Бухгалтер Шекли Роберт

Василий быстро добрался до госпиталя, что уже давно превратился в город средних размеров. Немного поплутал, нашел подъезд с табличкой «Приемный покой». Молоденькая медсестра терпеливо выслушала путаное объяснение, молча забрала направление.

Прочла и, помахивая им и стреляя глазками, объяснила Василию, что он попал не в то, что нужно. Получив подробный инструктаж, весь расстрелянный зелеными глазищами медсестры, отправился искать нужное отделение. В регистратуре дежурная внимательно прочла направление, проверила документы. Затем принялась тщательно заполнять карточку. Василий уже упарился сидеть и ждать, когда, наконец, медсестра протянула медицинскую карту.

— Все кабинеты здесь указаны, вперед и без очереди, — строго сказала она.

— А если… — робко начал Василий.

— Скажете срочно, в верхнем углу написано, — еще строже говорит медсестра.

— Но ведь больные тут!

— Больные лежат в палатах и проходят курс лечения, а в очереди к врачу сидят с недомоганием. Больны или нет, определяет врач. Идите.

Ободренный напутствием, Василий отправился сдавать экспресс анализ крови. По пути взглянул на карточку. На первом листе, в верхнем углу написано cito …

К вечеру, осмотренный и проверенный, стоит у кабинета главврача. В руках потолстевшая медицинская карточка, вся испещренная надписями и штампами «не выявлено», «не состоит», «годен». Главврач, полковник медслужбы, внимательно прочел заключение. Под словами «годен к службе в тропиках» размашисто подписывается. Потом берет лист бумаги и что-то пишет. «Еще что ли куда идти? Не все проверили?» — забеспокоился Василий.

— Так, — громко произносит главврач, — со здоровьем у вас порядок. Заключение я подписал, отдадите командиру. А вот это, — протянул Василию листок, — направление на прививки. Уколы болезненные, но без них не обойтись.

Видя, что пациент открывает рот для вопроса, полковник добавляет:

— Все-все, идите. Вопросы к командиру. И не сачковать с прививками! Свободны.

Василий ответил «есть», вышел из кабинета.

На следующее утро Левченко прочитал медицинское заключение, направление на прививки. Василию показалось, что он улыбается:

— Ну, давай в медпункт, по-молодецки, там готовы. Потом ко мне.

Барабанщиков прошел в левое крыло на первый этаж, где располагалась санчасть. В приемной немолодой капитан медслужбы читает направление. Уважительно хмыкает, отправляет в процедурную. Вскоре туда заходит медсестра, тревожно гремят инструменты. Оборачивается и зловещим голосом палача приказывает: «Приспустите штаны». Иронично улыбаясь (как же, испугала!) Василий исполняет требуемое. Укол медсестра делает профессионально, без боли. Застегнув брюки, собрался уходить, но тут пожилой капитан торопливо усаживает на диван и начинает ласково спрашивать, как дела, как самочувствие.

— Да нормально … — отвечает Василий, чтобы отвязаться, но тут чувствует что-то не то: от места укола кругами идут волны боли, охватывая все тело. В голове шумит, стало горячо, будто в парилке без воды. Пересохшее горло скрипит и царапается при каждом вдохе и выдохе. Василий отчаянно выпучил глаза, беспомощно смотрит на капитана. Тот, слегка наклонив лысоватую голову, внимательно разглядывает его, как интересное насекомое. Потом торопливо, словно только вспомнил, наливает в стакан желтоватой жидкости с запахом фурацилина, протягивает Василию. Он залпом выпивает, судорожно переводит дыхание. Боль не ушла, заполнила всего и выплескивается маленькими толчками через уши.

— Что это такое, доктор? — сипит Барабанщиков.

— Результат действия препарата. Скоро станет легче, но пока посидите. Это универсальное средство от целого букета болезней. Ваш организм не сможет самостоятельно противостоять тамошней заразе, его надо подготовить. Адаптационный период длиться две недели, но вам некогда ждать, поэтому вы получили шестикратную дозу. Ваши медицинские показатели великолепны, так что вам можно. Только надо потерпеть, сударь, — с улыбкой объяснил доктор.

Он с нескрываемым восторгом наблюдает, как закатываются глаза, трясется голова, тело дергается в конвульсии, из горла раздается мычание. В краткий миг просветления Василий тянет руку со скрюченными пальцами, намереваясь вцепиться доктору то ли в горло, то ли в нижнюю губу. Капитан ловко отводит ладонь. Укладывает Василия на диван, восторженно произносит:

— Как играет, как играет! — имея в виду действие препарата.

«Я не играю!» — хотел крикнуть Василий. Вместо крика получилось мычание, как у бесноватого урода, просящего милостыню возле церкви. Через бесконечно долгую минуту начало медленно отпускать. Барабанщиков обессилено смотрит в потолок, взмокший и равнодушный ко всему на свете. Капитан последний раз взглянул. Налил полный стакан жидкой глюкозы, добавил чуть-чуть лимонной кислоты, дал выпить.

— Ну вот, дорогой, это восстановит силы. Полежите еще немного и можете идти.

Через десять минут Василий на нетвердых ногах выбирается из санчасти. Идет в буфет. Съедает две плитки черного шоколада, выпивает крепкий кофе и только после этого отправился в кабинет Левченко.

Там уже сидели старые знакомые: Андрей Удальцов Михаил Велетнев. Оба улыбнулись, завидев Барабанщикова.

— Завидно? — буркнул Василий.

— Мы еще вчера получили, — беспечно машет рукой Велетнев.

— Внимание, господа, — Левченко отодвинул занавеску на карте мира, — вам предстоит работа вот здесь, — указка полковника вонзается в правую половину африканского материка, чертит круг, — в Эфиопии.

Задача группы капитана Удальцова состояла в том, что бы освободить из плена одного очень перспективного лидера местных христиан. Он, вдобавок, был еще и удачливым командиром отряда и со временем обещал вырасти в полководца обще-эфиопского масштаба. И потому был вдвойне ценной фигурой. Его сторонники тоже обещали всестороннюю помощь и поддержку.

— Пусть лучше ни во что не лезут, — скривился Удальцов, будто дольку лимона без сахара зажевал.

— Верно, — согласился полковник, — поэтому о вас никто не знает. Наши союзники узнают о вас, когда операция закончится. А сейчас прошу к Тамаре Александровне, она проведет подробный инструктаж.

«Царица Тамара», как про себя называл ее Барабанщиков, в свое время очень успешно работала в районе Африканского Рога и тамошние дела знала хорошо. Поэтому рассказывала о положении в стране с такими подробностями и деталями, которые мог знать только человек, побывавший там неоднократно.

— Вот бы вы с нами поехали, — мечтательно протянул Велетнев, — Татьяна Александровна, проводником.

— Эфиопские женщины считаются самыми красивыми в Африке. Если я там опять появлюсь, миф об их красоте окончательно развеется, — надменно ответила Береговая.

Михаил только крякнул, а Удальцов голосом Сталина сказал:

— Вот это — да-астойный атвет. Барабанщиков открыл рот и тоже собрался задать вопрос:

— А-а…

— Василий, — обрывает Тамара, — эфиопские мужчины очень ревнивы. Сразу убивают соперника. Плюс — кровная месть, так что один неверный шаг — и за вами будут охотиться всем племенем.

После короткой паузы зловеще добавляет:

— Что бы поужинать.

В Эфиопии почти тридцать лет не утихает междоусобная война. Первопричина давно забыта. Многочисленные племена враждуют и постоянно дерутся между собой за пастбища, воду, за плантации кофе и вообще за все. Война превратилась в образ жизни нескольких поколений. Конфликт усилен религиозной нетерпимостью. Одна часть эфиопов христиане, другая — мусульмане, а остальные верят в своих племенных богов и плюют на других. Рядом мусульманский Судан, поддерживает единоверцев, да и сам не прочь приобрести дополнительные земли. С другой стороны Сомали. Сомалийцы издавна враждуют с эфиопами. В конце 70-х даже пытались оккупировать страну. Как обычно, не стояли в стороне от конфликта СССР и США. Обе сверхдержавы снабжали оружием и военными советниками воюющие стороны в надежде извлечь идеологическую выгоду. Потом СССР развалился и американцы утратили интерес, так как ничего ценного недра Эфиопии не хранили. Но уход двух сверхдержав ничего не изменил — война продолжалась, потому что политая кровь не забывается и требует мщения. Бойня то затихала, то вспыхивала вновь, но никогда полностью не прекращалась.

Новое время принесло новые причины для конфликта. Рост исламского терроризма во всем мире привел к тому, что мусульманские лидеры потребовали уничтожить христиан и создать на территории Эфиопии и сопредельных Судана и Сомали исламский халифат. Нарушить существующее равновесие и допустить чрезмерную исламизацию северо-восточной Африки не хотели ни Россия, ни США. Вдоль границ Эфиопии проходит стратегически важный Баб-эль-Мандебский пролив. Но американцы увязли на Ближнем Востоке по уши и обещали только не мешать русским.

Трое мужчин, по документам механики по обслуживанию сельскохозяйственных машин, отправлялись в Аддис-Абебу по контракту с местной агрокомпанией сроком на три недели. С собой только обычные вещи командировочного обихода. Свободная одежда хорошо скрывала чересчур тренированные для обычных работяг мышцы. Специальный клей исказил природные черты лица у всех троих. Перекрашенные волосы и густой искусственный загар сделали совсем неузнаваемыми Удальцова, Велетнева и Барабанщикова. Руководство сочло, что перелет прямым рейсом нежелателен. Поэтому пришлось лететь до Парижа, оттуда в Джибути, а из Джибути чартером в Аддис-Абебу. «Чартер» явился в виде задрипанного АН-2 периода раннего социализма. Желающих лететь таким чартером, кроме троих чокнутых русских, не нашлось.

— Ничего, ничего — успокоил чиновник из посольства, — вы же привыкли по колхозам мотаться, а это такой же «кукурузник», как и в наших колхозах.

Механики переглядывались, хмыкали и вздыхали. Один, самый здоровый, тряс головой и шептал, словно отгоняя видения. Полет проходил нормально, только одна местная странность мешала. Как только пересекли границу, двигатель заглох, самолетик уныло повесил нос. Все трое, как по команде, вцепились в лавки, побледневшие лица одновременно повернулись к пилоту. Тот невозмутимо смотрел вперед, даже радио включил, воспользовавшись тишиной. Развеселая плясовая местного производства заполнила салон. Все поняли, что убиваться пилот не станет и облегченно выдохнули. «Кукурузник» спланировал на небольшое ровное поле, немного прокатился и встал. Пассажиры терпеливо слушают радио. Пилот открывает дверь. В проем суется очень серьезная голова в панаме, долго смотрит на пассажиров. Наверно, считает. Пилот почтительно протягивает мятую бумажку голове, она что-то высмотрела в ней, невнятно бурчит, исчезает. Пилот садится обратно в кабину, двигатель торопливо тарахтит. За стеклами иллюминаторов бежит сухая пыльная земля, сначала медленно, потом все быстрей и быстрей. Шасси отрываются от грешной африканской земли, полет продолжается. В старом салоне гремит и дребезжит все. Мотор ревет, как перед смертью. Все молчат. Удальцов, как командир, решает заговорить. Кривит лицо, будто собирается плюнуть, громко кричит, ни к кому не обращаясь:

— Первая остановка. Для проверки документов.

Велетнев и Барабанщиков кивают. Кричать в ответ или возражать в таком шуме никому не хочется. Пока добрались до конечного пункта путешествия, таких остановок было еще три. Позже узнали, что это были действительно проверки документов представителями разных племен. А двигатель пилот глушил перед посадкой для экономии топлива — АН-2 хороший планер, сажать можно и с неработающим мотором.

— Эфиеп вашу мать! — громко, с чувством произнес Велетнев, когда узнал все это. Удальцов ничего не сказал, только желваки двинулись туда-сюда. Барабанщиков молча поклялся никогда-никогда не летать на «кукурузнике». Ну, разве что, если сам за штурвалом. Теперь предстояло попасть в приграничный район с Суданом. После короткого совещания решили по воздуху добраться до маленького городка Асоса, а уже оттуда действовать самостоятельно. Небольшой самолетик и молчаливый пилот доставили группу на окраину городка поздно вечером. Ночевать пилот почему-то не захотел. Быстро заправил полупустые баки, мотор взревел, самолет растаял в темное небо. Это насторожило. Местный аэропорт являлся большой поляной с сараем в конце. Решили не испытывать судьбу. Запаслись водой. Прошли не более ста шагов по саванне, как раздался шум моторов. Несколько грузовых машин появляется на окраине поля. Выпрыгивают люди с оружием, разбегаются во все стороны. В темноте мечутся лучи фонарей. Хорошо видно, как неизвестные обыскивают сарай аэропорта, шарят в кустах. Откуда-то доносятся крики, причитания.

— Все понятно, нас ищут, — сказал Удальцов.

— Как могли узнать? — удивился Барабанщиков.

— До границы меньше тридцати километров. Кругом война, появление трех европейцев сразу вызвало подозрение, — пояснил Велетнев, — да и самолет здесь — целое событие. Но все же слишком быстро нас нашли, а, командир?

— Мы не делали посадок для дополнительных проверок, потому что все оплачено, но кому-то, наверно, показалось мало и нас продали.

Вооруженные люди с фонарями еще долго суетились, но постепенно все успокоилось. Идти в саванну ночью никто не хотел, в поселке белых не оказалось. Донеслись команды, грузовые машины быстро заполнились людьми и колонна тронулась.

— Команды на арабском, командир, — заметил Велетнев.

— Да, суданские солдаты, — согласился Удальцов, — значит, надо уходить отсюда немедленно. Завтра с рассвета начнут облаву и мы попадемся.

Все понимали, что командир прав. Старое правило десанта гласит: первым делом уйти от места высадки. Как можно быстрее и дальше. Сверились с картой. Закинули рюкзаки за спину, побежали в лунную ночь. Ориентировались по звездам. Их высыпало видимо-невидимо. Не по-нашему яркие, крупные — сказывалась высота над уровнем моря. Василий быстро перестал любоваться ночными красотами, сосредоточился на земле под ногами. Саванна не степь, то и дело попадаются ямки, какие-то кочки. Все высушенное, пыль поднимается выше головы. Пришлось бежать линию, как в атаку.

Василий бежит ровно, не сбиваясь с дыхания — изнуряющие тренировки не прошли даром и теперь он с благодарностью вспомнил преподавателей. Через двадцать минут тусклые огни городка скрылись в ночи. Бегут по черной саванне, освещенной только луной. За ночь надо преодолеть почти полсотни верст до небольшой речки. Настоящее лето на востоке Африки еще не наступило и есть надежда, что речка не пересохла. Бегут неслышно, как и положено в ночи. Саванна молчит, будто все зверье разом потеряло голос. «Война, — думает Василий, — даже львы ведут себя, как кроты, чтобы выжить». Незаметно идет время. Горизонт медленно наливается розово-желтым. Остался пустяк — четырнадцать километров. На коротком привале делают по глотку воды — запили завтрак, состоящий из пары крупных таблеток. Василий не запомнил, как называются, но зато хорошо знал, как они снимают усталость, как тело наполняется бодростью и энергией. Такие препараты разработаны еще в начале шестидесятых, но до сих пор эффективны и совершенно безвредны.

— Больше остановок не будет, мы чуть-чуть опаздываем, — сказал Удальцов.

— Ерунда осталась, чего там отдыхать, — согласился Велетнев.

Василий только кивнул — мол, конечно ерунда, это даже африканской козе понятно. Через час группа вышла к реке. Маленькая, грязная и вонючая, она встречает людей оглушительным криком разнообразных пернатых. Птицы топтались в жидкой грязи по берегу, искали пищу, дрались, скандалили и без конца гадили. Все трое одновременно скривились и повернули в сторону, выше по течению к небольшой рощице. Обрывистый берег с этой стороны гарантирует от появления животных, идущих к водопою и спокойный отдых.

— Два часа, — произносит командир. Это означает отдых. Молча обкладывают место отдыха препаратом, отпугивающим змей и тотчас засыпают.

Проснулись, когда солнце уже полностью выползло из-за горизонта и уже подбирается к самой верхней точке. Короткий обед, набрали мутной и теплой речной воды во фляги, бросили туда обеззараживающие таблетки и бег продолжился…

Ахмед Салах хан, по прозвищу Ридван, напряженно размышлял, уставившись в потолок. Командир одного из самых крупных отрядов обязан много думать, что бы побеждать. А сейчас особенно. Удача всегда сопутствовала ему в войне с неверными потому, что все действия тщательно обдумывались. Надоело сидеть на жестком стуле. Встал, прошелся по комнате. Тихо гудит кондиционер, прохладный воздух приятно обдувает жестокое лицо. Морщины на лбу медленно разгладились. Вернулся за стол. Мысль самовольно оставила сегодняшнее, убежала в прошлое …

Шестнадцатилетний мальчик впервые в жизни увидел танки. Огромные железные машины с оглушительным рычанием двигаются в клубах пыли и дыма вдоль деревни. Их путь лежит в загадочную даль саванны. Земля дрожит и, кажется, прогибается под многотонной тяжестью грязно-зеленых чудовищ. На массивных башнях откинуты железные дверцы и удивительные люди — танкисты спокойно и строго смотрят вдаль, сидя на броне. Стальные громадины одна за другой плывут в клубах красной пыли мимо пораженного их несокрушимой мощью маленького мальчика, скрываются вдали. Ушел последний танк, медленно затих тяжелый гул, а мальчик стоит и стоит. Перед взором снова и снова плывут грозные боевые машины, строгие лица танкистов. Возвращаться домой, в жалкую тростниковую хижину совсем не хотелось. Завтра с утра, как всегда, надо доить корову, тащиться по жаркой дороге на плантацию кофе и собирать проклятые зерна, пока красное солнце не сползет к краю земли. Рядом с ним будут работать такие же подростки, как и он, взрослые, старики, одним словом все, кто еще может двигаться.

Кофе. В этой забытой всеми богами земле растет только кофе. Белым оно нужно в огромных количествах. Кофейные зерна собирают в мешки и увозят очень далеко, в неведомую страну — Европу. Оттуда, из далекой Европы в деревне появился радиоприемник. Он сам поет и говорит, надо только повернуть до щелчка блестящий кружочек. Если долго не давать отдыхать, он замолкает и тогда хозяин, сосед, говорит, что надо заменить батарейки. Мальчик знал, что так будет всегда. Все в деревне так жили: коровы — кофе — огород. Девушки выходят замуж, рожают детей, выращивают кукурузу и тефф. Мужчины собирают кофе, пасут скот. Досыта едят очень редко, только по праздникам. Но вот однажды в деревню приехал молодой человек из города. О чем говорил, мальчик понял плохо. Усвоил только, что в городах строят новую жизнь. У богатых отнимают все и отдают бедным. Мальчик уловил момент и подобрался к молодому человеку. Спросил, как попасть в город. Тот засмеялся, достал ручку и маленькую книжечку, что-то написал в ней, вырвал листок и протянул мальчику. Сказал, что это адрес их комсомольской организации. Молодой человек скоро уехал, а мальчик стал ждать момента, что бы убежать в город. Когда мужчины их деревни собрались идти в город, что бы продать собранный кат (местный наркотик), мальчик тайком увязался за ними. В город пришли ночью. Мальчик переночевал прямо на земле, под кустом, а утром стал спрашивать всех подряд, как найти то, что написано в бумажке. Все отмахивались, не знали, где это и только один объяснил, куда идти. Грязный, голодный подросток только к ночи нашел дом на рабочей окраине города. Не имея сил больше, заснул прямо на пороге.

Утром проснулся от того, что чья-то рука трясет за плечо. Вскочил, спросонья не удержался на ногах, упал. Раздался смех. Мальчик поднял глаза, увидел несколько молодых людей. Люди смеялись и тянули к нему руки, желая помочь. Они расспросили, когда узнали, в чем дело предложили быть сторожем в доме. Мальчик согласился. Он слушал все разговоры взрослых, запоминал незнакомые слова и потихоньку начал учиться читать. К концу года уже немного говорил по-русски, умел читать и писать на родном языке. А потом грянула большая война. Сомалийцы решили, что настало время для расширения своей земли и вторглись в Эфиопию. Регулярные войска Сомали, уничтожая разрозненные отряды эфиопской милиции, уверенно продвигались к столице — Аддис-Абебе. Подросток сразу записался добровольцем в армию. Тогда он впервые увидел советских и кубинских офицеров. В то время их называли друзьями. Мальчик видел, как из вчерашних крестьян делали дисциплинированных и стойких солдат. Отряды объединялись в подразделения. Русские и кубинцы становились военными советниками у эфиопских командиров. Из СССР непрерывным потоком шло оружие, техника, продовольствие. Юноша снова стал учиться. На этот раз воевать. Старательного и знающего русский язык парня заметили, вскоре он уже был командиром батальона. Способный и жесткий комбат безжалостно расстреливал трусов, мародеров, отказывающихся выполнять приказы. Советники не вмешивались, считая это внутренним делом эфиопов, но в их глазах ясно читалось одобрение.

Война кончилась через год полным изгнанием захватчиков. Молодой комбат не понимал, почему армия остановлена на границе. Необходимо идти вперед, на Могадишо, столицу врага. Он спорил, приводил в пример русских, которые никогда не останавливались на полдороге, брали города противника и несколько раз завоевывали половину Европы. Кубинцы и русские молчали, а свои начальники туманно отговаривались, ссылались на руководство революционного совета. Тогда и появились сомнения, позднее переросшие в ненависть. В стране установился краткий мир. Но новая власть стала делать что-то непонятное. Уехали домой русские и кубинцы. Армия без дела разваливалась, солдаты расходились по домам или шли работать на фабрики, которые строили те же русские и кубинцы. Власть запрещала молиться, разрушала церкви и мечети. Крестьян насильно объединили в колхозы. Усилились племенные распри. Племена начали драку между собой, заключались и разваливались союзы, война всех против всех захлестнула Эфиопию. Страна рассыпалась на глазах. Далекий Советский Союз рухнул. Бывшие революционеры быстро превратились в бандитов. В Эфиопию хлынули искатели приключений и авантюристы, наемники со всей Африки. Больше всего из соседнего Судана. Они грабили и убивали, как все. Но бесплатно помогали строить мечети и рассказывали о хорошей, праведной жизни в исламском мире. В стране, где половина населения мусульмане, в это верили. Под зеленое знамя становилось все больше бойцов. Один из них — Ахмед Салах, бывший командир в армии революционной Эфиопии. Ахмед хорошо умел воевать и стал в новой армии одним из лучших. Но он уже не был так наивен, как раньше. Поднимаясь по карьерной лестнице, видел, что слова о борьбе, защите идей пророка и скромной жизни слуг Аллаха — ложь. Каждый рвал на себя. Он быстро усвоил, что вера — это для черни. Быдло должно верить и обязано бесплатно умирать за веру. Именно на крови фанатиков делаются миллионы, а раздавать их бедным братьям никто не собирается. И тогда Ахмед решил создать свою армию, что бы диктовать условия всем. За беспощадную жестокость его прозвали Ридваном. Вырезал христиан всех, до единого человека и грабил, грабил … С полным пренебрежением относился к муфтиям, прекрасно понимая, что без его солдат они никто. Не жадничал, щедро платил своим воинам, так что ни о каком бунте или неподчинении не могло быть и речи. Ридвану наплевать, любят его или ненавидят. Лишь бы боялись.

Протяжный вопль муэдзина вернул к действительности. Подошел к столу, налил холодного зеленого чая. Взглянул на мутную коричневатую жидкость. Какие-то соринки плавают на поверхности … Скривился, залпом выпил.

Самая удачная операция в этом году идет как-то не так. Нет, вначале все складывалось прекрасно — диверсионная группа выполнила задачу в тылу христиан: взорвала склад топлива, полностью уничтожена крупная база снабжения и даже (Аллах Акбар!) схвачен лидер сопротивления неверных на севере. Сейчас группа возвращается обратно. Но путь долог и опасен. Враждебным племенам дикарей плевать на единого бога, они поклоняются своим демонам. Им нужна добыча, которую можно выгодно продать или обменять. В крайнем случае, съесть. Пробиться навстречу группе не удалось — перевалы в чужих руках. Два вертолета не вернулись и напуганные пилоты наотрез отказываются лететь на север. Оставалось одно — выслать сильный отряд навстречу группе. Он должен сбить заслоны христиан в горах, выйти на плоскогорье и встретить группу диверсантов с ценным пленником. Тревожило вчерашнее происшествие на аэродроме. Ридвану доложили, что прилетели трое белых, то ли механики, то ли ученые, непонятно. Отправил взвод суданских наемников захватить белых, но они исчезли. Или его обошли и белых похитили, или европейцы успели скрыться в саванне. Если похитили, не страшно — найдет быстро. А вот если они ушли в саванну, это хуже. Тогда это совсем не ученые.

«Солнце жарит и палит, в отпуск едет замполит.

На дворе январь холодный, в отпуск едет Ванька взводный…» — бормочет в такт бегу Барабанщиков. Поднимает глаза. Фигуры Удальцова и Велетнева расплываются и мутнеют от потока соленого пота. Громко говорит, ни к кому не обращаясь:

— Клянусь, никогда не ходить в отпуск летом, только зимой! Что может быть лучше плохой погоды!

— Ты прав, Вася, — весело отзывается Велетнев, — и я никогда.

— Выберусь отсюда, поеду в Мурманск или Норильск, — мечтательно произносит Удальцов, — там холодно, там полярный круг, плевок на лету замерзает.

— Да-а, и женщины с пивом холодненькие, — добавляет Велетнев.

— Давайте о чем ни будь другом, а? — попросил Барабанщиков, — например, о пользе бега трусцой.

Удальцов и Велетнев с отвращением отворачиваются.

Только через два часа непрерывного бега по проклятой саванне в воздухе едва заметно повеяло влагой. Чувства обострились до предела и кричали хозяевам, что вода рядом, близко, вот-вот свалитесь в нее. Река открылась внезапно, за обрывом. Не сговариваясь, все трое поворачивают вправо, к кустам. На бегу заполнили фляги, сделали несколько глотков и все. До базы осталось всего три километра, преодолели на одном дыхании. Командир сразу направился к наполовину засыпанному песком камню. От него десять шагов строго на север, уперлись в обрыв. Обстучали стенку и почти сразу обнаружили пустоту. Сбили тонкий слой глины. Под ним плетенка из прутьев. Удальцов осторожно тянет на себя, пересушенные прутья хрустят, валятся. На Андрея прохладно дохнуло глубокой пещерой.

Вечером трое отдохнувших и выспавшихся десантников готовятся к выходу. Уже переоделись в желто-коричневое, идеально подходящее под местность, обмундирование. Собрали и подготовили оружие, самое простое: ножи с отстрелами в рукояти, бесшумные пистолеты и АКМ. Начальство решило не мудрить, хотя сначала хотели вооружить группу оружейными системами с электроникой, лазерами и компьютерами, но потом все-таки благоразумно отказались. Такое добро хорошо смотрится на выставках. В реальности чем сложнее оружие, тем больше вероятность отказов. Слишком много отрицательных факторов воздействует на вооружение, поэтому самое лучшее оружие — простое. Такое, как автомат Калашникова. Модель очень старая, но настолько удачная, что противопоставить ей до сих пор нечего. Автомат работает в любых климатических условиях, просто найти патроны, а ремонт ему вообще не нужен. Не ломается.

Конечно, для группы Удальцова приготовили не стандартные автоматы, армейские, а по особому заказу. Ударно-спусковой механизм изготовлен тщательнее обычного, ствол заменен на пулеметный. Одно это увеличило убойную силу вдвое. На ствольной коробке установили пазы для крепления ночного прицела или обычной снайперской оптики. Все автоматы снабжены глушителями, при этом в конструкцию внесены некоторые изменения, что позволило вести огонь с глушителем очередями, а не только одиночными выстрелами, как в стандартной модели. Плюс подствольный гранатомет. В сборе такой АКМ похож чудо-бластер инопланетных завоевателей. С таким вооружением, в легких кевларовых бронежилетах десантники ощущали себя людьми, способными на все. Связь работает устойчиво, командир выводит на экран ноутбука карту района. Спутник показывает, где находятся вооруженные группы людей, маршруты движения и предлагает вариант ухода. Сбоку ползет строчка текста радиоперехвата. Одна группа кажется десантникам особенно интересной. Часто выходит на связь с абонентом на территории Судана, рядом с границей Эфиопии. В группе двенадцать человек с оружием, тринадцатый не вооружен, в наручниках. Компьютер дает изображение лица, запускает программу поиска и уже через несколько секунд выдает заключение: это разыскиваемый объект.

— Есть, нашли, — произносит Удальцов, дает задание проложить кратчайший маршрут для перехвата. Ярко-красная нить указателя ползет по электронной карте навстречу черному крестику, обозначающему объект захвата. Нить огибает ямы, овраги, пересекает реки и ручьи в местах брода, обходит вершины гор и останавливается, немного не дойдя до крестика.

— А вдруг комп ошибается и не выйдут в эту точку, — усомнился Велетнев.

— Выйдут, — уверенно отвечает Удальцов, — с этого момента их перестали преследовать. Других путей в этом районе нет. Так что пойдут, никуда не денутся.

Еще раз проверили снаряжение, оружие, аптечки и спецпитание. Пещеру тщательно замаскировали и по ночному холодку отправились.

Через ночные очки саванна выглядит зелено-голубой равниной. Фантастические светящиеся силуэты редких акаций кажутся неподвижными марсианскими чудовищами, неизвестно как сюда попавшими. Акации вырастают здесь на пятнадцатиметровую высоту. Кривые ветви, в длинных колючках, торчат, как замершие щупальца. Несколько раз заметили места ночлега каких-то людей. Их обходили стороной и все дальше углублялись в центр Эфиопского плоскогорья. Десантникам надо пройти за три дня триста двадцать километров по пересеченной местности, обойти или, в крайнем случае, перебить всех встречных и выйти в точку встречи с «клиентами». Затем вывести «объект» из опасного района, передать союзникам. Все просто.

Бежали днем и ночью, но больше ночью — не так жарко и меньше шансов быть замеченными. Дневная жара выматывала больше всего. Спасало только спецпитание. На обычной пище не протянули бы и суток. В пути редкие дороги обходили десятой стороной. Вдоль дорог местные жители в основном и воевали. Грабили и убивали всех подряд, кто попадался. К исходу третьих суток вышли к горе Рас-Дамен, высочайшей вершине Эфиопии. Недалеко расположилась деревенька, в которой собак больше, чем жителей. Чертыхаясь, направились в обход, иначе сбежались бы псы и подняли лай на все горы.

Компьютер показал, что до встречи осталось полтора километра. Значит, времени час. Все трое без команды ложатся спать. Встают ровно через тридцать минут. Короткий завтрак и трое десантников готовы к бою. Группа располагается подковой. Начинать бой должен Велетнев, лежащий справа. Когда противник начнет отстреливаться, вступит в бой Барабанщиков с левой стороны. Задача Удальцова — спасти пленника, вступить в схватку последним. Бой произошел именно так, как предположил командир: воины ислама, измотанные многодневным переходом, совершенно не следили за флангами, шли без охранения. Уверенность, что оторвались от преследователей и скоро конец пути, подвела. Никто не услышал выстрелов — пули бесшумно убивали одного за другим. Первым пал командир и связист. Остальные так и не поняли, откуда стреляют и что вообще происходит. Воздух наполнился стонами людей, визгом пуль. Растерянные люди бросились, кто куда, начали беспорядочную стрельбу во все стороны… Невидимый враг бесшумно убивал отовсюду. Уничтожение группы заняло восемнадцать секунд. Командиру не пришлось ни разу выстрелить. Еще не стихли выстрелы, когда он подбежал к пленнику, снял наручники.

— Вы не ранены? — задал вопрос на английском.

Освобожденный молчал. Андрей повторил вопрос на арабском. Снова молчание. Человек круглыми от страха глазами смотрит на приближающегося великана. Велетнев подходил неспешно, крупное лицо в черных солнцезащитных очках кажется нечеловечески свирепым. Огромный ствол странного оружия подозрительно осматривает каждый камень и кустик. За спиной хрустнуло. Человек живо оборачивается, видит второго такого же монстра. Вдруг лицо проясняется, кивает, начинает повторять, как попугай:

— Ничего, ничего… — и улыбаться.

— Он уже понял, командир, — машет рукой Велетнев.

— Понимаете русский? — спрашивает Удальцов, нахмурившись.

— Я учился в Москве, в международном центре подготовки тер… э-э, революционных кадров.

— Где, где?

— В университете Дружбы народов.

— А-а…, ладно, если шутишь, значит все в порядке.

Он помог убрать убитых, уничтожить все следы. Вскоре место, где только что был бой, приобрело самый обычный вид. Только в неподвижном воздухе чувствовался запах свежей крови, но его скоро развеет ветер. Барабанщиков включает компьютер, наводит объектив видеокамеры:

— Смотри сюда … так, есть подтверждение: Ассагай.

— Хорошо, — кивнул Удальцов, — не ошиблись.

— Думаете, меня могли подменить? — удивился человек со странным именем, — зря, эти идиоты взяли меня случайно, на операцию с двойником не было возможности.

Удальцов взглянул на часы:

— Пора!

Четверо мужчин быстро пошли по едва заметной тропе, огибающей гору с юга. Необходимо как можно быстрей уйти. Никто не сомневался в скорой погоне. Навстречу опять бежит сухая желто-коричневая земля, камни и безжизненные шишкастые корни. Уже через полчаса остановились на короткий отдых: Ассагай не мог так бежать, как десантники. Барабанщиков связался со спутником, проверил, не появились ли уже преследователи. Еще нет, но уже скоро группа в тридцать стволов подойдет к месту схватки. Времени очень мало, а надо успеть обойти чертову гору и выйти на равнину. Там встретят сторонники этого Ассагая и задание будет выполнено.

— Что такое ассагай? — шепотом спросил Барабанщиков у Михаила.

— Копье, длинное такое, метра два, — ответил Велетнев, — раньше местные рыцари в набедренных повязках такими сражались. За прекрасных баб-с.

После того, как диверсионная группа не вышла на связь в установленное время и перестала отзываться на запросы, предчувствие неудачи у Ридвана переросло в уверенность. Когда связист отрицательно мотнул головой после очередной попытки связаться с группой, сомнений не осталось — взяли. Ридван поднялся на второй этаж штаба, подошел к подробной карте страны. Задумался: итак, точка, откуда велась последняя передача, здесь. Место следующей, не состоявшейся, здесь, теперь провести линию маршрута от одной точки до другой… сюда, так…

Место уничтожения группы определил примерно в четырех километрах от последнего отдыха и сеанса связи, считая скорость передвижения группы не более четырех километров в час. Пленник не может двигаться также быстро, как нападавшие, значит, те же четыре километра в час. Маршрут движения — один, на восток, другого просто нет. Выйдут на плоскогорье, другое дело, с него куда угодно пойдут да и встретят их…

— Значит, без вертолетов не обойтись, — произнес Ридван, — нужно две машины. И немедленно, иначе не найдем потом.

Тут же связывается с властью приграничного района, требует отдать в его распоряжение два вертолета МИ-8. Ему отказали, объяснив тупому военному, что будет серьезный скандал, если боевые вертолеты появятся над территорией соседней страны.

— Да ничего не будет, мы и так тут делаем, что хотим! — кричит в трубку Ридван, — надо действовать быстро.

— А в чем, собственно, дело? — интересуются с другой стороны.

— Неверные освободили своего… отбили ценного пленника, — нехотя объяснил Ридван, — все сорвалось в последний момент.

В трубке сочувствующе зацокало.

— Так вы дадите вертолеты, уважаемый господин, или мне самому за ними приехать? — с угрозой спрашивает Ридван.

— Да, конечно, раз так все обернулось… — нехотя ответили с другого конца провода. С таким влиятельным человеком, как Ридван, никто не желал ссориться.

Через час с небольшим сонную тишину пыльного приграничного городишки разорвал грохот вертолетных моторов. Поднимая ввысь тучи пыли и мусора, машины приземляются на окраине. Пилоты сбрасывают обороты до самых малых, машины замирают в ожидании. Из рассеивающегося пыльного облака вынырнула колонна бегущих солдат. Люки распахиваются, колонна делится надвое, солдаты исчезают в брюхах машин. Шум двигателей усиливается до предела, грязно-зеленые машины тяжело отрываются от земли, грохот удаляется. Через минуту-две городишко снова тонет в жаркой неподвижной пыли.

Гул моторов десантники услышали на грани слышимости. Без команды все четверо бросаются под защиту валунов. Командир связывается со штабом. Барабанщиков разворачивают антенну спутниковой связи, определяет, откуда и сколько машин летит. Велетнев бормочет: «Какие шустрые…», дозаряжает оружие.

— Порядок, — через минуту говорит Удальцов, — за нами высылают вертолет. Что с противником, Василий?

— Уходят на юг, уже на два километра удалились, — отвечает Барабанщиков, не отрывая глаз от экрана.

Вскоре шум чужих вертолетов окончательно затихает. Проходит больше часа, на экране показывается точка новой машины.

— За нами идут, — доложил Василий, — одна машина, МИ-8.

Удальцов передает на борт точные координаты группы. Все затихают в ожидании. Грохот приближается. Из-за скалы выныривает ревущая машина. Василий зажигает дымовую шашку. Ярко-красный дым торопливо выбирается из контейнера, валит, как на пожаре. Вертолет разворачивается, заваливаясь на бок, словно катер, медленно подходит ближе. Едва колеса приблизились к земле, первым прыгает Барабанщиков, за ним Велетнев буквально закидывает в салон Ассагая, прыгает сам. Последним на борт поднимается командир. Дверь захлопывается, вертолет берет курс на северо-восток. Монотонный шум мотора действует на десантников успокаивающе. Первым клюет носом Велетнев. Глядя на него и Василий закрывает глаза. Командир еще раз выходит на связь. Штаб передал, что принято решение доставить группу на побережье. Оттуда «объект» отправят в Йемен, а десантную группу заберет наш сухогруз. Удальцов дал отбой связи. Полет проходил на удивление спокойно, пилот плавно совершал какие-то маневры, направляя машину по безопасному воздушному коридору … Внезапно летчик оборачивается, кричит что-то на непонятном местном наречии. Ассагай встрепенулся, бледнеет.

— Переводи! — рявкнул Удальцов.

«Приказывают изменить курс… на посадку… аэропорт городка… собьют…»

— Пусть садится, — командует Андрей, — только не торопясь.

Ассагай переводит пилоту. Тот кивает, машина начинает медленное снижение.

Удальцов тем временем связался со штабом, сделал знак приготовиться к высадке. Как только вертолет коснулся земли, десантники выпрыгнули, за ними Ассагай. Сразу побежали, пригибаясь к земле. Удальцов оглянулся. Вертолет взревел, быстро пошел в сторону с набором высоты.

— Дурак! — крикнул Велетнев. Командир кивнул, пренебрежительно махнул рукой. Василий на бегу развернул ноутбук, доложил:

— Четыре группы по пятнадцать человек в каждой. Идут навстречу. Вертолеты уходят на север!

Доклад прервал недалекий взрыв в небе. Все обернулись — далеко, на грани видимости видят темное облако, стремительно падающий разорванный вертолет.

— Я ж говорил, дурак, — скривился Велетнев.

— Вас хорошо ищут, господин Ассагай, — заметил Удальцов.

— Я мешаю, — просто ответил он.

— А из-за чего вообще у вас драка? — вмешался Велетнев, — только про истинную веру не надо — ведь в вашей земле ничего нет.

— Вы не правы, господа. У нас много кофе, много скота — самые большие стада в Африке. Это огромные деньги. Кто ими распоряжается, тот и хозяин страны.

— И пролива?

— Да.

— Значит, начинается серьезное дело, командир, надо подготовиться, — важно заключил Велетнев, на ходу разворачивая обертку сверхпитательного батончика, — до этого было слишком просто.

— Лучше бы ты ошибся, — отвечает Удальцов, ловкие пальцы один за другим загоняют патроны в магазин.

— Столкнемся лбами через двадцать восемь минут с передовым отрядом, — сообщает Барабанщиков. Не отрываясь, смотрит на монитор, умудряясь не спотыкаться на бегу.

— Стой! — скомандовал Удальцов. Группа остановилась, все выжидательно смотрят на командира.

— Михаил, я отойду левее метров сто и отвлеку на себя. Ты старший. Сидеть тихо, под шумок смотаетесь, понял?

— Можно придумать по-другому, командир, — замотал головой Велетнев, — я …

— Нет, — оборвал Удальцов, — против нас почти рота обученных бойцов, времени на маневры нет. Перебьют за несколько минут.

Снимает автомат с плеча:

— Все, приказ не обсуждать, — и бежит в сторону крупных камней.

— Бегом вправо. Ховаться! — рявкает Велетнев.

Через несколько минут показалась передовая группа. Все в одинаковой форме, вооружены и производят впечатление регулярной армии. «Это не местное воинство, — сразу определил Барабанщиков, — слишком дисциплинированны и уверены в своих силах». Присмотрелся внимательнее и чуть не ахнул — все в бронежилетах! Легких, гибких, таких простым африканцам не дадут.

«Значит, охотятся за нами, а этот… как его… Ассагай так, на закуску! Но как узнали, гады? — напряженно размышляет Василий, — выходит, у них такая же спутниковая поддержка, как и у нас»!

— Командир… — произнес Барабанщиков.

— Знаю, молодец, — перебил Удальцов, — уже сообщил, сейчас поставят помехи. Но наш тоже загнется, — и отключил связь.

Солдаты передовой группы вышли на тропу. Спокойно идут размашистым шагом, осматривая каждый камешек. Они не заметили, как солдаты в колонне начали беззвучно падать один за другим. Первая тройка опомнилась, когда воздух запел и завизжал рикошетирующими пулями и осколками камней. Успели только развернуться, как пули достали и их. Все пятнадцать убиты в голову.

— Лихо работает командир, — одобрительно ворчит Велетнев, — прямо завидки берут.

— Почему я не слышу топота копыт, Миша? — отзывается Удальцов, — чего ждем?

— Эх ё …, — крякнул Велетнев, — встать, бегом марш!

Барабанщиков бежит первым, за ним Ассагай, последним Велетнев. Все время оглядывается, громко ругается и топает ножищами. Следующая группа преследователей показалась быстро, через десять минут. Солдаты выбежали из-за гряды камней. Видят убитых и без команды разворачиваются в густую цепь. Потом сообразили, что так их положат одной очередью и расползлись шире. До места схватки осталось метров пятьсот. Идут быстро, не стреляя. Не смотрят по сторонам, все внимание сосредоточено на том месте, где первая группа попала в засаду.

— Порядок, командир, — доложил Велетнев.

— Вижу, хорошо, — ответил Удальцов. Почти незаметное движение за спинами солдат подсказало ему, что Велетнев уводит Ассагая и молодого лейтенанта. Солдаты не стреляют. Это понятно — на полкилометра средний стрелок на ходу даже в слона не попадет. Но когда до уничтоженной первой группы осталось меньше ста шагов, нервы сдали. Солдаты стреляют короткими очередями по всем подозрительным камням. Уже не идут во весь рост, а перебегают с места на место. Последним пробирается командир. С него Удальцов и начал. Две пули влетают прямо в раскрытый рот и кровавый веер раскрывается за головой, как хвост павлина. Двоих солдат обрызгало кровью и мозгами. Они замирают … Бесшумная смерть дважды пронзила каждого горячим железом в шею. Как по команде, оба хватаются за горло, не в силах кричать. Кровь из пробитых артерий плещется на раскаленные камни, тихо шипит мелкими брызгами. Кто-то услышал звуки падающих тел. Истошный вопль раздается в накаленном воздухе. От внезапного крика напряженная тишина взрывается грохотом беспорядочной стрельбы. Перепуганные солдаты ошалело палят во все стороны, разбегаются. Только трое слышат голос капрала, приказывающего лечь за камни и не паниковать. Остальные мечутся в панике. Тихие пули Удальцова нашли цели. Каменная равнина теперь похожа на площадку для игры в боулинг — убитые, как кегли, валяются тут и там, и только четверо с капралом еще живы. Но скоро подойдут еще две группы…

Три человека осторожно выходят из-за камней, бегут. Молча, сосредоточенно вслушиваясь в звуки удаляющегося боя. Вскоре гребень длинного холма окончательно скрывает место боя. В кармане Велетнева неприятно заверещало. На бегу вытаскивает спутниковый телефон.

— Стой! — хрипло командует Михаил. Достает электронный навигатор, пальцы пробегают по кнопкам, сует Ассагаю:

— На, тут координаты твоих. Иди по красной стрелке, никуда не сворачивай. Если все будет хорошо, через три часа встретитесь.

Тот берет пластиковый прямоугольник, спрашивает:

— А вы?

— А мы побегаем. Командир со всеми не управится, поможем. Ты давай, не тяни жирафу за … шею, пока их спутник слепой. Дуй что есть силы.

Ассагай кивает, виновато разводит руки:

— Спасибо за все. Простите, так нехорошо получилось…

— Да ладно, — отмахнулся Велетнев, — бывает.

Взбешенный неудачей, Ридван возвратился на базу. Осмотр местности с вертолета ничего не дал — четыре человека словно сквозь землю провалились. На вертолетной площадке покинул салон последним. Злой, как три шайтана, идет по пыльной земле. От него все шарахаются, едва увидев перекошенное гневом лицо. Медленно бредет по кромке поля, мелкие камешки разлетаются от пинков, мечтая выпустить кишки болванам, сорвавшим операцию. За спиной приближается урчание автомобильного мотора. Неторопливо поворачивается, ладонь привычно ложится на рукоять пистолета в открытой кобуре. Джип подъезжает вплотную, затемненное стекло неспешно опускается, из прохладного полумрака раздается знакомый голос:

— Садитесь в машину, уважаемый.

Этого человека зовут Доктор. Имени никто не знал. Ридван подозревал, что те, кто знал, умерли. Дверь приглашающе открывается, Ридван спокойно забирается в прохладный салон.

— Не расстраивайтесь, уважаемый, — мягким, отеческим голосом произносит пассажир джипа, маленький лысый старичок, — вы сделали все, что в ваших силах.

— Вы хотите сказать, что я стал слабым? — хмуро интересуется Ридван.

Старичок чувствует напряжение, успокаивающе поднимает руки:

— Нет-нет, что вы. Но в данном случае действовали не местные партизаны, а русские.

Лицо Ридвана непроизвольно дернулось, но он старается не выдать волнения. Вот в чем дело! Поэтому так плохо все пошло с самого начала, а потом и вовсе сорвалось.

— Это не оправдание. Мои люди не хуже.

— Хуже, — мягко возражает Доктор, — намного хуже. Тут действовали профи экстра-класса. Вам следует передать мне всю информацию по этому делу.

— Просто так? — удивляется Ридван, — что-то новое в наших делах.

— Вы получите своего христосика, а я русских. Это будет справедливо, так как сами вы уже ничего не сделаете. Ваши суданские друзья вам помешают.

— Вы правы, — вынужден согласиться Ридван, — но я полечу с вами. И мои люди.

— Идет, — отвечает Доктор после секундного раздумья. «Свою рыбу будешь ловить сам», — думает он.

Отряд наемников Доктора и группа Ридвана загрузились в транспортный вертолет. «Летающий вагон» Сикорского натужно поднимается в воздух, берет курс на восток. Точно определить местоположение русских не удалось — передача со спутника прервалась, поэтому Доктор выслал четыре группы поиска по пятнадцать человек, они с четырех сторон пойдут к району, где, предположительно, будет группа русских и освобожденный лидер местных христианских партизан. С последней, высаженной дальше всех группой, идет Ридван. Со скрытым злорадством выслушал доклад об уничтожении первой группы, потом второй.

Вся показная мягкость и доброта быстро слетают с Доктора, теперь он не разговаривает, а рычит, отдавая приказы. Третьей группе наемников Доктора удалось окружить русских, но все ли попали в окружение, пока установить не удалось …

Пока капрал торопливо докладывал по рации о засаде, трое оставшихся солдат опасливо выглядывают из-за камней. Суетливы и быстры, словно большие суслики, потные шеи вытягиваются, глаза стремительно шарят по сторонам. Никто не стрелял. Постепенно осмелели, стали не такими быстрыми. Один повернулся к капралу, намереваясь что-то доложить, рот открывается … рация в руке капрала разлетается в пыль, голова будто взрывается от избытка давления, остается только шея, фонтанирующая кровью! Все происходит за мгновение, солдат так и замирает с открытым ртом. Поворачивается к остальным, намереваясь закричать… на его глазах солдату отрывает руку пулеметной очередью. Вырывает из плечевого сустава, рука летит вверх, разрываясь на куски. Вторая очередь хлещет по бронежилету. Солдата трясет, голова болтается, грозя оторваться. Пули бьют с такой силой, что кровь из раны на месте оторванной руки плещет толчками. Второй солдат лежит на земле. Целый и вроде как невредимый. Только из маленькой дырки в виске медленно вытекает густая жидкость темно-красного цвета. Выстрелов не слышно, пули прилетают словно ниоткуда! Уши режет визг, истошный визг осколков, густая пыль встает завесой, валит с ног запах крови! Не соображая, что делает, наемник вскакивает. Делает шаг, бесшумная пуля бьет в ногу. Колено разлетается, как гнилое яблоко. Наемник с размаха летит головой вперед, даже крикнуть не успевает. Последнее, что видит — острый край громадного булыжника.

— Много патронов тратишь, Василий, — делает замечание Велетнев, — одной пулей надо бить, в яблочко.

Барабанщиков смущенно молчит. Торопливо дозаряжает магазин, стараясь не отставать от широко шагающего Михаила.

— Какого черта! — поднялся навстречу злой Удальцов.

— Порядок, командир, клиент ушел к своим, — Велетнев объяснил, в чем дело и Удальцов остыл.

— Могли не торопиться, я и сам бы управился, — проворчал он.

— А ты и управился, — подтвердил Михаил, — мы так, подстраховали.

— Еще идут! — крикнул Барабанщиков. Неотрывно смотрит на монитор, пальцы мечутся по клавиатуре.

— Где?

— Сейчас покажутся из-за гребня, — безнадежно машет рукой Василий.

Доктор приказал стрелять аккуратно, только ранить, не убивать. Живые спецназовцы стоят очень дорого, почти как арабские скакуны. Кольцо сжимали очень медленно, осторожно, потому что русские стреляли на любое движение и очень точно. Не помогали ни бронежилеты последней модели, ни быстрота — бесшумные пули все равно находили жертву. Уже шестеро убиты или тяжело ранены. Все попадания в лицо, шею или бедро, туда, где нет защиты. Проклятые пули со смещенным центром тяжести вырывают по килограмму мяса и санитар быстро превратился в перетаскивателя теплых трупов. Кольцо окружения сомкнулось, когда начало темнеть. Пока не настала ночь, предлагали сдаться — безрезультатно, даже не выстрелили в ответ. Ридван заметил, что наемники Доктора здорово приуныли и совсем не горят желанием продолжать бой. Чувствовалось, что уже готовы бросить все, лишь бы остаться в живых. Понял это и Доктор. Приказал остановить бой, который и так уже затихал сам по себе, как злорадно отметил про себя Ридван, установить сигнальные и противопехотные мины, организовать наблюдение до утра. Наемники с заметным облегчением стали готовиться к ночи. Отряд Ридвана тоже принял участие в блокаде и к тому времени, когда непроглядная тьма опустилась на саванну, кольцо окружения замкнулось намертво.

Ночью никто не сомкнул глаз — все уверены, что русские воспользуются темнотой и попытаются прорваться. Но ночь прошла на удивление спокойно. Русские не проявили никакой активности, рассвет застал всех в той же позиции, что и вечером. Кто-то пустил слух, что русские ранены, потеряли много крови и уже не могут сопротивляться. Наемники оживились, даже начали покрикивать в сторону окруженных, предлагая выходить по одному, а лучше выползать с автоматами в зубах.

— Пора начинать, Доктор, — произнес Ридван, ежась от утреннего холодка, — мои люди останутся, чтобы не умалить вашу победу, вы не против?

— Не против, — буркнул Доктор, — благодарю за помощь… начинайте! — крикнул сержанту. Тот лихо козырнул, рыкнул команду. Солдаты дружно поднялись. Сначала осторожно, перебегая от камня к камню, двинулись вперед. Потом осмелели, прятаться перестали, только пригибались. В них никто не стрелял, не было заметно даже движения за камнями, где прятались русские. Солдаты осторожно осмотрели нагромождение камней — никого. Разбрелись в стороны, некоторые закинули винтовки за спины, закурили.

— Что там у вас, сержант, докладывайте! — раздраженно произнес Доктор в микрофон. Сам благоразумно остался сзади. Рядом Ридван, расположились его люди.

— Ничего, господин. Обрывки бинтов, какие-то бумажки, обертки от шоколада, много следов и гильз. А людей нет.

— Как нет! — задохнулся Доктор от злости, — как нет!!! А следы?