Стоунхендж Гаррисон Гарри

Глава 1

1477 г. до P. X.

He в силах справиться с возбуждением, Интеб разбудил Эсона с рассветом. Египтянин долго тряс его за плечи, пока не заставил оставить глубины сна. Оставшаяся в постели Найкери с осуждением поглядела на них, но ничего не сказала. Было еще прохладно, и на востоке над равниной горела утренняя звезда. Интеб отвел Эсона недалеко — к месту, где в изобилии лежали огромные камни. Поспешив к ближайшему, зодчий оглядел его со всех сторон, в одном месте даже принялся рыть по-собачьи, чтобы изучить уходящую под землю часть камня. Эсон улыбнулся и, зевая во весь рот, уселся на камне.

— Что ты видишь? — спросил Интеб.

— Камень.

— Правильно — и ничего больше, но это потому, что ты воин. Но как ты видишь в человеке, умеет ли он обращаться с мечом, видишь его силу и выносливость, так и я вижу то, что скрывается под поверхностью камня. Помнишь стены Микен и ворота со львами… Ты не забыл их?

— Никогда не забуду. И я знаю, кто их построил.

— Я построил их, и в словах моих ты услышишь сейчас истинную правду. Посмотри, как лежат эти камни, — их словно разбросали специально для нас.

— Это великая тайна…

— Вовсе нет, в Египте мы знаем это. Твердый камень всегда лежит внизу — его только сверху прикрывает земля. Дождь и ветер потрудились для нас, открыли камень, над которым можно работать. Посмотри на форму, на прямые края, на эти тонкие линии…

— Они ничего не значат.

— Ошибаешься. Этот камень похож на дерево, и в умелых руках будет колоться так же, как оно. Отсюда мы возьмем два длинных столпа, обтешем их и доставим в дан, где я вкопаю их за камнем говорения. Потом придется потрудиться над третьим камнем — пусть ляжет на них поперечиной. И тогда все будут дивиться делу наших рук.

— А как же ты сделаешь это? — Эсон с недоумением поглядел на громадный каменный блок — явно непомерно тяжелый.

— Умением, Эсон, тем самым умением и мастерством, с помощью которого возведены были стены Микен. Начнем прямо сегодня.

Эсон дремал, улегшись на еще прохладную после ночи скалу. Тем временем Интеб бродил между огромных белых камней, только что не обнюхивая их, словно пес. Наконец он подозвал Эсона к длинному камню, выступавшему из земли на половину человеческого роста.

— Этот подойдет, — египтянин хлопнул ладонью по глыбе. Эсон с сомнением глядел на него.

— Интеб, ты искусный зодчий, я знаю это, но что можно сделать с такой скалой — она же величиной с целый корабль, больше самого большого камня в стенах Микен?

Интеб лишь улыбнулся в ответ, и они залезли на камень, простиравшийся перед ними. Он не только величиной, но и формой напоминал корабль. Широкая в середине скала сужалась к концам. Интеб вымерял камень шагами: в самом широком месте было четыре шага, длиной он был в десять шагов.

— В рост пятерых мужей, — с гордостью проговорил Интеб. — Видишь — сверху он ровный, почти ничего не придется стесывать. Будем надеяться, что и снизу камень окажется таким же. Подрубим торцы, стешем выступ посередине.

— А жизни нашей на это хватит? — с сомнением поинтересовался Эсон. — Ты полагаешь, что камень можно обработать прямо здесь, без инструментов и устройств, которыми ты пользовался в Микенах?

— Я сделаю все это, Эсон, если хочешь, прямо сегодня.

Эсон с недоверием посмотрел на зодчего, склонив голову набок: он пытался разглядеть в нем лукавство или шутку. Обмана не было. Убедившись в этом, Эсон взревел с одобрением. Он обнял Интеба, положив ему руки на плечи.

— Если ты сумеешь это сделать, то я, конечно же, осилю более легкое дело: я захвачу эту землю и буду править над нею как царь. Йернии еще не знают этого, но сегодня началось их будущее.

— Мне потребуется много помощников, сильных мужей, и каменотес из дана.

— Бери всех, кого нужно. Ты — моя правая рука. Твои приказы — все равно что мои приказы.

Они вернулись в дан за едой и питьем и принялись строить планы на будущее. Прислуживающая им Найкери прислушивалась, но молчала, не понимая, о чем речь. Когда они все продумали, Эсон облачился в новый полированный доспех и отправился за людьми. Интеб палочкой чертил на земле схемы, потом разыскал каменотеса.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Старик оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в том, что обращаются именно к нему, и опустил глаза. Интеб повторил обращение в более резкой форме, и йерний, стиснув расплющенные кулаки, нерешительно выговорил:

— Дарсан.

— Кто еще в дане, кроме тебя, умеет тесать камень?

Дарсан оглянулся, но возможности избавиться от смуглого иноземца, говорившего так, что его только едва можно было понять, не представилось. Пришлось отвечать. Он свел руки вместе и пробормотал, что в этой работе ему помогают еще двое. Интеб послал за ними. Ожидая, он водил рукой по голубому камню, который обрабатывал Дарсан.

— Откуда этот камень? — спросил египтянин. — На всхолмьях я такого не видел.

— Это далеко.

— Знаю, иначе не стал бы и спрашивать. Постарайся же объяснить мне, откуда вы их берете.

После словесных понуканий ему удалось вытянуть из Дарсана, что камни доставляют с далекой горы, где они дожидаются воина, способного на такое дело. Все было похоже на правду: простодушный старик не мог придумать столь замысловатую ложь. Воин брал с собой людей, вместе они спускали камень с горы к морю, грузили его на бревенчатый плот. Выгрести из бухты и проплыть вдоль берега было делом нелегким — океан здесь частенько бывал неласков в любое время года. Путешествие по морю заканчивалось в устье реки. Камень поднимали вверх по течению, потом по суше перетаскивали к другой реке, Звону, протекавшему возле дана. Огромный труд. Интеб подивился усилиям, которые способны потратить эти люди ради почестей.

— Но почему камень берут именно с этой горы? — поинтересовался Интеб. — Наверняка хороший камень можно отыскать и поближе.

— Таков обычай. И они так делали, когда мы их прогнали отсюда во времена моего отца.

— Кто они?

— Донбакшо. Они пасли скот, но не умели драться. А теперь их скот у нас, и они отдают нам зерно. Раньше здесь торговали донбакшо, теперь мы торгуем. При них кто-то всегда обитал на той горе, откуда мы берем камни, — они следили, не плывут ли альбии с Домнанна, ведь с ее вершины виден весь пролив. А теперь альбии приносят сюда свою медь и золото и торгуют с нами, и нам не нужна стража наверху горы. — Воздавая дань воинскому искусству йерниев, Дарсан пренебрежительно фыркнул. А потом показал на большой камень, почти полностью погрузившийся в землю.

— Видишь, вот наш камень говорения. А знаешь, как он попал сюда? Это сделал мой отец. У донбакшо этот камень был самым высоким из стоячих камней, это был столп вождя, и всякий хотел прикоснуться к нему. Мой отец вырыл яму и опрокинул в нее камень. И теперь мы стоим на нем, попираем донбакшо.

Скоро появились помощники Дарсана, по лестницам и шестам с зарубками сверху, с балконов, спустились воины-йернии.

И дан вдруг сделался похож на растревоженный муравейник. Воины расхаживали, перекликались, поглаживали боевые топоры, прикасались к усам. Женщины держались поодаль, но им тоже хотелось знать о причинах поднявшейся суматохи. Все знали только, что микенцы обошли дан по валу и, стуча мечами в каждую дверь, выкликали воинов на совет. Собрались все. Те, у кого был собственный столп, привалились к прохладному камню или устроились в тени. Потом появился Эсон во главе отряда микенцев. Йернии как всегда восхищенно провожали взглядами мужей, с ног до головы закованных в бронзу, в сверкающую, ослепительную бронзу… мужей, что шли с бронзовыми мечами и медными щитами на боку. Возле камня говорения они разошлись кружком вдоль кольца голубых камней, стали позади Эсона. Он поднял меч, и шум сразу же стих.

— Я стою на камне говорения, чтобы сказать вам: сегодня вы увидите такое, чего вам еще не приходилось видеть. Сегодня вы увидите чудо, о котором будете рассказывать вашим детям. А они расскажут об этом детям ваших детей, и не будет конца рассказу. Сегодня вы увидите, как сделается такое, что не может быть сделано. А когда это свершится, вы услышите такое, что никогда не думали слышать.

Голос Эсона потонул в общем гуле, толпа возбужденно зашевелилась. Никто не мог знать, что крылось за его словами, но все понимали, что вот-вот произойдет нечто необыкновенное. Слова Эсона не расходились с делом, все успели уже убедиться в этом. Он вновь обратился к собравшимся, и все умолкли.

— Следуйте за мной, — и отправился прочь от камня к выходу из дана, сопровождаемый микенцами.

Идти пришлось недалеко — к развалу камней. Там Эсон взобрался на выбранный Интебом плоский монолит. Египтянин встал рядом с ним, потом наклонился и взял из рук Дарсана тяжелый булыжник. Когда Эсон заговорил, все умолкли.

— А теперь внемлите Интебу. Он обещал сделать великое для меня.

Интеб тронул ногой округлый зеленоватый камень и указал на него. Воины вытягивали шеи, чтобы видеть.

— Это молот, — объявил он, и все устремились поближе, чтобы разглядеть камень во всех подробностях — как будто не встречали такие в дане на каждом шагу. — Этот камень твердый. Он тверже всех остальных. Такими камнями Дарсан и его помощники обтесывают столпы воинов. Они это делают так.

Нагнувшись, зодчий двумя руками поднял камень — должно быть, в треть собственного веса, — и, приподняв до уровня пояса, уронил вниз. Со знакомым глухим стуком валун ударил в поверхность белого камня. Интеб откатил его в сторону и пальцем смахнул щепотку белой пыли.

— Так действует молот. Ударил раз — отколол от камня несколько зерен. Много раз ударил — поверхность камня сделалась ровной или ты сделал в ней желобок или вмятину. Много дней уходит на то, чтобы обтесать даже небольшой камень. Но ничего другого не остается. Но теперь будет не так. Сегодня вы увидите кое-что новое.

Он медленно прошел вдоль большого камня, вернулся назад. Собравшиеся не сводили с него глаз. Интеб указал на огромную скалу и сказал то, чему трудно было поверить:

— Сегодня мы разобьем пополам этот камень — я и воины. Потом мы доставим его в дан, и он станет камнем Эсона. Мы обтешем его, передвинем и поднимем. Такого камня еще не ставил никто из воинов. Потом будет кое-что еще, но я говорю вам пока только об этом камне.

Кто-то расхохотался, и Эсон рванулся вперед, отодвинув Интеба в сторону. Он ткнул мечом в сторону толпы, так что ближайшие попятились.

— Слова Интеба — мои слова, — в голосе его слышалась смертоносная ярость. — Кто смеется над ним — смеется надо мной. А я отрублю голову всякому, кто посмеет хотя бы улыбнуться. Все слышали?

Оказалось, что расслышали все: женщины прятали лица, иные из детей пустились наутек. Мужчины остались — они же воины, — но лица их были столь же бесстрастны, как поверхность камня перед ними.

— Лишь самые могучие из воинов способны помочь мне изваять камень Эсону, — проговорил Интеб, нарушив молчание. — Молот будет у каждого воина, и чем тяжелее он будет — тем сильнее воин, тем больше ему будет чести потом. Вот молоты, Дарсан найдет еще.

Теперь были задеты гордость и честь. Заткнув топоры за пояса, воины с криками, расталкивая друг друга, бросились искать камни побольше. По большей части они выбирали неподходящие камни — можно было воспользоваться лишь зелеными валунами — и с бранью бросали их, когда Интеб указывал на ошибку, чтобы тут же отправиться на поиски нужного камня. По одному, вспотевшие и недовольные, они возвращались назад с молотами. Когда молоты оказались человек у двадцати, Интеб остановил их.

— Для остальных нет места. Честь достанется этим воинам, которые сделают небывалое.

Сперва они столпились вокруг камня, потом полезли наверх, на ходу хвастая перед оставшимися без дела. Все взяли с собой молоты. С помощью микенцев Интеб разместил воинов в линию вдоль всего камня. Стоя плечом к плечу, они напряженно слушали объяснения Интеба. Дело не было сложным, но они не привыкли работать вместе и вообще никогда ничего не делали одновременно. Трудно было даже уразуметь, как возможно такое. Он заставил их повторять движения снова и снова, много раз, пока им не удалось все сделать правильно. Наверх передали небольшие камни — в кулак человека, — и они приступили к учебе. Интеб провел углем две черные линии в шаге друг от друга и возобновлял их, когда воины затирали черный след своими ногами. Некоторые ворчали под нос, жалуясь на жару и дурацкое дело, но никто не подумал улыбнуться. Интеб охрипшим голосом все повторял свои наставления:

— Так, в линию, все в линию, ноги на черте. Не перед ней, не за ней — на черте. Хорошо. Подняли молоты над головой, держите, держите, пока я не скажу. Потом вместе — бросайте!

Камни упали вразнобой возле черты, покатились в сторону, некоторые свалились вниз. Микенцы отогнали толпу, но мальчишки подобрали упавшие камни — уж они-то наслаждались представлением — и подали наверх.

— Нет, поднимать не надо, — приказал Интеб. — Сбросьте вниз и остальные. Теперь берем молоты.

Послышались оживленные крики — воины, перекликаясь, сбросили вниз голыши и подобрали молоты. Картина была впечатляющей: рослые, мокрые от пота воины плечом к плечу стояли от края до края глыбы. За ними находился Интеб. Толпа стихла.

— Подымай! — приказал Интеб, и йернии пригнулись, поднимая над головой зеленые камни.

— Держи, держи! — завопил зодчий; кое-кто замешкался, а один вовсе выронил камень прямо на ногу и ругался. Наконец все валуны оказались над головами.

— Бросай!

Тяжелые глыбы рухнули с громовым рокотом, воины отпрыгнули назад.

Ничего не случилось. Интеб хриплым голосом распоряжался, покрывая недовольный ропот.

— Плохо, не все разом, не на линию. Делайте правильно, тупоумные твари, или ничего не выйдет. Вместе взяли… вместе подняли… Бросай!

И снова ничего. Среди воинов и в толпе послышались недовольные возгласы. Микенцы подняли мечи и щиты. Вспрыгнув к Интебу на камень, Эсон принялся расхаживать за спиной воинов.

— Значит, у вас хватает силенки, только чтобы убивать псов! — завопил он. — Здесь дело потруднее, чем махать топорами. Делайте правильно, иначе я перебью всех до единого. Вы сделаете как нужно!

Силой своей воли он вынудил воинов оставаться на камне. Громко протестуя, они поднимали и роняли молоты, но безрезультатно. Плоскостью меча Эсон подбадривал тех, кто не прочь был убежать. Он ругался сразу на трех языках. Наконец все снова подняли молоты.

— Над головой, выше, пожиратели коровьих лепешек! — вопил он. — Выше, выше, держите… все держите, делайте, что я говорю, делайте правильно, чтобы на этот раз они упали вместе и точно на черте…

С гневными криками воины-йернии выронили камни, скала под ногами дрогнула.

С оглушительным треском глыба развалилась надвое, засыпая бросившуюся врассыпную толпу обломками камня.

Ошеломленные воины глядели на дело своих рук. Громадный камень расселся по всей длине — там, где Интеб начертил линию.

Глава 2

Случаются такие события, в которые нельзя поверить, даже если ты видел своими глазами, как все произошло. Так и воины не могли уразуметь, что именно их увесистые молоты и раскололи огромный камень. Им легче было поверить, что с неба ударила молния: кто не видел расщепленные деревья и убитых животных… силу громового удара знали все. Как и свою собственную, несравнимую с могуществом стихии. А потому не могли поверить в то, что сами все и совершили. Попрыгав вниз, воины, растолкав толпу, принялись с открытыми ртами рассматривать белую поверхность скола, подбирали осколки с земли. Их крутили перед глазами, разглядывали, постукивали, лизали, словно бы вкус мог поведать то, что скрывалось от глаз. Но это были только обломки камня, простые камешки — и они не ломались. Некоторые пытались разбить их молотами, однако дело закончилось несколькими разбитыми пальцами на руках и ногах. Камень — подчинившийся им, расколовшийся, остался камнем: прочным, несокрушимым и крепким.

— Слушайте меня, — воззвал Эсон, поднявшись на глыбу. — Этот день вы должны запомнить, сделанное сегодня да останется в памяти. Великий камень Эсона сделали мы сегодня. Пусть будет высоким пламя в костре совета, пусть жарятся коровы и овцы. Будем пить эль, и все воины будут сидеть рядом со мной.

Послышались громкие возгласы одобрения. Когда крики утихли, Эсон продолжал:

— Сегодня вечером перед этими воинами пусть нарекут меня быком-вождем этого дана, что станет зваться теперь Дан Эсон.

Раздались громкие вопли. Недовольны были только те, кто принадлежал к семье погибшего Уалы, из которой прежде полагалось выбирать быка-вождя. Никто, однако, не посмел протестовать. Тевту, которой предводительствует воин, подобный Эсону, ждут одни только почести и победы. Он был среди них самым сильным — грозный воин, по слову которого расседаются камни. За таким вождем-быком пойдет каждый.

— Можно бы обить и вторую сторону, — позабыв о политических тонкостях, проговорил Интеб, заново ощутивший привычную власть над камнем.

— Не стоит, — заверил его Эсон. — Довольно чудес на сегодня. Пусть женщины приготовят пир, а друиды сделают свое дело. Для трудов отведем завтрашний день.

Пока воинов не было, донбакшо продолжали сносить в дан зерно в качестве дани. Женщины готовили напиток в приземистых широких горшках. В такой жаре эль быстро настаивался и зрел. Изрядное количество этого напитка уже охлаждалось в тенистых уголках. К месту убоя подволокли упитанную корову: почуяв кровь, она мычала, в страхе выкатывала глаза. Первый мясник — уродливый общинник, косоглазый и мускулистый, направился к животному в своем пропитанном кровью кожаном фартуке, с тяжелым топором на плече. Он подождал, пока двое мужчин пригнули пониже рога, и опытной рукой обрушил меткий удар — прямо в лоб. Животное рухнуло на землю, оно погибло мгновенно. Старухи немедленно перерезали глотку корове острыми кремневыми ножами, под вытекавшую струю крови подставили глиняные горшки. Подтаскивали других животных, приготовления к пиру шли полным ходом. И задолго до темноты воины расселись возле костра. Начался пир.

Обряд возведения в быки-вожди совершал друид Немед. Если он еще и испытывал неприязнь к Эсону, то помалкивал. Друид облачился в свое лучшее платье: на нем был высокий колпак, слегка сужавшийся кверху. Настоящее чудо — выкованный из золота, длиной в локоть, он был покрыт узорами из кругов и линий. Сложив руки, друид стоял между костром и Эсоном, выжидая, пока притихнет толпа. И когда все умолкли, он начал нараспев высоким бесстрастным голосом, в котором постепенно начала проступать увлеченность. Издавна памятные строчки повторялись и сочетались по-новому, что лишь усиливало одобрение воинов. Заслышав знакомые слова, все принимались кивать.

Немед перевел дыхание в общем молчании и закончил уже не останавливаясь, без единой паузы.

Послышались громкие вопли одобрения, началось жужжание, наконец Немед перевел дух и повторил отрывок о пчелах. Речитатив оказался длинным, он был интереснее воинам-йерниям, чем Эсону. Любимые отрывки друид повторял. Что толку в этой лжи — не было такого и быть не может, — и к тому же все это знают. Так шло долго. Немед умело создавал напряженность и наконец, повернувшись, показал на Эсона.

— Ты хочешь спросить? — прокричал друид.

— Я хочу спросить, — Эсон поднялся перед своим хенджем. — Для чего предназначен этот день? Чем он отличается от других?

На этих словах пара друидов подволокла к Немеду слабо сопротивляющегося человека. Пленник ли, провинившийся… и за что? Эсон не знал, это его и не волновало. Мужчину развернули спиной к Немеду, подали острый бронзовый кинжал. Друид коротко кивнул, жрецы отступили, и, прежде чем человек мог сделать хоть шаг, Немед погрузил кинжал в его спину. Вверх, под ребра — прямо в сердце. Тот упал, содрогаясь всем телом, и, корчась на земле, попробовал дотянуться до кинжала. Снова вздрогнул и испустил дух.

И пока пленник корчился на земле в муках агонии, Немед стоял над ним с напряженным лицом, читал знамения в движениях тела и в том, как именно он наконец разбросал руки и ноги. Движения человека, уже наполовину прошедшего ворота смерти, говорят намного больше, чем облака или полет птиц. Увиденное, должно быть, удовлетворило друида — он выпрямился и указал на Эсона. А потом начал задавать ритуальные вопросы, которые сделают Эсона быком-вождем. Свершилось.

— Египтянин, ты встаешь с первым светом, — окликнул Интеба Эйас со своего ложа.

Над равниной висел туман. Просыпались начинавшие свой разговор птицы.

— С первыми лучами зари в камне можно увидеть то, что он скрывает в себе.

— Знаю. Дело в тенях.

Интеб остановился и вопросительно поглядел вверх.

— Для кулачного бойца ты хорошо знаешь дело каменотеса.

— Став рабом, я познакомился со многим, для чего нужна крепкая спина, но не голова. Кулачный бой избавил меня от труда. Я успел побывать не только на галерах, но и в каменоломнях Черного Холма[5].

— Песчаники Киццуватны, — пренебрежительно фыркнул Интеб. — Их зубами откусить можно. Пойдем, я покажу тебе, что такое настоящий камень.

Утреннее солнце разогнало туман, бросило свои лучи на камень. Интеб переходил от одного конца глыбы к другому, бормотал под нос, делал пометки угольком. Эйас наблюдал, чесался, позевывал — этой ночью он не спал.

— Этот край дастся нам легче, — пробормотал Интеб, — здесь камень тоньше, и он чисто обломится.

Йернии узнали, что их труд окажется не напрасен, возможно, теперь удастся заставить их поработать вместе.

— Кнут, вырезанный из шкуры водяного коня, способен справиться с любым прекословием.

— Эйас, они не рабы и не крестьяне. На этом острове таких нет. Если я попробую кнут на йерниях — живо получу удар топором. Вот когда придет время окончательной отделки, придется поискать работников, быть может, донбакшо, которые пасут стада. Дело простое, нужны только крепкие руки и терпение — чтобы работать от восхода и до заката.

Мальчишки, выгонявшие скот на пастбище, заметили у камня Интеба. Весть разлетелась быстро. Все воины, которые держались после вчерашнего на ногах, поспешили из дана. Впереди были те, кому вчера не удалось поработать молотом. С хохотом они полезли наверх, улыбаясь в ответ на ругань Интеба; своими ступнями они стерли все его отметины. Воины ощупывали каменные молоты, как знатоки обсуждали их достоинства. На каждый молот нашелся воин, скоро собралась толпа. Эйас отправился за Эсоном, чтобы тот увидел самый главный момент.

— Для каждой стороны монолита достаточно одного скола, — пояснил Эсону Интеб. — Я хочу не только сберечь силы и время, следует проявить мастерство, которым владеет не каждый. — В этих словах не было хвастовства, и Эсон согласно кивнул. — Камень будет шире у основания, уже вверху, так, как сделано в храме Ни-весер-ре у Нила или во дворе Саху-ре. Подобная форма вызывает восторг, я предпочитаю ее прямолинейным стенам и колоннам храма царя Хефрена. Ты достоин лучшего — я не стал бы копировать те стелы, даже если бы имел возможность так же обработать камень. Твой обелиск должен получиться живым, теплым; его неотполированная поверхность должна вырастать из земли… Итак, начнем.

На этот раз воины были внимательны, они вслушивались, стараясь все понять и запомнить. Теперь они знали, что небывалое возможно. Толпа наблюдателей отодвинулась подальше, чтобы лучше видеть, некоторые забрались на скалы. Эйас помог Интебу точно расставить людей и руководить их движениями. На упражнение с голышами на этот раз ушло меньше времени. Когда дело дошло до молотов, один из воинов выкрикнул: «Эсон абу!» Остальные присоединились к боевому кличу. Дожидаясь сигнала, воины высоко воздели молоты и в нужный момент обрушили их на плиту.

С резким треском камень раскололся, от него отвалился огромный неровный обломок.

Наблюдавшие на миг онемели: все помнили вчерашнюю суматоху и не ожидали быстрого результата. Потом они разразились воплями и бросились вперед, чтобы увидеть новое чудо. Посреди битого камня, обломков, брошенных молотов лежал столп Эсона, ровный и аккуратный.

— А теперь нужно передвинуть его, — проговорил Интеб. — И нечего кивать на вчерашний пир, работа должна быть сделана.

— Да будет, как ты сказал, — согласился Эсон. — Только я не представляю, как можно сдвинуть подобную гору.

— Но я знаю, как это делается, а потому и служу тебе. В Египте мы в незапамятные времена научились работать с камнем. Человек тогда еще не знал письма. Но наше искусство неизвестно чужестранцам, а я мастер-зодчий. Мне нужны лишь кое-какие материалы и рабочая сила.

— Охотники поработать найдутся. Воины уже готовы драться за право помочь тебе. Они устанут, я в этом не сомневаюсь, но их сменят другие, — положись на мое слово. Какие материалы тебе нужны?

— То, чего мало на этой безлесной равнине. Прочные деревянные брусья толщиной в твою ногу. Бревна, много бревен… и веревки — больше, чем есть на всем острове.

— Ну, лес отыскать несложно. Дан сложен из дерева — ты получишь необходимое до последней щепки.

— Но это еще не все.

— Тогда — разбери мое жилище. Над входом лежат бревна подходящей длины, те, из которых сделаны стены и пол, тоже годятся. Нести прямо сейчас?

— Сразу же, как только их разберут.

Новому приказу обрадовались все, за исключением плотников и Найкери. Ругаясь, женщина принялась швыряться вещами в тех, кто явился разбирать помещение, остановилась она лишь, когда явился Эсон и прогнал ее вместе с пожитками. Плотники, чьими трудами возводился дан, с еще меньшим энтузиазмом смотрели на то, как рушится их работа. Но комнату разбирали, невзирая на их недовольство, так что они тоже включились в работу и стали распоряжаться, чтобы все шло должным образом и сооружения разбирали в обратном порядке.

Интеб оставался в дане и распоряжался рытьем ямы под новый камень. Здесь, как и повсюду на этой равнине, твердый мел начинался сразу под тонким слоем почвы, и выкапывать яму было нелегким делом. В мел тяжелыми камнями загоняли заостренные оленьи рога, ими как рычагами отделяли куски. Это нужно было повторить много раз. Но когда с дана опустили первые бревна и брусья, ямы уже были готовы, перед ними разместили большие камни.

— Эту балку мы используем как рычаг, — объяснил Интеб. — Вам незачем знать, каким образом это происходит, но рычаг увеличивает силу человека, позволяет ему совершать немыслимое. Этими длинными рычагами мы поднимем камень, но сделаем это не сразу, а понемногу. Когда камень чуть поднимется, каждый раз мы будем подкладывать под него эти бревна, чтобы он не опустился обратно. А потом будем подкладывать бревна с другой стороны. Таков первый шаг. И сейчас мы его сделаем.

Интеб с помощью Эйаса распоряжался людьми у рычагов: он поместил их руки в нужные места, несколько раз повторил, что именно нужно делать. Вместе с двумя микенцами Эйас разместился у камня — чтобы подпихивать под него бревна — дело требовало мгновенной реакции и для йерниев было слишком сложным.

Двенадцать человек встали к трем длинным рычагам и восемь — к четырем коротким. Вцепившись в брусья, они ожидали команды Интеба, проверявшего приспособления. Услышав наконец слова египтянина, они нажали на рычаги. Конечно, йернии все сделали вразнобой: одни тянули бревна вверх, другие толкали их вниз. Одна из жердей подгнила и переломилась, мужи повалились в пыль, посыпался град насмешек. Пристроили другое бревно, и после новых разъяснений шестеро микенцев продемонстрировали, что нужно делать. Поплевав на ладони, йернии взялись за дело.

На сей раз раздались взволнованные крики — громадный камень дрогнул и чуть накренился. В щель быстро вставили бревна. Работу пришлось прекратить — все заглядывали в черную щель и со смехом ловили разбегавшихся жуков и других насекомых. Каменные опоры сместили вперед, заменив валунами повыше, и огромный блок медленно поднялся в воздух.

— Довольно, — приказал Интеб. — Несите бревна.

Йернии не решались подходить близко к глыбе, опасаясь, что она в любой момент может упасть на землю или повалиться набок и прихлопнуть их. Бревна пришлось подкладывать Эйасу и микенцам. Следуя приказу Интеба, они не оставили под камнем пустого места. Торцы бревен круглыми колесами торчали из-под глыбы. Солнце стояло низко, близился вечер, когда Интеб наконец одобрил сделанное и велел опускать камень на катки.

— Давайте, только медленно, — приказал он, — понемногу, как поднимали. Если камень сорвется, то разнесет бревна в щепки. Тогда придется начинать все сначала.

Потрескивающие рычаги вновь подняли невыразимую тяжесть, по одной удалили опоры. Когда убрали последнюю, весь вес пришелся на застонавшие бревна. Попав на неровности, некоторые из них с треском переломились, но остальные держали.

Интеб не позволил бы взволнованным йерниям тратить попусту время на беготню вокруг камня и восхищенные охи, но, не слушая зодчего, они предавались восторгу, становились на колени и заглядывали под камень — пытаясь разглядеть просвет с другой стороны. Следуя распоряжению египтянина, перед тонким концом камня друг к другу уложили новые бревна. Чтобы командовать следующим этапом работы, Интеб поднялся на камень, здесь к нему присоединился Эсон.

— Мы подвинем этот камень, — объявил Интеб, — передвинем прямо сегодня — только на несколько шагов, чтобы все видели: это воистину можно сделать, а утром камень будет доставлен к дану. Подведите рычаги.

Вновь под камень подвели мощные брусья — на сей раз сзади, а не сбоку. По сигналу люди навалились на них, и огромный камень стронулся с места.

— Еще… дружнее!

Они навалились изо всей силы, и каменный блок пополз вперед — на первое бревно, на второе… Сзади из-под глыбы появилось бревно. Огромный блок сдвинулся на две ладони.

— Началась его дорога, — с гордостью объявил Интеб.

Глава 3

Вести о том, что происходит в Дан Эсон, быстро доходили до других тевт. Слухи достигали и земледельцев-донбакшо, живших посреди лесов на полянах, доходили в редкие поселения альбиев. Стояло сухое время года. Урожай был уже убран, животные отъелись. Самое время увидеть это новое чудо света: и многие отправились в путь. Каждый день, когда начиналась работа, не было недостатка ни в наблюдателях, ни в желающих помочь, — если в том случалась необходимость. А это требовалось постоянно — чтобы доставить камень Эсона на нужное место, нужно было изрядно потрудиться.

Дорогу до ворот дана следовало сгладить. Разобрали на бревна еще несколько стен — чтобы выровнять путь и заполнить впадины. Теперь от каменной россыпи до дана пролегла дорога, по которой камень мог совершить свой путь.

Все было подчинено строгому порядку. Каждый лоскут кожи — из шкуры ли домашнего скота или дикой лошади — пошел на веревку. Одной из них обвязали камень поперек, к ней прикрепили два толстых каната, смазанных салом, — чтобы были мягкими и гибкими. Привязали и другие веревки, чтобы камень могло тянуть сразу побольше народа. Глыба была настолько массивна, что продвигать ее вперед удавалось или рычагами, или усилиями многих людей, налегавших на веревки. Словом, когда собрались все желающие тащить глыбу к дану, йернии не умели даже сосчитать, сколько их оказалось.

— Мне тоже не сосчитать, — признался Эсон. — Неужели в самом деле тебе нужно столько народа?

— Да, — невозмутимо ответил Интеб, не хотевший показывать свою неуверенность: хватит ли собравшихся? Он вроде бы все сосчитал точно, неоднократно проверил. — Чтобы камень шел легко, потребуется не менее пяти сотен мужей, а ведь его еще нужно втащить на невысокий подъем.

— Трудно даже представить столько народа, — вырвалось у Эсона.

— Попробуем это сделать. Всех пальцев на руках и ногах у человека двадцать. У пяти мужей всего будет сотня пальцев. Значит, нам нужно столько людей, сколько пальцев у двадцати пяти человек.

— Это очень много.

— Вообще-то нам нужно еще больше. Чтобы камень продвигался вперед, нужно переносить бревна — по двое людей на бревно, в одиночку такие не поднимешь — для этого потребуется еще две сотни. Они должны забирать бревна сзади и переносить их вперед: когда камень снова наползет на бревно, оно опять станет катком. Все нужно делать очень четко. Я буду приглядывать за теми, кто тянет, Эйас проследит, чтобы бревна вовремя переносили вперед, ну, а кому-то придется ехать на камне, приглядывать и распоряжаться.

— Это мое дело.

— Высочайшее место, Эсон, никто не осмелится покуситься на него. Итак, начинаем?

Несмотря на то что к делу приступили с рассветом, солнце уже подошло к зениту, когда наконец Интеб сам разложил на земле веревки — чтобы тянули в правильном направлении. Перед камнем уложили катки, позади него собрались люди, готовые подхватить первое показавшееся бревно. Интеб поднял ладонь, и Эсон вскричал:

— Начинаем!

Люди, пригнувшись, взяли канаты, приняли их на плечо и, как и было им приказано, остановились, дожидаясь дальнейших распоряжений. Интеб подошел к краю камня, проверил, правильно ли выстроились люди, и стал распоряжаться:

— Крепче держите канаты. Качнитесь вперед. Но не тяните, просто налегайте на канаты всем весом. Ощутите за собой камень. Не тяните руками — ваши ладони только удерживают канат — всю работу сделают ноги. Ну, гнитесь, сгибайте колени, готовьтесь… Ну же… сейчас… Медленно толкайте ногами — тяните. ТЯНИТЕ!