Пропавший лайнер Гаррисон Гарри

Глава 23

Хэнк засыпал легко, как и Френсис. Поначалу они даже не думали о том, чтобы заняться любовью: за стеной, в гостиной, толпились люди, постоянно кто-то приходил или уходил. Но близость тел и тепло постели диктовали свои условия. От одного прикосновения его руки к обнаженной груди Френсис по ее телу пробежала дрожь, которая разбудила в нем страсть. Они кончили вместе, изумившись остроте своих ощущений, а потом тут же заснули. Френсис еще спала, когда голоса в гостиной вырвали Хэнка из глубокого, но тревожного сна. Он не мог вспомнить, какие именно мучили его кошмары, но порадовался тому, что вернулся из них в реальный мир.

В голосах за стеной звучала злость, но Хэнк не мог разобрать ни слова. Очевидно, что-то случилось, непредвиденное и малоприятное. Он попытался не обращать внимания на голоса, снова заснуть, но, придя к выводу, что это, во всяком случае сейчас, не удастся, он осторожно, чтобы не разбудить Френсис, поднялся с кровати, собрал одежду и на цыпочках прошел в ванную, где и оделся. Часы показывали начало четвертого. Теперь предстояло выяснить, что же произошло.

В гостиной он застал троих, двух мужчин и женщину. Консепсьон наставила на него пистолет, когда он открыл дверь. Хэнк не удостоил ее и взгляда, направился к Хосепу и Узи.

– Что случилось? – спросил он.

Хосеп сплюнул на пол кусочек табачного листа и повернулся к столу, чтобы взять одну из своих черных сигар. Ответил Хэнку Узи:

– Это знаменательная ночь. Силы сопротивления Уругвая и Парагвая установили контроль над «Ка-Е-Второй». Об этом известно лишь нескольким членам экипажа и никому из пассажиров. В настоящее время прорезается дверь сейфа с тем, чтобы забрать нацистские бриллианты. Оба представителя «Глобал трейдере», привязанные спина к спине, лежат в одной кровати и, судя по последней информации, забылись сном, пусть и не в самой удобной позе. Все заговорщики спят, включая раненого Фрица. Его накачали морфием, и он ничего не чувствует. Доктор Люсера считает, что руку удастся спасти. По здравом размышлении нацисты смирились с потерей бриллиантов, поскольку заполучили корабль с оружием.

– Тогда в чем проблема?

– Маленькая помеха. Наши планы строились на том, чтобы нанести быстрый удар, захватить бриллианты, взять пленников и перевезти их на мексиканский траулер «Tigre Amarillo». К несчастью для нас, «Желтый тигр» поджал хвост. Его сильно потрепал шторм, и он направился в порт для ремонта.

– Господи! И что же вы собираетесь делать? Узи сухо улыбнулся.

– Как вы можете себе представить, это и является предметом нашей дискуссии. Выбор у нас небогатый, поскольку «Tigre Amarillo» простоит в порту от двадцати четырех до тридцати часов. Сломанный руль и погнутый главный вал.

– Есть возможность воспользоваться другим судном?

– Абсолютно никакой. Альтернативы нет. Или «Желтый тигр», или ничего. Но сможем ли мы удерживать лайнер под контролем на необходимое для ремонта время? А если и сможем, сколько еще понадобится времени, чтобы сблизиться с траулером?

– Ответ очевиден. – Хэнка осенило. – Вы встретитесь с траулером через несколько часов после завершения ремонта.

– О чем вы? – удивился Хосеп. – Как они смогут так быстро нас догнать?

– Позвольте сначала задать вопрос. Каким мы идем курсом?

Хосеп пожал плечами.

– Не вижу смысла в этом вопросе. Естественно, расчетным. Мы не вносили никаких изменений. У нас нет людей, чтобы контролировать еще и курс...

– Ну, конечно! – воскликнул Узи. – Хэнк указал нам, что мы ведем себя, как глупцы. «Ка-Е-Вторая» должна исчезнуть!

– Что ты несешь? – раздраженно бросил Хосеп.

– Посмотрите сюда. – Хэнк порылся в лежащих на столе бумагах и нашел нужную. – Вот рекламный буклет с маршрутом круиза. Из Акапулько мы идем на юг вдоль побережья Мексики, потом мимо Центральной Америки, в районе интенсивного судоходства. Но зачем нам это нужно? С каждой минутой расстояние между нами и траулером увеличивается. Нас он никогда не догонит.

– Все понятно! – воскликнул Хосеп. – Мы должны повернуть назад!

– Нет, – покачал головой Хэнк. – В этом необходимости нет, пока. И мы не хотим, чтобы наш корабль кто-нибудь видел. Поэтому мы должны уходить от берега половину времени, требуемого на ремонт, а потом столько же возвращаться к берегу. В этом случае мы сможем очень быстро встретиться с траулером.

– Есть даже лучший вариант. – Узи ткнул пальцем в карту. – Мы пойдем в том направлении, которое станет для всех сюрпризом. Курсом, обратным тому, каким «Ка-Е-Вторая» пришла в Акапулько. Углубимся в Тихий океан. И полностью оборвем радиосвязь. Ни донесений о нашем местоположении, ни радиограмм. Лишь одно короткое кодированное сообщение вашему человеку в Мексике о дальнейшем обмене информацией, возможно, через радиопередатчик другого корабля. Пока бушует шторм, никто не сможет нас найти. Все будут думать, что «Ка-Е-Вторая» исчезла с лица земли.

– Это вряд ли, – засомневался Хэнк. – Американские военные спутники, да и гражданские, ведущие постоянный мониторинг состояния атмосферы, который необходим для прогнозирования погоды, легко заметят такой большой корабль.

– При таком шторме – нет. – Узи чуть не прыгал от радости. – Слишком велики атмосферные помехи. При отключенных радиопередатчиках и комплекса спутниковой навигации мы станем невидимыми. И никаких пометок на картах. Никто не должен знать, где мы находимся и куда направляемся.

– Да, логика тут есть. – Хосеп повернулся к Консепсьон. – Поднимись на мостик. Там нашими командует Эстебан. Он – моряк, капитан корабля, знает, что надо сделать, чтобы поменять курс. Объясни ему, куда надо плыть. Быстро!

– А мы сможем удержать корабль в течение двадцати четырех часов? – спросил Узи, настроение у него резко упало.

– Почему нет? Новую вахту мы возьмем в плен и отправим к капитану и остальным. Долго мы, наверное, не протянем, но двадцать четыре часа точно выдержим. У старшего механика возникли подозрения, но капитан вызвал его к себе. Теперь он – наш пленник и отдает необходимые приказы. Нет, двадцать четыре часа мы точно продержимся.

– А как насчет пассажиров? – спросил Хэнк. Хосеп рассмеялся.

– Они в полном неведении. Большинство лежит пластом, им ни до чего.

– Насчет курса мы решили, и если не допустим ошибок, то корабль останется нашим, пока мы не встретимся с траулером. Так что теперь можно вернуться к вопросу, который мы обсуждали до прихода Хэнка.

– Я больше не хочу об этом говорить.

– Но придется. Мы договорились о том, что постараемся обойтись без насилия и убийств. Ты дал слово Диасу.

– Дал. Но это ничего не меняет.

– Меняет. Если мы ничего не предпримем, человек умрет. И что это, как не сознательное убийство?

– Вы о чем? – спросил Хэнк. Ответил ему Узи:

– При захвате кассы один член экипажа получил ранения. Две пули. Если ему не поможет врач, он умрет. Хосеп не хочет доставлять его в лазарет лайнера. Пулевое ранение вызовет слишком много вопросов. Он считает, что лучше подождать до утра, когда мы возьмем уругвайцев. Тогда мы сможем использовать их врача. Я хочу, чтобы мы взяли их немедленно, без дальнейших задержек.

– Нет. Мы должны действовать по плану. Иначе риск слишком возрастает.

В замке повернулся ключ, в каюту вошел Диас.

– Консепсьон заменила меня на мостике. Я пришел, чтобы спросить, что вы решили насчет врача для раненого.

– Планы остаются прежними, – отрезал Хосеп. – Я не буду их менять ради этого горе-стрелка, который убил одного из моих людей.

– Мы же заключили соглашение. Договорились обойтись без лишнего кровопролития.

– Ситуация изменилась.

– Отнюдь. Если ты не собираешься ничего делать, я позову своих людей, и мы захватим «суперлюкс» уругвайцев. Врач нам необходим.

– Ты готов рисковать всем ради жизни незнакомца, которого ты знать не знаешь? – Хосеп не злился – изумлялся. Такого он просто не мог себе представить.

– Разумеется. Я – политик и, надеюсь, честный человек. Я стремлюсь освободить страну от Стресснера и его головорезов. Но если при этом я потеряю человеческий облик, то стану таким же, как они.

– Он прав, – поддержал Диаса Узи. – Врач нам нужен немедленно.

Хосеп мрачно переводил взгляд с одного на другого.

– Вас двое, я – один. Как я понимаю, если я не соглашусь, вы отказываетесь от сотрудничества в этой операции?

– Совершенно верно, – кивнул Диас.

– Тогда мы их возьмем. Но не немцев. У них возникнут подозрения, если мы вдруг захотим войти в их каюты ночью. Они, как мы и договаривались, получат наши автоматы на завтрак. Диас, ты и я сделаем это вместе. Сначала адмирал Маркес, потом Стресснер. Я с нетерпением жду этого мига. Узи, оставайся у телефона. Много времени у нас это не займет.

Они вышли в пустой коридор. От двери «суперлюкса» их отделяло лишь несколько футов. Хосеп постучал, раз, другой. Изнутри донесся сонный голос. Хосеп ответил на испанском:

– Срочно нужен врач. Раненому немцу совсем плохо.

Повернулся ключ в замке, дверь начала открываться. Хосеп тут же навалился на нее всем весом. Дверь распахнулась, Хосеп ворвался в каюту.

– Я тебя знаю, капитан, – прорычал он мужчине в халате и ударил рукояткой пистолета в висок. Не стал ждать, пока мужчина упадет, а сразу подбежал к доктору Люсере, который, зевая, выходил из спальни. Отпихнул доктора, переступил порог, зажег свет. Услышал, как за спиной Диас закрывает и запирает дверь, понял, что тылы надежно прикрыты. Адмирал Маркес, моргая, сидел на кровати.

– Кто ты? Что, черт побери, происходит? – прохрипел он. Контактные линзы лежали в контейнере с очищающим раствором, и адмирал потянулся к старомодным очкам. Хосеп терпеливо ждал, пока тот нацепит их на нос.

– Помнишь меня? – спросил Хосеп. Адмирал помнил. Хосеп усмехнулся, увидев, как тот побледнел от ужаса.

– Да, вижу, что помнишь. Боишься, что я тебя убью, адмирал? Могу и убить, но еще не время. Поэтому не задавай вопросов, а делай, что я говорю. Лучше выпей воды и прими таблетки, если они у тебя есть. Я не хочу, чтобы ты сдох от сердечного приступа. – Он обернулся. – Доктор, притащите сюда капитана и положите рядом с адмиралом.

– Это неслыханно, неслыханно. – Люсера тяжело дышал, затаскивая в спальню потерявшего сознание капитана. – У этого человека, возможно, сотрясение мозга, его нельзя трогать, я протестую... – Тут он разглядел лицо нападавшего и, как адмирал, смертельно побледнел. – Хосеп... – выдохнул он.

– Я рад, что не стал чужаком в своей стране. Одевайтесь, доктор, и берите ваш черный саквояж. Сейчас вас проведут к страждущему.

Диас ушел с врачом и вернулся лишь через полчаса. Все это время Хосеп просидел в кресле, с пистолетом на коленях, плотоядно глядя на адмирала.

– Врача я оставил там. Охранник присмотрит за обоими. Врач говорит, что состояние раненого стабильное, но пули надо вынуть в самое ближайшее время. Одна пуля в брюшной полости, к счастью, важные органы не задеты, но возможен перитонит.

– Так быстро он не начинается. Позвони на мостик Консепсьон и скажи, чтобы она прислала сюда человека. Ненадолго. Как только мы возьмем Стресснера, оставим их в одном номере под охраной твоих людей, Диас. Ты пойдешь первым, это твоя добыча.

– Безусловно. Это прекрасно, просто прекрасно. Я человек не мстительный, но это особый случай.

Однако первым делом они заглянули в каюту Хэнка, чтобы проверить запись. В соседнем «суперлюксе» царила тишина. Все спали.

Диас подошел к двери, Хосеп прижался к стене, чтобы его не увидел тот, кто ее откроет. Диас постучал.

– Кто там? – после долгой паузы спросил голос.

– Телеграмма.

Дверь приоткрылась и Диас оказался лицом к лицу с сержантом Прадерой. Одними губами шепнул: «Сейчас». Сержант кивнул, но выражение его лица не изменилось. Он обернулся.

– Стюард с телеграммой для вас, майор. Сержант отступил в сторону, и майор де Лайглесия занял его место. Диас ничего не сказал. Просто наблюдал, как ужас растекается по лицу майора. Он уже открыл рот, чтобы закричать, и повалился на пол. Сержант рубанул его по шее твердым, как камень, ребром ладони.

Вдвоем они оттащили бездыханного майора, и в каюту вошел Хосеп. Сержант беззвучно указал на дверь спальни. Диас кивнул. Хосеп наклонился к нему и прошептал: я приведу сюда адмирала и его помощника.

За ними будет проще приглядывать. Но сначала пообщайся со Стресснером. Я знаю, что он с нетерпением ждет встречи с тобой.

Диас медленно открыл дверь и вдруг осознал, что его всего трясет. Он этому крайне удивился, тем более что трясло его не от страха, а от ненависти. Всесокрушающей ненависти к этому мерзкому маленькому человечку, столь много лет убивающему и терроризирующему Парагвай. Он схватился за пистолет, готовый расстрелять, уничтожить эту тварь. Его уже не волновало, законны его действия или нет. Впервые он понял, откуда берется та ярость, которой руководствовались тупамарос. Теперь он полностью одобрял их действия. Выхватив пистолет из-за пояса, Диас шагнул вперед и увидел пустую кровать.

Этого он никак не мог ожидать, и его рассудок несколько мгновений пытался ответить на вопрос, что бы это значило. А вот инстинкт самосохранения сработал сразу, потому что мышцы напряглись, и Диас отпрыгнул назад. Поэтому пуля попала не в его голову, а в металлический дверной косяк и отлетела обратно в спальню.

Слепую ярость сняло как рукой. Должно быть, Стресснер что-то услышал и заподозрил неладное. Старый лис прожил так долго именно потому, что превыше всего ставил собственную безопасность. И пока в руках у него был пистолет, он мог сорвать всю операцию. Следовало его обезвредить, и быстро.

– Брось оружие, Стресснер, – крикнул Диас, – и мы сохраним тебе жизнь.

Еще две пули влетели в открытую дверь, за ними последовало громкое ругательство.

– Так его не достать, – прошептал сержант Прадера на ухо Диасу. – Ведите меня перед собой, и я с ним разберусь.

– Он же вас застрелит!

– Возможно. Но иногда приходится рисковать. Пошли.

– Передо мной твой сержант, Стресснер. Если выстрелишь, ты убьешь его, а не меня.

На этот раз, когда Диас открыл дверь, выстрелов не последовало. Он медленно двинулся в спальню, толкая перед собой сержанта. Прадера уже миновал порог, когда Диаса ждал очередной сюрприз. Его рука с пистолетом взлетела вверх. Он непроизвольно нажал на спусковой крючок, и пуля вонзилась в стену. Одновременно сержант сильно пнул его, свалив на пол. А дверь тут же захлопнулась.

Диас сел, прислушался. За дверью больше не стреляли. Должно быть, хитрость сработала. Диас встал, вскинул пистолет, когда вновь открылась дверь. В гостиную, улыбаясь, вышел сержант Прадера, засовывая за пояс хромированный, с рукояткой, из слоновой кости автоматический пистолет.

– Мне это понравилось, – поделился он своими впечатлениями. – Я его свяжу, но пройдет несколько часов, прежде чем он очнется.

– Прекрасно! – От избытка чувств Диас не просто пожал руку сержанту, но крепко его обнял. – Все идет по плану. Похоже, мы сорвали крупный куш.

В это время Хосеп и тупамарос приволокли в «суперлюкс» Стресснера, по-прежнему не пришедшего в себя помощника адмирала и самого Маркеса. Маркес потерял контроль над собой, начал орать благим матом, когда его привязывали к стулу, поэтому Хосеп заткнул ему рот полотенцем.

– Я и не знал, как все поворачивается, – протянул сержант.

– На объяснения уйдет слишком много времени, – ответил Диас. – Мы заключили союз с «Тупамаро»... нам нужны их боевые навыки. Пока жаловаться грех. Корабль под нашим контролем, и теперь мы захватили два «суперлюкса». На немцев нападем за завтраком. Бриллианты в сейфе, но его вскоре вскроют, и они будут нашими. Теперь нам важно дождаться, когда приплывет корабль, на котором мы сможем уйти вместе с нашими пленниками. Если что-то пойдет не так...

– Тогда нам всем крышка. Но и эта сладкая парочка отправится к праотцам. Я с большим удовольствием расстреляю их сам.

– Хорошо. Вы сможете остаться с ними? У нас очень мало людей, слишком мало, чтобы держать под контролем такой большой корабль. Мы будем благодарны вам за помощь.

– Помощь? Да это же счастье. Оставьте меня здесь и ни о чем не волнуйтесь. Больше я не буду выполнять приказы этой швали.

– Хорошо. На заре мы вас сменим. Вы нам понадобитесь, когда мы будем брать немцев. Они – следующие на очереди.

Глава 24

Клаусу не нравилось, когда в его товарищей стреляли. Он этого навидался на Восточном фронте, который по ходу войны все больше превращался в кровавую скотобойню. Он не испытывал жалости к врагам, этим славянам-недочеловекам, и сам убил их немало. На Восточном фронте пленных не брали. Ни те, ни другие. Быстрой победы не получилось, и после второй, а особенно третьей зимы пошла война на истребление. Из тех, кто начинал войну, в роте Клауса осталось лишь несколько человек, потом ранили и его, отправили в тыл, госпиталь. По выздоровлении поручили охрану доктора Вилгуса, что в итоге и спасло ему жизнь. И поныне он охранял доктора...

Но ему не нравилось, когда в его товарищей стреляли. Если бы он остался один и смог заснуть, все, наверное, вышло бы иначе. Но его поместили в маленькую каюту вместе с раненым Фрицем, и сон не шел. Раненый, которого накачали морфием, громко стонал во сне. Вот эти стоны плюс тяжелое дыхание и не давали Клаусу заснуть. И теперь он лежал, заложив одну руку под голову, с очередной сигаретой в другой. Корабль по-прежнему кренился, опускался и поднимался на волнах, и качка определенно не способствовала сну. Клаус собрался приложиться к бутылке, но передумал. Решение не из лучших.

Этот чертов чех и его толстомясая лесбиянка. Они подстрелили славного немецкого парня, чуть не оставили его одноруким и теперь думают, что им за это не придется расплачиваться. Клаус на своем веку повидал достаточно ран, чтобы знать, что полностью рука уже не восстановится. Может, этот толстяк-врач и сохранит ее, но она или не будет гнуться, или просто повиснет, как плеть. Бедняга Фриц будет стыдиться своего увечья, а девушки будут над ним смеяться. Эти двое искалечили жизнь хорошему, доброму немцу. И им нельзя отомстить. Вилгус запретил. Сказал, что главное – это корабль с оружием.

Что ж, теперь кораблю с оружием ничего не угрожает. Клауе затушил сигарету и перекинул ноги через край кровати. За оружие заплачено бриллиантами. А теперь пора заплатить и за рану Фрица. Бизнесу это не помешает. Чеху хватит ума никому ничего не говорить. Но первой получит свое женщина, потому что стреляла именно она. Клаус завязал шнурки, надел пиджак. Отделать такую суку – одно удовольствие. И опять же никто ничего не узнает, потому что не будет ни синяков, ни крови. Но ей будет больно, очень больно. Он широко улыбнулся при этой мысли и открыл чемодан. Часть металлического каркаса осталась у него в руках, когда он оторвал обшивку. Металлический стержень с заостренным концом. Он сделал его сам. Вещь удобная и как оружие, и как фомка, если возникала необходимость открыть запертую дверь. Сучка свое получит, это точно. Он сунул стержень под пиджак, открыл дверь каюты.

– Я отомщу за тебя, Фриц, – пообещал он раненому.

Коридоры пустовали, о пассажирах, запершихся в своих каютах, напоминал только слабый запах блевотины. Огибая угол, он чуть не столкнулся со стюардом, спешащим с подносом в руках.

– Извините, сэр.

– Все нормально.

– Я бы не советовал выходить на палубу, сэр. Там мокро и ветрено. Опасное место.

– Я и не собираюсь. Уснуть не получилось, вот и подумал, а не выпить ли мне. Какие-нибудь бары еще работают?

– Скорее всего «На траверзе», это на юте. Полуночники обычно собираются там.

– Благодарю вас. Дорогу я найду.

Клаус вызвал лифт, который долгое время не спускался. Клаус терпеливо ждал, это он умел. Но поднялся не на ту палубу, где находился бар: ехал не за выпивкой.

Еще один пустой коридор. Он остановился перед дверью каюты Аурелии Ортикелы, достал из-под пиджака стальной стержень. Посмотрел направо, налево. Никого. Остальное заняло лишь секунду. Прежде чем выйти из своей каюты, он внимательно осмотрел замок, резонно полагая, что они одинаковые по всему кораблю. Нашел слабое место: на три дюйма ниже ручки. Оставалось только вставить в зазор заостренный конец стержня и нажать.

Действительно, с замком проблем не возникло. Клаус быстро проскользнул в дверь и закрыл ее за собой. Он помнил, что Фриц и Хейнрих отметили, что женщина блестяще владеет оружием. Оставалось только надеяться, что она не спит с пистолетом в обнимку. Тем не менее одной рукой он поднял стержень над головой, а второй нащупал выключатель. Если б она держала пистолет в руке, то нажала бы на спусковой крючок в тот самый момент, когда стержень опустился бы ей на голову. Риск, конечно, но Клаус любил рисковать, без этого жизнь становилась очень уж скучной.

Свет вспыхнул, Клаус отпрыгнул в сторону, а рука со стержнем начала опускаться по широкой дуге. Но удара он не нанес: кровать пустовала. Не нашел он Аурелию и в ванной.

И что сие могло означать? Она сидит в баре? Верилось с трудом, все-таки глубокая ночь. Тогда где она? В каюте чеха, ответ напрашивался сам собой. Может, они решили держаться вместе: легче отбиться в случае нападения. А может, лежат в постели и трахаются. Вот уж незабываемое зрелище, улыбнулся Клаус.

На столике у кровати лежала Библия. Он взял ее, оторвал плотную обложку. Наконец-то эта книга на что-то сгодилась! Закрывая дверь, сунул обложку между ней и косяком, с силой потянул дверь. Обложка держала не хуже сломанного замка. Для постороннего глаза каюта была закрыта, как и остальные: ему не хотелось привлекать внимания к пустой каюте с распахнутой дверью до того, как он не закончил свои дела.

Конечно, Клаус понимал, что с двумя справиться будет сложнее, но его это не пугало. Подойдя к двери, прислушался, но в каюте царила тишина. Решил, что сломает замок, ворвется в каюту, на ходу зажжет свет и, бросившись на пол, откатится в сторону, чтобы не получить пулю, если Ортикела успеет схватиться за пистолет.

В точности выполнил задуманное и, уже падая на пол, увидел, что на кровати никого нет, более того, она даже не расстелена.

– Какого черта?.. – вырвалось у него.

Он не знал, что и думать. Закрыл дверь, прошелся по пустой каюте. Что тут происходило? На столе стояла бутылка «Сливовицы». Он открыл ее, глотнул из горлышка, скривился. Какая гадость! Так где Хвоста и женщина? Их нет ни в ее, ни в его каютах. Да, все это очень подозрительно. Клаус это чувствовал, об этом говорила ему интуиция. По его спине вдруг пробежал холодок. Надо немедленно поставить в известность доктора Вилгуса! Дверь каюты Хвосты он также закрыл за обложку от Библии и поспешил к лифту. Нажал на кнопку вызова и, пока ждал кабину, решил сделать еще одну остановку, прежде чем идти к доктору. Заглянуть к уругвайцам и попросить врача спуститься к раненому Фрицу. Порушенный сон уругвайцев его нисколько не волновал. Он-то бодрствует, нечего спать и им.

Но на стук Клауса дверь никто не открыл. Он постучал второй раз и вот тут окончательно понял: на корабле что-то происходит, что-то очень уж нехорошее. Стучать он больше не стал. Вставил стержень в зазор и надавил. Дверь медленно открылась. В пустой каюте горели все лампы. Он переступил порог, подняв стержень над головой, закрыл за собой дверь, огляделся. Ничего. Никаких следов борьбы. Все на месте. И никого. Три человека как сквозь землю провалились. Клаус схватил телефонный аппарат, быстро набрал номер. После второго гудка в трубке раздался сонный голос Вилгуса.

– Происходит что-то непонятное, герр доктор, что-то очень нехорошее. Я заходил в каюты чеха и женщины, их там не оказалось.

– Что ты несешь, Клаус? Ты знаешь, который час? – раздраженно бросил Вилгус. Не любил он, когда ему мешали спать.

– Да, герр доктор. Начало пятого. Но, что самое важное, никого нет и в «суперлюксе» уругвайцев. Ни единой души.

Вот тут Вилгус разом проснулся. Опять предательство и обман. Бриллианты он отдал, корабль с оружием на пути к Монтевидео, неужели эти паршивые диктаторы решили обвести его вокруг пальца? Такое возможно, но он этого не допустит. Пусть играют в свои паршивые игры друг с другом, но не с ним.

– Жди меня, – приказал он. – «Суперлюкс» парагвайцев напротив. Погаси свет, смотри и слушай, что там происходит. Если эти свиньи пытаются продинамить нас, их ждет неприятный сюрприз. Должно быть, все они заодно, вместе с чехом и женщиной. Возможно, корабля с оружием не существует, и все эти радиограммы – подделка! Черт бы их побрал! Я разбужу остальных и приведу их. Мы должны ударить до того, как они поймут, что их заговор раскрыт.

Клаус выключил свет и улыбнулся. После этой ночи доктор будет еще больше ценить его. Он раскрыл какой-то заговор и помог принять надлежащие меры. За это его ждали не только благодарность и приличное денежное вознаграждение. Возможно, достаточное для того, чтобы купить дом, амбар, нескольких лошадей, женщин. Будущее рисовалось ему в розовом, очень розовом свете.

Он чуть приоткрыл дверь, выглянул в коридор. Пусто. Дверь Клаус закрывать не стал, приготовившись к долгому ожиданию. Вахту предстояло нести до появления герра доктора или его телефонного звонка. Он стоял на страже, защищая товарищей. Совсем как на войне...

Послышались приближающиеся шаги, мужские голоса. Он закрыл дверь, пока мужчины не прошли мимо, вновь приоткрыл. Двое остановились у «суперлюкса» парагвайцев, ключом открыли дверь. Внутри провели лишь несколько минут. Когда выходили, Клаус ясно разглядел их лица. И поспешил к телефонному аппарату. Вилгус снял трубку на первом же гудке.

– Двое мужчин, – доложил Клаус. – Вошли в другой «суперлюкс», потом вышли. Южноамериканцы. Это очень интересно, герр доктор...

– Ты о чем? Выкладывай.

Клаус улыбнулся, довольный собой.

– Одного я не узнал, но уверен, что он не имеет отношения ни к Стресснеру, ни к адмиралу Маркесу. А вот фотоснимок второго часто видел в Уругвае. Его зовут Хосеп, и он лидер революционной организации «Тупамаро».

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Клянусь жизнью.

– Это может означать только одно. – От злости Вилгус заскрипел зубами. – Об операции узнали силы сопротивления. Они следили за нами и теперь захватили этих горе-политиков. Кто знает, на что еще они нацелились, на бриллианты, корабль с оружием... возможно, они хотят хапнуть все. Ничего у них не выйдет, Клаус. Если они что и получат, так это пулю. Оставайся на месте. Оружие при тебе?

– К сожалению, нет...

– Пистолет мы тебе принесем. Ударим незамедлительно, прежде чем они поймут, что нам известны их планы. Жди.

Несколько минут спустя в щелку Клаус увидел приближающихся товарищей. Вышел в коридор.

– Никаких изменений, – доложил он.

– Хорошо, – кивнул Вилгус, протягивая Клаусу пистолет. Все пришедшие с ним нацисты были мрачнее тучи. – Я продумал наши действия. Я постучу и скажу, что мне надо немедленно поговорить со Стресснером о корабле с оружием. Они откроют дверь. Ты, Клаус, займешься тем, кто окажется за порогом.

– Это опасно, – запротестовал Клаус. – Ваше место должен занять кто-то еще.

– Нет. Ответственность лежит на мне. Быстро! Пока не пропал элемент внезапности.

Клаус встал так, чтобы его не увидел человек, открывающий дверь, и Вилгус громко и требовательно застучал. Наконец, из-за двери на испанском спросили: «Кто там?»

– Доктор Вилгус. Я должен немедленно повидаться с генералом.

– Боюсь, он спит.

– Мне без разницы. Открывайте! Немедленно! После короткой паузы щелкнул замок, дверь чуть приоткрылась. В комнате было темно. Сержант, прибывший со Стресснером, посмотрел на них.

– Извините, доктор, но все спят. Я получил приказ...

Он замолчал, потому что дуло пистолета Клауса, появившееся над плечом Вилгуса, нацелилось ему в лицо.

– Руки за голову, – приказал Вилгус. – Шаг назад. Одно неверное движение, и ты мертв!

Они зашли в каюту. Остальные немцы ворвались следом, кто-то включил свет. Адмирал Маркес таращился на них, привязанный к стулу, с кляпом в руке.

Его помощник, так и не пришедший в себя, лежал у его ног.

– Как интересно, – прокомментировал Вилгус, оглядываясь. – Не спускать глаз с этого человека. Дверь охранять, никого не впускать. Пойдем, Клаус, заглянем в другую комнату. Я уверен, что там нас ждут новые сюрпризы.

Глава 25

Рев пламени стих, как только матрос из машинного отделения выключил резак.

– Готово. Чисто и аккуратно. Может, когда придем в порт, мне сменить профессию? Грабить сейфы не опаснее, чем попадать в такой шторм.

– Отойди в сторону, – приказал Хосеп, плечом оттолкнув матроса. Дверь сейфа еще краснела раскаленным металлом, но прорезанная ацетиленом неровная щель-дуга уже отделила от нее замковый механизм.

Диас, в резиновой маске, рылся в ящике с инструментами. Достал длинную отвертку.

– Воспользуйся ею, – предложил он Хосепу. Тот вставил отвертку в щель, навалился на нее всем весом. Дверь не сдвинулась с места. Корабль качнуло, Хосеп вновь навалился на отвертку, дверь сдвинулась на пару миллиметров. Хосеп повернулся к вооруженному тупамарос.

– Отведи матроса в капитанскую каюту к остальным пленникам. Поможешь их охранять.

Хосеп подождал, пока они с Диасом остались в кассе вдвоем. Едва за тупамарос закрылась дверь, Диас с облегчением снял маску.

– Свидетели нам не нужны, – пояснил Хосеп. – Давай открывать сейф.

Отверткой он расширил зазор между дверью и стальным косяком, после чего они вдвоем ухватились пальцами за край тяжелой, стальной двери и откатили ее.

На металлическом полу, перед рядами закрытых банковских ячеек, стоял чемоданчик с бриллиантами. Диас наклонился, поднял его, перенес на стол.

– Ты взял у чеха ключ? – спросил он. Хосеп кивнул, выудил из кармана ключ, вставил в замок, повернул, откинул крышку.

– Важный исторический момент, – прокомментировал Диас, беря один из замшевых мешочков. – Возможно, в этом чемоданчике лежит свобода наших стран. – Он высыпал на ладонь сверкающие камни. Хосеп согласно кивнул. Диас ссыпал бриллианты в мешочек, положил на место, запер чемодан. – Чемодан будет у тебя, ключ – у меня, пока мы не разделим бриллианты поровну.

– Хорошо. А теперь давай вскроем банковские ячейки и поглядим, что приготовили для нас эти капиталисты.

– Нет. Этого мы делать не будем. Мы не воры. Хосеп невесело хохотнул.

– Ты меня удивляешь, маленький буржуазный революционер. Ты захватываешь самый большой в мире лайнер, берешь в плен руководителей двух государств, вскрываешь корабельный сейф, чтобы похитить бриллианты стоимостью в сотни миллионов долларов, а потом останавливаешься перед тем, чтобы взять малую толику богатств, которую эти паразиты-капиталисты взяли с собой в круиз. Это же нелепо!

– У нас нет времени на споры, Хосеп. Я делаю то, что должен, ради обретения моей страной свободы. За нее я готов умереть. Но вором не стану.

– Думай, что говоришь. – Хосеп разозлился, схватился за пистолет. Диас ответил тем же. Оба стояли, сверля друг друга взглядом. Напряжение нарастало.

Распахнулась дверь, и они оба резко повернулись, выхватив оружие. На пороге, тяжело дыша, стояла Консепсьон. Впервые Диас увидел, что на ее лице отражаются человеческие эмоции.

– Идите... немедленно. – Голос ее срывался. – Что-то случилось. Ужасное. В соседней каюте слышатся немецкие голоса. Должно быть, они освободили пленников.