Роковая музыка Пратчетт Терри

Смерть выпрямился и осмотрел мир.

Потом он услышал звон прыгавшей по булыжнику бутылки из-под пива, которую волок из «Залатанного Барабана» Смерть Крыс.

В ней несколько беспорядочно болтались тридцать четыре секунды песка.

Смерть поднял своего слугу на ноги. Время для Альберта остановилось. Его взгляд затуманился, часовой механизм тела работал на холостом ходу. Алберт висел на руке хозяина, как дешевый костюм.

Смерть выхватил бутылку и слегка ее наклонил. Жизнь едва заметно заструилась.

– ГДЕ МОЯ ВНУЧКА? – спросил он. – ТЫ ДОЛЖЕН МНЕ СКАЗАТЬ. ИНАЧЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ СТРАШНОЕ…

Альберт открыл глаза.

– Она пытается спасти того мальчика, хозяин! Она не понимает смысла Обязанностей…

Смерть привел бутылку в вертикальное положение. Альберт замер на полуслове.

– ЗАТО МЫ ЕГО ПОНИМАЕМ, – с горечью в голосе произнес Смерть. – ТЫ И Я.

Он кивнул Смерти Крыс.

– ПОЗАБОТЬСЯ О НЕМ.

Смерть щелкнул пальцами.

Ничего не произошло – не считая щелчка.

– Э… ДОСТАТОЧНО НЕЛОВКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. У НЕЕ ЧАСТЬ МОЕЙ СИЛЫ. КАЖЕТСЯ, Я ВРЕМЕННО НЕ СПОСОБЕН… Э-Э…

Смерть Крыс с готовностью пискнул.

– НЕТ. ПОЗАБОТЬСЯ О НЕМ. Я ЗНАЮ, КУДА ОНИ НАПРАВЛЯЮТСЯ. ИСТОРИЯ РАЗВИВАЕТСЯ ЦИКЛАМИ.

Смерть посмотрел на возвышающиеся над крышами башни Незримого Университета.

– ЕСТЬ В ЭТОМ ГОРОДЕ ЛОШАДЬ, КОТОРАЯ КАК РАЗ МНЕ ПОДОЙДЕТ…

– Погоди. Кто-то появился… – Чудакулли посмотрел на сцену. – Кто это?

Думминг тоже посмотрел на сцену.

– По-моему… люди, аркканцлер.

Толпа перестала топать ногами, воцарилась зловещая тишина, словно говорившая: «Ну, если это опять какое-то дерьмо…»

Крэш шагнул вперед с широкой и абсолютно идиотской улыбкой на лице.

– Может быть, – согласился Чудакулли и добавил с надеждой: – Но вот увидишь, сейчас они развалятся пополам, и из них ка-а-ак полезут всякие ужасные Твари…

Крэш поднял гитару и попытался взять аккорд.

– Подумать только! – воскликнул Чудакулли.

– Аркканцлер?

– Звук точь-в-точь такой, как если бы кошка попыталась погадить с зашитой задницей.

Думминг был просто в ужасе.

– Аркканцлер, ты хочешь сказать, что когда-то заши…

– Конечно, нет, но звук был бы именно таким. Уверен в этом.

Толпа замерла, не зная, как реагировать на последнее событие.

– Привет, Анк-Морпорк! – закричал Крэш и кивнул Падле, который попал по барабанам всего со второй попытки.

«И Воспоможествовательные Труппы» начали исполнение первого и, как оказалось, последнего своего номера. Вернее трех номеров одновременно. Крэш пытался изобразить «Анархию в Анк-Морпорке», Джимбо застыл, потому что не видел себя в зеркале и вообще мог играть одну-единственную страницу из «Самомучителя Блерта Фендера» (да и та была содержанием), а Нодди запутался пальцами в струнах.

По мнению же Падлы, названия песен должны были интересовать кого угодно, но только не его. Он сосредоточился на ритме. Многим людям вовсе не приходится так напрягаться, но в случае с Падлой даже простой хлопок в ладоши требовал от него небывалой концентрации сознания. Падла в поте лица стучал в своем маленьком замкнутом мирке и поэтому не заметил, как зрители поднялись, словно прокисший суп, и накатились на сцену.

Сержант Колон и капрал Шноббс мирно несли службу у Противовращательных ворот, по-товарищески делили самокрутку и слушали далекий рев Фестиваля.

– Похоже, вечер удался, – сказал сержант Колон.

– Именно так, сержант.

– Похоже, там беспорядки.

– Повезло, что мы не там, сержант.

Они услышали цокот копыт приближавшейся к воротам лошади. Всадник с трудом держался в седле. Когда же он подъехал поближе, стражники увидели искаженное лицо С.Р.Б.Н. Достабля, который сидел на лошади с грациозностью мешка с картошкой.

– Телега здесь не проезжала? – резко осведомился он.

– Какая именно, Достабль? – поинтересовался сержант Колон.

– Что значит, какая именно?

– Было две телеги, – ответил сержант. – Одна с парой троллей, а на второй ехал господин Клеть, ну, знаешь, из Гильдии Музыкантов…

– О нет!

Достабль пришпорил лошадь и ускакал в ночь.

– Что это с ним? – удивился Шнобби.

– Должно быть, кто-нибудь из этих задолжал ему пенни, – ответил сержант Колон и оперся на пику.

Потом они услышали цокот копыт еще одной лошади. Стражники едва успели прижаться к стене, когда она пронеслась мимо.

Лошадь была белая и огромная. Мантия всадника развевалась на ветру, как и его волосы. Налетел порыв ветра, и лошадь с всадником скрылись на равнине.

Шнобби долго смотрел им вслед.

– Это была она, – сказал он наконец.

– Кто?

– Сьюзен Смерть.

Свет в кристалле сузился до точки и погас.

– Ну вот, даром истратили трехдневный запас магии, – недовольно пробурчал главный философ.

– Ни единый чар не пропал даром, – возразил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.

– Живой концерт лучше, – заметил профессор современного руносложения. – Очень не хватает пота, который на тебя капает.

– А мне показалось, что только толпа начала заводиться, как все и закончилось, – сказал заведующий. – Я думал…

Волшебники оцепенели от жуткого крика, потрясшего здание. В нем было что-то животное, но одновременно и каменное, металлическое, зазубренное, как пила.

Наконец профессор современного руносложения нашел в себе силы прошептать:

– Такой ужасающий, леденящий кровь, пронизывающий до мозга костей крик вовсе не значит, что произошло нечто кошмарное.

Волшебники осторожно выглянули в коридор.

– Он донесся откуда-то снизу, – сказал заведующий кафедрой беспредметных изысканий, направляясь к лестнице.

– Почему же ты идешь вверх?

– Потому что я не идиот.

– Но это может быть какая-нибудь ужасная Тварь!

– Правда? – заведующий побежал по лестнице еще быстрее.

– Хорошо. Поступай как хочешь. Это твое решение. Только не забудь, наверху живут студенты.

– А… э…

Заведующий кафедрой медленно спустился, с опаской поглядывая наверх.

– Послушайте, – сказал главный философ, – сюда невозможно проникнуть. Территория Университета защищена мощнейшими заклинаниями.

– Ты прав, – согласился профессор руносложения.

– Кроме того, мы ведь постоянно их усиливаем, что входит в наши обязанности, – продолжил философ.

– Э… да, конечно, усиливаем, – подтвердил профессор руносложения.

И тут звук раздался снова. В реве угадывался медленный пульсирующий ритм.

– Кажется, он доносится из библиотеки, – сказал главный философ.

– Кто-нибудь видел библиотекаря?

– Последнее время он постоянно возился с какими-то подозрительными штуками. Думаешь, он занялся чем-то оккультным?

– Это – Университет.

– Да, но я имел в виду что-нибудь еще более оккультное.

– Давайте держаться вместе.

– Я уже за кого-то держусь.

– Ведь если мы будем держаться вместе, кто на нас нападет?

– Ну, огромные страшные…

– Заткнись!

Декан открыл дверь в библиотеку. Там было тепло и тихо. Иногда раздавался шелест страниц, и нетерпеливо позвякивали цепи.

Серебряный свет струился в подвал с лестничной площадки. Из подвала периодически доносилось у-уканье.

– Кажется, он не сильно встревожен, – заметил казначей.

Волшебники крадучись спустились по лестнице. Дверью ошибиться было невозможно – из нее струился свет.

Волшебники вошли в подвал.

И затаили дыхание.

Оно стояло на возвышении в центре комнаты, озаренное светом свечей.

Это была воплощенная музыка Рока.

Высокая темная фигура вылетела из-за угла на Саторскую площадь и, продолжая набирать скорость, вбежала в ворота Незримого Университета.

Фигуру заметил только садовник Модо, который с довольным видом катил тачку с навозом по дорожке. День выдался удачным. Впрочем, для Модо почти все дни были удачными.

Он ничего не слышал о Фестивале. Не слышал о музыке Рока. Модо много о чем не слышал, потому что… не слушал. Ему нравился компост. А еще он любил розы, потому что им требовался компост.

По натуре своей он был абсолютно довольным жизнью гномом, который добился успеха в решении всех проблем ведения садоводства в чрезвычайно магическом климате. Его больше не беспокоили ни тля, ни белокрылка, ни всякие твари с щупальцами. Поддержание лужаек в надлежащем порядке представляет серьезную проблему, если по ним будут ползать всякие гадкие существа из других измерений.

Кто-то тяжело протопал по лужайке, оставив глубокие вмятины, и скрылся за дверью библиотеки.

– Вот те на, – расстроился Модо.

Волшебники снова задышали.

– Ничего себе, – сказал профессор современного руносложения.

– Опсихеть можно… – согласился главный философ.

– Вот что я называю музыкой Рока, – восхищенно произнес декан.

Он подошел ближе, всем своим видом напоминая скрягу, которого вдруг занесло в золотую шахту.

Свет отражался от черных и серебряных поверхностей, а и тех и других было предостаточно.

– Ничего себе, – как какое-то заклинание повторил профессор современного руносложения.

Чары рассеял казначей.

– По-моему, это мое зеркальце! С его помощью я выстригаю в носу волосы! – воскликнул он. – Готов поклясться, это оно!

Черное, разумеется, было черным, но серебряное серебром не являлось. Это были зеркала, блестящие жестянки, блестки и проволочки, которые библиотекарь где-то раздобыл и приладил на свое творение.

– …Оно в такой маленькой серебряной рамочке… Почему оно приделано к этой двухколесной тележке? Два колеса, одно за другим? Как нелепо. Она просто упадет, можете мне поверить. А куда запрягать лошадь, позвольте спросить?

Главный философ ласково похлопал его по плечу.

– Казначей, – сказал он. – Совет одного волшебника другому, старина.

– Да? Что?

– Если сию минуту не заткнешься, декан тебя убьет.

На тележке стояли два колеса от телеги, одно за другим. Между ними было установлено седло, а перед седлом – труба с причудливым двойным изгибом, чтобы кто-либо сидящий в седле мог за нее ухватиться.

Конечно, вся конструкция была сделана из всякого мусора, и все же, особенно при мерцающем свете свечей, она обладала каким-то темным органичным качеством, не совсем жизнью, но чем-то динамичным и волнующим, напряженным и сильным, что заставляло декана дрожать. Она излучала нечто предполагающее, что одним только своим существованием и внешним видом она нарушает не менее девяти законов и двадцати трех указаний.

– Он влюбился? – спросил казначей.

– Нужно заставить ее двигаться! – завопил вдруг декан. – Она должна двигаться. Она для этого предназначена.

– Да, но что это такое? – спросил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.

– Это шедевр! – воскликнул декан. – Триумф!

– У-ук?

– Может, ее надо толкать ногами? – прошептал главный философ.

Декан, думая о своем, лишь покачал головой.

– Мы ведь волшебники, верно? – спросил он. – Неужели мы не сможем заставить ее двигаться?

Он обошел конструкцию по кругу. Ветер от его усеянной заклепками кожаной мантии заставил пламя свечей колыхаться, и на стенах заплясали причудливые тени.

Главный философ прикусил губу.

– Я в этом совсем не уверен, – признался он. – Кажется, в ней и так уже хватает магии. Она действительно дышит… или это плод моего воображения?

Главный философ резко развернулся и погрозил пальцем библиотекарю.

– Это ты сделал?

– У-ук.

– Что он сказал?

– Он сказал, что не сделал, а только собрал, – перевел декан, не поворачиваясь.

– У-ук.

– Сейчас я на нее сяду, – сказал декан.

Волшебники почувствовали, как что-то утекает из их душ, а на пустое место приходит неуверенность.

– Послушай, старина, я бы этого делать не стал, – сказал главный философ. – А вдруг она как помчится…

– Плевать, – откликнулся декан, не спуская глаз с тележки.

– Я имею в виду, эта машина, она ж не из этого мира, – пояснил главный философ.

– Я прожил в этом мире больше семидесяти лет, – сказал декан, – и нахожу его крайне скучным.

Он вошел в круг и положил руку на седло.

Седло задрожало.

– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ.

На пороге подвала возникла высокая темная фигура. В несколько шагов она пересекла комнату и вошла в круг.

Костяная ладонь опустилась на плечо декана и вежливо, но настойчиво отодвинула его в сторону.

– БЛАГОДАРЮ.

Фигура вскочила в седло, схватилась за руль и повернулась к присутствующим.

В некоторых ситуациях нужно следовать сценарию…

В грудь декана уткнулся костяной палец.

– МНЕ НУЖНА ТВОЯ ОДЕЖДА.

Декан отступил на шаг.

– Что?

– ДАЙ МНЕ СВОЮ МАНТИЮ.

Декан крайне неохотно снял кожаную мантию и передал незнакомцу.

Одним движением Смерть облачился в нее. Так-то лучше…

– ТЕПЕРЬ ПОСМОТРИМ…

Синее пламя вспыхнуло на кончиках его пальцев и ломаными линиями побежало во все стороны, чтобы расцвести разрядами на каждом перышке и на каждой бусинке.

– Но мы же в подвале! – напомнил декан. – Это что, не имеет значения?

Смерть внимательно посмотрел на него.

– НЕТ.

Модо выпрямился, чтобы насладиться красотой клумбы, главное место на которой занимали самые превосходные черные розы, которые ему когда-либо удавалось вырастить. Чрезвычайно магический климат иногда шел на пользу растениям. Аромат роз висел в вечернем воздухе как благодарственные слова.

И тут клумба взорвалась.

Модо успел заметить только, как вспыхнуло пламя и что-то унеслось по дуге в ночное небо. А потом на него посыпался дождь из бусинок, перьев и нежных черных лепестков.

Модо покачал головой и отправился в сарай за лопатой.

– Сержант?

– Да, Шнобби?

– Взять, к примеру, зубы…

– Какие зубы?

– Которые у тебя во рту.

– А, понял, и что с ними?

– А как они соединяются там, сзади?

Сержант Колон ничего не ответил, пока не исследовал полость рта языком.

– И-и-э… – начал было он, потом прервался, распутал язык и повторил: – Интересное наблюдение, Шнобби.

Шнобби свернул самокрутку.

– Полагаю, сержант, ворота можно закрывать?

– Полагаю, да.

Приложив тщательно отмеренные, минимальные усилия, они закрыли огромные створки. Хотя в этом не было особой необходимости. Ключи были давным-давно потеряны. Даже вывеска со словами «Спасиба, Што Не Захватили Наш Горад» была едва видна.

– А теперь… – начал было Колон, но тут его внимание что-то привлекло. – Что это за свет? – удивился он. – И откуда доносится такой адский шум?

Синий свет плясал по стенам зданий в самом конце длинной улицы.

– Похоже на какое-то дикое животное, – заметил капрал Шноббс.

Свет превратился в два точечных ослепляющих луча.

Колон заслонил глаза ладонью.

– Смахивает на… лошадь или вроде того.

– Она мчится прямо на ворота!

Мучительный рев отражался от домов.

Капрал Шноббс прижался к стене. Сержант Колон, понимая, что должность «обвязывает», замахал руками.

– Не делай этого! Не надо!

А потом тяжело поднялся из грязи.

На землю мягко падали лепестки роз, перья и искры.

Прямо перед ним переливались синим светом края огромной дыры в воротах.

– Доски, наверное, совсем прогнили, – покачал головой он. – Надеюсь, нам не придется оплачивать ремонт ворот из собственного жалованья. Шнобби, ты случаем не заметил, кто это был? А, Шнобби?

– У него… была в зубах роза, сержант.

– Но ты сможешь его узнать, если увидишь снова?

Шнобби судорожно сглотнул.

– Откуда-то у меня такое чувство, сержант, – сказал он, – что мы с этим типом еще встретимся.

– Мне это не нравится, господин Золто! Совсем не нравится!

– Заткнись и рули!

– Но по такой дороге нельзя ехать быстро!