Десятая жертва Шекли Роберт
Хэрольд греб целый день. В зеленоватой слизкой воде плавали стволы деревьев и ветки. Это не то что дома, где вода была кристально чистой, хотя и неживой. Хэрольду впервые пришлось взять в руки весло, но он быстро сообразил, как с ним управляться. Пистолет был спрятан в рюкзак. Больше он останавливаться не собирался. Если эта река тянется до Флориды, то он преодолеет весь путь на лодке.
Но как Хэрольд ни старался, больше двух миль в час сделать не удавалось. Если так и дальше пойдет, то он и за год не доберется до Флориды. Но все равно лучше держаться воды, пока он не окажется на безопасном расстоянии от Лисвилля.
Вечером он привязал лодку к манговому дереву и проспал в ней всю ночь. Утром Хэрольд доел последний кусок мяса и снова тронулся в путь. Пришлось грести весь день. Ближе к вечеру он почувствовал голод, но еды осталось мало. Пришлось лечь спать без ужина.
Утром он снова взялся за весло и скоро оказался в болоте. Грести становилось все труднее и труднее. Часто мимо проплывали трупы.
Увидев на берегу речки одинокий причал, он направил к нему лодку. Привязав ее, Хэрольд выбрался на берег.
К полудню он дошел до развалин какого-то города. Наверное, Саванны. Город простирался на несколько миль и на первый взгляд казался безлюдным. Но Хэрольд заметил, что неподалеку, за рядами обвалившихся зданий, кто-то прячется от него, распугивая крыс и мышей.
Он нащупал в кармане свой «смит-энд-вессон», но не стал его вытаскивать, пока прятавшийся не предстал перед ним, выйдя из прохода между двумя сгоревшими зданиями. Это был невысокий старик с облачком седых волос вокруг лысины. Он был похож не на бандита, а скорее на сумасшедшего.
– Вы дружески настроены? – поинтересовался он.
– Конечно, – ответил Хэрольд. – А вы?
– Я опасен лишь в словесных стычках, – объявил старик.
Они уселись возле развалин бывшего кафе. Человек, который назвался профессором, оказался ученым-путешественником и читал лекции во всех городах, которые ему приходилось посещать. Оказалось, что им с Хэрольдом по пути.
– О чем ваши лекции? – поинтересовался Хэрольд.
– Обо всем, – ответил старик. – Одна из моих самых любимых – тема номер тридцать два: «Почему человечество не способно развиваться стабильно».
– Какое смешное название, – заметил Хэрольд.
– Вы же рассудительный молодой человек и, я думаю, меня поймете, – сказал профессор. – Как раз в этой лекции я привожу доказательства, что стабильно развиваться мы сможем лишь тогда, когда освободимся от неверия в собственные силы. Когда люди поверят в себя, они поймут, что все их предыдущее существование было просто никчемным. Никчемность – враг рода человеческого, страшнее самого дьявола. Можно легко доказать, что великие цивилизации доколумбовой Америки исчезли только потому, что поняли, насколько они никчемны по сравнению с испанскими конкистадорами. Индейцы видели в испанцах нечто такое, чего не могли понять умом и даже не пытались этого сделать. Поэтому испанцы их всех уничтожили. Отсюда вывод – никчемность ведет к гибели цивилизаций. Индейцы считали испанцев богами, поскольку находились на низком уровне развития. Они полагали, что их покорили не люди, а боги.
Хэрольд кивнул.
– Ничего не поделаешь, когда тебя уничтожают боги.
– Они потерпели поражение от Weltanschauung[9] новой технологии. Новая технология меняет существующий мир, давая возможность одерживать все новые и новые победы над природой, – продолжал профессор.
– Кстати, нет ли у вас чего-нибудь поесть, профессор?
– Я как раз собирался задать вам аналогичный вопрос.
– Тогда можно идти дальше.
– Несомненно. А я могу вам процитировать избранные места из лекции номер шестнадцать: «Про утерю автономий».
– С удовольствием послушаю, – ответил Хэрольд. – Ваши лекции начинают мне нравиться, профессор.
– Люди пытаются найти забвение при помощи любви, войны, охоты, различных веселых или жестоких развлечений, лишь бы только не думать про то, что они не могут существовать автономно, что они не боги, а всего лишь звено в бесконечной цепи, которая состоит из людей, амеб, гигантских газовых образований и всего прочего. Существует масса доказательств того, что распад самовлюбленных индивидуалистичных западных рас произошел исключительно из-за недочетов в собственной философии. Они слишком верили в интеллект. Его подвергли испытаниям – и он предал людей. Интеллект должен стать конечной точкой эволюционного развития.
– А что будет дальше? – спросил Хэрольд.
– Никто не знает, что сейчас происходит. Вернее, мы знаем, что происходит в каждой местности отдельно, но не понимаем значения этих процессов – если они вообще имеют какое-нибудь значение. Миф о совершенстве человека рухнул. Продолжительность нашей жизни никогда уже не будет такой, как сто лет назад. Слишком уж много стронция в наших костях. Слишком много цезия в печенке. Наши внутренние будильники заведены на слишком короткий срок. Наша находчивость уже ничем не может нам помочь. Сейчас мы напоминаем пациента, который, умирая на операционном столе, пытается строить планы на будущее.
– Мысль глубокая, – заметил Хэрольд, – но что все это значит?
– Не следует относиться к этому слишком серьезно. Просто мои слушатели любят, когда я изъясняюсь высокопарным стилем.
– И все-таки мне нравятся ваши лекции. Некоторые мысли напоминают мне те странные картины, которые иногда появляются в моем воображении. Никогда бы не подумал, что человек может задумываться над такими вещами. Я имел в виду, что для меня они вообще не существуют.
– А что же тогда существует? – поинтересовался профессор.
Хэрольд задумался.
– Ну, сначала надо представить, чем ты хочешь заняться, а потом думать, как идти к цели.
Профессор кивнул.
– Правильно, но неужели у вас нет внутреннего «я», которое за всем следит и подвергает сомнению все ваши решения?
– Нет, не думаю.
– Тогда, возможно, вы социопат – человек, неспособный чувствовать, – констатировал профессор.
– Полагаю, что вы снова ошибаетесь, – невозмутимо ответил Хэрольд.
– Тогда вы – Новый Человек, – сказал профессор таким тоном, что невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.
– Может быть. А сейчас давайте поищем что-нибудь съедобное.
– Психическое раздвоение личности, – объявил профессор. – Благодарите Бога, что вы неагрессивны.
Они шли через развалины нефтеочистительного завода, которые тянулись на несколько миль. Завод не действовал уже много лет. Трубы проржавели. Асфальт на гигантских автостоянках потрескался. Завод выглядел кладбищем мертвых машин. Хэрольду было непонятно, зачем здесь использовалось так много техники.
Пройдя завод, они достигли места, где переплетение автострад образовывало развязку в форме листка клевера, но теперь дороги заросли травой и даже небольшими деревьями. Рядом с шоссе 95 росли маленькие яркие цветочки. Заросшая автомагистраль своими правильными кольцами напоминала сад, спланированный каким-то великаном.
Путешественники добрались до невысоких зеленых холмов, перевалили через них и спустились к полю, через которое шла тропинка к невысоким строениям.
– Это Мэйплвуд, – сказал профессор.
В центре городка стояло длинное и низкое здание, которое могло одновременно вместить сотни, а может быть, и тысячи людей. Такого Хэрольд еще никогда не видел.
– Это торговый центр – самая большая святыня американской жизни, – объяснил профессор. – Для американца он был тем же, чем для римлянина атриум или рыночная площадь для испанца. Здесь собирались люди, чтобы исполнить ритуал покупки еды, назначали свидания лицам противоположного – хотя и не всегда – пола.
– Профессор, – сказал Хэрольд, – у вас действительно очень странные взгляды на многие вещи. Лучше пойдемте в город и поговорим с горожанами. Может, у них найдется что-нибудь съестное.
Глава 8
Из города донесся барабанный бой, извещая о появлении чужаков. Большинство маленьких американских городков были отрезаны от остального мира и для передачи информации пользовались барабанами, как когда-то в незапамятные времена индейские племена, а прирожденная клановость требовала от белых, цветных и латинов делать так, как полагается настоящему племени. То есть использовать барабаны. У местных жителей это получалось неважно, ведь здесь в основном жили белые, у которых не хватало чувства ритма. Но они относились к делу очень серьезно и с большим энтузиазмом.
– Вы прибыли как раз во время великой потакавы, – сказал один из представителей местной власти, выходя из толпы и обращаясь к чужакам.
– Прекрасно, – сказал Хэрольд. – А что такое «потакава»?
– Потакава, – охотно принялся объяснять тот, – это старинное индейское слово, обозначающее День сезонной распродажи. В этот день согласно давним традициям нашего племени можно было что-нибудь купить со скидкой.
– Тогда мы действительно пришли вовремя, – согласился Хэрольд.
– Мы всегда рады покупателям-чужеземцам, – уверил их представитель власти. – Ваше появление – большая честь для нашей деревни.
– Вроде нормальные люди, – высказал свое мнение Хэрольд, когда они через некоторое время уже отдыхали в тихой местной гостинице.
Путешественники поели жареного мяса опоссума и угрей со стручками перца.
Городок назывался Мэйплвуд, то есть «Кленовый лес», гостиница – «Кленовая поляна», а комната, в которой они остановились, – Кленовый зал.
– А доски-то сосновые, – обратился к профессору Хэрольд, постучав костяшками пальцев по стене.
– Это не имеет никакого значения, – ответил старик. – Мэйплвуд не означает какой-то определенный вид древесины – в данном случае кленовой, – а является названием данного города.
– Да, – вздохнул Хэрольд, – мне надо еще многому научиться. А что мы будем делать дальше?
– Насколько я понял, они ждут, чтобы мы сделали какую-нибудь покупку, – высказал свое предположение профессор.
– Ну это не так уж и сложно.
– Самое главное – купить то, что нужно, иначе мы нанесем им оскорбление.
– Но не убьют же они нас за это?
Профессор пожал плечами.
– Кто знает? Кого тут интересует судьба каких-то чужеземцев? Жизнь здесь ценится недорого.
– Тогда, – сказал Хэрольд, – пойдем и купим то, что нужно. А что это может быть?
– Эта вещь меняется каждый год, – хмуро объяснил профессор.
В эту секунду в комнату просунулась голова уже знакомого им представителя власти.
– Время делать покупку, – широко улыбаясь, сообщил он.
Хэрольд с профессором встали и пошли за ним к ярко украшенному супермаркету. Их сопровождающий был при полном параде – по традиции племени он надел дорогой шерстяной пиджак, брюки фирмы «Голливуд» и туфли, изготовленные на известной фабрике «Том Макэнн». Так одевались в больших городах крупные бизнесмены, исполняя никому не понятные теперь действия еще тогда, когда существовали те большие города.
Втроем они зашли в супермаркет. Полки в магазине оказались пустыми. Хэрольд удивился, но профессор напомнил ему, что они принимают участие в символическом ритуале покупки. Настоящие товары не здесь, а во дворе, где им придется делать выбор между жизнью и смертью.
За супермаркетом стояли ряды палаток, напоминавшие восточный базар. На манер индейских вигвамов, они были сделаны из искусственных оленьих шкур, натянутых на металлические каркасы, которые покрасили под дерево. Перед каждой палаткой, скрестив ноги, сидел хозяин, а рядом стоял кто-то из его семьи – жена, сын или дочь, – чтобы в любую секунду помочь обслужить покупателя. По давней индейской традиции к покупателям относились с большим уважением.
На низких столиках перед палатками были навалены вещи, которые сильно отличались от тех, что продавал в своем магазине мистер Смит в Кин-Уэлли. Мистер Смит, например, никогда не торговал битыми электролампочками, а тут их была целая куча. В другой палатке продавали поломанную мебель, рядом – битую фарфоровую посуду. Была также палатка, битком набитая лоскутами разноцветного полотна. Предлагали и безнадежно покалеченную технику для сельскохозяйственных работ.
Хэрольд обнаружил, что на всем рынке нет ни одной целой или полезной вещи. По словам профессора, все здесь было «чисто символическим». Но тем не менее от них ждали покупки. Но какой?
Хэрольд наморщил лоб. Почему бы профессору не выбрать самому? Он человек образованный и должен разбираться в таких вещах.
Бросив взгляд на своего спутника, Хэрольд понял, что все его надежды напрасны. На лице старика было написано: «Выбирай сам».
Хэрольду было знакомо такое выражение лица. Взгляд раба, означающий: «Я боюсь выбирать, выбери ты за нас обоих».
Хэрольд резко повернулся, подошел к ближайшей палатке и вытащил из кучи предметов погнутый лом длиной фута в три.
– Сколько стоит? – спросил он сопровождающего.
Тот обратился к продавцу на каком-то непонятном языке. В этом городке наряду с испанским и английским языками говорили на своем собственном диалекте.
Продавец изобразил на лице гримасу, должно быть, стараясь показать, как он желает угодить покупателю, и ответил:
– Сегодня День сезонной распродажи, кроме того, мне нравится твое лицо, поэтому я возьму с тебя всего два доллара.
Увидев, что Хэрольд вытаскивает из заднего кармана вытертых почти добела джинсов потрепанный кошелек, зеваки подошли поближе. Он не спеша открыл его, а любопытные, разинув рты, подвигались все ближе и ближе. Можно было подумать, что они никогда не видели, как кто-то что-то покупает. Для них происходящее имело религиозный смысл, и надо было это учитывать. Профессор затаил дыхание, когда Хэрольд протянул продавцу два доллара.
– А теперь, – объявил сопровождающий, – ты должен ответить на один вопрос.
– Хорошо, – согласился Хэрольд. Его лицо было спокойно.
– Зачем ты купил лом?
Хэрольд улыбнулся. Он стоял перед толпой, выше и шире в плечах любого из присутствующих. Сжав в кулаке лом, он положил его на плечо. Толпа отступила.
– Я купил его для того, чтобы размозжить череп любому, кто ко мне пристанет.
Несколько минут царила мертвая тишина. Толпа переваривала его слова.
– Кроме того, – продолжал Хэрольд, – я родом из тех мест, где существует традиция покупать полезные вещи.
Секунду толпа обдумывала его слова, а потом люди облегченно вздохнули. Этот звук напоминал «Аминь!». Хэрольд произнес волшебные слова, которые делали его – хотя и временно – братом общины. Он дал понять, что пришел оттуда, где, как и в Мэйплвуде, существуют обычаи.
Глава 9
Несколько часов спустя, попрощавшись с профессором, Хэрольд добрался до шоссе и стал голосовать.
Через два дня он пересек границу штата Флорида. Если учесть состояние дорог, двигался он довольно быстро. Водители грузовиков охотно брали его с собой, потому что он был достаточно силен, чтобы помочь грузить вещи, да и вид у него был неагрессивный. С первого взгляда становилось ясно, что Хэрольд – свой парень.
Последний раз он остановил машину перед разрушенной военной базой «Мыс Канаверал». В кузове грузовика лежали доски и какие-то металлические детали, которые водитель хотел продать или обменять на еду. С ним Хэрольд и проехал остаток пути до Майами.
Город выглядел еще хуже, чем предполагал Хэрольд. От величественных зданий вдоль Флэглер-бульвар остались только бетонные каркасы, опаленные огнем. По улицам ходили угрюмые люди в лохмотьях. Т-вирус наделал здесь немало дел. Кое-где вдоль дорог попадались мертвые тела. Даже карликовые пальмы выглядели настолько утомленными, что, казалось, могли завянуть в любую секунду. Хэрольда угнетала мысль, что на юге жизнь оказалась такой же паскудной, как и на севере. Но он не собирался здесь оставаться. Он собирался на Эсмеральду, где Охота была официально разрешена и где человек имел возможность заработать на хлеб.
Остров находился в двухстах милях к юго-востоку от Майами, недалеко от Кубы и Гаити, и принадлежал к Багамскому архипелагу. Расспросив дорогу, Хэрольд отправился в доки Диннер-Ки. Он рассчитывал наняться на какое-нибудь судно, направляющееся на Эсмеральду. Но чернокожие рыбаки не понимали английский язык и только качали головами, когда он пытался заговорить с ними на ломаном испанском.
Потратив на уговоры три дня и проведя три ночи на пляже с пистолетом в руке на всякий случай, Хэрольд решил купить билет на самолет на те деньги, которые ему собрала община в Кин-Уэлли. Самолет, на котором он вылетел, раньше использовался для транспортировки скота.
Глава 10
Салон был забит до отказа. Через проход от Хэрольда сидели трое мужчин среднего возраста. Двое из них все время подтрунивали над третьим – «добрым старым Эдом», – намекая на его желание стать Охотником, что тот категорически отрицал. Это был хмурый мужчина в клетчатом костюме фирмы «Монтгомери Уорд», с простым обветренным лицом крестьянина и шапкой седых волос. Он казался старше своих приятелей. Видно было, что шутки друзей ему не очень нравятся, и он уже стал немного нервничать.
Хэрольду быстро надоели их разговоры, и он отправился в небольшой грязный бар. От самого Кин-Уэлли он не тратил денег, а потому решил теперь позволить себе бутылку пива. Он опорожнил ее уже почти наполовину, когда в бар зашел «добрый старый Эд». Взглянув на Хэрольда, он сел рядом и тоже заказал пиво. Отпив глоток, он обратился к Хэрольду:
– Надеюсь, мы не очень шумели?
– Мне это ничуть не мешало, – пожал плечами Хэрольд.
– Им нравится надо мной подшучивать, – продолжал Эд, – но их шутки не злые. Мы знакомы с детства. И все трое живем в двадцати пяти милях от Седар-Рэпидс, штат Айова. Они нападают на меня потому, что я увлекаюсь оружием. На Среднем Западе я выиграл несколько соревнований на быстроту реакции. Естественно, я выигрывал у машин, а не у живых противников. Но, как я понял, для соревнований в Охотничьем Мире одной реакции маловато. Это дело не для меня. Я еду туда как турист.
В баре сидели и другие посетители, и вскоре завязался общий разговор. Старик, чье лицо напоминало мятый бумажный пакет, заявил, что нынешний Охотничий Мир не что иное, как жалкая пародия на Охоту старых добрых времен, когда ее еще не запрещали в Соединенных Штатах.
– Тогда Охотничий компьютер был богом. Справедливым богом. Одинаково справедливым для всех. Правила были простыми и обязательными для каждого. Честные правила. Не то что теперь – какие-то Карточки Предательства, Карточки Вендетты и другие идиотизмы. Сейчас все это превратилось в коммерцию самого низкого пошиба, а правительство Эсмеральды закрывает на все глаза. Я даже слышал, что некоторые перестрелки там планируются заранее.
Мужчина с правильными чертами лица в надвинутом на лоб стетсоне перевел взгляд со стакана на собеседников.
– Сомневаюсь, что перестрелки можно запланировать. Трудно предугадать, когда начнется стрельба, если обе стороны вооружены.
– Сейчас люди способны на все. Кстати, меня зовут Эд Макгро. Я из Айовы.
– Текс Драза из Вако, Техас.
Спор продолжался, когда Хэрольд допил пиво и вернулся на место. Его сосед – полный загорелый мужчина в гавайской рубахе – дремал от самого Майами. Внезапно он проснулся и спросил:
– Что, уже прилетели?
В этот момент уставшая стюардесса в костюме грязно-зеленого цвета объявила по шипящей радиосети:
– Леди и джентльмены, посмотрите в иллюминаторы направо. Под нами остров Эсмеральда.
Через поцарапанный плексиглас Хэрольд увидел темное пятно на блестящей поверхности моря, которое увеличивалось в размерах. Поросшие деревьями холмы, песчаные пляжи, на которые набегали пенистые волны. А дальше виднелся силуэт другого, более крупного острова.
– А это что за остров? – спросил Хэрольд у своего соседа.
Тот искоса посмотрел на него и пожал плечами.
– Что-что… Гаити.
Самолет быстро снижался над Эсмеральдой, разворачиваясь над Моргантаунским аэропортом, расположенным возле залива Мошуар.
Зажглись надписи «Не курить» и «Пристегнуть ремни», а стюардесса объявила:
– Леди и джентльмены, через несколько минут наш самолет совершит посадку на острове Эсмеральда. Прошу вас воздержаться от курения. Спасибо. Желаю вам приятно провести время в Охотничьем Мире.
Глава 11
В отличие от майамского, это был отменный аэропорт, сиявший чистотой. Пальмы в кадках, высокие потолки с флюоресцентным освещением, пастельные цвета, настенные фрески в карибском стиле. Таможенные и иммиграционные службы работали быстро. Правда, казалось, их совсем не интересовало, кто прилетел этим рейсом. Полицейский в форме с иголочки даже не взглянул на грязный от пота и пыли костюм Хэрольда и пропустил его вместе с остальными пассажирами в здание аэровокзала. Наконец-то он здесь – в центре Охотничьего Мира.
Из переполненного аэровокзала Хэрольд вышел на стоянку такси и автобусов. В очереди стояли человек сто, поэтому Хэрольд закинул рюкзак на плечо и пошел по дороге, надеясь добраться до города на попутке. Впрочем, он был готов проделать весь путь пешком. Он уже свернул за угол аэровокзала, когда рядом с ним затормозил белый спортивный автомобиль.
– Если вам в город, – сказал водитель, – то вы идете в противоположную сторону.
– Черт побери! – выругался Хэрольд. – А может, вы меня подбросите?
Водитель открыл дверцу. Это был крупный загорелый мужчина ростом почти с Хэрольда, но гораздо более приятной наружности, с классическим итальянским лицом – кожа оливкового цвета, карие глаза и темная щетина на подбородке. На нем были спортивного покроя куртка из верблюжьей шерсти и синий шерстяной шарф.
– На Охоту приехали? – поинтересовался он.
– Еще не решил.
– Разрешите представиться, – сказал водитель. – Майк Альбани. Меня все знают. Я первоклассный Наводчик.
– Наводчик? А что это значит?
– А я-то думал, что все знают, кто такие Наводчики, – покачал головой Альбани. – Это, так сказать, советники Охотников. Мы обеспечиваем их всем: машинами, оружием, патронами и, самое главное, информацией. Мы организуем для вас убийство или узнаем, кто на вас охотится, когда придет ваша очередь быть Жертвой.
– А что вы получаете взамен?
– Такая помощь обойдется вам в четверть взноса за вступление в Охоту плюс накладные расходы. Поверьте мне, игра стоит свеч. Или вы думаете, что, купив телефонную книгу и дорожный атлас, вы сами сможете все рассчитать? Кто будет ломать голову над организацией вашей охраны, кто узнает, насколько защищен ваш противник? Это мое дело, и тут я – непревзойденный мастер. Так что, если вы решите стать Охотником, предлагаю обратиться ко мне.
– Спасибо за совет, – поблагодарил Хэрольд. – Буду иметь в виду.
– Может, вы хотите осмотреть город? Я могу организовать экскурсию и знакомство с ночной жизнью Эсмеральды.
– Вы считаете, что меня пустят в ночной клуб в таком виде?
Альбани осмотрел дешевый костюм Хэрольда и стоптанные башмаки, заляпанные грязью штата Джорджия.
– Откуда мне знать – может, вы эксцентричный человек. Иногда так одеваются миллионеры.
– Если бы я был эксцентричным миллионером, – ответил Хэрольд, – я бы одевался, как вы.
– Кто знает, может, вы и разбогатеете. За Охоту хорошо платят. Куда вас подвезти?
– Не знаю, – ответил Хэрольд. Сначала он решил поехать к Норе, но передумал. Он уже неделю не брился, а его кожа стала такой же серой, как костюм. – Есть тут какой-нибудь дешевый отель?
– «Эстрелья дель Сур», как раз в центре. Расценки выше, чем в Южных доках, но там вашу комнату не ограбят. По крайней мере, пока вы в ней находитесь.
– Спасибо за предупреждение.
Они ехали по четырехрядному шоссе, которое пересекало равнину. За окном автомобиля мелькали магазины сувениров и фабрики с плоскими крышами. Дорожные щиты рекламировали гостиницы, рестораны, масло для загара, сигареты. Повсюду росли пальмы, напоминая о близости Карибского моря. Такого процветания Хэрольду еще не приходилось видеть, разве что по телевизору в программах про американскую жизнь до того, как все полетело вверх тормашками и природа-мать стала затягивать петлю на шее человечества. Через несколько минут они оказались в столице – городе Эсмеральде. Хэрольда поразила чистота улиц и отсутствие нищих.
– Тут и правда живут богатые люди, – заметил он.
– У нас круглый год туристы. Эсмеральда пользуется огромной популярностью у европейцев, а в последнее время стали приезжать и азиаты. Туризм – основа нашей экономики.
– А много людей приезжает, чтобы участвовать в Охоте?
– Да нет, – скривил губы Альбани, – большинство приезжает, чтобы посмотреть. Они не хотят никого убивать. Нет-нет, им только хочется попасть на остров, где мужчины носят оружие, устраивают дуэли и охотятся друг на друга. Им нравится, ничем не рискуя, наблюдать за происходящим через пуленепробиваемые стекла кафе и ресторанов. Так они утверждают. Но что удивительно – многие из них потом становятся Охотниками. Наверное, что-то есть в здешнем воздухе. Нам выгодно, чтобы они приезжали сюда убивать. Если бы количество Охотников постоянно не пополнялось за счет приезжих, через год на острове не осталось бы ни души. Видите ли, у нас очень низкий прирост населения. Сюда приезжают не семьи создавать.
Альбани остановил машину возле ветхого четырехэтажного здания. Выцветшие буквы на фасаде сообщали, что это гостиница «Эстрелья дель Сур».
– До свидания, – попрощался Альбани. – А если решите принять участие в Охоте, кто угодно вам скажет, как меня найти. Я один из лучших Наводчиков и беру недорого.
Глава 12
Эсмеральда – продолговатый плоский островок, расположенный в юго-восточной части Багамского архипелага недалеко от Большого Инагуа. Отсюда легко добраться до Гаити. В 2021 году обанкротившееся багамское правительство продало все права на этот остров консорциуму международных инвесторов, штаб-квартира которого находилась в Берне, в Швейцарии. С точки зрения генерала Ласаро Руфо, который возглавил военный переворот на Багамах, это был необходимый шаг, так как правительство позарез нуждалось в свободно конвертируемой валюте. Что там какой-то островок, тем более такой безлюдный, как Эсмеральда, когда тебе надо заботиться еще о семистах других! За никудышный клочок суши были заплачены большие деньги.
Но только не для корпорации «Охотничий Мир» – международного консорциума состоятельных бизнесменов, которые придерживались одного принципа – получение максимальных доходов при быстром обороте средств. Убийство было идеальным товаром, даже лучше наркотиков, ибо тот, кто его производил, сам поставлял все необходимое – свою жизнь, свое оружие, свою смерть. Убийство по всем правилам, исполненное по-деловому и по обоюдному согласию, было даже социально приемлемым актом. И, кроме того, в нем был заложен огромный потенциал спортивного азарта для тех, кто уже все перепробовал.
Много разных стран хотели разместить Охотничий Мир на своей территории, но совет директоров консорциума решил создать для него собственную страну. Таким образом, все проблемы, которые могли бы возникнуть с правительством, они решали, создав свое собственное правительство. Еще одним стимулом для вкладчиков стал тот факт, что вместо уплаты налогов они могут собирать их сами.
С самого начала проект Охотничьего Мира разрабатывался с привлечением лучших умов, на него выделялись бешеные ассигнования. Моргантаун – маленькую занюханную столицу острова – сровняли с землей, создав на его месте архитектурный проект совершенно нового города, и в кратчайшие сроки вдохнули в него жизнь. Новый город – Эсмеральда – отличался от кроличьих нор из стали и стекла, которые после долгой борьбы за освобождение от хорошего вкуса стали венцом архитектуры современной урбанистики.
Эсмеральда напоминала средневековый городок, тут даже возле супермаркетов не было автомобильных стоянок. Почти половину зданий построили из светлого известняка, залежи которого были обнаружены на острове. А для самых главных строений, таких, как Охотничья академия и Колизей, использовали импортируемый известняк и итальянский мрамор. Поэтому с самого начала Эсмеральда походила на колониальный город прежних времен, город эпохи Возрождения, который, как мираж, появился на плоском коралловом острове.
Мягкий тропический климат острова в сочетании с прекрасно стилизованным под старину городом был и так прекрасной приманкой для туристов, даже без официально разрешенных убийств. На Эсмеральде можно было наслаждаться блеском минувших времен, пользуясь при этом всеми достижениями современности.
Не только забавы и опасности посреди невероятной красоты природы притягивали туристов в Охотничий Мир, приезжали сюда и серьезные ученые. На острове располагались всемирно известные музеи ассирийского и хеттского искусств, полностью выкупленные у обанкротившейся Англии и перевезенные на Эсмеральду для придания острову еще большего шика. Здесь также размещались известные курорты с гостиницами – «Рокфеллер Хилтон», «Холидей Форд», «Дорадо дель Сур», «Кастильо», «Кантинфлас», – площадки для гольфа, теннисные корты, были непревзойденные возможности для подводной охоты и кухня всех пяти континентов.
А если на вашем электронном банковском счету не хватало средств на отпуск по первому классу, Охотничий Мир предлагал более дешевый вариант – карнавальное поселение на пляже Де Ланси, разместившееся на южном берегу острова. Именно тут ежегодно происходили современные Сатурналии – смесь эсмеральдского карнавала с Марди Гра.
Главным компонентом этой мешанины была Охота, то необычное человеческое занятие, когда люди рисковали своей жизнью, сражаясь один на один в соответствии с установленными правилами. Охота являлась чем-то вроде контролируемого беззакония, которое возвеличивало самые низкие инстинкты. То, что было официально разрешено в Охотничьем Мире, человечество пыталось искоренить с самого начала своего существования. Но напрасно.
Весь мир приходил в упадок, а Охотничий Мир продолжал процветать. В него отовсюду стекались люди, чтобы собственными глазами увидеть отказ от моральных устоев и чудо экономической стабильности. Убийство всегда было хорошим бизнесом. Охотничий Мир не обошел вниманием и секс с наркотиками, завершив таким образом круг своих инвестиций в те вещи, которые нравятся людям.
Почти во всем мире люди не доверяли переменам и чурались всего нового. Художники стремились использовать уже известные мотивы, а не творить что-то свое. Мода почти исчезла. Понемногу люди стали и одеваться, и действовать одинаково. Конформизм стал нормой. Наука совсем захирела. Медицина радикально изменилась с фаустовских времен двадцатого столетия. Врачи уже не стремились спасти чью-то жизнь. Теперь речь шла о спасении замученного болезнями населения в целом, а его численность постоянно уменьшалась.
Теоретическая физика вот уже почти целое столетие не предлагала ни одной новой важной космогонической теории, а за последние тридцать лет не было открыто ни одной новой элементарной частицы.
Наука задыхалась от недостатка ассигнований, но это никого не волновало. Люди даже радовались, что ее развитие застопорилось. Ведь всем известно, что наука – штука опасная. В конце концов, именно она вытащила атомные бомбы и все остальные беды из ящика Пандоры с гениальными идеями. Не пришло ли время установить мораторий на гениальные идеи и постараться что-нибудь исправить или хотя бы сделать из всего этого какие-нибудь выводы?
Современный относительно спокойный период мировой истории стал результатом ядерной войны 2019 года между Бразилией и Южной Африкой. Кто бы мог подумать, что какое-то мелкое недоразумение касательно прав на вылов рыбы приведет к войне, которая унесет двенадцать миллионов жизней на двух континентах и едва не подтолкнет все человечество к самоуничтожению? Нынешняя эра застоя началась после прекращения военных действий между Южно-Американской федерацией во главе с главным проводником новой – хотя и недолговечной – идеологии Карлосом Эстебаном Саенсом и Южной Африкой, возглавляемой чернокожим правителем Чарльзом Граатцем.
Война, получившая название Рыбной, закончилась 2 июня 2021 года после внезапной смерти Саенса, причины которой не установлены и по сей день. Смерть диктатора через несколько часов после повторного обмена стран ядерными ударами вызвала страшную панику в правящем кабинете Южной Америки. Ранее запланированное вторжение в район Замбези пришлось отложить до выборов нового главы правительства. Перед африканцами открылись невиданные возможности.
Однако случилось неожиданное. Хотя во вражеском стане и царила суматоха и кто угодно сразу бы использовал данное преимущество, Чарльз Граатц удивил всех. Вместо того чтобы немедленно воспользоваться ситуацией, он в одностороннем порядке прекратил боевые действия, объявив, что африканцы больше не собираются спорить из-за прав на вылов рыбы.
Якобы он сказал: «Стремление воспользоваться преимуществом в такой ситуации было бы сумасшествием. Зачем уничтожать весь мир из-за какой-то рыбы? Если ни одна страна не захочет поступаться своими интересами – разве что в случае полного поражения, – война станет постоянным явлением. От имени моих зулусских избирателей, а также от имени наших белых, черных, цветных и других меньшинств я официально заявляю – если американцам это так важно, пусть ловят свою рыбу».
Следовало отдать должное и Южной Америке во главе с новоизбранным генералом Реторио Торресом. Торрес заявил, что в рыбном споре для них был важен принцип, а не рыба. И со свойственной ему рассудительностью предложил, чтобы в этом конфликте разобралась ООН.
Кризис закончился быстро и неожиданно, и мир оказался в удивительной ситуации, когда не существовало ни одного кризиса, который бы требовал срочного решения и посредством которого можно было развязать новую войну. И ни одна страна не стала спешить создавать кризисную ситуацию, как это случалось раньше. Несмотря на все прогнозы, на земле воцарился мир.
Люди устали жить под дамокловым мечом, устали бояться оказаться на грани уничтожения. Когда-то важные вопросы национальностей, рас, религий, политики, социальных теорий и политической власти стали теперь никчемными перед лицом нового всеобщего императива – «Не раскачивайте лодку».
Все человечество, внезапно оказавшись в состоянии мира – неслыханное дело за всю историю цивилизации, – решило, что наступило время оставить все так, как есть, забыть про все национальные интересы и подождать конца периода полураспада радиоактивных элементов, оставленных в наследство двадцатым веком, не прибавляя к ним новых.
Настало время, когда наконец можно было уделить внимание атмосфере и дать возможность планете со всеми ее обитателями спокойно дышать чистым воздухом.
Время размышлять, отдыхать, заниматься своими домашними делами.
Так начался период мира, который называли по-разному: «Перемирие», «Время великого застоя», «Начало нового средневековья».
И вот какая появилась тенденция – люди в расцвете сил, которым уже не нужно было погибать в очередной бессмысленной войне, стали искать новые средства смерти.
Будто какая-то часть человечества не могла жить без того, чтобы время от времени не уничтожать себя по тому или другому поводу или без повода вообще.
Безумие – но никуда от него не денешься. А иначе как еще можно объяснить процветание такого места, как Охотничий Мир?
Глава 13
Хэрольд уже собирался зайти в гостиницу, когда внезапно услышал крики и чьи-то торопливые шаги. Развернувшись, он увидел мужчину, который выскочил из бокового входа. За ним метрах в пяти бежал второй мужчина с пистолетом в руке.
Вжавшись в стену, Хэрольд услышал, как что-то просвистело рядом с его головой и ударилось о гранит. Пуля просвистела чуть ли не в дюйме от него. Хэрольд посмотрел на выбоину в стене. А преследуемый и преследующий уже завернули в переулок.
Портье, загорелый блондин в замызганных белых штанах и майке, оторвал взгляд от газеты.
– Пять долларов в день, – сообщил он. – Деньги вперед. Душ в коридоре.
– Я только что чуть не погиб, – пожаловался Хэрольд.
– Надо быть осторожным, – посоветовал портье. – Тут ужасное движение.
– Нет, я чуть не погиб от пули.
– А, Охотники, – махнул рукой портье, как бы говоря: «Дети есть дети». – Вам нужна комната? Вот тут распишитесь.
В комнате с белыми занавесками на окне, небольшой, но довольно чистой, стояла односпальная кровать и умывальник. Окно выходило на площадь, где красовался какой-то памятник.
Взяв рюкзак, Хэрольд прошел в душ, находившийся в конце коридора, вымылся, побрился, выстирал костюм и переоделся в джинсы и синюю рубаху. Вернувшись в комнату, он нашел в шкафу вешалку и повесил одежду сушиться.
Заметив в комнате телефон, Хэрольд достал из потрепанного кошелька клочок бумаги с номером телефона Норы. Пришлось подождать, пока соединят через коммутатор гостиницы, и это показалось ему вечностью. Наконец на том конце подняли трубку.
– Нора? Это ты?
– Кто это?
– Угадай!
– Не собираюсь играть в эти игры. Это ты, Фрэнк?
– Черт возьми, Нора, ты действительно меня не узнала?
– Хэрольд? Неужели это ты? Здесь, в Охотничьем Мире?
– А кто же еще, как не я?
– А как ты… Ладно, об этом можно поговорить и потом. Может, заглянешь ко мне? Ты не хотел бы чего-нибудь выпить?
Читать бесплатно другие книги:
