. — Он, не глядя, выронил на пол солдатика, которого все еще держал в руке, после чего встал и подошел к Сципио и Просперу. — Ты ведь тоже в соборе был, верно? — спросил он Проспера. — Прошу простить, что Моросине пришлось запереть вас в конюшне, но, наверно, все-таки не стоит без спроса среди ночи проникать на чужие острова. Что до фальшивых денег, то я искренне сожалею, это была идея Барбароссы, иначе я просто не смог бы расплатиться с вами. Вы, наверно, и сами успели заметить, — он указал рукой на облупившиеся стены, — я, увы, не богат, хоть и обитаю в замке.

— Ренцо! — нетерпеливо перебила его сестра. — Скажи лучше, что нам с ними делать?

Носком ботинка мальчик небрежно отбросил валявшуюся под ногами куклу.

— Ты погляди только, как они на нас уставились! — сказал он Маросине. — Наверно, не можете понять, откуда мне все известно? Разве вы забыли встречу в соборе в исповедальне? Или наше ночное свидание в бухте Сакка делла Мизерикордия?

Проспер отпрянул. Но успел услышать, как Сципио рядом с ним чуть не задохнулся от волнения.

— Значит, все правда! — прошептал Сципио, во все глаза глядя на незнакомого мальчика. — Выходит, ты — граф?

Ренцо с улыбкой отвесил церемонный поклон.

— К вашим услугам, Король воров. Кстати, благодарю за помощь. Без львиного крыла это была всего лишь карусель, зато теперь…

— Спроси их, кто им про карусель рассказал, — снова перебила его сестра. Она прислонилась к стене, скрестив на груди руки. — Ну же, выкладывайте! Это Барбаросса? Я всегда Ренцо говорила, нельзя этой Рыжей Бороде верить.

— Нет! — Сципио неуверенно покосился на Проспера. — Нет, Барбаросса тут ни при чем. Ида Спавенто нам про карусель рассказала, это та женщина, у которой было крыло, только это долгая история.

— Она знает, что вы здесь? — резко спросила Моросина. — Кто-нибудь вообще знает, что вы здесь?

Сципио раскрыл было рот, чтобы ответить, но Проспер его опередил.

— Да, — сказал он. — Наши товарищи знают, и еще детектив один. Так что если мы не вернемся, они приплывут сюда нас искать.

Моросина бросила мрачный взгляд на брата.

— Слыхал? — спросила она угрюмо. — Что теперь делать? С какой стати ты вообще с ними откровенничаешь? Как ты мог выдать им нашу тайну? Наплели бы им что-нибудь…

Ренцо наклонился и подобрал с пола маску, завалявшуюся среди игрушечных солдатиков.

— Они раздобыли для меня крыло, — сказал он. — А я с ними не расплатился. Поэтому я разрешу им прокатиться на карусели. — И он внимательно, поочередно посмотрел на Проспера и Сципио. — Сперва она вертится медленно, — сказал он тихо. — И почти ничего не замечаешь. Но потом дело идет все быстрей, быстрей. Я вообще чуть не опоздал спрыгнуть, — но так… — он окинул себя взглядом, — вроде как раз то, что нужно. Я только забрал назад все, что у меня украли. Годы детства. Все те годы, которые мы, Моросина и я, пока дети Валларессо забавлялись со всеми этими игрушками — он показал на лошадей-качалок и солдатиков, — должны были каждый день чистить карусель от голубиного помета. А еще — сорняки полоть, ангелам в саду мох с физиономий снимать, полы мести и мыть, ручки дверные драить. Мы и вставали раньше господ, и спать ложились, когда те давно уже почивали. Но потом Валларессо отсюда уехали, а мы с Моросиной все еще тут. И вот что я вам скажу: мне скучно играть со всей этой дребеденью! С ума сойти, верно?

— Значит, ты только назвался графом? — спросил Сципио. — Ты не из рода Валларессо?

— Нет, он не из рода, — ответила Моросина за брата. — Зато ты, — и она смерила Сципио презрительным взглядом, — зато ты из благородной семьи, верно? Я это сразу заприметила по твоему голосу, по твоей походке. За тобой, наверно, тоже по пятам ходит девочка, не намного старше тебя, и подбирает твои грязные шмотки, которые ты просто на пол бросаешь, и сапоги тебе чистит, и постель тебе стелит и заправляет? Выходит, тебе на карусели-то кататься незачем. Тогда чего тебе здесь надо? Денег ты от нас все равно не получишь, нету их у нас!

Сципио опустил голову. Носком сапога он обводил на полу мозаичные узоры.

— Верно, мои вещи все время кто-то за мной подбирает, — сказал он, не поднимая головы. — А утром все, что мне надо надеть, лежит аккуратно сложенное, чистое, выглаженное. Как я это ненавижу! Родители обходятся со мной так, будто я штаны себе застегнуть не в состоянии. «Сципио, пойди вымой руки, ты трогал кошку! Сципио, не наступи в лужу, господи, какой же ты неловкий. Сципио, помолчи, ты все равно в этом ничего не понимаешь, глупый маленький несмышленыш, бесполезное ничтожество». — Сципио посмотрел на Моросину. — В школе нам читали историю про Питера Пена, ты ее знаешь? Это дурачок такой, вот и вы с вашим братом ничуть не лучше. Это ж надо — снова превратить себя в детей, чтобы все взрослые опять над вами потешались, помыкали и командовали вами как вздумается! Да, я хочу на карусели прокатиться, только ради этого я и пробрался на остров, но я покачусь в другую сторону. Я хочу стать взрослым. Взрослым, взрослым, взрослым! Сципио топнул ногой с такой силой, что раздавил одного из игрушечных солдатиков.

— Извините! — пробормотал он, не сводя глаз с обломков игрушки, словно ничего ужаснее натворить было нельзя.

Ренцо нагнулся, молча подобрал обломки и швырнул их в огонь. Потом задумчиво посмотрел на Сципио. В камине треснуло поленце, рассыпав пучок искр, которые разлетелись в разные стороны и медленно гасли теперь на полу между брошенных игрушек.

— Я покажу вам карусель, — сказал Ренцо. — И если захотите, можете прокатиться.

КАРУСЕЛЬ

Следуя за Ренцо через огромный зал, а потом к высоким дверям портала, Проспер чувствовал: Сципио просто дрожит от нетерпения. Сам-то он толком не знал, волнуется он или нет. С тех пор как они ступили на берег острова, все происходящее казалось ему странным и как будто ненастоящим. Словно во сне. И он не взялся бы сказать, хороший это сон или кошмарный.

Моросина с ними не пошла. Со своими верными псами она осталась наверху, под колоннами, и молча глядела им вслед.

Ренцо повел Проспера и Сципио задом, где они вступили под решетчатые своды аркады: летом она, должно быть, вся утопала в зелени, но сейчас с ее деревянных решеток и полукружий свисала только замерзшая осенняя листва. Аллея привела их к лабиринту, в хитросплетениях дорожек которых семейство Валларессо некогда коротало часы досуга. Сейчас, впрочем, живые изгороди между дорожками одичали и разрослись, превратив лабиринт в почти непролазные дебри. Тем не менее Ренцо лишь изредка и ненадолго задумывался, ведя их к цели. Но однажды он вдруг остановился и прислушался.

— Что такое? — спросил Сципио.

Сквозь прозрачный осенний холод до них донесся звон колокола, резкий и, как показалось, нетерпеливый.

— Колокол у ворот, — пояснил Ренцо. — Кто бы это мог быть? Барбаросса вроде бы только завтра собирался.

— Барбаросса? — в изумлении переспросил Простер.

Ренцо кивнул.

— Я же вам сказал, это была его идея подсунуть вам фальшивые деньги. Он-то меня ими и снабдил. Но Рыжая Борода, разумеется, ничего не делает задаром. Завтра он собирался получить свою плату. Старые игрушки. Он давно на них зарится.

— Вот ведь гнида! — пробормотал Проспер. — Значит, он с самого начала знал, что нам фальшивыми деньгами заплатят.

— Не переживайте! Нет человека, которого Барбаросса не сумел бы надуть, — утешил их Ренцо и опять прислушался. Однако колокол умолк. Только псы все еще лаяли. — Должно быть, катер с туристами, — буркнул Ренцо себе под нос. — Моросина, когда бывает в городе, только и знает, что жуткие истории про остров рассказывать, а все равно какая-нибудь лодка нет-нет да и пожалует. Но доги даже у самых любопытных зевак живо отбивают охоту.

Проспер и Сципио переглянулись. Что-что, а уж это они могли себе представить.

— Я давно с Барбароссой дела обделываю, — рассказывал Ренцо, продолжая сражаться с зарослями. — Он единственный антиквар, который не задает лишних вопросов. И он единственный, кого мы с Моросиной когда-либо пускали на остров. Он-то, конечно, думает, будто имеет дело с графом Валларессо, который настолько обнищал, что время от времени продает ему что-то из своих фамильных ценностей. Моросина и я, мы давно уже живем за счет добра, которое хозяева, уезжая, бросили. Но завтра, когда он появится у ворот, чтобы игрушки забрать, ему никто не откроет. Граф Валларессо исчезнет раз и навсегда.

— Но Барбаросса все время делал вид, будто не знает, что мы должны для графа выкрасть, — сказал Проспер.

— А я ему и не рассказывал, — подтвердил Ренцо.

— Так он про карусель не знает? — спросил Сципио.

Ренцо рассмеялся.

— О нет. Бог мой, Рыжая Борода был бы последним, которому я стал бы это показывать. Иначе мигом организовал бы продажу билетов, по миллиону лир за штуку. Нет, он карусель не видел. Она у меня, по счастью — тут он раздвинул несколько колючих веток, — хорошо, очень хорошо припрятана.

С этими словами он юркнул между двух кустов — и как в воду канул. Колючие ветки, казалось, так и норовили вцепиться им в лицо, когда Проспер и Сципио продирались за ним следом. Но вдруг заросли разомкнулись — и они очутились на опушке, со всех сторон укрытой деревьями и кустами, да так плотно, словно они специально сбежались сюда охранять то, что стояло посреди опушки на припорошенном снегом мху.

Карусель выглядела в точности так, как описала ее Ида Спавенто. Ну, разве что Проспер представлял ее себе более нарядной и роскошной. Краски на дереве, траченные дождем, ветром и соленым воздухом, сильно поблекли, но красоту самих фигур время, казалось, тронуть бессильно.

Они были здесь, все пятеро: единорог, нимфа, водяной, морской конек и лев, гордо расправивший оба своих крыла, словно никогда одного из них не лишался. Укрепленные на металлических штангах под большим деревянным навесом, фигуры, казалось, парят в воздухе. Водяной сжимал в деревянном кулаке трезубец, нимфа взирала вдаль своими бледно-зелеными очами, словно грезя о воде и бескрайних морских просторах. Ну, а морской конек, взметнувший рыбьим хвостом, был столь прекрасен, что при виде его вообще не приходило в голову, что бывают еще и другие лошади, на четырех ногах.

— И она всегда тут стояла? — спросил Сципио. Он почти с благоговением подошел к карусели и теперь гладил льва по резной деревянной гриве.

— Сколько я себя помню, — ответил Ренцо. — Мы с Моросиной были еще очень маленькие, когда наша мать вместе с нами прибыла на этот остров, — Валларессо искали себе новую кухонную прислугу. Про карусель нам никто не рассказывал, это была большая тайна, но мы все равно о ней прознали. Она уже тогда стояла вот здесь, за лабиринтом, и иногда я прокрадывался сюда, чтобы подглядеть, как барчуки на ней катаются. Вместе с Моросиной мы лежали в кустах и мечтали тоже прокатиться хоть разочек. Пока нас однажды не застукали и не послали обратно работать. Шли годы, ушло наше детство, наша мать умерла, мы становились все старше и старше, Валларессо разорились и покинули свой остров, тогда и мы с Моросиной отправились в город искать себе работу. И вот однажды в каком-то баре я услыхал историю про карусель Милосердных сестер. И сразу понял, что это карусель с нашего острова. И тотчас же до меня дошло, почему Валларессо всегда делали из этого такую тайну. История эта больше не шла у меня из головы, я мечтал найти подлинное крыло льва, чтобы снова пробудить волшебную силу карусели и вместе с сестрой на ней прокатиться. Моросина надо мной потешалась, но когда я решил вернуться на остров, все-таки поехала со мной. Карусель все еще стояла там, и тогда я твердо вознамерился начать поиски крыла. Не спрашивайте, сколько прошло лет, прежде чем я вызнал, где оно находится. — Ренцо взошел на помост карусели и прислонился к единорогу. — Но дело того стоило, — сказал он, поглаживая единорога по спине. — Вы раздобыли мне крыло, и мы с Моросиной прокатились на карусели.

— А все равно, на какую фигуру садиться? — Сципио взлетел на помост и в один миг оседлал крылатого льва.

— Нет. — На секунду Ренцо вдруг сгорбился, словно снова превратился в старика, каким был когда-то. — Для меня подходящим зверем был лев. А тебе с другом нужно оседлать кого-то из водных существ.

— Давай, Проп! — крикнул Сципио, жестами подзывая к себе Проспера. — Выбирай себе фигуру. Кого ты хочешь — морского конька, водяного?

Проспер нерешительно подошел к карусели. Он слышал, как вдали захлебываются лаем собаки.

Очевидно, Ренцо их тоже слышал. Нахмурившись, он отошел к краю помоста.

— Влезай, — сказал он Сципио. — А то мне, по-моему, домой надо, взглянуть, что там с Моросиной…

Сципио уже соскользнул со спины льва и ловко оседлал морского конька.

— Проспер, чего ты ждешь? — крикнул он в нетерпении, видя, что Проспер все еще стоит внизу и даже на помост еще не взошел.

Но Проспер не двинулся с места. Он не мог. Просто не мог, и все. Он представлял себе, как он, уже взрослый, большой и сильный, входит в «Габриэлли Зандвирт», попросту отодвигает Эстер и своего дядю в сторону и, взяв Бо за руку, уходит вместе с ним. И все равно — взобраться на карусель он не мог.

— Ты что, раздумал? — спросил Ренцо и глянул на Проспера с живым любопытством.

Проспер не ответил. Он вскинул глаза на единорога, на водяного с его бледно-зеленым лицом, потом на льва, на крылатого льва.

— Поезжай ты первым, Сцип, — сказал он. Тень разочарования пробежала по лицу Сципио.

— Ну, как знаешь, — бросил он, поворачиваясь к Ренцо. — Ты слышал, что он сказал. Давай запускай.

— Стой-стой, уж больно ты скорый! — Неведомо откуда, похоже, откуда-то из-под платья, Ренцо вдруг извлек узел с одеждой и бросил его Сципио. — Если не хочешь, чтоб на тебе сразу все одежки полопались, надень вот что-нибудь из этого. Это мои старые шмотки, или, скажем так, шмотки графа.

Сципио с явной неохотой слез с конька. Когда он напялил на себя одежду Ренцо, Проспер с трудом удержался от смеха.

— Не смейся! — чуть ли не прорычал Сципио, бросая ему свою одежду. Потом закатал болтающиеся рукава, подвернул сползающие брюки и теперь уже деловито и неторопливо снова взобрался на морского конька. — Ботинки-то небось слетят! — пробурчал он с досадой.

— Лишь бы ты сам не свалился… — Ренцо подошел к Сципио и положил руку на спину морского конька. — Держись как следует. Я только раз толкну, и она закрутится сама, все быстрей и быстрей, пока ты не спрыгнешь. Еще не поздно раздумать. Сципио застегнул на себе болтающийся мешком сюртук.