Баффер Дулепа Михаил

Можно подумать, что это останавливало его, когда надо было сбегать в деревню к приехавшим из города девчонкам.

– Книжку почитай.

– Дай планшет!

Грубиян, никакого уважения к старшим! На «ты» перешел, как только смог нормально ходить. Даже пытался обращаться типа «старик» и «эй, лесной колдун», но, постояв пару часов в оцепенении, быстро скорректировал поведение. Правильно и вовремя примененное заклинание чудеса творит в воспитательном плане. Правда, я так и не понял, почему он показательно снимает в доме негатор, словно хочет этим что-то сказать. Что именно? Раздражают такие намеки.

До сих пор Студент не скучал, быстро встроившись в нашу странную жизнь. Всегда завидовал таким, легким на подъем и быстрым на слова. Он уже бегал в деревню к каким-то приятелям, даже подрался с кем-то из приехавших городских, причем без магии, на кулаках. Найдя в сарае склад оружия, обрадовался, выгодно сменял один из моих трофейных автоматов на аккумулятор и какую-то технику, позволяющую смотреть телевизор не заводя генератор. Разумно, я бы сам не сразу дотумкал, так гораздо удобнее подзаряжаться. Когда его предпринимательский зуд начал проявляться в долгих, пространных увещеваниях, что столько оружия ни к чему трем магам, пришлось найти дело. Сколько там того оружия? Смех, три автомата… видимых. Два невидимых. Пистолетов штук семь, не помню, мне одного хватает. Был как-то шанс обзавестись пулеметом, но, подержав эту тяжесть в руках да прикинув, как я буду его на своем горбу тащить, отказался. Нет уж, лучше тихо невидимостью прикинуться да уйти огородами, чем Рембо из себя изображать. Так что запряг ребят в работу, разбирать то, что осталось от окрестных домов после того, как я эти завалюхи хранителями разбил.

Сначала они уныло копались в развалинах, потом сели и начали думать. Молодцы, так постепенно дойдут до всем известной мудрости, что нормальная работа должна начинаться с перекура. Развалины я чистил по кругу так, чтобы наш старый дом, и без того стоявший наособицу, стал еще более одиноким. Даже если сюда и въедут люди, то рядом они жить не будут. Так и им безопаснее, и мне спокойнее.

Подумав, попинав доски и бревна разных размеров, работнички поняли, что без смекалки не обойтись, и выход был найден – Студент вцеплялся в бревно руками и ногами, а Илья поднимал его вместе с «добычей» и переносил. Я только посоветовал, чтобы подъем был плавным, а то оторвет рывком «крепления», магия магией, а инерцию никто не отменял. Натуральный подъемный кран получился, магии было без разницы, какого веса человека поднимать, так что все упиралось лишь в прочность поднимаемого. Войдя во вкус, они воду для субботней бани натаскали за десять минут, летящий по воздуху Студент, с коромыслом на одном плече и ведром в руке, очень напоминал воздушный змей, плавно летящий за бегущим Ильей. Так и развлекались – то фильм посмотрим, то в огород их выгоню, то в деревню за общением убегут. Илья потише, Студент азартнее, но пока, в тихой летней деревенской жизни, переносить их двоих было вполне возможно.

– Михалыч, ты б переоделся, а?

– Зачем?

– Ну ты в этом выглядишь как…

– Как маг? Как кто-то владеющий силой?

– Как искатель проблем. Всем понятно, что вот этот чудик в черном с четками опасный тип и что-то собирается учудить…

– Студент, я для того так и одеваюсь. Зато всем, кто видит меня, сразу понятно, что я живу по каким-то правилам и это надо учитывать.

– Сначала ты работаешь на репутацию, а потом она работает на тебя?

– Просто минимизация шанса на агрессию плюс использование давно сформированного образа в своих целях.

– Монах.

– То есть смиренный, не стяжающий земных благ инок, а потому не кинусь сразу грабить и насиловать.

– Зато должен всем помогать.

– За помощь можно ожидать награды.

– Какой-то это неправильный монах.

– Студент, ты что, в интернетах не читал про священников? Всем известно, что у них поголовно «Мерседесы» и личные трехэтажные виллы, даже если они служат в деревенском приходе на десять бабок.

– А еще развращают несоверш… Эй, пинать зачем?

– Руку для подзатыльника было лень поднимать. Следи за словами.

– Да ладно, я же в шутку!

Но моя вечно черная униформа в самом деле помогала. Да и узнавали меня в ней, а это уже плюс. Впрочем, доходило до смешного, меня уже несколько раз просили благословить. Пришлось в дополнение к Библии поискать материалы более общего характера, смутно я помнил, что это не против правил, но авторитет держится на мелочах. От попыток сделать меня исповедником отказался, но катехизис на всякий случай вызубрил. Много интересного вычитал, кстати. Смех смехом, а пару раз в Гнединске люди специально приходили в Гильдию лишь для того, чтобы пообщаться со «святым человеком», меня даже начали шутливо ревновать. Видимо, что-то похожее было и раньше, но я не обращал внимания, только после визита полковника прозрел.

– Михалыч, а ты кем раньше был?

– Человеком.

– Ну по профессии кем?

– Хорошим человеком.

Говорить, что это не профессия, Студент не стал. Значит, не дурак.

– Ну, ты же чем-то занимался?

– Это да, каждый день.

– И чем?

Я начал выкладывать из рюкзака вещи. Два дня меня не было, визит к старому Нури, а потом два десятка прыжков, весело, но утомительно.

– Михалыч?

– Шо?

– Чем ты до всего этого занимался?

– А сколько у вас на кону?

– Чего?

– Вы с Ильей не спорите по этому поводу?

– Не, с чего ты?

Понятно, цитату он не узнал.

– Много чем. Подрабатывал там и тут, работал, где мог, тексты какие-то писал.

– Ты писатель?! – Он хлопнул себя по коленям. – Я знал! Ну вот идеально в образ вписываешься!

– То я монах, то писатель… хватит обзываться.

– И что же ты написал? – Он уже придвинул поближе стул и с азартным интересом наблюдал за мной.

– Историю про попаданца.

– Кому он помогал строить атомную бомбу? Сталину или Рюрику?

– Педру Второму.

– Петру?

– Педру. Императору Бразилии.

– А почему не королю Австралии?

– Потому что в Бразилии император был, а в Австралии нет.

Студент потер лоб, соображая. Видно, история не его конек.

– Не понял, ты про кого писал?

– Про императора Бразилии Педру Второго, при дворе которого обосновался мой попаданец. Аккурат накануне Парагвайской войны.

– Альтернативная история?

– Самая что ни на есть реальная. В девятнадцатом веке было.

– А почему он тогда в Россию не поехал?

– А почему он должен был туда ехать?

– Ну… он же русский?

– Ну это же не значит автоматом, что он дурак? Но в целом ты прав. Большинство читателей решили, что он должен ехать и строить демократическую Россию, попутно прикончив еще не родившегося Николая Второго и уже умершего Николая Первого..

– Да это же банальщина! Я таких тысячу книг читал!

– Вот видишь, читал тысячу? Значит, и тысяча первую мог прочитать. Издатели не дураки, однако. На вот, надень. – И я кинул ему коробочку с браслетом.

Конкретно этот был с «видением невидимого». Неожиданный факт – то, что девочка сотворила с куском металла, моей «починкой» в прежний вид не приводилось. Значит… что это значит? Что она не изменяет, а создает? Но починка тоже может создавать, во всяком случае, когда я пулю из ноги вытаскивал, то починка именно создала новый предмет из двух сломанных.

– Класс! Я теперь буду видеть все!

– Две недели, а потом он сломается.

– Ты за этим ездил?

– Илья, это тебе.

Мальчишке достались браслеты с полетом и невидимостью. Мы договорились, что я раз в две недели буду приезжать к Нури и отдавать камушки, за что получу несколько изготовленных по спецзаказу предметов. Дара, как оказалось, в отличие от ювелиров из «Сказаний», не всегда создавала вещь с нужным эффектом, часть ломалась. Если просто делала – сто процентов что-то получалось, но стоило попытаться вплавить камень с каким-то конкретным пожеланием, и половина браслетов, колец и подвесок рассыпалась прахом. Я даже прикинул, что получится, если она попробует вплавить мои камушки во что-то большое, типа дома, или опоры моста – исчезнет весь объект или только часть? Страшненькая сила, однако. Как бы она нам всю планету не развеяла вот так, на галактическом ветру. Нури тоже проникся и камушки хранил у себя. Девочка не возражала, ей, казалось, было интереснее делать какие-то свои странные кусочки гнутого металла, с камушками она уже наигралась.

Илья подарку обрадовался, но не очень. С собой на море я его больше не брал, а тут полету особого применения не было, да и скрываться тоже не от кого.

Пока я обедал, довольный Студент ухватился за ноут и тут же запустил на нем игрушку. Впрочем, через полчаса забросил, зевнув, и включил какой-то фильм про американский апокалипсис. То есть все вокруг гибнет, но Америка гордо превозмогает, неся знамя семейных христианских ценностей. Ну да, как же.

В Штаты меня уже забрасывало. Собственно, именно попыткой проникнуть туда я и был занят все последнее время. Переход на перуанское побережье, лопату в руки и копать, пока не восстановятся врата. Потом подготовка, наложение эффектов и с трассы прыгаю наугад. Иногда на несколько десятков километров, иногда сразу аж до Аляски докидывало. Почему-то когда я попадал в Штаты, то бросало меня исключительно в безлюдные места. Похоже, это как-то связано с понятием «игровой зоны», ровно два раза за три недели удавалось прыгнуть к какому-то городу. В первом рядом с традиционным «Велкам ту» стояла виселица с двумя изрядно погнившими трупами, и я решил, что мне там делать нечего. Наверное, на такой эффект горожане и рассчитывали. Во втором городе было слишком много военных, и я быстренько оттуда убежал. Трудно искать что-то неопределенное в совершенно незнакомой стране. К тому же, постоянно мучаясь сомнениями, нужно ли там вообще что-то искать? Слотов под врата было жалко, ставить их просто «шоб було» я не могу себе позволить, значит, надо выбрать какое-то место, где точно можно жить. Небольшой город, своя промышленность, плодородная земля, какие-то естественные преграды вокруг, ископаемые. И главное, чтобы с твердой моралью, обеспечивающей выживание едва ли не вернее, чем куча оружия под рукой.

Пока все, что видел, мне не нравилось. К тому же я просто не знал языка, даже договориться с местными не удалось бы.

– Парам-парам! Правда и добро опять в опасности!

На мониторе героического вида мужчина уговаривал девочку лет двенадцати прыгнуть ему в руки из окна. В дверь уже ломились желающие ее сожрать твари, к стоящему на земле мужику тоже кто-то приближался с нехорошими намерениями. В последний момент, страдая и закатывая глаза, девчонка кинулась к мужику в объятия, и он, вместо того чтобы отстреливаться, начал совать ей под нос ингалятор.

– Вот так, малек, поступают настоящие герои! – Студент ткнул сидящего рядом Илью. Фильм они смотрели уже раза три. Сейчас, после Этой Хрени, он был больше комедией, чем ужасами, но все равно весьма зрелищной.

– Так поступают настоящие счастливчики.

Оба тут же повернулись ко мне.

– Ну да! Он же всех своих вытащил из здания?

– Он дурак. Потратил на это втрое больше времени, чем надо было.

– Это дети, Михалыч, они его тормозили. Без этого не было бы напряженности в сюжете!

– Значит, плохо воспитывал. У девки на глазах уже троих сожрали, а ее приходится уговаривать, чтобы она позволила ее спасти?

– А что бы ты сделал? Уговаривал бы, как миленький, твой же ребенок, тут против природы не попрешь.

– Дал бы пощечину. Или две. Наорал бы, поднял пинками, заставил бы задуматься, что здесь важно, а что нет. Мои слова – важны. Ее желания – нет.

– И вырастил бы ты чокнутую, забитую дуру. – Студент тут же скорчил дебильную физиономию, иллюстрируя свои слова.

– Главное – вырастил бы. Этому просто повезло, что тридцать кило дурного веса, называемые «милая дочь-малютка», не повисли на ногах мертвым грузом, и он каким-то чудом спасся.

– По-твоему, детей вообще не надо спасать?

Я оглянулся на Илью, потом на Студента, демонстративно поднял бровь.

– Надо. Но только тех, кто жизнеспособен.

– Ха! Михалыч, нынешняя цивилизация спасает как раз вот таких, – он кивнул на кинотеатр, – уродцев. Слабых, больных, без таблеток никуда. И они дадут свое больное потомство, и это потомство придется спасать, никуда не денешься, господствующая мораль!

– Не все из слабых и больных дадут потомство.

– Все, Михалыч, все. Медицина и социальные программы творят чудеса. У нас пацаны из группы ездили…

– Не все. Я, например, пользуюсь презервативами.

Он открыл рот, закрыл, неуверенно поморщился.

– Михалыч, я не хотел… в смысле…

– Забыли, Студент. Илья, в подобной ситуации прежде всего думай, как спасти себя. Выживешь ты – сможешь вытащить родных. Умирать спешить не надо. Спасать тех, кто не хочет, – тоже. Оки?

– Ага.

Студент посмотрел на меня, на Илью, но продолжать разговор не стал. Кажется, я испортил ему настроение.

К вечеру тучи еще больше сгустились, перестало накрапывать и наконец пошел настоящий, приличный дождь. Я вышел с кружкой на крыльцо, уселся под навесом, накинув на плечи старый халат. Илья пристроился рядом с учебником, в котором что-то меланхолично отмечал. Надо будет потом спросить, как он планирует свое обучение, и навести на нужные мысли.

– Михалыч?

Студент помыкался, не зная, куда присесть, раз ступеньки были заняты нами, потом догадался принести из комнаты табуреточку.

– Что?

– Меня Олег Никанорыч звал в деревню. Говорит, в отряде самообороны люди нужны.

– У них полторы калеки, тоже скажешь, самооборона.

– Ну, сейчас еще городские приехали, там много мужиков служивших.

– Пахать они не рвутся, а вот с ружьем сидеть, штаны просиживать первые вызвались?

– Так они все равно по деревенской работе ни фига ничего не знают.

– Если не знают, зачем было ехать?

– Тут шансов больше.

– За чей счет шансы?

– Они не собираются сидеть просто так вот, хотя бы в охрану записываются! – Студент явно начал заводиться. Он тоже был понаехавшим горожанином, мои претензии задевали и его.

– Студент, ты же взрослый человек. Кто с ружьем – того и урожай. Если новички, приехав, сразу тянутся к оружию, а не к лопате, то их мотивы вполне ясны.

– Они не бандиты, там половина в свои дома и к родственникам приехала.

– Половина, да. А вторая? Человек сто уже новичков? Все, кто раньше из деревни уезжал, теперь обратно пожаловали.

– Так и ты…

– Так я, Студент, себя сам обеспечиваю. И делом занят, хоть каким-то. А эти? Кто их кормить будет? Председатель? А потом претензии пойдут, требования.

– Ты гонишь, Михалыч! Нормальные люди, я же с ними общался! А если кто возбухать начнет, то его мир заставит уняться!

– Какой еще мир?

– Темнота! Русский общинный суд, историческое образование! Как мирской сход решит – так городским и придется поступать.

Ну, председатель! Ну, жук!

– Историческое образование, говоришь? Чего только не услышишь, слов-то каких напридумывали.

– Михалыч, все просто! Люди возвращаются к земле, к истокам! И они хотят искреннего, настоящего, чего-то проверенного временем!

– Духовного.

– Точно! Из глубины времен дошло – мир, община, род!

– И теперь все возродится?

– Куда деваться? Конечно, возродится!

– Эх, Студент… были бы мы в городе, подобрал бы я тебе литературки на тему деревенской духовности. Энгельгардта дал бы почитать, Семенову-Тяньшанскую.

– И что там пишут? – Скептицизма в его голосе было хоть отбавляй.

– Там реальная деревня в конкретных описаниях очевидцев, не придуманная. Ты бы хоть Гоголя, Успенского почитал. Тоже с натуры все писано.

– И что?

Я отмахнулся от капель, текущих с навеса над крыльцом, и пересел.

– Студент, ты лезешь в политику, причем в чужую. Забудь про мир и общину. И обещания председателя забудь. Не знаю, что ты умеешь, но в местных завязках ты не разбираешься, так что тебя поимеют.

– Ну ты скажешь, Михалыч, словно тут Дума с президентом спорит!

– Посчитаем – председатель, его сын с бойцами самообороны, родня председателя, старые деревенские, минимум три клана, новые понаехавшие, уже на фракции разбиваются. Это только одна деревня, а сколько сторон? И все жить хотят, а значит, ухватить себе кусок. Любым способом, под любым предлогом. И ты в это лезешь?

– Я хочу людей защитить!

– А сможешь?

Парень сердито сжал зубы. Он мог толкать примерно средний по силе удар кулаком на расстоянии метров в двести максимум, но это все. Никаких заклинаний, никакой защиты. Просто силовое воздействие. Конечно, если ему дать несколько амулетов, одеть в броньку, вооружить чем-то приличным, подучить тактике, то получится вполне серьезный боец, но сейчас…

– Принеси еще чаю, будь добр?

– Ага, сейчас.

С кухни послышался звон посуды, я машинально просветил окрестности. Пусто, только мы трое.

– Печально осознавать, что сурвивалисты вроде тебя оказались правы.

– Чего?

– Да вот зашел в дом, а там мешки, ящики, на кровати понавалено вещей, словно с мародерки приехали.

– Студент, настоящий выживанец не тот, кто закапывает в лесу тушняк и стволы на все случаи жизни. Настоящий выживанец тот, кто закапывает в лесу того, по чьей милости его семье могут понадобиться эта самая тушенка и патроны. К сожалению, такие ребята не успели отработать вовремя.

– Да, поначалу, я слышал, магов пытались закапывать.

– При чем тут маги?

– Так ведь они все порушили?

– Мы, Студент. Говори: «Мы порушили».

– Я не рушил ничего!

– И я ничего. Так что ж ты на магов напраслину возводишь?

– Но кто-то же все развалил?

Так, это надо прекращать.

– Илья, давай на боковую, ты спишь уже. – Проводив в самом деле зевающего мальчишку, я пересел на его место, где меньше капало, и поплотнее укутался. – Студент, запомни накрепко – ты маг, у тебя есть ресурс, твоя сила, и потому тебя будут пытаться использовать все. Сейчас это хочет сделать Никанорыч, председатель наш, несменяемый четвертое десятилетие. Думаешь, он первый по трем деревням, потому что такой весь простой и честный?

– Но люди довольны им. Я же спрашивал.

– Конечно, довольны. Ты вот про мир говорил, про духовность. У тебя сколько тут родни? Ноль целых хрен десятых. А у Никанорыча полдеревни. Вот и подумай, за кого скажет «мир», если трети ты чужой, а двум третям – ненадобный? Ну и нищий ты к тому же, а он пару ящиков водки всегда поставить может. Выпьет «мир» и решит, как твою жизнь в целях председателя использовать. А ты согласишься, ведь все по-честному? Для того его и придумали.

Студент помолчал, смотря в темноту, на падающие капли.

– Знаешь, я никак понять не могу – ты в самом деле такой хладнокровный ублюдок? Ты же людям помогаешь, почему ты тогда…

– Помогаю. Где могу – спасаю. Иногда рискую жизнью, в меру. Думаешь, я притворяюсь хорошим?

– Не знаю. Ты, похоже, всех чужими считаешь.

– Не всех. Но многих, да.

– И нас с Ильей?

– Тебя… ну, не совсем чужим. Ты парень хороший, только тараканов в голове больно много. Больших, городских.

Он не принял шутливого тона.

– А Илюха?

– Илья… да, он мне не чужой. Я взрослый, он ребенок, пусть и сильный. Если пустил в свой дом, то должен нести за него ответственность, растить, учить.

– И как учить?

– Своим примером. Своим жизненным опытом. Дать часть своей жизни и пояснить, что к чему.

– А то, что он в процессе такого обучения людей поубивает, это ничего?

– А он и так и так поубивает. Пусть хоть с пользой для развития.

– Михалыч, а ты не охренел? Такое с ребенком сотворить? – Парень вскочил. Ну да, раньше он только морщился, когда я вел с Ильей разговоры, а теперь прорвало, похоже. Может, и не зря он в педвуз пошел, может, в самом деле призвание.

– Ну, я его ребенком не считаю. А чего – такое?

– Ты считаешь нормальным пацану про убийства говорить? Ты бы его еще пытать поучил!

– Это потом. Сейчас ему вполне хватает убойной магии, для грязных переговоров есть я.

– Ты из него убийцу растишь! Дрессируешь карманного зверя?

«Где я».

– Илья, как ты думаешь, я тебя дрессирую?

Мальчишка вышел из-за занавески, снял браслет невидимости, подошел ближе, пожимая плечами.

– Совсем немного, Михалыч. Но я понимаю, так надо. Вы же сами объясняли – это чтобы запомнилось надежнее.

– В том числе. Видишь ли, Студент, я могу завтра из прыжка не вернуться. Тебя с таким отношением к людям скоро убьют в чужой драке. Останется Илья один, как ему выживать? Не научу правильно выбирать цели, трезво оценивать мотивы людей – сгинет. А он парень неплохой, с задатками.

– Но все равно…

– Знаешь, о чем мой отец постоянно сожалел? Что его отец-фронтовик, мой дед, умер слишком рано, не успел научить, как правильно людей саблей рубить. Это ведь тоже хитрая наука. Люди ее веками собирали, проверяли. А теперь никто и не помнит, как надо.

– Это ты к чему?

– К тому, что первый долг воспитателя – как можно более точно передать собственный опыт, при этом не задавив личность воспитуемого. Весь опыт, не скрывая ошибок.

– Я тоже многому могу научить.

– Ну да. А Илья – тебя. К примеру, тому, что тебя могут не захотеть услышать. – Пора закругляться. Я все, что хотел, узнал. А то, что он не все сказал, то не беда, у молодых слов много, они у них в голове кипят, бурлят, пеной выплескиваются. – Студент, пустой у нас разговор. Пошли спать. Устал я в этом прыжке.

Он кивнул, но остался сидеть. Пусть сам двери закроет, я все равно проверю, как они уснут. В кухне посмотрел на раскладушку Студента. Крестика над ней не висело, значит, все это время он готовился если не к драке, то к силовому конфликту. Это хорошо, хотя бы на шаг вперед планировать умеет. Авось в жизни пригодится.

Шаги за спиной, и вопрос, которого я никак не ожидал:

– Михалыч, а почему все-таки Бразилия?

Я вздохнул.

– Требования издательства по этой серии – не меньше двух подружек у главного героя, желательно экзотических. А в Бразилии и белые, и мулатки, и латинос. Вот и закинул туда.

Студент постоял с раскрытым ртом и ушел к себе за печку.

Кажется, Илья тихо хихикнул. Послышалось, наверное, ему же подобные шутки еще рановато понимать?