Полуночный прилив Эриксон Стивен

– Так я вам и сказал! Успокойтесь, его там нет. Во всяком случае, пока. Но ваш брат явно что-то затевает.

– Вы шутите? Техол давно уже остепенился.

– Это вы так считаете.

– У меня нет оснований думать обратное. А вот у вас, похоже, они есть.

Геруну принесли вторую порцию «тюленьего молока». Финадд окунул палец в густую вязкую жидкость и смотрел, как она стекает обратно в бокал.

– А известно ли вам, королевский защитник, что у Техола и сейчас полно разнообразных интересов? Точнее, своеобразных. Недвижимость, торговля, перевозка грузов, разрешительные грамоты на то да се. Он полагает, что хитро спрятался и что все считают его лежебокой, который бесцельно торчит на крыше.

– И тем не менее вы что-то заподозрили?

Эберикт пожал плечами:

– Ваш брат сам себе выдал Королевское отпущение грехов. Причем давно, задолго до того, как оно появилось у меня.

– Техол никого не убивал!

Улыбка Геруна сделалась хищной.

– А помните крах Обменной гильдии? Дюжина крупнейших «денежных мешков» покончила жизнь самоубийством. Так вот, тот обвал устроил Техол. Все тщательно продумал, предусмотрел и ловко выбрал подходящий момент. У Техола имелся свой черный список. Чтобы отомстить человеку, вовсе не обязательно всадить ему в глотку кинжал. Ваш брат поступил более изощренно: он сделал врагов своими деловыми партнерами. А потом разорил всех до одного.

– Но Техол ведь и сам разорился.

– И тем не менее предпочел остаться в живых. Вам это ни о чем не говорит? А должно бы.

– Моему брату было на все наплевать.

– Верно. Брис, а вы знаете, кто больше всех восхищается Техолом?

– Неужели вы?

– Нет. Хотя предположение, прямо скажем, весьма впечатляющее. В любом случае речь идет не обо мне, а совсем о другом человеке.

Брис пытался понять, нравится ли ему этот странный финадд, наделенный Королевским отпущением грехов. Что ж, пожалуй, собеседник он приятный. Да вот только тема беседы у них, прямо скажем, поганая.

Подали обед. Взглянув на серебряную тарелку с румяным куском жареной рыбы, Герун Эберикт велел принести ему третью порцию «тюленьего молока».

«Неужели женщины тоже пьют это зелье?!» – подумал Беддикт.

Ему и прежде доводилось бывать в здешнем заведении, но он ни разу не видел, чтобы хоть кто-то из женщин заказывал «тюленье молоко».

– Если честно, мне не хочется говорить о Техоле, – признался Брис.

Он придвинул к себе тарелку и сковырнул с рыбы румяную корочку. Вилка поддела и нежное белое мясо, обнажив кость с мелкими позвонками.

– Вам неприятно то, что сделал Техол? – спросил финадд.

– Даже не это, – ответил королевский защитник, морща лоб. – Скорее то, что было потом.

– А что было потом?

– Застой.

– Взбаламученной воде нужно дать успокоиться. А вот когда вся муть осядет, можно оглянуться и посмотреть, что же у тебя осталось.

– Герун, вас послушать, так наш средний брат – просто гений изворотливости.

– Не совсем так, но достаточно близко. У Техола есть то, чего не хватает Халлу. Одних знаний мало. Нужно ведь еще применять их на практике. И делать это умело, тщательно выбирая время и рассчитывая, насколько сокрушительными окажутся последствия. Техол обладает такой способностью. А вот у Халла, да хранит его Скиталец, этого нет и в помине.

Брис поднял голову и поймал на себе взгляд водянистых глаз собеседника.

– Так, по-вашему, самый горячий поклонник Техола – наш старший брат?

– Ну, скажем так: его восхищает решимость Техола. Именно поэтому Халл сейчас вместе с Буруком Бледным.

– Вы собираетесь помешать ему на Великой встрече?

– К тому времени может быть уже поздно, Брис. Если, конечно, у меня вообще появится такое намерение.

– А что, может и не появиться?

– Я пока еще ничего не решил, – промолвил Герун, принимаясь за еду.

– Так вы хотите войны?

На лице финадда не дрогнул ни один мускул.

– Прилив поднимает ил с самого дна. В такой воде ничего толком не разглядишь. Но целеустремленный человек может многое успеть. А потом муть постепенно осядет.

– И окажется, что весь мир изменился, – с нескрываемым огорчением в голосе заключил Беддикт.

– Вполне возможно.

– Значит, война как средство?

– Для достижения мира.

– Такого мира, который устроит лично вас.

Герун резко отодвинул тарелку и привалился к спинке стула.

– Брис, а во что превратится жизнь, если в ней исчезнут все честолюбивые устремления?

– Наверное, Техол лучше сумел бы ответить на ваш вопрос, финадд.

С этими словами королевский защитник встал. Он только сейчас заметил, что за разговором превратил рыбу на своей тарелке в жуткое месиво. Герун понял его состояние и улыбнулся:

– Сообщите Нифадасу и Куру Кану, что я осведомлен о сложностях, касающихся Великой встречи. А еще передайте им, что я знаю о намерении на время удалить меня из столицы. Но я уже предвкушаю свое победоносное возвращение и сумею наверстать упущенное.

– Я обязательно передам им ваши слова, финадд.

– Брис, сожалею, что своими речами испортил вам аппетит. Рыба была превосходной. В следующий раз мы поговорим о каких-нибудь приятных пустяках. Поверьте, я искренне уважаю вас и восхищаюсь вами.

– Стало быть, меня нет в вашем черном списке.

– Пока нет, а там видно будет… Шутка, Брис, – добавил Герун, увидев выражение лица своего гостя. – И потом, вы мигом располосовали бы меня на куски. Кому же такое понравится? Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Историю нашего королевства за последние десять лет можно очень наглядно проследить по событиям жизни троих братьев Беддикт. И как видно, повествование еще не закончено.

«Мне бы тоже хотелось так думать».

– Благодарю вас, финадд, за приглашение и за приятное общество.

Герун потянулся и взял со стола тарелку Бриса.

– Окажите мне одну маленькую услугу: выйдите через черный ход. Вы попадете в закоулок, где вечно ошивается один голодный парень. Когда-то он был превосходным мастером, про таких говорят: золотые руки. А потом беднягу ударило бревном по голове. Теперь он как малое дитя. Втолкуйте ему, что тарелку обязательно нужно вернуть. Сошлитесь на меня. Скажете, что были моим гостем. Это всегда действует.

– Хорошо, финадд. Счастливо оставаться.

– Ну-ка, хозяин, примерьте.

Техол скептически посмотрел на шерстяные брюки, затем неуверенно протянул к ним руку.

– Скажи, Багг, а есть ли вообще смысл продолжать?

– Вы говорите о штанах или о моем жалком существовании?

– Ты уже набрал команду? Много нанял работничков?

Техол скинул импровизированную юбку и стал натягивать на себя творение Багга.

– Двадцать самых отъявленных бедолаг, каких только мне удалось сыскать.

– И все чем-то недовольны?

– Все до единого. И у большинства, не сомневаюсь, имеются вполне законные причины для возмущения. Хотя нескольких, мне кажется, правильно выгнали: только позорят профессию.

– Возможно, это тебе только кажется. Ведь чаще всего, Багг, запрет на занятие ремеслом налагают из-за разногласий с властями. Ну да нас политика не интересует. Главное, чтобы каждый из нанятых тобой умел работать. И чтобы все они держали язык за зубами. Им достаточно знать, что мы плюем на законы гильдий. Веская причина делать свое дело и помалкивать. Нам важно избежать огласки.

– Вот тут я не до конца уверен. Мы и так уже получили предостережения от гильдий.

– Кто-нибудь приходил и угрожал?

– Пока что лишь письма… Ну вот, хозяин, теперь у вас левое колено не будет мерзнуть.

– Мерзнуть? Не знаю, Багг, что тебе нашептывают твои старые кости, но сейчас жарко, даже душно.

– Сегодня душно, а завтра наступят холода. Я вязал штаны на всякую погоду.

– Надо успокоить гильдии. Сказать, что мы ни в коем случае не сбиваем цены, не платим своим ремесленникам повышенное жалованье. Да и особой выгоды нам это не приносит.

– Если не считать того, что мы ни докария не вложили в это предприятие.

– Об этом мы благоразумно промолчим, Багг… Глянь-ка на мою правую ляжку. У меня там волосы встали дыбом.

– Им не нравятся крайности.

– Гильдиям?

– Не гильдиям, хозяин, а волосам на вашей правой ляжке. Гильдии волнует, откуда я вдруг такой выискался и как это осмелился создать в столице ремесленное заведение.

– Об этом не тревожься. Когда узнают, чем ты намерен заниматься, тебя сочтут одним из тех идиотов, кто берется носить воду решетом. О тебе благополучно забудут… пока не убедятся, что ты добился успеха.

– У меня возникли кое-какие сомнения, хозяин.

– Насчет чего?

– Лучше бы вам снова нарядиться в юбку из одеяла.

– Вынужден с тобой согласиться, Багг. Раздобудь еще шерсти. Желательно того же цвета, хотя это и не столь важно. Ведь сегодня вечером предстоит встреча с тремя красавицами. Они пригласили нас к себе.

– Ох и рискованное это дело, хозяин.

– Мы должны проявлять осторожность.

– Вдвойне, учитывая, что эту шерсть я украл.

Техол снова обмотался ветхим одеялом.

– Особо спешить не будем. Я отдохну, а потом спущусь за тобой. Ты бы прибрался в доме, а?

– Если у меня хватит времени.

И с этими словами слуга полез по скрипучей лестнице на крышу.

Солнце клонилось к горизонту, заливая город приятным оранжевым сиянием. Два оболтуса из Гильдии рисовальщиков остановились на Третьем ярусе с явным намерением запечатлеть Техола. Он махнул им рукой, после чего юнцы принялись о чем-то спорить. Беддикт улегся на нагретую подстилку, устремив взор в предвечернюю синеву неба.

Утром, посетив Утопляки, Техол заметил на другом берегу канала своего младшего брата Бриса. Тот о чем-то беседовал с Геруном Эбериктом. Ходили слухи, что Герун отправится к тисте эдур в составе королевского посольства. Ничего удивительного: Эзгаре Дисканару нужно хотя бы на время удалить от себя этого опасного человека.

Золото обладает удивительной способностью проползти куда угодно; оно легко проникает в такие места, куда не попадают ни ветер, ни вода. Золото сочится из тайн, поселяется и вовсю цветет в безжизненных расщелинах. Оно нарочно выставляет себя напоказ там, где должно было бы оставаться скрытым. Золото дерзко, как трава, выросшая между булыжников. И при желании можно отследить его, добраться до самых корней.

Герун Эберикт. Знать бы, куда ведут его корни. Сплошная цепь загадок и необъяснимых случайностей. Взять хотя бы то знаменитое покушение на короля. Эберикт расправился со всеми исполнителями. Некого пытать, не у кого дознаваться об истинных устроителях заговора. Мыслимое ли дело – покушение на монарха, которое почти удалось? Казалось бы, злоумышленников должны были перехватить еще на дальних подступах к королевской опочивальне. А вместо этого они едва не прикончили спящего Дисканара. Подручных убитого чародея так и не опознали. Сам он среди собратьев по ремеслу считался весьма заурядным колдуном. Однако натолкать песка в грудь караульным – такое требовало высочайшего магического искусства.

Техолом двигало обычное человеческое любопытство. Ну и вдобавок у него еще возникли определенные сомнения в истинной подоплеке подвига Геруна Эберикта. Средний брат Беддикт оказался куда проворнее королевских дознавателей. Вскоре он обнаружил, что на подготовку и осуществление заговора были потрачены громадные деньги.

Естественно, все подробности интриги знал только Герун Эберикт. Нанятые им люди никак не предполагали, что сами подвергнутся нападению и будут убиты. Естественно, они стали защищаться, и один из них едва не расправился с коварным финаддом. Шрамы на лице, изуродованные губы, несколько выбитых зубов – вечное напоминание авантюристу, что он находился на волосок от гибели.

Но риск оправдался: он получил поистине королевскую награду – отпущение грехов за все, что сотворит впредь. Отныне Герун Эберикт мог замышлять и делать что пожелает. Взять на себя функции судьи и палача, воздающего за преступления, истинные и мнимые, и за оскорбления, серьезные и пустячные.

Отчасти Техол даже восхищался этим человеком. Если не методами, которыми тот действовал, то его решимостью и напористостью. Каким бы тщательно обдуманным ни был изначальный замысел, финадд ведь балансировал на краю пропасти, ежесекундно рискуя сорваться вниз.

Наверняка Брис встречался с Геруном Эбериктом не по своему желанию, а по долгу службы, как королевский защитник. И все равно, увидев их вместе, средний брат насторожился и встревожился.

Если у Техола Беддикта и был настоящий враг, противник, равный ему по уму и превосходящий его в коварстве, то этим врагом являлся не кто иной, как Герун Эберикт, обладатель Королевского отпущения грехов. Страшный человек, умеющий вынюхивать и выкручивать руки. Конечно, для собственного спокойствия лучше думать, что Герун догадывается о том, что Техол сумеет в случае чего дать отпор, не настолько он опустился и размяк от безделья.

«Что ж, на мятой и рваной шпалере под названием „жизнь“ появилась новая складка, к которой нужно приглядеться повнимательнее».

Герун неподвластен закону, но враги имеются и у него тоже. Правда, он умеет за себя постоять и меч в его руках смертельно опасен. По слухам, у финадда есть не менее дюжины повязанных с ним кровью телохранителей, которые и оберегают его сон. Опять-таки по слухам, особняк Эберикта превращен в неприступную крепость: свои собственные арсенал и колодец, внушительные запасы продовольствия. Кроме того, Герун держит при себе алхимика, весьма сведущего по части ядов и противоядий. Казалось бы, этот человек предусмотрел любую случайность…

«Так-то оно так, но в голову к Техолу Беддикту этот тип, ясное дело, заглянуть не может».

Иногда единственно верным решением оказывается самое простое и очевидное. Увидел сорняк между камнями – вырви его.

– Эй, Багг! – позвал Техол.

– Чего изволите, хозяин? – донеслось снизу.

– У кого черепки с сегодняшней ставкой Геруна Эберикта?

Из проема показалась седая голова слуги.

– А разве вы сами не знаете? У Турбля. Этот красавчик целиком у вас в руках… если только уже не помер от разрыва сердца или не свел счеты с жизнью.

– Турбль? Нет, исключено: он слишком любит себя. Думаю, сейчас он спешно пакует вещички. Решил съездить на Внешние острова.

– Едва ли он доберется до городских ворот.

– Это при условии, что Герун уже сидит у него на хвосте.

– Вы и сами, хозяин, небось тоже бы с него глаз не спускали, кабы вам причиталось столько денежек.

Техол нахмурился:

– Самоубийство вряд ли годится, даже учитывая плачевное состояние дел Турбля. С другой стороны… Все просто содрогнутся от неожиданности. Насколько я помню, родственников у него нет. Так что его долг умрет вместе с ним.

– И Герун помимо выигрыша лишится восьмисот докариев.

– Может, втайне поморщится, но виду не покажет. У него наверняка верхушка накоплена, если не больше.

– Чтобы вы да не знали точную сумму? – удивился Багг.

– Это я так говорил, абстрактно. Знаю, конечно. До последнего докария. Нет, даже до последней кожурки. Просто я предположил, что Геруна выведет из себя вовсе не потеря восьмисот докариев, а бегство должника. Есть тропа, на которую ему не сунуться. Во всяком случае, по своему желанию. И потому Турблю придется совершить самоубийство.

– Вряд ли он на это согласится, хозяин.

– Я тоже сомневаюсь, однако мешкать нельзя. Давай, Багг, отправляйся к Водоворотам. Подыщешь нам подходящий труп. Свеженький, без малейших признаков разложения. Кроме того, понадобится одна-две бутылки крови Турбля.

– Вы что это задумали, хозяин? Он должен погибнуть от пожара? Но кто же кончает с собой таким способом?

– Расклад будет следующий. Пожар возник из-за масляной лампы, оставленной без присмотра. А без присмотра она осталась, поскольку хозяин дома наложил на себя руки. Труп обгорел до неузнаваемости, но лекарь, обычно пользовавший Турбля, скажет, что знает его кровь, поскольку не раз делал покойному кровопускание. Он подтвердит это под присягой, писец запишет, и… все.

– А еще говорят, что кровь лгать не может, – вздохнул Багг.

– Иногда может, – усмехнулся Техол.

– Конечно, если вдруг найдутся безумцы, способные выкачать из трупа его собственную кровь и налить туда чужую.

– Жуткое занятие, Багг. От души тебе сочувствую, но рад, что ты готов за это взяться.

Морщинистое лицо слуги стало совсем хмурым.

– А с Турблем как поступим?

– Да сделаем все как обычно. Он же давно мечтал порыбачить. Только нужно, чтобы кто-то был в туннеле, на случай если Турбль взбрыкнет раньше времени. Люди Геруна – самые лучшие очевидцы. А потом пусть финадд локти от досады кусает, волосы на себе рвет. Нас это уже не касается.

– Разумное ли дело вы затеваете, хозяин?

– У меня нет выбора. Герун – единственный, кто способен мне помешать. Но на этот раз я его обойду.

– А если он поймет, откуда ветер дует?

– Тогда я мертвец.

– А я останусь без работы, – вздохнул Багг.

– Чепуха. Эти отчаянные красотки наверняка продолжат дело и без меня. И потом, ты же хозяин всего предприятия. Правда, об этом никто не знает.

– Даже я сам.

– Будем считать, что я пошутил.

Голова слуги исчезла в проеме.

А хозяин вновь развалился на подстилке.

«А теперь мне нужен вор, ловкий и умелый… Вспомнил! Жаль, конечно, девчонку, но…»

– Эй, Багг! – опять крикнул Техол.

Однажды судьба Шаруки Элаль сделала трагический поворот. Случившееся не имело никакого отношения к ее ремеслу. Воровала Шарука на редкость удачливо, вызывая неизменное восхищение у городского отребья. Девушка повздорила с домохозяином. Дошло до того, что тот попытался убить Шаруку и она, защищаясь, выбросила его из окна. Как назло, в это время по улице неспешно брел какой-то торговец, и домохозяин рухнул прямо на него. Оба сломали шею и скончались на месте.

Суд обвинил Шаруку в преступной невнимательности, повлекшей гибель ни в чем не повинного человека. Ее приговорили к штрафу в четыреста докариев, скостив, как женщине, половину. Раньше Шарука без хлопот заплатила бы всю сумму и забыла о происшествии. Но увы, ее ссора с домохозяином как раз и была вызвана необъяснимым исчезновением мешочка с золотыми монетами. Оказавшись без докария за душой, девушка отправилась переплывать канал.

Вообще-то, она была достаточно сильной и выдержала бы груз в двести докариев. Однако судьба нанесла Шаруке новый удар: прикрепленная к спине веревка зацепилась за спинные плавники здоровенной рыбы-обжорки. Рыбина всплыла на поверхность, равнодушно скользнула по преступнице выпученными глазами и снова нырнула, увлекая за собой и жертву.

Обжорки редко заходили в городские каналы. Нападали они только на мужчин. Женщин не трогали. Почему – этого никто не знал.

В общем, Шарука Элаль утонула.

Но, как оказалось, мертвые мертвым рознь. Шарука и не подозревала, что одна из прошлых жертв в отместку наложила на нее проклятие. Причем не простое, а полностью оплаченное и освященное жрецами Пустого храма. Когда девушку вытащили на берег, ее легкие были полны зловонной воды канала, а сердце остановилось. И тем не менее Шарука встала, вся покрытая илом, а в ее безжизненных глазах отразились отчаяние и удивление.

Таких, как она, называли неупокоенными. Теперь даже последние бродяги сторонились Шаруки. Все живые отвернулись от нее. Люди проходили мимо так, словно она была призраком, всего лишь воспоминанием.

Между тем тело молодой женщины не разлагалось, хотя ее нездоровая бледность сразу бросалась в глаза. Шарука не утратила былые способности: по-прежнему хорошо видела и слышала, могла думать и говорить. Но все это ничуть не радовало бедняжку, и она неизменно пребывала в подавленном состоянии.

Багг нашел ее там, где Техол и советовал искать, – в переулке за публичным домом. Шарука являлась туда каждый вечер послушать стоны наслаждения, доносившиеся из окон. Одни из них были настоящими, другие – умелой имитацией, но неупокоенная воровка вряд ли чувствовала разницу. Она просто слушала.

– Здравствуй, Шарука Элаль, – произнес Багг.

На него смотрели усталые, погасшие глаза.

– Я уже не дарю наслаждений, – сказала женщина.

– А я уже не ищу их. Меня прислал хозяин. Он хочет заключить с тобой договор. На длительный срок.

– И кто же твой хозяин?

– Пока я не могу тебе этого сообщить, Шарука. Но ему понадобилось твое воровское искусство. Он хорошо заплатит.

– А на что мне теперь богатства?

– Ну, это смотря какие. Вознаграждение вознаграждению рознь.

Шарука вышла из затененного уголка, где стояла:

– И чем же, интересно, твой хозяин собрался со мною расплатиться?

– Ну, это вы уже с ним обсудите.

– А он знает, что я мертва?

– Разумеется. И передает свои искренние сожаления.

– Правда?

– Нет, Шарука. Честно говоря, это я сам сейчас придумал.

– Меня теперь больше никто не нанимает.

– Вот и хорошо. Хозяина очень даже устраивает, что ты свободна.

– Все меня сторонятся. Я такая отвратительная?

– Думаю, лохань с горячей водой и мыло тебе точно не повредили бы. Но мой хозяин готов говорить с тобой и в таком виде.

– Хорошо, я согласна встретиться с ним.

– Замечательно. Думаю, он предвидел все твои пожелания. Встреча состоится в полночь.

– Где?

– На крыше с кроватью.

– В смысле, у него в постели?

– Сомневаюсь, что это входит в замыслы хозяина.

– Приятно слышать. Пусть я и мертва, но я девушка порядочная, не из тех, кого достаточно поманить пальчиком. Значит, в полночь? Ладно, договорились. На все про все у него будет четверть часа, и ни минутой больше. Сумеет убедить меня взяться за дело – значит так тому и быть. Не сумеет – пусть пеняет на себя.

– Не сомневаюсь, Шарука: четверти часа будет более чем достаточно.

– Только глупцы могут говорить с такой уверенностью.

– А разве я кажусь тебе умным? – улыбнулся слуга.

– А где же Багг?

– Сам удивляюсь, куда это он запропастился. Я велел ему идти сюда.

Техол опустился на кушетку и вытянул ноги. Затем внимательно оглядел трех женщин и поинтересовался:

– Так ради какого такого важного дела вы позвали меня к себе? Я ведь без конца твержу: наше знакомство следует хранить в тайне.

Шанда мозолистой ладонью поскребла бритую голову.

– Мы хотим знать, что ты затеял.

– Вот именно, – подтвердила Риссара.

Хиджана, как всегда стоявшая скрестив руки на груди, нахмурилась и добавила:

– Мы не нуждаемся в телохранителе.