Песнь крови Райан Энтони
Он огляделся по сторонам в поисках родителей девочки.
– Ты ведь не одна здесь?
– Маменька тут неподалеку. А я спряталась за дубом, чтобы посмотреть, как ты поедешь мимо. Ты так смешно свалился!
Ваэлин оглянулся на Плюя – тот демонстративно отвернул голову.
– Мой конь тоже так считает.
– А как его зовут?
– Плюй.
– Какое некрасивое имя!
– Он и сам не красавец. Хотя моя собака еще страшнее него.
– Да, про собаку твою я слышала. Она ростом с лошадь, ты приручил ее после того, как сражался с ней день и ночь напролет во время испытания глушью. Я и другие истории про тебя слышала. Я их все записала, но эту книгу мне от маменьки с папенькой приходится прятать. Я слышала, что ты в одиночку одолел десятерых и что тебя уже избрали следующим аспектом Шестого ордена.
«Десятерых? – удивился Ваэлин. – В последний раз было семеро… Глядишь, к тому времени, как мне стукнет тридцать, их будет целая сотня!»
– Их было четверо, – сказал он девочке, – и я был не один. А следующего аспекта избирают только после того, как предыдущий умрет или отречется от должности. И пес мой совсем не с лошадь, и я вовсе не сражался с ним день и ночь напролет. Если бы мне пришлось сражаться с ним хотя бы пять минут, я бы проиграл.
– У-у… – девочка заметно приуныла. – Значит, мне придется переписывать все заново…
– Ну извини.
Она слегка пожала плечиками.
– Когда я была маленькая, маменька говорила, что ты приедешь к нам и будешь мне братом, но ты так и не приехал. Папенька очень расстроился.
На него накатила такая волна растерянности, что голова пошла кругом. На миг Ваэлину показалось, будто мир вокруг поплыл, земля заходила ходуном, грозя опрокинуть его.
– Что-что?
– Алорнис!!!
Через лес к ним торопилась женщина, красивая женщина с курчавыми черными волосами, в простом шерстяном плаще.
– Алорнис, иди сюда!
Девочка недовольно надулась.
– Ну вот, сейчас она меня заберет!
– Прошу прощения, брат, – запыхавшись, сказала женщина, когда подошла вплотную. Она ухватила девочку за руку и притянула ее к себе. Несмотря на то что женщина была явно взволнована, Ваэлин обратил внимание, как ласково она обращается с девочкой, как заботливо она обняла ее обеими руками. – Моя дочь чрезмерно любопытна. Надеюсь, она не слишком вас утомила.
– Так ее зовут Алорнис? – переспросил Ваэлин. Растерянность сменилась ледяным оцепенением.
Руки женщины крепче обняли девочку.
– Да.
– А вас, сударыня?
– Хилла, – она заставила себя улыбнуться. – Хилла Джастил.
Это имя ему ничего не говорило. «Я не знаю эту женщину». Он видел в выражении ее лица что-то еще, кроме тревоги за дочь. «Она меня узнала. Она знает меня в лицо». Ваэлин перевел взгляд на девочку, пристально вглядываясь в ее черты. «Хорошенькая, вся в маму, мамин подбородок, мамин нос… глаза другие. Черные глаза». Понимание налетело ледяным вихрем, развеяло оцепенение, сменив его чем-то холодным и колючим.
– Сколько тебе лет, Алорнис?
– Десять лет восемь месяцев, – незамедлительно ответила девочка.
– Значит, почти одиннадцать… Мне было одиннадцать лет, когда отец привез меня сюда.
Он обнаружил, что руки у девочки пусты, и увидел, что она обронила цветы.
– Я всегда хотел знать, почему он это сделал.
Он наклонился, подобрал зимоцветы, стараясь не поломать стебельки, и, шагнув вперед, присел перед Алорнис на корточки.
– Смотри, не забудь!
Он улыбнулся девочке, и она улыбнулась в ответ. Ваэлин постарался как можно лучше запечатлеть в памяти ее лицо.
– Брат… – начала было Хилла.
– Вам не стоит тут оставаться.
Мальчик выпрямился, подошел к Плюю и крепко ухватил его под уздцы. Конь явно почувствовал настроение Ваэлина и безропотно позволил ему сесть в седло.
– В этих лесах зимой бывает опасно. Впредь собирайте цветы где-нибудь в другом месте.
Он видел, что Хилла прижала к себе дочку, пытаясь одолеть свой страх. Наконец женщина сказала:
– Спасибо, брат. Мы постараемся.
Он позволил себе бросить еще один взгляд на Алорнис и пустил Плюя в галоп. На этот раз он без заминки перемахнул через бревно, и они с Плюем исчезли в лесу, оставив позади девочку и ее мать.
«Я всегда хотел знать, почему он это сделал… Теперь знаю».
Шли месяцы. Зимние морозы сменились весенней капелью. Ваэлин старался не болтать лишнего. Он тренировался, он наблюдал за подрастающими щенками Меченого, он выслушивал радостную болтовню Френтиса о том, как ему живется в ордене, ездил на своем норовистом жеребце и почти все время молчал. Этот холод, эта цепенящая пустота, оставшаяся после встречи с Алорнис, не покидали его. Ее лицо стояло перед мысленным взором Ваэлина: ее черты, ее черные глаза. «Десять лет восемь месяцев…» Его матушка умерла чуть меньше пяти лет тому назад. «Десять лет восемь месяцев».
Каэнис пытался его разговорить, расшевелить его одной из своих историй: повестью о битве в лесу Урлиш, где войска Ренфаэля и Азраэля сутки напролет бились в кровавой схватке. Это было еще до создания Королевства, когда Янус был еще не королем, а всего лишь лордом, когда Четыре Фьефа были еще раздроблены и дрались друг с другом, точно коты в мешке. Но Янус объединил их мудрым словом, острым мечом и силой своей Веры. Потому Шестой орден и участвовал в той битве: ради Королевства, которым станет править король, для которого Вера будет превыше всего. Именно атака Шестого ордена смяла строй ренфаэльцев и принесла победу Азраэлю. Ваэлин слушал без комментариев. Эту историю он уже слышал.
– …И когда Тероса, владыку Ренфаэля, привели к королю раненным и закованным в цепи, он пренебрежительно сплюнул и потребовал, чтобы его казнили, ибо это лучше, чем преклонить колени перед щенком-выскочкой. Король Янус удивил всех, разразившись хохотом. «Я не требую от тебя преклонять колени, брат мой! – отвечал он. – И умирать я от тебя не требую. Мало пользы принесешь ты Королевству, если умрешь». На это владыка Терос ответил…
– «Твое Королевство – мечта безумца!» – перебил Ваэлин. – Король же снова расхохотался, и спорили они так еще сутки напролет, пока наконец спор не превратился в обсуждение. И в конце концов владыка Терос узрел мудрость королевских намерений. И с тех пор сделался он самым преданным вассалом короля.
Лицо у Каэниса вытянулось.
– Так я тебе все это уже рассказывал…
– Пару раз, не больше.
Они стояли недалеко от реки и смотрели, как Френтис и его товарищи-новички играют со щенками Меченого. Сука родила шестерых, четырех кобельков и двух сучек. Они выглядели безобидными комочками сырого меха, когда она вылизывала их на полу конуры. Щенки быстро росли: они уже сейчас были в половину роста обычной собаки, хотя резвились и спотыкались о собственные лапы они совсем как любые другие щенки. Френтису разрешили дать им имена, но его выбор оказался несколько примитивным.
– Кусай! – кричал он, размахивая палочкой, своему любимому щенку, самому крупному из всех. – Сюда, малыш!
– В чем дело, брат? – спросил у Ваэлина Каэнис. – Отчего ты все время молчишь?
Ваэлин смотрел, как Кусай сбил Френтиса с ног и принялся вылизывать ему лицо. Мальчишка радостно хихикал.
– Ему тут хорошо, – заметил Ваэлин.
– Жизнь в ордене и в самом деле пошла ему на пользу, – согласился Каэнис. – Похоже, он подрос на добрый фут с тех пор, как пришел сюда. И он быстро все схватывает. У мастеров он на хорошем счету: ему никогда не приходится ничего повторять дважды. По-моему, его еще даже ни разу не высекли.
– Интересно, как же ему жилось до сих пор, что здесь ему хорошо?
Ваэлин обернулся к Каэнису.
– Он сам захотел прийти сюда. В отличие от всех нас. Он так выбрал. Его не втолкнул в ворота не любящий его отец.
Каэнис подошел ближе и понизил голос.
– Твой отец хотел, чтобы ты вернулся, Ваэлин. Помни об этом. Ты, как и Френтис, сам выбрал остаться здесь.
«Десять лет восемь месяцев… Маменька говорила, что ты приедешь к нам и будешь мне братом… но ты так и не приехал…»
– Зачем? Зачем он хотел, чтобы я вернулся?
– Жалел о содеянном? Чувствовал себя виноватым? Зачем вообще люди что-то делают?
– Аспект как-то раз сказал мне, что мое присутствие здесь демонстрирует преданность моего отца Вере и Королевству. Если он поссорился с королем, возможно, забрав меня, он продемонстрировал бы обратное.
Каэнис помрачнел.
– Как плохо ты о нем думаешь, брат! Нас, конечно, учили оставить свои семьи в прошлом, и все же дурное это дело, когда сын ненавидит отца.
«Десять лет восемь месяцев…»
– Чтобы ненавидеть человека, его надо знать.
Глава четвертая
Начало лета принесло с собой традиционный недельный обмен братьями и сестрами с другими орденами. Выбирать орден, куда ты хочешь отправиться, можно было самим. Мальчики из Шестого ордена обычно менялись местами с братьями из Четвертого ордена, с которым им теснее всего придется сотрудничать после посвящения. Но Ваэлин вместо этого выбрал Пятый.
– Пятый орден? – нахмурился мастер Соллис. – Орден Тела. Орден целителей. Ты действительно хочешь туда?
– Да, мастер.
– Да чему ты вообще можешь там научиться? А главное, что ты сможешь им предложить?
Он похлопал розгой руку Ваэлина, испещренную шрамами, полученными на тренировках, и следами от расплавленного металла, заработанными в кузнице мастера Джестина.
– Эти руки – не для целительства!
– У меня на то свои причины, мастер.
Ваэлин понимал, что нарывается на порку, но такие вещи его уже давно не пугали.
Мастер Соллис крякнул и зашагал дальше вдоль строя.
– А ты, Низа? Тоже хочешь присоединиться к своему брату, пойти утирать лобики болящим и страждущим?
– Я предпочел бы Третий орден, мастер.
Соллис смерил его пристальным взглядом.
– Писаки и книжники…
Он грустно покачал головой.
Баркус с Дентосом выбрали самый надежный вариант: Четвертый орден, в то время как Норта с нескрываемым удовольствием попросился во Второй.
– Орден Созерцания и Просветления, – бесцветно произнес Соллис. – Тебе хочется провести неделю в ордене Созерцания и Просветления?
– Я чувствую, что моей душе пойдет на пользу время, проведенное в медитации над великими таинствами, мастер, – ответил Норта, демонстрируя ровные зубы в серьезной-пресерьезной улыбке. Ваэлину впервые за несколько месяцев захотелось расхохотаться.
– Ты хочешь сказать, что хочешь провести неделю, сидя на жопе ровно, – сказал Соллис.
– Да, мастер, медитация обычно осуществляется в сидячем положении.
Ваэлин расхохотался – просто не сумел удержаться. Три часа спустя, наматывая сороковой круг по периметру тренировочного поля, он все еще хихикал.
– Брат Ваэлин?
Встретивший его у ворот человек в сером плаще был стар, тощ и лыс, но Ваэлина поразили его зубы: жемчужно-белые и безукоризненно ровные, совсем как у Норты. Старый брат был во дворе один, он протирал шваброй темно-коричневое пятно на булыжной мостовой.
– Мне нужно доложить о себе аспекту, – сказал Ваэлин.
– Да-да, нас предупредили, что ты придешь.
Старый брат поднял щеколду на калитке и распахнул ее.
– Нечасто братья из Шестого приходят учиться у нас!
– Вы тут одни, брат? – спросил Ваэлин, входя в калитку. – Я предполагаю, что в таком месте, как тут, охрана нужна непременно.
В отличие от Шестого, Дом Пятого ордена был расположен в стенах столицы: большое крестообразное здание вздымалось над трущобами южных кварталов, и его беленые стены сияли маяком среди тусклой массы теснящихся друг к другу, скверно построенных домишек, которыми изобиловали окрестности порта. Ваэлин никогда прежде не бывал в южных кварталах, но быстро понял, почему люди, у которых есть что красть, стараются сюда не заглядывать. В замысловатой паутине темных проулков и заваленных отходами улочек была масса возможностей устроить засаду. Ваэлин аккуратно пробирался по грязи, не желая явиться в Пятый орден в грязных сапогах, перешагивал через скорчившиеся фигуры пьянчуг, отсыпающихся после вчерашнего грога, и не обращал внимания на нечленораздельные возгласы тех, кто то ли перепил, то ли не допил. Там и сям вялые шлюхи провожали его равнодушным взглядом, но предлагать свои услуги не пытались: у орденских мальчишек денег все равно нет.
– Ой, да нас тут никто не беспокоит, – ответил старик. Затворяя калитку, Ваэлин обнаружил, что на ней и замка-то нет. – Я эти ворота уже больше десяти лет караулю, ни одного случая не припомню.
– А зачем же вы тогда караулите?
Старый брат посмотрел на него с удивлением.
– Это же орден целителей, брат. Люди приходят сюда за помощью. Должен же их кто-то встретить!
– А-а! – сказал Ваэлин. – Ну да, конечно.
– Но все-таки моя старушка Бесс всегда при мне.
Старик зашел в кирпичный домик, служивший ему сторожкой, и вынес большую дубовую палицу.
– Просто на всякий случай.
Он вручил дубину Ваэлину, явно рассчитывая услышать мнение знатока.
– Ну…
Ваэлин взвесил дубину на руке, помахал ею и вернул старику.
– Это доброе оружие, брат.
Старику это, похоже, польстило.
– Я ее сам вырезал, когда аспект поручил мне караулить ворота! А то руки-то у меня сделались чересчур неловкими, чтобы вправлять кости или зашивать раны, видишь, какое дело?
Он повернулся и быстро зашагал к Дому.
– Идем, идем, отведу тебя к аспекту.
– А вы тут много времени провели, да? – спросил Ваэлин, шагая следом.
– Да нет, всего лет пять, не считая обучения, конечно. Большую часть своего служения я провел в южных портах. Надо тебе сказать, что нет такой заразы на этом свете, которую не сумел бы подцепить моряк.
Вместо того чтобы провести Ваэлина к большим дверям напротив, старый брат обогнул здание и вошел туда с черного хода. За дверью оказался длинный коридор с голыми стенами. Там сильно пахло чем-то едким и одновременно чем-то сладким.
– Уксус и лаванда, – пояснил старик, видя, как Ваэлин морщит нос. – Изгоняет дурные испарения.
Он провел Ваэлина мимо многочисленных комнат, где, похоже, ничего не было, кроме пустых коек, и привел в круглое помещение, от пола до потолка облицованное белой кафельной плиткой. На столе в центре помещения лежал обнаженный извивающийся молодой человек. Двое крепких братьев в серых плащах удерживали его, в то время как аспект Элера Аль-Менда изучала неумело перевязанную рану у него на животе. Кричать человеку не давал кожаный ремень, которым был стянут его рот. По периметру комнаты возвышались ступенчатые ряды скамей, на которых сидели разновозрастные братья и сестры в серых одеяниях, наблюдающие за происходящим. Когда вошел Ваэлин, по залу прошло движение – все обернулись посмотреть на него.
– Аспект! – окликнул старик, повысив голос – в зале оказалось неимоверно гулкое эхо. – Брат Ваэлин Аль-Сорна из Шестого ордена!
Аспект Элера подняла голову от раны молодого человека. Она улыбнулась. На лбу у нее красовалось пятно свежей крови.
– О, Ваэлин, как ты вырос!
– Аспект, – Ваэлин ответил официальным поклоном, – я прибыл в ваше распоряжение.
Молодой человек на столе выгнулся дугой, из-под кляпа пробился жалобный стон.
– Я сейчас как раз имею дело со случаем, не терпящим отлагательства, – объяснила аспект Элера, беря со стоящего рядом столика ножницы и принимаясь срезать с раны грязные бинты. – Этот человек получил удар ножом в живот сегодня под утро. Видимо, ввязался в спор из-за благосклонности какой-нибудь юной дамы. Учитывая, какое количество эля и красноцвета было у него в крови на тот момент, больше мы ему дать не могли: это бы его убило. Так что нам приходится работать, невзирая на его мучения.
Она отложила ножницы и протянула руку. Молодая сестра в сером одеянии вложила ей в ладонь инструмент с длинным лезвием.
– Вдобавок ко всем прочим его несчастьям, – продолжала аспект Элера, – кончик лезвия обломился и остался у него в животе, и теперь его необходимо извлечь.
Она обвела взглядом слушателей, сидящих на скамьях.
– Кто-нибудь может мне сказать почему?
Большинство слушателей подняли руки, и аспект кивнула седоволосому мужчине в первом ряду.
– Да, брат Иннис?
– Из-за заражения, аспект, – ответил мужчина. – Сломанное лезвие может отравить рану и вызвать воспаление. Кроме того, оно могло застрять поблизости от кровеносного сосуда или какого-нибудь органа.
– Отлично, брат. Итак, нам необходимо прозондировать рану.
Она наклонилась над молодым человеком, левой рукой развела края раны, а правой ввела зонд. Молодой человек заорал так, что кляп вылетел у него изо рта, и аудитория заполнилась воплями. Аспект Элера слегка отстранилась и посмотрела на двух крепких братьев, которые удерживали молодого человека на столе.
– Держите его крепче, братья!
Молодой человек принялся бешено вырываться. Ему удалось высвободить одну руку, он колотился головой о стол и яростно брыкался, едва не задевая аспекта. Она была вынуждена отступить на несколько шагов.
Ваэлин подступил к столу, зажал молодому человеку рот ладонью, придавил его голову к столу и склонился над ним, глядя ему в глаза.
– Боль, – сказал он, удерживая взгляд парня, – боль – это пламя.
Глаза у парня наполнились страхом при виде нависающего над ним Ваэлина.
– Сосредоточься. Боль – это пламя внутри твоего разума. Видишь ее? Видишь?!
Парень жарко дышал в ладонь Ваэлину, но вырываться перестал.
– Пламя становится слабее. Оно опадает. Оно горит ярко, но оно маленькое. Видишь его? – Ваэлин наклонился ближе. – Видишь?
Молодой человек чуть заметно кивнул.
– Сосредоточься на нем, – сказал ему Ваэлин. – Не давай ему разгораться.
И он продолжал держать парня, разговаривал с ним, глядя ему в глаза, пока аспект Элера работала над его раной. Парень скулил, взгляд его норовил убежать прочь, но Ваэлин заставлял его вернуться, пока не услышал тупой лязг металла, упавшего в тазик, и аспект Элера не сказала:
– Сестра Шерин, иглу и кетгут, пожалуйста.
– Мастер Соллис хорошо вас учит.
Они были в комнате аспекта Элеры. Комната была еще больше забита книгами и бумагами, чем у аспекта Арлина. Но, в то время как комната аспекта Шестого ордена выглядела так, будто там царит хаос, тут все было тщательно организовано и безупречно чисто. Стены увешаны налезающими друг на друга диаграммами и рисунками, графиками, почти непристойными изображениями тел, лишенных кожи или мышц. Ваэлин поймал себя на том, что поневоле пялится на картинку на стене над столом: человека с раскинутыми конечностями, взрезанного от паха до горла. Края разреза были разведены в стороны, обнажая органы, каждый из которых был изображен чрезвычайно отчетливо.
– Простите, аспект? – переспросил он, отводя взгляд.
– Та техника контроля над болью, которую ты использовал, – объяснила аспект. – Соллис всегда был самым способным из моих учеников.
– Учеников, аспект?
– Ну да. Мы вместе несли службу на северо-восточной границе, много лет тому назад. И в спокойные дни я обучала братьев из Шестого ордена техникам расслабления и контроля над болью. Просто так, чтобы убить время. Брат Соллис всегда слушал меня внимательнее всех.
«Они были знакомы, они служили вместе». Мысль о том, что они когда-то общались, выглядела невероятной, но аспекты не лгут.
– Я благодарен мастеру Соллису за его наставления, аспект.
Это казалось самым безопасным ответом.
Он снова бросил взгляд на картинку, и она посмотрела на нее через плечо.
– Примечательное произведение, тебе не кажется? Это подарок мастера Бенрила Лениаля из Третьего ордена. Он провел тут неделю, зарисовывая больных и свежих покойников. Он говорил, что хочет нарисовать картину, изображающую страдания души. Подготовительная работа для его фрески в память о «красной руке». Разумеется, мы с удовольствием предоставили ему доступ в наши корпуса, и, когда он закончил, свои наброски он подарил нашему ордену. Я использую их, чтобы посвящать начинающих братьев и сестер в тайны тела. Иллюстрациям к нашим старым книгам недостает точности и отчетливости.
Она снова обернулась к Ваэлину:
– Ты хорошо показал себя нынче утром. Я чувствую, что прочие братья и сестры многому научились на твоем примере. А вид крови тебя не тревожит? У тебя не кружится голова, ты не падаешь в обморок?
Что она, издевается?
– Я привычен к виду крови, аспект.
Ее взгляд на миг затуманился, потом она вновь расплылась в своей привычной улыбке.
– Я просто передать не могу, как радуется мое сердце. Ты вырос таким сильным, и притом душе твоей не чуждо сострадание. Но мне следует знать, зачем ты пришел сюда?
Врать он не мог – кому угодно, только не ей.
– Я думал, что вы дадите ответы на мои вопросы.
– Какие именно вопросы?
Ходить вокруг да около не имело смысла.
– Когда мой отец завел побочного ребенка? Почему меня отправили в Шестой орден? Почему наемные убийцы искали моей смерти во время испытания бегом?
Она прикрыла глаза. Лицо ее было бесстрастным, дышала она глубоко и ровно. Она простояла так несколько минут, Ваэлин уже начал сомневаться, что она снова заговорит. Но потом увидел одинокую слезу, ползущую у нее по щеке. «Техника контроля над болью…» – подумал он.
Она открыла глаза, встретилась с ним взглядом.
– К сожалению, я не могу ответить на твои вопросы, Ваэлин. Но будь уверен, что твое служение мы примем с благодарностью. Я считаю, что ты многому сумеешь научиться. Ступай в западное крыло, к сестре Шерин.
Сестра Шерин была та самая молодая женщина, которая ассистировала аспекту в выложенной плиткой аудитории. Когда Ваэлин ее нашел, она накладывала повязки на живот раненого в одной из палат западного крыла. Кожа у раненого имела нездоровый сероватый оттенок, тело блестело от пота, однако дыхание у него, похоже, выровнялось, и он, по-видимому, больше не страдал от боли.
– Он выживет? – спросил у нее Ваэлин.
– Думаю, да.
Сестра Шерин зафиксировала повязку зажимом и принялась мыть руки в тазике.
– Хотя служение в ордене приучает к мысли, что смерть зачастую опровергает наши ожидания. Возьмите это, – она кивнула на кучку окровавленной одежды, лежащую в углу. – Это надо постирать. Надо же ему будет во что-то одеться, когда он покинет больницу. Прачечная в южном крыле.
– Прачечная?
– Ну да.
Она смотрела на него с чуть заметной улыбкой. Ваэлин помимо собственной воли обратил внимание на ее внешность. Сестра Шерин была стройная, темные кудри собраны в хвост на затылке, лицо по-девичьи миловидное, но в глазах стояло нечто, говорящее о богатом не по годам жизненном опыте. Ее губы отчетливо выговорили:
– Прачечная.
Ваэлину было не по себе от ее присутствия, его слишком сильно занимал изгиб ее скул и форма ее губ, блеск ее глаз, удовольствие от разговора с нею. Он поспешно собрал одежду и отправился разыскивать прачечную. Ваэлин с облегчением обнаружил, что самому ему это стирать не придется, и, после прохладного приема, оказанного сестрой Шерин, был несколько ошеломлен бурным приветствием братьев и сестер, что находились в заполненной паром прачечной.
– Брат Ваэлин! – пророкотал огромный человек, похожий на медведя, с волосатой грудью, покрытой капельками пота. Он хлопнул Ваэлина по спине – будто молотом огрел. – Десять лет жду, когда же кто-нибудь из братьев Шестого ордена пожалует к нам сюда, и вот наконец один из них явился, да не кто-нибудь, а самый знаменитый из их сынов!
– Я очень рад, что пришел сюда, брат, – заверил его Ваэлин. – Мне бы вот одежду постирать…
– Об чем речь!
Одежду тотчас вырвали у него из рук и швырнули в одну из огромных каменных ванн, над которыми трудились прачки.
– Сейчас сделаем! Иди сюда, давай знакомиться со всеми.
Медведь оказался не простым братом, а мастером. Звали его Гарин, и когда он не дежурил в прачечной, то обучал послушников всяким подробностям насчет костей.
– Костей, мастер?
– Да, мой мальчик. Как они устроены, как они работают, как они соединяются вместе. И как их чинить. Я на своем веку столько вывихнутых рук вправил, что уже и счет им потерял. Тут весь секрет – в запястье. Я тебя научу, если только руку тебе не сломаю.
Он расхохотался, и его хохот без труда заполнил просторную прачечную.
Остальные братья и сестры столпились вокруг, приветствуя Ваэлина, на него сыпались многочисленные имена, вокруг мелькали лица, и все они были как-то подозрительно рады его видеть и при этом осыпали его градом вопросов.
– А скажи, брат, – спросил один из братьев, худой человек по имени Курлис, – правда ли, что мечи ваши делаются из звездного серебра?
– Это легенда, брат, – сказал ему Ваэлин, вовремя спохватившись, что тайну мастера Джестина следует хранить. – Наши мечи очень хорошей работы, но они из обычной стали.
– А вас что, правда заставляют жить в глуши? – спросила молодая сестричка, пухлая девушка по имени Хенна.
– Всего десять дней. Это одно из наших испытаний.
– А вас выгоняют, если вы не выдержите испытания, да?
– Если останешься в живых – то да, выгоняют.
Читать бесплатно другие книги:
