Знак чудовища Афанасьев Роман

ОКО ЗА ОКО

Своим величественным видом этот лес напоминал о том, что в этих краях человек всего лишь гость. Он не выглядел жалким остатком воинства, оставшимся в окружении городов. Нет. Он выглядел как основная армия - мощная, многочисленная и воинственная. Это не ручеек в степи, это море, разделяющее островки цивилизации. И даже здесь, на самом краю городка, у стен людских домов, чувствовалось - они не надолго. Лес - навсегда.

Толстые стволы стояли так плотно, что напоминали забор. Нижние ветви у всех высохшие, ломкие: широкие кроны скрывают их от живительного света. Но кусты - и лещина и боярышник и дикая малина, и еще пес знает что - плотно окутывали подножья лесных великанов. Все вместе походило на изгородь, непреступную и крепкую, словно выращенную нарочно. Казалось, что ею лес отгородился от людей, которые осмелились поселиться в двух шагах от его зеленых великанов.

Сигмон не уставал удивляться этому краю. Уже два дня он провел в Сагеме - маленьком приграничном городке, что вырос на краю восточных лесов, - и все удивлялся тому, как уцелел непроходимый лес рядом с людьми. Конечно, где-то его вырубают, где-то жгут, но для зеленого великана это лишь комариные укусы. Даже тут, в двух шагах от города, лес стоял стеной, а уж чуть дальше начиналась непроходимая чаща. В этом и заключалась особая прелесть Сагема.

Вот и сейчас, орошая лишней влагой заднюю стену таверны, тан краем глаза косил в сторону деревьев. Темные провалы в кустах навевали дурные мысли, казалось, лес следит за одиноким человеком, посмевшим подойти слишком близко к его владениям. Казалось - вот-вот из кустов выпрыгнет чудище. Завоет, напрыгнет, закогтит. И утащит в чащу. Сигмон стало немного не по себе, и он поторопился. Завязав тесемки на штанах, тан бросил последний взгляд на зеленый строй великанов и побрел обратно к входу в таверну.

Сагему лучше всего подходило название городок: не большой, но и не маленький, не шумный, но и не заброшенный. Серединка на половинку, уже не поселок, но еще и не город. Именно - городок, провинциальный и скучный до зевоты, где обитатели живут тем, что дает лес. Дичью, ягодой, травами, корабельной древесиной и досками. А главное - контрабандой, что приносит немалый доход. И все потому, что за лесом, на той стороне зеленого моря, лежит свободное графство Дарелен, крохотный, но независимый сосед королевства Ривастан. Независимый как раз потому, что отделен от большого соседа непроходимыми лесами. Через них нельзя тайно провести войско - заблудишься. И быстрый открытый бросок армии - тоже не получиться. Дарелен надежно защищен от соседей лесами, прозванные Темными за вечный полумрак, что царит в их нетронутых дебрях. И за то, что там, по слухам, до сих пор водятся чудовищные твари, что не осмеливались показаться на свет последние три сотни лет. Были, конечно, и тореные тропы, и даже дороги - без этого никак. Но дороги те не велики - два воза разъедутся и только. По ним и шли обозы с товаром - и туда и оттуда. Дороги были безопасны. И все же, и с той и с другой стороны хватало шальных удальцов, что рисковали жизнью ради прибыли. В обход таможен контрабандисты таскали золото, драгоценные камни, зелья и магические артефакты - и поддельные и настоящие. То есть вещи дорогие, но маленькие, что свободно поместятся в карман или наплечную суму. И жили они долго и счастливо на заработанные барыши. Если, конечно, возвращались из Темных Лесов.

Вернувшись за стол, Сигмон вновь заказал пива и продолжил ужин, продолжая размышлять о Сагеме и контрабандистах. Он многое узнал о них за те два дня, что провел в таверне. Ведь в этом и заключался его интерес: порой они брались проводить на ту сторону человека, что не хотел встречаться со стражей в городе Ташаве. Именно через него шла официальная дорога, связывающая графство Дарелен и королевство Ривастан, именно по ней везли товары. В городе располагались таможни и пограничные кордоны, с которыми так не хотели встречаться отдельные личности. Вот и Сигмон - не хотел.

Но удача не спешила улыбаться беглецу. Настоящих контрабандистов он еще не встретил, а те темные людишки, что за громадные суммы обещали провести сквозь лес, скорее всего не довели бы и до ближайшей поляны. Это было видно по их наглым толстым мордам, и по гладким пухлым рукам, не державшим, отродясь, ничего кроме кошельков. Чужих кошельков.

Но тан не отчаивался, он знал, что рано или поздно к нему подойдет тот, кто нужен. Пока контрабандисты присматриваются к нему, решают - не подсадная ли утка, не стражник ли. И лишь когда убедятся что все чисто, - подойдут сами. Тан был в этом уверен, и беспокоился лишь о своих скудных запасах наличности.

Деньги у Сигмона еще оставались, но не так чтобы много. В кошельке звенит медь, ее хватит на пару скромных обедов. Еще припрятан золотой, но он - контрабандистам, в уплату прохода через лес.

Достав кошель, заботливо припрятанный на груди, тан заглянул в него, окинул мрачным взглядом остатки медного воинства и все же заказал еще пива. Хорошо хоть одежда есть, в дороге не замерзнешь. Но о ней тан старался не думать. Если бы ему еще полгода назад сказали, что тан Ла Тойя, курьер второго вентского полка, станет грабить прохожих на большой дороге, то такой наглец всенепременно получил бы по зубам. Но судьба, эта вздорная особа склонная к дурным шуткам, распорядилась по-своему.

После побега из Вента, после расставания с Риго де Сальва, он отправился прочь из города, почти нагишом: в разорванной рубахе, драных портках и в плаще, что после схватки со стражниками больше напоминал разодранную простыню. Не прошло и часа, как он промерз до костей. Щелкая зубами от ночного холода, трясясь как в лихорадке, тан пробирался через лес, стараясь держаться подальше от людей. И жалел о том, что чужая шкура не затянула все тело. Да, там где она росла, холода он не чувствовал. Но все, что оказалось вне - нещадно мерзло. А вне ее очутилось все очень ценное для человека, включая и голову и ноги и все, что к ним прилагается. К утру, когда природа напомнила, что осень не самое теплое время года, Сигмон понял: выбор невелик. Либо он раздобудет одежду, либо вскоре сляжет с горячкой посреди сырого леса.

Одежда нашлась к вечеру. Подгулявший селянин возвращался из Вента к себе в деревню и опрометчиво отправился в путь один. На телеге. Увидев беглеца в драной рубахе с мечом наголо он испугался, да так, что начал икать. Тан велел ему раздеваться, надеясь, что никто и никогда не узнает о его поступке.

Это было ужасно. Жалуясь на тяжелую судьбу, со стонам и причитаниями, крестьянин разоблачился. Он скулил и юлил, не желая лишаться добра. Сначала молчал, и лишь трясся от страха за свою душонку, но, сообразив, что ночной гость не душегуб, а всего лишь грабитель, принялся ныть и жаловаться.

Тан, забирая одежду, был отвратителен сам себе. Эта мерзкая сцена ничуть не напоминала древние баллады о благородных грабителях, что Сигмон читал в детстве. В них поджарые красавцы легко и непринужденно, с шутками и прибаутками, изымали чужое добро. В жизни все оказалось гадко, низко и омерзительно. В конце концов, тан подхватил одежду и, не вынеся жалобных стенаний, опрометью бросился в лес. Вслед ему неслись мужицкая брань вперемешку с жалобными завываниями. Тан же позорно бежал с места преступления, не останавливаясь и даже не решаясь надеть ворованную одежду. Он заставил себя сделать это только под утро, когда продрог так, что зуб на зуб не попадал. И все же, легче не стало. Совесть жгла его изнутри почище горячки, и то, что ему стало, наконец, тепло, ничуть не успокаивало. Тан пообещал себе, что больше никогда не станет заниматься этим черным делом. Решил, что заработает денег честным путем, пусть ради этого и придется выйти к людям. Но судьба опять распорядилась по-своему. Деньги нашли его сами.

Через пару дней, окончательно убедившись в том, что ягоды и коренья не заменят свиной поджарки с капустой, он решил выйти к людям. Сигмон немного заплутал, хоть и держал путь по звездам. Места были незнакомые, но все же он умудрился выбрести на дорогу, а потом и к деревне.

Но тан не успел к ней подойти. Из вечерних сумерек навстречу ему вышли трое - с дубинами и древним луком. Тан, помня о том, что и сам недавно побывал в шкуре грабителя, попытался решить дело миром, но - не вышло. Они и разговаривать не стали. После того как Сигмон отбил клинком первую стрелу, разбойники не отступили, а бросились в атаку. Тан попытался, срубить дубины, но оказалось, что они окованы железом. В ход пошел и кистень, а вторая стрела попала в ногу…

Потом, склонившись над зарубленными душегубами, Сигмон попытался пробудить в себе чувство вины за содеянное. За убийство людей. Но раненая нога жутко болела, голодный желудок сводило судорогой, и поэтому особых доводов в защиту неудавшихся грабителей тан не нашел. Плюнув на чувство вины, он вывернул карманы покойников, разжился деньгами, прихватил кое-какие мелочи на дорогу, и был таков. В деревню заходить не стал.

Дальше путь прошел гладко: по дороге кормили и поили, пускали на ночлег. Вскоре тан выбрел к Темным Лесам и задумался о том, как пробраться через кордоны. Он не хотел даже близко подходить к стражникам, охранявшим границу и таможенникам, готовым за мзду продать с потрохами любого, даже родича. Он слышал про контрабандистов раньше, но плохо представлял себе где их искать. Пришлось осторожно поспрашивать местных, - разумеется, не бесплатно. При виде мелкой монеты у крестьян быстро развязывались языки, и вскоре Сигмон прибыл в Сагем, где и сидел уже два дня, без толку тратя деньги и время.

Опустошив огромную кружку пива, тан в сердцах хлопнул ею о стол, и потянулся за кувшином. И тот час, как по волшебству, напротив него, за столом, появился парень с длинными светлыми волосами. Эльф.

Сигмон никогда не встречал эльфов. Только читал о них в летописях, да видел на гравюрах и гобеленах. Три сотни лет назад, после войны рас, эльфы, разгромленные людским войском, ушли далеко на запад, в непроходимые чащи лесов. Конечно, где-то в западных землях их видели. Говорили, что в Элларе - королевстве на самой границе западных лесов, эльфы и люди жили вместе. Но так далеко на восток, в Ривастан, они не заходили.

- Доброго тебе вечера, путник, - сказал эльф и улыбнулся - широко и светло.

Сигмон кивнул, пожирая взглядом нежданного гостя. Он разительно отличался от других посетителей таверны. Первое что бросалось в глаза - роскошные волосы до самых плеч. Белые, с серебряным отливом, они были наполненные мягким сиянием и казались живыми. Лоб у гостя был высокий, гладкий, а глаза - зеленые, как первые листья тополя. Вроде бы эльф походил на подростка, у него были гладкие щеки, не ведавшие бороды, но вокруг глаз, залегли морщинки, говорящие, что юность в прошлом.

Тан никак не мог понять, почему на него не обращают внимания. Эльф среди людей! Такого не случалось много веков.

- Желаю тебе приятной трапезы, - продолжал гость мягким, чарующим голосом. - Позволь мне обратиться к тебе?

Тан снова кивнул, бросил взгляд на компанию за соседним столом. Люди по-прежнему не обращали внимания на странного посетителя, словно он был привычным явлением, и забегал в таверну каждый день - пропустить стаканчик пивка. Сигмон снова взглянул на гостя и вдруг понял, что ошибся.

Это был не эльф. Слишком уж у него широкие скулы, тяжелый подбородок, и мощные широкие плечи, похожие на человеческие. Наверняка, если встанет, окажется что ростом он не выше тана. Пожалуй, если бы не волосы, Сигмон принял бы его за обычного деревенского парня. Это - метис, полукровка. Но все же, в нем была эльфийская кровь. И не так уж мало.

- Мне зовут Ронэлорэн из рода Феллавэрэ, - представился светловолосый. - Бродячий алхимик и знаток древностей. Я чувствую, что тебе нужны мои услуги и готов за ничтожно малую плату оказать тебе их.

- Какие услуги? - буркнул тан.

Полуэльф поймал взгляд Сигмона и сразу сник. Сияние волос померкло, и теперь они казались просто седыми. На скулах заиграли желваки - так привычно и человечно.

- Да, - с вызовом сказал светловолосый. - Я полукровка. Квартерон. Но во мне достаточно эльфийской крови, чтобы древние магические рецепты подчинялись мне. Так же по наследству ко мне перешли и знания предков.

Ронэлорэн откинулся на спинку стула и как бы невзначай распахнул дорожную куртку. Через всю грудь, наискосок, шла широкая кожаная перевязь. Ее покрывали маленькие длинные карманчики, нашитые сверху. В них удобно расположились стеклянные флакончики и колбы. Все они оказались разных цветов и походили на драгоценные камни, вшитые в перевязь.

- Чего ты же хочешь? - спросил Сигмон, не понимая, что происходит.

- Я всего лишь хочу помочь, - мягко отозвался Ронэлорэн. - Я вижу, ты владеешь старинным эльфийским мечом. Разумеется, такой доблестный воин как ты, знает о своем оружии все. Достойный клинок, надо сказать. И все же, вижу на его рукояти древние руны забытого языка. Только я могу прочитать их. Только потомку эльфов они откроют свой секрет.

Тан невольно глянул на меч. Сейчас он лежал на скамье, завернутый в грязные тряпки, но приоткрытая рукоять смотрела прямо на гостя, открывая его взору темные узоры, щедро украшавшие и рукоять и клинок. Сигмон считал, что они для красоты, но раз это руны…

- Позволь мне взглянуть на твой меч, - тихо продолжал алхимик, и в его голосе звучала только мягкость и смиренная просьба. - Я расскажу тебе о нем все.

Сигмон растерялся. Он никак не мог понять, что хочет от него этот полукровка. Тан не звал его за свой столик, не приглашал к беседе, не начинал с ним разговор. Они не друзья и не знакомые и все же светловолосый потомок эльфов говорил с ним, предлагал свою помощь, просил посмотреть меч. Алхимик вел себя так, словно они давно знакомы, или тан сам попросил его об услуге. Но он ничего не просил.

Полуэльф протянул руку и Сигмон, окончательно смешавшись, взял меч с лавки и передал его алхимику. Тот аккуратно принял его и с нежностью, словно распеленывал младенца, освободил клинок от грязных тряпок. Ахнул, и принялся разглядывать лезвие, покрытое темным узором.

- Старая работа, - наконец выдохнул он. - В древние времена знали, как нужно делать клинки. И наречие древнее, давно позабытое большинством родов. К счастью, я отлично его знаю и понимаю, что написано на клинке.

- Что там? - хрипло спросил тан и подался вперед. - Что?

- Тут написано имя клинка. В переводе на общий язык оно будет звучать примерно как Удивляющий. Если точнее, с оттенками, то Удивляющий До Изумления. В нем заключена великая сила, и если пробудить ее, то владельцу клинка не будет равных в бою. Он познает свой меч так же как свою руку, сродниться с ним навсегда. Клинок станет хозяином, хозяин - клинком, и ни один противник не устоит против такого союза.

- А как это сделать? - спросил Сигмон, зачаровано разглядывая темные узоры, таившие столь глубокий смысл.

- Здесь написано, что клинок должен испить крови владельца. Обязательно. Тогда они и станут единым целым. Держи.

Сигмон принял от алхимика меч, и осторожно сжал его в руках, словно коснулся его впервые. Он и понятия не имел, что меч зачарован. Сталь с добавлением эльфийского серебра всегда считалась самой лучшей. И заслуженно - в этом тан уже успел убедиться лично. Он читал старые легенды о зачарованном оружии, но чтобы стать владельцем волшебного меча - о таком тан и помыслить не мог.

Внимательно рассматривая клинок, словно увидел его в первый раз, Сигмон водил пальцем по черным завиткам. Он так увлекся этим, что даже не сразу разобрал, что метис вновь обращается к нему.

- Что? - вскинулся Сигмон.

- Три монеты, - повторил алхимик. - Всего три монеты за мои услуги переводчика. Тебе страшно повезло, что ты меня повстречал. Этот диалект эльфийского языка в Ривастане знаю только я. Так что всего три монеты…

- Конечно, - пробормотал тан.

Не отрывая взгляда от клинка, он достал кошелек, выгреб последние медяки и протянул их алхимику. Тот ловко их принял, рассыпался в благодарностях, достал свой кошель.

Тан тотчас вернулся к мечу. Темные узоры притягивали и манили. И как он раньше не замечал, что в них скрыта древняя сила? Вот оно - настоящее волшебство древних. И, правда, только потомок народа, выковавшего этот клинок, мог разобрать письмена. Ему, на самом деле повезло, очень повезло. Но что значил - станут единым целым?

Рука дернулась сама, раньше, чем ее хозяин успел подумать об этом. Палец чиркнул по лезвию, и капли темной крови выступили на порезе. Сигмон приложил рану к темным узорам, потер, размазывая кровь по клинку. Ничего. Он согнул палец, и капли крови упали на рукоять. Но он ничего не почувствовал, кроме боли в ране.

Он с удивлением поднял глаза на алхимика и увидел, как тот завязывает тесемки своего кошеля.

- Эй, - сказал тан. - А почему ничего не происходит?

- Не знаю, - беспечно отозвался алхимик. - Наверно доза маловата. Нужно больше крови.

Он сунул кошель за пазуху, и монеты гулко звякнули. В тот же момент все стало на свои места. Боль в пальце и звон монет отрезвили Сигмона. Он внезапно прозрел, удивляясь тому, как легко попался на удочку полуэльфа.

Мошенник. Обыкновенный жулик, что выманивает деньги у доверчивых прохожих. Сработано ловко и изящно, так аккуратно, что жертва сама достает деньги и преподносит их на блюдечке, да еще с благодарностями. Это надо - попасться на такую ерунду!

Кровь бросилась Сигмону в лицо, так, что даже уши стали горячими. Пальцы сами нашарили рукоять, глаза прищурились, выбирая цель.

- Крови, значит, мало? - осведомился тан зловещим шепотом.

- Пожалуй, что так, - отозвался квартерон, отодвигаясь от стола. - И не советую поднимать шум. Я честно перевел тебе все, что написано на клинке, и получил за это деньги. То, что рецепт не сработал, - не моя вина. И только из дружеского расположения я тебе советую увеличить дозу. Иногда древние кузнецы моего народа советовали полностью погружать клинок в тело, чтобы он вдоволь напился человеческой крови…

- А может ему лучше напиться крови своих создателей? - прорычал Сигмон, чувствуя, как от гнева заломило виски. - Может именно это пробудит древнее колдовство?

Он рванулся вперед, но дубовый стол оказался вкопан в землю. Тан разразился проклятиями, завозился, стараясь выбраться из ловушки, а когда он, наконец, выбрался, то алхимика и след простыл. Он словно растворился среди шумной толпы, заполнившей зал таверны.

Сигмон вскочил на скамью, высматривая беглеца, но его нигде не было видно. Слева жадно глотала пиво компания лесорубов, справа две подвыпившие шлюхи охмуряли пьяного вдрызг служивого из городской стражи, а из толпы собравшейся посреди зала доносились шумные крики. Некто громогласно утверждал, что он хозяин лесопилки и требовал, чтобы всех угостили за его счет. Вокруг крикуна толпились любители бесплатного угощения, толкаясь и шумно споря, кто тут стоял первым. Все были при деле, все на месте, а вот беловолосого мошенника нигде не было видно.

Сигмон выругался от всей души и спрыгнул на пол. Хотелось разгромить к хренам собачьим всю таверну, набить морду первому попавшемуся под руку и тем утолить жажду крови. Где-то глубоко внутри глухо ворчалось чудовище, подбивая на драку.

Сигмон глубоко вдохнул, поднял руку и провел по лицу, словно стирая гнев и ярость. Он не поддался. Устоял.

Брезгливо отряхнув руку, словно на ней и, правда, что-то было, он сел на лавку, замотал меч тряпками и бросил на стол. Плюнул со злости на пол и раскрыл кошель. Там, в самом уголке, тускло поблескивал одинокий медяк, чудом сохранившийся после расчета с мошенником. Было ясно, что его не хватит ни на ночлег, ни на завтрашний обед.

- Эй! - отчаянно крикнул тан, нащупывая золотой, спрятанный в поясе. - Несите пива! Нет! Несите вина и колбасы! И живее!

Было больно, обидно и гадко. Настроение испортилось окончательно, и Сигмон желал только одного - залить скопившуюся на душе мерзость добрым глотком вина, чтобы забыть хоть на время о бедах и обидах. Прах побери этот городок, лес, алхимиков и всех мошенников разом.

Развязывать тесемки на портах одной рукой - дело сложное. Особенно когда в тебе сидит пара кувшинов молодого крепкого вина. Сигмон и представить себе не мог, что это так сложно. И забавно. Выбравшись на свежий воздух и пристроившись к задней стене таверны, он теребил завязки непослушными пальцами, но никак не мог распустить их. Левой рукой он держал меч - он был еще не настолько пьян, чтобы оставить его в таверне, где полным полно проходимцев - и светловолосых и чернявых. Завязки никак не поддавались, тан привалился плечом к бревенчатой стене и сдавленно хихикнул. Ему стало смешно. Подумать только - обмочился, потому что не смог спустить штаны. Вот умора.

Пальцы не слушались. Безвольные, набухшие, и мягкие как деревенские сосиски, они заплетались в причудливые узлы, но толку от этого было мало. Прошло довольно много времени, прежде чем Сигмон сообразил, что можно поставить меч к стене и тогда освободиться вторая рука. Он снова захихикал и даже наклонился, чтобы выполнить задуманное. В этот момент его и ударили в спину.

Глухо звякнула сталь кинжала, ломаясь о шкуру чудовища. Сигмона бросило вперед, он упал на колени и сразу получил пинок в зад. Растянувшись на земле, он перевернулся на спину, попытался выставить вперед меч, но на него навалился кто-то тяжелый, воняющий пивом и чесночной колбасой. Он сам наделся на выставленный меч, сел на него грудью, прочно и уверенно, как бабочка на булавку. Клинок беззвучно вышел у него из спины и заблестел в лунном свете. Нападавший сдавленно булькнул, харкнул кровью в лицо тану и осел на него.

Сигмон вскрикнул, спихнул с себя мертвое тело, вытянул из него клинок, сел, и только тогда заметил второго бандита. Тот не терял времени - уже навис над жертвой, занося на его головой длинный мясницкий нож.

От испуга Сигмон взбрыкнул, задергался, и тело заработало само, как хорошо отлаженный механизм. Левая нога вскинулась, ударив нападавшего в пах каблуком сапога. Тот согнулся пополам, и тогда тан взмахнул мечом, целя в выпученные глаза.

Голова душегуба сорвалась с плеч и глухо стукнула в бревна стены. Фонтан крови плеснул к небу, оросил тана кровавым дождем и с глухим плеском обрушился на утоптанную землю.

Сигмон рывком откатился сторону, прижался спиной к стене таверны и выставил вперед меч. Левой рукой он попытался вытереть лицо - чужая кровь заливала глаза, - но только еще больше размазал по лицу теплую жижу. Заслышав шорох, он дернулся, взмахнул клинком… Никого. Больше никого. Только два тела бьются в конвульсиях, жутко хлюпая в лужах собственной крови.

Сигмон встал на колени и отер лицо рукавом. Хмель мгновенно выветрился из головы, пиво и вино выступили потом на лбу, на спине, в подмышках. Ручьи пота стекали по пояснице, прямо на задницу. Стало жарко, словно на летнем полуденном солнышке.

Держась за стену, тан встал, чувствуя как трясутся ноги. Никакого солнышка. На дворе ночь, на земле два трупа, а из-за стены доносится рев пьяных горожан. Вот кто-то еще вышел из таверны, отчаянно браня жадного хозяина, не наливающего в долг. Еще миг и он завернет за угол, чтобы справить нужду.

Сигмон подобрался, готовясь бежать. Двойное убийство - не шутки. Его увидят, схватят, скрутят и потом вряд ли удастся доказать что ты - невинная жертва. Невинным жертвам никогда это не удается, особенно когда они чужаки в маленьком городке. Его не будут судить за убийство, этого не понадобится. Как только дознаватели увидят его шкуру, в ход тут же пойдут кандалы и огонь. Пусть здесь глухомань и никто не знает о его побеге. Но разбираться с ним местные не будут, спалят на костре и все дела. В лучшем случае - отправят в ближайший город, оттуда - в Вент, а там недалеко и до разделочного стола коллегии магов. На этот раз с ним не станут церемониться. Второго шанса на побег ему никто не даст, ни тюремщики, ни судьба.

Сигмон с отчаяньем подумал, что мог бы пробиться сквозь толпу, разя противников мечом, но после кровавой бойни, на него объявят охоту, как на дикого зверя и начнут преследовать везде, где только увидят. Но это было не главным, нет. Он просто не хотел становиться чудовищем. Не хотел без нужды проливать человеческую кровь.

За углом утробно взвыли, уже на два голоса, желая кому-то сплясать на пеньковой веревке веселый танец. Еще минута и они доберутся до угла, увидят покойников и взъерошенного выпивоху с обнаженным мечом. На размышления оставался всего лишь миг.

Тан решился. Другого выхода у него просто не было. Стало страшно, до жути, до икоты, но больше ничего он придумать не смог.

Развернувшись, Сигмон бросился к лесу. Весь в грязи, в чужой крови и в дерьме, он в два прыжка очутился у зарослей, проломился сквозь них как дикий зверь, и бросился в глубь леса, не разбирая дороги.

Проснулся он от холода, кусавшего за голые руки. Заворочался, завозился в куче листвы, пытаясь натянуть отсутствующее одеяло и вдруг рывком сел, схватившись за рукоять меча.

В первое мгновенье тан попытался понять - где он. Кругом только лес, сырой и враждебный, таящий в себе угрозу. Но в следующий миг он все вспомнил и застонал, прикрыв глаза ладонь. Сигмон вспомнил, что произошло у таверны, и как потом сбежал из города и долго бродил в темноте. Это не стало помехой, он хорошо видел в темноте, но ночь в лесу, это - ночь в лесу. Шарахаясь от каждой тени, прислушиваясь к подозрительным шорохам, он, наконец, устал и забился под раскидистый куст лещины. Измученный и обессиленный, сразу зарылся в кучу листьев, прикрылся нижними ветками и заснул.

Судя по лучам солнца, пробивавшимся сквозь зеленую крышу листвы, утро было в самом разгаре. Лес по-прежнему молчал, но тан чувствовал напряжение и угрозу, исходящие из темной чащи. Он не знал, что это такое, но ему стало на редкость неуютно. Быть может, после ночного приключения он стал слишком мнителен, быть может, это только воображение разыгралось. Но тан не хотел оставаться здесь. Нужно было уходить.

Кустарник рос так густо, что Сигмон без труда определил откуда он вчера пришел. Продираясь сквозь заросли, он оставил за собой широкий след заметный с первого взгляда.

Уронив клинок в листья, тан закрыл лицо ладонями. Голова болела. Не то что бы сильно, но любое движение рождало неприятные волны боли. Мутной лужей они плескались в голове, и гулко бились в виски. От него пахло кровью и дерьмом. Грязный как свинья, что искупалась в луже, он сидел посреди леса, под кустом, и не знал, что делать дальше.

Пробираться одному сквозь лес - неимоверная глупость. Даже если представить, что слухи о чудовищах лживы, ему все равно не выжить. Он просто заблудится в лесу, и будет блуждать по темным аллеям до скончанья веков, питаясь тем, что найдет. Это в лучшем случае. В худшем - его быстро съест какая-нибудь неразборчивая в еде тварь или прикончат контрабандисты, приняв за шпиона стражи.

Но и возвращаться нельзя. Снова попасть в застенки, к магам? Нет. Лучше умереть с клинком в руке. Судьба предмета для магических опытов Сигмона не привлекала. Он попробовал один раз - спасибо больше не надо.

Голова просто раскалывалась от боли. В ушах стоял гул и страшно мешал думать. Сигмон попытался сосредоточиться, но потом вскинул голову и прислушался. Странный шум не пропадал. Он напоминал гудение осиного гнезда, а то и целого полка разъяренных шершней. Шум то нарастал, то пропадал и вот - совсем оборвался…

В туже секунду Сигмон понял, что слышит голоса людей. Это был гул толпы, рассерженной, кричащей, возмущенно орущей, толпы. Выходит, он ушел от города не так уж далеко.

Подобрав клинок, тан поднялся на ноги и ухватился за ветки куста, пережидая приступ головокружения. Он вдохнул холодный воздух полной грудью, и в голове сразу прояснилось. Сердце забилось чаще, кровь хлынула по жилам, и он окончательно проснулся. От боли не осталось и следа, как и от головокружения. Похоже, тело чудовища и здесь себя проявило. Тан покачал головой, потом шагнул вперед, и стал пробираться сквозь заросли, ориентируясь на шум толпы.

Он решил, что только одним глазком глянет - что там происходит. Быть может, каким-нибудь чудесным образом все разъяснилось и ему можно будет вернуться в город? Нет, шансы на такой благополучный исход дела ничтожно малы. Для этого понадобилось бы настоящее чудо. Но с другой стороны - его никто не видел. Конечно, он единственный чужак в городе, и первым делом всю вину попытаются свалить на него. И в этот раз, как ни странно - заслужено.

Пробираясь сквозь кусты, тан думал о том, разумнее всего было бы отсидеться в лесу. Между яростью лесных чудовищ и яростью человеческой толпы, он бы выбрал первое. С чудовищами совладать легко. Можно договориться, или погрозить друг другу и разойтись мирно. В крайнем случае, сойтись один на один, в честном бою. С толпой такой номер не пройдет. И все же он шел вперед, к людям, прочь из этого странного леса, от которого веяло бедой.

Когда меж деревьев показался просвет, в котором просматривались остроконечные крыши, Сигмон припал к земле. Дальше он полз как уж, стараясь не отрываться от густой травы - только так можно было остаться незамеченным. Попадаться на глаза горожанам он не собирался, сначала нужно было узнать, что там происходит.

Добравшись до самого края лесных зарослей, до последних деревьев и кустов, тан поднялся на колени и выглянул из-за дерева.

Ему повезло. Он оказался позади толпы и сразу увидел плотный строй спин. Людей собралось много - сотни две, не меньше. Они запрудили окраину города выходящую к лесу, да так плотно, что яблоку некуда было упасть. И все, как один, смотрели на самый край леса, где кучкой стояли вооруженные стражники и пара разодетых в парчу и шелка горожан.

Толпа не стояла спокойно, она колыхалась как грязная вода в бадье. Люди разговаривали, ссорились, кричали, улюлюкали. Топтались на месте, толкались, подрезали кошельки, выпивали, целовались - в общем, занимались всем тем, чем занимаются две сотни горожан, собравшись в одном месте в одно время.

Такое сборище может означать только одно - случилось что-то важное. К сожалению, Сигмону не было видно - что. Он встал, вытянулся, но не смог ничего разобрать. Сначала он опасался, что горожане собрались поохотиться на него, затравить как дичь, но теперь стало ясно, - до этого еще далеко. Те, кто собираются на охоту, обычно не торчат на краю города лузгая семечки и пялясь на стражников.

Тан скользнул обратно в заросли и стал подбираться ближе к центру действия. Он старался идти бесшумно, но этого и не требовалось, - людское море шумело почти как настоящее: гудело, пришлепывало, порыкивало и недовольно ворчало.

Вскоре он стал разбирать слова - и одобрительные восклицания и брань. Подобравшись ближе, он увидел поваленное дерево, давно заросшее мхом, и встал на него обеими ногами. Теперь ему, наконец, стало хорошо видно, что заставило собраться горожан на краю леса. Слышно отсюда было тоже хорошо. Сигмон привстал на цыпочки и разглядел все, что хотел.

На самом краю леса росло огромное дерево похожее на древний дуб. Одна из ветвей, мощная деревянная ручища, тянулась в сторону города. Через нее была перекинута толстая веревка. Внизу, в окружении стражников, на высоком деревянном чурбаке, стоял человек с завязанным ртом и скрученными за спиной руками. Говорить он не мог, но судя по отчаянным гримасам, веревочная петля болтавшаяся напротив лица, не вызывала у него восторга.

Разглядев знакомые белые лохмы, Сигмон злорадно усмехнулся. Мошенник полуэльф попал в руки правосудия, и, судя по настроению толпы, вскоре должен был получить по заслугам. В драной холщовой рубахе, в порванных портах, с синяками на лице, он выглядел самым настоящим преступником. Босые ноги заметно дрожали. И не случайно - были горожане настроены серьезно, а процесс казни отлажен до мелочей: ветка, через которую перекинута веревка, сильно ободрана. Это, по мнению Сигмона, свидетельствовало о том, что ею часто пользовались. Именно в таких случаях.

Десяток стражников в старых кольчугах, начищенных по случаю казни, наставили на пленника длинные копья. Рядом с чурбаком стоял палач - кожаный капюшон с прорезями для глаз говорил о его профессии лучше всяких герольдов. Рядом с ним стоял бородатый толстяк с пергаментом в руках, а за его плечом возвышался седобородый старик с золотой цепью на шее - то ли судья, то ли городской глава.

Отрадное зрелище. Что может быть лучше, чем вид поверженного врага? Сигмон снова ухмыльнулся и поднялся на цыпочки, чтобы ничего не пропустить. Как раз в этот момент толстяку со свитком удалось перекричать толпу, и ближайшие к нему ряды затихли. Следом примолкли и остальные.

- Граждане города Сагема! - выкрикнул толстяк. - Как я говорил, обвиняемый пойман на месте преступления и его вина полностью доказана.

- Вдернуть его! - крикнули из толпы, и остальные поддержали его одобрительным ревом.

- Тихо! Тихо! - заорал толстяк, да так, что его щеки покраснели. - У нас тут суд, а не расправа. Потерпите немного.

Он вытер вспотевший лоб огромным клетчатым платком и продолжил:

- Найдено и орудие преступления.

Палач поднял руку и в ней блеснул огромный мясницкий нож.

- На самом обвиняемом найдена кровь жертв. Кроме того, ясен и мотив. Эльфы - старые враги людей и до сих пор их ненавидят. Этот выродок пробрался к нам в город с целью посеять средь мирных граждан Сагема смуту и раздор. И даже совершил убийство.

- Смерть ему! - снова крикнули из толпы. - Смерть выродку!

Толпа заулюлюкала и засвистела. Из первых рядов вылетело несколько комьев грязи. Все до единого попали в цель, превратив рубаху эльфа в пятнистое полотно.

- Тише! - закричал толстяк. - Тише, сучьи дети, дайте закончить процедуру!

Толпа не успокаивалась. Самый горластый, тот, что орал громче всех, выкрикнул старую частушку:

- Эльфы повсюду разносят заразу!

- Эльфа увидел - убей его сразу! - хором поддержала толпа.

Сигмон поморщился и вдруг понял, что не испытывает ни малейшей радости, наблюдая за толпой. Злорадство давно прошло, от него не осталось и следа. Внутри вдруг стало пусто, а в горле пересохло, и тан судорожно сглотнул. Он понял что происходит - эльфа собирались вздернуть за то, что совершил сам Сигмон. Нет, он не испытывал к мошеннику теплых чувств, но вешать одного за провинность другого - это несправедливо. Алхимик не виновен, его даже не было рядом, когда случилось убийство. Палачи не могли этого не знать, даже полный идиот мог понять, что тех двоих прикончили вовсе не мясницким ножом. Значит, эльф просто подвернулся под руку, и на нем решили отыграться. Его собираются убить за то, что он чужак. За то, что он не такой как все, потому что в нем течет другая кровь. Это неправильно.

Следом пришла скользкая мыслишка - может, это и к лучшему. Мошенника вздернут, причем заслужено - кто знает, сколько народа он успел обобрать. И тогда настоящий убийца, сам Сигмон, сможет спокойно вернуться в город, отмыться от грязи и продолжить поиски проводника. Все складывалось как нельзя лучше. Это прекрасный выход из ситуации, то самое чудо, на которое тан не смел даже надеяться. Надо только немного подождать, затаится в уголке, притихнуть на время и посмотреть, как будут вешать эльфа. За то, чего он не совершал. За то, что совершил сам Сигмон.

- Да тише вы, сукины дети! Капрал!

Стражники сделали дружных шаг вперед и пустили в ход древка копий. На первый ряд толпы, самый шумный, обрушился град ударов. Горожане шарахнулись назад, и недовольно ворча, отступили на пару шагов. Остальные примолкли, и лишь в задних рядах поднялась небольшая буча - кажется, поймали воришку, подрезавшего кошельки.

- Итак, - продолжил толстяк, развернув пергамент, - деяния обвиняемого рассмотрены городским судом и признаны преступными. Двойное убийство, возмущение спокойствия, подстрекательство к бунту. Приговор - смертная казнь через повешенье! Приговор привести в исполнение немедленно!

Толпа восторженно взревела, предвкушая зрелище, которое можно будет еще с месяц обсуждать в пивнушках. Сигмон понял, что толпе - все равно кого повесят. Эльфа, полуэльфа, обычного человека или оборотня. Лишь бы повесили, лишь бы состоялось зрелище, а кто будет болтаться в петле - дело десятое.

Седобородый склонился к толстяку, и что-то прошептал. Тот недовольно скривился, но потом закивал.

- Тишина! - крикнул он. - Капрал!

Первые ряды, не дожидаясь новых ударов, дружно отшатнулись подальше от копий, и разом замолчали.

- Последнее слово предоставляется виновному! - крикнул толстяк и махнул палачу. Тот поднял руку и сорвал с алхимика повязку, закрывавшую рот.

- Это не я! - тот час завопил квартерон. - Я тут не при чем! Я случайно наткнулся на этих двоих, случайно! Даже слепому ясно, что их мечом зарубили! И я не эльф! Я человек! И мама у меня человек, и папа и бабушка…

Толстяк поморщился и снова махнул рукой палачу. Он встал на цыпочки и начал завязывать алхимику рот. Тот извивался, как уж на горячей сковороде, и продолжал кричать:

- Я люблю людей! Я всех вас люблю! Я просто зарабатывал деньги, но никого не убивал. Мои лекарства…

Капрал коротко ткнул полуэльфа кулаком в живот и тот поперхнулся. Палач тут же накинул ему на рот грязный жгут из тряпки, и крепко завязал его на затылке. Алхимик снова замычал, задергался, пытаясь прожевать повязку, но аккуратно, так, чтобы не свалиться с чурки.

- Таким образом, - продолжил толстяк, - обвиняемый полностью признал свою вину. Капрал!

Стражники сомкнули ряды, наставив копья на осужденного. Палач снова приподнялся на цыпочки, ухватил петлю и надел ее на шею алхимику. Затянул ее так, чтобы узел оказался сзади. Чурочка, служившая помостом, была невысока, и рассчитывать на то, что рывок сломает висельнику шею, не приходилось. Ему предстояло умереть от удушения.

- Да что ж такое, - тихо выдохнул Сигмон. - Проклятье!

Нужно было сидеть тихо, как мышь под веником. Затаиться. Выждать несколько долгих, как столетия, минут. Тан прикусил губу. Выбор. Всегда есть выбор. Иногда - чудовищно трудный, когда выбирать не просто сложно, - невозможно. Иногда - легкий, как пушинка, когда приходиться решать только за себя. Казалось, и сейчас он такой: всего то нужно отсидеться в кустах, а потом спокойно вернуться в город и продолжить свой путь. Но тогда… Нет. Разумнее всего отсидеться в кустах. Проклятье, любой, окажись на его месте, не стал бы рисковать собственной шкурой ради светловолосого мошенника. Любой человек. А чудовище?

Толстяк взмахнул рукой, и палач ударом ноги выбил чурку из-под светловолосого алхимика. Тот взбрыкнул босыми ногами и забился в петле как рыба, пойманная на уду. Сигмон крепко зажмурился и впился пальцами в рукоять меча так, что кровь выступила из-под грязных ногтей.

Стражники глазели на висельника, наслаждаясь редким развлечением, и прозевали явление грязного оборванца. Тот вывалился из кустов позади них и сразу, без разговоров, кинулся в драку.

Одного стражника, стоявшего ближе всего к кустам, он пнул в спину и тот кувырком полетел под ноги толпы. Второго свалил на землю ударом в ухо, да таким, что шлем помяло. Третий успел повернуться, но получил пинок промеж ног и с воплем рухнул на траву, зажимая руками причинное место.

Остальные браво развернулись, и вскинули копья, готовясь насадить на острия наглеца, посмевшего напасть на стражу. Но в руках оборванца блеснул меч. Взмах - и три копья разом лишились наконечников, и превратились в безобидные палки. Стражники отступили назад, придавили капрала к толстяку, тот завизжал… А оборванец вторым взмахом перерубил веревку и полуэльф рухнул на землю.

- Назад! - закричал Сигмон изо всех сил, вспарывая кончиком меча веревку на руках алхимика. - Назад!

Капрал выхватил саблю, оттолкнул замявшихся стражников и ринулся в бой. Толпа, было примолкшая, восторженно заулюлюкала, предвкушая новое развлечение.

Одним взмахом меча Сигмон обрубил клинок сабли по самый эфес, и заехал капралу сапогом в живот. Тот отлетел, повалил пару стражников и чуть не напоролся на копье. Из толпы донесся гогот.

Сигмон выставил вперед клинок, взмахнул им, отгораживаясь от толпы веером блестящей стали, и бросил взгляд на алхимика. Тот не терял времени даром. Занемевшими руками он неловко содрал с шеи петлю и теперь снимал повязку, закрывавшую рот.

- Спасибо! - шепнул он первым делом, а потом уже вдохнул полной грудью.

- Назад! - снова крикнул тан, заметив, что стражники потихоньку подбираются к нему. - Еще шаг и я начну рубить головы!

- Побег! - завопил очнувшийся толстяк. - Ваша светлость! Побег!

Седобородый, невозмутимо взиравший на возню, спокойно достал из кармана серебряный свисток и свистнул так, что должно быть, услышали в Венте. Сигмон понял, что через минуту здесь будет полно стражи. Соберутся со всего города. А может, и городской маг подойдет, если есть такой в Сагеме.

- Не трогайте эльфа, - крикнул он. - Это я убил тех двоих! Они хотели меня ограбить, и я их зарубил.

- Заговорщики, - завизжал толстяк. - Ваша светлость! Это заговор! Самая настоящая банда!

- Взять! - рявкнул басом седобородый. - Вздернуть обоих!

Стражники, поднявшиеся с земли, обступили Сигмона и алхимика, метя в них уцелевшими копьями. Тан попятился, поводил мечом по воздуху, как бы примеряясь, с кого начать. Поднявшийся с земли капрал вырвал у кого-то из толпы топор и теперь заходил со стороны кустов, грозя атаковать с тыла.

- Люди, - закричал толстяк. - Граждане Сагема! Что вы смотрите, это же заговорщики! Нелюди! Эльфы! Они пришли убивать и грабить. Они уже убили двоих и теперь собираются бежать от расплаты. Люди! На них кровь жителей Сагема! Неужели вы их отпустите?

Сигмон попятился, чувствуя, что еще миг - и он упрется спиной в кусты. Алхимик поднялся на ноги и старался держаться ближе к спасителю, но так, чтобы не зацепило мечом, если начнется сражение.

- Чтоб его, козлодера языкатого, - выдохнул полуэльф. - Сейчас начнется.

Толпа задумчиво примолкла. А потом из середины взвился знакомый голос, певший частушки.

- Братва! Это же эльфы! Наших бьют!

Толпа загудела и зашевелилась. Первые ряды шагнули вперед, подталкивая в спину осторожных стражников. Матроны в темных платках и девицы в ярких платьях бесследно растворились в толпе. Их просто и быстро оттеснили в задние ряды. Вперед пробивалось мужичье - кто с топором лесоруба, кто с ножом, кто просто с подобранным дубьем.

- Плохо, - выдохнул алхимик. - Ты быстро бегаешь?

Сигмон шагнул вперед и обрубил наконечник копья у самого смелого стражника. Тот отскочил назад, но мужики стоявшие за спиной толкнули его обратно на тана.

- Бежим! - завопил полуэльф и, обернувшись, зайцем сиганул в кусты.

Сигмон, понял, что только так можно избежать кровопролития. Он отпрыгнул назад и припустил следом за алхимиком, уже скрывшимся в чаще.

- Даааагнааать! - взвился над толпой голос толстяка. - Вяжи-хватай!

Капрал и стражники бросились следом за беглецами, и тут же деловито увязли в кустах, обстоятельно и не торопясь пробиваясь сквозь редкие ветки.

- Золотой за бродягу, - рявкнул седобородый. - И пару за эльфийского выродка!

Толпа думала недолго. Пару мгновений осознавала размер награды, а потом взорвалась радостным криком.

Когда полторы сотни горожан одновременно ринулись в лес, стражники почли за лучшее отскочить в сторону - чтобы не затоптали. А потом, не теряясь, пристроились следом. Лишившись одного из развлечений - казни - толпа предалась другой забаве - погоне. Нет ничего лучше доброй охоты и травли. Особенно когда жертва - твой ближний, который хоть чуточку да отличается от тебя самого. И самое интересное в том, что после поимки, казнь все-таки состоится. Развлечение не испорчено, оно продолжается - и только.

Зеленая ограда кустов пала под сапогами преследователей, лесные великаны казалось, старались отклониться в сторону, убраться с пути алчущей крови толпы. А мелкое зверье, спохватившись, рвануло в разные стороны со всех ног, лап, крыльев. Охота началась.

Хоть алхимик и выглядел крепким неуклюжим парнем с плечами лесоруба, двигался он так ловко, словно уродился цирковым гимнастом. Он легко нырял под кусты, перескакивал поваленные деревья, птицей перемахивал ямы. И все - бесшумно, ни разу не оступившись, и не напоровшись босой ногой на сухие ветви в траве. Сигмон бежал следом, - напролом, пробивая заросли грудью. Он не успевал уворачиваться от веток, да и не пытался: думал только о том, как бы не потерять из вида полуэльфа.

Сначала тан думал, что алхимик бежит куда глаза глядят. Но потом заметил, некий порядок в рывках бывшего висельника. Похоже, он знал, что делал, и это обрадовало Сигмона. А когда алхимик задержался у оврага, поджидая отставшего, тан окончательно уверился - бегут вместе.

- Не оборачивайся, - крикнул полуэльф.

Но опоздал. Сигмон на бегу оглянулся - за спиной, где-то в зарослях, гудела толпа. Тот час нога попала в ловушку из сучьев, притаившихся в траве, и он кувырком полетел вперед.

Алхимик ухватил его за руку, выдернул из кустов дикой малины и тан с проклятием на устах поднялся на ноги.

- Они далеко, - бросил полуэльф, прислушиваясь к голосам, доносившимся из чаши. - Мы их опережаем минут на пять.

- Хорошо бегаешь, алхимик, - выдохнул тан. - За тобой не угнаться.

Тот обернулся и смерил Сигмона недоверчивым взглядом.

- Это ты хорошо бегаешь, - сказал он. - Я бегаю отлично. Первый раз кто-то из людей смог меня догнать.

- Когда речь идет о собственной шкуре, любой превратиться в отличного бегуна, - парировал тан.

- Ладно, - алхимик кивнул. - Потом поговорим. Сейчас продолжим, ты только держись за мной, не отставай. Готов?

- Погоди! А куда мы бежим?

- Подальше от этих кровожадных ублюдков.

- Но куда именно?

- Некогда объяснять. Они пытаются отрезать нас от дороги, а я ищу кратчайший путь, чтобы вырваться из окружения. Наверняка отряд охотников, что караулит пост на западной тропе, вышел нам на встречу. Загоняют нас прямо на чащу.

- Это плохо?

- Очень. Но если не будем попусту чесать языки, а поднажмем, то пройдем сквозь тонкую полосу чащобы и выскочим с той стороны. Они за нами не полезут.

- Ты уверен?

- Да, поверь мне. Ни один не полезет.

- Тогда, - выдохнул тан - вперед!

И они рванули с места, разом, словно дети, играющий взапуски. Но теперь бежали ровно, размеренно, с умом. Берегли дыхание и силы. Полуэльф чуть впереди, прокладывая путь, тан - за его левым плечом.

Их подхлестывали проклятия и брань, разносившиеся по лесу. Толпа преследователей завязла в зарослях малины, но все же продвигалась вперед, не собираясь прекращать погоню. Бывалые люди, с детства знакомые с лесом, они знали дорогу лучше беглецов. В окрестностях города почти не осталось неизведанных мест. Почти все разведано. Кроме той чащи, в которую и загоняли «дичь».

Размерянный бег вернул силы Сигмону. Он восстановил дыхание, и почувствовал себя намного лучше. Если бы не те вчерашние кувшины вина, он, пожалуй, даже перегнал полуэльфа. Выпивка еще давала себя знать: ноги ныли, в ушах иногда появлялся противный звон, а руки подрагивали. Но это были лишь досадные мелочи, по сравнению с тем, что он испытывал утром.

- Эй, алхимик! - бросил тан на бегу.

- Ронэлорэн, - отозвался тот, не оборачиваясь. - Можно просто Рон.

- Рон. Прости, что так вышло.

- Ого! Это за что же?