Наследник Каладана Андерсон Кевин

– Я пустил его по ложному следу, – усмехнулся барон, весьма довольный собой. – Привел убедительные доводы в пользу того, что этот завод скорее всего секретная база, созданная мятежниками Союза Благородных! Возможно, даже вашим сыном Якссоном. – Видя, как ошарашена Малина подобной версией, барон торопливо продолжил: – Отличная уловка! В этом вполне есть смысл, госпожа директор. Все знают, что повстанцам нужны огромные средства, дабы финансировать свою террористическую деятельность. Так почему бы не меланж? В общем, Фенринг отправился искать ветра в чистом поле.

Малина стиснула зубы, затем щелкнула пальцами так, что ее пес вскочил на ноги.

– Мне пора идти. Меня ждут неотложные дела, и я не могу пропустить свой следующий пункт назначения. – Она протянула руку и почесала Хара за острыми ушами.

– Как пожелаете, – откликнулся барон с легким вздохом облегчения. Он вовсе не собирался развлекать эту суровую женщину дольше необходимого. Он смотрел ей вслед, в то время как его племянник не мог оторвать взгляда от удаляющегося пса. Барон не мог сказать – мечтает Фейд о новой паре таких зверей или хотел бы убить этого.

Поскорей бы уже встретиться с Раббаном и жертвой его пыток. Надо расслабиться как следует.

Когда все кажется поистине потерянным и безнадежным, вы вполне можете быть правы.

Поговорка фрименов, пустынного народа с Арракиса

Гарни Холлику было не привыкать к боли и жестокому обращению. Он находился в полубреду, плавая в темном море между сном и явью, урывками приходя в сознание, возвращаясь из забытья… или смерти.

Хотя воин-трубадур участвовал во многих битвах, сейчас он испытывал самую страшную физическую боль в своей жизни. Голову сдавливало с боков, череп трещал, кровь стучала в ушах отбойными молотками, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Это давление не ослабевало часами, днями… Целую вечность. Откуда-то издалека донесся гортанный голос, до тошноты знакомый, бьющий по нервам. Раббан… Глоссу Раббан. Говорящая куча вонючего дерьма.

– Я разжимаю, дядя! Разжимаю! Еще немного, и…

Гарни чувствовал, как давление постепенно ослабевает, а может, он просто утратил способность что-либо чувствовать, а значит, смерть близка. Но сильная боль не проходила. Стало не легче, просто по-другому. Другой голос вторгся в сознание, басовитый и властный. Гарни узнал его – барон Владимир Харконнен.

– Смотри, чтобы он не сдох, Раббан… Это человек герцога Лето. Его нельзя убивать без моего позволения, а я еще не вполне готов позволить.

Не вполне готов, подумал Гарни. Отсрочка исполнения приговора, но сам приговор не отменен.

– Если бы вы не вмешались, я мог бы еще немного сдавить ему череп, не убивая его, – раздраженно заметил Раббан. – Хотя, возможно, он ослеп.

Гарни все еще не мог ничего разглядеть сквозь красную пелену.

В голосе барона зазвучал гнев, угроза вспыхнула, как яркое пламя:

– Ты что, смеешь со мной спорить?

– Простите, дядюшка. Конечно, вам видней, как лучше.

– Когда-нибудь ты научишься воздерживаться от крайностей, к которым тяготеет твоя душа. При действительно мучительных пытках объект всегда должен верить, что надежда есть. Доведи его до грани непоправимого вреда, но только до грани!

«Они что, считают, что я не слышу? – подумал Гарни. – Что я потерял сознание от боли?»

– Существуют ступени ниже порога необратимых увечий. На сегодняшнем уроке, Раббан, рассмотрим ногти и кости.

– Ногти и кости?

– Жестокие травмы и ужасающая боль, но ничего непоправимого. Ты можешь вырвать ногти, и они отрастут снова. Сломанные кости срастутся. Он будет знать, что раны заживут, и потому станет цепляться за эту надежду.

Раббан издал удовлетворенное ворчание:

– Хорошо, я сломаю ему несколько костей!

– Ай, да не просто какие-то там кости! Разберись немного в психофизиологии объекта! Это же Гарни Холлик. Сломай ему пару пальцев, необходимых для игры на бализете, и ты разобьешь ему сердце.

Голос Раббана послышался с другой стороны:

– Я буду поддерживать в нем жизнь и заставлю страдать! А потом мы убьем его! Но ме-едленно… Станем отрезать по кусочку…

– Ты меня не слушаешь, племянничек.

Гарни хотелось вырваться из этого кошмара и прикончить обоих, но он не мог пошевелиться. Возможно, это тоже часть пытки.

Герцог Лето отправил его со срочным и в высшей степени деликатным посланием на руках. Но путешествие на Кайтэйн оказалось прервано – на Хармонтепе по вине Космической Гильдии произошла непредвиденная задержка. Во время этого бесконечного ожидания агенты Харконненов и обнаружили Гарни. Его схватили.

Из-за провала Гарни Император Шаддам не знал, что герцог Лето лишь притворяется, перейдя на сторону жестоких повстанцев.

А теперь его притащили сюда, на Ланкивейл! Во владения Раббана, в то самое место, куда Гарни и Дункан совершили недавно набег с войсками Атрейдесов.

Никто из Атрейдесов не знает, что он здесь. Герцог не знает. Послание не доставлено Императору – мерзкие Харконнены вырвали его из рук Гарни и просмотрели сами! Как они поступят с этой убойной информацией? Ему нужно поскорее вернуться на Каладан! Но сперва необходимо выжить.

Он вспомнил строфу из Оранжевой Католической Библии и цеплялся за нее. «Боль – это всего лишь боль, и у детей Божьих есть много способов от нее защититься: через воспоминания, через верность, через любовь и через веру».

Красная пелена перед глазами стала чуть светлее. Где-то за его спиной Раббан угрюмо произнес:

– Мы уже получили всю информацию, которой располагал этот тип. Как долго мне поддерживать в нем жизнь?

– Пока я не решу иначе. – Раскатистый бас перешел в смех. – Терпение, мой мальчик. Так ему будет еще больнее.

Темнота вновь сгустилась и Гарни, наконец, впал в беспамятство.

Очнулся Гарни оттого, что где-то вдали ругались мужские голоса… и от сильного запаха крови и рыбы. Он лежал на жестких носилках, удерживаемых гравиподвеской. Желудок скрутило, но Гарни поборол рвотный позыв. Странно, но на теле не было никаких оков, и теперь он смог сесть. Подняв правую ладонь, он с удивлением сжал пальцы. Гарни думал, что они сломаны, но, хотя суставы пульсировали болью, пальцы выглядели целыми. Ничего такого, что нельзя вынести. Доктор Юэ сможет это поправить, если когда-нибудь удастся вернуться на Каладан.

Голова кружилась, перед глазами стоял туман, в ушах раздавались раскаты грома. Поморщившись, Гарни перевалился через край покачивающихся носилок и поставил ноги на пол. Его шатало от боли и дезориентации. Оглядевшись, он понял, что находится в комнате ужасов. С потолка лился ослепительно-белый свет, отбрасывающий резкие тени. Гарни моргнул, и в глазах зарябило. Его окружали зловещие механизмы и ужасные приспособления: дробилки для костей, пилы для ампутации, шкивы и тросы для растягивания тел.

В дальнем конце камеры виднелась открытая дверь – дразнящая!

Он смутно припомнил разговор барона с Раббаном об изысканности пыток – перед жертвой должна маячить надежда. Надежда… например, открытая дверь. Хотя Гарни и подозревал неладное, у него не было другого выбора.

Голоса за дверью продолжали ругаться – доносились крики и оскорбления, характерные для драки. Не понимая, явь это или сон, Гарни подкрался к двери, готовый сражаться за свою жизнь или, по крайней мере, умереть на месте и положить конец пыткам.

Тяжело дыша, он вглядывался в полумрак коридора. Его собственная тень, отбрасываемая резким светом из камеры пыток, выглядела зловеще. Освещение в коридоре с одной стороны было более тусклым, и крики доносились оттуда, из-за угла. На стене метались тени двух охранников, избивающих друг друга в боковой комнате. Возможно, его собственных охранников, на какое-то время забывших о нем, учитывая, что он валялся без сознания.

Гарни взглянул в противоположном направлении. Там светлее, меньше теней, в которых можно спрятаться, но путь лежит туда – если только Гарни не хочет убить обоих охранников в попытке своего побега. Он слишком избит и слаб, чтобы так рисковать.

Ему нужно передать какое-то сообщение герцогу, дать понять, что его схватили. Или все же доставить послание Императору. Он не представлял, как можно тайком вывезти записку отсюда, а затем пронести через высочайшего уровня систему безопасности на Кайтэйне. Возможно, удастся отправить какое-нибудь отчаянное сообщение на Каладан. Сафир Хават поймет, что делать.

Скользящей боевой походкой, готовый к схватке, Гарни двинулся вперед. Более освещенная часть коридора закончилась тупиком с комнатами по обе стороны. Гарни отпрянул назад, увидев в одной из комнат Раббана и барона, сидящих за столом. Вокруг них сновали слуги, которые двигались так, будто боялись собственной тени. Они подавали огромные блюда с мясом, истекающим кровью и соком.

Гарни ощутил запах еды, и это было похоже на песнь сирены в голове. Это реально? Или еще одна изощренная часть пытки?

«Объект всегда должен верить, что надежда есть».

С великой осторожностью Гарни проскользнул в другую комнату, стараясь не потревожить пирующих в соседней. На одной из стен он обнаружил приборную панель. Передатчик? Местная связь? Невозможно, чтобы ему так повезло. Однако, после краткой вспышки радости, Гарни понял, что даже передатчик не принесет ему никакой пользы. Кто его услышит? Никакой сигнал, никакое сообщение никогда не достигнет Каладана. По всей огромной Империи курьерам приходилось путешествовать лично, на лайнерах Гильдии, чтобы доставить сообщение конкретному получателю. Любая передача с Ланкивейла – это крик в пустоту. Этого понимания оказалось достаточно, чтобы разрушить всякую надежду.

Но тут Гарни улыбнулся. Кожа на лице натянулась, и он почувствовал грубый, жесткий шрам на щеке, напоминавший, что Раббан собственноручно поставил Гарни эту отметину. У него имелся альтернативный канал связи, о котором не знал никто из Харконненов. Во время недавнего карательного рейда, который они с Дунканом провели здесь, ударные силы Атрейдесов не только уничтожили объекты Раббана, но и тайно рассеяли по округе бесчисленные маленькие глазки-шпионы… замаскированные приборы наблюдения, в пассивном режиме фиксирующие активность Харконненов на этой мрачной, облачной планете. Их сигнальные пакеты, спрятанные среди служебных сообщений, тайно передавались на корабли, отбывающие с Ланкивейла, а дальше на корабли Гильдии, другие суда, пункты пересылки, в конечном счете попадая к Дому Атрейдесов.

Гарни нажал кнопку на панели управления и услышал тихий щелчок, когда линия включилась. Он настроил передатчик на точную частоту «глаз-шпионов», чтобы его сообщение добавилось к прочим разведывательным данным.

Тихим голосом, поскольку в горле пересохло – от крика? – Гарни представился и быстро произнес в микрофон:

– Скажите герцогу, что я захвачен Харконненами на Хармонтепе! В настоящее время нахожусь под стражей на Ланкивейле! Не могу вернуться на Каладан!

Он вздрогнул, когда его слова вернулись к нему громким эхом обратной связи. Ему так много еще нужно было сказать! Подчеркнуть, что на самом деле Император не получал объяснений Лето.

Позади в коридоре раздался громкий смех. Гарни резко развернулся, готовый к бою. В комнату вошли барон и его племянник – оба крупные, в одежде с оранжевыми вставками цвета Харконненов, в сопровождении нескольких вооруженных охранников.

Барон поцокал языком:

– Только взгляни на этого глупца, Раббан – думает, что кто-то из дружков услышит его передачу! Бросил свое послание в пустоту. Или ты предполагаешь, что твой сигнал примет местное китобойное судно? Тебя никто не услышит, хоть ты оборись!

Раббан, оторванный от трапезы, сжимал в кулаке здоровенную окровавленную кость. Сок капал на его тунику. У барона тоже виднелись капли крови на рубашке.

Хотя избитое и измученное тело Гарни болело, он был готов броситься на своих врагов. Долгие годы после рабских ям на Гайеди Прим он мечтал убить Тварь Раббана…

– Пойдем, пообедаешь с нами, прежде чем мой племянник продолжит тебя допрашивать, – предложил барон. – Сейчас мне необходимо вернуться на Арракис, но я дал Раббану четкие инструкции. Ты в надежных руках.

Гарни хлопнул ладонью по пульту, сбрасывая частоту, чтобы передачу нельзя было отследить. Они ничего не знают о шпионских камерах.

– Обед перед пыткой? Чтобы показать свое гостеприимство?

– Мы радушные хозяева, – кивнул барон. – И хотим, чтобы ты набрался сил перед очередным сеансом, когда мой племянник еще немного с тобой позабавится. А после этого я приготовил для тебя специалиста по допросам с более богатым воображением. Питер де Врие. Он называет себя «Архитектор боли».

Еще больше охранников спешило по коридору, приближаясь к ним. Гарни сплюнул на пол, не боясь никакой формы смерти, которой его могли подвергнуть.

– Тогда я принимаю ваше предложение. Обед придаст мне сил.

Раббан швырнул перед ним на пол окровавленную кость:

– Вот твой обед!

Как разъяренный салузанский бык, Гарни бросился на Раббана, надеясь вцепиться ему в горло, но охранники схватили его за руки и отшвырнули к стене.

Лицо Раббана побагровело. Он шагнул вперед и ударил Гарни в лицо окровавленным кулаком, затем повалил на пол и сильно пнул под ребра. И вдруг, будто заскучав, приказал охранникам оттащить пленника обратно в камеру пыток.

– Посмотрим, что Питер решит с тобой сделать. Ты еще будешь умолять, чтобы я вернулся!

Доверие опасно. Используйте его умеренно и с большой осторожностью.

Аксиома Бинэ Гессерит

Когда личный корабль Малины Ару приземлился на Носсусе, она с облегчением обнаружила, что герцог Лето все еще там. Малина не собиралась так скоро вернуться в штаб повстанцев, но глубокая озабоченность, выраженная ее ментатами, вынудила изменить планы. В глубине души она уже приняла трудное решение помешать сумбурным стремлениям Якссона, но ей хотелось оценить этого загадочного герцога и его знаменитый кодекс чести.

Она понимала, что для Картеля лучше идти иным путем, даже если ее радикальный сын не сможет в этом участвовать. Продвижение взглядов настоящего Союза Благородных в случае успеха привело бы к созданию стабильной, развитой цивилизации, но для того, чтобы это произошло, ей придется отразить и погасить крайнюю жестокость Якссона. Малина мечтала о будущем, которым Франкос и Джалма – ее хорошие и респектабельные дети – могли бы управлять, о процветающей системе миров и более могущественном Картеле.

А прочим экстремистам – тем, кто последовал за ее заблудшим сыном, – предстояла роль жертвенных агнцев, чтобы обеспечить прикрытие реальных планов ур-директора. Они станут лицом презираемого повстанческого движения, и когда будут уничтожены, Шаддам Коррино ни за что не догадается, что настоящая революция тихо продолжается под руководством Малины. Да, цель оправдывала средства.

Но в чем же тут интерес каладанского герцога? Якссон с огромной радостью принял Лето Атрейдеса в ряды повстанцев, но Малина не могла понять мотивов этого человека. Неужели он из тех жестоких новобранцев, которыми движет тайная тяга к насилию? Ей необходимо это знать, даже если Якссон смотрит на новообретенного друга через розовые очки. Сердце кольнуло иглой грусти – она, родная мать, вовсе не друг Якссона…

Пилот доставил Малину на уединенную базу, которую ее сын построил среди бескрайних пастбищ – в усадьбу, не привлекающую внимания на планете с минимальным населением и очень похожую на старинные владения семейства Ару на Оторио. Малина хорошо понимала, почему сын выбрал именно это место.

Сохраняя свойственное ей выражение лица и манеру держаться, она ступила на мощеную щебнем посадочную площадку перед главным домом. На ней был все тот же удобный деловой костюм с логотипом КАНИКТ, в котором Малина посещала Гайеди Прим, но, дабы сделать сыну приятное, она приколола на лацкан ленту семейных цветов – алого и черного. Хар выскочил вслед за ней, принюхиваясь к воздуху, будто все еще искал своего напарника. Малине тоже его не хватало, и несмотря на все галактические интриги, ей хотелось поскорее вернуться на Танегаард, чтобы наблюдать за выздоровлением Кара… если только ветеринарные специалисты должным образом справятся со своей работой. Она сглотнула комок в горле, сосредотачиваясь на здешних делах.

– Мама! – Якссон выглядел искренне обрадованным, будто ее возвращение подразумевало некое материнское одобрение. Похоже, сын испытывал в этом психологическую потребность, сам себе не признаваясь. Он вышел навстречу, чтобы поприветствовать Малину. Рядом с ним стоял мужчина, в котором она узнала герцога Лето Атрейдеса. Обслуга усадьбы, переодетая фермерами, камердинерами и механиками, оставалась начеку, но никто из них не решился бы выступить против директора Картеля.

Пес завилял колючим хвостом и подскочил к Якссону. Сын присел на корточки и раскрыл объятия, здороваясь с Харом.

Лето держался спокойно и внимательно в присутствии собаки, и Малину впечатлила его осторожность, мудрость и понимание психологии хищников.

Якссон взглянул на мать пытливо и озабоченно:

– А где Кар? Ты всегда берешь в путешествия их обоих.

Малина непринужденно отмахнулась, но ее голос дрогнул от беспокойства, которое она не хотела показывать:

– За ним присматривают. Расстройство пищеварения. Пришлось оставить его на Танегаарде.

Густые брови Якссона сошлись на переносице:

– Что еще за расстройство?

Малина шмыгнула носом и почувствовала, как лицо залилось краской. Она не хотела говорить, но слова вырвались сами:

– Опухоль желудка. Звучит серьезно, но я нашла лучших ветеринаров.

До боли знакомое лицо сына побледнело. Он машинально продолжил почесывать Хара за ушами, но из голоса исчезла бодрость:

– Ты говоришь расстроенно.

– Я здесь по другому делу, а потом сразу же вернусь на Танегаард, чтобы быть рядом с Каром. Приходится держать в голове много важных задач одновременно.

Якссон выкрикнул приказы персоналу: приготовить гостевые комнаты, поторопиться с обедом и сделать все возможное, чтобы устроить его мать поудобнее.

Малина предупредила:

– Я ненадолго. Дела Картеля отнимают много времени, и я должна продолжать путь.

Якссон поспешно скрыл разочарование покорным кивком:

– Понимаю. И тебе следует поторопиться к Кару. Остальные люди из моего ближнего круга все равно уже разлетелись выполнять свои задания. Я тоже вскоре покину Носсус для очередной встречи, а у герцога Лето свои собственные переговоры. – Он улыбнулся.

Лето кивнул с официальным видом:

– Я отправляюсь на Куарте, чтобы продолжить беседу с лордом Лондином. – Судя по голосу, восторга он от этого не испытывал.

Малина хлопнула рукой по колену, и Хар мгновенно вернулся к ней, словно на пружинах.

– Я прилетела к тебе с важной информацией. Поэтому так спешила.

– Тебе не нужны конкретные причины, чтобы посещать Носсус, мама, – улыбнулся Якссон. – Ты выразила свою поддержку нашему делу. Как только станут понятны истинные масштабы нашего восстания, остальная часть Ландсраада присоединится к нам. В конце концов, на нашей стороне сам герцог Лето Атрейдес!

Лето выглядел смущенным и явно чувствовал себя лишним. Он спросил:

– Вы хотите поделиться своей важной информацией с сыном наедине, или это касается и меня тоже?

– Оставайтесь с нами. Это касается восстания в целом, – пояснила Малина. Разнообразные мысли крутились у нее в голове. Она продолжила так, будто выступала с докладом на заседании правления: – На Арракисе было обнаружено и уничтожено незаконное производство специи. Барон Владимир Харконнен сообщил о слухах, что операции на черном рынке тайно вел Союз Благородных – простой способ для повстанцев заработать значительные неучтенные средства. – Конечно, Малина знала, кому на самом деле принадлежал завод Оргиз, но доложить об этих слухах Якссону – неплохой отвлекающий маневр, чтобы скрыть истинную цель визита.

Сын удивленно открыл рот.

– У меня имеются некоторые источники финансирования, которые невозможно отследить, мама, но я не организовывал производство по сбору специи! – Якссон искоса взглянул на Лето, затем вновь обратил взор к матери. – Я всегда находил собственные средства и не нуждаюсь в ваших!

Малина кивнула:

– Да, я публично разорвала все контакты с тобой и прекратила любую финансовую помощь семье, так что аудиторы Императора не найдут между нами никакой связи. Но я знаю, что ты получаешь средства каким-то другим способом.

Лето едко пробормотал в сторону:

– Я бы не доверял ни единому слову барона Харконнена. Он коррумпированный и опасный тип, и его мотивы всегда извилисты. – Герцог взглянул на Малину, прищурив свои серые глаза: – Зачем ему сообщать вам такие слухи, госпожа директор? С какой целью?

– Потому что я представительница КАНИКТ. Барон поставляет меланж по всей Империи, по законным каналам. Конечно, между мной и ним есть коммерческие связи, но я достаточно мудра, чтобы не доверять этому человеку. – Малина сделала паузу. – Я вообще доверяю очень немногим.

– Если доверие уравновешено скептицизмом, тогда ты в безопасности, – заметил Якссон. – Барон Харконнен обладает огромной властью и большими возможностями. – Лето нахмурился, а лидер повстанцев внезапно просиял, меняя тему: – А у нас отличные новости, мама! Один из наших недавних и самых преданных союзников, виконт Джандро Тулл, прислал нам партию экспериментальных образцов оружия! – Он залихватски ухмыльнулся. – Устройства, которые изменят методы ведения войны!

Для Малины это прозвучало как гром среди ясного неба. Она не знала о причастности Дома Туллов к радикалам, хотя ей было известно, что виконт имел когда-то коммерческие связи с герцогом Фаусто Верденом, которого Император уже разоблачил, опозорил и уничтожил.

– Приборы Тулла временно отключают щиты. Большой сюрприз даже для сардаукаров, которые становятся уязвимы к метательному оружию. – Якссон хлопнул в ладоши. – Мы с Лето их уже испытали, и я устрою для тебя демонстрацию! – Он свистнул, призывая пса следовать за ним, затем бросил через плечо, торопясь уйти: – Лето, отведи ее в ангар и покажи наш новый корабль с установленными сверхсветовыми двигателями!

Лицо Малины вытянулось еще больше, когда она услышала это.

– Вижу, ты не терял времени даром во время собраний Картеля на Танегаарде.

– Конечно, мама, ты ведь дала мне свободный доступ повсюду. Я в полной мере воспользовался базой знаний КАНИКТ, которую ты мне предложила. – Сын улыбнулся еще шире. – С тактической точки зрения весьма разумно иметь доступ к кораблю, который не зависит от Гильдии и не использует традиционные космические трассы, основанные на принципе сворачивания пространства.

Якссон поспешил готовить демонстрацию нейтрализаторов. Одинокий пес побежал за ним. Малина вместе с Лето направилась к зданию ангара, наконец оказавшись наедине с благородным представителем Дома Атрейдесов – как она и хотела.

Лицо герцога оставалось настороженным. Он шел так, будто ступал по яичной скорлупе, и не произносил почти ни слова. Малине нравилась такая осмотрительность – хорошее качество для союзника, но также возможный признак шпиона.

Когда они подошли к большой открытой постройке, Малина заговорила:

– Мой сын рад, что вы присоединились к его движению. – «Его» движению, не «нашему», отметил Лето. – Он уже давно хотел завербовать вас. Думаю, он воспринимает вас редким трофеем… что меня несколько озадачивает, потому что владения Атрейдесов не самые большие, а войска не самые сильные. И все же он считает вас своим особым союзником.

Лето обеспокоенно взглянул на нее:

– Так в чем же, по-вашему, дело? Меня тоже удивляет его интерес к моей особе. – Казалось, герцог чувствует себя не в своей тарелке. – Якссон весьма настойчив, временами даже не гнушается угрозами. Он хранит компрометирующую информацию на некоторых соратников из своего ближайшего окружения, но в отношении меня использовал другие методы. Поначалу, во всяком случае – пока не проговорился, что у него есть компромат и на одного из моих предшественников, возглавлявших ранее Дом Атрейдесов.

Малина выслушала эти сведения с большим интересом.

– Думаю, истинная причина его желания вас заполучить, – произнесла она, – это ваша популярность в Ландсрааде. Всем хорошо известно, что вы человек чести. Для него вы вроде медали, которой можно покрасоваться перед теми, кто обвинит его в измене, если когда-нибудь это движение станет популярным среди широкой общественности. – Выражение ее лица посуровело. – Но вы кажетесь крайне маловероятным кандидатом на роль революционера, мечтающего свергнуть правительство Империи.

– Именно поэтому Якссон так радовался, когда я вступил в ряды его сторонников, – пояснил Лето. – Если уж Атрейдесы примкнули к Союзу Благородных, значит, дело повстанцев действительно праведное.

Малина сухо усмехнулась:

– Да, ваши люди называют вас «герцог Лето Справедливый». Я навела справки.

Они остановились у открытого ангара, где инженеры-строители и борттехники осматривали перестроенный корабль. Малина окинула взглядом его обводы, прикидывая что-то в уме.

– Это стандартная конструкция корабля высокого класса. Изначально их не оснащают двигателями подобного типа.

Лето тоже уставился на сверкающий корпус:

– Он был построен как корабль Имперского казначейства, перевозил миллионы соляриев в монетах.

– Вроде того, который Якссон разбил в Императорском дворце? – В тоне Малины сквозило неодобрение.

Ответ Лето ее удивил:

– Это именно тот и есть. Считалось, что он уничтожен. Якссон смог увести настоящий корабль с казной и разбить вместо него судно-обманку в Прогулочном крыле.

Малина нахмурила брови:

– Как ему это удалось?

– Я бы не стал недооценивать вашего сына. – Герцог поджал губы.

– Это не в моих правилах. И все эти солярии он пустил на финансирование своей деятельности? – Теперь Малина понимала, откуда у сына, по крайней мере, часть его доходов.

– Его основные последователи, э-э… очень преданы революции благодаря этому.

Малина посерьезнела и повернулась к герцогу:

– Скажите, зачем это лично вам, Лето Атрейдес? Независимо от того, что о вас думает мой сын, вы не радикал и не бунтарь.

Герцог отреагировал с видимым потрясением и возмущением, как она и ожидала:

– Якссон сам бегал за мной, госпожа директор. Я не искал с ним связей.

– Но вы не ответили на мой вопрос, – настаивала она.

Герцог слегка откинул голову:

– Считаете себя Вещающей Истину? Знатоком человеческих душ?

– Я изучаю людей всю жизнь, и мотивы других рекрутов Якссона для меня понятны. Я осведомлена об их целях и личностях. Кто-то ищет краткосрочной выгоды, другие просто имеют склонность к насилию. Но вы, герцог Лето Атрейдес… вы здесь чуждый элемент. Вы известны как альтруист, но пошли на риск, связавшись с моим сыном. Вопрос – зачем? Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Зачем герцогу Каладанскому ставить на карту все, чтобы поддержать насильственный путь?

Лицо герцога стало непроницаемым – возможно, сработал защитный механизм, от страха или беспокойства.

– Если вы изучали мою жизнь, госпожа директор, то знаете, что недавно я какое-то время провел при дворе. Я пытался играть по существующим политическим правилам, чтобы укрепить мой Дом, расширить наши владения и заложить более прочный фундамент для моего наследника. Но вместо этого стал свидетелем ужасающей коррупции и предательства. Клан Коррино правит уже более десяти тысяч лет. Якссон привел мне убедительные аргументы, что человечеству станет лучше, если мы освободимся от этого ига.

Малина прикинула, насколько это правдиво.

– Недовольным стать легко, но гораздо труднее принять насилие, которое уничтожает Императорский музей или огромное количество случайных прохожих возле дворца. Такие действия вовсе не в стиле Лето Атрейдеса.

Герцог пожал плечами:

– Я мог бы перечислить множество подобных действий Шаддама Коррино, которые также не приличествуют образу великодушного Императора. – Он поморщился, будто от боли. – Я хочу лишь стабильности и покоя – превыше всего. – Его серые глаза впились в Малину. – И это вполне соответствует картине моей личности. Вспомните, как я поступил, когда мы с вашим сыном были на Иссимо III. Он хотел причинить этим людям боль и страдания, но я убедил его помочь им вместо этого. У него есть запал, чтобы изменить будущее. Объединившись с ним, возможно, я смогу направить его энергию в более гуманное русло. И тогда выиграем мы все.

Малина взвесила его слова, все еще не уверенная, что верит им.

– Возможно, вам потребуется помощь в этом.

Лето выглядел удивленным:

– Помощь от вас? Он слишком уважает вас, госпожа директор, и вы это прекрасно знаете. Участие Картеля меняет всю картину восстания.

– Вы правы, но я не отступлюсь. – Малина подбирала слова с осторожностью, как и герцог. – Другие радикально настроенные аристократы считают себя катализаторами восстания, и способны устроить большие беспорядки. – Малина вздохнула. – Но это те бойцы, которые у нас есть. Возможно, они добьются успеха.

Лето коротко хмыкнул, будто почувствовал что-то в ее тоне:

– Вы не одобряете методов Якссона? Мне казалось, вы поддерживаете его.

Малина давно все просчитала. Еще до того, как ее ментаты дали свою оценку тому сокрушительному ущербу, который может нанести ее сын, она составила собственные планы. Якссон, паршивая овца, должен быть и будет наказан.

– Позвольте мне самой разобраться с моим сыном, – сказала она. – А мы все тем временем будем работать над укреплением человеческой цивилизации.

В каждом решении есть потенциал для чести и потенциал для позора.

Учение сардаукаров

Сидя в пассажирском кресле маленького скиммера, Джессика смотрела на виконта Тулла, ведущего корабль над холмами к западу от земель поместья. Прекрасный золотой закат Элегии омывал небо, двигатели тихо гудели, крылья со свистом рассекали воздух.

Необычный летательный аппарат Тулла имел частично прозрачный корпус, который позволял видеть работу внутренних механизмов: ретроградные шестеренки и гидравлику для управления пилонами и рулями.

– Конструкция не такая сложная, как я ожидала, – подумала она вслух. – Смотрится интересно и антикварно.

– Наши инженеры намеренно спроектировали это таким образом, но все компоненты современные. Аппарат выглядит обезоруживающе просто, даже эксцентрично просто. Мой отец однажды сказал мне, что старинные вещи – самые лучшие. – Виконт задумчиво улыбнулся. – Старинные вещи и старинные способы.

– Мудрые слова.

Джандро постучал костяшками пальцев по борту.

– Этот материал такой же прочный, как бронестекло. Изготавливается из лишайников Элегии, как и многое другое. Мы расширяем экспорт по всей Империи.

Джессика провела рукой по гладкой внутренней обшивке.

– Чудесно. Я знала, что лишайники используются для производства экзотических тканей, но подобный материал…

Виконт с гордостью приосанился:

– На Элегии исключительно хорошие почвы и климат для выращивания разнообразных видов лишайников, и мы научились делать из них замечательные вещи. Экспорт Дома Туллов недавно расширился благодаря торговому партнерству с Домом Верденов. – Внезапно его лицо омрачилось: – Но Шаддам Коррино со своей паранойей все это разрушил. И жизнь многих из тех бедных беженцев, которые только что прибыли…

У Джессики сложилось свое мнение о Фаусто Вердене. Угрюмый герцог был не слишком любезным человеком и оскорбил Дом Атрейдесов, когда отверг Пола как возможного жениха для своей старшей дочери. Но у Тулла и Вердена действительно имелось много выгодных торговых соглашений… пока императорские сардаукары не сравняли с землей владения Вердена и не вырезали всю семью герцога. Со зла.

Оставляя закат позади, они летели на восток в сгущающиеся сумерки.

– Я повез тебя сюда не для того, чтобы обсуждать элегианские технологии. Я хотел бы показать тебе кое-что удивительное – и ты многое поймешь.

Виконт направил аппарат вверх и пролетел над поросшими деревьями холмами, затем спикировал к широким лугам. Впереди тянулись длинные тени. У Джессики перехватило дыхание, пока они тихо парили над огромным стадом животных. Лошади – так много, что не было смысла пытаться прикинуть количество – грациозно пробегали под ними. Пара величественных жеребцов скакала впереди, бок о бок.

Джессика наклонилась, чтобы лучше видеть их через широкий иллюминатор пилотской кабины. Джандро протяжно вздохнул, довольный ее реакцией. Его гнев и обида улетучились, судя по выражению лица.

– Эти великолепные животные – сердце и душа Элегии. На протяжении многих веков предки наших легендарных скакунов бродили по этим равнинам. А мои предки объезжали этих диких животных, разводили их и участвовали в скачках. Они не похожи ни на одну другую породу в Империи, это самый ценный актив Дома Туллов, а также моя собственность по праву рождения. Их место здесь… а не в качестве экспонатов на какой-то далекой планете.

– Я никогда не видела более красивых лошадей, – вздохнула Джессика, и это соответствовало истине. Она вспомнила, как ехала верхом на Тивви по лесной тропе, хотя тот проявлял некоторый норов. Эти же ошеломительные животные были совершенно дикими, могучими, как сама сила природы.

Джандро оценил благоговейный трепет на ее лице.

– Элегия не обладает таким количеством или разнообразием ресурсов, которые можно найти в других благородных мирах. На протяжении большей части нашей истории она оставалась дикой планетой, усеянной деревнями и населенной суровыми людьми, которые имели лишь волю к выживанию. Только за последние несколько столетий, когда Дом Туллов разбогател за счет экспорта, мы стали известны как один из Великих Домов Ландсраада. Но мы остались независимыми и по-прежнему высоко ценим чистоту крови наших дорогих лошадей. Они здесь не просто для продажи.

Джессика смотрела, как табун диких лошадей перемещается по лугу, разбегаясь дугой от жужжащего летательного аппарата над ними, словно в безмолвном танце.

– Так вот почему вы решили поддержать восстание? Оттого, что тяга к независимости – отличительная черта Дома Туллов?

Этот вопрос волновал Джессику, поскольку виконт казался ей спокойным человеком, но никак не яростным зачинщиком беспорядков.

– У меня есть на то свои причины, – ответил Джандро.

Джессика знала о недавних событиях, когда команды сардаукаров прочесали Элегию в поисках каких-либо доказательств причастности к бунту, но ничего не нашли. Она не унималась:

– Расправа над Домом Верденов спровоцировала вас?

Виконт взглянул на нее с горькой улыбкой:

– Ты имеешь в виду насильственное разрушение устоявшихся деловых связей? Потерю огромного дохода? – Его взгляд стал жестким. – Или убийство моего друга герцога Вердена, а также всей его семьи? Все невиновные. Ты уже встречалась с кем-нибудь из беженцев?

– Простите, – прошептала Джессика. – Я понимаю, насколько глубока ваша рана.

Джандро кружил над великолепными лошадьми, которые продолжали разбегаться в опускающихся на землю сумерках.

– Но я ведь депутат Ландсраада с хорошей репутацией. Требуется экстраординарный катализатор, чтобы подтолкнуть уважаемого дворянина к настоящему восстанию против Дома Коррино.

– Тогда почему вы пошли на это?

Виконт коротко рассмеялся, сменил курс и направился обратно к холмам.

– Потому что я ненавижу Императора Шаддама.

Его прямота удивила Джессику.