Дикая охота Афанасьев Роман

— Что? — отозвался тот, не отводя взгляда от намокшего потолка.

— Достали меня дачи, — хрипло признался Борода. — Видал я эти огороды в гробу и белых тапках. Огурчики, помидорчики, комарики и свежий воздух…

— А банька? — перебил Кобылин. — Как насчет баньки?

— Вернусь домой, залезу в ванну, — пообещал Гриша. — Накуплю душистой пены, всяких химических шампуней с блестками и клубничным ароматом. И чтоб даже духу этого деревенского там не было. Никаких веников, только хром и пластик.

Кобылин хмыкнул, приподнялся на локтях и глянул на друга. Тот лежал на спине, сцепив руки на груди, и тоже задумчиво разглядывал потолок.

— Ты вообще как? — тихо спросил Алексей.

— Жить буду, — буркнул Борода. — Но, видимо, недолго. Ты вообще зачем обратно приперся?

— Вот жопа бородатая, — с удовольствием откликнулся Кобылин, укладываясь обратно на пол и с наслаждением давая отдых растянутым рукам. — Он еще и жалуется.

— Спасибо, конечно, — отозвался тот, похрустывая пальцами. — Лично от меня. Но какой смысл? Ну, будет не один труп, а два.

— Я — охотник, — ответил Кобылин, разглядывая потолок.

— Об этом я давно догадывался, — саркастически произнес Григорий. — И что дальше?

— Я — охотник, — повторил Кобылин и повернул голову к другу, поймав его встревоженный взгляд.

— И что? — осведомился Борода. — Ну, охотник, понятно. Не можешь бросить начатое дело, нужно довести все до конца, всех спасти, всех убить, бла-бла-бла. Дальше-то что?

— Поджарим дедушку, — отозвался Кобылин и отвернулся, снова переведя взгляд на потолок. Там, на мокрых досках, начинала проступать изморозь.

— Дедушку? В каком смысле? — недоуменно переспросил Борода и тут же довольно хмыкнул: — А. Вон ты как. Думаешь, выйдет?

— Есть другие предложения? — осведомился Алексей.

Григорий задумчиво запыхтел, запустил лапу в мокрую бородищу и шумно почесал подбородок.

— Ну, можно попытаться отсидеться здесь, — наконец предложил он. — У печки можно протянуть до утра — вдвоем-то.

— А смысл? Чего тут высиживать?

— Ну, допустим, можно дождаться помощи, — предположил Гриша. — Ребята-то выбрались, как я понимаю?

— Выбрались, — подтвердил Кобылин. — Дернули в город. Оттуда к вечеру, в самом лучшем случае, приедет пара ментов на «газике». Замерзнут тут. Дальше что?

— А утром, например, приедет МЧС, — предположил Гриша, развивая идею.

— Прилетит на голубом вертолете, — Кобылин фыркнул. — И бесплатно покажет кино. Погоди. Или ты думаешь, что сюда доберется кто-то из твоих вольных охотников, о которых ты рассказывал? Такие же одиночки, как я?

— Была такая идея, — нехотя признался Борода. — Но если они сюда и доберутся когда-нибудь, то для нас это уже не будет иметь значения. Это будут уже не наши заботы.

— Тогда какие варианты? — снова спросил Кобылин. — Сидеть тут, уставившись в потолок, и медленно замерзать?

— Можно и так попробовать, — оживился Борода. — Ты анекдотов много знаешь?

— Я похож на человека, который знает много анекдотов? — изумился Кобылин.

— Ты, Лешенька, похож на серийного маньяка-убийцу, — парировал Гриша. — У которого давно уже созрел какой-то план. Может, закончишь трепаться и расскажешь, что у тебя на уме?

— Источник, — сдержанно отозвался Кобылин. — Он далеко?

— Купель, про которую Марфа говорила? Да рядышком, метров триста. Туда этот дебил трубу и бросил, прямо поверху.

— И не замерзла? — удивился Кобылин.

— Так тепло было, когда весна только началась. Сейчас-то, конечно, замерзла. Что, думаешь добраться до купели и потревожить батьку Карачуна?

— Вот что, — медленно произнес Кобылин. — Сдается мне, что никакой это не древний бог холода и смерти. Мелковат парниша, размах не тот. Ямка в Подмосковье, ворох летающих снежинок… Тебе так не кажется?

— Что-то такое есть, — признал Борода. — До замка в снегах Антарктики и армии ледяных демонов как-то далековато.

— Значит, местный леший, а то и водяной, раз в купели сидит. Разозлился и шуткует, напустил мороз. Надо бы дать ему укорот.

— И как? — осведомился Борода. — Каким макаром?

— Поджарим дедушку, — повторил Кобылин и снова уставился в потолок, на котором капли воды постепенно превращались в сосульки. — Не любит он тепла, так мы ему организуем доставку на дом горячих пирожков.

— Как? — жадно спросил Борода.

— Есть одна идейка, — признался Кобылин. — Но тебе она, наверно, не понравится.

— Так и знал, — буркнул Григорий, закладывая руки за голову и разглядывая потолок, покрывающийся льдом. — Ну, излагай. Только ты это, Леш, давай-ка ускорься. А то болтаем мы весело, а времечко идет.

— Ничего, зато ручки и ножки отдохнут, — отозвался Кобылин, но потом тяжело вздохнул и начал рассказывать.

* * *

— Нет, ну то, что ездовые академики бывают, это нам давно известно из шедевра отечественной мультипликации, — простонал Кобылин, упираясь сапогом в невидимую под снегом кочку. — Но ездовые охотники…

— Шагай-шагай, — подбодрил его Борода, отстающий от друга на пару шагов. — Тут уже недалеко.

— Вообще-то, я представлял себе это немного иначе, — сухо отозвался Кобылин, поправляя широкую лямку ремня, что врезалась в грудь. — Мой план предполагал…

— Твой план — дерьмо, — бесцеремонно отозвался Гриша. — Вы, коллега, совершенно проигнорировали тот нелицеприятный факт, что я хром и не могу двигаться так же быстро, как раньше, и перемещать значительные тяжести. А кроме того, Леша, огнемет я тебе не дам.

Алексей остановился и бросил тяжелый взгляд через плечо. Позади него на снегу лежала самодельная волокуша — лист пластика с загнутым краем, что напоминал детские санки для катанья с горки. К носу волокуши шел длинный ремень, за который Кобылин и волочил хлипкую конструкцию. И это было вовсе не так легко, как ему казалось при планировании. На пластиковом листе уместилась масса тяжелых вещей — полупустой, но от этого ничуть не полегчавший баллон с газом от плитки с кухни, крохотный баллон с газом из запасников Санька, железная канистра с бензином, пластиковая бутылка с остатками мазута для отопительного котла и огромный бумажный пакет с древесным углем для шашлыков. Все это безобразие оказалось настолько тяжелым, что Кобылин в полной мере ощутил, почему волокушу называют волокушей. Потому что ее приходилось волочь. И прилагать для этого намного больше усилий, чем думалось Алексею раньше.

В своем плане роль бурлака он отводил Григорию. Предполагал, что скорость передвижения саней не очень важна, а вот второму охотнику, что будет прикрывать первого, будет важна подвижность. Да и горючих припасов Алексей не думал столько брать в свою экспедицию. Но Гриша перевернул весь план с ног на голову. Марш-бросок к купели с таинственным жителем он одобрил, а вот порядок действий забраковал. И в итоге роль тягача досталась более молодому и сильному охотнику. А Григорий вооружился своим любимым огнеметом, которому, правда, пришлось укоротить трубу и прицепить новую паяльную лампу в качестве запала.

Подготовка не заняла у охотников много времени, и все же Кобылин думал, что они немного опоздали. До темноты еще было далеко, но над поселком ощутимо сгустились тучи, и в лесу царил полумрак. Казалось, что вот-вот пойдет снег. И когда друзья вышли во двор, Алексею сразу стало ясно, что они едва успели.

Больше всего Кобылин боялся, что их не выпустят со двора. Но его опасения не оправдались — Борода лихо разделался с двумя искристыми вихрями прямо у крыльца, не дав им набрать силы. Кобылин тоже поучаствовал — сначала выполнял роль наживки, а потом подключился к охоте, использовав в качестве огнемета еще один пиротехнический фонтан. Результат был не хуже, чем у огнемета, — эти штуковины, что полагалось устанавливать строго на землю и не подходить к ним близко, были сделаны явно по программе конверсии из военных огнеметов на военном заводе.

Похоже, этим снежным роям требовалось некоторое время, чтобы восстановиться после разрушительного удара огнем, — во всяком случае, Гриша говорил, что он это точно заметил, — и снежные вихри больше не тревожили охотников, собравшихся прочь со двора. Третий вихрь так и не показался — видимо, восстанавливался после прорыва Кобылина к дому.

Воспользовавшись кратким затишьем, охотники вышли на улицу, к самому краю поселка. Там, в заборе из сетки рабицы, виднелись ворота из такой же сетки, что вели на просеку под линией электропередачи, уходящей в лес. Просека была сильно запущена — заросла кустарником, мелкими деревьями и травой, чьи сухие стебли торчали даже из-под глубокого снега. Очевидно, местные электрики давно не получали нагоняя от начальства и не чистили просеку. Но прямо за забором, с самого края, там, где кончались деревья и начиналась просека, оставалось еще достаточно чистого места. Кобылин предполагал, что там когда-то была тропинка, которую нынче занесло снегом. Вдоль нее, почти по корням деревьев, через кусты на обочине тянулся бугор снега — та самая пресловутая пластиковая канализационная труба, ныне замерзшая напрочь. Даже Алексей, не имевший понятия о канализациях, понимал, насколько глупа идея проложить тут трубу. Но Санек, еще меньше смысливший в сантехническом деле, вероятно, думал, что новейшей технике с мотором перекачки и такое по плечу. Собственно, как предполагал Борода, дело было не столько в самой трубе, а в том, что Санек по недомыслию расковырял источник, давно присыпанный землей, отрыл старый ключ, давший название соседней деревеньке. Вот к нему, к этому источнику, теперь и направлялись оба охотника, нагруженные огнеопасным грузом.

Впереди — Кобылин, с лямкой поперек груди, позади — Григорий с огнеметом, готовый в любой момент встретить снежную тварь столбом огня. Твари, как назло, не показывались, и Алексею от этого становилось все тревожнее. Он подозревал, что враг копит силы, не растрачивается на мелочи и готовит оборону штаба. Единственное, что его радовало, так это утверждение Бороды, что эти твари неразумны, больше напоминают пчел и вряд ли способны лелеять коварные планы.

— Постой, — сказал наконец Григорий, и Кобылин со стоном замер. — Сейчас надо свернуть в лесок.

— Сколько? — прохрипел Алексей.

— Еще полсотни метров в лес, там будет начало ручья, сам источник, — отозвался Борода. — Я бывал тут летом, правда давно, года три назад.

Кобылин сосредоточенно засопел и проверил карманы. Пиротехника на месте, две зажигалки — бензиновая и газовая — в нагрудных карманах, в тепле. Два фонтана, крохотная газовая горелка, пара огненных фонтанчиков поменьше, настольных — вот и все. Еще никогда Кобылин не чувствовал себя на охоте таким беспомощным. То, что врага нельзя завалить выстрелом из верного дробовика, безумно раздражало. И все же отступать он не собирался — так или иначе, но дело нужно было довести до конца. Или хотя бы попытаться.

— Ох, нелегкая это работа, — наконец выдохнул он, натягивая лямку. — Из болота тащить бегемота.

Григорий только хмыкнул в бороду, что защищала его лицо от холода не хуже вязаной шапки Кобылина, в которой тот прорезал дырки для глаз, и полностью натянул на лицо. От этого он сделался похож на грабителя банков — но весьма невезучего, застрявшего в снегах за городом, да еще и пробирающегося с поклажей сквозь лес под конвоем бородатого огнеметчика.

— Едрена вошь, — процедил Кобылин, раздвигая руками ветки кустов лещины, — больше за черту города — ни ногой.

— Зарекался один такой, — буркнул из-за спины Гриша, уворачиваясь от веток. — Правей бери, правей!

Кобылин свернул за куст, и перед ним неожиданно открылась небольшая поляна, засыпанная снегом. Лежал он, правда, неровно — пластами, похожими на застывшие морские волны. Чуть дальше, на другом краю поляны, виднелась огромная куча снега, что скрывала землю из раскопанного Саней источника.

— Туда, — выдохнул Борода, подтверждая догадку Алексея. — Жми напрямик!

Кобылин поднатужился, рывком тронул с места волокушу и побрел по чистому белому пространству, оставляя в нем глубокий незаживающий шрам развороченного снега.

Начала он так и не увидел. Лишь почувствовал, как в спину дохнуло холодом — отчаянным, лютым, по-настоящему зимним. И тут же загудел за спиной огнемет Григория, яркой вспышкой озарив поляну, скрытую в лесу.

— Давай! — крикнул Борода. — Пошел!

Кобылин рванул вперед изо всех сил, поскакал по снегу, рывками таща за собой волокушу. Об этом условились заранее: Алексей идет напролом, не обращая внимания на шум, а Гриша прикрывает. Кобылин доверял другу, охотившемуся еще в те времена, когда сам Алексей пешком под стол ходил, но страх ледяной рукой все равно сжимал сердце. Хотелось выдрать из-под куртки огненные фонтаны, вступить в бой, сокрушить врага. Но так нельзя. Сейчас важнее другое — купель. Стиснув зубы, Кобылин шел вперед, рывками одолевая последние метры до раскопанного источника. Только так можно закончить это дело, только вдвоем, вместе, без всяких глупостей вроде кодекса одиночки.

Огнемет позади Кобылина снова взревел, и длинный язык пламени вырвался из-за его спины, чуть не подпалив локоть куртки. Огонь словно метла прошелся по неприметному бугорку в снегу, и тот взорвался ворохом снежинок. Столб снега взметнулся выше человеческого роста, закрутился снежным вихрем и упал прямо на Кобылина.

— Еп! — успел крикнуть тот, а потом тугая волна снега сбила его с ног и швырнула спиной в снег.

Отплевываясь, Алексей завозился в снежной метели, пытаясь выбраться из петли, затянувшейся на груди, и достать из кармана зажигалку. Снег ярился, тугими потоками хлестал по человеку, прижимая к земле и не давая встать. Кобылин почувствовал, как на нем вырастает тяжелый сугроб, ощущал, как тяжесть снега сковывает движения, а ресницы глаз смерзаются в льдинки.

Кобылин вскинул руку, как утопающий, пытаясь вырваться из-под тугого белого покрова, и тут же отдернул ее. Над головой разлилось оранжевое сияние, заметное даже сквозь метель. Огненный столб прошелся прямо над головой Алексея, стряхивая своим пылающим дыханием ворохи снега.

— Давай! — услышал он далекий голос Гриши. — Жми!

Кобылин рывком перевернулся, встал на колени, а потом поднялся, шатаясь под напорами невесть откуда взявшегося ветра. Вокруг него ярились снежные вихри, хлеща по плечам тугими плетьми и закрывая обзор. Но в них уже не было былой силы, теперь вся эта ярость напоминала лишь сильную метель, не более. Нашарив лямку, Кобылин налег на нее, крякнул с натуги и стронул с места волокушу. Сделал один шаг в беснующуюся метель, потом второй. И пошел прямо — с упрямством тягловой животины, уже не обращая внимания на вьюгу и метель, швырявшие ему в лицо вихри острых сухих снежинок.

Из-за спины ударил еще один поток огня — быстро, скупо, прицельно. Потом еще один — уже с другой стороны. Это Борода поддерживал друга, пытаясь рассеять силы снежного воинства. И это ему удалось — идти стало легче, и Алексей пошел быстрее.

Он был чертовски рад тому, что догадался натянуть на лицо шапку: и дышать проще, и лицо защищено от потока острых ледяных снежинок. Вот только глаза… Кобылин вскинул согнутую в локте руку и попытался прикрыть лицо, чтобы хоть как-то защититься от снежного вихря. За спиной снова затрещало пламя, и вокруг вдруг просветлело — Кобылин вывалился за пределы снежного вихря и смутно, сквозь ворох опускающихся снежинок, увидел в паре метров от себя яму, напоминающую воронку от взрыва.

— Ага, — сказал Кобылин и шагнул вперед.

На этот раз вихрь выплеснулся прямо из ямы, поднял тучу снега, швырнул в лицо охотнику, хлестнул по груди тугой плетью. Кобылин пошатнулся, сделал шаг назад, уступая напору снега, и тут же почувствовал, как снежные вихри отрывают его от земли, поднимают в воздух, не давая вздохнуть.

— Гриша! — возопил Кобылин, но снег заглушил его панический крик.

Тугие волны снега приподняли охотника, и тот завертелся в их объятиях, замахал руками, задергался, как букашка в руках великана. Выше не поднимался — лямка, перекинутая через грудь, не давала взлететь, и Кобылин реял в воздухе, как воздушный змей на привязи. Он снова закричал, но вихрь унес его голос прочь. Но в тот же миг рядом, словно отзываясь на его зов, расцвел тусклый огненный цветок. Алексей тут же рухнул в снег спиной, провалившись в мягкий сугроб. Снежная волна захлестнула его с головой, но на этот раз Кобылин быстро сориентировался — перевернулся на живот и встал на колени, прикрывая голову руками.

Он ничего не видел, но сквозь рев метели услышал треск и гул огня — там, над его спиной, по снежной пелене гуляла огненная метла, оставляя дыры в белых рядах крохотных ледяных воинов. Даже здесь, скорчившись под волнами снега, Кобылин чувствовал запах гари и только через секунду сообразил, что Гриша подпалил его куртку, смахнув со спины друга снег струей огня.

Запах гари усиливался — может, куртка и горела, но тепла Алексей не чувствовал. На всякий случай он перевернулся на спину, и тотчас мутная пелена снега над ним взорвалась струей огня. Ворохи снежинок распались талыми каплями, рассеялись, серая пелена спала, и Кобылин увидел, что лежит в паре шагов от ямы.

— Хватит! — гаркнул он Бороде. — Хорош!

Рывком поднявшись с колен, охотник заворочался в снегу, подполз к самому краю воронки и глянул вниз. Оказалось, что яма не глубока, до льда можно рукой достать. Да и широкое устье оказалось иллюзией, это просто были пологие берега. А сам ключ оказался небольшим — дыра в полметра, затянутая льдом. Из нее выходила широкая канава, заботливо прокопанная Саней. Она вела в сторону леса, в низину, где наверняка собиралось маленькое болотце. Чуть дальше виднелась широкая пластиковая труба — по замыслу неудачливого сантехника вода из ключа должна была смывать в низину все, что вываливалось из трубы.

— Вот идиот, — буркнул Кобылин, садясь ровнее и нашаривая ногами кочки под снегом.

Бросив быстрый взгляд по сторонам, он убедился, что метель утихла. Вокруг купели в воздухе вились лишь едва заметные облачка снежинок, напоминавшие обрывки паутины. Гриша тоже остался на ногах — стоял позади волокуши, присыпанной снегом, и настороженно водил из стороны в сторону стволом оружия.

— Как там? — крикнул ему Кобылин.

— Враг повержен и бежит, — бодро отозвался тот. — Но газа осталось маловато. Давай, Лех, ускорься.

Кобылин сжал зубы, уперся ногами в землю под снегом, намотал на руку длинный ремень, идущий к волокуше, и со стоном потянул его на себя. Растянутое плечо тут же отозвалось вспышкой боли, но охотник выпрямил спину и мощным рывком вытащил волокушу из сугроба. Перехватив ремень, сделал еще один рывок, и самодельные сани, раздвигая последний сугроб, подъехали к краю дыры.

Кобылин торопливо вытащил из груды барахла пару старых телогреек и пальто, найденные в кладовке коттеджа. Бросил все это на лед, потом схватил пакет с углем, разорвал его руками и высыпал его содержимое поверх старой одежды. Следом отправилась бутылка с мазутом. Потом Кобылин со стоном приподнялся и с трудом скатил в яму баллон от газовой плиты. Сверху бросил промасленное тряпье, а потом открыл канистру с бензином.

— Не вздумай пальнуть в мою сторону, — предупредил он Гришу, что подобрался ближе к краю ямы. — И вообще, давай-ка уноси ноги.

Борода хмуро глянул на охотника, но потом кивнул и побрел обратно к краю поляны. Все шло так, как и договаривались. Кобылин чуть подождал, давая другу время отойти подальше, а потом плеснул бензином в яму, стараясь не забрызгать собственную куртку. Щедро полив кучу барахла, Кобылин попятился, продолжая плескать на снег из канистры. Так он и пятился, оставляя за собой в снегу мокрую дорожку.

Бензина хватило метров на десять. Когда он кончился, Кобылин со стоном разогнулся, глянул на яму, над которой начала собираться серебристая дымка, и аккуратно закупорил пустую канистру. А потом швырнул ее к яме. Не добросил.

Похлопав по карманам, охотник достал бензиновую зажигалку, одолженную у Гриши, откинул железную крышечку и оглянулся на друга. Тот стоял у края поляны и, заметив взгляд напарника, махнул рукой. Кобылин чиркнул колесиком, бросил вспыхнувшую зажигалку в пропитанный бензином снег, развернулся и помчался к Григорию.

— Давай! — выкрикнул тот. — Они идут!

Кобылин, не оглядываясь, прыжками добрался до края поляны и, отдуваясь, ухватился за плечо Гриши. Выпрямился. И только после этого обернулся.

Пламя уже добралось до купели, и теперь внутри ямы полыхал яркий костер, разгоняя серебристую дымку снежинок. Над костром начала подниматься копоть, пламя затрещало, налилось черным дымом. Из ямы полетели горячие брызги, напоминавшие шрапнель.

— Ты вентиль на баллоне ослабил? — спросил Борода.

— Ослабил, — отозвался Кобылин. — Но немного, чтоб все не вышло. Как думаешь, скоро?

— Пес его знает, — отозвался Гриша. — С этим никогда не угадаешь. Наверно, сначала уголек должен хорошенько разогреться, без него не пойдет.

Пламя выплеснулось из ямы, поднялось столбом, отчаянно чадя. Особо гореть там было нечему, и Кобылин понимал, что это все ненадолго. Он даже пожалел, что они не догадались навалить в яму хотя бы веток, но при этом прекрасно осознавал, что на это уже не было ни сил, ни времени.

— Как думаешь, завалим зверя? — хрипло спросил он у Бороды.

— Это у тебя надо спросить, — буркнул тот. — Твой план. Ты вообще на что рассчитывал?

— Не знаю, — признался Кобылин. — Просто показалось, что так будет правильно.

— Креститься надо, когда кажется, — отрезал Гриша. — Вон, глянь-ка.

Он ткнул стволом огнемета в сторону пылающей ямы. Костер из угля разгорался все сильнее, немилосердно чадя, но по бокам купели уже поднимались из снега знакомые вихри. Их было два. Вытянувшись в рост человека, вихри, похожие на вращающиеся веретена, двинулись по снежной поляне к охотникам, замершим у деревьев.

— Твою мать, — разочарованно выдохнул Борода. — Ну-ка, подвинься.

Кобылин шагнул в сторону, ощупывая карманы. Там у него оставалось еще много пиротехники, но Алексей прекрасно знал, что она ему не поможет. Так, пугнет эту снежную мелочь, но если они навалятся все разом, а у Григория кончится газ…

Додумать Кобылин не успел — из ямы ударила струя огня, и грохот взрыва больно ударил по ушам. Алексей отшатнулся — визга он не услышал, просто почувствовал, как прямо у лица промчалось что-то горячее и стремительное, скорее всего осколок баллона.

— Ага! — заорал Борода, но Кобылин, полуоглохший от взрыва, едва разобрал слова. — На-ка, выкуси!

Алексей медленно распрямился, пытаясь рассмотреть, что происходит на поляне. Из ямы валил черный дым, а гарь разлетелась по сторонам, зачернив белоснежный покров. Пламени не было видно — взрывом, судя по всему, костер разметало по всей воронке. Но что-то там отчаянно чадило. От снежных вихрей остались только едва заметные струйки из одиноких снежинок, что медленно крутились перед ямой. Они дергались из стороны в сторону, словно слепые котята, тыкались в облака гари, шарахались от них и, казалось, таяли на глазах.

— Леша, — позвал Борода. — Ты смотри…

Кобылин судорожно втянул носом ледяной воздух, подался вперед. Прямо на его глазах две едва заметные струйки снежинок вздрогнули и медленно поплыли прочь от ямы — к охотникам, замершим на краю полянки. Они летели медленно, парили над снежным настом, но постепенно набирали ход. Двигались все быстрее и быстрее и вот уже миновали заляпанный гарью снег и вырвались на чистое пространство. И рванули по протоптанной в снегу охотниками тропинке — к людям, посмевшим бросить им вызов.

Через миг к ним мчались уже два снежных вихря, увеличиваясь в размерах, черпая снег прямо с земли. Они и не думали отступать, не думали распадаться на части. Вовсе нет. Они летели к своим жертвам, гудя, как крохотные снежные бури.

— Не помогло, — сухо сказал Гриша и тяжело привалился плечом к сосне. — Капец нам, Леха. Карачун.

* * *

Кобылин, не отводя взгляда от вихрей, скользящих по развороченному снегу, похлопал себя по карманам разодранной и прожженной куртки. Припасы были на месте — два больших огненных фонтана, пара мелких, настольных, и даже сохранились палочки фальшфейера, припасенные заботливым Саньком для похода на ночную охоту. На поясе болталась паяльная лампа. Нащупав свою дешевенькую газовую зажигалку, Алексей сжал ее в холодной ладони, пытаясь хоть как-то отогреть.

— Уходим, — выдохнул Борода, поднимая ствол орудия. — Надо уходить, Леша.

Он отлепился от дерева. Коротко щелкнул запал горелки, и перед стволом огнемета вспыхнул крохотный синий огонек — оружие было готово выплеснуть все, что осталось в баллоне.

— Отобьемся, — пробормотал Гриша. — Отойдем к домам, тут недалеко. А там, в ближайшем, найдем новый баллон с газом. Я знаю, в трех домах готовят на газовых плитках, им газовики только что подвезли свежие баллоны. Перезаряжу эту штуку, потом добредем до выхода, там на трассу…

— Нет, — коротко ответил Кобылин, вытаскивая из кармана картонную трубку огненного фонтана. — Надо закончить.

— Куда закончить? Чего закончить? — воскликнул Гриша, не отводя взгляда от вихрей, что медленно, но верно скользили к деревьям. — Леха, надо валить. Потом соберем команду, обмозгуем что к чему, вернемся целой толпой, навалимся…

— К тому времени куча людей погибнет, — отозвался Кобылин, с окаменевшим лицом щелкая зажигалкой. — Да и не выберемся мы, Гриша. Мы знатно покоцали эту сволочь, но если она переведет дух, все начнется заново. Отсюда нас не выпустят.

— И что ты собрался делать? — выдохнул Гриша. — С голой жопой на ежа? Эту хреновину даже огнемет не берет, только отпугивает!

— Яма, — сквозь зубы процедил Кобылин, щелкая зажигалкой, что рассыпала ворохи искр, но и не думала загораться. — Надо завалить яму. Присыпать все это землей. Саня раскопал купель — надо закопать ее обратно.

— Да ты спятил! — крикнул Гриша. — Тут экскаватор нужен! Земля смерзлась, дыра там приличная, а у нас даже лопаты нет. Ты вообще соображаешь, как это делать?

— Как-как, — буркнул Кобылин. — Каком кверху.

Он шагнул вперед и сунул фитилек картонной трубки в огонек на запале огнемета. А когда тот зашипел, занявшись от пламени горелки, Кобылин повернулся к другу.

— Не отставай, Гриша, — тихо попросил он. — Пожалуйста, не отставай.

И вышел вперед, шагнув навстречу снежным вихрям, что неслись к людям. Вслед ему понеслась брань Григория, проклинавшего и деревню, и духов зимы, и Кобылина со всеми родственниками в придачу. Но Алексей не слушал его. Утопая в глубоком снегу, он шагал навстречу двум снежным воронкам, что уже вытянулись в рост человека и подобрались к самой окраине опушки. Когда до них оставалась пара шагов, Кобылин вытащил из кармана вторую трубочку с огненным фонтаном, поджег ее фитиль от первой шашки и ринулся вперед.

Снежные вихри, почуяв добычу, разом прыгнули на человека, посмевшего выйти против них в одиночку. В лицо охотнику ударил тугой холодный смерч, ветер толкнул в грудь мягким кулаком, и свет померк от снежной бури, принявшей Кобылина в свои объятия. Алексея швырнуло в сторону, чуть не сбив с ног, потом в другую. А потом в его руке вспыхнул свет — наземный фонтан, наконец сработал и выбросил длинный язык пламени и искр с гулом, напоминавшим рев самолетного двигателя.

Кобылин взмахнул рукой, и пламя, рассыпаясь ворохом искр, описало круг, рассекая снежные вихри. Шагнув вперед, охотник взмахнул своим огненным мечом крест-накрест, рубя пургу. Ослепительно-белое пламя ревело, сыпля искрами, картонная трубка рвалась из руки и обжигала даже сквозь перчатку, но Кобылин рвался вперед, кромсая пылающим мечом снежные вихри.

В лицо ему ударил поток ледышек, но шапка, натянутая на лицо, защитила кожу. Буран, отступивший было, навалился с новой силой, толкнул в спину, завалил снегом ноги… И в тот же момент полыхнул второй фонтан, что охотник сжимал в левой руке. Заглушая гул пламени, Кобылин заревел и рванулся вперед. Он размахивал обеими руками, кромсая струями огня снежное полотно, что кружилось вокруг него, словно пыталось затянуть человека в плотный снежный мешок. Струи огня хлестали по снежной пелене, рассекая ее, как огненные мечи, заставляя снежные щупальца осыпаться на землю теплым дождем.

Кобылин рубил и протыкал снежные вихри, крутился как юла, не хуже самих вихрей, размахивая огненным оружием, что плавило снег на лету. Когда первый фонтан иссяк, Кобылин отшвырнул опустевшую горячую трубочку и ринулся в новую атаку, понимая, что скоро кончится заряд и во втором фонтане.

Воздев над головой последний огненный меч, что сыпал на его плечи ворохи пылающих искр и выплевывал языки пламени, Алексей рванулся вперед, отмахнулся от нового вихря, одним взмахом проплавил в снежной пелене прореху, шагнул в нее и вдруг вышел с той стороны вихря — на чистое снежное поле. Обернувшись, Кобылин увидел снежное облако, расползавшееся в стороны, как ворох гнилой соломы. Снежинки, не в силах удержаться в воздухе, планировали на землю, тугие струи снега превратились в вялые облачка, что таяли на глазах. Снежные вихри превратились в снежную взвесь — рассыпчатую, талую, что едва заметно шевелилась в воздухе, медленно расплываясь в стороны.

— Ага, — удовлетворенно сказал Кобылин, поднимая вверх плюющуюся огнем трубку фонтана.

Тот коротко рыкнул и потух. Картонка сухо затрещала, выпустила облако сизого дыма и затихла навсегда. Алексей глянул на нее, перевел взгляд на облако снега. Оно, словно почуяв слабину охотника, начало кружиться быстрее, словно пытаясь восстановиться, затянуть в себя побольше снега. Кобылин лихорадочно захлопал по карманам, пытаясь нашарить хотя бы маленький настольный фонтанчик. А облако все наливалось силой, в его центре уже заискрили первые льдинки, а по краям начали роиться снежинки, что поднимались с земли в воздух, притягиваемые духом зимы к самому центру нового вихря.

Шумно сглотнув, Алексей выхватил из внутреннего кармана тонкую трубочку настольного фонтана, щелкнул зажигалкой, щелкнул еще раз — тщетно. Снежный вихрь навис над ним, уплотнился, налился силой, оживая на глазах. Кобылин потряс зажигалкой, снова щелкнул колесиком, а снежное облако налилось оранжевым светом, заискрилось, раздалось вширь… И лопнуло, брызнув в Кобылина огромными теплыми каплями талого снега. Клуб огня с ревом вырвался из снежной пелены, разметал остатки вихря, лизнул морозный воздух и схлопнулся. Перед Кобылиным остались только крупные хлопья снега, что медленно осыпались на почерневший от гари снег.

Из крупных хлопьев снега, сыпавшихся сверху, словно белый пепел, выступил Григорий, держащий наготове оружие с крохотным голубым огоньком запала на конце тонкой трубы. Двигался он неловко, тяжело хромая по глубокому снегу и путаясь в длинных полах кожаного плаща. Но он все же шел вперед, медленно, но неумолимо, как приземистая осадная башня, ползущая на штурм вражеской крепости.

— Давай, Леха, — выдохнул Борода. — Это ненадолго. Беги.

Кобылин отвернулся и побежал. Он мчался из последних сил, прыгая по глубокому снегу, проваливаясь по колено и размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Он не думал ни о чем, кроме черной воронки, маячившей перед глазами. Не думал о том, что может подвернуть ногу, о том, что может упасть, о том, что левую ладонь обожгло фонтаном даже сквозь перчатку, и о том, что на правой ноге он не чувствует пальцев. Он просто летел по снегу к черной закопченной дыре, в которой еще чадило старое тряпье. У него было дело, которое нужно было сделать. Нужно было завершить охоту, довести ее до конца. Вот и все.

Задыхаясь, хватая холодный воздух ртом, Кобылин выбежал к яме, на дне которой прятался старый источник. Рядом высилась горка смерзшейся земли — взрывом с нее сдуло весь снег, и крупные комья уже начали осыпаться в воронку, блестя льдинками. Кобылин обошел дыру стороной, стал за горку и снял с пояса паяльную лампу. На этот раз зажигалка не подвела — железный раструб лампы выплеснул длинный язык огня, отдающего синевой, и охотник сразу включил ее на полную мощность, не заботясь о горючем. А потом принялся водить языком огня по замерзшей земле.

От верхних мелких комьев тут же повалил пар — это испарялся лед, сковывавший землю. Алексей, не дожидаясь результата, отвел пламя в сторону и пнул ногой верхушку горы. Десяток комков покатились вниз по склону, прямо на чадящие тряпки, плавающие в купели. Охотник снова мазнул лампой по замерзшей груде земли и снова ударил ногой. Потом еще раз и еще. Он водил ревущим пламенем паяльной лампы по земле и бил ногами стылые комья, скованные льдом, не обращая внимания на то, что творится вокруг. У него была только одна задача — плавить и бить. Больше ничего. Весь окружающий мир исчез, пропал, отключился. Кобылин не размышлял, не думал, ничего не чувствовал — он работал как механизм, как робот, машинально повторяя одни и те же движения. И отвлекся только тогда, когда издалека донесся едва слышный крик.

Оглянувшись, Кобылин ничего не увидел — оказывается, вокруг него уже кружилась снежная пурга, застившая свет. Снежный вихрь еще не набрал силу, но уже сжимал тугое кольцо снежинок, засыпая голову и плечи охотника снегом. Алексей взмахнул лампой, описал пылающим языком огня вокруг себя большой круг, пытаясь отогнать метель. Снежные вихри шарахнулись в сторону от пламени, но тут же вернулись на место, едва огонь отступил. И тогда Кобылин вернулся к работе, не обращая внимания на режущий ветер.

Он откалывал ногами куски смерзшейся глины, сталкивал их вниз, в источник, а над головой ревела снежная буря. Краем уха он слышал голос Григория, но тот звучал где-то далеко, приглушенно, словно друзей разделяла ватная стена, и Алексей, так и не разобравший слов, продолжал работу.

Когда от горки земли осталась половина, ветер усилился настолько, что Кобылин упал на колени. Он помахал перед собой паяльной лампой, чтобы разогнать снежные вихри, бьющие в лицо, и поставил лампу в снег, направив ее пламя в остатки развороченной груды земли, а сам принялся кидать мелкие комья в яму. Она заполнялась, но медленно, очень медленно. Кобылин сопел и возился в мерзлой земле, как коченеющий жук, руками и ногами взрывая землю и сталкивая ее в источник. Он уже ничего не видел и не чувствовал — тело онемело от мороза, а ресницы смерзлись. Но Кобылин продолжал работу — под руку ему попался железный осколок газового баллона, и охотник сразу пустил его в ход, не обращая внимания на то, что острые края дерут перчатки в клочья. Он рубил комья земли новым оружием, вгрызался железом в глину, как обезумевший крот, сбрасывал землю в яму и шатался под ударами снежного вихря. Пару раз его левый бок опалило пламенем паяльной лампы, рукав куртки задымился, но снежные вихри сбили пламя. Кобылин даже не заметил это — стоя на коленях, он работал как землеройная машина, из последних сил, натужно, забыв о времени и об окружающем мире. И работал так до тех пор, пока силы не оставили его.

От сильного толчка в спину Кобылин повалился лицом в развороченную землю, пахнущую гарью, и уже не смог подняться. Выставив вперед руку, он поддел железным осколком еще один ком земли, с треском выдрал его из тисков льда, толкнул вперед, надеясь попасть в яму. Потом еще один. А потом он не смог шевельнуть рукой.

Растянувшись на стылой земле, Кобылин лежал неподвижно, еле дыша, и медленно замерзал. Снежные вихри ярились над ним, но Алексей уже ничего не видел и не ощущал. Перед глазами плавали светлые пятна, кружились в хороводе, застили взор. Они то наливались багрянцем, то становились ослепительно-белыми. Кобылин чувствовал, что больше не может ничего сделать. И это неимоверно злило его. Изнутри поднималась огненная волна злости и ярости, гнев жег его изнутри не хуже паяльной лампы, и холод постепенно отступал.

Светлые пятна перед глазами слились в одно большое пятно, и Кобылин вдруг обрел способность видеть. Он понял, что его глаза открыты, а он смотрит на едва заметный огонек паяльной лампы, стоящей рядом, прямо на земле. Горючее в ней заканчивалось, огонек трепетал, готовясь погаснуть, но… Но при этом ветра уже не было. Не было и снежных вихрей, не было бурана. Кобылин отчетливо видел и край ямы, и паяльную лампу, и почерневший снежный наст за ней, и деревья на краю поляны.

Со стоном оттолкнувшись руками от земли, Кобылин приподнялся и обернулся. Рядом с ним на коленях стоял Григорий. Широкие полы кожаного плаща раскинулись по стылой земле, а самодельный огнемет валялся чуть дальше, утопая в глубоком снегу. Борода сосредоточенно сопел, отковыривал обломком волокуши крошки земли и бросал их в яму. Нет, уже не яму, сообразил Кобылин, со стоном поднимаясь на колени. Вместо воронки на земле виднелось лишь углубление — так, вмятина в земле, не больше того. Источник скрылся под грязной мешаниной из глины и снега и уже не чадил. Вокруг расстилалось белое поле снега, снега изрытого, истоптанного, покрытого слоем гари. Но вполне обычного. Не было и следа снежных вихрей. На поляне даже стало светлее, а из-за серых туч выглянули робкие лучи весеннего солнца.

— Гриша, — хрипло позвал Кобылин, и Борода тут же обернулся к нему.

— Леха! — каркнул он. — Я уж думал, ты замерз!

— Не, — отозвался охотник и медленно сел, вытянув ноги. — Не дождетесь.

— Ты гений, — заявил Борода. — Но идиот. Какого хрена ты раньше не придумал засыпать эту дыру? На фига мы ее взрывали?

— Разломали лед вокруг, землица от костра оттаяла чуток, — лениво отозвался Кобылин, не имея сил радоваться своей победе. — Это… Помогло.

— Ты вообще как? — с тревогой осведомился Григорий, отбрасывая импровизированный совок в сторону.

— Жив, — коротко отозвался Кобылин. — Ты это. Заканчивай. Уже все.

— Да я вот еще чуточку, — засуетился Борода. — Для надежности. Надо немного присыпать, чтобы эта зараза…

Не слушая его, Кобылин откинулся на спину, лег на холодную землю, уже не чувствуя ее холода. И стал смотреть на небо — там из-за серой лохматой тучи медленно выбиралось тусклое весеннее солнышко.

* * *

«Жигуленок» надсадно ревел движком, пробираясь по развороченной джипом снежной дороге. Ворота садоводческого участка давно были позади, и до поворота на трассу, что вела к городу, оставалось всего ничего. Григорий сосредоточенно крутил баранку, пытаясь объехать глубокие выбоины, скрытые под снегом, а Кобылин сидел неподвижно, завернувшись в огромное теплое одеяло, накинутое прямо поверх разодранной в клочья куртки. В разбитое стекло забирался холодный ветерок, гулял по салону, но и он не смог вынести из машины солоноватый запах гари, паленой кожи и мазута.

Покосившись на друга, Кобылин выразительно шмыгнул носом. Борода не обратил на него внимания.

— Гриш, — позвал Кобылин. — Что дальше-то?

— Дальше в город, — отозвался тот. — Найдем Саню, потихоньку заберу Марфу и отправлю ее первым же скорым поездом в Питер, к жене. Надо закрыть эту тему, сил больше нет.

— Может, заскочим по дороге в какую-нибудь местную гостиницу? Помыться бы…

— Даже не мечтай, — отрезал Борода. — Ты местные гостиницы видел? Потерпишь до родных краев.

— Обломался я с банькой, — вздохнул немного отогревшийся Кобылин. — А какой был план, какой был план…

— Какой был слон, — поправил Борода. — В мультике был слон.

— Кстати, о слонах, — отозвался Алексей. — А как насчет пожрать? Я бы сейчас слона съел. Горяченького, прямо с вертела, так, чтоб жирок капал на угли и шипел…

— Кобылин, не пудри мне мозги, — буркнул Гриша. — Ты чего хочешь-то?

Алексей помолчал, прислушиваясь к боли, что растекалась по телу тугой волной. Болело плечо, болела растянутая спина, ныли ноги. Болели порезанные руки, а замерзшие пальцы и щеки отогрелись, и их начало колоть острыми иголочками тепла. В целом охотник чувствовал себя так, словно его переехал танк. Хотелось лечь и умереть, чтобы больше ничего не чувствовать.

— Не хочу на чердак, — признался наконец он. — Надоело бомжевать, сил просто нет. Хочу нормальную постель. Ванну. Побриться по-человечески и выспаться.

— А я тебе давно говорил, хватит этих игр в партизанское подполье, — буркнул Борода. — Захотят найти — найдут. А то ишь, отшельник выискался. Хотя б в гостинице пожил недельку.

— Деньги, — вздохнул Кобылин. — Деньги нужны.

— Это да, — согласился Гриша. — Есть такой момент. Уйти в подполье — это бесплатно. А вот выбраться из него…

— Слушай, Гриша, дай денег, — оживился Кобылин. — Взаймы.

— А патроны кто тебе покупать будет? — буркнул Борода. — Пушку посеял, опять одежду всю извел. Охота — дело не дешевое.

— Какой ты мелочный, Григорий, — упрекнул его Кобылин и вздохнул. — Но, увы, в чем-то прав.

— Есть у меня одна идея, — признался Борода. — Давно хочу добраться до счетов Олега и его конторы. Народ-то разбежался, а куча бабла зависла на счетах, о которых знал только Олежек.

— Вот это дело, — оживился Кобылин. — А что мешает?

— Надо знать, где копать, — ответил Гриша. — Наугад бомбить — это как иголку в стоге сена искать. Помнишь, карточки у охотников были? Ну, те, что есть, давно пустые. Найти бы активные, которые еще не тронули, еще не опустошили и не закрыли.

Кобылин запустил руку в недра куртки, нашарил в кармане кожаный прямоугольник кошелька и вытащил его на свет. Раскрыл. В кармашке прятались три визитки и две пластиковые карточки. Одна давно была пуста — его собственная. А вторая… Вторую он случайно прихватил вместе с вещами Олега, вместе с сотовым.

— На, — сказал он Грише, протягивая ему карточку. — Это Олега. Я ее случайно прихватил с его барахлом.

Гриша принял карточку, сунул в карман, немного помолчал, глядя на дорогу. Потом медленно повернул голову к другу.

— Кобылин, ты все-таки идиот, — сказал он, — какого черта ты молчал?

— А что? — удивился тот. — Пароля-то к ней все равно нет.

Борода перевел взгляд на дорогу, как образцовый водитель включил поворотник.

— Ты как в лесу живешь, — сказал он, когда «жигуленок» выбрался на трассу и свернул в сторону города. — Никогда не слышал о кардерах?

— Это еще кто? — удивился Алексей.

Машину подкинуло на кочке, Борода процедил ругательство и вцепился в руль. От дороги тут осталось только одно название.

— В общем, так, — сказал он. — Ты сейчас откинься на спинку кресла, пристегни ремни и наслаждайся полетом на высоте десять тысяч метров. Желательно во сне. А когда проснешься, я тебе все объясню, дорогой товарищ. Может быть, даже с помощью жестов и тяжелых предметов. Идет?

Кобылин кивнул и откинулся на спинку кресла. Поудобнее устроив затылок на подголовнике, он натянул одеяло до самого носа, закрыл глаза. И начал думать о теплой ванне, наполненной приятно пахнущей розовой пеной. Он уже знал — все решено. Больше он не вернется на чердаки, не пойдет ночевать в подвалы. Что-то ушло из его души, какой-то темный комок, что долгие месяцы стоял поперек горла. Он остался там, позади, на белоснежной поляне, в яме, заполненной мешаниной из грязи и растаявшего снега. Он словно очистился, прошел сквозь чистую белую пелену, оставив всю грязь позади себя, на снегу. Что-то плохое, сжимавшее сердце железным обручем — отпустило. И тот пожар в родной квартире, что сжег дотла все прошлое, теперь остался где-то позади. Кобылин больше не боялся, что кто-то его найдет, начнет на него охоту, больше — нет. Он сам охотник. Он просто выстрелит первым. И именно здесь и сейчас, Кобылин знал — за теплую ванну и чистую постель он убьет кого угодно. Любого, кто встанет на его пути. Любого.

ОТЕЛЬ «КАЛИФОРНИЯ»

В маленькой ванной комнате было жарко и влажно. Пар осел крупной испариной на небольшом зеркальце над раковиной, и Кобылину приходилось вертеться ужом, чтобы посмотреться в еще чистый краешек зеркальной глади.

Одноразовая пластиковая бритва с тихим хрустом ходила по шее Алексея, срезая отросшую щетину и утопая в пышной, пахнущей ментолом пене. Кося одним глазом в зеркало, охотник еще раз провел бритвой по шее — вверх, вниз, потом довольно ухнул филином. Не отрывая взгляда от своего отражения, Кобылин нашарил за спиной маленькое полотенце для рук, быстрым движением протер запотевшее зеркало и залюбовался собой.

Чистый, оттертый мочалкой до скрипа, согревшийся, отдохнувший, выбритый до синевы. Все это он, охотник, что провел последние пару месяцев в подвалах и на чердаках. Подняв руку, Кобылин провел ладонью по гладким щекам, втирая остатки пены в раскрасневшуюся от жара кожу. Восхитительное ощущение свежести и чистоты, давно забытое и оттого такое притягательно прекрасное, охватило его от макушки до кончиков пальцев на ногах. Он чувствовал себя полным жизни и энергии, чувствовал себя так, словно заново родился и готовился вступить в прекрасный и полный неведомых чудес новый мир.

Встав к зеркалу боком, Кобылин расправил плечи и скосил глаза. В профиль — даже лучше. Не видно шрамов на груди и синяков на ребрах от дробовика, что вечно норовит впиться в бок. Правда, левым боком лучше не поворачиваться — там, на предплечье, уродливый белый шрам, напоминающий раздавленного паука — проклятая тварюга из подвала торгового центра выдрала из руки кусок мяса. Не большой, скорее маленький след, но даже при всем желании эту дырку нельзя выдать за след от прививки.

С того момента, как Алексей стоял перед зеркалом в ванной в последний раз, прошло года два. И теперь он сам себя не узнавал — худое осунувшееся лицо, расправившиеся плечи, шрамы на потемневшей коже. Пусть нет огромных, как у культуриста, мышц, зато в целом похож на жилистого гимнаста. И никакого намека на животик, что намечался еще год назад. За это время Алексей немного высох, стал поджарым, как дикое животное, вечно находящееся в бегах.

— А ничего, — с одобрением оценил Кобылин сам себя, оборачивая длинное вафельное полотенце вокруг бедер. — Еще годен к строевой.

Он повернулся другим боком, нахмурился при виде синяка на локте, что уже наливался желтизной, и невольно поднял руку, коснувшись отросших волос. Они действительно отросли — стали ниже плеч и порой по-настоящему мешали. Алексей давно собирался постричься, но так и не добрался до парикмахерской, не до того было. Но надежды он не терял — тут, в гостинице, наверняка есть что-то подобное. Какой-нибудь салон, как теперь принято называть такие заведения.

Пригладив волосы ладонью, охотник решительно перекрыл воду в душевой кабине, что хлестала в железный поддон, наполняя ванную комнату горячим паром, и, звонко похлопав себя по щекам, вывалился в узенький коридор одноместного гостиничного номера.

Холодный воздух мгновенно обнял его за обнаженные плечи, неприятно напомнив о загородном приключении. Зябко поежившись, Кобылин пошлепал в комнату, что располагалась сразу у входа.

В маленькой комнатенке мотеля все было очень скромно. Все, кроме названия. Отель «Калифорния» — гласила огромная неоновая вывеска, заметная аж от шоссе, что расположилось неподалеку, незаметно вливаясь в огромную, уже городскую магистраль. Обстановка громкому названию не соответствовала, никакой Калифорнией тут и не пахло. Скромная узкая кровать посреди комнаты, скромное маленькое окошечко, забранное простой шторой, простенький стол на четырех ножках, на нем — дешевый телевизор с торчащей антенной. Он ничего не показывал, лишь трещал и шуршал, но зато сквозь его хрипы порой доносилась музыка какого-то развлекательного канала. Возле стола высился обычный шкаф из ДСП, а рядом примостился одинокий обшарпанный стул, на котором Кобылин разложил грязную одежду.

С сомнением оглядев свое барахлишко, больше смахивающее на лохмотья бездомного, Кобылин подошел к кровати, стащил с нее потертое покрывало и накинул на плечи, словно плащ. Втиснув ноги в одноразовые белые шлепанцы с картонной подошвой, он подошел к окну, осторожно отогнул край занавески и выглянул на улицу.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Есть теория – все зло в мире от женщин. Я, Александра Мороз, свидетельствую – это неправда! Все зло ...
История – тяжелая и неповоротливая штука. Но покоится на тончайшем острие настоящего. И стоит совсем...
Любой ценой семеро героев вместе с Перси Джексоном должны помешать возродиться богине земли Гее, вед...
Книга для тех, кто любит острые ощущения! Ярко и необыкновенно реалистично автор представляет зловещ...
Пособие, которое вы держите в руках – это книга-тренинг, позволяющая применить на практике знания, и...